Змеиная паутина

Старосты замирают, смотрят непонимающе.

— А я — Виктор Тодоров Крам, — представляюсь. — Заведующий вашим Больничным Крылом. Пришел специально к вам, чтобы посмотреть на тех, из-за которых у меня прибавилось работы.

Говорю тихо, но эмоционально.

— На тех, из-за кого я, вместо чтения книг и отдыха, вынужден торчать в гребаной лаборатории, варя гребаные зелья для очередных проклятых или побитых. На тех, из-за кого я сижу и заполняю гребаные медкарты и отчеты, а не расслабляюсь у камина с бокалом хорошего коньяка!

— Мы... мы не... — сглатывает Харпер, но я перебиваю рявком.

— Молчать!

Паркинсон вздрагивает, а Харпер отшатывается.

— Так вот, дорогие мои. Если еще раз из-за вашего желания развлекаться пострадает хоть один ученик и этим самым прибавит мне работы, я лично возьму вас за шкирки и устрою такую развлекуху лично для себя, что вам мало не покажется. Поверьте мне, фантазии у меня не занимать.

— Ты... я чистокровный... — зачем-то говорит Харпер.

— И что? — вздергиваю бровь.

— Из-за каких-то грязнокровок ты... на чистокровных?..

— Харпер. Харпер-Харпер, — смотрю на побелевшего старосту. — Мне плевать на грязнокровок. А вот тем, кто прибавляет мне ненужной работы, мне не плевать. И будь они хоть трижды чистокровными. Понимаешь, мальчик? Я ленивый человек — работать крайне не люблю. А развлекаться — люблю. Сечешь, болезный?

Харпер сглатывает, меняет цвет лица на светло-зеленый.

— А почему мы? — вступает в разговор Паркинсон. — Это не мы, это...

Утыкаю палочку ей в подбородок.

— Потому что старосты — это вы, — говорю, хватая девушку за значок. — И именно ваша обязанность следить за порядком. И спрашивать поэтому буду я с вас. Если вы не можете уследить — кладете значок на стол вашему декану и идете отдыхать. Ясно, родная?

Паркинсон моргает. Кивнуть она не может.

— Вот и отлично, — прячу палочку в кобуру. — Мы друг друга поняли.

— Мой отец — Пожиратель Смерти, — срывающимся голосом говорит Паркинсон, когда я почти подхожу к выходу. — Я скажу ему, и он лично...

— Если бы он был Пожирателем Смерти, дорогая, — разворачиваюсь к трясущейся от гнева девушке, перебивая ее, и закатываю левый рукав. — То ты бы знала, что называемся мы не Пожирателями, а Рыцарями Вальпурги.

Смотрю ей в глаза и, не прощаясь, выхожу, раскатывая рукав обратно.

Выйдя из гостиной, приваливаюсь к каменной стене. Ноги меня толком не держат.

* * *

Визит к слизеринцам не проходит даром. Ни одного пострадавшего от их "веселья" больше нет. И это меня радует.

Но утром двадцать девятого октября, за пару дней до Самайна, мне приносят едва живую девушку лет шестнадцати с Рэйвенкло.

— Она была на отработке у профессора Кэрроу, — говорит парень в таком же синем галстуке, когда я суечусь вокруг пострадавшей, накладывая Диагностические Чары всевозможных видов. — И вот...

— У кого именно? — задаю вопрос машинально, хотя ответ получаю сразу из Диагностических Чар — они показывают мне то, чего я и боялся.

— У профессора Амикуса Кэрроу, — уточняет ее однокурсник.

— Хорошо, — бросаю, уже зная, что делать. — Мадам Помфри!

Мадам Помфри появляется мгновенно, словно пряталась за дверью.

— Хорошо? — застывшим голосом интересуется рэйвенкловец, но я уже указываю ему на дверь.

— Так, посторонние — вон отсюда!

— Я не посторонний! — выкрикивает парень. — Я ее друг!

— Тем более — вон! — рявкаю. — Не мешай работать, придурок!

Ненавижу тупых пациентов. Особенно лезущих под руки.

Парень оглядывается на мадам Помфри, но та очень быстро выталкивает его из палаты.

— Кровоостанавливающее, — велю. — Которое синее. Смесь Крамера — две порции. Живо!

