Попадос-3. Главное, выбить танки. Часть 2

Ускорение к эвакуации дал пришедший, из штаба армии приказ на отход. С формированием группы Власова, с включением в неё пятнадцатого мехкорпуса, четыреста девяносто первого стрелкового полка и, оказавшуюся, дальше всех на запад, третью Бессарабскую ордена Ленина, дважды Краснознамённой кавалерийскую дивизию имени Григория Ивановича Котовского. К которым были направлены приказы от Власова. Кавдивизии и стрелковому полку отходить, оторвавшись от противника, к селу Бережцы. А пятнадцатому мехкорпусу, обеспечив их отход, развернуть фронт на север, прикрыв действия четвёртого мехкорпуса, по контрудару по четырнадцатому моторизованному армейскому корпусу вермахта[13]. А в дальнейшем отступать согласно полученному приказу. При этом из состава корпуса после начала отступления выводились тридцать четвёртая танковая дивизия, которой надлежало вернуться в состав своего восьмого механизированного корпуса и выйти в район Проскурова[14]. Четырнадцатой кавалерийской дивизии, надлежало, совместно с третьей, войти в состав пятого кавалерийского корпуса и оказаться в армейском резерве. Как в рамейский резерв выделялась и третья артиллерийская противотанковая бригада. Ну а частям непосредственно четвёртого мехкорпуса предстояло войти в состав фронтового резерва, отступив в город Бабин. И на основе этого приказа в дивизию, бригаду, отдельные полки и батальоны и были направлены письменные приказы.

Одновременно из частей пришли рапорты об их состоянии. Включая и число бронетехники, оставшейся в составе частей. С учётом техники, ремонт которой был возможен до рассвета третьего июля, в частях корпуса оказывалось порядка шестисот шестидесяти бронеединиц, приравниваемых к танкам и самоходкам. В том числе в третьей артиллерийской бригаде оказалось почти два десятка КВ-2, и под четыре "десятка самоходок четвёртого мехкорпуса". Включая и одну, на немецком шасси, но с советской стосемимиллиметровой пушкой. Дополняли это ещё и два десятка "ракетомётов" и три единицы такой необычной для РККА техники как СУ-5. В каждой из четырёх, танковых и моторизованной, дивизиях было под десяток КВ-1 и от двадцати пяти, и до тридцати, Т-34. По восемь Т-34 было в четырнадцатой кавдивизии и третьем мотоциклетном полку. Всего было несколько менее сорока КВ-1 и под сто сорок Т-34. При этом из бронеэкзотики, в составе восьмой дивизии было тридцать один танк типа Т-28, в тридцать второй дивизии была дюжина Т-27. С немецкими противотанковыми ружьями. Что должно было придать мобильности этому легкому, но достаточно мощному оружию. В восемьдесят первой же дивизии имелось несколько Т-40. Ну а в тридцать четвёртой дивизии было ещё с дюжину Т-35. А вот количество лёгких танков в дивизиях варьировалось. Всего, в строю, находилось более ста шестидесяти танков типа БТ и более двухсот Т-26. Но в разных частях их было разное количество. Так в восемьдесят первой дивизии было более семи десятков БТ и всего десяток Т-26. Следующей по количеству танков БТ в своём составе имела кавдивизия. Где было три с половиной десятка БТ и всего пяток Т-26. Из числа отремонтированных танков пятнадцатого мехкорпуса. Всего с десяток "бетешек" имел мотоциклетный полк. В восьмой дивизии количество танков типа БТ и Т-26 было практически поровну. Несколько менее трёх десятков танков каждого типа. Больше всего же Т-26 имела тридцать четвёртая дивизия. Под сто двадцать единиц танков этого типа. При всего нескольких танках типа БТ. Под сорок Т-26 имела и тридцать вторая дивизия. При полутора десятков "бетешек". Хотя нельзя было сказать, что тридцать вторая и тридцать четвёртая дивизии не имели самоходки. В каждой, в составе дивизионного артполка было по батареи "самоходок четвёртого мехкорпуса". Созданных из орудий Ф-22, что были отбиты, у противника, в Дубно.

