Зверь лютый. Книга 23. Одуванчик

По мере роста моих возможностей я буду добиваться всё более широкого и исчерпывающего исполнения требования по всем критериям. Последовательно. Поэтапно.

Если бы эмир отдал мне всё сразу — я бы захлебнулся. Но он поступает традиционно: тянет время, надеется откупиться малым, как-то обойти, замять... "Или шах, или осёл, или ходжа...". "Там посмотрим...".

Знакомо, ожидаемо. Исконно-посконная русская манера. Для примера см. вторую часть "Мёртвых душ".

6. Ещё одна тема, которую я пока...

"Выбить шишей речных с Волги". Я добавил в текст: "и повсеместно, где они обретаются".

А как же иначе? То — ватажок на стрежне, то — на берегу, то — в притоке...

Государи покивали и пошли дальше. А я тогда аж ахнул! Они что — не поняли?! Что отдали мне всю Волгу?! Со всеми её притоками?! Со всеми болотами, лесами, волоками, озёрами, берегами и людями...?!

Вот сейчас булгарский караван стоит в затоне в устье Аиши. Да хоть бы и в устье Камы! Я туда заявляюсь и устраиваю им "проверку паспортного режима". И я — прав. Следую воле государей.

Другое дело, что в реале мне так накостыляют... И — станут преступниками! Злодеями противу блистательнейшего эмира и светлого князя. Шишами. Которых, по закону, можно имать и употреблять. В качестве "Трудовых резервов". А не так, как вы подумали. Хотя, конечно, возможны варианты...

Есть второй документ. "Меморандум". "Соглашение о намерениях" между мной, Воеводой Всеволжским, и эмиром Великой Булгарии Ибрагимом.

Там вбиты три основные вещи:

1. Четыре свободы.

Свобода исхода: всяк человек из Булгарии волен уйти во Всеволжск.

Свобода деяния: всякое действие, совершаемое булгарином в Булгарии, может быть совершено там и человеком всеволжским.

Свобода от суда: всякий человек всеволжский может быть задержан, допрошен, осужден только моим судом.

Свобода от мытарей: человек всеволжский не платит пошлин, сборов, налогов, мыта в Булгарии.

Первая свобода — расширение требования освобождения рабов и изгнания иноверцев. "Всяк" — означает ещё и "мусульманин". Пока не реализовывалась. Повода не было. Не считать же таковым прошлогодний побег ко мне раба само-зарезавшегося нефритчика.

У меня пока нет ресурсов. Чтобы войти в Булгарию и донести знание об этой свободе до тамошнего населения, создать систему для реализации этого права.

Аналогично — вторая и третья. Просто нет там моих людей — не посылал.

Последняя — расширение традиционной русско-булгарской нормы беспошлинной торговли.

Несимметрично? Напомню: в момент подписания этого соглашения "Всеволжских людей" было аж один. Я. Что из Всеволжска в Булгар придёт хоть человек десять — даже представить себе было трудно. Пустое же место!

До сих пор таковых "путешественников" и не было.

2. Списочек желаемого — сколько-когда-чего, в конях, скотах, железе, хлебе... Николай с Терентием тогда всю ночь и целый день ругались-составляли. Расписали на 6 лет, как Боголюбский мир с эмиром составлял. Понятно — средне-потолочно. В прошлом году пришлось добавить медь и олово в слитках, например.

Тут тема... плавающая. Есть позиции, которые не закрыты. Можно настаивать, можно торговаться.

3. Прекращение контактов эмирата с племенами. По военной, религиозной и торговой линиям.

Тогда в основе разрыва с племенами были эмоции эмира: обида на лесовиков, раздражение.

Эмоции, вероятно, прошли. Но есть подписанный "меморандумом".

Может отказаться. — А честь?

"Что написано пером — не вырубить и топором".

Для меня эта тема важна. Я хорошо помню рассказы Аггея о том, как религиозные проповедники подняли эрзя и мурому под Муромом, сейчас идёт крещение мордвы, где "бабская" пропаганда может... нехорошо сыграть.

