Другой поток времени-02. Поворот

В течении шести лет — с 1929 по 1933 — продолжались как доработки самого боеприпаса, так и предназначенных для него орудия. А главное — переделка самолёта-носителя. К 1933 году стало очевидно — с имеющимися двигательными установками самолёт типа "Лебедь", вооружённый 76-мм орудиями, оказывается перетяжелён. Поэтому, вплоть до появления либо существенно более мощной двигательной установки, либо новой ударной авиационной платформы, штурмовики советских военно-воздушных сил в качестве временной меры получили на вооружение "контейнеры для 6-ти килограммовых бомб-мин".

"Контейнер" представлял собой одноразовый пусковой агрегат, в котором в связке-барабане находилось 5, 6 или 7 стволов-контейнеров для 85-мм мин. Стрельбу из контейнеров можно было вести либо поочерёдно, либо разом из всех стволов-установок. Прицельная дальность при начальной скорости мин 170 м/с — до полутора километров, круговое рассеяние при стрельбе на километр (при стендовой стрельбе на земле, а не с самолёта) — 4 метра, при мощности 85-мм миномётного боеприпаса — достаточно для надёжного поражения.

Первоначально в Испании применялись такие самолётные артсистемы, но позже, при насыщении войск фашистов зенитными пулемётами их применение прекратилось — дальность эффективного огня крупнокалиберных зенитных пулемётов была выше дальности уверенного огня авиасредств. Для подвески "контейнера" с "Лебедей" снимались штатные авиапушки, поэтому поединок с зенитными средствами франкистов ударные машины, как правило, проигрывали. В 1938-1939 годах случаи использования крупных калибров авиавооружения были единичными.

В большинстве крупных мировых держав опыт испанской войны служил подтверждением неэффективности идеи артиллерийского авиационного вооружения. Но в Советской Федерации продолжались разработки самолётов-ударников с тяжёлыми орудиями.

Появление в 1938 году прототипов ротор-турбин третьего поколения активизировало работы по созданию самолётов-штурмовиков с тяжёлым артиллерийским вооружением. Летом 1939 года за основу будущей авиации поля боя приняли машину, основанную на идеях немецкого конструктора Карла Циммермана — "сверхманевренный устойчивый самолёт".

В Федерации дискоиды достаточно широко были распостранены, появление ещё одной машины схожей схемы не вызывало такого отторжения, с каким встречали проекты уехавшего из нацистской Германии конструктора в Соединённых Штатах.

Однако, до окончания разработки перспективной ударной платформы желательно было, на переходный период, иметь в своём распоряжении ударный самолёт, пусть устаревшей схемы, но с новым мощным вооружением.

Более мощные и компактные двигательные установки позволили конструкторам московского авиационного обьединения — головного предприятия, выпускавшего уже более 15 лет разнообразные версии знаменитых советских "Лебедей" предложить Военной комиссии по оснащению и вооружению военно-технических сил Советской Федерации финальный вариант эволюции своего самолёта — "Лебедь УдарТ-2".

Машина существенно отличалась конструкцией фюзеляжа от предыдущих аппаратов, она была значительно более "вытянутой", множество изменений были внесены и в другие узлы самолёта. Но, поскольку у предприятия был накоплен громадный опыт модернизации производства, переход на новую модель был произведён в считанные месяцы.

К 1941 году в советских авиационных частях, развёрнутых на западе страны, завершился переход на эти ударные машины, вооружённые авиационными 76-мм орудиями. При скорострельности 25-30 выстрелов/минуту боезапас самолёта составлял по 22 заряда на орудие. Позже, уже к сентябрю 1941, в ходе боевых действий различными ухищрениями боекомплект довели до 42 зарядов на ствол. Дополнительное вооружение первоначально было довольно разнообразным: 12,7-мм курсовые и оборонительные пулемёты, 23-мм и 40-мм авиационные пушки в единой батарее с тяжёлыми орудиями. В ходе эксплуатации самолёта в феврале 1942 года была утверждена единая схема вооружения: по два курсовых 76-мм орудия, две курсовых и две оборонительных, с дистанционным управлением 23-мм пушки. Такая комплектация вооружения существенно упрощала снабжение и вооружение ударных эскадрилий.

Артиллерийское вооружение вкупе с достаточно точными прицелами (многослойные "допплеровские" прицелы, за счёт разности времени прохождения света через прозрачную среду с различными коэффициентами преломления позволяли точно учитывать поправку на скорость) давало громадный перевес атакующим штурмовикам в поединках с зенитными средствами противника. Основной враг авиации поля боя — малокалиберные скорострельные пушки и крупнокалиберные пулемёты немцев — проигрывали огневые поединки советским штурмовикам.

Хватало одного близкого накрытия, чтобы вывести расчёт зенитки из строя, а прицельная дальность авиапушек составляла до пяти километров — на таком расстоянии немецкие зенитчики ещё подчас не успевали обнаружить угрозу.

