Волчица и пергамент. Том 2

Она подшила и второй рукав, и снова всё вышло замечательно. Миюри не благодарила словами, она лишь смотрела на женщину. Та, продолжая улыбаться, делилась воспоминаниями, а потом приложила передник к глазам и всхлипнула. Миюри, словно ей это было привычно, положила руку ей на плечо. Сноха в первый миг удивилась, но потом поблагодарила и положила свою руку поверх руки Миюри.

Было ясно, что случилось с её дочерью. Коул уже знал, как часто это случалось.

— Должно быть, она сейчас старается, работает в каком-то далёком городе. Если бы я это только знала наверняка, мне бы хватило, чтобы быть счастливой.

Продана в качестве рабыни. Коул словно сам увидел, как эта женщина согнулась тогда пополам от тоски. И его голову вдруг стрелой пронзила мысль.

Конечно, именно поэтому он прежде не заметил. Дело не в том, сколько на острове товаров, достаточно ли их, чтобы обменять на деньги, что готова швырнуть большая компания.

Что решило бы проблемы как острова, так и компании?

Обычные товары так и будут продаваться. Но рабство — это совсем иное. Семьи будут беспокоиться за своих близких, даже когда их уведут далеко, они будут молиться за их судьбу. Поэтому, покупая рабов, Альянс Рувик как бы брал островитян в заложники. Ведь если островитяне вызовут недовольство хозяев рабов, то их проданных в рабство друзей и близких мог постичь ужасный конец.

С другой стороны, почему бы не заплатить кучу золота, если не только работников, но и торговцев на островах можно купить? Но если так, как вписывался архиепископ во всё это?

Коула затошнило от какого-то кислого предчувствия, поднимавшегося к горлу, во рту появилась горечь.

Возможно, архиепископ уловил запах деяний Осени, когда узнал, насколько серьёзно острова относятся к своей вере. И он пришёл даровать благословение архиепископа на эти деяния, чтобы ничто не помешало покупать рабов и гарантировать своей стороне безопасность за счёт купленных заложников. Торговцы получат товары, островитяне — деньги, а архиепископ — власть на пороге начала войны. Просто великолепно — трёх птичек одним камнем. Придумавший такое был злым гением.

Конечно, в этом и состоит природа голого могущества — без какого-либо милосердия, без сострадания. Высокомерие правителей напоказ: они должны быть довольны, когда мы даём им деньги, верно?

Подразумевалось, что Церковь должна служить мирным пристанищем для людей, но она уже пала слишком низко, чтобы спастись. Коул видел архиепископа, проплывавшего в паланкине с кичливостью короля. И ничего, кроме тошноты, подобное не могло вызывать. Такое не могло быть прощено. И не могло быть оставлено без внимания. Здесь дело даже не в его помощи королевству Уинфилд, не в демонстрации своих познаний учения Церкви. Происходившее противоречило его собственной совести.

— Если она живёт в далёком городе, мы сообщим вам, если встретимся с ней на нашем пути, — сказала Миюри женщине, всё вытиравшей слёзы и благодарившей её.

Быть проданным куда-то в рабство и быть отправленным в путешествие — это совсем разные вещи. Тысяча цветастых слов и вычурная речь не могли оправдать то, что принесло столько несчастья в дома вроде этого или в хижину рыбака на берегу.

Что же нам делать? задумался он, и сразу ему пришёл на ум Осень. Он стал единоличным ответственным за веру на островах, значит, у них нет иного выбора, кроме как убедить его и получить реальный шанс остановить эту отвратительную схему.

Тут вернулся Йосеф.

— О-о-о, холодно. Снег идёт ещё сильнее.

Женщина вдруг смутилась при его появлении. Она поспешно выпустила Миюри из объятий и виновато улыбнулась.

— О, дорогой, я старею.

— Я думаю, что ты ещё довольно молода! — он недоумённо уставился на женщину и Миюри, которые успели так близко сойтись за короткое время.

Коул подошёл к нему.

