Драконье гнездо

— Дрейвен, я не понимаю... У него спина вся разрезана.

— Сяду рядом с ним.

Он сел так, чтобы удобней было потрогать раны. Чуткие пальцы быстро пробежались по ранам Адэра, слегка зачерпнули какой-то слизи, помяли её.

— Эта штука зеленоватого цвета?

— Да. — Слава небесам, что освещение позволяло рассмотреть цвет. — А что это?

— Если Монти, как он говорит, стрелял и в него тоже, то это вот тут, два отверстия сбоку. Наверное, этот Адэр убежал после выстрелов, а потом на запах крови пришли...

Он замолчал, осторожно трогая кончиками пальцев порезы на спине раненого.

— Кто? — выдохнула я, не дождавшись продолжения.

— Тварей с хорошим обонянием здесь много. И есть всем хочется, — пробормотал Дрейвен, шаря в принесённой коробке с какими-то медицинскими предметами. — Так, я сейчас вколю ему противоядие. Судя по всему, он повстречался...

— С кем?!

— Сейчас... — Он быстро нащупал нужную точку под лопаткой Адэра и приложил к ней автоматический шприц. Укол. — Лианна, — мягко сказал он, вставая и поднимая на меня незрячие глаза, — у тебя ведь холодное оружие есть? Пожалуйста, приготовь его. К кровати не подходи. Если б тебя рядом не было, я бы не вколол ему противоядия. Через минуту-полторы из его ран побегут такие тонкие штуки — многоножки. Надо перерезать их хотя бы пополам. Запомнила? Их штук двенадцать. Не подпускай их к себе: вопьются — не вытащишь. Это паразиты. Противоядия больше нет. Главное — перерезать пополам. Не колоть в них, а перерезать.

Странное это ощущение — стоять рядом с кушеткой, на которой лежит полуголый уиверн, и ждать начала фильма ужасов. И слышать, как обыденно похрустывает кормом бронированный кот, к которому отошёл Дрейвен. Правда, Мисти один разок подошёл к кушетке и, вздыбившись, зашипел на Адэра. Наверное, из-за тех многоножек.

Сначала я возмутилась: как это — не будь меня, Дрейвен не ввёл бы противоядия существу, нуждающемуся в его помощи?! Но когда из раны Адэра высунулась первая многоножка, я поняла: слепой, даже такой привычный к жизни в темноте, как Дрейвен, вряд ли смог бы уничтожить такую юркую и бешено энергичную тварь!

Теперь я поняла и то, почему он положил раненого Адэра на твёрдую поверхность: многоножки вовсю удирали врассыпную. Если бить их на поверхности матраса, например, они тут же намертво впивались в ткань, уходя от моих ударов. Как это было с двумя многоножками, решившими, что, если залезут в оставшееся одеяние Адэра, то мне их там не достать. Пришлось кончиком ножа сбросить их на пол. Причём, сбрасывать я постаралась, несмотря на тошноту, лезвием ножа. Слава небесам — кушетка узкая. Я била ножом по обе стороны Адэра, едва сдерживая рвотный позыв при воспоминании, что эти твари были в теле живого существа!

Двенадцатая! Многоножка скорчилась, обвившись вокруг клинка моего ножа.

Я некоторое время тупо смотрела на неё, потом трудно разогнула спину.

— Дрейвен, их точно должно быть двенадцать?

— Это максимум, который откладывает оса-мутант, — отозвался от потайной дверцы уиверн, гладя кота. — Скольких ты убила?

— Двенадцать.

— Тогда скоро можно будет обработать раны. После введения противоядия придётся немного подождать с лекарствами. В себя он придёт ещё не скоро. Хочешь есть? У меня здесь консервы.

Некоторое время я ошарашенно смотрела на него. Потом что-то толкнулось от живота к горлу — и я стремительно выскочила за незапертую, а только прикрытую дверь.