Хотя с предельных дистанций штурмовики огонь открывали редко — всё-таки авиапушки были "коротковаты". Начальная скорость авиационного снаряда оставалась в пределах 400-450 м/с, что примерно соответствовало характеристикам "полковой" трёхдюймовки. На дистанции в три километра авиапушка давала приемлимую кучность — снаряд укладывался в эллипс где-то 3 на 5 метров, что для поражения незащищённых целей огневым фугасом достаточно.

Если первый прицельный выстрел производился с расстояния 2,5 — 2 километра, у пилота штурмовика было не менее тридцати секунд для того, чтобы ещё раз прицелиться. Обычно в боевом заходе "ударники" выпускали по цели 2-3 пары трёхдюймовых снарядов (из спаренных тяжёлых авиаорудий).

Германская структура ПВО войскового тыла и коммуникаций оказалась неэффективной против самолётов, вооружённых значительным по калибру артвооружением.

С началом военных действий, кроме штатного вооружения, на ударные самолёты в вылеты на конкретные цели стали добавлять либо контейнеры с миномётными стволами, либо блоки малых авиабомб — как правило, "парафиновых". Позже стали применять пусковые установки для стрельбы минами тяжёлых бригадных 152-мм миномётов.

Конечно, от различных видов боеприпасов врагу наносился совершенно различный ущерб. Но главным ощущением, испытываемым немецкими солдатами, когда над ними внезапно появлялись краснозвёздные штурмовики, было ощущение огненной волны, обрушивающегося со всех сторон моря огня, в котором некуда было бежать, от которого некуда было укрыться.

Преимущественное снаряжение советских боеприпасов всех типов зажигательными и пирофорными компонентами создавало чрезвычайно мощные очаги возгорания, при массированном применении ударными самолётами штатного и навесного вооружения. После авианалётов на переправы, транспортные колонны и районы сосредоточения немецких частей густые колонны дыма поднимались в небо ещё несколько часов, пока на выжженой до песка земле не догорало всё, что могло и не могло гореть — растения, люди, металл.

Рассыпающийся в руках прах сожжёных тел, когда пытаешься поднять с обугленной земли павших. Разваливающаяся ржавчиной винтовка, которую ткнул носком сапога. Проваливающийся хлопьями окалины борт танка, о который ненароком облокотился. Подчас командиры свежих немецких частей, подтягиваемых к фронту, отказывались вести своих подчинённых сквозь пожарища, возникшие на местах советских штурмовок. "Из-за крайне деморализующего влияния на личный состав".

Одной из малодекларируемых задач, возложенных на Ваффен-СС с третьего дня военных действий на Востоке стала "очистка" таких жутких массовых кладбищ в скорейшие сроки. Единственное — рекомендовалось по возможности собирать личные жетоны погибших. Солдаты СС шли от одной кучки пепла к другой, быстро разбрасывали его рукой в том месте, где у живого человека находится шея, ворошили в пепле пальцами. Если металлическая пластинка с личным номером находилась — бросали в специальный мешочек. Затем остатки — без разбору, всё вместе: недогоревшие кости, рваные хлопья одежды, переламывающиеся в руках обломки оружия — сгребались лопатами в мешки. Словно садовники по осеннему парку, эсесовцы проходили по пепелищу, оставляя за собой десятки наполненных джутовых мешков. Мешки грузили на подводы и закапывали в специально подготовленных местах. По спискам погибшего подразделения на карте отмечали кто похоронен — предположительно — в общих могилах.

Благодаря высокой моральной устойчивости и железной дисциплине, специальные отряды СС, прозванные на Восточном Фронте "уборщиками листьев" могли за пару часов полностью очистить зону, образовавшуюся после штурмового удара, нанесённого авиакрылом советских "Лебедей". Вплоть до начала августа командованию Ваффен-СС приходилось выделять всё новые силы для комплектования "уборщиков", к середине августа в полосе только Центральной группы армий насчитывалось 19 команд СС, занятых исключительно "обеспечением правильного порядка захоронений личного состава". И без работы им не приходилось оставаться ни одного дня, хотя разовые потери от авианалётов снизились — определённый опыт всё-таки был накоплен. Но в целом найти надёжные средства защиты от огневых средств поражения — основного оружия советской ударной авиации не удалось.

Не только в советской артиллерии и авиации огневые средства стали преимущественными видами вооружения. Пехотное вооружение Красной Армии также в основном состояло именно из зажигательных видов оружия.

В ходе военных действий на Восточном Фронте ещё в предыдущей войне, в 1914-1917 годах, выявилась высокая потребность в ручном оружии, способном прицельно метать небольшие заряды на дистанции 100-150 метров. Такое оружие было необходимо для поражения амбразур полевых фортификаций, для разрушения минных и проволочных заграждений, для подавления вражеских гранатомётчиков.

Первым вариантом такого средства стала "винтовочная мортирка-бомбомёт" конструкции Драгунова. На винтовку на крепление штыка устанавливалась специальная трубка, снаряжаемая стандартной гранатой, но со взрывателем ударного действия. Выстрел производился холостым патроном, дальность и точность были удовлетворительны. Но в войсках изобретение не прижилось, главным образом, из-за громоздкости и неудобства в использовании. И действительно, наводить и без того длинную винтовку, да ещё с такой утяжеляющей её гирей на конце ствола было крайне неудобно.

