Отсвет сна

Но даже не слишком откровенничая, закрываться наглухо мама всё же не стала. И сообщила то, что я вряд ли смог бы вычислить сам:

{Я гораздо меньше отделяю себя от своих былых воплощений. Я словно стала намного, намного старше. И вся память, связанная с моим личным прошлым, теперь куда доступнее. Но всё, что не связано со мной, видится как в тумане или в сумерках: гадательно. Узнать это доподлинно я могу только через тебя.}

Что тут можно было ответить?

"Ясно. Начинаю".

...не знаю, как выглядит глубокое погружение в Память Мира для других, а для меня это похоже на тот самый туман: плотный, белый, пружинящий под ногами. Выходит, что это даже не туман, а скорее, облака. Над головой во всю ширь простирается небо, для удобства ориентации во времени усеянное крупными, как рассыпанный горох, звёздами. И ещё на этом небе есть полоса астрологических символов: бесконечная в обе стороны цепь знаков внутреннего календаря. Отыскать на полосе тот момент, из которого ты начал движение, очень просто: символы месяцев, расположенных в грядущем, очень быстро бледнеют и сливаются в трудноразличимые пятна.

Астрологи испокон веков пытаются нащупать способ точно предсказывать характер наступающих месяцев, но неизменно оказываются в тупике. Приливы, ритмы и мелодии Кругоморя, от которых зависит, какой знак и в каком из возможных аспектов будет главенствовать спустя два-три месяца, не поддаются расчёту. С длительностью месяцев, колеблющейся от двадцати семи до сорока дней, немного проще: даже посредственными астрологами она надёжно просчитывается на полтора-два года вперёд. А потом, где-то за рубежом двух с половиной лет, стремительно нарастает погрешность вычислений, и грядущее окончательно тонет в мареве неопределённости.

Иметь дело с чисто астрономическим календарём намного проще. Его большие события, вроде затмений и парадов планет, идут по чёткому и простому расписанию. Почти для любого астрономического события можно вычислить периодичность на любой, воистину астрономический срок...

{Ты не отвлёкся?}

"Я фиксирую точку возврата. Тщательно и твёрдо. Ты ведь не хуже меня знаешь, что мне предстоит небезопасное дело".

{Нам.}

"Тем более, дорогая Карами. Тем более. Если ты нырнёшь со мной, нам будет нужна хорошая страховка".

{И как глубоко ты решил спуститься?}

"Ты же сама сказала: насколько возможно. Или тебе важен конкретный момент?"

{Нет. Пожалуй, нет. Мне даже интересно, на сколько тебя хватит.}

"А на какую глубину ныряла ты?"

Однако мать снова свернулась в ноль, чтобы не мешать мне, и я полностью отдался фиксации настоящего. Спустя положенный срок, решив, что более прочного якоря мне не поставить, я коротким напряжением раскрутил над собой небо с лентой месяцев.

Годы защёлкали, словно фишки для игры в красное-и-синее. Звёзды задрожали, расплылись, почти исчезли. Лишь лента с астрологическими символами скользила меж пальцев с величавой медлительностью — впрочем, такой же обманчивой, как весь умозрительный "пейзаж". Проскочив дату своего рождения (пятнадцатый день месяца Серого Колеса), я вскоре миновал и день рождения моей матери. Невесомая точка моего сознания проникла на сто лет в прошлое... на двести... на триста, четыреста, вот осталось позади время раскола Империума, вот передо мной — рядом — позади круглое число: полтысячи лет...

{Не пора ли проверить, как открывается этот слой Памяти?}

"Ага, значит, пять веков уже считаются большой глубиной? Попробуем..."

Лента месяцев застыла на символе Рогатого Пса. Мельтешение звёзд остановилось. Не особо задумываясь над выбором конкретного места или сознания, я позволил себе провалиться сквозь белый туман в первое попавшееся воспоминание.

— Смотри, братик! Красивые цветы, правда?

