Военный съёмщик

— Я с тобой, всё будет прекрасно! — прошептала я. — Главное — жить по совести.

Вокруг рассыпались мириады звёзд, вселенная будто схлопнулась. И я отстранилась от мужа.

— Всё, давай отдыхать, — огляделась, осознавая, что мы уже в спальне.

— Отдыхай, радость моя.

— А ты?

— И я, — и обнял меня.

— А как мы здесь оказались?

— Ты ж сказала, отдыхать.

— А ты меня будто слушаешься?

— Я прислушиваюсь к твоему мнению. Это несколько иное.

— Тебе нравятся мои короткие волосы. А отрастут, мне стричь их?

— Ни в коем случае.

— Но тебе ж нравится...

— Мне нравятся твои распущенные волосы. Поэтому, когда мы наедине, буду их расплетать, буду и расчёсывать.

— Так как мы здесь оказались? Вроде ж начали целоваться ещё в банной... Потом под душем, вроде бы...

— Затем вышли, и я тебя отнёс сюда.

— Но я этого совсем не помню.

— Ты была занята изучением моих предков.

— Значит, переноситься мы не можем, — грустно сказала я.

— Можем, я ж к тебе переносился.

— Ну, не на самом же деле...

— Моя душа и дух. Тело же так просто не переносится. А сигать пока не умею. Но может ещё и научимся, как знать...

— Всё, давай отдыхать.

Я кивнула и так же, лёжа головой на его груди, стала слушать мерный стук его сердца.

День прошёл в хлопотах. От изначального плана мы решили не отступать, по возможности. Вначале провели тренировку, затем призвала тьму и пообщалась с отцом, обрадовав замужеством с его ставленником. Отец пожелал нам счастья, а также сообщил, что нашли Серого.

— И где он был?

— Выбросило на берег.

— Мёртвого?

— Нет, живой. Но слепой.

— Что с ним случилось? — искренне забеспокоилась я.

— Ведётся следствие. Но он не помнит события последних нескольких месяцев. Тебя только спрашивает.

— Что ему сказали?

— То же, что и всем. Что ты погибла при исполнении.

— А он что?

— В шоке.

— А с его семьёй связались?

— Да. Нашли его жену и двух детей, но он их не узнаёт.

— Это точно его жена и дети?

— Да. Правда, оба пошли в мать и глаза такого синего цвета не унаследовали. У него, оказывается, ещё дочь была. Правда, от другой женщины.

— Но как это возможно?

— Твой Серый — многожёнец. У него чуть ли не в каждом городе, где служил, жена имеется да дети.

— Разве это допустимо?

— По нашим обрядам допустимо на случай войны и больших потерь, а также для разведчиков, когда приходится играть роль супруга или супруги.

Последние слова отца задели.

— То есть, мой супруг может быть не только моим мужем?

— Мор? Нет, твой Мор — ореанец. У них недопустимо такое.

— То есть, ты знал, что он с земли Орея.

— А ты считаешь, я мог бы дать благословение на непроверенного жениха? — ответил он, усмехаясь в бороду.

— Пап, но как же Мор? И что с Серым и его дочерью? Почему была?

— Девочка исчезла лето назад. А поскольку похищенные обычно погибают, то её уже почти признали мёртвой. Его вторая жена, правда, не оставляет надежду...

— Постой, а та девочка... — я задумалась, припоминая её имя. — Алисия Жмур?

— Откуда знаешь?

Я и рассказала отцу про собственное расследование.

— Да, она.

— Но почему не удалось ничего найти в базе?

— Кто-то подчистил её. И вот это наводит на нехорошие мысли о предательстве в армии. Так что наслаждайся жизнью и постарайся не отсвечивать. Лучше будет, если ты просто исчезнешь со своим мужем. Если вас кинули, то скорее всего признают погибшими уже в разведке.

То есть, отец предлагает жить мне рабской жизнью, рожать детей и быть подопытным кроликом? Он, правда, подробностей задания не знает. Я не говорила, а доступа к разведданным у отца нет. Огорчать его тоже не хотела, тем паче он только вышел недавно на службу с больничного. Хватит с него!

