Путь индюка

— Так я не понял, ты слушаться будешь или нет? — спросил Каэссар.

Барсук открыл рот и закрыл, не в силах вымолвить ни слова.

— Готов, — констатировал Каэссар. — Снимай рубаху и обмотай вокруг головы. Да не трясись так, от таких пустяковых царапин не помирают. А теперь шевели ногами, мы идем в гости. Почтенная бабушка Ходящая Вокруг будет рада нас видеть. Я сейчас меч уберу в ножны, но ты не радуйся, я его быстро выхватываю, когда надо. Вот дурак-то! Ты слушай, жаба бестолковая, что я говорю, и верь мне, я зря языком молоть не буду. Теперь будешь ходить с пузом процарапанным. Загноится — больно будет. Что встал, деревяшка? А ну пошел куда сказано!

Хорошо, что солнце почти зашло, жители загона уже попрятались по вигвамам, прохожих на улице почти не было, а в этой части загона — вообще не было.

"В другое время суток я бы не стал так делать", прокомментировал Каэссар эту мысль Серого Суслика. "Я еще не совсем сдурел".

Они подошли к вигваму Ходящей Вокруг, Каэссар накинул повод лошади на колышек, втолкнул Барсука внутрь и сам вошел следом.

— Здравствуй, почтенная мать, — поприветствовал Каэссар хозяйку вигвама. — Мне нужна твоя помощь. У тебя найдется прочная веревка?

— Здравствуй, Серый Суслик, — отозвалась Ходящая Вокруг. — И ты здравствуй, Барсук. Серый Суслик, ты с ума сошел?

— Я не сошел с ума, — сказал Серый Суслик. — Я знаю, что делаю. На улице никого нет, нас никто не видел. Когда Барсук будет от тебя уходить, этого тоже никто не увидит. Видишь ли, я собираюсь посетить Асгард, а из этого полубосса получится отличный проводник. Но я боюсь, как бы он не натворил глупостей до того, как поймет, какой счастливый шанс выпал на его долю. Так что свяжи его, пожалуйста, а я расскажу тебе, что тебе следует знать.

Ходящая Вокруг улыбнулась и спросила:

— А что будет, если я откажусь?

— Не знаю, — растерянно ответил Каэссар. — Я об этом не думал, я думал, ты согласишься. Потому и пришел к тебе.

— Ты не ошибся, — сказала Ходящая Вокруг. — Давай, Барсук, свои ручонки сюда. А ты, Серый Суслик, начинай рассказывать.

— Я начну рассказ с плохой новости, — сказал Каэссар. — Твой внук, которого звали Два Воробья, погиб, и его не удалось похоронить подобающим образом. Его убил дьякон Питер Пейн, он думал, что приносит Два Воробья в жертву Шиве Разрушителю, но на самом деле убил его зазря. Мне жаль, что так случилось, но я не мог этому помешать. В то время я еще был обычным орком-полукровкой...

Барсук сдавленно ахнул. Ходящая Вокруг спросила:

— А ты уверен, что ему можно это знать?

— Уверен, — ответил Каэссар. — Когда я совершу предписанное, мы с ним покинем загон навсегда.

— Вот и отлично, — сказала Ходящая Вокруг. — Тогда я тоже не буду изображать дурочку. Так что дальше с тобой приключилось?

— Я освободил дух Джулиуса Каэссара из ловушки, в которой он томился миллион дней, — сказал Каэссар. — Я больше не орк, мое тело теперь — аватар древнего бога. Когда отряд Питера Пейна покинет загон на обратном пути в Барнард-Сити, ты сможешь рассказывать об этом, до этого — не надо. Я убил рыцаря Хайрама и покинул экспедицию. Я немножко побуду у тебя в гостях, а потом отправлюсь в Асгард, и Барсук станет моим проводником. Я буду являться к тебе в снах, а может, и наяву, как получится.

— Разве Джулиус Каэссар был богом? — удивилась Ходящая Вокруг. — Я всегда считала, что он был последним правителем Единого Барнарда, а с его смертью начался бэпэ.

— Так и есть, — согласился Каэссар. — Но, умерев, Джулиус Каэссар обрел божественную сущность, и лишь козни Красса Содомита не позволили ему занять достойное место в Асгарде. Теперь я должен помочь ему в этом деле.

