Тринадцатого мая с Дона из станицы Качалино пришла отличная весть от Павла Петровича Мельникова.
Дубо́вско-Кача́линская желе́зная доро́га от Волги до Дона на конно-бычьей тяге введена в строй !!! И, что идут работы по прокладке второго пути и перевода дороги с лошадок на паровозы. А-а !!! Ура! Уже получилось, что значимое здесь сделать. Мельников сообщал, что паровозы, вагоны, рельсы уже идут по Волге, и что возможно в начале июня по дороге будет открыто полноценное движение. А, Павла Петровича я всенепременно награжу, звание, награды, премии, всё будет. И ближе к концу войны, главный приз ... должностью министра транспорта ... в России. Вот награда, так награда.
В ходе посещений строительства, завода, войск, я общался офицерами, солдатами, рабочими. Шёл в народ так сказать. Конечно, генеральские эполеты, адъютанты, охрана не позволяла выйти на нормальный, спокойный разговор по душам. Офицеры, солдаты, матросы рабочие были скованны, стояли во фрунт и ели меня глазами, даже при команде 'вольно'. Хотя мои ежедневные появления в разных местах окрестностях Керчи, вступление в разговоры, вопросы о том как устроены, о питании, медпомощи, снятие пробы пищи, посещение лазаретов, больниц, бараков для рабочих. Сделали меня немножко 'своим' для них.
Всё эти люди были своего рода для меня репрезентативной выборкой. Ведь они были частью России. Мне на смерть их посылать, ими и их детьми править, менять их жизнь, историю, и нести за это ответственность. Поэтому глядя на эти разные лица, часто простые и грубоватые, жесткие, мозолистые руки, смотря в глаза этих людей, я всё больше понимал. Что, вот она Россия !!! Настоящая ! Ещё покорная, верная и готовая выполнять приказы господ генералов. Общаясь с людьми, я всё больше понимал насколько они сильны, монолитны, и что они верят. Верят в царя, генералов, и конечно Бога. Готовы терпеть, и преодолевать немыслимые трудности раз за разом, день за днём. И ещё пока поколение за поколением. И этим терпением, этой силой, я должен был воспользоваться более умело, чем тот Александр Второй. Иначе грош мне цена как попаданцу, ещё и в императора. И первая возможность для этого была мне предоставлена здесь в Керчи.
ГЛАВА 5
КЕРЧЬ
12 мая 1855 года в 8 часов утра ко мне в кабинет постучался адъютант, вошёл после 'Можно', и доложил следующее. Получили от наблюдательного поста у Таклинского маяка, располагавшегося в 30 верстах от Керчи, сообщение о том, что с рассветом "... на горизонте появился неприятельский флот, в числе до 80 вымпелов, держащий направление в Керченский пролив". 'Пришли',-подумал я. И меня начало охватывать волнение.
-Объявить общую боевую тревогу. Быстро всех созвать ко мне к девяти часам,— распорядился я.
К девяти все кто должен был быть собрались. Было видно, что волнение не обошло стороной и бывалых военных. Но, в целом все были собраны и спокойны.
-Господа, враг пришёл, -громко сказал я.
-Пришло время его встретить. Реализовать на деле наши планы и возможности. Давайте ещё раз проверим готовность, пройдёмся по общему плану сражения, и разойдёмся по местам. И дай, нам, Бог, после всего встретиться вновь в полном составе.
После этого последнее совещание перед сражением пошло своим ходом. Когда закончили, я обратился к генералу Хомутову: 'Михаил Григорьевич, я думаю, что войскам теперь можно объявить, что, я, здесь'.
После моих слов он вышел в центр комнаты, посмотрел на присутствующих громко, даже с некоторым удовольствием сказал:
— Господа !!! Всё стали смотреть на него.
-Перед вами наш государь !!! Его Императорское Величество, император Всероссийский, Александр Николаевич !!!' И повернулся ко мне, встав по стойке "смирно".