— Ладно, передавай всем пожелания доброго здоровья! — сказала я, прощаясь. — Надеюсь, моё расследование о потерянной девочке поможет.

Отец ещё раз переспросил данные, когда я нашла куколку, как она выглядела, в каком состоянии игрушка находилась и тому подобное. Лишь после этого простился.

Мда. Всё как-то ещё хуже выходит, чем раньше об этом думала. Почему Серого ослепили? При чём здесь его дочь? Дочь ли? Судя по похожим глазам и внешнему виду девочки, родственное сходство имелось. Почему я раньше этого не замечала?

После разговора я какое-то время сидела и обдумывала услышанное.

Затем мои снимки и жизнь города мы слили с помощью кристалла. Ведь шлем — перепрошитое устройство зелёных, и ему Мор больше не доверял. А доступ к кристаллам имели лишь мы, вот и воспользовались.

И наступила пора тренировки. Для пущей убедительности, Шекс снимал меня местным съёмщиком, как я играла и по завершении сравнивали. И как ни старалась, получалось не ахти.

— Представь, что ты — исключительная! Что все остальные не достойны и твоего ногтя.

— Вот это-то и мерзко, — скривилась я.

— Это нужно для пользы дела.

— Ну стану я этой мымрой, а дальше что? Всё равно потом живот будет, я уже не смогу играть её.

— Сможешь. Раз тело меняешь, значит, и живот скроешь.

— Ну а дитя куда? Они разве создают семьи?

— Да, создают. Редко, правда. А с детьми что-нибудь придумаем. В конце концов можем её детей заменить своими.

— Как?

— Не знаю. Давай решать трудности постепенно. Или ты хочешь оставаться рабыней? Неужели тебе нравится такое вот отношение?

Я поморщилась. Нет, не нравилось.

— Да, и ещё. Давай попробуем всё то же, только голышом.

— Что? — не поверила я.

— У них нет стыда вовсе. Да и у тебя уже должны были отбить это чувство.

— Дело не в стыде.

— А в чём? Представь, что эта зелёная не такая, как мы. Она, как бы это сказать, чувствует себя выше всех нас. Гордо расправленные плечи, осанка военная. Разве она будет смотреть на то, одета ли. Как я слышал, у них оргии в почёте. Правда, не в семье. Но мы для них что комары. Разве мы будем на них обращать внимание, если захотим заняться созданием чада? А они этим занимаются не только ради продолжения рода, а ради телесного удовольствия.

Вспомнилась защита. Тут же спросила о ней.

— Разлагает любого на атомы, кто попробует внутрь тебя что-то всунуть.

— Любого?

— Кроме меня.

— Лекарские иголки тоже?

— За исключением спасения жизни.

Я кивнула. Ладно.

Вновь отработка походки, поведения.

А ещё не давал покоя Серый. Что там с ним стряслось? Жаль его. Пусть и использовал меня. Но он обходительный был, не обижал, если обман не считать. А раз у него куча жён и детей, значит, своих женщин не бросает. Да, крутит со многими, и я не желаю быть одной из... Но... Хотелось помочь ему.

— Мор, а как ты воплощаешься в другом месте? — переключила разговор на то, что беспокоило.

— Зачем тебе? — насторожился он.

Обманывать супруга не дело. Поэтому рассказала про всё, он ведь знал про Серого. Вот, добавила про куколку, разговор с отцом.

Мор, услышав про всё, задумался. Какое-то время молчал, глядя в никуда. Потом ожил.

— Смотри, есть уговор на пользование тьмой. Негласный, но соблюдается всеми военными. Мы не можем делиться тайнами управления тьмой. Ты должна сама понять, как этим пользоваться. Это твоя связь с высшими силами. Нельзя знание передать никому, оно — твоё собственное развитие. Поэтому, если ты чувствуешь, что должна помочь и сможешь это сделать, то действуй. Главное, что предупредила. Но когда переносишься, желательно, чтобы тело твоё находилось в безопасности, потому что может всякое статься. Хочешь, давай, пока я рядом, попробуешь.

— А я могу принять любой облик? Или как ты, в виде тьмы?

