Странник

Чем больше изучаю культуру Китая, тем больше понимаю этот народ. Захваченное уже не вернут. А через поколение мы будем считать себя частью великой империи, частью великого Китая. И ничего уже не изменить. На эту цель работают тысячи университетов Китая. Миллионы квалифицированных специалистов. Вспоминаю тех, кто преподавал нам в школе, в училище, в университете и академии. Великолепные ведь кадры.

Среди прочего, есть и плюсы такого обучения. В разговоре, если не видеть мое лицо — китайцу легко спутать меня с аборигеном. Произношение неотличимо от эталона. Знание диалектов тоже. Не каждый полиглот-китаец так хорошо владеет всеми этими диалектами. Собственно это и есть тема всех моих работ. Я систематизирую и изучаю диалекты.

Война с Японской империей при моей жизни так и не началась. Захваченного хватило и на двоих. Дальний Восток забрала Япония, все остальное Китай. И все хорошо, и все друзья. В этой жизни дожил до девяноста лет. Наверное, всему виной китайская гимнастика или же китайская кухня. Уже лет двадцать не воюют партизаны. Закончились.

Пространство прежней родины на карте испещрено сотнями тысяч новых названий. Западный край. Одна часть народа, большая его часть включилась в тело империи как полезный и нужный имплантат. Другая мыкается в Европах и Америках как беженцы. Вынашивая планы вернуться и отвоевать свое. Вот только встретят их на переднем крае свои же пограничники. С привычными славянскими лицами, но говорящие на имперском, великом и могучем шепелявом языке.

Смерть в этот раз пришла легко и быстро. Хотелось забыть эту жизнь, как страшную сказку. Слишком пресно жить и умирать будучи китайцем. Слишком...

1980-ый год.

— Сынок, но почему?

Как вы понимаете, в этот раз я решил отойти от сценария своей жизни максимально в сторону. Родители были в печали. Сын отказался заниматься музыкой. Знали бы, как много времени я посвятил этому увлечению — две жизни это ведь не хухры-мухры.

— К чему ты стремишься Олег? Кем ты будешь?

Вообще считаю неправильным задавать такие вопросы пятилетнему ребенку. Но не в этот раз.

— Я буду переводчиком. Английского языка.

Вы правы, именно так я и сказал. Наверное, это влияние последней прошлой жизни. Надоело мне жить в великом Китае. Первым делом, как только смог разговаривать узнал о стране Конфуция. В этом мире опять 80-е годы, но другие — во главе генсек товарищ Величко, опять человек с Украины во главе партии. Тем не менее, Китай тоже велик, почти два миллиарда человек, а значит нельзя сбрасывать со счетов повтор сценария. Хочу в этот раз попасть в число беженцев в Европу. Поэтому английский язык. Быть доктором лингвистики, знать китайский и все его диалекты и японский, также с диалектами может и хорошо, но не весело. Хотя конечно, эти знания наделяют определенным знанием системы, того как именно нужно учить иностранный язык всерьез.

— Дайте мне англо-русский и русско-английский словарь с транскрипцией. Я буду переводчиком.

— Вот что сын. Вот тебе книга со стихотворениями Маяковского. Выучишь наизусть — подумаю.

Если это была проверка серьезности намерений, то они ошиблись. Маяковского, первый раз встречаю такого пролетарского поэта, кстати, выучил с лету. Память моя оставалась все еще со мной. Училось все легко и быстро.

— Где моя книга?

— Вот...

В школу я пошел с углубленным изучением иностранных языков. Учили английский и немецкий. Потом добавлялся французский и испанский. Факультативно предлагали древнюю латынь и итальянский. Можно было выучить еще и польский язык. Знания давали поверхностные, одни лишь задатки. С намеком на дальнейшее развитие. Но преподаватели плохо или хорошо, но действительно владели языками на неплохом уровне. Поверьте лингвисту со стажем.

Понятное дело я учил все. Никогда не знаешь, что пригодится в дальнейшем. Вдруг, попаду в мир, где есть великая Польская империя. А тут и знание языка даст хоть какое-то преимущество на первое время.

— Прекрасссные у вас способности юноша.

— Я знаю, — так и не смог избавиться до конца от эгоцентризма, виноват. Даже жизнь в Китае меня не исправила.

— Предлагаю вам поступить в училище для военных переводчиков. Девушки будут вешаться вам на шею десятками... партия даст квартиру и денежное довольствие. Плохого не посоветую.

В прошлых жизнях как-то обошлось без армии, в оркестре отмазали — ибо службу в военном оркестре за армию считать трудно. Строем почти и не ходили, больше лоботрясничали. А стрелять... автомат видел лишь на плакатах. Разве что на присяге поносить дали. В первую жизнь отмазали, как молодое дарование по здоровью, белый билет — там это так называлось. В Китае же, как неблагонадежного не призывали. Там, другим нациям в армии доверия нет.

— Согласен.