Но ещё в 1917-м появился упрощённый вариант "мортирки Драгунова" — сигнальный пистолет-бомбомёт того же конструктора, или, как её часто называли, "карманная гаубица". В этом случае Драгунов решил использовать за основу более компактный тип оружия — сигнальную ракетницу. Кстати, сигнальные ракетницы под метание самодельных боевых ракеток переделывали неоднократно, в Главном Управлении по вооружениям русской армии к 1916 году было несколько таких самоделок, доставленных из войск, не только образцы, сделанные руками русских умельцев, но и трофейные. Поэтому военный департамент счёл необходимым поставить разработку и выпуск "мортирок" в перспективный план военного производства — учитывая высокую вероятность появления массового вооружения такого типа у противника.

Усиленная конструкция сигнального пистолета, раскладной/пристёгиваемый приклад, увеличенный метательный заряд, специальные пороховые вкладыши, действующие как простейшие ракетные ускорители, позволяли стрелять на дистанции до 150-200 метров. Причём необходимость в замене взрывателя отсутствовала — прицел был рассчитан таким образом, чтобы граната пролетала дистанцию выстрела за то время, пока горит запал.

Это оружие стало родоначальником целого класса пехотного вооружения, созданного в 20-е годы. Молодые советские конструкторы тогда были поставлены перед задачей сконструировать такую версию бомбомёта, по типу 40-мм, который бы мог использоваться в пехоте и заменить пулемёт, как основу устойчивости пехотных подразделений.

Почему советское командование сделало ставку на бомбомёт, вместо того, чтобы озаботиться созданием более компактного и надёжного пулемёта винтовочного калибра, как поступили военные Германии, или сосредоточиться на крупнокалиберных пулемётах, как сделали в армиях Англии и Франции?

Оценивая роль пулемёта на поле боя боя, русские офицеры, а позже и советские военные авторитеты считали, что эта роль — оборонительная. "Завеса пулемётного огня преграждает путь наступающей пехоте противника, когда та покинула земляные убежища, в том случае, если местность подготовлена под применение настильного оружия."

"Самое малое укрытие, оставленное непростреливаемым, уже делает грозную силу пулемёта бесполезной. Если же атаке предшествует артиллерийская подготовка и задымление и/или применение газов, то пулемёт лишь даёт задержку перед гранатным боем, ибо вражеская пехота неодолимо накопится в угрожаемой близости от наших окопов, воспользовавшись образовавшимися воронками, ухудшением обзора и утратой ориентиров на линии огня."

Основой боевого действия, таким образом, оказывались воздействие артиллерии и пехотных гранат. "Только массовое применение гранат-бомб по наступающему противнику прежде, чем он сможет воспользоваться своими гранатами, действительно способно предотвратить прорывы штурмовых сил вражеской пехоты. Только сопровождение штурмовых групп нашей пехоты непрерывным обстрелом вражеской позиции навесным огнём бомбами или минами, есть гарантия успеха атаки. Пулемёт — особливо пулемёт совпадающего с винтовкой качества — становится оружием вспомогательным, ежели не сказать вовсе не нужным.

Прямой огонь ещё имеет значение при борьбе с вражескими самолётами поля боя, но и в таком случае старые системы винтовочного калибра становятся неуместны, ибо самолёты поля боя уже повсеместно несут противовинтовочное бронирование уязвимых частей и от обстрела таким оружием не страдают. Тяжёлый пулемёт, как средство борьбы с авиацией и бронёй противника настоятельно необходим, но в его использовании оборонительный характер применения совершенно очевиден. Пулемёт большого калибра подобен крепостному ружью конца прошлого века, назначением коего была оборона крепости от действий маневренных сил противника.

Такое же значение отводится и крупному калибру настильного оружия в наше время — поражение самых маневренных сил врага — самолётов и бронеходов, угрожающих нашей обороне."

Итогом развития концепции "тяжелого пехотного оружия" для советских вооружённых сил стало появление комплекса пехотный автоматический бомбомёт/ручной бомбомёт пехотинца.

И обучение каждого бойца в первую очередь начиналось именно с метания "свечек" — учебных, с ослабленным зарядом, но чтобы мог с самого начала почувствовать грозную силу огня.

Открытие в середине 20-х нефтеносных районов в Среднем Поволжье намного увеличило возможности по производству парафинов — волжская нефть переобогащена предельными углеводородами. Неудивительно, что за время военной практики курсанты чаще бросали фееры, чем стреляли. Гранатометание во всех разновидностях было козырной картой советской пехоты.

Любой гражданин Республики, получив по окончанию военной практики железный браслет гражданства, мог попасть гранатой куда угодно, мог выстрелить ею из ручной ракетницы — точно в цель, мог обращаться со взводным гранатомётом-бомбомётом. Ударные силы Советов — части Корпуса охраны границ и технические войска — даже авиаторы — умели применять все разновидности как ручного, так и сложного огнемётного вооружения ещё эффективнее. Для нацистов земля по ту сторону границы стала, не могла не стать "огненной землёй". Но готовыми к такой войне немецкие войска не были.