— И потому мы живы. До сих пор живы, заметь, зато твои европейцы с флагшипа улетают вместе с обломками за пределы радарной видимости, и бархат им не в радость, и ничего не в радость, потому что ресурс у скафандров — того, тю-тю.
— Так им и надо. Только официантку жалко. Ей наша война ни с какого боку. Заработать, наверно, мечтала девочка — и домечталась.
— У нас не корабли, у нас бойцы лучшие! — обрезал болтовню командир. — Потому что воюем пятнадцатый год!
— Четырнадцатый, — заметил пилот. — Я считал.
— А разница в чем?
Разницы действительно не было, и они снова замолчали.
Они были прекрасно слетанным экипажем малого истребителя "Чёрт" в составе бригады спецназ "Внуки Даждь-бога". Название бригады им не нравилось, и никому не нравилось, придурковатое название, но не менять же его из-за мелочи. Первый командир бригады, давший ей название, по слухам, был из фанатов какого-то редкого видеомира — но он давно перевелся в генштаб, а бригада с тех пор заработала известность под этим именем и отказываться от него не собиралась. Да и в архивах нечего путаницу наводить сменой названий — путаницы и без того у русских хватало.
Шел пятнадцатый — или четырнадцатый? — год войны всех против всех. Элементарный истребитель "Чёрт" пришел на смену маломощному "Уралу", самонаводящиеся ракеты исчезли из арсеналов воюющих сторон, замененные оружием ближнего боя типа трассеров, спасательные модули уступили место яйцам элементаров, технологии олл-аут выбили к чертям умную электронику из участия в боях и вернули ручное управление и военных космонавтов... а конца войны все не было видно. Как и не было видно способа победить. Как победить? Атаковать противника на земле? Ага, щас, а кто позволит? Руководство — оно же как раз там обитает. В смысле, на Земле. В смысле, всех воюющих сторон. А если и не обитает, то регулярно спускается для отдыха на курортах. Оно им надо, жить под бомбардировками из космоса? Эксцессы, конечно, случались, не без того — но и только. А так — шерстили друг друга в космосе без пощады. Перехватывали транспорты, громили конвои, рушили и восстанавливали лунные базы, все спутники изрыли, как кроты. На Земле это не сильно сказывалось, потому что основные военные производства давно были в космосе — их, кстати, громили тоже. Ну а ежели не сказывалось, то и заканчивать войну никто не собирался. Это же далеко. Можно наблюдать в безопасности, болеть за своих, гордиться победами, замалчивать поражения...
Варианты победы разрабатывались не только в штабах. Они, экипаж "семерки", к примеру, об этом тоже подумывали и разговаривали. И пришли к выводу, что только они о победе и думают. В смысле, летно-подъемный состав. Остальных не только на Земле, но и в штабах всё устраивает. Война? Ну и прекрасно, не попадешь под сокращение, неплохой оклад, то-сё... и проиграть невозможно. Ну выбьют космофлот, ну и что? Экипажи вернутся по программе обмена военнопленными, потом ребятки внизу возбудятся, и через скорое время вырвутся в просторы космоса новые, более совершенные машины, подтянутся с дальних лун подкрепления, экипажи пополнятся выкормышами инкубаторов, и завертится вокруг астероидного пояса по новой.
— Бросить бы "Внуков Даждь-бога" на их военные заводы, — сказал стрелок мечтательно. — Задолбали эти "Дьяболо". Мелкие, но до черта! А толпой и зайцы льву навешают, вот как нам.
— И где эти военные заводы? Стратег.
— Тоже мне военная тайна. Где наши, там и ихние, только с другой стороны. И вообще, разведка для чего существует? Один рейд "Чертей", и нет проблемы.
— Ага, а потом они нам. У них разведка получше нашей.
— Пусть попробуют!
— Уже пробовали. И они, и мы. Больше нет дураков ресурсы истощать. Мы в космос вообще-то полетели за прибылью, они тоже. На том и стоим. Кушать вкусно все хотят.
