Драконье гнездо

Тогда почему при нём уивернский меч? Что бы с Дрейвеном ни сделали, в первую очередь у него должны были забрать все предметы, имеющие хоть какую-то, хоть мало-мальски значимую цену. Уивернский меч, даже современный, ценится, насколько я это теперь знаю, очень дорого. И преступники не покусились на знаменитое оружие?!

Может, я спешу с выводами, и при Дрейвене не уивернский меч? Но когда меня начали тренировать (пусть я оказалась и не самой лучшей ученицей), я поинтересовалась историей мечей и вообще холодного оружия на Уиверне и до сих пор помню, что такие, сегментированные мечи — только в уивернских традициях.

Я задумчиво присела на корточки, благо приступок позволял, и погладила Мисти. Благодарный, хоть и несколько удивлённый (в темноте не видно, но по отвердевшему телу поняла), кот спустя секунды боднулся о мою ладонь: продолжай!

Тем временем удары по плоти и чавкающий звук рассекаемого тела прекратились. Шаги ко мне. Остановился.

— Ты присела? Возьми на руки Мисти.

Кажется, кот привык ко мне. Поэтому не сопротивлялся, когда я подняла его, довольно тяжёлого, и прижала к себе, сообразив, что собирается сделать Дрейвен. Уиверн будто отчётливо видел всё: спокойно взял меня, как ребёнка, на руки и вынес из тупика, шагая по чавкающей под его ногами туше. Здесь опустил, даже не замешкавшись, что меня даже задело. Сообразив, что за мелкая обида остро кольнула меня, я удивилась: я и правда хотела, чтобы он ещё немного подержал меня на руках?

Но Дрейвену и в самом деле оказалось некогда заниматься посторонними делами. Он быстро вытер уивернский (всё-таки!) меч о нетронутую шкуру странного чудовища, похожего на бегемота, только с пастью, из вислых губ которой угрожающе торчали два длинных зубища плотоядного зверя, и забрал у меня Мисти.

— Подожди-ка, — решительно сказала я, предварительно оглянувшись, одни ли мы в коридоре и не грозит ли нападение ещё какой-либо твари. Но в коридоре плавали и курились лишь те же самые, уже привычные глазу дымки — где сильней, где слабее. — Ты не можешь дать мне свой меч? Я хочу кое-что посмотреть.

— Посмотреть? — Рот уиверна отвердел.

Ещё бы. По Адэру знаю, что уиверны очень неохотно расстаются с личным оружием, даже если ненадолго и даже если оно остаётся для них на виду.

Но я ждала. Дрейвен медленно вынул меч из ножен и протянул его мне.

Знать надо, где искать. Я с трудом раскрутила рукоять — оружие давно не чищено, и резьба забита давней, чуть не окаменевшей грязью, и вытащила из полого клинка короткий кортик. Повертела его и нашла искомое: как все клинки ручного оружия на Уиверне, этот состоял из нескольких сотен металлических слоёв, и под последним десятком прозрачных виднелась гравировка "Дрейвен Ши Ро".

— Ну? — нетерпеливо сказал Дрейвен.

Я ткнула в его ладонь рукоять кортика.

— Ты знал, что у тебя в клинке меча такая штучка?

Уиверн растерялся, осторожно ощупывая и оглаживая маленькое изящное оружие.

— Не знал, — заключила я. — Это подтверждение — кто ты. На клинке написано твоё имя. Так что можно сказать, что ты прошёл полную идентификацию как Дрейвен Ши Ро.

Я показала, где именно прятался кортик, и уиверн сам опустил его на прежнее место, после чего, вслушиваясь в собственные действия, закрутил рукоять меча. Вздохнул, снова на полувздохе остановившись, и снова вернулся к актуальному.

— Нам надо добежать до следующего поворота — и там, слева, в самом тёмном месте, будет старый лифт. На всякий случай: если лезть по лифтовой шахте наверх, до самого конца, выйдешь на верхнем ярусе. Запомнила?

— Ничего запоминать не собираюсь! — сердито сказала я. — Я приехала за тобой — и без тебя никуда. Понял?

