Александр. Продолжение похода 6

Весть о смерти сына, сильно подхлестнула Александра. Объятый горем он жаждал крови предателя и назначил генеральное сражение на следующий день.

Как не отговаривал его Нефтех от участия в битве, но царь твердо стоял на своем желании, если не участия в сражении, то на своем обязательном присутствие на поле боя.

Облачившись в свой легендарный пурпурный плащ и водрузив на голову золоченый шлем, Александр сел на коня и под присмотром телохранителей направился к изготовившемуся к сражению войску.

Солдаты и всадники громко приветствовали его появление криками и звоном оружия, но Александр только ограничился взмахом руки. Все его внимание было сосредоточено на катафрактах Карана, которые должны были стать его карающим мечом в этой битве.

Подъехав к своему правому флангу, Александр призвал всадников отомстить за все нанесенные мятежникам их царю обиды, и кавалеристы громким ревом обещали исполнить царскую волю. На левом фланге Александр разместил дилмахов Калисфена, центр с пехотой он отдал Эвмену, приказав стойко держаться, пока катафракты не ударят по врагу с тыла.

Одним словом это было типичным построением царя Александра, с одним маленьким отступлением. Традиционное место во главе ударного клина, сегодня вместо Александра занимал молодой и амбициозный Каран. Однако и Птоломей был не лыком шит и полностью оправдал опасения Эвмена высказанные царю и Нефтеху.

Хорошо зная направление главного удара противника, он приготовил им неприятный сюрприз, полностью переняв один из приемов Эвмена, который он использовал в битве с Антигоном. Как только катафракты двинулись в атаку, то навстречу им, из рядов птолемеева войска устремилось множество людей, которые держали тонкие доски, усеянные множеством толстых гвоздей. В считанные минуты они забросали ими все прилегающее к ним пространство и бросились бежать, буквально из-под самого носа кавалеристов Александра.

Находясь за рядами фалангистов, Эвмен с ужасом наблюдал за действием противника не в силах предпринять что-либо. Его сердце обливалось кровью, при виде как движется к неминуемой гибели, краса и гордость царского войска. Единственной его надеждой было, что многие катафракты вспомнят его рассказ о коварных досках и если не отвернут в сторону, то хотя бы притормозят коней и тем самым спасут свои жизни. Об этом он неустанно молил Зевса и всех остальных богов, и его молитвы были услышаны.

Видимо поняв, что за смертельную западню готовит им противник, многие всадники стали замедлять бег своих скакунов или отворачивать в сторону, намериваясь обойти разбросанные предметы. Это спасло им жизни, но головная часть клина, ведомая Караном, все же оказалась в западне.

Натыкаясь на острые гвозди, лошади зверели от нестерпимой боли и моментально выходили из-под контроля своих всадников. Вставая на дыбы, обезумевшие животные просто сбрасывали с себя седоков прямо на острые гвозди, калеча людей и калечась самим. В считанные мгновения образовался мощный затор из людских и лошадиных тел, который сразу подвергся интенсивному обстрелу арбалетчиками, загодя расположенные Птоломеем в этом месте.

Мощные арбалетные болты пробивали насквозь доспехи и щиты македонских всадников беспомощно ползавших в этой жуткой мешанине. Крики раненых людей и обезумевших животных слились в одну чудовищную какофонию, которая стремительно разрасталась и нестерпимо било в уши всем присутствующим на поле воинам.

От вида гибели своего ударного кулака, с Александром сделалось плохо. Руки его беспрестанно шарили в поисках оружия и постоянно натыкались на луку седла, которую то и дела сжимали со страшной силой. Когда же, до царя донеслись с поля боя ужасные крики, то не в силах сдержать эмоции он двинул коня вперед, намериваясь лично прийти на помощь гибнущим конникам.

Зоркие телохранители вовремя заметили действие Александра и бросились за ним вдогонку. Если бы не их внимание, то царь, без всякого сомнения, разбился бы, выброшенный из седла испуганной лошадью. Они в самый последний момент успели поймать безвольное тело государя, не дав ему упасть на острые камни, в большом количестве разбросанные на земле.

От неудачного падения, Александр лишился чувств, и его срочно отвезли в лагерь, где лекаря срочно принялись хлопотать над ним. Вскоре Александр открыл глаза, но был настолько слаб, что едва мог двигать головой и принимать воду. Вместе с этим у него сильно просел голос, и его речь можно было с трудом расслышать.

Битва между тем набирала свои обороты. Едва стало ясно, что царские катафракты попали в ловушку, как регент сам перешел в атаку, обрушив на левый фланг Александра свою тяжелую конницу. Она не была столь сильна и профессиональна как катафракты, но выстоять против них в одиночку дилмахам Калисфена было очень трудно, почти невозможно. Вооруженные одними мечами против панцирных копьеносцев, царские кавалеристы могли продержаться чуть более получаса.

Это прекрасно понимал Эвмен, который едва только обозначилось движение противника, немедленно перебросил на левый фланг, весь свой кавалерийский резерв в виде конных лучников. Их стрелы заметно снизили скорость наступления всадников регента, а затем оказали существенную поддержку в самой схватке.

