Во имя Жизни

— Красивая пара, — раздался слева ещё один голос. Мы с министром обернулись одновременно, в искреннем недоумении разглядывая незаметно подошедшего главу государства. — Желаю счастья, — он насмешливо подмигнул, протягивая мне знакомую металлическую трубочку.

— Спасибо, — кивнул я, принимая документ и машинально засовывая его в карман. Президент в ответ едва заметно улыбнулся, бросил задумчивый взгляд на моих родителей и, кивком попрощавшись, двинулся прочь.

— Знаешь, Иван, я бы рекомендовал тебе увести их отсюда, — проговорил, привлекая моё внимание, Авдеев. — Дима и так уже начудил на несколько лет вперёд, но может выкинуть ещё что-нибудь похлеще. Он сейчас совершенно неадекватен.

— Кхм. Вы думаете, всё настолько серьёзно? — растерялся я. — Я его, конечно, таким никогда не видел, но...

— У всех людей есть свои демоны и свои способы борьбы с ними, — веско проговорил министр, очень серьёзно глядя на меня. — Когда всё это вырывается из-под контроля впервые за столько лет... В общем, лучше уведи их.

Я потратил пару секунд на раздумья и оценку ситуации, после чего кивнул, отдал собеседнику свой бокал и шагнул к родителям. Даже если не брать в расчёт слова этого Авдеева, вряд ли им сейчас до развлекательной программы и светских мероприятий.

— Пап, мам, пойдёмте, а? — я кашлянул, привлекая внимание, слегка приобнял их за плечи и кивнул в сторону выхода. Отец, на мгновение будто рефлекторно прижав маму крепче, бросил на меня очень странный взгляд. Кроме шуток, я едва подавил порыв отшатнуться; что-то очень жуткое было сейчас в его глазах.

Кажется, слова про "с ума схожу" не были метафорой.

Потом генерал резко коротко кивнул и легко подхватил испуганно охнувшую от неожиданности супругу на руки. М-да. Прав был этот мамин друг: отец, определённо, не в себе.

К выходу мы прошли в гробовом молчании и очень быстро. Транспорт ждал у порога (спасибо системам внутреннего наблюдения и предусмотрительному обслуживающему персоналу), и я очень порадовался, что по такому случаю решил воспользоваться гравилётом Ирвина, а не услугами такси. Почему-то мне казалось сейчас очень неуместным доверять нынешних своих пассажиров кому-то постороннему, даже если это будет бесстрастный компьютер.

Пижонистая ярко-алая машинка спортивных обводов была любимицей Уотса, и за царапину на ней он, кроме шуток, мог убить. И я, кроме шуток, искренне гордился доверием Винни: я был единственным человеком, которому он доверял управление своей "малышкой".

Усадив пассажиров назад, — причём отец так и не спустил маму с рук, как будто всерьёз боялся это сделать, — я сам плюхнулся на водительское место и закопался в настройки. Это, конечно, "машина для пилота", но в такую дорогую модель разработчики могли напихать всё, что угодно. По счастью, экран, отделявший пассажирские места от водительского, действительно нашёлся; было очевидно, что родителям сейчас жизненно необходимо было побыть вдвоём. Активировав защиту, звукоизоляцию и включив себе для компании музыку, я поднял транспорт в воздух. Здесь не было автопилота; своеобразная фишка модели, за которую Ирвин дополнительно отвалил кучу денег.

По здравом размышлении на ферму я их не повёз. Ромка ещё мал, чтобы видеть отца в таком состоянии, и это я ещё про мелочь не говорю. Да и Ичи, чего доброго, перепугается; она у Вовки удивительно чувствительная барышня. Лучшим вариантом мне казалось сейчас отвезти их к себе и оставить там вдвоём до окончательного примирения и пришествия в чувство, а самому обойтись гостиницей.

По этой же причине я не слишком-то спешил, летел аккуратно и вкруг. Пусть хоть немного придут в себя.