— Понятно, — сказала Ходящая Вокруг. — Ну вот, руки я связала. Что теперь с Барсуком делать?

— Барсук, забирайся под лавку и лежи там, — приказал Каэссар. — А я хочу поесть и помыться. Позови кого-нибудь из внуков.

— Разве им можно тебя видеть? — удивилась Ходящая Вокруг.

— Меня можно, Барсука нельзя, — разъяснил Каэссар. — Кстати, надо бы ему кляп в рот вставить.

— Не надо кляп, — подал голос Барсук. — Молчать буду.

— Все равно вставь, — сказал Каэссар.— Мало ли что этой скотине в голову взбредет.

На следующий час Каэссар уступил управление телом Серому Суслику. Тело помылось, сытно поужинало и поздоровалось с добрым десятком орков и орчанок, то и дело заглядывавших в вигвам по разным поводам. У кого-то соль закончилась, у кого-то пряности, кто-то вдруг решил попросить совета у мудрой женщины... Увидев Серого Суслика, они все как бы удивлялись, приветствовали его и начинали выспрашивать подробности похода к Плохому Месту. Что там было, почему он вернулся один, где остальные орки...

— Вы всё узнаете в должное время, — отвечал Серый Суслик на все вопросы. — А пока оставьте меня, ибо недосуг мне сейчас.

Серый Суслик говорил спокойно и уверенно, не выстраивал словесные цепочки, как раньше, а говорил как человек, не заботясь о том, чтобы не показаться слишком умным. Это удивляло орков даже сильнее, чем рыцарский меч, небрежно брошенный на лавку. Он немного выдвинулся из ножен, и было видно, что лезвие окровавлено.

Слух об удивительном возвращении Серого Суслика быстро распространялся по загону. Того и гляди, полубоссы пожалуют. Но Каэссара это не беспокоило, он, наоборот, ждал этого.

"Театр имеет свои законы", мысленно сообщил он Серому Суслику. "Политика строится по законам театра, и легенды о богах тоже. Поэтому не надо суетиться сверх меры, пусть законы исполняются".

"А что такое театр?" спросил Серый Суслик.

Каэссар мысленно засмеялся и показал Серому Суслику ряд мысленных картинок, в которых Серый Суслик ничего не понял.

"Жаба ты необразованная", насмешливо подумал Каэссар.

Но его насмешка было добродушной, в ней не было ни злости, ни презрения.

И вот полубосс явился, это был Глубокий Багрец. Без лишних слов он подошел к Серому Суслику и занес руку, чтобы ухватить его за ворот и сдернуть с лавки. Полубосс очень удивился, обнаружив острие меча перед самым своим носом.

— Не размахивай руками без нужды, — посоветовал ему Каэссар. — От этого дурной запах распространяется. Лучше говори, зачем пришел.

Глубокий Багрец отступил на два шага, потряс головой, сгоняя с лица изумленное выражение, и сказал:

— Добрый господин интересуется.

— Чем интересуется? — спросил Каэссар. — Яснее выражайся, а то бормочешь как жаба.

Глубокий Багрец покраснел лицом, оправдывая свое прозвище. Серый Суслик понял, что полубосса вот-вот одолеет дикая ярость, он станет ругаться, а то и драться начнет... Придется его убить, а это неправильно, Глубокий Багрец — орк хороший, правильный, не то что Барсук.

"Хорошо, убедил", мысленно произнес Каэссар, а вслух сказал:

— Извини, не хотел тебя обижать. Так ты говоришь, меня Стентон к себе кличет?

— Добрый господин Роджер Стентон требует тебя к себе, — произнес Глубокий Багрец, чеканя каждое слово. — Быстро.

— Ну так пошли, — сказал Каэссар.

Вставил меч в ножны за спиной (каждый раз, когда Каэссар делал это движение, Серому Суслику казалось, что меч срубит ему голову), накинул плащ и вышел из вигвама.

— Я еще вернусь, — бросил он на прощание Ходящей Вокруг.

Через пять минут он поднимался по ступеням на крыльцо балагана. Глубокий Багрец, топающий позади, кашлянул и сказал опасливо:

— Дай, вперед пройду, доложу как положено.