Потом долго стояла, держась за стену одной рукой и согнувшись — со страхом ожидая, что вот-вот из меня выплеснет. Темнота в коридоре теперь виделась наполненной всякими тварями. Я то и дело вздрагивала от впечатления, что вот, сейчас, кто-то выпрыгнет из тьмы — такой плотной, что даже руку не надо вытягивать, чтобы проверить густую насыщенность мрака: я не видела пальцев, поднесённых к глазам. Но и в комнату боялась заходить. Почему-то не хотела, чтобы Дрейвен меня видел в таком состоянии... Странная раздвоенность. Вроде и плевать, что он подумает. Да и не видит он...

Неизвестно, сколько бы она, эта раздвоенность, продолжалась, если бы в коридор не вытянулась мантия света из комнаты. Дрейвен, видимо потеряв меня, открыл дверь.

— Лианна... — шёпотом.

— Я здесь. Сейчас.

— Переживаешь за Адэра? — С порога он не двинулся.

Мельком оглядев отчётливый на свету силуэт уиверна, я вздохнула.

— Нет. За него не боюсь. Ты же сказал, что он придёт в себя. Я... боюсь, что меня стошнит. Сейчас. Зайду.

— Ты мне настолько доверяешь?

— Конечно! — вырвалось у меня. Ведь, если посудить, кому ещё пока можно доверять здесь, уже не совсем на нижних ярусах, но всё же в опасном месте? Адэру — конечно, тоже можно, но он сейчас беспомощен. А Дрейвен...

Додумать не успела. Дверь закрылась — тоже не успела попросить не закрывать, чтобы свет продолжал вливаться в коридор. Но...

— Лианна...

Он встал за спиной, положил руки на мои плечи. Большой и сильный, словно закрывая собой от того, что есть в коридоре. Защищает? Но почему не завёл в комнату? Я немедленно выпрямилась, насторожившись. Его ладони, тёплые и сильные, чувствовались как-то успокоительно. И, странно, но тошнота начала уходить. Он стоял, не двигаясь, и я чувствовала его тело, которое грело меня даже на расстоянии. Может, в этой темноте я тоже становлюсь чувствительной, как он?

— Лианна, ты точно полукровка?

От странного вопроса я быстро повернулась к нему.

Ладони на моих плечах он держал легко, так что развернулась я тоже без усилий.

— Почему тебя это...

Его сухие пальцы коснулись моего лица, быстро погладили моё лицо, снова, как в прошлый раз, задержавшись на моих губах. Съехали к шее, мягко огладили её. Уже понимая, что сейчас Дрейвен сделает, я стояла, не двигаясь, и почти не дыша смотрела в его неподвижные серые глаза, еле отбликивающие дальним светом здесь, в полутёмном коридоре. Ждала. Он поднял мне голову за подбородок, я почувствовала его тёплое дыхание на своих губах. Секунды... Он сомневается или боится?.. А я? Я же знаю, кто он... Почему же меня так и тянет... Ведь всего несколько часов назад, до приземления на Кере, я ненавидела его чёрной ненавистью?!

Чего он ждёт?!

Я не выдержала и сама закинула ему руки на плечи, погрузила пальцы в его грязные спутанные волосы. Не знаю, что это за наваждение, но я сама потянулась к его губам, к его ждущему рту, к его дыханию... Наконец-то... В его поцелуе я впервые почувствовала себя маленькой для этого мира. А он, такой большой и уверенный... И сильный. Мой мужчина... Мой?.. Рассудок, слабо и сладко умирающий уже под напором его губ, ещё пытался вытащить меня из силы его страсти: это твой насильник, он...

Он не давал мне думать. Он целовал яростно и властно и погружал в такое забытьё, что я не чувствовала ничего, кроме своей слабости и его силы. Откуда-то со стороны, я понимала, что уже не стою на ногах, а повисла на его руках, потому что ноги не держали.

Внезапно он оторвался от меня и оторвал от себя мои руки, всё ещё машинально цепляющиеся за него. Поставил на пол.

— Нет...

Он стоял впритык ко мне, дыша тяжело и прерывисто. Я чувствовала его рядом, но чувствовала так, словно меня грубо отделили от какой-то моей части. Большей части, чем я сама. Но эта часть рядом. Протяни руку и дотронься... Всего каких-то несколько часов... Что он такого сделал со мной за это время, что я веду себя так?

— Дрейвен.

— Да? — спросил он сверху, над моей головой.

