Низы не хотят

Когда молодые оказались на улице, Зина с недоумением спросила:

— А документ какой-то нам разве не положен?

— Документ у тебя в душе остался, — рассеянно сказал Иван. — А сейчас давай что ли съездим в небольшое свадебное путешествие. В большом мы уже были недавно, Берлин-Брюссель-Лондон, а сейчас будет облегчённый, так сказать, вариант. На пароходике по Севастопольской бухте.

14 июля 1905 года, Севастополь

— Значит, это и есть тот самый лейтенант Шмидт? — спросил Носов у Максима, рассматривая фигуру флотского офицера, опёршуюся на ограду на набережной Нахимова на фоне памятника погибшим кораблям (собственно памятника ещё не было, был только пьедестал, а всё вместе должно быть сдано к сентябрю, в честь юбилея утонувших кораблей).

— Да, не сомневайтесь — Пётр Петрович Шмид, 1868 года рождения, только что прибыл из Одессы на местный миноносец, старпомом вроде бы назначен.

— А чего в Одессе ему не сиделось?

— Во-первых приказы командования не обсуждают, а во-вторых у него там случилась какая-то неприглядная история с судовой кассой — он вроде бы за неё отвечал и она как будто оказалась пустая. Но скандал кажется замяли, а его услали с глаз долой подальше от судовых касс.

— Ясно, — коротко бросил Носов, — хорошие у нас кадры революции делают, нечего сказать...

— Какие есть, Иван Александрович, к тому же это ваша инициатива была привлечь его к работе, так что сами и расхлёбывайте.

— Ладно, пошёл расхлёбывать, — ответил Иван, — только вы уж меня представьте что ли, а то как-то неудобно получится.

Они подошли к Шмидту, поздоровались, Максим представил ему Ивана как эмиссара из центра с оооочень большими полномочиями, после чего откланялся.

— Пойдёмте в кафе посидим что ли, — предложил Носов, — заодно и пообедаем, а то что-то я с утра ничего не ел.

Шмидт согласился и они зашли в близлежащий грузинский ресторанчик, обещавший, судя по вывеске, замечательную кавказскую кухню по доступным ценам. Заказали по шашлыку и бутылку Саперави, подождали, пока принесут, тогда Носов начал беседу.

— Моя фамилия Носов, как уже сказал Максим, я представитель Центрального комитета партии эсеров, наделён достаточно широкими полномочиями.

— Полномочиями для чего? — счёл нужным уточнить лейтенант.

— Для широкого круга задач, — ушёл от ответа Иван, — наши люди проверили вас и вашу биографию и сочли, что вы именно тот, кого мы ищем.

— Значит и про мою женитьбу, и про судовую кассу вы всё знаете, — горько усмехнулся Шмидт.

— Да, конечно...

— И что же лично вы по этому поводу думаете?

— Про женитьбу и кассу что ли? Да ерунда это, ошибки у всех бывают, главное, чтобы они в систему не переросли — короче из вас мы будем делать лидера крымского восстания, если конечно от вас не последуют возражения.

Шмидт съел очередной кусочек ароматного шашлыка, сделал большой глоток грузинского вина и медленно ответил:

— Нет возражений — лидер, значит лидер, это даже интересно. А что будет входить в мои обязанности?

— Много чего... я буду вводить вас в курс дела постепенно... для начала надо будет выступить на общегородском митинге с зажигательной речью, вы ведь умеете это, да?

— Да, язык у меня неплохо подвешен. А о чём надо будет сказать?

— Тезисы я подготовлю и передам вам завтра... да, а сам митинг назначен на три часа пополудни на Владимирской площади. Он вообще-то согласован с городской администрацией, но по факту возможно всякое, так что оружие с собой берите.

— Сколько народу ожидается? — продолжил расспросы Шмидт.

— Сложно сказать, но по моему предыдущему опыту от пяти до десяти тысяч.

— Тематика-то какая вообще у этого митинга?