— Понял. У тебя нет боязни высоты?

— Нет.

— Тогда бежим.

Если сначала я решила, что его "Бежим!" — всего лишь слово, употреблённое в слегка преувеличенном виде, то выяснилось, что уиверн настроен серьёзно.

Как мы бежали! Свист, направляемый Дрейвеном вперёд, не так страшно резал уши, как ранее, но теперь, тем не менее, звучал всё ещё слишком пронизывающе. Я не понимала, почему так происходит, пока не заметила, что уиверн опять быстро водит головой по сторонам, будто отрицательно качает ею, посылая свист во все стороны. Дошло: он не только высвистывает дорогу, но и проверяет её на наличие затаившихся потенциальных преследователей.

Бежать я старалась ближе к нему — хотя воняло от него убитым зверем невероятно! Вероятно, он прошёлся по разрезанным кишкам, пока перетаскивал меня.

Поворот. Самое тёмное место оказалось опять-таки в нише, а шахта лифта пряталась за дверью, которую ловко замаскировали под стену.

— Откуда ты знаешь про лифт?

— Келли показала, когда меня начали использовать в качестве курьера.

— А... откуда ты знаешь, что место самое тёмное?

— Чувствую.

Пошутил? Я с недоумением уставилась на него, пока он осторожно вытаскивал дверь из стены, отдав мне Мисти. Кстати, кот поражал не меньше, чем его хозяин. Сидел на моих руках послушно, словно понимая, что происходит. Мне бы эту кошачью уверенность, что его хозяин делает всё правильно... Дверь в руках уиверна легко отделилась от стены, и Дрейвен кивком велел мне войти в шахту.

Но, прежде чем войти, я помедлила и всё-таки сказала:

— Ты уверен? Уверен, что хочешь покинуть место, где жил несколько лет? Тебе не жаль оставлять его?

— Нет, — без раздумий ответил он. — Что я оставляю? Место, где чувствовал себя чужим. А что у меня впереди? Родные. Хотя бы вот уже и ты. Возможно, дом? У меня там, куда мы двинемся, есть дом?

— Есть, — насторожённо поглядывая на него, такого неожиданно энергичного и вдохновлённого будущим, ответила я. — У тебя большой дом и куча родственников, правда, в большинстве своём дальних.

— Меня это не волнует. Главное, что они будут знать меня... Возможно, дома я буду занимать и не самое важное место среди родных. Но я буду знать (пусть и не помня), что это место принадлежит мне по праву. — Он усмехнулся. — И не отстаивать его почти каждый день от тех, кто на него претендует. Может, память не вернётся, но я хоть наново буду знать, кто я. И ты ещё спрашиваешь...

Кажется, я поняла его. Будучи эмпатом, он чувствует свою чуждость среди не уивернов. Что ж... Всё возможно. Отсюда и одиночество.

Здесь, внутри лифтовой шахты, пришлось быть очень осторожной, потому что стоять можно было только на небольших выступах по стенам. Уиверн встал рядом со мной и вставил дверь на место.

Итак, шахта. Пропасть, правильных кубически-квадратных очертаний, без конца и без краю что вниз, что наверх. Здесь довольно светло — периодично. Наверное, на некоторых этажах оставалось аварийное освещение, которое через трещины проникало в шахту. По краям шахты, как я уже заметила, имеются выступы, по которым можно осторожно перемещаться не только по кругу, но и постепенно двигаясь наверх или вниз по ступеням, явно проложенным позже и уже не лифтовыми строителями.

Дрейвен оказался впереди меня. Он велел (а в этом месте я беспрекословно слушалась его — впрочем, как и везде) опустить кота на выступы, и тот "без разговоров" и даже деловито потопал между нами. Глядя на грязную гриву спутанных волос уиверна, почти до пояса, я тихо спросила:

— Ты всегда носишь волосы такой длины?

Не оглядываясь, он ответил:

— Таким меня нашла Келли. И я стараюсь оставаться таким, чтобы однажды... вспомнить. Или вспомнили бы меня. Но пока вспоминали до сих пор только те, кто хотел бы меня убить.

— И много таких было?