Немая сцена. Мне даже смешно стало. Боевые офицеры, с выпученными глазами, открытыми ртами. Бутаков, Карташевский, и другие машинально перекрестились глядя на меня. Я дал им немного времени прийти в себя, выслушал их приветствия, и сказал:
-Да, господа я здесь.
-Здесь для того, что добыть в бою для России победу. Настоящую большую победу в этой войне. И жду этого от вас, и вверенных вам войск. Сообщите офицерам, солдатам, матросам, что император с ними. И верит в них !
-Мы, русские, с нами, Бог! И перекрестился на иконы, остальные тоже.
— Но, на, Бога, надейся, а сам не плошай ! Всё! Встретимся после победы.
После этого ещё ошарашенные таким поворотом событий, все разошлись по своим местам. Я тоже начал собираться на гору Митридат. Там был мой главный командный и наблюдательный пункт. Впереди был тяжёлый день в плане нервов, ещё и ночь.
"Утром 12 мая, неприятельские пароходы несколько раз показывались в виду Камыш-Бурунской Бухты, на довольно близком расстоянии от берега; мы жители Камыш-Буруна так привыкли к появлению на море незваных гостей, что и на этот раз не обратили на них особенного внимания и продолжали свои обыкновенные занятия. Повертевшись некоторое время возле берега, пароходы, один за другим, неожиданно стали входить в самую бухту, и становиться на якорь. За ним потянулись исполинские винтовые корабли ... которые также бросили тут якорь. Мы оторопели, суматоха усилилась еще больше, когда с пароходов открылась канонада воль по протяжению берега, примыкавшего к Камыш-Бурунской экономии ... Пушечная пальба, произведенная, вероятно, с целью открыть присутствие наших войск или сокрытые батареи, прекратилась, и от пароходов и кораблей стали отчаливать лодки, шлюпки и катера, наполненные вооруженными людьми...". Так это увидел коллежский асессор Леонтьевский, очевидец происходившего.
Это я видел и сам, находясь на Павловской батарее, и рассматривая всё это в мощную подзорную трубу. Глядя на высадку у меня чесались руки дать отмашку для подрыва мин, которые всё таки сумел установить умелец Боресков в бухте Камыш-Буруна. Но, удержался от соблазна. Лучше под конец событий поддать огоньку супостатам. Чтоб боялись впредь сунуться в любую мало мальско значимую бухту или залив. Зародить в их душах минную боязнь.
На мой вопрос какие примерно силы высаживает противник генерал Хомутов, ответил:
-Не менее дивизии ваше императорское величество.
-Может даже больше.
-Много, -сказал я.
-Но, я уверен, господа, что мы возьмём вверх !
Это я специально сказал громко и бодро, видя, как, не сказать, что погрустнели офицеры, а стали более серьёзными выражения их лиц, видя громады винтовых линкоров, десятки кораблей. И как казалось беспрерывный поток войск с них на берег. И всё это против нас ! Станешь тут серьёзным.
В самом Камыш-Буруне никаких наших сил не было. Смысл ? Зачем давать возможность их раздавить корабельной артиллерии. На дороге, ведущей в Керчь роль дразнилки выполняли четыре полусотни казаков. Они первыми и вступили сначала в визуальный контакт с противником, а потом и перестрелку с его конными разъездами. И можно сказать, что она шла на равных. В плане дальности и точности огня. Пули то они использовали новые.
Это были даже не пуля Нейсслера для гладкостволов, а пуля Фостера. Она и была создана на основе первой, но, имели наклонно — продольные центрирующие рёбра и смещенный центр тяжести к вершине головной части. Как показали испытания пуля Фостера, летела дальше и била точнее Нейсслера. То есть то, что доктор пописал ! Их теперь и делали для гладкоствольных ружей. Да, и казаки стреляли верхом лучше, чем их визави.
Я сам видел, как несколько всадников у союзников упали с коней получив посланные в них пули. Так, что счёт потерь в сражении за Керчь открыли мы. Пустили так сказать первую кровь.
