И пришел день...

— Нет. Что вы. Я вас ждал. Мне как раз нужно с вами поговорить.

— Я слушаю, — сказал посерьёзневший мальчик, забираясь на стул, который был для него ещё слишком высок.

— Я хотел объяснить некоторые особенности нашего общества, которые, похоже, отличаются от норм, принятых в вашем мире, — серьёзно начал мужчина.

— Нормы? — переспросил удивленный мальчик.

— Да. В нашем мире очень большое внимание уделяют нормам этикета. Форма одежды и её стиль очень многое говорит о человеке, — дальше последовало двадцать минут лекции из истории этикета и моды, а так же подробное описание норм приличия, принятых в среде аристократов. Мальчик слушал полуприкрыв глаза и наблюдая за каплями дождя бьющимися в окно кабинета. В такую погоду он ещё больше любил свои подземелья с их постоянной температурой и отсутствием окон. Дагда не прерывал хозяина дома, давая тому выговорится и когда в комнате воцарилась тишина, наслаждался ею ещё несколько минут, позволяя аристократу прибывать в иллюзии, что он обдумывает услышанное.

— Я рад, что ты высказал своё недовольство моим поведением в такой форме. Это лишний раз говорит о твоей компетентности, как советника, и в дальнейшем я надеюсь, ты будешь просвещать меня в тех областях в которых я не разбираюсь, — задумчиво заговорил ребенок, и Люциус понял: сейчас с ним говорит повелитель. — Но должен сразу предупредить: мне абсолютно наплевать на вашу мораль, этикет и привычки. Я соблюдаю те правила, которые считаю разумными, или те, которые хотя бы мне не мешают. Всё остальное — ваши проблемы, а не мои. Тебе не стоит заботиться о моей чести, или имидже. Для меня эти вещи ничего не значат. А ваши взгляды на одежду я считаю не только не полезными, но и вредными и собираюсь приложить все усилия, чтобы разрушить их. Люциус, ты думаешь, что самое трудное вернуть в этот мир Богов? — Дагда отвернулся от окна и посмотрел в глаза аристократу. Люциус поёжился, потому, что глаза повелителя смогли бы осветить комнату, если бы была ночь, с такой силой они пылали. — Нет. Труднее всего изменить привычки и взгляды людей. Обыватель больше всего на свете боится, не войны и голода, а перемен. Я же — само их воплощение. Нас будут бояться и ненавидеть именно за то, что мы будем подрывать устои их морали и обычаев, мы будем источником из которого перемены, как эпидемия, распространятся на другие страны и народы. У меня нет иллюзий: сила их ненависти будет такой, какой уже давно не видел этот мир. И, хотя мы не станем убивать их и уничтожать их дома, но они обвинят нас во всех смертных грехах, за то, что мы не соблюдаем их нормы, и не уважаем их образ жизни. Единственное, что сможет защитить нас и наши семьи, это Сила. И я говорю не только о силе магии, или защите дарованной Богами, но и о внутренней силе, которая отличает личность от обывателя. В этой ситуации моя задача, как вашего лидера, вырастить в вас эту Силу, которая поможет вам в одиночку выступать против целых стран. И я собираюсь приложить для этого все усилия. Если для этого мне понадобиться раздеть вас всех, включая стариков и детей — я это сделаю без колебания. Но я искренне благодарен, тебе за разъяснения и за беспокойство о Северусе, — сказав последние слова малыш снова преобразился и, улыбнувшись, подмигнул, резко меняя тему: — Ну так ты ещё не передумал доверить твоё поместье такому аморальному типу как я? — спросил Дагда.

