— Хочешь сказать?.. — хотела спросить, что просто угадал, но рассмеялась сама, ведь уже знала откуда-то его истинное имя, которое говорилось на ушко лишь имянарекаемому. — Славомир.

— Насмешка судьбы... — рассмеялся он искренне. Ну да, должен славить мир, а сам — военный. Подобрался, стал серьёзным. — Ладно, давай возвращаться. Хоть зелёные гуляют ночами, а затем спят до обеда, но нам не стоит тянуть.

А ведь так и не поспали... Но ничуть не жалели. И то, что было, не сравнится с тем навязанным видением. Просто это близость душ, их слияние, отражение тебя в глазах любимого, и чувства, которые хочется подарить самому близкому человеку, не родному по крови, но единому по духу. Лишь потом уже телесные ощущения, которые теряются за мыслями совместного творения — сотворения новой жизни.

Вернулись мы домой, когда там ещё только начинало светать. Выходит, мы даже на восток летали, тем самым встретив рассвет дважды. В полёте обсудили, что я на рожон не лезу. Запираемся в лабопатории и там сливаем мою память и изучаем повадки зелёных женщин, после чего я начинаю тренироваться вести себя подобным образом. А ещё мне не хватало тренировок армейских, и Мор предложил два часа ежедневно со мною заниматься, конечно, ограничивая нагрузку. В остальное время я вожусь с девочками по хозяйству. Тем паче, Рута скоро должна была родить. Хлопот прибавится. Да и рукоделием я всё же хотела заняться.

Хлопот нам прибавила Мира, которая решила родить раньше срока. И вот это меня взволновало не на шутку. Нет, не роды, как таковые. А то, что я осознала, чем это грозит. Теперь, когда любимый стал моим мужем.

Всё же девочки носили детей Шекса. Как отнесётся к ним Мор? Будет ли играть заботливого отца, а может и не играть, а быть им?

И это вызывало беспокойство. Не со стороны Мора, а со стороны девушек. Что, если одна из них влюбится в Шекса? А ведь он, хоть и может не проявлять чувства, такое их внимание обязан принимать. В целях, так сказать, продолжения своих опытов по скрещиванию. Бр...

Выборка... Интересно, а как происходит выборка у растений? Мор должен в этом что-то понимать, раз уж ореанец. Или он был слишком мал, когда улетел отсюда, поступив в военную школу? Не успел перенять отцовское ремесло...

Шекс хотел ринуться к Мире, но я схватила его за руку.

— Не сейчас... — шепнул он.

— Немедленно! — возразила я.

Скрипнул зубами, но пошёл со мной в банную, не забыв переобуться в тапочки. И это Шекс!

— Что? — спросил, замкнувшись в банной.

— Как происходит выборка знаешь?

— И это срочно?

— Да. Потому что сейчас также происходит выборка, только людская. Первые плоды, так сказать. Что уж там намешано — не известно. Как вы отбираете нужные свойства для растений? Методом тыка или играете с генами?

— Ни то, ни другое, — похоже, он всё же посчитал мои вопросы важными. — Мы разговариваем с растениями, просим измениться в нужную нам сторону, и они сами меняют свои свойства. Поэтому ты не права, говоря, что мы бездушно играем в богов, лишая растения воли.

— Только разговор?

— По сути, да. Но это для нас, ореанцев, только разговор, у срединцев я встречал таких людей, которые любят возиться на огороде, поле, а кто-то и любит сажать, и разговаривает с растениями, а они у него не растут. Не знаю, в чём тут соль. И могу ли я, по прошествии стольких лет, влиять на растения. А человек — это иное существо. Общее у него тоже есть, но и отличий немало. У вас целители влияют на людей, не меняя их душевных свойств, а лишь исцеляя тела.

— Но попробовать же можно...

— Мне, кажется, поздно. Когда зачинаешь жизнь, уже представляешь что-то и призываешь душу с духом, да и не каждая душа может воплотиться в том или ином теле, — тут он посерьёзнел. — Ты понимаешь, что просишь?

— Что?

