Низы не хотят

— — — — —

Завтрак начался в строго обозначенное в расписании время — Иван с Зиной сели за столик, где были аж три свободных места, занятое же принадлежало важному господинув возрасте где-то между 40 и 50 в цивильном и довольно качественном костюме.

— Добрый день, господа, — вступил с ними в диалог Иван, — я Иван Александрович Носов, это моя супруга Зинаида Михална, можно просто Иван и Зина, едем в свадебное путешествие в Вену.

— Очень приятно, — ответил господин, — присаживайтесь пожалуйста. Меня зовут Алексей Александрович Лопухин, чиновник, еду по личным делам в Варшаву.

— Лопухин...Лопухин, — пробормотал Иван, — не тот ли самый вы Лопухин, уж извините за любопытство?

— Тот самый, тот самый, — быстро ответил он, помешивая чай в стакане, — был до недавнего времени, а со вчерашнего дня уже нет.

(Лопухин А.А. — директор департамента полиции в 1902-1905 годах, человек либеральных взглядов, на своем посту решительно выступал против т.н. 'полицейской провокации' и секретных осведомителей в рядах опппозиции. Снят с должности после убийства Каляевым великого князя Сергея Александровича. Потом некоторое время был губернатором Эстляндии. В 1908 году выдал руководству эсеров информацию о провокаторстве Азефа, за что был осужден по обвинению в госизмене. После революции эмигрировал во Францию.)

— Искренне сочувствую, — сказал Носов, наливая красное вино в бокалы.

— Не возражаете, Алексей Александрович? — спросил он у Лопухина, тот не возражал и пододвинул ему свой бокал.

— За процветающую Россию, — с чувством сказал Носов. — Какая однако же увлекательная у вас была профессия — сплошные тайны и детективы, как у писателя Конан-Дойля наверно, правда Зиночка?

Зина не очень-то поняла, куда он клонит, но на всякий случай кивнула.

— Точно, вы вылитый Шерлок Холмс, только трубки не хватает. Я все романы господина Конан-Дойля прочитала не по одному разу.

— Спасибо, — ответил польщенный Лопухин, — только зря вы так думаете, что служба в полиции это сплошная романтика, на 90% это грязь, кровь, нудные процедуры и работа с отбросами общества.

— Ну вот, — смеясь отвечал Носов, — что же вы так обламываете розовые иллюзии у барышень? Однако чем же вы теперь намерены заняться, если не секрет?

— Не секрет, через месяц-другой заступлю на пост губернатора одной из наших провинций, а пока я в нахожусь в краткосрочном отпуске.

— А вот скажите, драгоценный Алексей Саныч, — Носов выпил уже третий бокал подряд, поэтому наверно решил сыграть ва-банк, — каким вы видите дальнейшее развитие событие в нашей многострадальной отчизне? Ну хотя на горизонте года?

— Интересный оборот 'на горизонте' — надо будет запомнить, — задумчиво ответил Лопухин, крутя в руках рюмку. — Извольте, извольте, на горизонте, так на горизонте... войну японцам мы проиграем, причем с треском, далее начнутся народные волнения, поджоги усадеб, забастовки, еще далее наш государь-император пойдет на некие уступки и смягчения... ну например парламент учредит по примеру английского... но это успокоит народ слабо и волнения продолжатся вплоть до общегосударственных стачек. И наконец, когда горизонт этот будет совсем близко, премьер-министром будет назначен решительный человек без комплексов, который и решит все проблемы силовыми, так сказать, методами.

— Очень любопытно... а насчет оппозиции что скажете? Я имею ввиду социалистов-революционеров и социал-демократов, это ведь сейчас две главные оппозиционные силы, верно?

— Легко, — быстро ответил Лопухин, наверно потому что бокал у него в руках был уже четвертым по счету, — с оппозицией можно и нужно работать... с конструктивной конечно. Неконструктивную, которая бросает бомбы, палит из револьверов и грабит банки, следует конечно ликвидировать.