Глава 6

Люциус не знал что думать. С одной стороны он уже присягнул Дагде и пути назад не было, но с другой, описанная перспектива полностью противоречила тому что он представлял. Если повелитель не шутит, а похоже что он был абсолютно серьёзен когда говорил о переменах, то у них впереди огромные проблемы, по сравнению с которыми гонения после падения Темного Лорда покажутся празднованиями по случаю присуждения ордена Мерлина первой степени. Теперь стал понятен интерес к удаленному острову, а древняя сила пришедшая вместе с повелителем уже не казалась настолько соблазнительной. Но как и прежде он не собирался отступать от выбранного пути, уже не способный отказаться от того ощущения которое поселилось в сердце, после появления в их доме маленького мальчика, когда то носившего имя Гарри Поттер. Только сейчас Люциус осознал, что это предчувствие тех самых грядущих перемен будоражит его кровь и не дает отступить.

Он отбросил сомнения закравшиеся в душу: его повелителю нравилось пугать и рассказывать всякие ужасы, наверное так и надо — слабаки жаждущие только силы Дагды, испугаются и отступят, не желая ломать свою жизнь, но блондин уже сделал свой выбор и собирался участвовать во всех авантюрах этого странного создания.

— Если для этого мне не придется бегать голышом вокруг собственного дома — боюсь простудиться, — улыбнувшись, парировал мужчина.

Мальчик хмыкнул и, смерив его взглядом, задумчиво произнес:

— Ну, ну. Посмотрим, насколько хватит твоей храбрости. Бегать не нужно, лучше проведи меня к камню, — попросил Драгда и движением руки предложил хозяину показывать путь.

Спускаться пришлось очень долго, последние этажи напоминали древние катакомбы и заставляли подозревать, что возраст поместья намного больше, чем говорит хозяин. Возможно, на этом месте когда-то стоял замок, а уж потом предки Люциуса выстроили на его развалинах своё прекрасное жилище, но не обошли вниманием и те ходы, что остались от древнего строения. Теперь они выглядели вполне ухоженными, но контрастировали даже с теми подземными этажами, в которых жил Дагда: грубо вырезанные из гранита, который так редко встречался в этих местах и так ценился в эпоху замков. По мере того как они спускались, мальчик начинал чувствовать увеличивающееся волнение и поднимающуюся из глубин души волну восторга: там, внизу его ждало что-то родное и оно жаждало этой встречи не меньше, чем он сам.

Последняя дверь, отделяющая людей от магического сердца поместья, был сделана не так давно и сильно выделялась, контрастируя с грубыми, местами поросшими мхом, стенами коридора. Выкованная целиком из железа с вмонтированными в неё усиливающими камнями и покрытая мельчайшей рунической вязью, сама эта дверь должна была стоить целое состояние. Подойдя к этому чуду кузнечного дела, Люциус любовно огладил вороненую сталь, на которой не появилось ни одного пятнышка ржавчины за все эти годы, и уколов палец о герб Малфоев окропил его кровью. Она открылась бесшумно пропуская хозяина и его гостя в святая-святых.

Войдя в круглый зал украшенный резьбой в кельтских мотивах, Дагда сразу понял, что он ещё не на месте. Посередине комнаты стоял большой круглый агат черного цвета с красными и желтыми прожилками, его поверхность настолько была изрезана руническими рисунками, что казалось, что она просто не отшлифованна. Некоторые руны были большими и глубоко врезались в тело камня, а другие были настолько крошечными, что не знай, что искать так и не нашел бы вовсе. Но самое ценное, то, что звало Дагду во время всего спуска, было за магическим валуном. Как будто он закрывал проход, ведущий к настоящему сокровищу.

— Люциус, что под этим камнем?— не отрывая жадного взгляда от магического якоря, спросил повелитель.

— Ничего, — озадачено ответил хозяин поместья. — Это самое дно, ниже ничего нет.

— Есть, и оно зовёт меня, — обходя камень по кругу, сообщил Дагда.

Закончив обход, он сел на корточки и положил обе руки на святыню Малфоев, потянувшись к тому, кто его звал. Мальчику казалось, что он прикасаться к кусочку своей души, запечатанной на долгие столетия этим камнем.