Я хотела спросить, что происходит, почему он прервал поцелуй, когда нам обоим было так хорошо в нём. Почему — если его хотел он, если хотела я. Но вырвалось другое:

— Ты не бросишь меня?

Осознать вопроса не успела. Дрейвен медленно опустил ладони на мои плечи и привлёк меня к себе. Мы стояли молча. Я слушала стук его сердца. Беспокойный. И ни о чём больше не могла думать. И, лишь успокоившись, я смогла выговорить ему в грудь:

— Попробуй только бросить...

Он снова промолчал, только погладил по голове. Странно, что, даже придя в себя, я разрешила, спустила ему этот жалеющий жест. Но странностей хватало и без этого удивления, так что я просто выкинула всё из головы.

Кроме одной-единственной злорадной мысли: по условиям завещания, этот уиверн должен жениться на мне.

Мы вошли в комнату, и Дрейвен сразу отправил меня к столику, на котором громоздились вынутые им из тайника консервы. Он присел на краю кушетки, изгвозданную моим ножом, и принялся работать с ранами Адэра — вслепую, но теперь я доверяла ему от и до.

Мисти посмотрел на меня и начал крутиться вокруг ног, умильно глядя на консервную банку в моих руках. Я открыла крышку и сразу поделилась с котом. Кто его знает, а вдруг Мисти придётся ещё не раз менять собственную форму? Пусть наберётся белков побольше. И сама запустила пальцы в банку, неожиданно оголодавшая. Съехала по стене рядом со столиком, даже не подумав, что можно сесть на стул. Села рядом с котом и ела, наблюдая за Дрейвеном. Он работал сосредоточенно, видимо наизусть зная расположение лекарственных средств в своей аптечке. Один только раз оглянулся на меня. Улыбнулся. Наверное, почувствовал взгляд.

Поев и отдав остатки обрадованному коту, я подошла к уиверну. Собственнически положила руку на его плечо — он же всё равно слышал, как я подходила. Не испугаю.

Адэр всё ещё лежал на животе. Без сознания. Наверное, ему долгое время придётся лежать только так. Попробовать бы его накормить. Может, регенерация пойдёт быстрей. Спина залеплена пластырями. Не скажу, что профессионально — в конце концов, я не врач. Но на вид залеплена надёжно. Дрейвен, видимо, не один раз занимался перевязкой и не впервые сталкивается с такими повреждениями. Тоже — уиверн. Небось, как и большинство уивернов, занимался хирургией.

— Как ты думаешь, что с ним случилось? Я про многоножек.

— Когда его... подстрелили... — Дрейвен споткнулся на полуфразе. Мне показалось, он хотел сказать: "Когда подстрелил Монти", но предпочёл обойтись неопределённостью. — Когда его подстрелили, он нашёл в себе силы бежать. Возможно, его преследовали. Раны неопасные, но задело артерию. Когда понял, что слабеет от потери крови, наверное, решил где-нибудь пересидеть, переждать погоню. Забился в тот дом и на всякий случай включил вирт-связь. Но забился нехорошо. Пока я шёл к нему, пришлось хорошенько поработать мечом: он попал прямиком в логово осы-мутанта. А может, оказался близко от осы. Здесь темно. Чувствительность тварей, как я уже говорил, к крови повышенная, а крови он оставил за собой достаточно. Прежде чем вынести его из логова, пришлось вынимать его из кокона. Бедолаге просто здорово не повезло за эти несколько часов.

Так вот какие картонные обрывки были будто приклеены к одежде Адэра...

— Как мы теперь будем добираться до орбиты? Если Монти жив, он не даст нам покинуть планету. У него здесь связи. Может, и полиция нас ищет, потому что он потребовал. Дрейвен, у тебя здесь есть место, где можно пересидеть? Может, решат, что мы погибли?

— А что потом?

— Потом? — задумалась я. — Если Монти говорил правду, что Керу хотят чистить, то основное население наверняка скоро начнут эвакуировать с планеты. Может, в общем потоке беженцев отсюда нам удастся проскочить?