— Господин Йосеф, я хочу кое-что спросить.

— О-о? Что же?

— Раньше ты сказал, что сможешь быстро вывести корабль в море.

Бородатое лицо мужчины напряглось.

— Да, могу. А в чём дело?

— Я хочу отправиться к владыке Осени.

Он должен пресечь замыслы архиепископа. Их реализация нанесла бы тяжёлый удар по королевству Уинфилд, поэтому, как только королевство узнает о ситуации, несомненно, от него поступит иное предложение. Не такое страшное, как покупка большого количества рабов. Как только появится реальное предложение, Осень будет больше склонен разговаривать с королевством.

Коул вспомнил одиночество Осени на этом сером берегу. Всё вокруг него создавало впечатление, что он примет разрушительные решения по собственной прихоти, когда ему следовало бы искать спасения.

Когда архиепископ наполнит свой корабль рабами, что останется на этом острове, кроме несчастья?

— У меня есть моя миссия, и я должен кое-что обсудить с владыкой Осенью.

— Это... Нет, я не буду спрашивать. Ты тот, о ком господин Стефан нашёл время специально написать. Но нет необходимости отправлять корабль.

— А?

— Владыка Осень уже в церкви. Его святейшество с остальными, должно были, побывали в монастыре, прежде чем подойти к Цезону.

У Коула ослабли колени. Они ко всему подготовились. Но это не значит, что всё уже решено. Коул знал, что есть ещё один путь.

— Понимаю, — сказал он, потом глубоко вздохнул и перевёл взгляд в угол комнаты. — Миюри.

Любительница подшучивать, чьи серебристые волосы были заплетены косичками женщиной из этого дома, посмотрела на него щенячьими глазами.

— Я бы хотел тебя попросить кое о чём.

Шутка Йосефа воплотилась в действительность, и хотя Миюри, казалось, готова была просто бегать от счастья, в ней чувствовалась какая-то неловкость. Кажется, она хотела бы распорядиться им по своему усмотрению.

Коул рассказал Миюри, в чём, по его мнению, состоял план архиепископа и что им надо сделать. Немного сердитая его неспособностью сдаться, Миюри схватила гребень и улыбнулась. И даже предупредила, что если он потеряется, надо будет просто позвать её — она всегда его найдёт.

Потом взбила ему волосы, как следует причесала и закрепила маслом, захваченное ею ещё из Ньоххиры. Ещё немного припудрила его грубую кожу смесью толчёной яичной скорлупы и цинковых белил.

По дороге в церковь они встретили других женщин с кастрюлями, сковородками и продуктами на спине. Видимо, они не только получат вознаграждение за работу, но и сами продукты будут оплачены из тех огромных денег, что привёз корабль. Коул мог слышать, как они взволнованно переговаривались по дороге. Женщины шли неровно, окружённые снежными вихрями, и несмотря на темноту, особо не обращали внимания, куда ступали их ноги. Лишь церковь смутно виднелась за стеной мрака, по-видимому, там во дворе разожгли большой костёр.

— Всё действительно пройдёт хорошо? — спросил Коул у Миюри так тихо, как мог, и она с острым, как бритва, завёрнутым в ткань топором на спине посмотрела на него с озорной улыбкой.

— Всё отлично. Видишь, многие того же роста, что и ты.

Женщины, двигавшиеся по тропинке, точно выглядели теми, кто запросто взял бы над ним верх в любом состязании на силу.

— Но мне немного грустно.

— Почему?

Миюри стряхнула снег с капюшона и ответила:

— Наконец-то у меня появилась старшая сестра, но она совсем не улыбается.

— Если всё пройдёт хорошо, я буду улыбаться так много, как ты захочешь.

— В самом деле? Тогда — ты походишь в Атифе день в этой одежде?

'Эта одежда' принадлежала женщине из дома, так же как и пара перчаток и платок. Всё сидело на нём практически безупречно.

— Я подумаю об этом, — ответил он, криво улыбнувшись, ответная улыбка Миюри была почти счастливой.