Ожидая победы от своего правого фланга, Птоломей не спешил вводить в бой свою пехоту, ограничившись только перестрелкой с легковооруженной пехотой противника. Казалось, что все идет хорошо. Свой левый фланг регент полностью обезопасил, наступление на правом фланге развивается блестяще, а за свой центр Птоломей был абсолютно спокоен. Эвмен никогда не сможет прорвать строй непобедимых сарисофоров.

Когда ему донесли, что алый плащ Александра пропал, Птоломей возрадовал и окончательно поверил в свою счастливую звезду.

— Еще немного, еще чуть-чуть — азартно шептал он, наблюдая за густыми клубами пыли, стоявшими на его правом фланге. Именно там решалась судьба сражения, а вместе с ней и судьба самого Птоломея. С жадностью смотрел регент на каждого всадника, покидающего сражение, в надежде узнать в нем вестника грядущей победы, но каждый раз его сердце жестоко обманывалось. Враг упорно держался и не собирался уступать.

Время неумолимо текло вперед, от сильного напряжения у Птоломея противно звенело в голове, но долгожданного известия он так и не получил. Песочные часы, которые регент специально поставил рядом с собой в начале атаки, опустели, и он понял, что большего от кавалерии ждать нечего.

Конечно, ещё сохранялась призрачная надежда, что его кавалеристы прорвут правый фланг противника, но Птоломей отлично знал против кого он воюет, и все отпущенное ему судьбой время уже вышло. Эвмен не был тем человеком, кто милостиво подарит противнику лишний шанс одержать победу. Потерпевшие неудачу в атаке катафракты, уже отозваны назад, перегруппированы и брошены на левый фланг против кавалерии Птоломея.

Вскоре прибывший с правого фланга гонец, полностью подтвердил предположения регента. К дилмахам противника подошло подкрепление в виде катафрактов, и всадники Птоломея были вынуждены отступить под защиту пехоты.

Потерпев неудачу в конных атаках, ни одна из сторон в этот день не рискнула продолжить сражение в пешем строю, предпочтя продолжить выяснение отношений на следующий день. Отведя войска в лагерь, каждый из полководцев стал подсчитывать свои плюсы и минусы и большего права праздновать успех, в этот день имел регент.

Он полностью сорвал знаменитый удар Александра и был в шаге от победы, которую у него украла хитрость Эвмена, соединившего дилмахов с конными кавалеристами, чего никогда ещё никто не делал. Кроме этого, на стороне Птоломея был большое моральное преимущество, посреди сражения, неожиданно выбыл Александр, который так и не появился до конца боя. О серьезных проблемах у царя со здоровьем, известил регента таинственный Тифон, приславший в лагерь македонцев своего вестника. Это очень обрадовало Птоломея и вселило в его душу уверенность в скорой победе.

В стане царя действительно царила горечь и обида несбывшихся надежд и ожиданий. Провал атаки катафрактов и болезнь Александра сильно ударило по настроению царских воинов. Однако Эвмену удалось быстро устранить столь опасный крен в душах своих воинов. Громко хваля храбрость своих конных, и понося врага за подлое коварство, стратег призывал отомстить врагу следующим днем, и солдаты охотно слушали его. Тут во многом сказался тот факт, что Эвмен сам лично создал эту армию и пользовался среди своих воинов непререкаемым авторитетом.

Поздно вечером, в царском шатре решался главный вопрос, кто поведет армию в завтрашний бой. Состояние Александра не позволило ему принять участие в военном совете и потому, этот вопрос решали без него. И здесь, впервые свою роль сыграла царица Роксана, которая вошла в шатер в то время, когда там шло жаркое обсуждение вопроса завтрашней стратегии.

Встав во весь свой царственный рост, она торжественно подошла к Эвмену и со словами "Таково решение моего мужа и моё" вручила стратегу пурпурный плащ Александра. Все присутствующие воины не посмели перечить словам царицы, которая пришла перед этим из царской половины.

Эвмен встал на колено и клятвенно пообещал отдать свою жизнь за царя и живот царицы, который заметно выступал среди её пышного одеяния. Все это прошло столь гладко и естественно, что мало кто из присутствующих мог заподозрить в этом мастерскую режиссуру Нефтеха.

Придя на женскую половину, он застал Роксану в горе и смятение, и только две звонкие пощечины и суровые слова привели женщину в чувство и заставили пойти на военный совет. Мастерски сыграв свою роль, Роксана вернулась к себе, где вновь залилась слезами и успокоилась только после того, как Нефтех дал ей успокоительный настой. С некоторых пор египтянин получил статус хранителя чрева царицы и делал все необходимое, чтобы у неё не случился выкидыш.

На следующее утро, облаченный в алый плащ и золотой шлем, Эвмен вышел к войску, и то приветствовало его громким криком, каким раньше приветствовало только Александра. Кариец приветственно вскинул руку, и войско двинулось на сближение с противником.

Основательно потрепав катафрактов и зная, что Александр находиться присмерти, в этот день Птоломей не стал прибегать к помощи досок. Хорошо изучив тактику Эвмена, он точно знал, конной атаки сегодня не будет.