— Слишком маловероятно, — покачал он головой. Потом дотянулся до меня и усадил на колено. Обнял. — Твои вирт-снимки давно разосланы по всей планете. Мои — тем более. Уж чего-чего, а отслеживающей аппаратуры на всех космопортах будет достаточно. Но и здесь отсидеться будет невозможно. Съестных запасов у меня здесь мало. Комната не приспособлена для жизни. Этому Адэру нужно будет время от времени вкалывать противоядие, чередуя его с обычными заживляющими лекарствами. А препаратов осталось мало.

— Что предлагаешь ты?

— Ты спрашиваешь у меня? — улыбнулся он, и впервые его усталое лицо, перерезанное глубокими морщинами, разгладилось.

— Ты... — Я не знала, как объяснить ему свою уверенность, что именно он может что-то придумать в этой ситуации. Сказать, напомнив, что именно он был всегда ведущим в нашей паре — с момента нашей встречи? Звучит-то как — в нашей паре. — Ты лучше меня здесь ориентируешься, — неуверенно сказала я. — Поэтому и спрашиваю.

— Что ж. Пока у меня есть единственный вариант, как выбраться с Керы. Но довольно рискованный. Надо найти Монти и заставить его поверить, что мы не верим Адэру и его рассказу. То есть сделать всё, чтобы покинуть планету.

— Если до этого Монти не найдёт нас, — задумчиво сказала я. Меня уже волновало кое-что поинтересней выхода из положения. И пусть меня могли бы посчитать эгоисткой, но мой интерес сосредоточился на Дрейвене. — Дрейвен, почему ты спросил, полукровка ли я?

Он тоже сначала помолчал, наверное, собираясь с мыслями... Затем на его губах появилась тень улыбки. И — предупредил:

— Точно не отвечу. Всё это философия. Рассуждения и наблюдения. Всего несколько часов назад я не знал, кто я такой. В сущности, и сейчас ничего не знаю, кроме названия расы, к которой, оказывается, принадлежу. За эти годы я ни разу не был с женщиной. — Он сказал это очень спокойно. — Хотя в нашем районе есть очень привлекательные. Келли в начале знакомства пыталась разбудить во мне... чувственность. Но быстро прекратила попытки. Сначала я... не откликался. Потом она начала мутировать. Я наблюдал всякое на Кере. Видел, как создаются пары, совершенно не подходящие. По расовой принадлежности. Но никогда и ни с кем не мог, да и не хотел. А несколько часов назад появилась ты. И я с трудом держу себя на личном поводке. Мне постоянно хочется... Я постоянно хочу тебя. У меня такого никогда не было.

— Но тогда почему?..

— Ты сама сказала, что я поступил с тобой... нехорошо. А вдруг со мной что-то и в самом деле не так? Вдруг, переступив определённую черту в тяге к тебе, я стану тем уиверном, который однажды... обидел тебя?

Некоторое время, обнявшись, мы смотрели на Мисти, который больше не шипел на Адэра, а лежал, свернувшись клубочком у его бока. Наверное, думала я, он сначала почуял тех многоножек, поэтому так среагировал на раненого. А сейчас их нет, и теперь кот чувствует, что стало безопасно. Хоть с этим легче. А проснётся Адэр — может, он тоже что-нибудь придумает? Ну, как выбраться с Керы?

15.

Дрейвен сказал: Адэр пребудет в бессознательном состоянии ещё долго, пока внутри идёт обеззараживание после яда, впрыснутого в него осой-мутантом. Как минимум часа три. Но и после обеззараживания Адэру будет всё ещё плохо. Ведь внутри организма та дрянь проделала множество ходов, проедая плоть. Так что, даже придя в сознание, уиверн вряд ли окажется способен самостоятельно передвигаться.

Я-то немного подремала в том подвале, куда мы свалились после драки с мутантами. А вот Дрейвен постоянно был на ногах. Так что я сразу и сказала, что возле Адэра подежурю первой и столько, сколько понадобится.

— Дрейвен, попробуй подремать. Не железный.

Задняя мысль тоже была. Поразмыслить над тем, что произошло в недавние несколько часов. Водоворот событий, в котором меня беспощадно закружило здесь, на Кере, думать почти не давал. Так разве только — соображать на ходу.