— Да, милая моя сестрёнка. Очень.

Она действительно безумно хороша сейчас, в цветочном венце невесты. Юная, свежая, брызжущая здоровьем и безыскусной радостью. И на дне моей души снова начинают ворочаться привычные жадные тени.

Как жаль, как безумно жаль, что она действительно родная сестра мне!

Так. Понятно. Я воспринял слепок чьих-то эмоций, навечно застывший в этом слое Памяти Мира, как иголка в окаменевшей смоле. Попробую немного сместиться.

Вопль!

Сорванное горло саднит невыносимо. Жажда. Воды! Воды! Хотя бы один глоток, хотя бы каплю! Как жжёт, милостивые боги, как же...

Озарённое тусклым багрянцем лицо. Спокойное. Спокойное до жути и хуже — до полного равнодушия. На одной щеке, остающейся совершенно сухой в огненном аду — капелька крови.

Моей.

— Так ты признаёшь, что злоумышляла и злодействовала? Что нанесла нашему доброму гаинну оскорбление словом и действием, сперва отказавшись платить новый налог, а потом — целовать его плащ? Я жду. Не признаёшь? Очень плохо. Повторите испытание бичом...

Я поспешно вырвался из фрагмента чужих воспоминаний, заряженного ещё сильнее, чем предыдущий. Пожалуй, хватит с меня личной памяти людей. Сосредоточусь-ка на памяти вещей.

Это сложнее, но вдруг получится?

Звонкий голос, гибкий жар.

Нить, протянутая в вечность.

Темнота, немой пожар -

И весёлая беспечность.

Ласка рук и оселка.

Промедленье под запретом.

Крови вкус живой — и в этом

Сущность стали. Блеск клинка.

Получилось.

Вот только что это было? И ведь какое знакомое — до дрожи, до испарины на висках знакомое — касание...

Ну конечно! Эту шпагу я видел в оружейной комнате башни Серого Листа. И не только видел — держал в руке. Отличное оружие, ничуть не постаревшее за долгие годы. Вот только не думал я, что годы эти были настолько долгими, а история шпаги — настолько бурной! Ею владели, навсегда оставив в душе металла свой след, настоящие вояки. Не чета "благородным господам" времён нынешней вялотекущей как-бы-войны.

Поистине славный клинок. Владеть таким — немалая честь.

Даже немного жаль, что для меня эта старая шпага не очень-то подходит. Скорее, она была бы по руке Карами Хеис. А то я бы выпросил её у Толли Анена в личное пользование...

{Думаю, можно отправляться глубже.}

"Согласен".

И снова скользит меж пальцев лента месяцев внутреннего календаря, а звёзды расплываются в тусклое марево на угольном фоне вечной ночи. Шесть, семь, восемь, девять веков. Вот и первое тысячелетие позади...

{Проверь читаемость слоя.}

Я послушался указания матери и погрузился в память какого-то азартного игрока в кости. Скелет этого игрока к моменту моего рождения, пожалуй, уже растворился в земле. В его время оннэд был не классическим наречием, а всего лишь языком одного небольшого племени, жившего в окрестностях Танела, который ещё никогда и никто не называл Старым. Слава Империума ещё не воссияла над материком, а грядущего раскола величайшего из государств не провидел ни один смертный или бессмертный. За истёкшую тысячу лет сменили свои русла реки, были возведены людьми и обрушены временем миллионы построек, появились на свет и исчезли, как палая листва, десятки поколений. Но мощное, захватывающее кипение страстей давно умершего игрока сохранилось в Памяти Мира, как будто он бросал кости на синее сукно стола только вчера.

Во всяком случае, так это было для меня, властью отточенной воли и глубинной силой магии способного воскресить в своей душе чужие ощущения.

{Попробуй ещё глубже.}

Я попробовал, и на рубеже в тысячу сто лет наткнулся на примечательное событие: появление на свет островитянина Тин Ке Йаль.