— Хочешь повторить зачатие?

— Давай попробуем просто поговорить мысленно с чадом, ну, как вы с растениями. Может удастся что-то изменить. Роды — это переход из одного мира в иной. Тут лишь мама может повлиять.

— Хорошо. Тебе виднее. Как себя чувствуешь? — привлёк меня к себе, прикасаясь к низу моего живота. На удивление, я не шарахалась больше, хоть он облик и не менял на свой. Затем сместил руку вправо, после — влево. Кивнул своим мыслям.

— Пока без изменений, — ответила. — Разве что ревновать тебя стала к Руте и Мире.

Муж обнял меня.

— Не ревнуй. Они — часть задания, но отношусь к ним, как к сёстрам. А с детками я разговаривал всё время, пока здесь. Всё что мог — уже сделал. Пойдём, думаю, твоя помощь тоже понадобится.

Мы и пошли в одну из комнат первого яруса, отведённых Мире.

Роды заставили нас немного попереживать. Просто малыш шёл ножками, это прощупывалось снаружи, просто основы лекарского дела мы проходили, но так, поверхностно, в основном — оказание помощи раненым. Шекс суетился, как обычно, что-то бормоча себе под нос. Это раздражало.

— Шекс, прекрати!

— Что же делать? Что же делать? — бормотал он. — Так рано не должен был рождаться...

Я же не выдержала, схватила Шекса за ухо и оттащила в сторону.

— Либо ты успокаиваешься, либо брысь отсюда! — сказала строго.

— Я спокоен, — ответил тихо.

— Тогда не суетись.

— Шекс никогда не принимал родов. Он должен так себя вести.

— А мне что делать? Отец обычно роды принимает.

— Не у зелёных. У них вообще яйца кладутся, когда достигаются размера куриного яйца.

— Что? — моему изумлению не было предела. Это не укладывалось в голове. — Мои роды ты тоже принимать не будешь? — хотелось его покусать.

— Твои — буду.

— А опыта поднабраться?..

— Это разрушит легенду. Давай попробую принять через тебя.

— Это как?

— Мы теперь едины, помнишь?

— Тогда брысь отсюда.

— Пойду в лабораторию, — сказал он громко на языке зелёных и суетливо покинул комнату Миры.

Рута тоже не знала, что делать. Выглядела подавленно.

— Мира, всё будет хорошо, — я гладила почти что подругу по несчастью по руке, стараясь передать уверенность. — Девочки, давайте поговорим с малышом, убедим, что надо перевернуться.

— Поздно, — ответила Рута шёпотом.

— Никогда не сдавайся! — сказала я, кладя руки на живот Мире. — Держись, будет больно, — предупредила роженицу.

А дальше я внезапно очутилась в лаборатории. Несколько мгновений пыталась осознать, что произошло, а когда увидела зелёные руки Шекса, всё поняла. Мы поменялись телами. Мор что-то про это говорил. Но управлять телом получалось, не задумываясь. Только непривычно высокой я казалась. Но руки не промахивались, а вот силы стало больше. Приходилось прилагать меньше усилий, чтобы достичь того же итога.

И вот сейчас, осознав, что с телом порядок, я занервничала. Одно — участвовать в общем деле, и совсем другое — ждать, пока всё разрешится, не в силах ничего предпринять, помочь.

Интересно, мы теперь с Мором можем всегда меняться телами или душами?

Решив с пользой провести время, я принялась исследовать лабораторию. Особенно меня волновало, есть ли отсюда запасной выход. Так, на всякий случай. В полуподвальной лаборатории имелось несколько небольших окон, которыми я решила воспользоваться. Вылезти удалось не сразу, а если вдруг придётся с пузом удирать — плохо дело. Поэтому пошла в подсобку, полностью изолированную. Вот там долгое время изучала всё, что есть в каждом ящичке, сундуке, шкафчике. Лишь спустя несколько часов нашла подземный ход, чему несказанно обрадовалась, да и то, лишь потому, что осознанно искала, простучав все стены и убедившись, что есть глухой звук пустоты. Подземный ход открывался механизмом, приводимом в действие тройной-двойной-тройной стук.

Взяв светоч, отправилась изучать, куда ход выведет. Выводил он к реке, за городом. К тому же, имелся поблизости заваленные буреломом брёвна, похожие на леве. И когда я уже хотела опробовать мысленное управление, очутилась в комнате Миры. Та держала на руках белокожую черноволосую девочку с полностью чёрными глазами. Ошарашенно сглотнула. Всё же от отца взяла гены.

— Благодарю, Тана, ты совершила чудо! — искренне сказала она, глядя в черноту глаз дочки.

— Пустяки, — пробормотала я, понимая, что эти слова Мор заслужил. Надо будет передать.

А я вот подумала вот что: если я стану зелёной, то родить не смогу. А значит, наше дитя родится здесь, как дитя рабыни, которую я изображаю. То есть, у меня мало времени, пока живот не станет виден. Либо ждать родов. А куда дитя? В том, что понесла, я ничуть не сомневалась. И запомнила этот день по срединному исчислению.

В комнате появился Шекс. Взял дитя у Миры и унёс, велев всем оставаться здесь.

Молодая мамочка разревелась, Рута была готова идти спасать дитятко, лишь я удержала девочек от безрассудства. Знала, куда понёс муж дитятко. Освятить его лучами нашего светила, пока оно не зашло. А когда где-то через час вернул дитя, то у него глаза стали не целиком чёрные, как раньше, а обычные, только радужка светло-коричневая.

— Что ты с ним сделал? — вцепилась в него Мира. А Шекс вдруг схватил Миру за волосы.

— Знай своё место, женщина! — прошипел он.

И вот знала, что играет, что зелёные нас считают лишь рабами, но так обидно стало за Миру. Меня он тоже будет за волосы таскать? А ведь уже хватал так, когда выкупил у бандитов. И поняла, что если потребуется — будет. Для Мора это задание — всё. Встретился со мной взглядом, будто беспокоясь, что я подумаю. Но поздно он спохватился. Я его уже приняла такого, какой есть. Поэтому просто показала ему кулак. Стерплю, но потом получит! Вот так!

Увидела усмешку. И он тут же отвернулся.

Девушки рыдали на два голоса, Шекс отдал мне дитя, раз мать не берёт, и вышел.

Вечерело. Солнышко ещё освещало комнату, выглядывая из-за небосклона. Я держала дитя, и внутри разливался трепет. Если раньше, до того как глаза стали карими, я боялось этого чада, внушало оно брезгливость, что ли, напоминая своим видом зелёных, разграничивая наших деток и их. То сейчас всё изменилось. Я больше не видела в малыше врага. Просто маленькое существо, пока ещё беспомощное, но уже с такими умными глазками. Внутри всё трепетало. Как давно я держала новорожденного!

Малыш гулил что-то, а потом улыбнулся.

— Девочки, вы видели?

Плач смолк.

— Что? — хором спросили они.

— Она мне улыбнулась.

— Дети это делают неосознанно, — со знанием дела изрекла Рута.

Мама осторожно взглянула на дитя.

— Что он с ней сделал? — прошептала она.

Высказать свои догадки я не могла, не выдавая Мора, поэтому сказала то, что могло поддержать его прикрытие.

— Наверное, просто взял немного крови для разбора на составляющие. Он же опыты свои проводит, может глядел, насколько этот оправдал его ожидания.

Мира вцепилась в дочку и стала лихорадочно её переворачивать, осматривая и ища повреждения.

Я же показала на пуповину.

— Кровь и отсюда взять можно.

— Ах эти сподручники Чернобога... — сокрушалась молодая мамочка. — Всю кровушку высосали...

Ну, пусть так, чем она совсем не принимает дитятко только от того, что цвет глаз изменился.

Дверь отворилась и неслышно вошёл мой зелёный муж.

— Тана, пойдём, Рута, долго не засиживайся, Мира, тебе надо отдохнуть. Если хочешь, Рута приглядит за малышом.