— Доложи, — согласился Каэссар и посторонился.

— О добрый господин! — воскликнул Глубокий Багрец, открывая дверь пастушьего кабинета. — Серого Суслика привел, но...

— Что только? — донесся изнутри голос Стентона.

Глубокий Багрец затруднился ответить, вместо ответа он развел руками.

— Уйди с дороги, — тихо сказал Каэссар.

Глубокий Багрец сделал шаг в сторону. Каэссар увидел пастуха и неожиданно расхохотался. Его почему-то очень развеселил медальон-амулет, висящий на тонкой золотой цепочке на шее пастуха. Что веселого Каэссар нашел в этом амулете, Серый Суслик не понял, понял лишь, что это на самом деле древний артефакт, не очень ценный, но полезный.

Роджер Стентон поднялся из-за стола, его лицо налилось кровью.

— Сейчас я тебе посмеюсь, жаба, — начал он говорить, но осекся, когда Каэссар вошел в комнату широким размашистым шагом, сбросил плащ и вытянул меч из ножен.

— Встреть же свою судьбу, о недостойный! — провозгласил Каэссар, взмахнул мечом, и голова пастуха покатилась по полу.

Секундой позже примеру головы последовало остальное тело. Пару раз дернулось и затихло, вокруг шеи начала растекаться кровавая лужа.

Каэссар повернулся к Глубокому Багрецу, тот неподвижно стоял ("как воин в строю", подумал Каэссар), а на лице его явственно читалось "мне это снится".

— Теперь ваш пастух — я! — заявил Каэссар. — Иди, созывай полубоссов, буду речь говорить. Быстро, быстро, одна нога здесь, другая там.

Глубокий Багрец вышел из кабинета. Казалось, что он идет во сне, как ходят некоторые сумасшедшие. Каэссар убрал меч в ножны, нагнулся, поднял из кровавой лужи амулет, вытер о рубаху мертвеца и повесил себе на шею.

"Маячок", мысленно сообщил он Серому Суслику. "Я думал, придется пешком по степям бродить, а оно вон как вышло. Не иначе, боги хранят. Пойдем на склад, надо собрать кое-что".

Склад был заперт, но ключ от навесного замка нашелся в ящике стола, рядом с которым лежало мертвое тело Стентона.

"Я так и знал", удовлетворенно подумал Каэссар, обозрев содержимое склада. "Запасливый парнишка был Роджер Стентон. Все, что нужно, в наличии".

К категории нужного Каэссар отнес кольчугу, стальной шлем (меч почему-то не взял), эльфийскую термобарическую гранату, какую-то непонятную палочку из эльфийского пластика (детонатор), мешочек с солью (для спецэффектов), большую деревянную шкатулку, покрытую красивыми узорами (чтобы жабе меньше объяснять) и... нет, это не нужно, маячок сгодится, он же с обратной связью. Каэссар открыл шкатулку, она оказалась набита серебряными украшениями, которые тут же отправились на нижнюю полку, в самый темный угол. Затем Каэссар отложил шкатулку в сторону, взял один детонатор, как-то хитро покрутил его туда-сюда, вышел в коридор, аккуратно положил детонатор на пол, вернулся на склад, взял в руки амулет и что-то сделал с ним. В коридоре сверкнуло и хлопнуло.

"Отлично!" мысленно воскликнул Каэссар. "Даже проще, чем я рассчитывал".

Осторожно вскрыл острым ножом бумажную оболочку гранаты, обнажился взрывчатый пластик. Взял второй детонатор, проделал с ним те же манипуляции, что с первым, и плавно ввел твердую пластиковую палочку в мягкий пластик взрывчатки. Положил гранату в шкатулку, сверху засыпал солью, закрыл шкатулку, отложил в сторону.

"А теперь организуем красивый антураж", подумал Каэссар. "Ничего особо красивого нет, но на безрыбье... да хоть вот эти копья сгодятся".

Когда делегация полубоссов прибыла в балаган, Каэссар почти закончил приготовления. На древках каждого из четырех выбранных копий он вырезал ножом три таинственных знака, на каждом копье знаки были свои. Первый знак в каждой тройке символизировал одну из четырех сторон света, остальные знаки не значили абсолютно ничего, даже для Каэссара. Серый Суслик поинтересовался, какой смысл в этих изображениях, Каэссар ответил: "Театр должен быть театром, ведь это же театр".

