Аромат лимонной мяты. Книга вторая

Привидение вновь надолго замолчало.

— Вас тоже поместили в круг? — начала задавать наводящие вопросы Мелиссы, понимая, что в противном случае информация будет выдаваться в час по чайной ложке.

— Да, — кивнула миссис Риддл.

— И что положили вам на грудь?

— Кольцо.

— Какое кольцо? — сделала охотничью стойку девочка, практически не сомневаясь, что речь шла о фамильном кольце Гонтов, том самом, что украли из Гринготтса. — Вам удалось его рассмотреть?

— Мне было не до того! — вновь разъярился призрак. — Я думала только об одном, как спасти своего сына и защитить свой дом!

'Видимо, поэтому ты и не умерла окончательно', — отстраненно подумала Мелисса и, чуть сжав магическую сеть, чтобы прервать очередной всплеск ярости собеседницы, ледяным тоном произнесла:

— И все же я вынуждена настаивать.

— Кольцо как кольцо, — сдалась миссис Риддл, сжавшись и стараясь не касаться волшебного контура. — Из желтого металла. Возможно, золотое. Хотя вряд ли. Булыжники в золото не обрамляют.

В общем, ситуация слегка прояснилась. Судя по тому, что рассказывала призрачная дама, той августовской ночью Том Риддл воспользовался подходящим случаем и сотворил сразу два хоркрукса.

Причем после создания первого он утратил либо часть аналитических способностей, либо определенный кусок памяти. Поскольку ничем иным его суицидальное стремление сотворить второй якорь, принеся в жертву собственного батюшку, объяснить нельзя. И если бы Морфин Гонт вовремя не притормозил слетевшего с катушек племянника, тот всенепременно получил бы печать предателя крови за отцеубийство, да еще и умер бы от магического истощения в процессе создания третьего хоркрукса.

'Дело за малым: найти фонящую темной магией тетрадь и кольцо!' — подумала Мелисса и, резко поднявшись с пуфика, посмотрела на висящую перед ней миссис Риддл:

— Что ж, мэм... Давайте решать, что мы будем делать с вами.

* * *

Миссис Риддл, разумеется, была развоплощена.

Во-первых, она и сама устала от полувекового одинокого существования и желала отправиться к сыну, где бы он ни находился.

А во-вторых, Мелисса вовсе не была настроена оставлять в абсолютно незащищенном доме привидение, способное вытащить на белый свет уйму грязного фамильного белья.

Единственное, о чем попросило привидение перед уходом за грань, так это о том, чтобы девочка максимально защитила дом от вторжения и разворовывания, а по возможности, вообще его выкупила. Все же, даже несмотря на то, что Мелисса была 'отродьем отродья отродья', крови Риддлов в ней было куда больше, чем в нынешнем владельце особняка на холме — дальнем родственнике самой Мэри.

Мелисса обещала подумать и, хотя и не была уверена, что этот дом ей необходим, все же после развоплощения призрака потратила пятнадцать минут на то, чтобы нанести маглоотталкивающие и отпугивающие руны на косяки входной двери и черного хода.

В принципе, на этом дела в Литтл Хэнглтоне были почти завершены. Оставалось последнее: выполнить то, ради чего они вообще сюда приехали. Найти тело Бодрига. И, судя по всему, единственной подходящей развалюхой в округе была именно хибара Гонтов.

Нашли они ее достаточно легко. Нужно было всего лишь подняться на второй холм и у сломанного дуба свернуть на заросшую лопухами и колючей травой тропинку.

Когда впереди замаячила зияющая дырами крыша дома Гонтов, Мелисса почувствовала, как посох, настроенный на поиск мертвого тела, завибрировал: в зарослях крапивы недалеко от дома явно было зарыто что-то крупнее дохлого енота.

Подойдя к подозрительному месту, девочка одной рукой взяла ладонь Кунигунды, которая, очевидно, настолько прониклась серьезностью момента, что даже перестала шмыгать носом, а другой провела над землей. Да, сродство ощущалось.

