Звёздные Врата. 1. На последнем рубеже

Он не замечал, как осунулась и загрустила Лена, как угасал огонь в её глазах. Как же ты был слеп, Костя! Гоняться по всему миру неизвестно за чем — и потерять самое любимое, самое дорогое. Там, в Ницце, вместе со смертью Леночки он утратил смысл дальнейшего бытия.

Да! Оказалось, что смысл его жизни — не в странствиях. Точнее, не в тех странствиях, которые связаны с другими странами, неведомыми уголками планеты, нет. Настоящее странствие осуществляет душа, стремясь к свету Горнему, а не земному. Здесь — просто последний рубеж...

Он прозрел, и, как ни странно, как ни кощунственно, ему помогла прикоснуться к истине — как ужасно это звучит! — смерть его драгоценной супруги. Не странствия, не путешествия — смерть!! Лена умирала, а Константин сидел рядом, боясь неизбежного, и держал холодную руку своей ускользающей драгоценности. Эту минуту он помнит до боли отчётливо, как никакую другую в своей богатой приключениями и странствиями жизни.

'Господи Исусе Христе, помилуй мя грешнаго!'

Другая рука Леночки в каком-то судорожном порыве схватила — о, ужас, не серебряный крестик! — родовой амулет, обычный чёрный продолговатый камушек, который достался ей от родителей. Константин хотел было вмешаться, исправить, заменить камушек крестиком, но...

Амулет засветился! Истинным чисто-белым светом, невероятным, невиданным — и Константин испуганно отдёрнул руку. Отдёрнул! Руку!! Он, который не боялся тигров Бенгалии, рептилий Сиама, испугался!!! А ещё мгновение спустя всё тело Леночки засветилось тем же самым нездешним иномировым холодным огнём, даже та её рука, которую Константин держал в своей. Это продолжалось меньше вздоха — а потом у него не осталось ничего. Тело Елены бесследно исчезло, растаяло вспышкой света — как в сказке о Снегурочке, только даже без облачка.

Пустота под одеялом ещё сохраняла форму пропавшего тела, а поверх него лежали амулет — 'простой' чёрный камушек — и её серебряный крестик. Ничего не соображая, он потянулся к ним рукой и одел на себя.

'Господи Исусе Христе, помилуй мя грешнаго!' — с тех пор всегда в трудные минуты он брал в руки этот амулет, не обращая внимания на косые взгляды братьев общины, и Константину всегда становилось легче. Вот и сейчас, едва он ощутил, будто раскалённая игла пронзает его сердце, Константин взялся за камушек и с облегчением увидел, что он слегка засветился.

Скоро! Теперь уже скоро...

Иеромонах Киприан — в миру Константин — широко перекрестился на образа, тяжело поднимаясь из-за массивного восьмиугольного деревянного стола. Полки — ещё этот стол в самом центре помещения — вот и всё скромное убранство маленького читального зала, вечно погружённого в холодный полумрак, но носящего нескромное имя монастырской библиотеки. Почти пустое помещение, тёмное, зябкое и промозглое, какое-то неухоженное, неуютное. Нет, братья-монахи поддерживали чистоту, за этим строго следили и сам Константин, и игумен, но... всё равно помещение создавало впечатление заброшенного, оставленного вниманием людей. Они почти полностью отринули всё мирское и суетное, зачем же им теперь библиотека? Сейчас здесь, в зале, помимо Константина, пребывал лишь игумен монастыря, архимандрит Андрей, как всегда косо и осуждающе поглядывающий на 'языческий' амулет в руке иеромонаха.

— Направляешься в молельню, монаше? — Из-под кустистых бровей глаза архимандрита Андрея смотрели строго и требовательно.