Мадам Помфри вылетает за дверь. Спустя секунду появляется.

— Я взяла еще "Герберта", — тихо говорит она, когда я привожу девушку в относительное чувство и впихиваю в нее нужные лекарства. Девушка глотает, не осознавая происходящее.

"Герберт" — так сокращенно называют противозачаточное, сваренное по методу Уильяма Герберта.

Молча киваю, протягиваю руку.

* * *

Девушку зовут Лайза Турпин. Полукровка, семикурсница. Кэрроу развлекался с ней всю ночь, прежде чем выкинул за двери своих апартаментов. Там ее нашел однокурсник, Терри Бут, и сразу принес в Больничное Крыло.

Я едва успел. Жизнь уже покидала ее измученное тело. Да и сейчас ее состояние крайне тяжелое. Я наложил реанимационный комплекс Чар, и он поддерживает в ней жизнь. Ее бы в Мунго, но транспортировать нельзя, пока состояние не стабилизируется.

Сижу у кровати, еще и еще раз проверяя Чары, боясь отойти. У меня первый раз в жизни такой тяжелый пациент. Если не считать того, кого я лечил тогда... у Лорда.

Рядом появляется тарелка с едой, и я понимаю, что настало время обеда. Тянусь к ней, но тарелку перехватывает чужая рука.

— Не стоит вам есть такое, мистер Крам, — говорит мадам Помфри. — Вот, лучше съешьте это.

Недоумевающими глазами смотрю на колдомедичку. Она протягивает мне другую тарелку.

Принимаю.

И лишь зачерпнув ложку, понимаю, что вкусно. Порция отличается от обычной — ничего горелого, недожаренного.

— Спасибо, мадам Помфри, — благодарю женщину.

— Приятного аппетита, — колдомедичка кивает мне и выходит, унося мою бывшую тарелку.

Слежу за песочными часами — скоро давать новую порцию зелий. И перемещать их придется прямо в желудок.

Наступивший вечер определяю по появившемуся рядом ужину. На этот раз еда сразу хорошая. Но я ем, не чувствуя вкуса — все внимание занято состоянием пациентки.

— Я подежурю ночью, если вы не против, — на соседнюю кровать тихо садится мадам Помфри.

— Не против, — протираю лицо руками. — Спасибо.

— Вы хорошо знаете, что нужно делать, — спустя некоторое время продолжает колдомедичка. — Какая у вас специальность?

— Скорая и Неотложная Помощь, — говорю. — В этом году закончил Святой Патрик.

— Да, я в курсе, — мадам Помфри кивает и добавляет не в тему: — Я сказала школьным домовикам, чтобы больше не кормили вас отбросами.

— Спасибо, — снова говорю. — Не стоило.

— Не дело вам питаться, как дворовой собаке, — качает головой женщина. — Так не вас надо кормить, а...

Она замолкает, глядя на лежащую девушку. Но я понимаю, что мадам Помфри имеет ввиду вовсе не Лайзу Турпин.

Да, кстати. Кэрроу.

Встаю со стула.

— Посидите с мисс Турпин, пожалуйста, — прошу насторожившуюся колдомедичку. — У меня тут одно дело есть...

Шагаю к двери.

— Будьте осторожны, мистер Крам, — слышу вслед.

* * *

Комнаты Кэрроу нахожу Поисковыми Чарами — по следам крови Лайзы Турпин. И, не задерживаясь, выношу Бомбардой. Как и дверь в спальню.

— Что? — Амикус подскакивает на постели. Как и...

Как и его сестра Алекто.

— Что ты себе позволяешь? — Алекто выхватывает палочку, но я быстрее. Я начал произносить невербальный Экспеллиармус еще до того, как вошел, и палочки обоих Кэрроу прилетают ко мне в доли секунды. А хорошая оплеуха посохом опрокидывает ее вновь на кровать.

Оглядываю голых извращенцев.

— Слушай меня внимательно, выкидыш флоббер-червя, — говорю Амикусу. — Если твой вонючий член еще раз встанет не на твою сестричку, а на кого-то из школьников, я лично отрежу его тупым маггловским ножом. И отрежу медленно и очень больно — я медик, я знаю, как это сделать. А потом разберу на ингредиенты то, что от тебя останется. На Темные ингредиенты.