Для мира рождение будущего рыбака не имело особого значения, но для меня — наоборот. Ибо то было первое воплощение в человеческом теле той души, которая, переходя из тела в тело, неторопливо накапливая память, силу и понимание, в последний раз переродилась в теле здорового младенца женского пола в семье Лугирр и на седьмой день после рождения была наречена Карами Хеис.

"Так значит, ты не можешь вспомнить более ранних событий?"

{Не могу. Даже при жизни мне не хватало сил забраться так глубоко.}

"Почему? Разве для этого нужна не только полная сосредоточенность?"

{Для таких временных дистанций — не только. Сила тоже имеет значение. Например, при фиксации якоря возврата.}

"Отрадно слышать, что магическая сила годится ещё на что-то, кроме метания огненных шаров, белых молний и ледяных лезвий".

Миновав отметку "тысяча сто", я пошёл глубже.

...Я не сразу разобрался, в чём причина, но продвижение моё внезапно и сильно осложнилось. Я как будто в самом деле нырнул слишком глубоко, так что теперь толща воды над головой начала медленно и верно стискивать меня в своих ледяных объятиях. Но при чём тут вода? Время не имеет даже той малой плотности, какую имеет воздух, и не может давить ни на что, кроме моего разыгравшегося воображения!

Воображения?

Внезапная задумчивость с попытками разобраться, что происходит вокруг, помогла мне избежать крупных неприятностей. Даже, пожалуй, слишком крупных. Если бы я двигался "вниз" с прежней скоростью, я бы наверняка влип прямиком в чёрную сеть, сгустившуюся на моём пути словно из пустоты. Повадки у этой сети были скверные — ни дать ни взять, какая-то хищная тварь. Заметив меня (а как?), она двинулась ко мне, загибая края в подобие ловчего кокона.

"Вот дрянь!"

{Не просто дрянь. Это нечто много худшее.}

"И что же?"

Впервые на моей памяти в ровном "голосе" матери звякнули тона страха.

{Это — Страж Эфира. Заклятие полиморфного типа из арсенала высших магов. Верная смерть для души и разума.}

"Даже так? Ну-ну, посмотрим..."

Я храбрился. Опыта драк с ожившими высшими заклятиями, тем паче полиморфными, у меня не было. Бегство от сети успехом не увенчалось: семижды клятая тварь без труда нагнала меня и замкнула-таки вокруг свой кокон. Идти по очевидному пути — превратиться в какой-нибудь пламенный меч и попытаться рассечь плетение — страшно не хотелось. Что-то подсказывало мне: ничем хорошим эта попытка не кончится.

Подумав, я запустил в один из узлов неспешно сжимающейся сети миниатюрный шарик Голодного Огня. Если удастся, малая энергия заклятия помехой не станет: Голодный Огонь растёт очень быстро... ага, есть контакт!

Шарик впился в сетчатую плоть Стража Эфира, начал стремительно разбухать... но почему он всё темнее? И откуда это шипение? Оп! Шарик исчез, слившись с чёрной сетью. Вместо того чтобы пожрать сеть, Голодный огонь, кажется, сам стал блюдом.

{Закуской.}

"Спасибо за уточнение. Без вас, почтенная, я бы нипочём не догадался, кто здесь вот-вот станет обедом из двух блюд".

Ну что ж. Не так давно по моему личному времени, в далёком будущем, я говорил Толли Анену, что готов драться везде, при любых обстоятельствах, в любое время, с любым противником. Пророческая оказалась фраза. Пока ещё есть время, подумаем: какое правило тактики пригодится мне в нынешних обстоятельствах?

Наверно, такое: "Противника бьют его же оружием".

{Что ты задумал?}

"Если получится, сама увидишь. А если не получится..."

Идея старая, как мир: используй силу противника против него же.

Чтобы убить зверя — стань зверем. Чтобы убить человека — стань человеком. Чтобы убить безумца, отбрось разум. Чтобы сразить полководца, стань полководцем.