Сколько я себя помнил, родители никогда не считали нужным скрывать собственные чувства от детей, хотя некоторые мои знакомые считали подобное поведение неприличным. Я для себя принял существование такой точки зрения как данность, но никогда не мог её понять. Разумно, что всё имеет свои пределы; но что плохого может быть в объятьях и поцелуях, или том, что мама часто сидит у отца на коленях? Как детское восприятие может травмировать тот факт, что родители через столько лет продолжают друг друга любить? Скорее, наоборот — прививает чувство семьи, правильное понимание некоторых основополагающих человеческих ценностей и традиций. Когда смотришь на такое искреннее счастье и взаимную нежность, начинаешь интуитивно стремиться к подобному и не хочешь довольствоваться чем-то меньшим...

В итоге дорога заняла около получаса. Опустившись на парковочное место, я немного приглушил музыку, отключил звукоизоляцию и, постучав по перегородке, уточнил, не удержавшись от иронии:

— Прибыли. Выходить будете, или вас тут оставить?

— Выпускай, выпускай, тактичный наш, — раздался в ответ насмешливый голос отца, и я облегчённо перевёл дух. Если шутит, значит, более-менее оклемался.

Выбравшийся из гравилёта отец выглядел ещё более встрёпанным, чем до того, и немного ошарашенным, но гораздо более вменяемым.

— Где это мы? — озадаченно уточнил он, извлекая маму из недр машины и оглядываясь.

— Я подумал, домой вам сейчас ехать не стоит, так что привёз к себе, — я пожал плечами. — Пойдём, я вас провожу и поеду; у меня тут кое-какие дела были на вечер запланированы.

— Глупостей не говори, — возмущённо фыркнула мама, крепко обнимая так и не поставившего её на землю мужа за шею. Выглядела она тоже слегка взъерошенной и озадаченной, но совершенно счастливой. — Тактичность, конечно, хорошее качество, но не надо перегибать. А то мне уже страшно, в чём же таком ты нас заподозрил, что собираешься сбежать под благовидном предлогом! И вообще, рано ещё спать, мы ещё твою награду не отметили! И успешную передачу прошения, кстати, тоже. Ты чего?

— Прошение! Мне же, похоже, ответ выдали, — опомнился я, пропуская отца с ценной ношей в квартиру и обшаривая собственные карманы. Сложить два и два было несложно; что бы ещё мог передать мне глава государства с таким заговорщическим видом, да ещё при таких обстоятельствах?

— Надеюсь, положительный? — всполошилась мама.

— Ага, — жизнерадостно кивнул я, разглядывая документ.

— Так, мальчики, я — приводить себя в порядок, а вы тут пока пообщайтесь, — сообщила она, бросила на отца строгий взгляд, чмокнула его в подбородок и упорхнула в сторону ванной.

— Давай свой китель; он автоматическую чистку выносит? — уточнил я, нарушив повисшую неловкую тишину.

— А что... — он бросил взгляд вниз и выразительно хмыкнул, разглядывая эффектные багровые потёки на белой ткани. — М-да. Да ладно, подождёт, — отмахнулся отец. — Мне действительно есть, что тебе сказать. Пойдём на кухню что ли? Оно для задушевных бесед как-то лучше всего подходит. Наверное, кровь предков говорит, — иронично хмыкнул он, на ходу стягивая перчатки и китель.

Оглядевшись по сторонам, генерал бросил одежду на спинку стула, а сам почему-то присел на край стола, испытующе глядя на меня.

— Вань, я должен перед тобой извиниться, — спокойно и серьёзно проговорил он.

— За что именно? — растерянно хмыкнул я.

— За многое, — он слегка пожал плечами. Несколько озадаченный таким резким началом, я присел рядом. — Во-первых, я действительно угрюмый упёртый солдафон, и был совершенно не прав в отношении этой твоей кошки. Как правильно заметила твоя мать, прежде, чем рубить с плеча, нужно подумать головой и немного больше доверять собственным детям.

— Что заставило тебя так резко изменить мнение? — уточнил я.