— Ты... как ты посмел! — рявкает Амикус, но я влепляю посохом ему между ног. Амикус воет, зажимает пах руками.

— Неверно, ублюдок. Как ты посмел.

— Лорд об этом узнает... — шипит Алекто, но я лишь вздергиваю бровь.

— Да, узнает, — оскаливаюсь. — Я лично сообщу ему, что твой брат и по совместительству твой любовник думает только членом. Думаю, Лорду охренеть как понравится решать проблемы с родителями изнасилованных и убитых детей, которые пошлют по пиз... все договоренности, потому что терять им будет уже нечего. Полагаю, он лично наградит вас. Посмертно. Потому что я убью вас раньше.

Кэрроу замолкают, лишь глядят на меня с ненавистью.

— Хочешь развлекаться — выйди наружу и найди себе любую магглу, — говорю Амикусу. — Но школьников — не тронь.

— Ты пожалеешь!

— Может быть, — фыркаю, ощущая ледяное спокойствие. — Только тебе жалеть будет уже нечем.

Палочки оставляю на разнесенном вдребезги пороге.

* * *

По возвращении выпиваю подряд две склянки Успокаивающего. Меньше на меня просто не действует. Сажусь за стол и роняю голову на руки.

— Вы в порядке, мистер Крам? — приводит меня в чувство голос мадам Помфри.

Мадам Помфри?

— Как там мисс Турпин? — вскакиваю. — Вы оставили ее одну?

— С ней все в порядке, — колдомедичка выставляет руки. — Там Сара и Ловис. А ваши реанимационные Чары будут работать еще долго — вы туда столько силы влили, что Магистр бы обзавидовался.

Сажусь обратно и закрываю глаза. Вдох, выдох.

— Я рада, что с вами все в порядке, — вздыхает мадам Помфри. — А что там... с?..

— Жив, — бурчу, не открывая глаз. — Пригрозил член отрезать и на Темные ингредиенты разобрать.

Мадам Помфри сглатывает, а потом робко интересуется.

— И вы... это правда сделаете?

— Сделаю, — киваю.

— И не?..

— И совершенно не буду мучиться угрызениями совести, — заканчиваю фразу и добавляю: — Ни разу.

Мадам Помфри снова вздыхает.

* * *

Лайза Турпин приходит в себя через два дня. К счастью, она совершенно не помнит, что с ней произошло. Я применяю легкую Ментальную Магию, чтобы она этого и не вспомнила наверняка.

— Мисс Турпин пострадала после пыточных заклятий Кэрроу, — говорю Тэрри Буту, который в очередной раз явился ее навестить, но зашел в мой кабинет. — Если вы посмеете проговориться, что с ней было на самом деле...

— Не проговорюсь, — тихо говорит Бут. — Я не идиот.

— Надеюсь, — фыркаю.

— И... спасибо вам, мистер Крам, — еще тише добавляет парень. — Мадам Помфри сказала, что если бы не вы...

— Это моя работа, — качаю головой. — Идите. Посидите с Лайзой. Вы ведь к ней пришли.

Бут рвано кивает и выходит.

* * *

Кэрроу ведут себя тихо. По крайней мере, никто из опрашиваемых учеников и учениц не жалуется на домогательства Амикуса. Но я держусь настороже.

Просматриваю медицинские карты учеников. Первый курс, второй, третий... седьмой. И везде вписано рядом с именем "Статус крови". Чистокровные, полукровки. Грязнокровки. Так и написано — "грязнокровки".

От этого слова коробит, но я не переправляю. Термин официально утвержден Министерством, а значит, Лордом.

Гриффиндор. Седьмой курс.

Попадается карта отсутствующего Рональда Билиуса Уизли, затем Гарри Джеймса Поттера. И...

И карта Гермионы Грейнджер.

Ее я открываю не сразу. Какое-то время сижу, смотря на обложку. На имя, фамилию, на "Статус крови — грязнокровка", на дату рождения... На все, что имеет отношение к моей родной девочке.

Гермиона Грейнджер.

Листаю пергаментные листы, всматриваясь в каждую строчку. Первый курс.

От упоминания нападения тролля, кажется, у меня прибавляется седых волос. Еще больше их становится, когда читаю про василиска, дементоров... Что за школа, где происходит подобное?

Четвертый курс. Пятый. Шестой.