— Достаточно. Тебя это интересует?

— Не совсем. Просто приятно сознавать, что не у меня одной есть желание и причины убить тебя, — поддела я, не выдержав.

Он, не оборачиваясь, хмыкнул.

— Ещё приятней, наверное, будет сознавать, что ты пока единственная, которую мне убивать не хочется.

Теперь хмыкнула я. Неплохо.

Уиверн перемещался по кругу, держась то за толстый канат, просунутый сквозь скобы по всему пути, то за сами скобы.

— Забыл сказать: оружие держи наготове. И лучше не огнестрел. Переключи на лучевое. Здесь чем тише, тем лучше.

— А здесь разве может быть что-то опасное?

— Летучих тварей полно. И все жрать хотят. Кстати, ты не голодна?

— А что? — хмыкнула я устало. — Приглашаешь в ресторан?

— Почти, — загадочно сказал он.

Если считать наш путь поэтажно, то, цепляясь за канат, мы прошли наверх где-то восемь этажей, прежде чем уиверн остановился в ничем не примечательном месте.

Он встал так, что и мне пришлось затормозить.

— Что? — прошептала я.

— Сейчас...

И снова плотная, казалось бы, стена под его чуткими пальцами вдруг пошла трещинами, которые оказались входом в закуток. Дрейвен первым вошёл в маленькое, низкое, словно нора, помещение и подал мне руку. Мисти быстро прошмыгнул между ногами и уже внутри огляделся. Вопросительно мыркнул. Будто спрашивал — и какого мы здесь остановились? Я тоже вопросительно кивнула уиверну, совершенно не принимая во внимание, что он не видит моего кивка. Настолько привыкла к его уверенным движениям, что общаюсь с ним, как со зрячим, — подумалось только потом и с усмешкой. И вслух продублировала кивок:

— И зачем мы здесь?

Вместо ответа Дрейвен шагнул к стене и одним движением вынул из неё коробку.

— Поедим.

— Откуда у тебя это?! — не сдержалась я при виде консервов, уложенных стопками так тесно, что крышка коробки не закрывалась.

— Когда я бегал сверху вниз и назад, то часто откладывал консервы на всякий случай, если придётся пересидеть какое-то время здесь, — довольный моим восклицанием, сказал уиверн. — Специально заходил в магазины наверху, чтобы купить не только на сейчас, но и для тайника. Теперь тайник не нужен. Так что попируем.

— Несколько часов назад ты сказал, что у тебя есть деньги и ты даже можешь заплатить мне, если я хозяйка какого-то притона. У тебя и правда есть деньги?

— Ну, не совсем столько, чтобы платить за девочек или за еду в хорошем ресторане, — нисколько не смутившись, сказал Дрейвен. — Когда я очухался, первые дни жил на пособие Келли. Мне много не надо было. Пока болел. А потом пришёл в себя и начал выздоравливать. Вот тогда есть и захотелось. Очень. Я ходил голодным несколько месяцев...

Он замолчал, видимо, вспоминая. А я подумала: вот и разгадка, почему у него плохо зажили раны на спине, — знаменитая уивернская регенерация шла плохо, потому что не хватало белков.

— А потом на меня впервые напали. — Он скривил губы в усмешке. — Я тогда впервые вышел наверх — в сопровождении Келли. Благодаря ей, я уже научился хорошо слышать движение вокруг, и уложить троих мне было нетрудно. Келли обыскала трупы и нашла кучу наличных. В тот день мы с нею хорошо поели. — Вспоминая, он морщил губы в улыбке, открывая консервы и передавая мне. — Потом я стал выходить наверх один. И несколько раз на меня снова нападали. И тоже очень богатые были. Я забирал всё: и наличные, и банковские карточки. Руди радовался карточкам и не требовал денег — это была моя законная добыча. На карточки мы брали лекарства для нашего района, а на деньги я покупал продукты. Ну и... Некоторые заначил. — Он погладил сунувшегося под руку Мисти и вывалил перед ним на пол содержимое мясной консервы. Кот торопливо зачавкал, а уиверн улыбнулся его энтузиазму и продолжал рассказывать.