— Ну как какая, у нынешних митингов одна тематика — долой прогнивший режим, да здравствует народная власть, ну и там по мелочи, земля крестьянам, фабрики рабочим, мир народам.

— Я всё понял, когда, вы говорите, передадите мне тезисы выступления?

— Завтра утром, приходите сюда же в десять часов, заодно и позавтракаем, я вас с супругой познакомлю.

— Отлично... а кто ещё будет выступать на митинге?

— Записано трое, кроме вас, а там как бог даст — может ещё кто подтянется из собравшихся, мы слово всем даём.

16 июля 1905 года, Севастополь, Владимирская площадь (сейчас пл.Ленина)

Из выступления на митинге лейтенанта Шмидта:

'Откройте ваши глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать. Великие дела совершаются в эти дни. Просыпается народ русский и рвет в куски свои цепи.

Солдаты! Вы долго не понимали требований народа. Ваши начальники и попы лгали и клеветали вам на народ. Они держали вас во тьме. Они натравливали вас на народ. Они заставляли вас обагрять руки кровью рабочих. Они превратили вас в палачей русского народа. Они обрушили на ваши головы страшные проклятия матерей и детей, жен и старцев.

Но вот наступают на Руси новые дни. Просыпается и ужасается совесть русского солдата. Братскую руку протягивает он рабочему народу.

Солдаты русской армии и флота! Великое дело произошло на Черном море. Матросы броненосца "Князь Потемкин Таврический" открыто и смело стали на сторону рабочих. Они сорвали на своем судне царский флаг, флаг унижения и рабства, и воздвигли красное знамя, знамя свободы и братства. "Князь Потемкин" теперь в руках матросов. Нет на нем негодяев офицеров, угнетающих рядового. Управляют броненосцем выбранные всем экипажем матросы. Нет насилий и заушений. Все равны, как братья.

Солдаты! Наше государство — огромный броненосец. На нем насильничают чиновники царские, и стонет измученный народ. Спасение для нас одно: по примеру "Потемкина" выкинуть за борт всю правящую нами шайку и взять управление государством в свои собственные руки. Мы сами направим ход родного броненосца, которому имя Россия!

Солдаты! По примеру черноморцев — становитесь на сторону народа. Пусть каждый солдат даст великий обет: "лучше я сам отрублю по локоть свою правую руку, чем подниму ее на брата моего"!

Честный солдат! Собственной рукой карай негодяя, который станет стрелять в народ!

Солдаты! При встрече с народом — ружья вверх! Офицеру, который скомандует залп, — первая пуля! Пусть от руки честного солдата падет палач!

Солдаты русской армии и русского флота! По примеру матросов — героев с "Потемкина" — в бой за правду, за свободу, за народ!'

Эту речь я честно содрал у товарища Троцкого (ему она всё равно уже не понадобится), записал на бумажку и всучил Шмидту с раннего утра, чтобы выучил, а не по бумажке читал, и с выражением. Лейтенант Шмидт с удивлением перечитал написанное пару раз и сказал, что для начала неплохо. Надо отдать ему должное, сделал он всё на отметку 'четыре с плюсом', полбалла я сбросил за излишнее старание и жестикулирование, скромнее надо быть. Но собравшимся кажется понравилось. Фотоаппараты корреспондентов газет щёлкали своими вспышками непрерывно по крайней мере... этих корреспондентов тоже в основном я обеспечил, лично объехал редакции десятка местных газет, газеток и даже бульварных листков и измозолил себе язык, повторяя набившие оскомину фразы. Пришли конечно не все, у кого я побывал, но явно больше половины — рекламу, таким образом, мероприятию вообще и товарищу Шмидту в частности я обеспечил.

— Всё хорошо? — тревожно спросил он у меня, спустившись с трибуны.

— Более чем, руками только поменьше бы надо махать было, а в остальном практически идеально. Ещё надо будет дать интервью паре местных изданий... а вот и они.