Обстановка в церкви немного напоминала праздник. Или, может, убежище в замке для горожан, спасавшихся от войны.

У ворот особого осмотра не было, но охранник действительно сразу приметил Коула. Женщина из дома что-то шепнула ему. Они обменялись парой слов, после чего охранник прикрыл рот и немного отошёл, он явно ей был чем-то обязан. В конце концов, остров был невелик. Проходя охранника, Коул виновато опустил голову. Зато Миюри в своей развевающейся юбке посмотрела на охранника и победно улыбнулась.

— Разве я не говорила, что есть немало преимуществ одеваться как девушка?

Охранник криво улыбнулся и пожал плечами.

Пройдя через ворота, они увидели большой разожжённый во дворе костёр, отчего было светло, почти как днём. Вероятно, кухни было недостаточно для приготовления еды на всех, поэтому тут и там что-то булькало в кастрюлях на кострах поменьше. Альянсу Рувика хватило дальновидности захватить достаточно дров, и аромат костров создавал чувство уюта.

Уставшие помощники священников ходили среди кипящих котлов и раскалённых сковородок. Впрочем, они ещё довольно умело справлялись, возможно, так же живо было здесь и в разгар рыбной ловли.

— Пожалуйста, быстро возьмите, что готово, — и внутрь!

Все женщины вокруг Коула с Миюри должны были знать друг друга, но, может, земля внутри церкви казалась им совсем другим миром, в общем, никто и виду не подал, что среди них оказались две незнакомки.

— Видишь? Никто не проболтался, — сказала Миюри с непонятной гордостью, Коул просто пожал плечами и поправил поклажу на своей спине.

Теперь надо было найти Осень. Двор был заполнен готовившими еду женщинами, а также мужчинами, которые в долгом плавании по морю не ели в достатке тёплой пищи. Скорее всего, расхаживая здесь, Коул не вызовет подозрений, но в здании будет иначе. Он подыскивал, чем бы ему заняться, чтобы не выделяться, когда вдруг заметил, что Миюри исчезла. И тут же его толкнули в спину, он испугано оглянулся.

— Сестра? — это была Миюри, державшую в руках корзину, через которую обычно сливают отвар, чтобы отделить сваренные продукты. Он удивился, увидев в ней двух больших варёных, ярко-красных, ещё дымящихся лобстеров.

— Мы можем просто принести это и сказать: Привет, мы принесли это для господина Бороды, верно?

Она любила подшучивать и даже превосходила свою мать, когда-то называвшуюся мудрой волчицей, если надо было придумать правдоподобную байку.

Он с благодарностью взял корзину и пошёл, Миюри увязалась за ним.

— Сестра, люди не уберутся с твоей дороги, если будешь говорить таким тихим голосом, — озорно подмигнула она. — Это здание — самое оживлённое.

И она указала туда, где они впервые встретили Райхера. Там имелся большой зал и очаг — то, что надо для обеда.

Коул осознал, как странно было удивляться, что Райхер столько времени уделяет выпивке. Представив себе муки беспокойного священника, когда ему станет известно о планах архиепископа, он ощутил боль в груди.

Вход охранял молодой рыцарь Церкви, спасавшийся от холода тем, что топтался на месте, Значит, именно там надлежало искать всех высокопоставленных лиц. Миюри подбежала к рыцарю, завистливо поглядывавшему на костры во дворе.

— Извините, нам сказали принести особых лобстеров из села, занимающегося ими.

— Лобстеры? О, они отлично выглядят.

— Нам сказали отнести их владыке Осени в качестве благодарности. Ты случайно не знаешь, где он может быть?

— Осень... Прости, я не знаю, кто это.

— На самом деле — это старый монах с ненормальной бородой.

— О да, он вошёл в молельню. Запах жареного мяса, должно быть, мучителен для него. Надо думать, он удивительный человек, раз не занимается ничем, кроме своих тяжёлых испытаний, и я уверен, что он будет счастлив прочесть проповедь этому лобстеру.