— Каким образом?

— Ну их же методами например — раз они в нас стреляют, у нас должно быть полное право на ответные соразмерные действия. Перестанут стрелять, начнем договариваться, но не ранее...

— Очень любопытно, — сказал Иван, бросив многозначительный взгляд на Зину, — а вот если попытаться сравнить эти две главные оппозиционные силы, то чья программа вам, так сказать, ближе? За кого бы вы, короче, проголосовали на выборах, если бы случилось чудо и их вдруг ввели в России?

Лопухин немного подумал, почесал правый глаз, потом ответил:

— Странные вы вопросы задаете, молодой человек, чисто гипотетические — разве у нас в России такие чудеса случаются?

— Вы наверно будете смеяться, Алексей Александрович, но лично я считаю, что конкретно это чудо случится еще до конца этого года.

— Ну хорошо, на гипотетический вопрос я дам такой же гипотетический ответ — за эсдеков я голосовать не буду никогда, за эсеров наверное, но при двух условиях — если они разберутся со своими террористами и если не появится какая-нибудь более правая партия с внятной политической позицией.

— А позвольте тогда уже последний вопросик — почему за эсдеков нет, а за эсеров может быть? В чем между ними разница... ну лично для вас?

— Хм... ну извольте, слушайте, раз напросились -мне не нравится упор эсдеков на пролетариев, где Россия и где эти пролетарии, это раз, еще мне не нравится их опора на Карла Маркса, только что в угол его не ставят и не молятся на него, а его учение мягко говоря схоластично и так же далеко от существующих российских реалий, как и аргентинские пампасы. Это два.

Лопухин немного подумал, допил свой бокал и продолжил.

— И три еще было у меня в голове, сейчас может быть вспомню... да, еще их внутриполитическая возня меня немного напрягает, большевики какие-то, меньшевики, центристы, не успели организовать свою партию, а уже пошли делиться почкованием. Неправильно все это. Но впрочем что-то я вас заговорил, позвольте откланяться, — и он пошел слегка пошатывающейся походкой по проходу между столиками.

Иван посидел некоторое время молча, потом сказал Зине:

— Умный человек, вот такого бы к нам в ЦК...

Зина после некоторой паузы ответила:

— Может и срастется через некоторое время.

Начало марта 1905 года, Вена

Московский поезд прибывал на Зюйдбанхофф — вообще-то по уму ему надо было бы на Северный вокзал, Нордбанхоф, но почему-то именно российские поезда все загнали именно сюда, на Юг.

— У тебя как с немецким-то? — поинтересовался Носов, — а то ведь я все больше на английском да на английском.

— Не волнуйся, объясниться смогу, — отмахнулась Зина, — ты лучше думай, как наше дело будем делать.

— Думаю непрерывно, но пока ничего путного не придумывается. Может ты посоветуешь?

— Я думаю, надо просто взять и пойти в какой-нибудь банк, лучше не очень большой, меньше вероятность, что туда депеша от нашего Госбанка придет, и поменять на для начала тысяч... ну десять-двадцать на их гульдены...

— У них кроны вообще-то, от слова корона — а если они и в маленькие банчки прислали уведомление, тогда что?

— Над этим я еще не подумала...

— Ладно, сегодня тогда гуляем по Вене, выпьем их знаменитый венский кофе со штруделями, посетим Венскую оперу, давно хотел послушать Дон Жуана в их исполнении, а завтра с утра начинаем действовать, согласна?

Зина была согласна целиком и полностью. В Кобург устроились без малейших проблем, Носова только поразили чересчур показная роскошь и слишком вымуштрованные мальчики-портье. Номер, куда их заселили, был огромным и таким же роскошным, как и все остальное здесь. Окна выходили на парк, где начинала пробиваться первая зелень на деревьях, все же Вена значительно южнее Москвы расположена, не говоря уж о Петербурге. Зине больше всего понравилась необъятных размеров кровать под балдахином.