Мною введена "монополия внешней торговли". Обоснованная, отчасти, именно этим пунктом соглашения. Нарушение булгарами — даст просто букет поводов для "международного конфликта".

Появление у племён качественного оружия... очень не обрадует. За это моим ребятам головами платить придётся.

Самоизоляция эмирата очень хорошо поддерживает мои внутренние решения с той, очень важной здесь, стороны.

Вечкенза режет мусульман. Но — местных. Наряду со своими жрецами-картами. Пришлых, вроде бы нет. Торг с мари булгары не ведут. В прошлом году была попытка ввезти длинные клинки. Купец такой — Мустафа оружейный. Но это выглядело как контрабанда, а не действие государства.

Пожалуй, эмир этот пункт выполняет.

Два этих соглашения, будь они реализованы в полном объёме моего понимания, позволяли не только выжать эмират как половую тряпку — досуха, но и вообще довести его до самоуничтожения. Но я этого не делаю.

Не из гуманизма, не из очевидного отказа эмира, на некотором этапе, от таких соглашений, не от отсутствия воинских сил для навязывания исполнения договоров, не из нежелания гибели Булгарии.

Всё просто: если эмир "добровольно и с песней" начнёт исполнять свои обязательства в существенных объёмах — я не смогу "переварить".

Непривычно? Все хотят "откусить" побольше?

"Большому куску и рот радуется" — русская народная.

"Большому", но не "чрезмерно большому". Иначе — подавиться и сдохнуть.

Диалектика, факеншит! Переход количества в качество: "кусок", из средства поддержания жизни, переходит в средство её прерывания.

Не надо мне этого.

Тогда, в Янине, ташдар Абдулла привёз "меморандум" с правкой и автографом эмира:

"Пусть исполнится. Если на то будет воля Аллаха".

Абдулла, провожавший нас из Янина, намекал, что эмир очень доволен:

"Один свет блистающего лица Благороднейшего и Победительнейшего обратил полчища нечестивых гяуров в трусливое бегство".

Исход войны, который я пропихнул, был наиболее выгоден эмиру: бескровная победа силами народного ополчения под его личным командованием без участия булгарских аристократов и союзных сувашей.

"И благодарность его будет безграничной. В разумных пределах".

Дошёл ли я до "пределов его разумности"?

Я никак не могу совместить:

1. Разгром моего погоста на Илети.

Это, явно, враждебное действие. Но не военное — не выжгли, не вырезали.

2. Ташдар Абдулла в качестве посла.

Мы с ним расставались по-хорошему! Я ж ему любимого внука отдал! Наложил "заклятие Пригоды"! Восхищался им как учителем мудрости! В прошлом году подарки, типа шкатулки "золотого дерева" с невиданными мылами посылал. Он стал мне враждебен? Почему? По приказу эмира? Эмир ведёт дело к войне?

3. В информации деда-травника прозвучало:

"А ещё баяли басурмане, что тот ташдар в головниках — только для виду. А все дела в караване решает тот Хасан".

Какой-то сотник Хасан... Сотник гвардии, "белых булгар" — величина. Екатерина Великая, например, имела чин полковника Преображенского полка.

Но против главного мойдодыра эмирата... Странно мне это.

Я пытался структурировать ситуацию. "Разложить по полочкам".

Караван торговый? — Да.

В торговом караване первое лицо — караван-баши. Травник говорит, что караван ведёт известный мне Муса. Мы с ним... находили взаимопонимание. После торговли в Усть-Ветлуге в прошлом году расстались дружески. Намёки на прямое партнёрство прорисовывались. Он осмелился задать прямой вопрос — я позволил себе дать прямой ответ. Оба понимали, что такая инфа — дороже мешка золота. Через него же передавал подарки эмиру и ташдару.

Такой человек не должен был позволить караванщикам разгромить мой погост.

С другой стороны — караван казённый.

Посол, свита, эскорт... "Чёрная барка"? Похоже — снова освобождаемые рабы. Раз "освобождаемые" — значит, эмир не воюет. Продолжает, хоть бы частично, исполнять условия Янинского договора.