К нам подошли два уже не фото-, а пишущих корреспондента и представились:

— Аскольд Немировский, Севастопольский листок, — сказал один, а второй добавил, — Боян Гусляров, Крымские хроники.

— Это у вас псевдонимы что ли, ребята? — спросил я, — уж больно не по-русски звучит.

— Да, конечно псевдонимы, — ответил за обоих Аскольд, — а сейчас мы хотели бы побеседовать с восходящей звездой Крымской весны товарищем Шмидтом.

— Да-да, пожалуйста, — сказал я, — беседуйте сколько влезет. Пётр Петрович, ваш выход, используйте его по максимуму.

Шмидт кивнул и они отошли в сторонку, а потом, если не ошибаюсь, он их повёл в сторону ближайшего ресторана, на этот раз греческой кухни — ну и ладно, заодно и жажду утолят парни. А у меня пока другие дела есть...

Другие дела заключались в организации будущего восстания в Крыму, как мне и было завещано руководством партии, а для успешного восстания что нужно, спросите вы? А я вам отвечу, что классиков надо читать — во-первых революционная ситуация должна быть, во-вторых организация, которая возьмёт на себя руководство, без этого никак, на волю ветра и волн отпускать ничего нельзя, ну и в третьих техническое обеспечение — обученные и вооружённые боевые бригады плюс возможность вооружить большие массы плюс как минимум нейтралитет силовых структур противника (а лучше переход их на нашу сторону). Но и этого всего мало, для непосредственного начала восстания нужно событие, которое будет спусковым крючком... чтобы лавина с горы спустилась тоже ведь нужно совсем немного, первый камень там чтобы упал или выстрел чтобы прозвучал, правильно? Но без этого никак...

— А теперь давайте по пунктам, — это я уже начал беседу с давешним комитетом в составе Максима-студента, Парамона-матроса, Виктора-солдата и Ирины в красной косынке. — Мне нужен полный расклад по воинским частям, дислоцированным в Севастополе, да и вообще в Крыму. Номера частей, списочный состав, имена командиров, места дислокации. Ну и настроения конечно. Кроме того нужны сведения по местной полиции и жандармерии, всё то же самое, ну без настроений только. Еще где расположены воинские склады с вооружением, обмундированием, съестными припасами и всем остальным. Примерные объемы хранимого, охрана, возможность проникновения на территорию. Далее... связь — почта, телефон, телеграф, вокзалы, где расположены, как охраняются, есть ли там сочувствующие нам люди. Отдельным пунктом идут корабли Черноморского флота, это большей частью вам вопрос, Парамон. Особенно интересует крейсер 'Очаков'.

— А почему именно 'Очаков'? — сгенерировал наконец вопрос Парамон, — так-то в Севастополе базируется больше тридцати боевых кораблей и судов обеспечения.

— Не могу, к сожалению, ответить на этот вопрос, это информация, не подлежащая пока разглашению, — сурово ответил я и продолжил, — это всё, что я сейчас перечислил, стратегические, так сказать, задачи, а в оперативном плане надо пока продолжать агитационную работу в массах... хорошо бы парочку демонстраций провести, да чтоб народу побольше, да чтоб с лозунгами побойчее, да чтоб военные тоже поучаствовали. Кто займётся подготовкой этих шествий?

— Я могу, — подняла руку Ирина.

— Очень хорошо, — ответил я, — тогда флот будет на Парамоне, сухопутные части на Викторе, а мы с Максимом поработаем со связью.

— Кхм, — вступил в разговор Максим, — вопрос один имеется.

— Да, конечно — задавайте.

— Что будет, если наше восстание будет иметь успех? Какие наши дальнейшие действия планируются, если вдруг мы возьмём власть в свои руки?

— То есть вы хотите знать все долговременные цели ЦК партии? — спросил я.

— То есть да, хотим, — просто ответил Максим.