— Здесь вчетвером можно уместиться, — сказала она, обойдя ее со всех сторон.

— Есть такое мнение, — твердо сказал Носов, — что группенсекс мы пока практиковать не будем. Однако пойдем погуляем что ли, пока погода хорошая.

— Смотри-ка, грязи совсем нет, — заметила Зина, — не как у нас в Москве.

— Да, тут брусчаткой все выложено, вода фильтруется сквозь щели. И газончики ниже, чем остальная дорога, очень по уму сделано, — отвечал Иван, — однако же куда мы пойдем?

— Ты же в оперу хотел, вот ближе к ней и пошли.

— А и верно... а напротив театра как раз кафе знаменитое есть, Захер называется (и не надо скалить зубы, ребята, именно так — скажите еще спасибо, что не Похер), там замечательный венский кофе наливают с замечательными же венскими пирожными. Пирожные любишь?

— Да кто же их не любит.

Некоторое время шли в молчании, разглядывая непривычные вывески и необычно одетых людей.

— А это, Зинуля, так называемый Ринг, кольцо бульваров вокруг центра Вены.

— А почему Ринг?

— Здесь когда-то крепостные стены стояли, когда турки пытались Европу штурмовать, учила наверно в школе про такое?

— Да, вспоминается что-то такое...

— А потом, когда угроза от турок миновала, лет 50-70 назад очередной император постановил стены снести, а на их месте сделать бульварное кольцо, чтоб как в Париже. Но пошире, на случай революции — чтоб революционным массам неудобно было баррикады строить, в Париже-то улицы узкие, там к тому времени три революции уже отгремели, и все с баррикадами.

— Интересно, — отвечала Зина, — но мы похоже уже пришли, вот твоя опера.

Носов сунулся к кассам, но там висела монументальная позолоченная табличка с надписью Аусверкауфт.

— Тут даже моего немецкого достаточно, — невесело сказал он Зине, — чтобы понять про полное отсутствие билетов на сегодня. Чеж делать-то будем?

Безвыходное положение мигом исправил верткий и суетливый человечек во всем черном, он вполголоса на чистом русском языке с одесским акцентом предложил нашей паре любые билеты на любое представление в Венской опере в ближайшую неделю. По умеренным ценам.

Носов повертел в руках билетики, посмотрел на свет, спросил у Зины, берем или как, и согласился, наценка была божеской, в пределах 100%. Вытащил из кармана купюру в 100 рублей, одну из тех самых, протянул ее жучку.

— А австрийской валюты у вас разве нет? — спросил тот.

— Сожалею, но нет, не успели разменять... может ты поможешь? — мгновенно созрел у Носова план в голове, — а мы в долгу не останемся.

Жучок покрутил в руках сотенную и сразу запросил за размен в банке полтинник.

— Однако, — сказал Носов, — думаю, что тебе и червонца достаточно будет.

— За червонец сам меняй, гражданин хороший, — мгновенно среагировал тот со своим гнусавым местечковым акцентом, — банк-то вон он, напротив.

И действительно, через дорогу хорошо была видна вывеска 'Райффайзен Ландесбанк', висевшую над красивым таким строением в духе позднего модерна.

После непродолжительного торга сошлись на четвертаке, после чего жучок перешел через дорогу в неположенном месте и скрылся в дверях 'Кассы взаимопомощи им. Фридриха Райфайзена'.

— Есть такое мнение, Зиночка, что мы здесь торчать не будем, во избежание, а пойдем-ка мы кофе местного попробуем, кафе 'Захер' как раз напротив, из окон все прекрасно видно будет.

Зиночка кивнула головой и они зашли в означенное заведение, где их встретил официант в белом переднике, фраке и с бабочкой — ай, высокий класс, подумал еще Носов.

— Что желают господа? — осведомился официант, выдав каждому по меню в красивой кожаной папочке.