Глаз цепляется за запись от начала сентября прошлого года.

"Маточное кровотечение".

Я бы и внимания не обратил на эту строчку — у многих девушек в медкарте можно прочитать такие слова, но рядом всегда стоит пояснение "ежемесячное". У Гермионы этого пояснения нет.

Читаю дальше описание лечения, которое было проведено, и понимаю, что да, это не были обычные месячные — слишком много Кроветворного, "синее" Кровоостанавливающее — оно сильнее, чем обычное, "красное"... и перечень Чар. Характерных.

У Гермионы случился выкидыш.

Отодвигаю карту, не в силах читать дальше. Июнь, июль, август... Пальцы загибаются сами собой.

Это мог быть мой ребенок.

Придвигаю карту снова, впиваюсь глазами в данные от Диагностических Чар... Размер матки...

И понимаю, что не "мог быть". Он был моим.

18 недель.

Пергаментная тетрадка разлетается веером листов, ударившись о стену. Следом еще одна, и еще одна.

Если бы ты не ушла... Я бы сделал все, чтобы тебе помочь. Я ведь колдомедик. Я бы заметил, я бы уберег. Ты бы пила нужные зелья — я сам бы их варил, не доверяя никому. Или заказал бы у лучших зельеваров. Не доедал бы, магглов грабил. Но ты получила бы самое лучшее...

А мама уже нянчилась бы с внуком... или внучкой...

— Мистер Крам, мистер Крам! — в кабинет влетает мадам Помфри и мгновенно бледнеет, когда я поворачиваюсь к ней.

— Виктор... — тихо говорит она, делая шаг назад. — Тихо... что такое?

— Вы знали? — сжимаю в руке палочку. — Вы знали, что Гермиона приехала в школу беременной?!

Мадам Помфри икает, хватается за сердце.

— Нет! Мерлин свидетель, Виктор! Не знала! Клянусь!

— Почему?!

— Потому что... — говорит колдомедичка, и меня внезапно опутывают веревки. — Так... Успокоительное...

Мадам Помфри бросается к шкафчику, достает нужную склянку, откупоривает дрожащими руками.

— Выпейте, мистер Крам. Пожалуйста. Прошу.

Послушно открываю рот, глотаю противную жидкость.

— Ну вот... Так, тихо, все хорошо...

— Ничего не хорошо, — дергаюсь, но больше для проформы — Успокоительное уже начало действовать, и гнев вместе с болью в душе немного утихли.

— Послушайте... мы сделали, что могли, — оправдывающимся тоном тараторит мадам Помфри. — Девочка выжила. Мы дежурили рядом с ней и днем, и ночью...

Глаза жжет.

— Да, мистер Крам, я помню, что вы были дружны с ней на Турнире, — продолжает колдомедичка. — Я понимаю. Вы переживаете за нее. Но не стоит. Девочка прекрасно себя чувствовала весь год... жаль, что она не приехала в этом году, но... может, оно и к лучшему...

— Это был мой ребенок, — выдавливаю, скинув кое-как путы. Мадам Помфри вскидывает руку с палочкой, но я лишь опускаю голову, сгорбившись. — Это был. Мой. Ребенок.

Воздух в кабинете можно резать ножом.

— Я видел ее последний раз в июле, в том году, — говорю, не зная зачем. — После этого... она узнала, что у меня Метка. И... Она сказала, что директор Дамблдор может помочь... но он меня прогнал, запретив с ней встречаться. Я не знал. Она не сказала. Если бы я знал, то забрал бы ее отсюда. Из вашей сраной Англии. Мама была бы рада. Она бы полюбила Гермиону, как дочь. Там бы она не была грязнокровкой. Я бы сделал все, чтобы...

Продолжать не могу. Горло сдавливает.

— А мисс Грейнджер ни слова не сказала про вас, — тихо говорит колдомедичка, когда я пытаюсь сдержать слезы. — Ни слова про отца ребенка.

— Я... пойду прогуляюсь, — говорю, рванув на груди мантию. Сидеть в душном кабинете нет ни сил, ни желания.

— Будьте осторожны, мистер Крам, — напутствует меня мадам Помфри.

* * *

Ветер на улице освежает. Я бегу по расчищенному школьному двору, сам не зная куда. Обегаю Хогвартс и замечаю белый обелиск.