| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Так ведь я видел ее, как тебя, старая женщина, — граф запрокинул голову и расхохотался, и смех этот показался пугающим Природной чародейке , и все меньше нравилась ей вся эта история со внезапно возникшей любовью графа, так чудесно изменившая его, — Глаза ее зелены, как первая весенняя листва, а черные волосы отливают сизым... — продолжал граф, не замечая, как меняется лицо Агриппины, — А тело гибкое и сильное, как у лесной кошки. Она попросила подать ей стрелу, которую она потеряла, и я подал!
Граф странно дернулся, как будто воспоминание на миг стало реальностью:
— Я подал ей стрелу, Агриппина, и она не промахнулась! Не промахнулась!
Граф опять расхохотался, и, заглянув в его глаза, Агриппина увидела в них зарождающееся безумие. Хозяин графства Менферы был одержим.
— Вы вылечили его? — вырвалось у меня против воли.
— Я попыталась, но кто я такая, чтобы тягаться с зеленоглазой девой из его дум, — печально сообщила старушка, — Сначала мне казалось, что он пришел в себя. А потом поняла, что он просто затаился. Вместо того чтобы отправляться к Дивьим Людям и просить их снять проклятье с графства, он занялся поисками той самой незнакомки, которую якобы видел. Но однажды его поиски увенчались успехом, — бабуся грустно усмехнулась, — В тот день он вернулся с дальних земель одного своего вассала, практически с границы с Темной империей. На коне перед ним сидела черноволосая девушка с зелеными глазами.
— Это была она? — на этот раз не выдержал чародей.
Вот гад! Вот кто о чем, а вшивый о бане! Точнее, бабник о бабах! Видимо, я не сдержалась и недобро зыркнула на чародея, потому что оборотень неожиданно развеселился и попытался оправдаться передо мной, как перед маленькой:
— Сударыня Хессения, поймите, мной движет только научный интерес, не более того! Неужели вы не понимаете...
Конечно, куда уж мне понять. Вы все так сложно устроены... Стоило теме разговора сойти к красивой бабе, как у вас, сударь Лиодор, ушки на макушке, вон, как у Даньки! Вслух, я конечно, этого говорить не стала, но на всякий случай насупилась.
Как оказалось — к моему удовольствию и, чего уж там, злорадству — привезенная с дальних угодий девица оказалась вовсе не той. Вначале граф был ослеплен ее красотой, и схожестью с той самой, которая после того, как он 'подал ей стрелу' стала являться к нему чуть ли не каждую ночь, пока он не нашел ту самую девчонку. Собственно, тот факт, что сны эти прекратились, еще больше уверил графа в том, что он нашел, что искал. Однако вскоре наступило горькое разочарование: зеленоглазая девица, Мийке, побочная дочь одного из вассалов графа, оказалась обычной, даже заурядной человеческой девушкой — не слишком умной, не слишком дальновидной, не слишком тактичной, не слишком воспитанной. Ее поступки, поведение, громкий смех и ужимки говорили, что 'слишком' в ней было только одно — она оказалась слишком влюбленной в молодого графа. Мийке решила, что раз сам граф де Менферский привез ее в свой замок, и поселил в нем, то она здесь законная хозяйка — девушка рьяно взялась за то, что начала устанавливать здесь свои порядки, с упоением командуя слугами, а тот факт, что граф пока не повел ее в Храм, почему-то ее не смущал.