— Люциус, его необходимо поднять, если я волью в него свою энергию — он не выдержит и расколется, а это уничтожит защиту поместья... Я не хочу так рисковать. Но мне просто необходимо узнать кто внизу, — не отрывая взгляда от камня, отдавал приказы малыш.

— Повелитель, но если я его подниму, то поместье может пострадать, — всполошился блондин.

— Мне всё равно. Или ты его подымешь сам, и шанс на его повреждение будет минимальным, или это сделаю я, и тогда у тебя станет на одно поместье меньше, — отрезал Дагда.

Люциус взмок за считанные секунды: он не ожидал, что ему придется рисковать своим домом и семьёй уже сегодня, а всё так хорошо начиналось. Смирившись с неизбежным, он вынул волшебную палочку, которую не использовал в последние дни, и начал подымать святыню своего Рода, которой он раньше боялся даже коснутся.

Камень с трудом оторвался от гранитных плит пола, открывая узкий проход, уходящий ещё глубже. От неожиданности, блондин чуть не уронил свою ношу, но, собравшись в последний момент, плавно отлевитировал его чуть левее прохода, в темноте которого уже исчез Дагда.

Вниз вела узкая каменная лестница без перил, круто уходящая в бездонную тьму, но мальчик не мог медлить, его тянуло туда, где его ожидали. Вдалеке слышались крики Люциуса, просившего подождать его, а потом сверху полился свет, чуть не ослепив мальца.

Привыкнув к яркому освещению, он смог разглядеть, что лестница вела в огромный зал, по размерам не уступающий бальному залу поместья, а возможно и превосходивший его, одно было точно — высотой потолка он превосходил его многократно. Лучи, испускаемые волшебной палочкой мужчины, освещали священный круг, находящийся в центре огромного помещения, а каждый шаг, приближающий Дагду к цели, вызывал мерную дрожь стен, словно оживало сердце сказочного великана.

Спуск продолжался не меньше пяти минут, за это время Люциус уже не раз проклял себя за то, что соблазнился предложением повелителя, мало того, что он чуть дважды не рухнул с этой проклятой лестницы, так ему ещё и придется вступить в тот ужасный круг, маячивший вдали, а в том, что Дагда туда полезет — сомнений не возникало. Он клялся себе страшными клятвами, что если в этот раз всё закончится благополучно, то завяжет с авантюрами и скажет повелителю, что слишком слаб для его благодеяний. С такими неутешительными мыслями блондин достиг дна этой адской пропасти, как уже стал мысленно её называть, и увидел Дагду, стоящего прямо в середине ритуального круга.

— Люциус, ты мне нужен. Если я сделаю всё сам, то могу перетянуть на себя защиту поместья, а мне это даром не нужно, — разглядывая рисунок у себя под ногами, пробурчал паренёк.

А посмотреть было на что: под ногами выжженная в граните красовалась какая-то загогулина. Люциус никогда раньше не видел ничего подобного, и вдобавок какой бы магией не воспользовались, чтобы создать этот рисунок, сейчас о ней уже позабыли, не существовало методов выжечь в граните рисунок диаметром три метра и глубиной сантиметров десять, с шириной линий не меньше двадцати сантиметров. Все линии были идеально гладкими, что и вызывало удивление аристократа. Как будто её просто нарисовали.

Перспектива потери контроля над поместьем стала для мужчины важнее всяких там загадок древности, и он решительно спросил:

— Что мне делать?

— Входи в круг, становись ко мне спиной, разрезай оба запястья и пусть кровь стекает по желобкам в камне, и кстати, помоги мне, у меня нет ножа, — озабочено сказал мальчишка.

