-Сегодня мне опять снились те чудесные сны... И такие явные...
-Может, виноват Тессен? — бросаю как бы между прочим и тут же скрываю лицо в пригоршне терпкой воды, чтобы Пантера на увидела моих глаз.
-Тессен? — она задумчиво доплетает косу. — Но он же спит постоянно, а ночью совсем отрубается. Наверное, так устал за годы, что сейчас наверстывает сном каждую минуту. Да ты и сама говоришь постоянно, что во сне выздоравливают...
-Да, конечно. Именно во сне...
А что ей еще сказать? Они взрослые люди, да и Тессен так бережен по отношении к ней, что нет смысла подкладывать свой язык в их отношения.
...И вот теперь после всех приключений наш фрегат начинает входить в обычную жизнь.
Пантера строит вдоль левого борта, к которому близко-близко подошла 'Александра', абордажную команду, что-то поясняет им, вводя новичков в курс дела. Я эти тренировки видела не раз, но на нашей палубе, а сейчас она, видимо, решила воспользоваться близостью других наших кораблей и хочет использовать 'Александру' в роли судна, которое или будут брать на абордаж, или отбиваться от него.
Они со Стилом сами бросают крюки, чтобы не повредить излишне рьяными действиями свежепочиненные борта фрегата. А дальше начинаются рутинные упражнения — влететь по вантам на чужую палубу, прикрывая друг друга от обороняющихся вражеских матросов, прикрыть врагу пути проникновения на нашу палубу...
Чтобы не терять времени зря, растираю греющимся на солнце ребятам затекшие от долгого лежания спины, перемещаясь на коленках от одного к другому, и за тренировкой особо не наблюдаю. Хотя и ухо востро держу — Пантера учит свою команду очень жестко, и мелкие травмы неизбежны.
Но вот после очередного захода на палубу 'Александры' Пантера останавливает движение и резким окриком возвращает всех назад, а сама со Стилом перебегает на чужую палубу:
-А вот теперь еще раз то же самое. И именно так, как шли сейчас.
Замечаю, что наблюдает не только команда 'Александры', но и ее капитан, тоже воспользовавшийся возможностью быстро перейти на свой корабль — Тессен расположился на мостике, но не принимал командования у первого помощника, а просто сидит в небрежной позе, оперевшись на одно поднятое колено, а вторую ногу и вовсе свесив вниз. Из-под распахнутой на груди черной свободной рубашки, заправленной под широкий ремень черных же штанов, виднеется белый бинт, пересекающий не успевшую потерять загар грудь. Это как-то сразу оправдывает его праздность в глазах корсаров, а ему дает возможность оценить своего нового первого помощника, уже освоившегося с обязанностями.
Тут и я поднимаю голову, а руки продолжают сами гулять по широкой спине канонира, но вот и он перестает дремать и приподнимает голову — чувствую это по напрягшимся мышцам.
Один из новеньких, молодой мужчина примерно того же возраста, что и Стил, и Тессен, и та же Пантера, с ладной сильной фигурой, ловкий, быстрый, вдруг резко вырывается вперед, первым оказывается на 'вражеской' палубе и устремляется к проходу вниз, совершенно не заботясь о том, что происходит за его спиной. А Пантера и Стил одновременно останавливают двоих бегущих за ним, мягко укладывая на палубу. Следующих они не только отлавливают, но и приставляют им к горлу кинжалы.
-Стоп, — командует Пантера, и медленно отпускает своего пленника, потирающего шею. Вскакивают и положенные на палубу 'Александры'. — Все видели?! Они шли первыми. Но у них не было задачи определить самого первого, ступившего на эту палубу. По крайней мере, сейчас не было. Они должны были расчистить путь для остальных. А в результате? Погибли все.
Она еще раз медленно и уже под ее диктовку просит повторить все заново, и даже мне становится понятно — не рванул бы этот красивый и самоуверенный новичок за корабельной казной, а расчистил бы дорогу идущим следом, прикрыл бы их на пару мгновений от защитников фрегата, и вся лавина абордажной команды беспрепятственно выплеснулась бы на палубу, не оставляя захваченному кораблю ни малейшего шанса.