— И что теперь, бесконечно воевать? — возмутился стрелок. — Это не война получается, а игра какая-то! Только со смертельным исходом для нас!
— Именно это и получается, — отозвался командир. — Уже обсуждали. Не живи прошлым, Олег. Война изменилась. Теперь она — ежедневная защита экономических интересов по строго согласованным правилам, вовсе не тот геноцид, который был раньше. Люди жить хотят, и жить хорошо. Каждый при своем деле. Злобные придурки вроде нас воюют, отбирают друг у друга космические ресурсы, остальные мирно живут, бизнесом занимаются. Нас в космофлот силой не гнали.
— Я, допустим, по призыву, — буркнул пилот. — Меня не спрашивали.
— А тебе не надо было летное училище заканчивать.
— Больше не буду.
Они тихонько посмеялись и снова замолчали. За годы войны они научились не ссориться в долгих рейдах, вовремя сводить разговоры к шутке — умение, гораздо более важное, чем умение метко стрелять или мгновенно принимать решения. Когда сидишь в яйце элементара спиной к спине неделями, а то и месяцами, навык безобидных споров жизненно необходим. Командира этому обучили специально, в рамках подготовки младшего комсостава, остальные нахватались от него по ходу.
— Тральщик, — сказал командир.
— Где?!
— Щас увидите.
Манипулятор захватил яйцо и резко дернул.
— Полегче, там! — рявкнул стрелок. — Не трупняк тащите!
— Слышь, пошел к черту! Оно мне тоже не развлечение, битой машиной вас подбирать! Могу выкинуть, если не нравится!
— Экипаж малого истребителя "Чёрт", опознаватель "семерка", командир Буревой, — спокойно доложил командир.
— Тральщик "Ильмень", оператор Эверест, — так же спокойно отозвались с тральщика.
— В смысле, оператор? А командир? — влез стрелок.
— Рядом, убит. Нарвались на недобитка, получили по полной. Один я, и рука сломана. А вы тут орете.
— Какая рука? Мехрука или своя?
— Своя. Вам не все ли равно? Я этой рукой управляю.
— Ты нас ломаной рукой берешь? — ужаснулся стрелок.
— А ты и дальше хочешь кувыркаться? Ну, я пошел...
— Не, ты лучше бери! — спохватился стрелок. — И, это, сознание не теряй, ага? Сломанной рукой управлять, надо же, такое только русские могут!
— Я блокаду поставил, — пробормотал оператор. — Дотащу.
— На автомате попробуй вернуться.
— Включил. Не работает.
— И не должно работать, — заметил командир. — После олл-аут у нас что вообще работает?
— Элементары работают, — возразил стрелок.
— Да? А ты включи автоматику возврата.
— Ну...
Оператор странно вздохнул и затих. Элементар нехорошо крутнулся в фиксаторе, к счастью, не сорвался.
— Эверест? -позвал стрелок.
— Можешь не звать, — буркнул пилот. — Знаю я нашу блокаду, ставил как-то. Российская блокада — самая надежная в мире, но больше я с ней не рискну, честно предупреждаю. Она у нас такая блокада, что и сознание блокирует. И не факт, что потом разблокируешься.
— Признавайтесь сразу, — перебил командир. — Кто у нас сможет вести тральщика?
— Ну я смогу, — снова буркнул пилот. — Я все смогу, я училище окончил. А толку? Как я до управления доберусь? Мы вторую неделю в яйце, я двигательные навыки утратил.
— Но не второй же месяц, — рассудительно сказал командир. — И мы тренировались. Вон Олег говорит, это аж раджа-йога. Врет, конечно, но тем не менее.
— Ну... да. А пароли? Думаешь, управление тральщиком не запаролено на командира? У нас на военные изделия везде пароли тыкают, а российские пароли, чтоб вы знали...
— Мы знаем. Самые надежные в мире. Только тральщиком управлял оператор. Как он управлял? Значит, командир успел снять защиту. Или не ставил, на случай гибели.
— Все же в командиры не зря выбирают самых быстродумающих, — одобрительно сказал пилот. — Я бы до этого через час додумался, когда нас уже... того. Потеряли б в глубинах родного космоса. Все, я пошел. Ненавижу скафандры. Командир, если сорвусь, ловите руками. На тральщике не поймаете, там управление идиотское, кто его только конструировал и для кого...
— Тогда я за тобой, — тут же решил командир. — Разомнусь, чтоб был шанс поймать.
— А я? — испуганно спросил стрелок.
— И ты, — успокоил командир.
Элементар раскрылся бронированными сегментами, и три фигурки поползли по мехруке к тральщику — спасать самих себя.
-=-=-
Худой майор с лицом наркомана в последней стадии таращился на экипаж. Глаза с красными прожилками ничего не выражали, как у всех подсевших на боевые стимуляторы.
— Вот что, "семерка", принимающий доложил, вы вернулись на тральщике, — недоверчиво сказал комэск-1. — Это как?
— Обычно. Раскрыли элементара...
— Он не раскрывается. До конца боевой операции не раскрывается.
— Не должен раскрываться, — уточнил командир "семерки".
— Он запаролен лично на меня! А российские пароли, чтоб вы знали — самые надежные в мире!
Пилот с отвращением покривился, и комэск подозрительно на него уставился.
— Раскрыли элементара и по мехруке доползли до тральщика, — продолжил командир.
— Доползли? После двух недель в элементаре? После элементара стоять не могут, не то что ползти!
— Но стоим же, — намекнул стрелок.
— На стимуляторе любой дурак простоит.
— А мы что, дураки, чтоб лучшие в мире российские стимуляторы жрать? — брякнул неугомонный стрелок. — Мы жить хочем.
Комэск не сразу нашелся с ответом.
— ...доползли до тральщика, — невозмутимо сказал командир. — Взяли управление на себя и прилетели.
— Не могли вы взять, — пробормотал комэск. — Люки боевых кораблей снаружи не открываются.
Командир выразительно промолчал.
— И управление запаролено на командира! Управление — точно запаролено! А российские пароли...
— Не было оно запаролено, — хмуро сказал командир. — Командир тральщика погиб, левый оператор тоже, там правый в управляющем коконе висел. Сломанной рукой нас ловил, пока не отключился.
— Герой, — зло буркнул комэск. — Русские отморозки, сплошь герои, европейцев непонятно чем бьете! Почему не дождались сменного экипажа? На тральщике — уникальная система управления!
— Там оператор от стимулятора умирал, — сказал пилот и качнулся. — Его в медблок надо было.
— Не помер бы! — проворчал комэск. — Я же не умираю. За разбитую посадочную площадку стукну на оклад, понятно? Свободны.
Командир аккуратно поддержал "поплывшего" пилота, и экипаж поплелся в медблок.
— Кто бы объяснил, зачем он держал нас по стойке на докладе? — вопросил стрелок. — Или не видел, что на ногах не держимся?
— Потому и держал. Чтоб спесь немного сбить. Не злись, это флот. Здесь жалость не в ходу. Все на ногах не держатся, все докладывают стоя.
— Да, но европейцы, к примеру, сначала лежат в медблоке, а потом на доклад!
— Так они и получают от нас постоянно. Еще про официанточек вспомни.
— Европейские официанточки — класс, — согласился стрелок.
— Наши медички не хуже.
— Да, но они нас мужчинами не воспринимают, — вздохнул стрелок. — А вот официанточки, как мне кажется...
— Какой ты для медичек мужчина? Только что из яйца, потный, вонючий, две недели не мытый, мышцы трясутся, еще массаж тебе делай, укрепляющие процедуры...
— Это да, — согласился стрелок. — Со штабными не сравнить. Даже с техниками, и то не сравнить. Оп! Лови пилота!
Они вдвоем подхватили сомлевшего друга и наконец ввалились в вожделенный медблок.
— Куда? — удивилась медичка на входе. — На регистрацию!
— А исконная русская добросердечность где? — вяло спросил стрелок. — Не видишь, пилот поплыл?
— Еще бы тут клоны рты раскрывали! — вспылила женщина. — Умники! Вас кто лечить будет? Процедурные сестры работают по регистрационным спискам! На регистрацию! Поплыл он... далеко не уплывет! Потом в гардероб и оружейку, а то запретесь в палату в боевых скафандрах, а у вас там вечно система удаления отходов подтекает, завоняете весь бокс! Ну почему, как наши, так обязательно свиньи?
— А как же, мы такие... — пробормотал стрелок, закатил глаза и упал на спину.
Медичка уставилась на шатающегося командира и всплеснула руками.
— Дотащишь двоих? — жалобно спросила она. — Я эвакуаторов не дозовусь, они из приемного не забирают, говорят, им не оплачивают работу внутри медблока!
— Дотащу, — пообещал командир шепотом, выпустил пилота и рухнул ничком...
-=-=-
— Чистый! — блаженно потянулся в коконе стрелок. — Сытый! Ничего не чешется, не свербит, не трясется! И видеомир на этот раз новый. Мне "Сибирские амазонки" так на душу легли — м-м-м! Вот это девочки, почти как европейские официанточки, честно! Благодать! Еще бы медички не орали на процедурах. Кстати, а как мы сюда попали?
— Медички тащили, — меланхолично сообщил пилот из соседнего кокона. — И командира тоже, а он вон какой. Потому и орут.
— Тс...
Дежурная медсестра весело поглядела на них из-за диафрагмы:
— Очухались, тяжелые? Ну вы и наглецы. В следующий раз чтоб сами, ножками, понятно?
— В следующий раз на вылет не пойдем, сразу сюда! — заверил стрелок.
— Во-во. Тут с вами пообщаться желают. Первая массажистка отделения старших офицеров, цените!
И ее улыбка исчезла в коридоре. Стрелок тревожно глянул на командира, тот недоуменно пожал плечами, и все трое уставились в ожидании на вход.
Первая массажистка, а проще говоря, личная медсестра директора матки, оказалась стройной, высокой и, вероятнее всего, красивой, но из-за маски не видать. Женщина шла грациозно, покачиваясь в нужных местах, уверенная в своей неотразимости. Легкий халатик обтекал гибкое совершенное тело.
— Ребята, — необыкновенно ласково проворковала медичка из-под маски. — Говорят, у вас опять номер тринадцать отличился? Это не вы?
— Это не мы! — заверил стрелок. — Мы с "семерки".
— А с "тринадцатого" кто?
— О! — оживился стрелок. — Я им передам ваши интересы! Оне сами расскажут! И покажут! Вас как, извините, звать?
— Света, — подумав, сообщила медичка. — Я — Света.
— Ах, Света! А не откроете ли личико?
— Не положено, инфекция.
— Но как я вас "тринадцатым" распишу? — возразил стрелок.
Медичка снова задумалась.
— Скажите — Света, — решила она. — Пусть спросят, я выйду.
— А личико?
— А личико — "тринадцатым"! — язвительно отозвалась медичка. — Они — герои! У европейцев эскадренного флагшипа разнесли, а вы? Вы в тральщике приперлись обратно! И в приемном сомлели. Слабаки, а туда же, личико им!
— И все-то вы знаете, — вздохнул стрелок. — Ничего-то от вас не скрыть. Прямо в самое нутро зрите — особенно на операциях. Вы, кстати, операционная сестра или массажистка? Нам массаж положен.
Женщина пренебрежительно фыркнула и удалилась, и больше не было в ее походке ни грации, ни гибкости.
— Не все она знает, — заметил командир. — Но очень хочет. Делайте выводы, ребятки.
— Мы делаем! — отозвался пилот. — Ты прав был, как всегда, командир, когда советовал помалкивать.
— То-то.
— Дожили: резидент европейцев по матке шляется, а мы ему ничего сделать не можем! — зло сказал стрелок. — "Тринадцатого" ему подай! А из трассера в задницу?
— Не ему — ей.
— Тем более!
— "Тринадцатого" я и сам бы не против посмотреть, — заявил от входа молодой офицер.