Приказа эмира громить мой Усть-Илетский погост — не было? А чей был?

Ташдар Абдулла — не тот человек, который бы отдал враждебный мне приказ.

Воины, "белые булгары" и охрана каравана — в погроме замечены не были.

Караванщики разнесли прибрежное поселение. Это невозможно без согласия караван-баши. Хотя бы — молчаливого. Мусе — этот конфликт не нужен. Значит, ему приказали "приподзакрыть глаза". Кто? Кто может в караване приказать караван-баши?

Караван-баши живёт с купцов. Купцам этот конфликт не нужен.

Понятно, что они с удовольствием пограбят. При одном условии: добыча превзойдёт упущенные возможности. Купцы уже имели дело со мной, они очень недовольны моими новизнями. Но торг в Усть-Ветлуги был. Прибыль они получили. И поняли, что будут получать и впредь. Пусть меньше, не там и не так, но стабильно.

Купцы могут разграбить селение "на отходе", уходя из-под конкретного правителя. Не в начале похода по моим землям. Этой выходкой они предопределили возврат каравана. Без торга. Это — в лучшем случае.

Но ведь погром устроили купцы!

Ой ли? — Внимательнее, Ваня. Детальнее, без стандартных ярлыков.

Погром устроили люди из каравана. В Усть-Илети не было, если верить травнику, ни купцов, ни воинов, ни чиновников. Какие-то... квартирьеры. Купец-гость не пойдёт торговать овцу на бешбармак. Для того есть слуги. Потом пришла толпа. Которая и устроила погром.

Гребцы. Наймиты. Товары в караване — не их. Да, они получают дольку в прибылях. Но это премия, подарок хозяина. Основа — повременная оплата. Им отказаться от продолжения похода, от торга — куда как легче. Если кто-то заплатит. Причём — народ-то простой, сильно далеко не задумывается. Дали дирхем за небольшую прогулку во время затянувшейся стоянки — "халява, сэр". А то и просто: пойдём местных погоняем, удаль молодецкую явим.

"На дурака не нужен нож...". Даже и дирхем — необязателен.

Кто?! Кто устроил это безобразие?!

Муса, купеческая верхушка каравана? — Отпадает. Произошедшее против их интересов.

Эмир? — Отпадает. Если в той чёрной барке — освобождаемые рабы, то эмир исполняет условия договора.

Ташдар? — Отпадает. Он предан эмиру, а эмир — за мир. Он дружественен мне, за возврат внука... надо отдариваться.

Какая-то "третья сила"? Точнее — четвёртая.

Довольно богатенькая, если смогла отдать полтысячи дирхемов за разгром нищего лесного селения...

Хуже — важная, весомая. Настолько, что испугала караван-баши. То есть — "казённый человек". Или — аристократ. Что часто — одно и то же. Высокого уровня — не испугался ташдара. Ташдар — посол. Его инструмент — беседа "фейс-ту-фейс", не массовый мордобой. Ему этот эпизод — подлянка в чистом виде.

И наплевал на волю самого эмира...

Оп-па... А вот это интересно...

У Ибрагима появился "начальник", который указывает: чего эмиру хотеть?

Точнее — кто-то строит ситуацию так, чтобы эмир захотел войны?

"К чему управлять людьми тому, кто может управлять их желаниями?".

Эпизод выглядит как провокация.

То, что этого слова нет в здешнем русском языке, не означает, что его нет в булгарском.

Да фиг с ним, со словом! Главное: на той стороне нашёлся человек, который додумался до такой идеи. И — реализовал.

Караванщики из Булгара разорили моё селение. Я должен возмездеть.

Наказать булгар. "Их всех. Они там все такие".

Такое суждение — стереотип этого, ранне-феодального, мира. Он же насквозь коллективистский! Взаимо-выручный, обще-солидарный.

"Один — за всех, все — за одного".

За того "одного" (или за несколько сотен придурков) должны огрести "все".