Зеркало. Чистая, ничем не осквернённая гладь. Она может отразить любую силу, принять любой облик. Когда это сделано, ведущую роль начинают играть Воля и Искусство. Тот, чья воля будет крепче, и искусство — изощрённее, победит.

Неужели какое-то там ожившее заклятье превзойдёт меня умом и упорством?

Никогда!

...В глубинах эфира, в сердце несуществующего пространства и неопределённого времени, сцепились в одном объятии две одинаковые чёрные сети.

Всплывая на поверхность из глубин эфира и столетий, я уже знал: в комнате я не один.

— Далеко забрался? — поинтересовался Толли Анен, как только я открыл глаза.

"Похоже, слишком", — хотел я ответить ему вслух — и тут же отчаянно закашлялся.

Передо мной моментально оказалась чаша с разбавленным вином. Я схватился за неё, как хватается за верёвку висящий над пропастью альпинист... но в последний момент чуть помедлил, проверяя питьё на наличие ядов, снотворных и прочих неприятных средств.

Как ни краток был миг промедления, Толли Анен всё же заметил его.

— Пей, безопасно, — буркнул он хмуро.

Я отхлебнул пару глотков, прочистил горло.

— Извини. Рефлекс. Наследие суровых детских лет.

Брови на чужом лице дрогнули, делая лоб похожим на песчаное дно озера у самого берега, там, где песок уподобляется воде, ложась складками неподвижных волн.

— Вам что, действительно подсовывали питьё с... сюрпризами?

— Нерегулярно, но частенько. И питьё, и еду. Вполне безопасным было только то, что я добывал сам, да и то не всегда.

— По мне, это как-то слишком.

— А как ещё нас можно было научить распознавать наркотики, яды, мышечные релаксанты и прочие подобные неприятности? И заодно, если уж довелось проглотить что-нибудь этакое, — быстро избавляться от его воздействия?

— И сколько будущих бойцов Союза было отравлено их наставниками?

— До смерти — нисколько. Улл-воины живучи.

Толли Анен покачал головой.

— Ты ловко увёл разговор в сторону. Объясни, будь добр, что ты делал ТАМ? И заодно — где это ТАМ находится?

{Лучше ответь.}

"Сам знаю. Доигрались мы с тобой, чего уж..."

— Я был в прошлом. Далёком прошлом.

— Глубокие слои Памяти Мира?

— Да.

Толли Анен невесело хмыкнул.

— Вот так живёшь себе, живёшь, а потом узнаёшь о ближнем своём много нового. И что тебе понадобилось в прошлом?

— Мне просто было интересно, как глубоко я могу забраться.

— Выяснил?

— Да. Только немного не то, что хотел.

— И что же?

— Прошлое, лежащее глубже последнего сражения Войны Древних, закрыто. Примерно как те области Сфер и оазиса Бренн, которые отгородили для себя боги.

О том, что помимо пассивных барьеров прошлое берегут ещё и весьма активные охранники вроде достопамятного Стража Эфира, я умолчал.

Умный я.

А Толли Анен надолго замолк, переваривая моё заявление.

— Значит, тысяча двести лет "вниз" для тебя — не предел.

— Нет. Теоретически — не предел.

— Маг, который учил меня азам Пути до того, как я получил в наследство эту башню, — сказал Толли Анен раздумчиво, — рассказывал мне о мастерах магии, вызывавших у него глубокое почтение. В том числе о специалисте по контактам с Памятью Мира, способном увидеть, как пейзаж через окно, любое реально случившееся событие — даже отстоящее от нашего времени на четыре столетия. — Он помолчал, давая мне время проникнуться. — Маг-мастер, специалист в этой области. Четыре века. А ты говоришь, Война Древних. Яс-с-сно.

Новая пауза.

— Скажи-ка, Нэр Гилло, есть ли такое поле человеческой деятельности, где бы ты был... ну, не совсем бездарен, на такое я даже не надеюсь, а хотя бы проявлял способности не выше средних?