Похоже, обед ещё не начался. Коул с Миюри направились к молельне, но рыцарь остановил их.

— Постойте-ка минутку, — окликнул он с металлом в голосе, и его меч словно вторил ему — вжжиннк.

Миюри и Коул глянули на рыцаря, потом переглянулись. Их раскрыли? Именно Миюри в такие моменты всегда отличала решительность, она обернулась:

— Да?

— Эта женщина, — сказал рыцарь, глядя в упор на Коула.

Миюри, закусив нижнюю губу, потянулась руками к груди. Его напарника, пробирающегося в женской одежде, наверняка примут за шпиона, его ничто не спасёт. Никто не мог им помочь здесь, на этом острове, окружённом ледяным морем. И потому она собиралась достать свою пшеницу.

— Я бы хотел бы её попросить.

А? — почти сорвалось с его губ, он кашлянул и посмотрел на Миюри.

— Моя сестра не совсем здорова, ей трудно говорить. О чём ты?

— Хм, ясно... Ну, в общем... — рыцарь с виноватым видом оглянулся по сторонам, затем, смущаясь, сказал:

— Можно мне... Пожалуйста? Хотя бы пару лапок.

Выпрашивать еду недостойно рыцаря Церкви. Но любому тяжело будет спорить с ледяным холодом и пустым желудком. Коул и Миюри снова переглянулись, потом девушка полезла в корзину и протянула рыцарю целого лобстера:

— Мы должны давать всё, что можем, — она никогда не слушала поучений Коула, просто она всегда была такой сама по себе. — Холодает, мы лучше пойдём.

Миюри подтолкнула Коула сзади и пошла сама. Рыцарь посмотрел на них, на лобстера, и, наконец, выражение его лица смягчилось. Лишь хозяева утопали в роскоши и наслаждались своей властью. Их слуги относились к той же простой и всетерпеливой бедноте, как и большая часть людей. Пресечь замыслы архиепископа означало спасти таких людей, как они.

Принятое Коулом решение лишь окрепло в нём, когда рыцарь вдруг помахал им. Коул не мог не махнуть в ответ счастливому такой малости и немного застенчивому человеку. Миюри рассмеялся над его порывом, и Коул вернулся в привычное состояние.

— Какая прекрасная девушка, — прокомментировала Миюри, надеясь, что он огрызнётся, именно поэтому он промолчал.

Молельня находилась рядом с библиотекой, напротив сада, в котором рядами сушилась рыба. Никто не приходит в бастион воздержания и молчания, когда все пьют, поют и празднуют.

Они открыли дверь и вошли, внутри им показалось ещё холоднее.

— Он здесь, — фыркнув и пошевелив волчьими ушами, прошептала Миюри тихо-тихо, словно снег упал на землю.

Коул молча кивнул и закрыл за собой дверь. Через несколько мгновений его глаза привыкли к темноте, и во мраке проявились очертания стен. Они прошли по коридору, поднялись по короткой лестнице и увидели открытую дверь. Один длинный проход разрезал ряды длинных скамей, повёрнутых к алтарю.

И там был он. Осень, припавший к земле, похожий на чёрного зверя.

— Это место молитвы, — сказал он не слишком громко, но Коул услышал его голос, будто стоял рядом.

Коул отдал корзину с лобстером Миюри и без страха пошёл вперёд.

— Владыка Осень.

Осень не двинулся, но, кажется, сразу узнал обратившегося к нему и догадался, по какому делу к нему пришли. Коул встал посреди прохода и продолжил:

— Мне надо поговорить с тобой.

— Разве я не говорил, что это место молитвы?

— Извини меня. Я молю тебя.

Осень не ответил и не обернулся, но разогнул спину.

— Это может быть просто моей ошибкой. Я приму, если ты будешь смеяться надо мной, злиться на меня или осуждать. Но, возможно, мои предположения, к сожалению, окажутся правдой, владыка Осень. Как слуга Божий, я должен сказать об этом.