Одна беда — мой попандопулолупизм. Я вырос в другую эпоху. Когда существовало понятие индивидуальной ответственности. Ну, гумнонизьм и всё такое. Когда "священные скрепы" несколько... отскрипели. Когда каждый проявлял свою дурость в меру собственной глупости. И нёс за это ответственность. Личную.

Я вижу людей. Не только толпу, массу, народ, население, электорат... — отдельных индивидуумов. Кроме "видеть лес за деревьями" и "видеть деревья за лесом", в состоянии увидеть в "лесу" отдельные "березняки" — группы с их собственными целями.

Я, конечно, дерьмократ и либераст. Но марксизм, с его классовой борьбой, в меня вбивали беспощадно. А дерьмократия приучила к "групповухе" — к пониманию групповых интересов.

Сходные умники есть и здесь. Но подавляющее большинство судит проще: "они — все".

Две группы — "лучшие люди" — купцы и государевы слуги — в погроме не участвовали. Но я же не буду разбираться! Вдарю по всему каравану! То есть — нападу на людей эмира, на посла, на "белых булгар".

Ванька-агрессор.

Обязаловка. Я должен наказать. Если делаю — война. Если не делаю — они идут дальше в мои земли. Уже с уверенностью в безнаказанности. Эскалация. До полного уничтожения. Каравана, естественно. Дальше — война.

Цугцванг: любое действие или бездействие приведёт к ухудшению ситуации. "Делать нельзя и не делать нельзя".

Или — мнимый?

"Мнимым цугцвангом является любая проигранная позиция, при которой проигрывающий вынужден пассивно ожидать приближающееся поражение".

Я буду "пассивно ожидать"? Я?! Пассивно?!! — Буду. После кувалды в голову. Не раньше.

Точнее — взаимный цугцванг. У обеих сторон нет полезных или нейтральных ходов: моё возмездие заставит эмира начать войну.

Ласкер хорошо сказал:

"Оперируя цугцвангом, игрок опутывает противника тонкой паутиной мысли... Цугцванг вносит в игру элемент хитрости, замысловатости, элемент чего-то схоластически нереального. В комбинации, основанной на цугцванге, проницательность, опирающаяся на логику, торжествует над обычной идеей силы".

"...торжествует над обычной идеей силы"... Тут есть интересный оттенок...

Ибрагиму, хочешь — не хочешь, тоже придётся возмездеть. Нападение на меня вызывает реакцию Залесья — проявление "обычной идеи силы". Но Муромско-Рязанское княжество не готово к войне. Им бы ещё года два-три. Суздальский князь в одиночку... вряд ли.

Тогда булгары громят Всеволжск. Подчиняют разоружённых мною мари, обескровленных эрзя, перестраиваемый и небоеспособный Городец. Захватывает все земли от Камы до Которосли и Клязьмы.

Хорошо придумано. "Торжествует над... идеей силы".

Чётко уловили ослабление Залесья в результате смерти Калауза и перехода Живчика в Рязань. Суздальские проблемы из-за смерти Феодора Ростовского. Реконструкцию Городца. Временное нарушение военного баланса на Волге. Недостаточность моих собственных оборонительных сил. И моя глупая вера в договора.

Получается, что цугцванг, хоть и "взаимный", но неравный — эмир выигрывает. Громит, выжигает, оккупирует.

Ой ли? — Булгария воюет, но не захватывает.

Из трёх основных культурно-хозяйственных типов: скотоводов, землепашцев, ремесленников-торговцев в "Серебряной Булгарии" доминирует третий. Им не нужны земли. Ни — под пашни, ни — под пастбища. Особенно здешние — пустые, лесные. Для средневековья — не часто, но и не уникально. Так, например, существовали итальянские торговые республики или Ганза.

Я теряю людей, город... всё.

Эмир теряет... как минимум — "честь", "слово".

Его собственное "слово".

В эмирате, кроме эмира — семьсот тысяч человек, они никаких обязательств на себя не принимали. Им — терять нечего.