В холле собрались полубоссы. Каэссар подобрал с пола голову Роджера Стентона и вышел в холл, держа ее за волосы.

— Здравствуйте, коллеги! — провозгласил он и швырнул голову Стентона на пол, она громко стукнула и покатилась. — Кто-нибудь хочет оспорить мою власть? Никто? Вот и отлично. Знайте же следующее. Я отныне не разведчик по имени Серый Суслик, но аватар некоего бога. Какого бога я аватар, я не скажу, ибо это откроется в должное время. Вам следует знать четыре вещи. Первое. Роджер Стентон был плохим и недостойным пастухом, я оборвал его жизнь, ибо не мог более терпеть эту мерзость. Второе. Временно исполнять обязанности пастуха будет Глубокий Багрец. Третье. Мой земной путь подходит к концу, этой ночью я удалюсь в страну Асгард, где у богов нет нужды в аватарах. Никто не должен прослеживать мой путь, узнаю — убью. И четвертое. Придет время, я вернусь и воздам каждому по заслугам. И случится это не через миллион дней, а гораздо раньше, многие из нынешнего поколения будут живы. Вопросы? Раз нет вопросов — благословляю вас всех и пошли вон! А кто станет выслеживать меня — убью на месте!

Полубоссы пошли вон. Каэссар вернулся на склад, увязал собранное барахло в плащ и тоже пошел вон. Какой-то орк спрятался под амбаром и наблюдал, думая, что останется незамеченным. Каэссар погрузил барахло на лошадь, вытащил лук из седельной сумки, наложил стрелу, хихикнул и убрал лук обратно в сумку, а стрелу обратно в колчан. Неопознанный орк не стал искушать судьбу, он бежал так, что только пятки сверкали. Молодец.

По дороге к вигваму Ходящей Вокруг Каэссар заметил еще двух подглядывающих орков. Выпустил две стрелы, и орки перестали подглядывать. Нет, он не стал их убивать, хотя это было бы легче легкого, в очках ночью видно почти как днем, а биодетектор вообще рулит. Но Каэссар не хотел убивать орков, он хотел их только напугать. Лишних смертей не надо, орки должны вспоминать явление бога не с ужасом, а с восторгом и благоговением. Оптимальное решение — когда стрела врезается в землю рядом с дерзким орком, тот перестает быть дерзким и убегает в ужасе.

Перед тем, как войти в вигвам Ходящей Вокруг, Каэссар осмотрелся и убедился, что никто за ним не наблюдает. В очках с биодетектором убедиться в этом несложно — ни один орк в стаде не понимает, насколько острым стало ночное зрение Серого Суслика, и не прячется должным образом.

— Снова приветствую тебя, почтенная мать, — сказал Каэссар. — Пришло время нам с Барсуком завершить земной путь и отправиться в волшебную страну Асгард. Еще раз напоминаю: все, что я говорил тебе, можно повторять лишь тогда, когда экспедиция Питера Пейна уйдет в Барнард-Сити. До этого всем говори, что я не сказал тебе ничего важного. А про Барсука вообще ничего не говори, ты его сегодня не видела. Поняла, почтенная мать?

— Поняла, — ответила Ходящая Вокруг.

Стрельнула взглядом под лавку, где был спрятан связанный Барсук, убедилась, что он ее не видит, подмигнула и скорчила какую-то сложную гримасу. Ни Каэссар, ни Серый Суслик не поняли, что она хотела сказать этим жестом, но кто-то из них на всякий случай кивнул. Ходящая Вокруг просветлела лицом и улыбнулась.

— Так я и знала, — прошептала она.

Каэссар сделал серьезное лицо и приложил палец к губам. Ходящая Вокруг радостно кивнула. Каэссар нагнулся, извлек из-под лавки связанного Барсука и вытащил у него кляп изо рта.

— Ну что, боец? — обратился к нему Каэссар. — Готов к подвигам?

Барсук прохрипел нечто неразборчивое и закашлялся.

— Только без глупостей, — сказал Каэссар. — Сейчас я тебя распутаю, но лучше не пытайся не оправдать мое доверие. Если считаешь, что способен противостоять божественному аватару...