Не ожидавшего такого начала союзники дождались вызванных подкреплений, и вновь пошли вперёд. Но, казаки не стали с ними вступать в бой, отошли. Но, не в сторону Керчи, а на запад от дороги. Как бы открывая путь противнику. Чем он и воспользовался. И двинул в сторону Павловской батареи отряд в два батальона с явным намерением её занять. Свой авангард. Было ясно, что неприятель имеет намерение обойти с тыла Павловскую батарею. Одновременно, неприятельский флот, делая промеры, медленно продвигался в том же направлении Керченским проливом. Но, я должен был покинуть Павловскую батарею, укрепрайон "крепость Керчь", моё место было не здесь. Здесь остались генерал Хомутов, полковник Карташевский, полковник Норденстренг , командир Азовского полка, майор Аристид Хрисовери, который возглавлял Православную дружину. Они с гарнизоном укрепрайона крепость Керчь, должны были отбить первый удар противника, и принять на себя его главные удары.
Я с охраной верхом сделал объезд позиций, крикнув тем, кто мог меня услышать: 'Солдаты !!! Братцы !!! Надо стоять насмерть !!! Здесь может решиться судьба войны, и России ! Я верю в вас! С нами Бог!' И под крики солдат, 'Ура, императору !!! ', галопом двинулся на гору Митридат. Там был мой центральный КП и НП.
Из книги ' На службе Франции' генерал-лейтенанта Але́н де Ло́нна, глава 'Война в Крыму'.
'Когда нас, командиров батальонов вызвал к себе командир полка. Мы не знали, и не понимали зачем. Нового штурма пока не намечалось. Он нам сообщил, что наш полк включён в состав десанта, который должен занять Керчь. Французскую часть сил, должен был возглавить командир нашей 1-й дивизии генерал Д,Отмар. Наконец-то, что-то новое ! Нам всем уже к этому времени поднадоело стоять под Севастополем. Все обрадовались неожиданной морской прогулки с заходом в порт, как мы стали называть между собой десант.
Мой батальон с восторгом принял новость о предстоящем деле. Нам, тогда казалось, что с Керчью получится всё легко. Не, то, что под Севастополем. Который русские обороняли я бы сказал неистово. Эту осаду по противоборству сторон можно было сравнить с Орлеаном или Ла-Рошель
И вот утром 12 мая 1855 года, мы после обстрела берега, уже высаживались в заливе с каким-то диковатым русским названием Камыш-Бурун, так же назывался и посёлок, в который мы вошли без боя. Было видно, что жители его оставили второпях. Некоторые из тех, кто остался, с опаской и любопытством наблюдали за нашим разноплеменным десантом.
Погода стояла хорошая. Не жарко и не холодно. Когда вступили на землю, у всех было приподнятое настроение. Тем более, что не все хорошо перенесли переход морём.
Пока главные силы выстраивались в походную колону, наши конные разъезды уже вступили в перестрелку со знаменитыми русскими казаками, которые небольшими силами перекрыли нам дорогу на Керчь. В Севастополе мы их не встречали. И вот теперь могли их увидеть и встретиться в бою. К моему удивлению наша конница не смогла заставить их уйти с дороги. И только авангард в составе двух батальонов, французского и английского вынудил их убраться с пути.
Я это видел сам в подзорную трубу. Её я выиграл в ходе пари с морским офицером. У нас на одной из дружеских посиделок вышел спор. Кто лучше стреляет и владеет саблей. Моряки или пехота ? Я поставил свой револьвер Лефоше, он же весьма неплохую подзорную трубу.
Отстрелялись мы на равных. А вот на саблях я взял верх, со счётом пять моих против двух его ударов. Три моих, секунданты с обеих сторон признали смертельными. Ещё бы ! Моя служба в Алжире не прошла для меня даром.
Прибыв в армию под Севастополь и общаясь уже с ветеранами осады, я узнал, что русские тоже любят сходиться в ближний бой и рубку. Поэтому я начал уделять время сабельному бою, и стал учиться биться на штыках. После того, как я принял командование батальоном, стал практиковать регулярные занятия по штыковому бою. Хотя в нём и было немало солдат которые уже прошёл Альму, Балаклаву, Инкерман. И после всего этого сумели пережить русскую зиму в Крыму, и после этого остаться в строю.