— Здесь, — сказала Мелисса, очертив посохом примерный радиус.

Кунигунда, горько разрыдавшись, схватилась за портал и испарилась, чтобы через некоторое время вернуться вместе с матерью и сестрой и выкопать тело своего отца.

Арг проводил ее сочувственным взглядом и, щелчком пальцев убрав уже надоевшую ему иллюзию магла в шортах, поинтересовался:

— Ну, госпожа, по коникам?

Мелисса чуть подумала и отрицательно покачала головой.

— Сначала осмотрим дом, Арг, раз уж выдалась такая возможность. А заодно и дождемся наших дам. Думаю, поддержка и помощь им еще потребуется.

Гоблин согласно кивнул и вытащил из кармана медальон, украшенный разноцветными камнями. Подойдя к входной двери, он сделал несколько пассов рукой, внимательно следя за тем, какие камни начинают светиться и с какой интенсивностью. После чего повернулся к Мелиссе и, слегка нахмурившись, доложил:

— На входной двери ничего опасного нет, а вот в самом доме находится чрезвычайно сильный темный артефакт неизвестного назначения. Отсюда ничего про него сказать не могу: надо смотреть вблизи. В принципе, можно заходить, но ушки держать на макушке.

Они вошли в дом и оказались в темном, заросшем плесенью и покрытом пылью небольшом холле. Мощный поток энергии выбивался откуда-то справа, из-за обшарпанной, покосившейся, болтающейся на ржавых петлях двери. Осторожно открыв ее магией, Мелисса и Арг очутились в небольшой захламленной гостиной, в центре которой стоял сколоченный из грубых досок кривоногий стол. А на нем... преспокойно лежало кольцо из желтого металла с простым камнем, на котором был выбит равносторонний треугольник с вписанной в него окружностью и высотой, проведенной к основанию. То самое кольцо, числящееся за двадцать третьим порядковым номером в описи имущества сейфа Гонтов. То самое кольцо, которое стало хоркруксом после смерти миссис Риддл.

Мелисса только открыла рот, чтобы опять произнести это свое ставшее за последнее время сакраментальным 'А-а-хре-е-не-еть', как вдруг последовал жесточайший ментальный удар, снесший ей несколько уровней окклюменционных щитов, которые она, по совету Снейпа, поддерживала практически постоянно.

Появилось жгучее желание обладать этим кольцом, надеть его и никогда не снимать, уничтожив любого, кто лишь посмотрит на него. А в голове раздались голоса, которые сначала вкрадчиво обещали могущество, силу и богатство, клялись вернуть к жизни самых дорогих, самых близких людей, а потом стали откровенно угрожать, суля всевозможные кары и несчастья, если девочка ослушается его и не наденет кольцо. Голоса становились все громче и громче, вызывая пульсирующую боль в висках.

Сзади вдруг что-то взорвалось, раздался оглушительный крик и звук падения.

Не обращая внимания на происходящее вокруг, Мелисса, закрыв глаза и сосредоточившись, сопротивлялась, шаг за шагом восстанавливая свои ментальные щиты, пока наконец голоса из оглушающих не превратились лишь в шепотки на периферии сознания. Только тогда девочка позволила себе чуть выдохнуть и, смахнув со лба холодный пот, обернулась.

Арг в глубоком обмороке лежал на грязном полу, прижимая к груди обожженную и покрывшуюся волдырями руку, а справа весело горели старинный буфет, пара плетеных стульев и продавленный с торчащими во все стороны пружинами диван.

________________

(1) Джентри — общее название мелкопоместного нетитулованного дворянства в Великобритании. 'Прослойка' между йоменами и пэрами.

(2) День святого Ансельма — 21 апреля. Меропа ответила так, потому что в конце XIX — начале ХХ века простые люди (как Брайсы) часто ориентировались в датах не по обычному календарю, а по церковному.