Игумена весьма беспокоило душевное состояние хранителя библиотеки, уводящее разум монаха всё дальше и дальше в пустыню одиночества. Нет, уединение само по себе — привычное состояние для того, кто стремится к постоянному духовному общению с Богом. Уединение, но не одиночество. В обители никто не одинок, всегда рядом братья-монахи, святые образа. Да и Святой Дух незримо, незримо, но весомо присутствует в каждом, не оставляя его ни на мгновение, не позволяя впасть в то состояние одинокого уныния, заброшенности, которое так мило бесам и всякой поганой — прости Господи! — нечисти. Именно по этой причине некая обречённость, ощутимо присутствующая в любых поступках брата Киприана, весьма беспокоила игумена. Со стороны было несложно заметить, как тот всё больше и больше отдалялся от братии, и даже любимой сестре писал письма реже и реже. А с другой стороны, за Киприаном не ощущалось тьмы, его лицо будто бы сияло неясным внутренним светом, день ото дня проявляющимся всё больше и больше. Но игумен с каждым днём всё внимательнее и требовательнее всматривался в этот лик, пытаясь углядеть хоть какую-нибудь тень на неизменно спокойном и отрешённом челе хранителя библиотеки, уже сравнявшегося в этом с ликами на образах...

— В том нет нужды, Владыка, — вяло отмахнулся монах. — Для святой молитвы годно любое место...

Не обращая больше внимания на сурового игумена, он, натужно переставляя деревенеющие ноги, направился к образам в Красном углу, и почти шёпотом добавил:

— ...А уж здесь, на последнем рубеже земной юдоли... на пороге Царствия Небесного... — Киприан опустился на колени, — ...Господи Исусе Христе, помилуй мя грешнаго!

Помилуй... да, он уже готов к своему последнему путешествию, венцу всех его странствий. Сейчас Константина до края переполнила странная уверенная сила, он чувствовал, что уходит... умирает — и искренне обрадовался, что в последний миг его глаза заполняет не тьма, а свет — яркий, ослепительный, нездешний.

Всё помещение читальни засияло белоснежным всполохом, и даже закопчённая роспись на потолке заиграла яркими красками. В благоговении игумен Андрей упал на колени, осеняя себя крёстным знамением и шепча онемевшими губами Исусову молитву. Лишь когда свет истончился, иссяк, игумен осмелился поднять глаза.

Ворох пустых одежд под образами, да поверх них серебряный крестик с амулетом покойной жены монаха — вот и всё, что осталось ошеломлённому архимандриту, игумену Свято-Пантелеймонова монастыря на святом Афоне от простого скромного иеромонаха Киприана, известного в миру как Константин Александрович, князь Российской Империи из рода Рюрикова.

— Вы меня звали, и я пришёл!

Пафосно? Да! Так только пафос и неукоснительное соблюдение ритуалов — вот и всё, что ещё удерживает представителей некогда могучей расы на этом свете. И, возможно, капелька любопытства, изначально присущая детям навсегда покинутой Оталы.

Измельчали они, ой как измельчали!

Низенький гуманоид ростом не более полутора метров с хрупкими ручками и ножками, огромной головой с узкими жёстко рассекающими лицо чёрными глазами — настоящий оталиец! — почтительно склонил голову перед своими сородичами. О! Тот, кто по своему образу жизни не привык к обширным пустым пространствам, просто теряется в огромном Зале Совета.

Глянцевый пол с круглой панелью стереопроектора в центре, да полукружье парт-столов на общем высоком пьедестале — вот и всё убранство помещения. Столы, как зубцы крепостной стены, надёжно отгораживают высокие кресла консулов Высшего Совета Оталы от посетителей, заставляя их ощущать свою беспомощность и слабость. Весь ансамбль отчётливо 'излучает' неодолимую силу, так что никто не посмеет усомниться: перед ним — власть!

Не сомневался и Тир Одинсон, спешно прибывший по зову консулов Совета. В знак приветствия он вежливо поклонился, всерьёз стараясь расправить узкие плечи.

Оталийцы, как космическая раса, заявили о себе всего около ста тысяч лет назад. Вернувшиеся в Мидхейм древние называли их 'асирами'— позднее об этом все забыли и сейчас на многочисленных населённых планетах Галактики их знали как посланцев Асгарда. Стараясь не демонстрировать свой истинный вид, они представали перед людьми в обличьях могучих богов-защитников людей от жестоких тёмных богов-гоаулдов.