— Я сделал то, с чего следовало начать: поговорил с ней. Потом узнал побольше, не только то, что было в уголовном деле, но всё, что можно было нарыть. Подумал, потом — ещё раз подумал. И понял, что ты прав. Несмотря ни на что, она — неплохая девочка и, наверное, действительно заслуживает второго шанса. Единственное, думаю, тебе придётся с ней помучиться: мне показалось, она искренне считает себя недостойной такого счастья в таких количествах. Но не мне тебя учить женщин завоёвывать, — ехидно ухмыльнулся он.

Я в ответ кивнул, принимая эти слова. В общем-то, никто не обещал, что будет легко, но самое сложное уже позади. А дальше... может, у меня что-то не так с головой, но предстоящие "мучений" я предвкушал почти с восторгом. Лишь бы забрать её с этой Марины, а там как-нибудь разберёмся.

— А что за история вышла у тебя и этого Саблезубого? — полюбопытствовал я, желая раз и навсегда окончательно закрыть вопрос с этими "Бойцовыми котами". Отец окинул меня задумчивым взглядом и, хмыкнув, качнул головой.

— Неважно. Это давняя история, пусть в прошлом и остаётся. И вообще, не сбивай меня с мысли; Юнаро — это ещё не главное.

— Вот сейчас уже совершенно не понял, — искренне хмыкнул я.

— Как я уже говорил, я — упёртый солдафон. Что "бытие определяет сознание", конечно, сомнительное оправдание, но отрицать очевидное всё-таки глупо. Не знаю уж, когда именно я вбил себе в голову, что вы все должны предпочесть военную карьеру всему прочему. Более того, до недавнего времени я этого за собой даже не замечал, а действительно искренне считал, что оставляю вам полную свободу выбора. С остальными всё получилось как-то само собой, без конфликтов, а вот перед тобой я здорово виноват за собственное отношение. Любой нормальный отец должен бы был гордиться таким сыном, а я... В общем, конечно, я со своими осознаниями и признаниями опоздал лет на пятнадцать, и сейчас тебе моя поддержка вместе с одобрением и прочим до лампочки, но всё равно — прости. Я очень тобой горжусь, сын.

— Ты не прав, — упрямо возразил я.

— Опять? — иронично усмехнулся он. — Вещай. Я нынче полон раскаяния и готов признать все свои ошибки оптом.

— Про лампочку не прав, — улыбнулся я в ответ. Сам удивился, насколько мне вдруг стало легче жить после этих его слов. Как будто с плеч свалилась огромная и безумно тяжёлая скала, целый астероид. Я и не думал, что его одобрение так много для меня значит! Как будто именно его я столько лет ждал, и, может быть, именно из-за этого ожидания сумел достичь всего, чего достиг... — Мне это очень важно. Спасибо.

— Не повезло тебе со мной, сынище, — вздохнул он, обнимая меня за плечи.

— Да ладно, это у тебя сейчас до неприличия обострилось чувство вины, пройдёт, — хмыкнул я. — В конце концов, всё могло быть гораздо хуже. Например, ты мог регулярно проводить со мной душеспасительные беседы о недопустимости подобного морального облика, — предположил я. Картина при этом представилась сюрреалистическая. Отец рядом фыркнул от смеха; он тоже никогда не жаловался на отсутствие воображения. — И, раз уж у нас зашла речь о степени вины и ответственности, я тоже должен перед тобой извиниться за эту историю. Не думал, что так всё получится, и уж точно не ожидал, что мама с тобой поругается.

— А вот за это мне в пору тебя не прощать, а благодарить, — огорошил меня отец и спокойно пояснил в ответ на мой полный недоумения взгляд. — К хорошему быстро привыкаешь, и очень быстро перестаёшь по-настоящему ценить. А с вашей мамой... Я даже не осознавал, насколько многое она для меня значит и как много она для меня сделала в жизни. Причём именно лично для меня, не для семьи и чего-то ещё. Я просто настолько привык, что она всегда рядом, всегда поймёт и поддержит, что никогда не задумывался, что бы было, если бы её не было. Даже не потому что ушла бы, а если бы я просто её не встретил. А тут я очень отчётливо понял, что в таком случае просто не дожил бы до своих лет: или спился бы к чертям, или, того хлеще, сам себе бы мозги выжег.