Она бросалась со всех ног навстречу молодому графу и была совершенно не воздержана в проявлении своих чувств. Да что там, воспитывавшаяся в деревне девица в глаза не видывала, как ведут себя в высшем обществе. И как ни старалась Природная чародейка и другие женщины достучаться до нее, это оказалось бесполезно. На все увещевания Агриппины Мийке просила ту только об одном — чтобы та изготовила чудодейственный эликсир и 'сердце графа навеки осталось моим'. Видимо женским чутьем девчонка чувствовала, что начинает надоедать молодому хозяину. А тот в открытую начал пренебрегать восторженной дурочкой, допуская в ее отношении сначала безобидные, а вскоре и обидные шутки, а потом и грубость, и даже жестокость. Его зеленоглазая незнакомка больше не тревожила его сны, а эта девица стала откровенно в тягость. Вполне закономерно, что граф вспомнил о том воспитании, которое дал ему отец — ведь теперь становиться лучше ему опять стало не для кого. Однажды Агриппина стала невольной свидетельницей ужасной сцены: видимо, граф сообщил Мийке, что собирается отослать ее обратно, иначе как объяснить тот факт, что глупая девчонка ползала у того в ногах, изорвав платье на коленях, и рыдая, умоляла того не выгонять ее — оставить в замке кем угодно — служанкой, свинаркой, рабыней. И пока Природная чародейка размышляла, как бы поделикатнее обнаружить свое присутствие — а выйти, как зашла она не могла, тогда бы оба обязательно услышали хлопанье двери, Мийке буквально голосила от отчаянья. Бабуся видела графа в разных ситуациях, но тогда даже она оказалась поражена, увидев, с каким равнодушным выражением на грубоватом, но красивом лице он поднял одной рукой ползающую у него в ногах девчонку за ткань на груди платья, так, что она повисла кулем, видимо, не желая вставать на ноги, а другой стал наносить ей хлесткие пощечины, каждая из которых мотала голову Мийке из стороны в сторону.
Агриппина ахнула и выбежала из своего укрытия, но вот только граф уже вошел в раж и с улыбкой садиста принялся избивать не сопротивляющуюся девицу. Увидев Природную чародейку , он ничуть не устыдился того, что делает, правда Мийке все-таки выпустил и брезгливо бросил Агриппине, выходя из зала: 'Уберите это в ее комнату. Если хотите, приведите в порядок'. Однако еще больше поразила Природную чародейку избитая девица. Она улыбнулась ей распухшими губами с запекшейся на них кровью, и прошептала: 'Не выгнал'.
На следующее утро у Агриппины и молодого хозяина состоялся очень серьезный разговор. Природная чародейка дала Слово, что если с его стороны будет еще один случай подобного издевательства над кем бы то ни было, а в особенности над влюбленной в него женщиной, о ее помощи, как чародейки , графство Менфера может забыть навсегда.
Это была серьезная угроза, даже ультиматум. Если Природная волшебница дает такого рода клятву, она потом сама же не может ее нарушить. Сказанное Слово действует покрепче любого заговора.
Граф тогда как-то флегматично пожал плечами и поинтересовался, что еще ему оставалось делать с 'этой дурой'. И, как ни старалась Агриппина воззвать к его совести, напоминая, что он сам привез девчонку в свой дом, чем, несомненно, раз и навсегда поставил позорное пятно на ее репутации, граф даже не думал усовеститься. Более того, когда Агриппина стала настаивать, что ему нужно силой отправить девицу домой или выдать замуж, молодой хозяин ее удивил. Он, оказывается, передумал. Если дуреха желает жить рядом с ним, неважно, в каком качестве — служанки, рабыни, девочки для битья, он с удовольствием исполнит все ее желания.
— Помните о моем Слове, сударь, — кивнула на прощание Агриппина и вышла из покоев молодого графа. Она была уверена, что вскоре ей придется выполнить свое обещание, видно было, что граф не отнесся к ее угрозе всерьез. Но Слово было сказано.
Однако потом в Менфере произошло еще одно событие, в очередной раз перевернувшее жизнь графства с ног на голову.
На следующее утро, как раз, когда Агриппина зашла в комнату к Мийке, осмотреть, как заживают ее синяки и ссадины, во двор замка въехала карета. Оказалось, что какой-то из дальних родственников графа по матушкиной линии с молодой супругой и свояченицей, исполняющей роль компаньонки супруги, возвращаясь из свадебного путешествия, решили срезать путь, и заодно навестить графа де Менферского. Конечно, они отправляли предварительно почтового журавлика, и граф его даже получил, и отправил ответного — дескать, всегда рад и добро пожаловать, но в свете последних событий совершенно об этом забыл.