Предчувствие не обманули регента, Эвмен отдавал предпочтение пешему бою и кавалерия в этот день, только прикрывала фланги плотных шеренг гоплитов, на которых оба полководца делали свои основные ставки.

С грохотом и лязгом столкнулись две силы примерно равные своей мощью и возможностями, чтобы в смертельной схватке выяснить, кто из них лучше. Сарисофоры Птоломея, подобно жерновам ужасной мельницы, принялись молотить своими страшными копьями по щитам противника, надеясь рано или поздно образовать прореху в их защитных рядах. В ответ воины Эвмена пытались пробить защитную броню македонцев, чтобы добраться до воинов владеющих сарисами. Прошло некоторое время, и с обеих сторон появились людские потери, однако, как и ожидалось, среди солдат царя их было гораздо больше, обладание убийственными сарисами сыграло свою роль.

Крики торжества все громче и громче неслись из рядов сторонников Птоломея с каждой минутой все больше уверенных в своей победе, но Эвмен не торопился складывать оружия. Помня рассказ Нефтеха об арбалетчиках, он придвинул отряд стрелков к переднему краю сражения, и стрелки обрушили свой смертоносный груз на ряды сарисофоров.

Кроме этого, некоторые из воинов Эвмена стали пытаться ухватить древки длинных копий и вырвать их из рук македонских воинов. Как нестранно, но этот способ борьбы с сарисами врага, оказался вполне жизнеспособным и вскоре, то одно, то другое македонское копьё становилось трофеем победителей. Вскоре в рядах регента стали появляться заметные прорехи и теперь уже со стороны воинов Эвмена уже неслись победные крики.

Птоломей быстро оценил угрозу, исходящую из новых действий врага. У него, конечно, ещё было много солдат, способных заменить павших в передних рядах воинов и тем самым не допустить прорыва ровного строя фалангитов, но сам факт эффективной борьбы с победоносными сарисофорами действовал на македонцев удручающе. Располагая определенным количеством арбалетчиков, македонец приказал перебросить их с флангов, где они находились как защита от конницы врага и выставить их против стрелков врага и тем самым попытаться уравнять свои шансы.

Уже около двух часов длилось это кровавое противостояние, а чаша весов так и не склонилась в пользу одной из сторон. Эвмен, полностью уверенный, что победа будет на его стороне, постоянно находился за спинами сражающихся гоплитов, всем своим видом и криками, подбадривая воинов. Они отвечали ему тем же и продолжали атаковать врага раз, за разом расшатывая оборону фаланги Птоломея. Возможно, они в этот день и смогли одолеть врага, но трагическая случайность неожиданно все изменила.

Алый плащ Эвмена был хорошо заметен в рядах его воинов и поэтому он стал главной целью арбалетчиков регента. Их болты не однократно пролетали в смертельной близости от стратега или попадали в людей находившихся рядом с ним. Эвмен замечал эту опасность, но упрямо продолжал дразнить вражеских стрелков, твердо веря, что его смерть придет не от вражеского железа.

Такая уверенность исходила из предсказания одной карийской прорицательницы, в раннем детстве предсказав родителям Эвмена судьбу их ребенка. Так это было или нет, и насколько грамотна была прорицательница, но одна из арбалетных стрел все-таки попала в стратега, полностью пробив его дорогой доспех.

Крик ужаса и горя пронесся по рядам царских воинов, когда Эвмен упал как подкошенный и подбежавшие к нему телохранители, стремглав понесли его в тыл к находившемуся там Нефтеху. Возник самый важный момент во всей битве, и надо отдать должное египтянину он не оплошал. Не обращая на состояние своего боевого товарища, он стащил золотой шлем с головы стратега, сдернул алый плащ и в мгновение ока надел это все на своего помощника стоявшего рядом.

— Садись на коня и скачи вдоль фаланги, но не приближайся слишком близко. Пусть все видят живого командира и продолжают сражаться.

Все это было сказано столь властным и уверенным голосом, что никто и не подумал, не согласиться с советником. Его помощник быстро вскочил на коня и вместе с телохранителями двинулся к войску, властно поднимая вверх руку. Как и приказал Нефтех, всадник не приблизился близко к воинам и, совершив круг, вернулся обратно.

Появление командира приободрило гоплитов, и они продолжили битву, но наступательный порыв был уже явно упущен. Воины бились с противником уже не столь азартно и уверенней, постоянно оглядываясь на конную фигуру в алом плаще видневшуюся вдалеке. Нужно было принимать решение, и в сторону Эвмена потянулись гонцы от простатов и гоместасов с вопросом, что делать дальше.

Раненый тяжелой стрелой в грудь, Эвмен полулежал, полусидел на дорогом ковре, обильно усеянный кровавыми пятнами. Кровотечение благодаря умелым действиям Нефтеха было остановлено, но стратег был очень слаб и плохо ориентировался в происходящем. Каждый вздох приносил ему сильную боль от торчащей в груди стрелы и поэтому египтянин ввел больному большую дозу обезболивающего лекарства.