— Зиночка, что тебе заказать, душа моя? — осведомился Носов.

Но Зина как-то заробела от шикарной окружающей обстановки и предложила Носову взять на себя выбор блюд.

— Окей, дорогая... мне Захер Кофе с ликером, даме Захер Меланж со сливками и еще два кусочка Оригинал Захер Кьюбе... да Кубе конечно, — сказал он на смеси английского и немецкого.

Официант умчался за заказом, а Носов тем временем не отрывал глаз от окна.

— Смотри-ка, Зинуля, а ведь не зря мы такие предосторожности-то соблюли...

— Куда смотреть, Ванечка?

— Да на двери этого долбаного банка смотри...

Из этих дверей как раз двое полицейских выводили жучка, взяв его под руки с обеих сторон. Жучок вырывался и громко ругался на смеси трех языков, полицейские крепко держали его и что-то непрерывно спрашивали. Тот наконец показал место, где ему передали злополучную сотню и видимо начал описывать внешность незнакомцев с деньгами. Зина негромко спросила:

— Не имеет ли смысла побыстрее исчезнуть отсюда?

— Сиди спокойно, дорогая, и пей кофе с тортиком, стекла здесь толстые, снаружи ничего не видно, а искать нас здесь и портить отношения с хозяином самого знаменитого венского заведения никому в голову не взбредет.

Так и получилось, полицейские покрутили головами, не увидели никого похожего на описанных господ и потащили жучка к подъехавшему полицейскому автомобилю с эмблемами венской полиции на дверях.

— Однако в Австрии нам ловить больше нечего, — сказал, допив кофе, Носов, — надо двигаться дальше.

— Куда же дальше-то? — взволнованно ответила Зина, — и так пол-Европы проехали.

— Дальше это значит в Швейцарию, страну сыра, часов и независимых банкиров, скромно надеюсь, что туда депеши Российского Госбанка не дошли, а если даже и дошли, то независимые швейцарские банкиры скорее всего спустили их в канализацию. Допивай кофе, Зина, и пошли на вокзал брать билеты в Цюрих... или сразу в Женеву, чтоб подальше от негостеприимных австрийцев.

Ближе всего к Опернринг был Западный вокзал, туда и пошли, а там в кассе оказались только билеты на 'Восточный экспресс' до Женевы.

— Давайте, чего уж там, — со вздохом сказал Носов, — две штуки на завтра в первый класс. Знаешь, Зина, что-нибудь про этот поезд?

— Откуда, расскажи уже, — ответила она, разглядывая на свет только что полученные две картонки, — я в этом мало понимаю, но кажется билеты в порядке.

— На имперских железных дорогах не обманывают... пока, во всяком случае, — сказал Носов, беря Зину под руку, — а Восточный экспресс это самый знаменитый железнодорожный маршрут в мире. Конечные станции у него Стамбул и Париж, но двигаться между ними он может двумя ветками, южная проходит через Белград и Венецию, а северная, которой вот мы сейчас поедем, через Бухарест, Будапешт, Вену и Женеву. Поезд шикарный во всех отношениях, каждый вагон произведение искусства, в ресторане работают повара экстра-класса, короче проехаться на нем входит в обязательную программу любого европейского человека, считающего себя современным.

— Интересно, — задумчиво протянула Зина, — будет что рассказать в Москве. Кофе я допила кстати, пойдем что ли?

Иван расплатился с официантом, отдав ему российский червонец, только что с поезда, разменять не успели. Вопросов у того не возникло, через пять минут он вернулся со сдачей в 15 крон. Иван провел мысленные подсчеты и объявил, что все более-менее правильно:

— Рубль сейчас это 2,5 кроны примерно, стало быть червонец 25 крон, за кофе с тортиком он 8 крон вычел, ну и две себе на чай взял, все по-божески. Пойдем, а то засиделись мы тут.

Наутро они грузились в Восточный экспресс с Южного вокзала, уже знакомого вдоль и поперек.