Тем не менее, он лично вышел поприветствовать барона и баронессу лер Луэзских, и, как говорят очевидцы, пропал, увидев младшую сестру новоиспеченной баронессы.
Тэя лен Илиэнси была полной противоположностью недавнему предмету воздыханий графа. Светлые, пепельные волосы, мраморная кожа, светло-серые глаза, тоненькая, хрупкого сложения. С едва обозначенными признаками женственности — Тэя казалась совсем юной и беззащитной. Встретившись с графом де Менферским взглядом, девушка поняла, что навсегда потеряла свое сердце. Она отчаянно краснела, потупив взгляд, когда хозяин поприветствовал барона Луэзского, затем склонился над рукой его супруги, старшей сестры Тэи, но когда очередь до нее самой, девушка осела прямо в сильные руки графа де Менферского, подхватившего казалось невесомую фигурку.
Неудивительно, что чета лер Луэзских остановилась в замке — баронесса переживала за здоровье младшей сестры, а Природная чародейка , осмотрев девушку, только покачала головой. Агриппина сразу увидела, что юная урожденная лен Илиэнси окончательно и бесповоротно влюбилась в молодого хозяина, но от него самого Природная чародейка не ждала ничего хорошего.
Оказалось — зря. Граф преобразился прямо на глазах. В одночасье он стал весел, воодушевлен, вежлив и даже остроумен. Тэя пролежала в постели два дня, а после попала в самый водоворот знаков внимания, ухаживаний и проявлений симпатии молодого графа. Неудивительно, что барон с баронессой приняли приглашение графа погостить в его замке подольше — невооруженным взглядом было видно, куда клонится дело. Граф и юная Тэя буквально светились от счастья, и Агриппина видела, что на этот раз увлеченность графа была естественной и очень сильной. Никто не удивился, когда через две недели объявили о помолвке.
Естественно, барон лер Луэзский отдал руку бесприданницы — свояченицы молодому графу, не раздумывая. О такой партии для девушки он не мог даже мечтать.
Или мог? Ведь не зря девицу взяли даже в свадебное путешествие? Ну, какая компаньонка в медовый месяц — не согласился мой здравый смысл. Впрочем, это было неважно. Юная, хрупкая, похожая одновременно на ребенка или женщину Дивьего Племени, Тэя с первого взгляда пленила сердце жесткого и сурового графа.
— А что же Мийке?
Бабуся Агриппина поморщилась. Видно было, что эти воспоминания не вызывают у нее положительных эмоций.
— Граф дважды отправлял ее домой. Второй раз ее пришлось даже связать, и вставить кляп в рот, — наконец сказала она, — Если бы вы слышали, что она кричала в адрес Тэи, чем угрожала...
Мийке словно помешалась. Да возможно, так оно и было. Тогда принято было решение отдать ее в жены начальнику стражи одной из дальних крепостей. Человеку дворянского, хоть и обедневшего рода. Граф в сердцах несколько раз хотел выпороть настырную девчонку, отдать ее на забаву замковой страже и даже выдать за свинопаса, но каждый раз тонкая, как веточка ручка Тэи, ложащаяся на его плечо, превращала рвущегося наружу монстра в безобидного, хоть и устрашающего вида ручного пса. Тот ни в чем не мог отказать своей невесте. И в отношении Мийке тоненькая, хрупкая Тэя с тихим нежным голосом оказалась непреклонна — именно она выхлопотала для девушки удачное во всех отношениях замужество.
— Только, если вы думаете, что Мийке была ей за это благодарна, — продолжала Агриппина, — То это зря. В жизни я не видела такой лютой, такой непримиримой ненависти, которую Мийке питала к якобы сопернице. И никакие увещевания на нее не действовали — она словно забыла, что потеряла благосклонность графа еще до появления в его жизни Тэи.