Я сидела близко к Дрейвену — из-за тесноты помещения — и смотрела на его пальцы, заботливо перебирающие эти консервы. У меня в руках уже была открытая банка, из которой я ела ножом. Но эти длинные, слегка вздрагивающие пальцы меня заворожили. Как заворожил и рассказ Дрейвена. Он рассказывал, как покупал ту или иную консерву — он запомнил не просто их расположение! И мне уже кусок в горло не лез: несколько месяцев он прожил голодным! И это притом, что он был раненый... Опальный ангел, сброшенный в нижние круги ада...

С трудом отвела глаза от его пальцев. Что-то совсем не те мысли лезут в голову...

Я понимала, что со мной происходит: постепенно, в течение каких-то нескольких часов я потеряла ненависть к существу, которому не повезло больше, чем мне. Пусть Дрейвен сам виноват в том, что произошло. Пусть виноват его характер... Но у меня всё больше и крепче складывалось впечатление: да, может, в произошедшем со мной виноват и лично он. Но вот в том, что произошло с ним самим... Мне почудилось, что кто-то был рядом с Дрейвеном — до самого его конца, когда уже на Кере померкло не только его зрение, но и сознание. Кто-то, кто очень активно помогал ему умереть.

С чего это я взяла? Провидицей никогда не была. И не слышала, чтобы в крови уивернов было что-то присущее колдунам и предсказателям. Можно, конечно, предположить, что виновато смешение двух кровей... Впрочем, дело не во мне.

А что, если предположить немыслимое? Что Дрейвен не виноват и в том, что случилось со мной? Крамольная мысль. Нонсенс. Не хочу и думать об этом. И свидетелей не надо. Есть сама я — пострадавшая.

Перебивая собственные тревожные мысли, я спросила:

— Дрейвен, почему Мисти такой? Без шерсти?

— Мутант, — пожал плечами уиверн, слабо улыбаясь. Сначала я не могла понять, почему он улыбается. Но сообразила: назвала его по имени. — Здесь, на нижних ярусах, и собаки такие встречаются — либо совсем голые, либо бронированные, как этот кот.

Потом мы сидели, молча уничтожая несколько консервов подряд, и я пыталась уложить в стройную систему всё то, о чём он рассказал. Не получалось. Слишком коротко прозвучало главное. Да и мне ли разбираться в этом?

Перед тем, как снова выйти в лифтовую шахту, я спросила:

— На каком этаже можно будет включить вирт-связь?

— Лучше включи её сейчас и время от времени поглядывай на экран, — посоветовал Дрейвен. — Тут тебе никто точно не скажет ничего. Слишком всё ненадёжно.

Он взял с собой на всякий случай несколько банок, остальные же, поколебавшись, сунул во всё той же коробке назад, во внутристенный тайник. Словно уловив мой взгляд, пожал плечами и почти виновато сказал:

— Привычка — хомячить на всякий случай.

— Нам ещё далеко подниматься? — спросила я, машинально поглядывая наверх.

— Если всё будет нормально, минут тридцать.

Он сказал это медленно, причём почти заикаясь на последних словах. Взглянув на него, чуть припоздав, я заметила его сдвинутые брови и застывшие глаза, словно устремлённые вниз. Не закрытые. Если бы был зрячим — точно смотрел бы вниз.

Прислушивается. Причём к пустому пространству внутри лифтовой шахты. Я остановилась и тихонько взялась за пулемёт, на ремнях висевший у меня на груди.

Дрейвен остановился, кажется сам не замечая того, и машинально потянулся к оружию в набедренной кобуре. Даже Мисти, широко расставив лапы, вытянул над лифтовой пропастью круглую голову, прижав усы к щекам.

Это ощущение уже было. Когда в коридоре на нас бежали с двух сторон. Тогда появилось впечатление, что на нас гонят воздух — самым настоящим плотным облаком. Сейчас ощутимое облако вздымалось снизу.

— Их много, — внезапно сказал Дрейвен. Он вслушивался вниз, сдвинув брови, но как-то рассеянно, словно раздумывал совсем о другом.