— Это зависит от твоих способностей. Большего сказать не могу.

— Давай попробуем, — решила действовать я. В отличие от желания играть зелёную, помочь Серому хотела с большей охотой.

— С чего начать? Я должна сперва призвать тьму? — спросила мужа.

Он пожал плечами.

— Действуй! Как хочешь и как чувствуешь.

— А можно вопрос?

— Какой?

— Защита распространяется и при таком вот воплощении?

— Не знаю. Вообще защита стоит на тебе. Защищает ли она лишь тело или не только — не знаю. Скорее первое, но... — он замолчал.

Ладно. Начнём с призыва тьмы.

Представила, что я в космосе, он всюду, куда ни брось взгляд, и обволакивает тело тьмой. Даже физически чувствую, будто нахожусь в толще воды, точнее тьма ощущается как вода в водоёме. И вот я уже дышу тьмой, и даже сама являюсь ею. Потом представляю, как тьма развеивается, и я шагаю в появившийся просвет и оказываюсь рядом с Серым. Оглядываюсь. Лекарская палата. На койке лежит бывший возлюбленный. Делаю к нему шаг. Он поворачивается. И на меня глядят две пустующих глазницы. Невольно делаю шаг назад.

— Кто здесь? — раздаётся его голос, заставляющий меня замереть на месте. — Что вам надо? Хотите вновь провести допрос? Или это ты, Дана? Я же сказал, оставь меня в покое! Я не помню ни тебя, ни детей! — он говорил с нотками отчаяния в голосе.

— Нет, это не Дана! — всё же ответила я, решив не испытывать терпение больного.

— Тина? — удивлённо, а затем более радостно: — Тиночка!

— Вы ошиблись, — бормочу я, ведь ему сказали, что я умерла.

Его радость казалась искренной. И где-то внутри что-то болезненно сжалось.

Он подскочил с кушетки и стал пытаться нащупать меня, пойти на голос, хотя я молчала. Нет, я его не любила, хотя и не ненавидела. Но и безразличен он не был. Хотелось побыстрее уйти отсюда.

Когда он почти дошёл до меня, я вновь обволокла себя тьмой и представила лабораторию Шекса. Лишь после этого развеяла тьму.

Стоило оказаться в лаборатории, как меня схватили довольно грубо и сжали в тиски.

Я вначале испугалась, но потом поняла — меня всего лишь обнимают.

— Мор, полегче, а то задушишь. Ты чего?

Он заглянул мне в глаза, лишь после этого отпустил.

— Ты перенеслась полностью. Тебя здесь не было, пришлось поволноваться.

— Как полностью? — не могла вот так сразу осознать. — Почему?

— Видно, добилась того, чего мне не удавалось. Сиганула. Как всё прошло?

— Жутко... — и, увидев, что он побледнел, поспешила добавить: — Да не в том плане. Я попала в палату к Серому. Он не просто слеп. У него нет глаз. Две дырищи зияют. Выглядит жутко. И если это не месть и зуб на него, то я не знаю, что и думать.

— Могу предположить, что кому-то понадобились глаза. У него они редкого цвета. Дочка его тоже синеглазая?

— Да.

— Тогда, скорее всего, она тоже слепа.

— Была плохая мысль тебе раздеться.

— Он слеп, так что меня не видел.

— Но чуть не обнял.

— Ревнуешь? — с вызовом бросила я. Тут вспомнила, что если изображаю зелёную, то должна себя вести свободно, и, не меняя облика, потянулась, будто кошка.

— Радость моя, что ты делаешь?

А я изменила облик на зелёную и решила соблазнить Мора в этом виде. Сняла с него хламиду.

— Ну, значит, пощады не жди, — предупредил муж.

— Э, нет, так не пойдёт, — возразила я. — Руки прочь!

И я его соблазняла. Откровенно, наслаждаясь его желанием. И сама управляла чисто физическим слиянием, отдаваясь именно чувственным ощущениям. Он же сказал войти в роль, вот, пытаюсь изо всех сил!

Мне понравилось дразнить его. И доводить, пока он не сорвался и не перенял моё побуждение и мучил меня не меньше.