За тысячи лет оталийцы от робких попыток выйти в космос продвинулись до межгалактических перелётов и освоения планет в нескольких разных галактиках и к настоящему времени получили признание как самая могучая сила во всех известных мирах Сферы Мидхейма.

Одно из кресел в центре полукружья засияло небесно-синим светом и бархатный, мягко растекающийся по всему свободному пространству голос произнёс:

— Я, проконсул Фрейр, от имени Высшего Совета Оталы приветствую тебя, ярл Тир! Подойди ближе и говори.

— Это честь для меня быть принятым Высшим Советом, — оталиец мелкими шажками подошёл почти вплотную к постаменту и лишь тогда поднял взгляд от пола. — Да пребудет вечно Высокое Синее Небо! К твоим услугам, проконсул Фрейр! К услугам Высшего Совета!

— Совет благодарен тебе, ярл Тир, за столь скорую реакцию на наш вызов, и за твою безусловную готовность служить народу Оталы! — Фрейр удовлетворённо полуприкрыл глаза, показывая своё одобрение застывшему перед полукружьем кресел оталийцу.

— Служу Высокому Небу!

— Ситуация чрезвычайная, и нам необходимы и твоя 'Вальхалла', и опыт специалистов подразделения 'Валькирия'. Передаю слово конунгу Тору. — Фрейр кивнул на оталийца в соседнем кресле.

— Жду твоих приказов, верховный командующий Тор, — бодро отозвался командир 'Валькирий', одного из самых секретных подразделений Отряда Специальных Операций Флота Высокого Неба оталийцев. — Что за нужда возникла у конунга самого могучего Флота трёх галактик?

— Твой сарказм неуместен, ярл, — раздражённо заметил Тор, — Положение действительно непростое. Бильскирниры и драккары, патрулирующие пространство между нашим новым домом, Отальхеймом, и Айдахеймом...

Стоило лишь упомянуть имя покинутой родины, как все присутствующие болезненно поморщились и недовольно уставились на Тира — будто в этом поражении виноват именно он! Трусливые твари! Пока флот погибал, сдерживая полчища врага, эти думали лишь о спасении своих шкур и личного имущества. Они даже забыли забрать с обречённой Оталы святые реликвии и артефакты!

— ...обнаружили и уничтожили два корабля репликаторов, направлявшихся к нам!

— Но это же означает...

— Да, ярл. Если репликаторы доберутся до Ориллы, произойдёт катастрофа. Совет полагал...

Репликаторы — проклятье оталийцев. Странные дроны-роботы, то ли обладающие коллективным разумом, то ли способные объединять свои возможности в один сверхмощный искин, проявили неожиданную агрессию и, похоже, не собирались отступать, пока не уничтожат последнего оталийца. Совет счёл эвакуацию из Айдахейма в Отальхейм, соседнюю карликовую галактику, неплохим выходом из сложившейся ситуации. Но, по-видимому, недооценил агрессивность этих странных созданий.

— ...что после того, как мы покинем Айдахейм, репликаторы успокоятся и снова впадут в спячку. Увы, надежды не оправдались! Хорошо, что Совет предусмотрительно отправил корабли патрулировать все ключевые области выхода из гиперпространства вблизи Отальхейма и свободный космос вокруг, иначе...

— ...полномасштабное вторжение репликаторов в Отальхейм стало бы неминуемым, — глаза Тира в ужасе распахнулись, превратившись в огромные чёрные омуты.

— По этой причине почти весь Флот Высокого Неба отправлен на патрулирование рубежей нового дома, за исключением нескольких бильскирниров, обеспечивающих надзор за соблюдением Договора о защищённых планетах с гоаулдами. Стоит показать слабину, и жадные до чужого добра 'черви' мгновенно на нас насядут...