Пантера обводит взглядом притихшую команду:
-Вы почти все сброшены в море. И спасибо скажите ему, — она кивает головой в строну небрежно прислонившегося к лееру новичка, на четко очерченных губах которого бродит презрительная усмешка. -Хорошо, что мы все это поняли здесь и сейчас. А теперь, парни, давайте еще раз и уже как следует.
Команда занимает исходные позиции. Видно, что ребята хоть и подустали за несколько часов, но вошли в азарт и сами захвачены происходящим — они же имели возможность убедиться, что весь это пот проливается не зря. Все же море, несмотря на жестокий бой за этот город, не слишком богатую добычу получило от нас — хотя каждая потеря, даже малыша Тома, все равно остается брешью в душе.
-Лейн, а тебе особое приглашение? — Пантера не привыкла, чтобы ее приказы не выполнялись, и в голосе больше удивления, чем гнева. — С тобой все в порядке?
-Со мной? А как же, — он окидывает ее взглядом сверху вниз, и я вижу как напрягся Тессен на мостике 'Александры'. — А вот с кораблем этим точно не все в порядке. Эх, надо было мне наниматься на 'Валькирию' или...
И тут он поднимает голову в сторону мостика 'Александры' и кричит Тессену:
-Капитан, я готов исправить ошибку и предложить Вам свою шпагу. Думаю, Вы убедились, что я ею владею достаточно хорошо. Слишком хорошо, чтобы подчиняться женским капризам.
Тессен с ледяным презрением роняет в наступившей тишине:
-А я не перекупаю наемников с других кораблей. Разбирайся со своим капитаном сам, — и отворачивается с равнодушным видом, утыкаясь вместе со своим первым помощником в карту.
Красавец Лейн обескуражен таким поворотом событий — очевидно, он ждал мужской солидарности от капитана 'Александры'.
Обе команды прячут усмешку.
Пантера совершенно спокойно смотрит на эту картину, как будто ничего не произошло:
-Готовы?
Ребята бегло проверяют оружие, с ее губ рвется следующая команда — и тут снова встревает Лейн, очевидно, тяжко переживающий общую насмешку:
-Великолепно. Отважная команда и капитан с прялкой. Нет, я в такие игры не играю. Может, для молокососов, впервые вышедших в море, такая нянюшка и полезна, а для настоящих мужчин требуется настоящая мужская работа и суровый капитан.
-Ну что ж, — если Пантера и кажется спокойной, как серые прибрежные скалы, то это не означает, что у нее в душе не бушует буря. — Может, ты покажешь мне, как настоящие мужчины управляются со шпагой? Надеюсь, мое веретено тебя не слишком оскорбит?
И она вытягивает из ножен тяжелую длинную шпагу, лезвие которой грозно блестит в солнечных лучах.
Команда расступается по сторонам, оставляя в центре максимально широкой пространство. Окончательно просыпаются все выздоравливающие. Поднимаются наверх кок и его кот.
То же самое происходит и на соседних фрегатах, с той лишь разницей, что там просто подходят к бортам рядами, рискуя накренить корабль.
Пантера бесстрастно снимает куртку, перевязь с ножнами, оставаясь в черной шелковой рубашке с широкими, собранными на запястьях рукавами.
Лейн и правда не относится к необстрелянным новичкам — видимо, ходил на другом пиратском корабле, да что-то не сложилось. Хотя с его языком он мог бы запросто не только не у дел оказаться, но и вовсе на рее. Или под килем. Но он понял, что нарвался на поединок. Да еще и с капитаном. Вот он тоже снимает куртку, перевязь, выкладывает аккуратно пистолеты. И сдергивает через голову рубашку, сверкая на солнце великолепной мускулатурой своего стройного, покрытого ровным морским загаром тела.
-Вот видите, она даже раздеться не может, чтобы встретить удар открытой грудью. Да что там говорить, — но нехотя встает в позицию, так как отступать ему некуда, ребята стоят плотным кольцом.