Но по завершении решили без надобности такое не повторять, но если потребуется, то изображать в полной мере. Почему не повторять? Просто не опускаться до уровня плотских утех — уровня зелёных.

Дел, с рождением чада, прибавилось. К тому же, появились трения. Как считали те же девочки, время в лаборатории я провожу бесцельно. Ну да, Шекс занят зачатием, но я уже наверняка попривыкла, да и такой подавленной не выгляжу, но в остальном — дела стоят. А поскольку Мира выпала из жизни, да и Руте со дня на день рожать, то от домашних дел они сами себя освободили, переложив их на мои плечи. Что-то я не поняла, мною руководят какие-то девчонки, младше меня по возрасту, но сами себя назначившие на роль старших жён? Этот вопрос следовало прояснить. Как только? Я от домашних дел не отказывалась, просто... Неприятно это оказалось быть помыкаемой другими. Ладно Шекс, но они ж рабыни...

— По дому вожусь я? А вы что делаете?

— С детьми сидим, почти, — глубокомысленно изрекла Рута.

— Ах, с детьми? Нет, девочки, так не пойдёт. Предлагаю такое разделение труда: Мира, пока лежачая, занимается рукоделием, как начнёт вставать, готовкой. Рута сейчас занимается готовкой, стоять там не обязательно, можно сидя всё резать, а иногда встать, помешать, полезно, чтоб не засиживаться. Я — уборкой. Как ты, Рута, родишь, то меняетесь трудом. Колыбельку можно на кухне закрепить, а малыш в первые два месяца лишь спит, ест да нужду справляет. Все трое помогаем и с малышкой.

— Жестокая ты, — выдала мне Рута, вытирая якобы подступившие слёзы.

— Я ещё не закончила. Как оклемаетесь, составим план. Кто чем занимается с чередованием, чтоб никому обидно не было. Ясно?

— И кто тебя большухой* записал?

— А вы, посчитав, что вам можно. А не согласны, пойдём к Шексу. Как думаете, кого он большухой сделает?

— Жестокая ты, — завыла вновь Рута, а Мира вдруг брезгливо выдала:

— Постельная подстилка!

"Спокойствие, только спокойствие!" — я досчитала мысленно до десяти.

— Так вот какая твоя благодарность? Ладно, я запомню, — и я гордо встала, распрямила плечи, встряхнув головой, подошла к окну и распахнула его, вдыхая свежий воздух, подставляя щёки навстречу солнышку и позволяя ветерку трепать волосы.

Малыш заплакал. И я первой подошла к нему. Девчонки молча и слегка ошарашенно глядели на моё преображение.

— Иди ко мне, мой хороший, — сказала ему ласково. А у самой слёзы стояли в глазах. Взяла на ручки. Распеленала его, позволила обхватить свои большие пальцы и зафиксировала его запястья остальной ладонью, приподнимая. Он и потянулся ко мне, поднимая головку. — Давай мы с тобой поголопопим немного...

— Ты что творишь?! — вскинулись две курицы.

А я, полностью подняв малышку, прижала к своей груди и обняла. Малыш, к слову, был весьма доволен.

— Пойдём, милая, погуляем...

Рута подскочила ко мне, но я одарила её презрительным взглядом, как глядела недавно на меня Мира, что она отступила на шаг назад и схватилась за сердце. Но я была уверена, что это напускное.

И вышла с малышкой из комнаты.

Девки подняли вой, что Шекс прибежал. Взглянул на меня, потом на Руту, стоящую в дверях и голосящую в один голос с Мирой.

— Что здесь происходит?

А я просто прошла мимо него с дитятком. Пусть сам с ними разбирается.

С малышкой прошла в сад. Дома было несколько жарко, из-за закрытых окон, а малышку ещё и кутали в пелёнки. На улице тоже жарюка, но слабенький ветерок обдувает. И воздух в саду свежий.

Сад оказался ухоженным. Ни одного сорняка. Мягкая земля, деревья, частично цветущие, частично уже с завязями и часть с плодами, кусты с ягодами. Ну и тропинки. Запахи чудесные. Птички поют. Пчёлки жужжат, перелетая с цветочка на цветочек. Умиротворение!