Если бы я сам знал их, подумал я, ну ладно, будем импровизировать.

— Для начала скажу, что вероятность удачного исхода восстания я лично оцениваю процентов в десять... ну пятнадцать. Царизм ещё очень силён, несмотря на последнее неблагоприятное для него развитие событий, поражение в русско-японской войне, позорный мир с Японией, рост забастовочного движения, крестьянские волнения и тому подобное. Так что наше восстание ЦК рассматривает как репетицию перед предстоящим генеральным сражением, если так можно выразиться.

— То есть мы тут, получается, будем в роли подопытных кроликов? — недовольно спросил Максим.

— Ну что вы так низко себя оцениваете, я бы сравнил нашу роль с отвлекающим манёвром на фронте — сковываем силы противника, отвлекая его от главного направления удара, ну примерно как Наполеон в 1805 году оставил Неаполь без защиты и сконцентрировал все свои силы в Ганновере, тогда как союзники считали, что он будет защищать и то, и это. В результате получился Аустерлиц — надо объяснять, что это такое?

— Не надо, — ответил Максим, глядя исподлобья, — расскажите лучше, что мы будем делать в обоих случаях, если восстание победит и если нет.

— Хорошо, слушайте... начнем с поражения, как наиболее вероятного исхода — ничего страшного не случится, временно уйдём на нелегальное положение, временно прекратим свою работу, не больше, чем на пару-тройку месяцев, вот и все дела. Теперь, если мы вдруг победим, я лично считаю, что это нереально, но если... будем устанавливать свою советскую власть в городе и на всём полуострове, выполняя все пункты нашей программы (земля крестьянам, фабрики рабочим, мир народам), это раз, а ещё надо будет её защищать, советскую власть... хорошо, что Крым почти со всех сторон окружён водой, почти что остров, для обороны с моря у нас есть, сколько вы там говорили у нас кораблей на рейде?

— Тридцать три, — ответил матрос Парамон, — включая транспортники и суда обеспечения.

— Отлично, значит на этом направлении нам бояться нечего, в Одессе и Новороссийске боевых кораблей практически не осталось. А с суши будем защищать Перекоп, это единственное и очень узкое место, через которое нас смогут взять за горло.

— И ещё хотелось бы знать, что делать с казаками, — это уже солдат Виктор спросил.

— Вы намекаете, что агитации они не поддаются?

— Да, именно на это.

— С казаками вопрос сложный... лучше всего было бы заблокировать их в казармах, но если не получится, придётся уничтожать... не всех, а хотя бы командиров для начала.

— Теперь что у нас с агитацией и пропагандой? Я имею в виду печатные издания, — спросил Иван.

Отвечать взялся Максим:

— Неплохо у нас с прессой, сейчас же послабления вышли, вполне легально работает газета 'Севастопольская правда', можно зайти и посмотреть, редакция тут совсем недалеко. Правда некоторые материалы цензура всё-таки не пропускает, но это редко случается, раз в неделю в худшем случае.

— Отлично, зайдём и посмотрим, раз можно. И последний по очереди, но не по значению вопрос, денежный. Я привёз некоторую сумму на оперативные расходы, передам завтра Максиму, но я конечно понимаю, что это капля в море — на голом энтузиазме сейчас мало кто захочет работать. Нужно продумать, как нам разжиться серьёзными наличными суммами. Но это в следующий раз. Ну кажется обо всём мы договорились, расходимся, следующая встреча послезавтра в полдень здесь же, а мы с Максимом идём в редакцию.

И они вышли через абрикосовый садик на уличку, круто спускающуюся к заливу.

— Тут всего три квартала прямо и три налево, — почему-то извиняющимся тоном сказал Максим.

— Много народу в газете работает? — спросил Носов, чтобы не молчать.

— Пять человек, включая главного редактора и наборщика.

— То есть статьи пишут трое?

— Нет, там ещё корректор есть, он же ночным сторожем подрабатывает, так что двое.