Плотным настолько, что даже реши он сейчас все остановить — просто так с нашего корабля не уйдет.
-И что? Так и будем стоять, — глаза Пантеры лучатся в предвкушении. — У меня на сегодня дел еще много.
-Возможно, их придется отменить, леди, — Лейн перехватывает дагу поудобнее. — Не мне Вам напоминать, что одержав над Вами победу, я стану капитаном этой посудины. Что вполне справедливо.
И вот тут мне, не знакомой с пиратскими законами, становится действительно страшно. И за подругу, каково ей, такой гордой и красивой, лечь на палубу родного фрегата на глазах не только команды, но и любимого? А если этот Лейн полоснет ее по лицу? Ладно, Стила не пугает шрам через весь лоб, да и ее бы не особо испугал бы. А выбьет глаз?
Мы все замерли без движения и даже без дыхания. Клинки звенели все яростнее, и усмешка уже перестала скользить по губам Лейна. А Пантера, наоборот, улыбалась так легко и радостно, как будто в серсо играла, а не отбивала удары боевой шпаги.
Но вот и ей стало труднее противостоять его натиску — красавчик оказался на редкость сильным и умелым фехтовальщиком. Пожалуй, с ним мог бы сравниться только сам Вольдемар фон Вольф.
И тут меня как молнией пронзает — а что, если... Я же тогда не осматривала труп, и корю себя за это в тысячный раз. Да, пистолетный выстрел разнес ему грудь, а фрегат 'Черный волк' был взорван и затонул в открытом океане. Но ведь выживал же он чудом до этого? А что, если... И воображение, уже начавшее работать, нарисовав Пантеру с закрытой черной повязкой пустой глазницей, не может остановиться. И страшное видение, посещавшее меня иногда во сне, встает перед глазами в дневном свете — Вольф на деревянной ноге, с крюком вместо оторванной руки, одноглазый и изуродованный ожогами. Вольф, пришедший требовать возмездия за мой выстрел...
В глазах темно, и сердце колотится в затылке в такт ударам металла.
Но вот дружный выдох вырывается из нескольких десятков мужских глоток — я успеваю увидеть, как Пантера мгновенным боковым ударом бьет Лейна в висок носком ботфорта, заставив его перед этим слегка нагнуться вперед, отбивая ее атаку.
Красавчик с грохотом обрушивается на палубу, а она приставляет кончик шпаги к его шее:
-И как знакомство с прялкой?
Он мучительно раскрывает глаза и фокусирует зрение:
-Капитан...
-Уже лучше...
-Капитан, я был не прав.
-Совсем неплохо. Все мы имеем право на ошибку, а умный человек еще и умеет их вовремя замечать. А храбрый — признаться.
-Капитан, — слова даются ему нелегко, в отличие от более легкой и гибкой Пантеры, он все же сбил дыхание под конец, да и грохнулся ощутимо от ее неожиданного удара. — Вы позволите мне остаться в Вашей команде?
Она улыбается открытой улыбкой и обводит глазами ребят:
-А вы что скажете?
-Да пусть... Только ведь второй раз не простим.
Тессен наблюдает за происходящим со своего мостика прищуренными глазами.
Она перекладывает шпагу в левую руку и протягивает Лейну ладонь, сняв перчатку:
-Вставай, сколько ты собрался тут лежать... Можешь встать? Или позвать врача?
Она подходит ко мне, пока он медленно отдирает себя от палубы под одобрительные незлобивые шутки парней:
-Марта, взгляни на него после. Все же по голове я его приложила.
-Сама-то не ранена? Точно?!
-Нет-нет, все хорошо, я б тебе сказала бы. Мне же сейчас нужны силы, чтоб еще и за Тессеном ходить. Как он, кстати, на твой взгляд?
И я лгу подруге:
-Получше. Сегодня я разрешила ему встать ненадолго, хоть на свой корабль сходить, раз такая оказия. Но сейчас перед отшвартовкой его надо забрать и уложить опять. Сделаешь? — и я виновато оглядываюсь на свою выздоравливающую команду, которую пора отправлять вниз, в проветренный и вымытый юнгой лазарет. Да и время обеденное.