При этом в направленных, в дивизии, бригаду, отдельные полки и батальоны, приказах значилось, что по получению приказа, все кроме восемьдесят первой дивизии, остававшейся на месте, надлежало начать отход тыловыми учреждениями. А с закатом артиллерией. Отход боевых частей надлежало начать с полуночи. Кроме находившихся на восточном берегу реки Иквы частей тридцать четвёртой дивизии. Оттуда, отход частей надлежало начать немедленно. Выведя все части на западный берег реки к полуночи. Отведя их в район Тараканова. При этом с полуночи, во все дивизии возвращались их родные части. Тридцать вторая дивизия получала свой мотострелковый полк. А тридцать четвёртая дивизия вернула свой танковый полк. Кавалеристы формально получали назад два своих кавполка. Но только формально, так как они, вместе с мотоциклистами, выводились в резерв корпуса. При этом на месте дислокации всем отходящим частям надлежало оставить части прикрытия. В том числе и неподвижные огневые точки из бронетехники. Которые, совместно с кочующими танками, отрядов прикрытия, должны были, до рассвета, эмитировать наличие на фронте частей. И начать отход ранее только при серьёзном давлении войск противника, выходу из строя огневых точек, или по израсходованию боеприпасов. При этом все подобные неподвижные огневые точки предписывалось, по возможности, оттягивать на следующий рубеж. И передать, в распоряжение, тридцать второй дивизии. При этом частям восьмой дивизии предписывалось выйти, к рассвету второго июля, в лесной массив западнее города Броды. Тридцать четвёртой дивизии надлежало выйти в лесной массив южнее этого города. А мотоциклистам и двум кавалерийским полкам надлежало выйти в лес восточнее этого города. Сформировав там резерв корпуса. Туда же должны были выйти, также в резерв командования корпуса, и временный батальон трофейной техники, и все самоходки и КВ-2, что до этого оставались в подчинении третьей артиллерийской бригады. Также, в этот лес, между Бродами и Радивиловым, должны были переместиться и оба корпусных артиллерийских полка.

Вообще отступление можно считать самым сложным видом боя. И одним из его элементов является прикрытие отхода главных сил отрядом прикрытия. Который должен был задержать противника. Не давая ему ворваться, на новые рубежи обороны, как говорят "на плечах, отступающих". И эта роль выпала тридцать второй дивизии. Которая получила для этого всю обездвиженную бронетехнику. Для её использования в качестве огневого прикрытия "узких", для наступающего противника, мест. Переправ, узлов дорог, гатей, проходов через котловины, или между заграждениями. Там, где противнику будет сложно обойти этот опорный пункт. При этом частям дивизии предписывалось поддерживать эти опорные пункты, до их окончательного выхода из строя, окончания боеприпасов или израсходования лимита времени, а также по тактическим соображениям, оказывать им поддержку. Причём не только артиллерийским обстрелом, для чего дивизии были приданы два дивизиона дальнобойных пушек, но и действиями мобильных групп. Которым предписывалось так же эвакуировать гарнизоны опорных пунктов. И не давать противнику обойти их.

Так же командованию тридцать второй дивизии предписывалось проводить обстрелы противника. Причём не только артиллерией, но и даже стрелковым оружием. И сделав несколько выстрелов, выведя из строя водителя головной машины, в низине или на высокой насыпи, для организации затора, отходить, не вступая в огневой бой с противником. Так же предписывалось, и оказывать противодействие противнику при его преодолении различных препятствий. Как в виде сооружённых заграждений, так и в виде минно-взрывных заграждений. Приказывалось, и уничтожать переправы, минировать перекрёстки, дамбы и прочие узлы дорог. Для чего дивизии придавался корпусной моторизованный инженерный батальон. Который так же должен был уничтожать при отходе все объекты, которые мог бы использовать в своих целях враг. Особенно указывалось на уничтожение мостов. Ну а единственным объектом, который приказом категорически запрещалось уничтожать, был немецкий госпиталь в Дубно. Где были сконцентрированы тяжелораненые немцы, оказавшиеся захваченными советскими войсками.