(3) Изониазид, ведущий противотуберкулёзный препарат, был синтезирован в 1912 г., однако понадобилось больше сорока лет, чтобы установить его эффективность при лечении туберкулеза. Стрептомицин,

первый противотуберкулезный антибиотик, был открыт в 1944 г., а широко применяться стал лишь в середине 50-х.

(4) Брак в современной Англии может быть аннулирован по этим причинам. Что там было в 20-х — 30-х, уже другой вопрос. Я не юрист, и, если кто-то знает точно, что я не права, поправьте меня, пожалуйста.

(5) В Англии конца XIX — начала XX века в приютах действительно 'резвились' многие высокопоставленные педофилы.

(6) Мене, текел — неполная цитата из Библии (Ветхий Завет). 'Мене' — исчислено, 'текел' — взвешено. Эти слова в значении: все исчислено, ты взвешен на весах и найден очень легким. Том Риддл уже произносил эту фразу в гл.20 ч.1.

ГЛАВА 8

Ничего личного

Несколько лет назад, когда Гризельду Мэрчбэнкс 'ушли' с поста начальника отдела образования Министерства магии, она и представить себе не могла, что кто-нибудь когда-нибудь захочет вернуть ее обратно. Слишком своевольной и неудобной фигурой она была во время службы. И слишком уж ощутимо хлопнула дверью напоследок, ухитрившись за какие-то несчастные полгода не только сваять научно-популярную книгу о проблемах современного школьного образования на островах, но и издать ее на континенте.

До Британии нетленка легально не добралась: с ней ознакомились лишь заинтересованные лица в узких профессиональных кругах. Тем не менее, репутации Хогвартса был нанесен солидный урон. И хотя в официальном рейтинге европейских школ, составляемом Международной конфедерацией магов во главе с Дамблдором, он по-прежнему следовал сразу за прусским Моргенштерном и скандинавским Дурмстрангом, деля третье место с французской академией Бобатон, в неофициальном — в том самом, которым руководствуются волшебники, желающие дать своим детям действительно фундаментальное и всестороннее образование, — рухнул сразу на пять позиций и занял 'почетное' десятое место. И это еще при том, что в рейтинг по исключительно политическим мотивам не была включена ни одна советская школа колдовства.

Разумеется, после подобного демарша с Гризельдой, замахнувшейся на сакральную для магической Британии мантру о величии Хогвартса, перестали здороваться постоянные члены экзаменационной комиссии, некоторые представители Попечительского совета школы, а также бывшие коллеги, включая давнюю знакомую Миллисенту Багнолд, которая оказалась крайней и ситуацию переломить так и не смогла. В итоге вся эта история стоила ей должности министра магии.

И именно поэтому Мэрчбэнкс, проводящая свои дни за чтением художественной литературы и в походах по магловским выставкам, театрам и кинотеатрам, была несколько озадачена, когда пафосный и изумительно красивый черный филин, окольцованный платиновым ободком с монограммой Малфоев, принес официальный бланк председателя этого самого Попечительского совета с просьбой о скорой, по возможности, встрече.

Встретиться Гризельда не возражала. Во-первых, она, как Пятачок, до пятницы была совершенно свободна, а во-вторых, стало банально любопытно, что им могло понадобиться от ее скромной престарелой персоны.

Люциус Малфой ждать себя не заставил и объявился уже через два часа. Не менее пафосный и красивый, чем его собственная почтовая птица, он грациозно выступил из камина в гостиную Мэрчбэнкс, отвесил изящный полупоклон хозяйке дома и, повинуясь приглашающему жесту, элегантно опустился в предложенное ему кресло.

'Хорош чертяка!' — широко и, как ей казалось, приветливо улыбаясь, думала Гризельда, с удовольствием наблюдая за столь привлекательной мужской особью. Но, очевидно, с ее оскалом что-то было все же не так, поскольку невозмутимое лицо гостя приобрело недоуменное выражение, а рука непроизвольно скользнула по ряду пуговиц на сюртуке, словно проверяя, все ли они застегнуты.