О просьбе капитана вспоминаю уже под вечер — моя жизнь полна сюрпризов, и не всегда возможно удержать в голове все. Вот вроде бы и обед прошел гладко — уже не надо никого кормить с ложки, кроме одного, обжегшего руки при тушении занявшейся было палубы. Он справился, и руки, хоть и будут внешне корявыми, но двигаться будут, и даже оружие держать, и ласкать девушек — если найдется такая разумница, что сначала посмотрит в его теплые и бездонные карие глаза, а уже после, мельком, на руки и то только для того, чтобы нежно погладить.
И вот — неожиданное явление: пока я кормила его, заметила краем глаза непорядок в другом углу: остался нетронутым фрукт, которыми я стараюсь кормить вдоволь своих пациентов, пока есть такая возможность во время стоянки.
-Рори, а фрукт?
-Детская глупая еда.
Мне понятна его глухо рвущаяся наружу тоска — ребята там тренируются, они вместе, они заняты привычным делом, а у него срастается перебитая нога, и быстрее, чем отведено природой, это не произойдет. Но тем не менее, продолжаю настаивать:
-Не предлагаю по-детски радоваться и не предлагаю слагать о нем стихи. Просто ешь. Как лекарство.
Фрукт отправляется по назначению. И в таких мелких штрихах повседневной жизни проходит время. Спохватываюсь, посылаю юнгу — не самой же бегать по всем палубам, да и было б за кем. К легкораненым канонирам, отказавшимся спустится в лазарет и отлеживавшимся возле своих пушек, мне было не сложно несколько раз в день сбегать.
И надо же уметь этому Лейну нарваться второй раз за день!
Он спускается в сопровождении юнги — с горделиво откинутой головой, покрытой густыми, но как-то взъерошено лежащих светлых волос, падающих длинными рваными прядями на высокий чистый лоб и на крепкую шею. Вблизи замечаю в правом ухе странную серьгу — длинная, почти до плеча, красная кисточка с серебряными перетяжками и мягким хвостиком какого-то меха на конце. В сочетании с легкой небритостью это придает ему лихой и опасный вид. А еще он потрясающе красив. Хотя на мой взгляд — слишком яркой, вызывающей красотой. Жесткие и резкие черты Стила мне нравятся больше.
Лейн небрежно прислоняется к притолоке в выжидательной позе.
Стараюсь быть как можно ровнее:
-Сядьте сюда, пожалуйста. Вы слишком высоки, и я не достаю до Вашей головы.
-А тебе, крошка и не надо, — в его глазах и губах сладкий и ароматный мед. — Я и сам могу до твоих губ дотянуться, если захочу. Но сюда меня вроде врач звал, посмотреть хотел, не вышиб ли мне мозги капитан.
-Да, она и попросила Вас посмотреть. Пожалуйста, давайте скорее, я же даже не спрашиваю, как Вы себя чувствуете. Потому что и так вижу, что Вас подташнивает и кружится голова.
-Ты ведьма и умеешь видеть насквозь? — в его голосе все та же легкая небрежность. — А вот этом этом я бы мог еще поговорить с врачом, но не с хорошенькой женщиной рассуждать о таких вещах. Да и что ты тут вообще делаешь? Навлекаешь своим присутствием несчастье на этот корабль? Мало того, что...
Неужели он не ощущает той загустевшей под его языком тишины? Но я безмятежно улыбаюсь, и ребята молчат. И тут до него доходит:
-Мать честная, влип же я. Тут и доктор женщина?! Но при приеме на службу нас всех врач смотрел. И он-то точно был мужчиной.
-Наверное, Уильям с 'Александры'.
-А ты кто?
-А я Марта с 'Пантеры'. И Вы мне уже наскучили. Показывайте Вашу голову, а пока что выпейте этот отвар.
-Что это? — он принимает кружку с темно-коричневым пряно пахнущим настоем.