Мира вцепилась в дочку, как бы не задушила, и злобно глядела на почти что отца дочки.

— Рута, ночуешь здесь. Малыш спит в колыбельке. Только так. Иначе заберу дитя и буду приносить лишь на кормление. Всё ясно?

Девчонки переглянулись в ужасе.

— А если начнёт плакать? — Мира переживала.

— Тогда Рута встанет и даст тебе его покормить, потом вновь положит в колыбельку. Мокрые пелёнки, надеюсь, менять умеете?

Девчонки переглянулись и закивали.

— День был длинным, все устали. Тана пойдём, мне нужно расслабиться.

И я уже подошла к нему, но на последнем слове остановилась, как вкопанная.

Лицо Шекса побагровело, наливаясь тёмной зеленью. И я, решив его не злить, выскочила из комнаты.

У банной меня сцапали за локоть и затянули внутрь. Лишь когда замок щёлкнул, Мор притянул меня к себе и принялся жадно целовать. Меня же точила обида, поэтому не отвечала. Он отстранился.

— Что не так?

— Если б не послушалась, ты б схватил меня за волосы?

— Да.

— Как ты можешь?! — моему возмущению не было предела.

— Это наиболее безопасно. Потому что могу схватить раздражённо за руку и сломать её.

— Но ты собой не управляешь...

— Ты ошибаешься. Вы — рабыни, и я могу даже избивать вас. Так поступают все. Я же, боясь повредить драгоценный материал для исследований, хватаю за волосы.

— И своих самок вы тоже хватаете?

— Нет, самки сами могут нас избить или схватить за волосы. Мы же — нет.

— То есть, вы так вымещаете своё негодование на нас... — сделала я вывод.

— Можно и так сказать. А теперь я хочу тебя и мне неважно, хочешь ли ты.

Вопреки словам, он нежно прикоснулся к моей щеке, меняя облик на родной, затем развернул к себе спиной и принялся расплетать косу.

Его руки обняли мой стан, плотно прижав спиной к широкой груди. Спрятав нос в прядях волос, он вдыхал мой запах, а затем поцеловал шейку. Тело обожгло приятной волной, заставив задрожать.

— Ты сводишь меня с ума... — прошептал он на срединном языке.

Руки скользили по выпуклостям и изгибам моего тела, понемногу освобождая от одежды, заставляя выгибаться от ласк. Ноги не держали, но упасть мне не позволили.

А затем я просто отдалась чувствам и ощущениям.

Примечания по главе:

водомёт* — фонтан.

Выборка* — селекция.

Глава 13

Как оказались в спальне, я не заметила. И даже голода не почувствовала. Просто мир сузился до Него, и расширился тоже до Него. Это были целые вселенные, солнца и звёзды, земли и спутники. Были и люди, живущие на разных землях. Видела и семью любимого. Его родителей, братьев и сестёр. Ощущала и его чувства к ним. Сожаление, что не может ничего изменить, что не смог защитить. Даже где-то чувство вины. Тоску.

— Давай отыщем. Ты ж помнишь их...

— Столько воды утекло. Живы ли? Где?

— Ты ведь помнишь селение...

— Там никого нет, даже селения. Ненужные сразу грабятся и уничтожаются. Людей, ты и сама знаешь. Где их искать?.. А сёстры маленькие были совсем.

— Но ведь что-то можно сделать? Вы ведь родные по крови, значит, можно позвать узы или найти связь.

— Я не могу пользоваться тьмой в полной мере.

— Ну так я могу.

Он промолчал.

И я поняла, что он боится найти сестёр, узнать, что их держали в плену, скорее всего насиловали. Боится сорваться, не выполнить задание. У него не было братьев по матери, три сестры, одна из которых — старшая, была убита. Отец порывался защитить жену и дочь, но упал,как подкошенный, так и не добежав до них. Славик тоже пытался, но и его сшибло неизвестной силой, но не вырубило, заставило глядеть на всё то непотребство. Поэтому когда отец ему сказал, что можно пойти в армию, чтобы стать воином, он не раздумывал.