Когда мужчина зашел в круг, древняя магия ожила и на стенах помещения стали появляться багровые надписи, освещая зал сумрачным светом. Маг понял: он не покинет круг пока ритуал не закончиться, и шанс на то, что он будет к тому моменту жив, смехотворно мал. Разрезав запястья Дагде и себе, он стал терпеливо ждать. А в этот момент по помещению поплыли слова, произносимые детским голосом, но от которых веяло потусторонней силой:

— Брат мой, запечатанный здесь, сбрось оковы и приди на зов нашей крови. Кровь и дух взывают к тебе. Пробудись, и прими наши дары. Да прибудет твоё благословение и защита над этим местом и этой кровью. Взываю к древнейшему, чья дорога в ночи, пусть обретёт он плоть и кровь, да откроются двери запечатанные, да восстановятся узы разорванные.

Произносимые слова произвели в сознании Люциуса странный эффект: он ощущал себя так, словно что-то забыл, а теперь вспоминает. Сердце сладко заныло, ожидая встречи с кем-то родным, и из уст сами собой полились слова, продолжая затихшую фразу:

— Именем Рода моего, и кровью своей подтверждаю клятвы данные и договора заключенные, пусть мой дом вновь станет твоим, пусть моя семья вновь станет твоей, пусть пока жив мой Род, будет власть твоя сильна, а защита крепка. Да будет так.

Люциус со страхом слушал слова, что произносил, но в сердце было убеждение: всё сделано правильно. Тело уже слабело от потери крови, и волшебник чувствовал, что не сможет сам подняться на верх, понимая при этом — домовики могут и не войти в этот зал, столько на нем защит. И в тот миг, когда в душу стало заползать отчаянье, он увидел всадника в белой броне восседавшего на горемке на фоне ночного неба. Его платиновые волосы развевал ветер. Этот образ был величественен, как лик Божества, вот только благости от него не чувствовалось. От него веяло спокойствием и опасностью, а ещё казалось, что он читает самые потаенные мысли и желания. Придя к какому то выводу, мужчина улыбнулся, и сразу на душе потеплело.

— Жертва принята. Договор подтверждён! — пророкотало в зле.

— Асмодей! Придурок! Залечи раны своему хозяину! — раздался детский голос над ухом у теряющего сознание блондина.

________________

Очнулся Люциус в своей кровати. Рядом с нею стояло два стула, на одном сидел Дагда и весело болтал с мужчиной, занимающим второе детище ренесанса. Напротив него восседал стройный аристократ лет тридцати в магловском французском фраке и белых перчатках. Угольно черные волосы были изящно острижены и не покрывали шею, но прикрывали лоб и глаза, которые выдавали его не человеческое происхождение, светясь темно вишневым светом. От него веяло сдержанной силой, спокойствием и довольством.

— Ой. Смотри. Люциус пришел в себя, — радостно выдал блондина ребенок.

— Господин. Как вы себя чувствуете? — вежливо и заботливо поинтересовался незнакомец.

— Ты кто? — спросил первое, что пришло в голову аристократ.

— Я ваш дворецкий и управляющий поместьем, — галантно раскланялся вставший мужчина.— В силу заключенного нами договора, с этого дня я снова приступаю к выполнению своих прямых обязанностей.

— Снова? — тупо переспросил блондин, поднимаясь с кровати. В теле не ощущалось недавно перенесенной потери крови.

— Да. Род Малфоев издревле был демонологами, и имел ряд договоров с Адскими князьями, в том числе и со мной. Но пятьсот лет назад им пришлось запечатать все основные святилища, дабы сохранить минимальную связь с нами, и пережить времена Закрытых Врат с наименьшими потерями. Как я вижу, наше решение было правильным. Вы очень похожи на своего предка Люциуса, который последним приносил жертвы древним.

Хозяин поместья тяжело опустился на кровать. С телом было всё в полном порядке, а вот голова отказывалась принимать новую информацию.

— Асмодей, не грузи. Видишь — ему совсем плохо. И так мужик пережил многое, а тут ты со своими откровениями. Дай ему отдохнуть, — укоризненно проговорил Дагда.

— Да, вы правы, Дагда. Прошу меня простить, хозяин, мы оставим вас, но если вам что-то понадобиться — можете просто позвать меня по имени. Я услышу и сразу явлюсь, — заверил Асмодей.