— А ты не перегибаешь? — озадаченно хмыкнул я. Уж очень радикальный был вывод.

— У меня, Вань, очень насыщенная биография, — он медленно качнул головой. — Даже если бы мне по каким-то причинам посчастливилось выжить там, где меня заставляла шевелиться и не опускать руки только мысль, что дома меня ждёт Леська с детьми, это всё была бы ерунда по сравнению с жизнью на гражданке после. Человеческая психика способна переварить очень многое, но у каждого есть своя "точка невозвращения". Я такого навидался в жизни, врагу не пожелаешь, но всё это прошло удивительно легко, стороной. До недавнего времени я самонадеянно полагал, что это — моя личная заслуга, и вообще — круче только горы. Очень познавательно, когда всю твою самонадеянность жизнь просто и грубо разбивает о твою же собственную голову. Оказывается, собственную "точку невозвращения" я прошёл уже очень, очень давно, и все эти годы жил и прекрасно себя чувствовал только потому, что рядом со мной была эта женщина. Дома мне никогда не снились кошмары. Я никогда не просыпался от... а, впрочем, чёрт с ним. Что-то меня уже понесло, не забивай голову. Это я так, с перепугу и от избытка впечатлений, — усмехнулся он.

— Очень познавательно, — возразил я. — Зато теперь мне понятно, что этот Авдеев имел в виду, когда про демонов говорил.

— Когда? — вопросительно вскинул брови отец.

— Когда вы с мамой... отношения выясняли, — на этом месте я не удержался от улыбки. — Он сказал, что ты совершенно неадекватен, что вас сейчас лучше всего оттуда увести, и что "у всех свои демоны и свои способы борьбы с ними". Я теперь понял, что он имел в виду.

— Я всегда говорил, что Сашка — очень умный мужик, — хмыкнул он. — Насчёт неадекватности особенно точно было. Я и сейчас тоже... не вполне. Чёрт, я три недели почти не спал, тут сложно сохранить здравость рассудка! Короче, закрыли тему. Я всё осознал, выводы сделал, а дальше уже начинается ненужное самокопание и размазывание соплей.

— Па, слушай, я вот ещё чего не понял, — я без возражений сменил тему. — А зачем ты с прошением о помиловании обращался? Не проще было воспользоваться какими-то связями?

— Я связями и воспользовался, чтобы его подать, — усмехнулся отец. — Вань, я, конечно, очень многое могу, но тоже не всемогущ. Легальный способ вытащить приговорённого заключённого из тюрьмы, когда он туда уже попал, только один. Вот если бы я начал суетиться до того, как Сёмка её туда упаковал, шансы были, а так...

— А почему Семён так на неё взъелся? Он вроде никогда особой щепетильностью не страдал, здесь же у меня сложилось впечатление, что он за что-то сильно её не любит.

— Это легко объяснимо, — пожал плечами он. — У него при ловле котов трое однокашников погибло, причём один, как я понял, именно из-за твоей зазнобы. Так что я даже не представляю, как вы с ним мириться будете! Это более чем личное; а они ещё и подраться в процессе задержания успели, причём твоя кошка умудрилась брату неплохо навалять.

— М-да, — растерянно протянул я. — Боюсь, при таком раскладе Семён нескоро отойдёт. Как он умудрился-то? Что, совсем форму растерял от семейной жизни? У Юны, конечно, техника отличная, и опыт чувствуется; но и брат, когда последний раз соглашался со мной кулаками помахать, был весьма неплох!

— Я-то откуда знаю, на чём там его семейная жизнь сказывается? — ухмыльнулся отец. — Я тебе факты говорю, я же записи с камер смотрел. Она действительно сломала ему нос и несколько раз весьма душевно приложила, пока остальные не очухались. Мне кажется, он просто не ожидал нападения, только и всего. Хотя, конечно, это весьма слабое оправдание, и характеризует оно твоего брата как бойца не с лучшей стороны. Но административная работа, она вообще-то не очень способствует сохранению отличной боевой подготовки. Да не заморачивайся ты пока на эту тему, уж как-нибудь помирятся. Или не помирятся, — философски хмыкнул он.