Гоаулды — или 'черви', как их презрительно называли оталийцы, — раса разумных паразитов, которые, проникая в тела 'хозяев', полностью переподчиняли их себе, приобретая благодаря этому защитную оболочку для собственного слабого змееподобного тела и все знания своей жертвы. К тому же гоаулды обладали развитой генетической памятью и огромным потенциалом размножения. К счастью, их жёсткий индивидуализм и злоба заставляли паразитов постоянно воевать друг с другом, а поскольку гадкий паразит был не способен подчинить себе высокоразвитый разум оталийца или нокса, угрозу с их стороны посчитали незначительной. Гоаулды, без сомнений, опасны для людей, унасов и иных примитивных гуманоидов — но тут уж ничего не поделаешь! Не истреблять же волков за то, что они хищники? Но и расслабляться поблизости нежелательно — сожрут!

— ...Недостаток кораблей будет ощутим ещё несколько лет, пока с верфей не начнут поступать новые, и не появится необходимый резерв. Фактически, в настоящее время у Флота Высокого Неба осталась единственная относительно свободная боевая единица, ярл Тир, это — крейсер О.С.О. 'Вальхалла'.

— Готов исполнить любой приказ Высшего Совета и командования Флота Высокого Неба, конунг!

— Похвально, — одобрительно кивнул Тор. — Проблема весьма деликатна, хм-м... в Мидхейме у нас возникли дополнительные трудности. Помимо неуёмно жадных 'червей', конечно. Так что я вынужден направить крейсер на их решение. Впрочем, это не должно занять слишком много времени — несколько суток, не более...

Конунг остановил тяжёлый взгляд на нелюбимом младшем брате. Впрочем, что это он? Какая такая "любоффь"?! Братская? Все родственные отношения Совет давно — с десяток тысяч лет — как отменил. Родители-дети? Ерунда, последний ребёнок родился больше тридцати тысячелетий назад. Сейчас оталиец — это разум! Когда очередное тело изнашивается, специальное устройство просто перемещает разум в новое, выращенное как клон предыдущего. Да, постоянные, в течение десятков тысячелетий, переселения бессмертного разума из клона в клон превратили обыкновенных гуманоидов, внешне неотличимых от людей или ноксов, в мелких бесполых современных оталийцев. Что ж, такая трансформация — незначительная плата за драгоценную жизнь. Зато теперь в оталийском обществе царит подлинное равенство, а достижения каждого гражданина связаны лишь с его интеллектом и трудовыми качествами.

— ...Может быть, ты слышал, что недавно патруль обнаружил древний разведывательный корабль, тюн, стартовавший с Оталы почти три десятка тысяч лет назад?

— Ещё бы не слышать, конунг, — немного сухо и обижено ответил Тир, — Моё подразделение принимало участие в его перехвате.

Ха! У команды тюна, небольшого военного транспорта, отказала система навигации. Странно, что эту древнюю лоханку смогли как-то обнаружить!

— Удивительно, что она не досталась 'червякам', постоянно рыщущим по Галактике в надежде раскрыть наши секреты! Вот бы они обрадовались такому подарку! Отдаю должное профессионализму 'Валькирий'...

— Спасибо, конунг! 'Валькирии' — всегда лучшие.

— ...но без своевременно полученной информации тюн не обнаружили бы так быстро. Да и так пришлось 'пугануть' какой-то случайный хаттак!

Хаттак — корабль-носитель гоаулдов, основа их флота. Огромная уродливая пирамида! Ребро её основания — семь сотен метров, высота — чуть более трёхсот. Корабль вооружен 'по самую макушку' наквадриевыми бомбами и нёс сорок восемь лёгких аэрокосмическими аппаратов — глайдеров, и дюжину тяжёлых штурмовиков — алкешей. Помимо этого, его атаку усиливали четыре мощные плазменно-импульсные орудия. Немудрено, что хаттаки внушали ужас всем примитивным цивилизациям. Но даже драккар — корвет оталийцев — был способен в одиночку сражаться с несколькими такими кораблями. И победить. За счёт непревзойдённых по надёжности щитов, более сильных и дальнобойных орудий. Зачем вообще 'черви' сунулись в дело при безнадёжном соотношении сил?