Командно-наблюдательный пункт корпуса продолжал оставаться, в Таракановском форту, до того момента, пока на дороге, возле него, не появились отходящие боевые части. И только тогда Власов приказал сворачивать пункт и выдвигаться на командный пункт корпуса в лесу южнее Бродов. А сам сел в свой автомобиль, где сразу же и провалился в тревожный сон. Что бы дать себе отдохнуть, пока колонна будет в пути. Но при этом его бронеавтомобиль так и продолжал находиться в распоряжении капитана Михальчука, ещё не вернувшего его. Который сумел направить достаточно подвижного состава, что бы на него погрузили, и отправили, всю технику из состава корпуса, которую можно было, да и стоило, эвакуировать на ремонт. При этом на станции Подлужье начали формировать из платформ, железных полувагонов, в качестве артиллерийских погребов, и паровоза, железнодорожную батарею. Для которой туда смогли подтянуть трофейные двадцатиодносантиметровую мортиру и две оставшиеся боеспособными, тяжёлые пятнадцатисантиметровые пушки. А на станциях Верба и Подлужье стали устанавливать на платформы те танки временного батальона трофейных танков, что стоило эвакуировать в тыл. Ну и начали блиндировать для этого не то эшелона, не то импровизированного бронепоезда два паровоза. Благо все остальные эшелоны, с перегона Подлужье — Красное, уже были отправлены в сторону Тарнополя. В общем, корпус полностью отходил, с занятой, при его наступлении, территории.

[1] Именно трофейные документы, с рекомендациями об использовании химических миномётов, полученный в первые же дни войны, и инициировали требование союзников, не применять, немцами, химическое оружие на советско-германском фонте, под угрозой его массированного применения над территорией Германией.

[2] В 1941 году финны именно так смогли разгромить советские части в Карелии. Сначала заставили эвакуироваться советские войска, прижатые к северному берегу Ладожского озера. А потом, собрав силы, нанесли удар от Ладожского озера, в направлении Финского залива. Сумев окружить в Выборге часть советских войск.

[3] В реальной истории 11-я немецкая танковая дивизия попала в перове окружение несколько позднее. Между 7 и 11 июля 1941 года, в районе Бердичева.

[4] Автомобиль Хорьх 901 (Horch 901, армейское обозначение Kfz.15).

[5] На вооружении бельгийской армии было несколько таких танкеток Carden-Loyd Mark VI. Которые были переоборудованы в САУ, с 47-мм орудием SA-FRC. Захваченные САУ подобного типа немцы использовали в учебных подразделениях.

[6] В бельгийской армии имели полное обозначение Char Léger de Reconnaissance Vickers-Carden-Loyd Mod.1934 Т15. Их было в Бельгии 42 штуки. Ещё 4 штуки были захвачены немцами в Голландии. Трофейные машины этого типа немцы использовали в своих учебных подразделениях.

[7] 37-й стрелковый корпус имел в своём составе, на 22 июня 1941 года, 139-ю, 141-ю и 80-ю стрелковые дивизии.

[8] 24-й механизированный корпус имел в своём составе 45-ю и 49-ю танковые дивизии, 216 моторизованную дивизию. И на 30 июня имел 185 танков, в том числе 46 двухбашенных танков типа Т-26 и огнемётных танков, на их базе, и 7 танкеток Т-27. Сорок Т-26 находилось в ремонте. Так же корпус имел, сорок тяжёлых орудий, тридцать одно зенитное орудие, пятнадцать противотанковых орудий, тридцать два полковых трёхдюймовых орудия, в том числе двадцать четыре на конной тяге, сто четырнадцать 50-мм. миномётов и пятьдесят семь 82-мм. В корпусе было пятьсот сорок три пулемёта, в том числе одиннадцать зенитных и сто пятьдесят два станковых. Оценочная численность личного состава более двадцати пяти тысяч человек.

[9] Именно такое тактическое решение, в данной обстановке, принял командующий шестой армией генерал-лейтенант Музыченко. Только там удар наносил четвёртый механизированный корпус. В общем направлении на Тарнополь. Но противник, в этот момент, вёл наступление в общем направлении на восток, а не на юг. И контрудар четвёртого мехкорпуса просто превратился в весьма затратный, из-за больших потерь в технике, марш, под ударами его авиации, не повлиявший на планы немцев.