Что могу сказать по принятому решению. С автоматами в этой армии переводчики тоже не бегали. Все больше отсиживали задницы в лингафонных кабинетах. Беда в общем. Знание английского подтянули до оксфордского стандарта, это больше преподаватель хвалился. Я в Оксфорде не был, так что сравнивать корректно не могу. Читал и писал на другом языке великолепно. Главный секрет уже знал по прошлой жизни. Чтобы овладеть чужим языком в совершенстве нужно думать на этом языке, создавать эффект полного погружения. Вот я и думал, зачитываясь сотнями книг, которых не видел в прошлых жизнях. Тот же Конан Дойль чего стоит, или Джек Лондон. В прошлых жизнях я о них на уроках иностранной литературы и не слышал.

Дальше упор давали сначала на немецкий с Ганноверским акцентом. Потом ставили другие акценты. Читали немецкие стихи наизусть с выражением и дикцией. Разыгрывали сценки и спектакли. Пели немецкие песни. По ночам снились просмотренные на пленке немецкие фильмы. Хорошие кстати фильмы, со смыслом.

Меня и еще десяток ребят выделили в отдельную группу. Как лучших учеников. Оказалось, что мы все учим по несколько языков. Мой французский был не так плох. Но вот испанский и итальянский, вот это была жуть...

Преподаватели были еще те садисты. Заставляли учить словари наизусть, одновременно со столичным произношением. Рим. Мадрид. Иногда мне казалось, что мой мозг лопнет. Из училища я вышел со специализацией — военный переводчик английского, немецкого, французского, испанского и итальянского языка. Не знаю, различили бы мое произношение представители этих наций, но на экзаменаторов я произвел особое впечатление.

— Мы будем держать вас на особом счету.

Не знаю, хочу ли я продолжать свою карьеру в армии. Служить меня отправили в военную часть в Польше. Как раз хотел выучить местный язык. Относился я ко всем ровно и без антагонизмов. Но почему-то пару раз был бит по ничего не значащему поводу. Но озлобления не было. Разные бывают нравы, китайская психология пустила во мне глубокие корни. Параллельно выучил украинский и венгерский языки. Скорее всего, это был разговорный уровень. Но я и не ставил себе цели выучить эти языки идеально.

— "От Китая в этих странах прятаться глупо, да и не буду..."

Что может сделать песчинка, один человек. Думаю ничего, я и ощущал себя песчинкой. В армии мне не понравилось. Нет, люди были нормальные, я видел и хуже. Но там пили... и пили по черному. А если не пьешь вместе, считают за чужака. Чужаком в армии быть не здорово. Так что приходилось пить и пить много. Спортом в школе я не увлекался, скорее явочно, так что от обильного распития алкоголя начало расшатываться здоровье. Подумал, еще раз подумал, и подал в отставку по состоянию здоровья. А желудочная язва мне в этом сильно помогла. Все ломаю голову, как я ее успел заработать, питание ведь было нормальное? Видимо, стресс виноват.

Долго думал, чем заняться на гражданке. Выбрал продолжение обучения. Московский государственный педагогический институт иностранных языков имени Мориса Тореза. Первый раз слышу про этого Тореза, ну да ладно. Подал документы, и как бывший военный получил государственную стипендию. Что радовало, училась там, в основе своей молодежь, а мне уже было под тридцать лет. Несколько лет в армии дают о себе знать, вот и выгляжу старше своего возраста.

Решил пока не создавать новую ячейку общества, прошлый опыт советует обождать. В этом деле нельзя торопиться. Ленки мне хватило надолго.

Углубленное изучение уже изученных языков это что-то с чем-то. Удалось потренировать произношение и слух с иностранными студентами. Здесь их было море. Несколько тысяч человек из Африки, столько же из Латинской Америки. Ну и из Азии. Азиатов стремился избегать, а ну как нечаянно выстрелит китайский или японский, потом объясняйся с органами. Откуда вы знаете эти языки и так далее...

Оксфордский английский оказался хорошей базой, на таком правильном языке говорили на телевидении и по радио. Однако нас особо мотивировали учить диалекты, особенно уэльский, считай валийский диалект. Чуть позже пришлось подналечь на среднезападный, то бишь американский.

После военного училища меня приняли сразу на третий курс, так что спустя еще два года пришлось изворачиваться, чтобы остаться в системе образования. Навыки восточной дипломатии никуда не делись. Так что, призвав на помощь мощь комсомольской организации и силу рекомендации, удалось задержаться в учебном заведении на роли аспиранта.

Печень и организм чувствовали себя все лучше. Так что, иногда я поминал армию и хорошим словом. Институт давал знания многих языков. И глупо было бы этим не воспользоваться. К сорока пяти годам я начал реально ощущать, что я действительно хорошо знаю английский, немецкий, французский, испанский и итальянский языки. Причем к тому же прекрасно разбирался во всех распространенных диалектах и акцентах. Мог на них свободно изъясняться, что действительно радовало.

К тому же, факультативно удалось овладеть на среднем уровне — польским, венгерским, болгарским, сербским, румынским, латвийским, литовским, эстонским языками. Представителей этих народностей союза хватало с избытком, так что овладение языком шло бодро.

Украинский и белорусский диалекты вышли и вовсе блестяще, владел ими как носитель.

— "Ах ты Олег, вот же ты ешкин сын..."

— "Да я полиглот полиглотом..."

А Китай все не нападал. Видимо это была не такая реальность. Не те условия, хотя как страна Китай в этом мире был силен. Не скажу, что этот факт вызывает у меня радость. Вспоминаю про Китай и слышу из прошлого почти забытое — тихое и яростное "предатель"...

В этой жизни я так и не женился и в интригах был осторожен, партия ведь бдит. И женить партии легко и просто, партийная целесообразность как-никак. Так что ошибок более не совершал. Обжегшись на молоке, дуют на воду...

Остаток жизни посвятил турецкому и арабскому языкам. Ознакомился с литературой и культурой. Было интересно, представителей этих наций в институте хватало.

Предки жили все это время сами по себе, но и не в нищете, помогал, чем мог, а мог многое, так что достаток был значительный. Отец впервые прожил до самых седин, родители ушли почти одновременно. Печаль...

Больших вершин в этой жизни так и не достиг. Умер профессором лингвистики, опять. В этот раз уже заслуженно. Наверное, в этом мире поставят памятную табличку у двери кабинета. А.... плевать. Главное впервые было не в напряг. Ощутил кое-какое дуновение той самой свободы. Умирал легко, будто засасывало в трубу пылесоса. Прощай жизнь и снова здравствуй...

1980-ый год.

Жюль Верн. Как много скрыто в этом имени. Новый мир и новый писатель. С каждым разом все интереснее и интереснее. Люблю читать про приключения.

— Не читай лежа, зрение испортишь!

— Олег, ты меня слышал?

— Да мам...

Я в шоке, что нового? Мой дед бывший милиционер — вот. Бабушка — швея. Мать не арфистка — нет, теперь она журналист, пишет новости в Комсомольскую правду. Не ахти как, но на мой взгляд не плохо. Отец все так же пианист. Постоянство ему к лицу. Родители матери тоже живы, и это для меня настоящее испытание. Раньше я видел их только на фотографиях. Второй дед — моторист, чинит машины, вторая бабушка — фармацевт, работает в аптеке. Мир вокруг меня сразу обрел еще больший объем.

— Олежек к тебе пришли...

И самое большое отличие. У меня появились друзья. Редкое явление, истинная дружба — это подарок. Игорь и Серега, ребята самое главное не завистливые. Хотя положение в обществе у всех примерно одинаковое. Моя семья в этом мире живет на порядок хуже. Как музыкантам им, должен признать — платили больше. Разные миры, разные нравы.

— Ну что в шахматы?

— Ну, давайте...

И все же есть у меня от них темные тайны. Вещи, о которых я никогда и никому не расскажу. Разве что, лишь как фантазию.

— Представьте, если бы в нашем мире было бы так?

— Гонишь? Да никогда...

— Фантазирую...

Немного обидно, но ничего, прорвемся. Я здесь единственный и неповторимый свидетель абсурдности бытия. Хотя не могу положиться, что кроме меня не существуют другие путешественники.

В этом мире правит секретарь Горевич. Хорошо, что от мира к миру они меняются...

Я еще не определился, чем займусь и чему посвящу себя в этой жизни. На музыку уже не тянет, к лингвистике же... чувствую, накопилась ощутимая внутренняя усталость.

— "А может ну ее — эту жизнь, и просто бить баклуши..."

Знать бы еще как... все же — несколько жизней работы от зари до зари. Я разучился отдыхать и ничего не делать. Но детство позволяет вспомнить этот нелегкий навык.

— Сын, пошли на озеро, поплаваем.

— Пошли...

Хорошо иметь дачу. Партия в этом мире ближе к человеку, даже слишком. Видел какими масляными глазами смотрят на молодых комсомолок толстые партработники. Идеологией там и не пахло.

Плавание мне понравилось. Да что тут сказать — привело в восторг. Раньше я принимал водные процедуры лишь в ванной, ну или на худой конец в бассейне, да и не стремился так уединяться с природой.

— Может, займешься плаваньем всерьез сынок?

— Почему бы и нет пап, почему бы и нет...

Пансионат интернат олимпийского резерва для детей встретил меня приветливо. Плавание во всех его проявлениях мне понравилось до безумия. А мозг лишь радостно трясся, в кои-то веки я дал ему отдохнуть от трудов праведных.

Через пять лет я выиграл всесоюзное состязание в своей возрастной категории. Было приятно. Удалось отточить собственную технику плавания. А дальше жизнь закрутила как белку в барабане. Состязания, состязания...

Третье, второе, первое места. Первенство планеты. Намеки на олимпиаду. Все давалось мне легко. Как будто тело давало аванс, лишь бы его не грузили новыми знаниями. Я и не грузил. Побеждать было привычно, но в этот раз удавалось сохранять в себе этическую планку и чувство правильного человеческого достоинства, не опускаясь в низкое эго.

После триумфального выступления на юношеских соревнованиях оставалось лишь дождаться взрослой олимпиады. В 1996-м году, состоялось мое пришествие. Восемь дистанций и 8 золотых медалей. Сорок шесть обновленных мировых и олимпийских рекордов. Самый молодой титулованный спортсмен из России, 16-летний спортивный феномен.