— Видимо, надеялась его вернуть, — грустно подытожил чародей.
— И что потом? — спросила я, предчувствуя скорый и несчастливый конец истории.
— Прежде чем покинуть замок, Мийке пыталась убить 'разлучницу'.
Ну, что-то подобное я и ожидала, если честно.
— Яд, которым она пропитала нательную рубашку будущей графини, на ту не подействовал. У Тэи оказался слабый, но все же присутствующий дар светлой целительницы.
— Из какого она была Дома?
— В том-то и дело, что не из какого, — вздохнула Агриппина, — Из всей ее родни дар обозначился только у нее. И то, проявился, когда ей угрожала смертельная опасность. Хотя судя по немного вытянутой форме ушей, и слегка оттопыренной их верхней части, я не удивлюсь, если в родне нашей графиньюшки действительно были Дивьи Люди.
Так она сказала — 'нашей графиньюшки', что сразу стало понятно, как сильно Природная целительница успела привязаться к девушке.
— Она была безгранично доброй, — повествовала Агриппина, — Просто запредельно. Иногда мне казалось, что девочка немного не от этого мира, что ли. У нее была удивительная особенность — она видела только хорошее. Причем во всех. Искренне сочувствовала, когда кто-то злился, говорила — это болезнь. И что удивительно — в ее присутствии даже свирепые дворовые псы становились податливыми, добродушными кутятами. Один раз они с графом выехали верхом, и ее кобыла чего-то шарахнулась и понесла. Те, кто видел это, не поверили глазам — испуганная лошадь встала как вкопанная, стоило только девушке от страха отпустить поводья. Не натянуть, а отпустить. Впрочем, рядом с ней всегда происходило какое-то чудо.
Старушка перевела дух, и перевела внимание на свое вязание.
— Когда произошла та история, с нательной рубашкой, графа не было в замке. Тэя не сказала бы никому ничего — на следующий день Мийке должна была отбыть из замка, чтобы выйти замуж и никогда более не возвращаться. Тэя сожгла рубашку в камине — и никто бы не узнал о покушении. Да только одна из служанок, которую подкупила Мийке, та, которая и принесла отравленную вещь в опочивальню будущей хозяйки, случайно сама дотронулась до нее. Часть яда попала на кожу, и этого оказалось достаточно. Девушка сначала ничего не заметила, потом почувствовала резкий зуд в районе локтя и увидела страшные, вздувшиеся волдыри, наполненные черной кровью — они росли на глазах, покрывая ее тело и заставляя испытывать адские муки. Я ничего не смогла сделать — когда она заголосила, и на ее крик сбежались люди, было уже поздно.
Именно тогда граф вернулся в замок и кинулся на шум — перепугался, что что-то случилось с его невестой. Умирающая служанка успела указать перед смертью на Мийке и Тэю и покаяться. Бледный от услышанного, граф как будто не слышал крика своей невесты. Как зачарованный, он взял Мийке за горло, поднял над полом и прислонил к стене. Тэя повисла на той же руке — но оказалось, бесполезно. Окружающие сначала растерялись, потом все сразу кинулись на хозяина. Только десять здоровых мужиков, причем восемь из них — стражей, смогли оттащить молодого графа от Мийке. На следующий день она покинула замок и вышла замуж.
— Жива осталась? — почему-то с сожалением уточнил коловертыш. Но Природная чародейка не удивилась, кивнула ему, погладила и ласково ответила:
— Тогда — да.
А потом совсем горько вздохнула и добавила:
— А я осталась скованной Словом.
Ой, точно! Граф же чуть не убил бывшую возлюбленную!
— Хотя тогда мне казалось, что это не суть важно, — печально сказала бабуся, — Молодой хозяин с невестой собрались вместе на поклон к Дивьим Людям сразу после свадьбы. Я думала, что даже малая толика их крови, если она все же была в девушке, обязательно склонит таинственный народ на их сторону. Да и с момента обиды столько времени прошло.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