— У меня что-то не в порядке, мисс Мэрчбэнкс? — светским, тем не менее, тоном осведомился Малфой.

Она лишь махнула рукой:

— А, не обращайте внимания на старушку! Возраст у меня сейчас такой: не догоню — так разогреюсь. А тут, — в который раз порадовавшись прожитой сотне с солидным гаком лет, позволявшей говорить что угодно и кому угодно, усмехнулась Гризельда, — есть, на что приятно посмотреть! Ничего личного!

В глазах Малфоя появилась смешинка, а сам он медленно встал и, слегка разведя руки в стороны, демонстративно повернулся вокруг собственной оси. После чего уселся на прежнее место и, щелчком пальцев сбив с рукава только ему одному видимую пылинку, непринужденно спросил:

— Вам было достаточно приятно, мисс Мэрчбэнкс, или... повторим?

— Пока... да, — томно выдохнула Гризельда и выразительно поиграла бровями. — Но ведь... еще не вечер?

Это, видимо, было уже слишком. Малфой от неожиданности подавился воздухом и закашлялся, а довольная Мэрчбэнкс, мысленно похохотав гипертрофированным смехом злодеев из магловских кинофильмов над наивным юношей, решившим на равных поиграть в словесный пинг-понг с ничего уже не стесняющейся пожилой дамой, отбросила наконец фривольный тон и деловито поинтересовалась:

— Так чему обязана, лорд Малфой?

Гость, надо отдать должное его самообладанию и воспитанию, пришел в себя практически мгновенно и сдержанно изложил суть своего визита. А заключалась она в том, что Попечительский совет Хогвартса и он лично, как его председатель, заинтересованы в том, чтобы Мэрчбэнкс вернулась в отдел образования министерства и заняла свое прежнее место в экзаменационной комиссии.

Гризельда задумчиво потерла подбородок и протянула:

— Ну, зачем это мне — понятно. Вернуться туда, откуда меня настойчиво попросили, и радостно поинтересоваться: 'Ну что, не ждали?' А вот вам это зачем?

— Чтобы узнать, что у Дамблдора в голове, — просто сказал Малфой.

— Мозги, — резонно заметила Мэрчбэнкс. — Фунта три — четыре с половиной. Точнее покажет вскрытие. Будете вскрывать — зовите.

Визитер на какое-то время замолчал, а потом странно усмехнулся:

— Вы не родственники с профессором Снейпом? Просто он дал мне точно такой же ответ. Буквально дословно.

— Умные люди и мыслят одинаково, — пожала плечами Гризельда.

— Ничего личного, но этот умный человек так и не смог сказать мне, что за междисциплинарный экзамен Дамблдор собрался вводить в Хогвартсе. А главное, зачем ему для этого экзамена потребовались волшебная тварь условно третьей, потенциально пятой степени опасности, а также магическое растение четвертой степени опасности. Вот его запрос в департамент магической флоры и фауны. Уже утвержденный запрос.

Малфой протянул посерьезневшей Мэрчбэнкс бланк с резолюцией.

— Условно третьей, — протянула Гризельда, разглядывая документ, — потенциально пятой... Он что, собрался притащить в школу детеныша мантикоры?

* * *

— Цербер? — прошептал профессор зельеварения, бледнея. — Вы притащили в школу цербера?! Существо пятой, высшей, степени опасности?!

Снейп неверяще уставился на своего непосредственного начальника. Нет, он подозревал, что ближайший учебный год будет, мягко говоря, сложным. Но чтобы сложности начались еще летом во время законного отпуска — это был явный перебор.

Однако Альбус Персиваль Дамблдор, видимо, так не считал и дергал профессора зельеварения с завидной регулярностью. То сварить какую-нибудь срочно понадобившуюся лабуду, то обсудить скорое возвращение в волшебный мир надежды этого самого мира Гарри-мать-его-Поттера, то просто поболтать по душам.