Вот в выигранную трубу я и наблюдал за действиями нашего авангарда. Он развернувшись в боевые порядки, споро шёл в гору приближаясь к русским. Хотя явные их укрепления как в Севастополе я здесь не увидел, но, брустверы были видны. Неожиданно в колонах атакующих возникли разрывы, скорее всего пушечных гранат. Хотя я ясно видел, что русские не открывали орудийного огня. Это были ныне известные противопехотные мины. Тогда это было для нас неожиданно. Понеся потери от коварных русских мин, наш авангард был уже готов пройти оставшиеся триста шагов, как совершенно неожиданно, резко замедлил движение, и через несколько минут после этого попал под сильнейший ружейный огонь. Я сам видел цепочку вспышек от выстрелов в сотни стволов, потом ещё, ещё и ещё. Наши солдаты погибали сотнями от губительного огня русских у меня на глазах. Были отдельные попытки французов перейти в атаку и открыть ответный огонь. Но, русские их подавляли своим просто шквальным огнём. Поэтому все эти действия не удались. И это происходило на моих глазах, и тех, кто тоже наблюдал за действиями авангарда. Который и погиб более чем наполовину в ходе этой легкомысленной и не подготовленной атаки. Русские нас ждали, и были готовы. Как стали говорить после войны, что русские, получив в свои руки большое количество винтовок, вернули нам долг за Альму и Инкерман.
Несмотря на немалое расстояния, я услышал это русское, 'Ура !!!' Которое докатилось до нас, и донесло до нас их радость об их успехе. И я понял, что легкого сражения не будет и здесь. А как умеют русские обороняться я уже знал и сам. И ничего хорошего в этом для нас не было '.
После бездарной гибели двух батальонов, один из которых был английский. Командующий десантом генерал сэр Джордж Браун был в противоречивом состоянии. Одновременно он был поражён и взбешён. Поражён, таким неудачным началом сражения. То, что это будет именно сражение он уже понял. Он же понимал, что за такие потери с него спросят. Взбешён, что ему придётся отвечать за ошибки разведки. Которая сообщала, что русские увеличили свои силы в Керчи. Но, насколько, и какими частями, почему-то умолчала. И, что теперь только успех поможет ему избежать слишком строго спроса за такие потери. Керчь должна быть взята ! Поэтому он спешно созвал военный совет. Отдав перед этим общий приказ остановить движение. Хотя английские, французские и турецкие части сделали это сами, видя неожиданно быстрое уничтожение двух батальонов.
Почти одновременно прибыли на совет генерал Д,Отмар и Рашид-паша. Было решено после обстрела из всех орудий открывшихся русских позиций артиллерией атаковать их силами более полка. Три турецких батальона, и вновь по одному английскому и французскому. А так же запросить поддержку флота.
У генерала Хомутова даже дух захватило от такого начала боя. Сначала он увидел, что наставленные сапёрами 'противопехотные растяжки' сработали. Противник ещё не дошёл до рубежа открытия огня, а уже потерял, может даже более сотни человек. Удивила его наглость противника, который без рекогносциро́вки отправил в бой сразу два батальона. 'Что ж, раз сами решили так воевать, надо их крепко проучить за это!',— с хорошей боевой злостью подумал генерал Хомутов. Который ещё совсем юным корнетом Лейб-гвардии Гусарского полка уже встречался в бою с французами в сражениях Отечественной войны 1812 г.: при Малоярославце, Вязьме, Дорогобуже, Красном (награждён за отличие золотой саблей с надписью 'За храбрость'). В заграничных походах 1813 и 1814 гг. находился в сражениях при Лютцене (за отличие произведён в поручики и удостоен ордена св. Анны 4-й степени), Бауцене, Пирне, Кульме (за отличие получил орден св. Владимира 4-й степени с бантом), Лейпциге, Монмирале. И турки ему были не в новинку.