[10] Сейчас Староконстантинов и Старый Острополь соответственно. И, в общем, решение повторяет директиву номер 0027 командования Юго-Западного фронта, которую войска получили в реальной истории в 23-00, 29 июня 1941 года.

[11] Состав, в реальной истории, немецкого 14 моторизованного корпуса. Который начал наступление, по южной панцерштрассе, после падения Рава-Русской, в последних числах июня.

[12] После ранения генерал-майора Игнатия Ивановича Карпезо 15-й мехкорпус возглавил заместитель по строевой части полковник Георгий Иванович Ермолаев. В командовании 4-го мехкорпуса, генерала Власова, сменил командир 32-й тд полковник Пушкин Ефим Григорьевич.

[13] Именно так официально назывались немецкие танковые корпуса. И не просите повторить меня это на немецком.

[14] Сейчас город Хмельницкий.

02 июля 1941

1

Первое что увидел Власов, когда потирая красные от недосыпа глаза, а подремать получилось только пару часов, пока штабная колонна добиралась от Таракановского фортадо штаба корпуса южнее Бродов, и выбрался из бронеавтомобиля, были двое пленных. Правда одеты они были не в немецкую форму, мышиного цвета, а в форму цвета хаки. При этом у обоих на головах были каски по форме ближе к новым советским, чем немецким шлемам. При этом подбородочный ремень на касках, раздваивался. Обхватывая подбородок не только снизу, но и спереди. Да и на самих касках, на их боковых поверхностях находилась эмблема словацкой армии, крест, с двумя одинаковыми перекладинами. И Власов понял, что перед ним военнослужащие словацкой армии, хотя он и удивился, увидев их. При этом красные петлицы одного из пленных были девственно чисты. А вот у второго в желтой окантовке по периметру петлицы находилась одинокая жёлтая звёздочка. Указывающая что это пусть и самый младший, по чину, но офицер. Но наличие на рукаве свастики точно указывало на то, что это немцы по национальности. При этом если солдат испуганно озирался по сторонам, то офицер надменно смотрел прямо перед собой. Как будто происходящее вокруг его нисколечко ни касалось.

И посмотрев, как в его землянку, под руководством Седуновой заносят, выгружаемую из полуторки его походные вещи и мебель, кровать, стол, стулья, умывальник и керосиновый фонарь, Власов направился к пленным. Произнеся, суровым тоном и с неприязнью глядя на пленных:

— Это что за чучела такие?

И из объяснения, командовавшего разведывательной группой лейтенанта, выяснилось, что когда они прибыли в район Буска, то там немецких войск не было. Но местечко оказалось захвачено националистами. Хотя станция Красное, в нескольких километрах южнее этого городка ещё не была захвачена. И продолжала функционировать. И они, обогнув город, направились на запад. Но проехав десятка два километров заметили вражескую колонну. Из лёгкого, пулемётного трёхостного бронеавтомобиля, в пятнистой окраске, и десятка мотоциклов. Пара из которых двигалась вперед колонны в дозоре. Они успели заметить противника заранее. Поэтому и протянул проволоку поперёк дороги, чуть позади засады. И когда те, кто находились на мотоциклах дозора повылетали из них, то открыли огонь по броневику и остальным мотоциклам. Смогли попасть в башню бронеавтомобиля. После чего тот съехал в кювет и там уткнулся в землю. Ещё разведчики успели уничтожить один мотоцикл, и убить водителя другого. В остальных членов экипажа этого мотоцикла взяли в плен. Остальные мотоциклы не приняв бой поспешили ретироваться. Трофеи, при этом командир указал головой на стоявший в капонире бронеавтомобиль с развороченной башней, в котором Власов узнал чехословацкий неполноприводный бронеавтомобиль[2], и пленных доставили в штаб. И выслушав командира разведывательного отряда, Власов приказал представить того к награде. А сам обратился к подошедшему, к ним, заместителю, или как тогда говорили помощнику, начальника разведывательного отдела штаба, капитану Гусеву Василию Дмитриевичу. Проговорив: