— Ты спас меня.
— Возможно, но я не тот, кто тебе был нужен. Ты ведь сама хандрила, тосковала.
— Прости.
— Ты не виновата. А я ничего не мог поделать, не мог стать человеком. От этого бессилия я тоже поддался твоей хандре.
— Прости.
— Это ты меня прости.
— А почему всё же стал человеком?
— Потому, что не знал, что делать, ты умирала, я паниковал, и я жутко хотел стать человеком, чтобы суметь помочь тебе. И я им стал, только сила не вернулась.
— Благодарствую, Боги, Лес, Леший, Матушка! — я склонил голову, вспомнив, что не успел выразить благодарность Богам.
— Благодарствую, — она тоже голову склонила.
А потом мы легли на печь в обнимку и уснули. Было так хорошо рядом с моей женой. Мне уже ничего не хотелось более. А ночью мне привиделась Инара. Она колдовала. И было от этого жутко.
Глава 8
Даша
Разлука. Тоска съедает сердце. Не виделись всего полдня, а словно целую вечность. Сказать, что мне плохо — ничего не сказать. Просто словно руки опускаются, ноги не в силах перемещать тело. Кажется, весь запас силы вычерпал кто-то до дна. Да и желания двигаться нет. Села на окно и смотрю, как тучи покрывают всё небо. Да не просто серые, а тёмные, страшные. Первые капли дождя ударяются об асфальт и с силой отскакивают. На град смахивает. Довольно быстро дождь переходит в сплошную стену. Молния освещает всё вокруг внезапной вспышкой, и гром угрожающе рокочет прямо над нами. Где-то за стенами слышится плач ребёнка — дети частенько боятся грозы. А стены у нас словно из картона сделаны — звукоизоляция никудышняя. Хотя, наверное, картон лучше задерживает звук, нежели наши бетонные стены.
Закрываю глаза, наслаждаясь этой силой. Перун-громовержец — так звали нашего древнего бога грозы — разошёлся не на шутку. Всегда любила дождь, сколько себя помню. Всегда удивлялась тем, кто боялся грома, мне казалось, что это глупо. Ну громкий звук, и что? Потом, когда уже какие-то знания о природе были, знала, что бояться следует молнии, а не грома. Но на удивление зрелище треснувшего неба завораживало. И вообще, если приглядеться к природе, она чарует, хотя и зачастую опасна. Сильно захотелось под дождь. Но на улицу идти влом. Нет, точнее не так, хочется, но туда, где нет людей, где моего безумства никто не заметит. Сколько условностей...
Дверь входная отворилась.
— Даш, ты дома? — Надя пришла.
— Да, Надюш.
— Там такой дождь как из ведра.
— Ага, я вижу.
Она зашла в комнату, а по ней на пол капает вода. Я подскочила, помогла стянуть мокрую одежду. Надеюсь, горячую воду не вырубили.
— Тебе надо отогреться. Ты зачем пошла на улицу, уже поздно.
Мама услышала наш разговор и прибежала из своей комнаты.
— Тебе ведь нельзя промокать! — она оценила масштаб трагедии и побежала в ванную.
Раздев сестрёнку, я накинула на плечи халат, растирая её руки.
— Ты здорова! И будешь здорова! — напоследок бросила ей, перед тем, как она ушла греться.
Я сгребла всю мокрую одежду и пошла запускать стирку. Хорошо, что моя сестра предпочитает одеваться в одном цвете — можно обойтись одной стиркой. Постучала, получив дозволение, вошла в ванную комнату. Шпингалет тоже есть, но мы им почти не пользуемся. Собрала ещё из корзины с грязным бельём остальное розово-красное и запустила программу.
— Ты как? — спрашиваю Надюшку.
— Нормуль.
— Согрелась?
— Почти.
— Посидеть с тобой?
— Не, не надо.
— Так как тебя угораздило попасть на улицу?
— Дениса увидела.
Это её детская любовь. С детства дружили, точнее сестрёнка по нему сохла, но при нём этого не показывала. И всё, когда она его видит — мозг отказывает, начинает делать глупости. При этом может спокойно с ним болтать и даже участвовать в разговоре, но вот в остальном — может не посмотреть на дорогу, сломя голову к нему бежит. Видно, у подружки в окно увидела.
— Он на мопеде катался, меня прокатил, — она даже покраснела.
Я вздохнула. Когда же номера на мопеды введут? Дети на них гоняют по дорогам, где ездят и все остальные автомобилисты, которым закон не писан, правила не нужны, а то и бывает, что на детские площадки заезжают. Ужас. Не дай Бог, под колесами какой-то ребёнок окажется. Но сестре бесполезно что -либо говорить. Она всё знает, но только тогда, когда это не касается Дениса.
— И как? — интересуюсь я, понимая, что советы давать бесполезно.
— Здорово. Только, знаешь, опасно. — Это что-то новенькое. Неужели сестрёнка образумилась? — Я даже перепугалась немного, когда мы мчались по дороге. Они летят быстро, а Дэн проскакивает между ними. Жутко просто. Я сказала ему, что больше не поеду.
Неужели моя сестрёнка взрослеет?
— Понятно.
— Слушай, а у тебя что? — она окинула меня быстрым оценивающим взглядом.
Я решила, что стоит присесть. Компания мне сейчас не помешает.
— Ну, с одной стороны всё здорово. А с другой, он уехал. В командировку, — больно говорить об этом, но хочется чтоб меня пожалели, сказали, что я нужна кому-то.
— Сегодня? — Я кивнула. Только сейчас вспомнила, как проводила его, хотя он был против. Хотел провести меня до дома и сам поехать на вокзал. Но я настояла. Правда, пришлось дать слово, что я не буду ждать, когда поезд тронется. Дала. А я своё слово всегда держу. — Я вижу у вас всё серьёзно.
— Знаешь, я люблю его.
Она улыбнулась.
— Оно видно.
— И он — моя жизнь. А ещё он — мой суженый.
— Ты гадала?
Я кивнула.
— Колись!
— Ну, это было в эти святки. Когда ты была на обследовании, родители умотали в медовый месяц, а я случайно попала к кому-то на дачу.
— Случайно? Это как?
— Да сессию наши праздновали, меня с собой позвали. Вот и очутилась я под Москвой. А там народ напился, стали байки травить. Ну и слово за слово, дошло до гаданий. Ну и отправили меня в баню.
— Страшно?
— Ну, не знаю, скорее холодно. — Вспомнила свои ощущения. Да, немного страшновато, но скорее от обстановки, что сидишь там один, наедине с потусторонними силами, ещё и мороз по коже в прямом и переносном смысле. Но сестрёнку пугать не стоит. Или может стоит? — Хотя страшно. Но и холодно. В общем, всё вместе.
— И?... ты его видела?
— Да, это был Лёша.
Надя засветилась от предвкушения чего-то, а я прокрутила в голове воспоминания и первую нашу встречу с ним.
Сестричка выключила воду, легла расслабившись, голову по уши погружая в воду.
— Ладно, я пойду. Пойду прилягу, как освободишь ванну, скажешь, я тоже помоюсь и баиньки.
Она кивнула. А я ушла. Дождь так и лил, но грозы уже не было. Задернула шторы и легла, прикрывшись пледом. Незаметно задремала.
Воскресенье пролетело в постели. Не могла заставить себя встать. В принципе даже не было причины для этого. На учёбу пока можно забить, на работу не нужно. Даже кушать не пошла. Мама перепугалась не на шутку. Пришла ко мне разборки устраивать.
— Рассказывай.
— Не хочу.
— Ты расстроена. Что-то у вас с Лёшей произошло.
Я задумалась. Ну да, мы почти поссорились. Потом поженились. Потом разлучились. Как весело! С чего мне веселиться.
— Мам, он уехал.
— Вы поссорились.
— Нет, не ссорились. У него командировка.
— И что? Из-за этого слечь надо? Ты ведь его всего сутки не видела, вчера ведь с ним была.
— Да, пока не проводила на поезд. Мам, мы поженились. Ну, по закону ещё нет, а вот для себя, клятвы принесли.
— Поздравляю! Ты счастлива?
— Ага, валяюсь в постели от счастья, — протянула с сарказмом.
— Тоска…
— Да, тоска… — тяжко вздохнула.
— Ну так вставай и займись чем-нибудь.
— Срочного ничего нет, да и вставать не хочу.
— Хоть покушай.
Кивнула. Мама переживает. Надо хотя бы сделать вид, что всё в порядке. На одной силе воле поднялась, хотя руки и ноги не держали. Добрела до ванны, умылась. Волосы торчали в разные стороны, синяки под глазами. Надо расчесаться. Хотела расплести косу, а сил нет. Решила, что не горит. В кухне мама уже разогрела всё.
— А причесаться? — у нас есть закон, что кушаем только на кухне, ну и за стол садиться можно лишь переодевшись и полностью совершив утренний туалет. — А переодеться?
— Тогда я пошла спать.
— Ладно, горе ты моё луковое, садись.
Села, даже ложку взяла и сижу. Смотрю куда-то вдаль, а еда в рот не идёт. Глаза затягивает пеленой.
— Кушать будешь? — очнулась. Смотрю на ложку, подношу ко рту и бросаю её, бегу в туалет. Тошнит. Потом вроде бы отпустило. Сажусь на унитаз на крышку и сижу, без движения.
— Дашуля, как ты? — дёргает ручку, она не открывается. Мама зовёт, а мне без разницы. Открывает ключом дверь.
— Вставай, пойдём.
Берёт меня под руку и вновь на кухню. Сажусь.
— Чай будешь? — киваю.
Безразличие, апатия. Чай всё же немного выпила.
— Даш, можно вопрос? — пожимаю плечами. — Ты случайно не беременна?
В глазах проясняется. Пытаюсь прокрутить события вчерашнего дня. Интересно, что из этого быль, а что фантазия. Хотя может и не вымысел, ведь у нас с Лёшей всё необычно. Мы сливались, а вот может ли это иметь последствия — не знаю. Что у нас было в физическом плане? Вроде бы и ничего, хотя как знать…
— Значит, ответ может быть положительным, — мама присела. — Вот уж не думала, что так рано бабушкой стану.
— Что значит, бабушкой? — папаня пришёл.
Такой взгляд мне подарил: смятение, страх, а потом даже неуверенная улыбка — всё проскользнуло на лице.
— Так, я не хочу об этом говорить. Ясно? Пока не подтвердится обратное, я не беременна и точка! И есть я не хочу. Пойду прилягу.
Так и пролежала весь день, мама иногда приносила чай с лимоном. Больше в меня ничего не лезло.
Травинка
Я убежала в лес, найдя предлог. И сквозь пелену дождя, когда мне уже было всё равно, услышала ЕГО голос. Он звал меня. То ли я в бреду, и мне уже кажется, но он взял меня на руки и куда-то понёс. Потом я вновь провалилась в пустоту. Зов. Оставьте же меня в покое. Или нет? Если Финист тут, так может я уже на небесах, и он там? Тогда хочу остаться там, где ОН. Тепло его тела... как приятно... запах сена, леса и пота... запах палёных деревьев... звук потрескивающих дров... мы в доме? Тёплые поцелуи, покрывающие моё тело. О, как хорошо, жар разливался по всему телу.
— Если не очнёшься, возьму тебя силой! — какой божественный низкий, будоражащий всё внутри голос. О, я стону от удовольствия, продолжай. Тормошит меня. Возмущённо пытаюсь открыть глаза.
— Финист...
Он рядом, Финист, настоящий. Слёзы сами потекли...
А дальше гнев всколыхнул душу. Сон не сон, не важно, в Яви, Нави или Прави я.
— Где тебя носило?
А может меня? Если мы не в Яви, значит, я умерла или на грани...
— Да с тобой я был, перекинуться не мог.
Значит... что это значит? Думаю, потом понемногу доходит.
— Сокол?
Он подтверждает.
Шепчет на ухо. Тяжело мне, ощущаю вес его тела. Говорю ему об этом... О, стало легко, хорошо... А это что такое упирается и мешает? Трогаю, пытаюсь убрать — не убирается. Твердое, упругое...
— Что это?
— Тс... дай договорить.
Не говорит, ладно, попробую выяснить сама. Чуть отстраняюсь, пытаюсь разглядеть. О...
— О, Боги, Настенька, что ты делаешь?
До меня доходит, что это я трогала. Его мужское достоинство... О, хочу продолжения... Шепчу что-то про вихрь.
— Глупенькая...
Обхватывает меня руками и прижимает к себе, целует в губы. Какое блаженство... Не хочу, чтоб это заканчивалось.
И тут он начинает орать. Я даже перепугалась. Отскочила от него.
Что-то там про совесть и гнев Богов.
— Ты станешь моей женой?
— Угу.
— Садись.
Обошёл меня на коленях сзади. Стал трогать волосы. О, как хорошо. Закрыла очи и наслаждаюсь. Что-то там про древний обычай глаголит. Говорит, чтоб повернулась. Слушаюсь.
А потом повторяю за ним. Меж рук появляется маленький огненный шар. Как красиво! Говорят, что Солнышко наше тоже вот такой вот огненный шар. Получается, что у меня маленькая звёздочка создаётся. Потом она разделилась на два, а при соединении наших ладоней маленькие солнышки, моё и Финиста, слились воедино. Затем мы просто сомкнули руки в замок. Опаляющего огня я не почувствовала, хотя должно быть горячие они были. Звёздочки просто слились, становясь больше и ярче, а когда руки мы попытались соединить, они отталкивали нас, словно что-то мешало и не пускало это сделать. Но преодолев это, мы сцепили руки, а потом яркий свет залил всю комнату и нас стало отбрасывать друг от друга. Я с силой сжала пальцы, и почувствовала, что ОН тоже еле держит меня. Мы всё же удержались, а потом всё пропало. Вначале то, что нас отталкивало, а потом и свет. Как же красиво. Я повторяла клятву за ним, значит, я была права, по наитию называла его Тайным именем — Ясный Сокол.
Небольшая заминка вышла лишь когда я повторяла клятву, а он назвал себя Хранителем Силы. И что мне было говорить? Но что-то внутри подсказывало, что я тоже Хранитель СИЛЫ. Когда мы поцеловались, я вдруг вспомнила, что любой семейный союз ведь заключается с благословения родителей. Но любимый сказал, что уже получил благословение моего отца.
А потом я не хотела думать о том, что происходит дальше. Лицо бросило в жар. Надо бы сменить тему. Хотя в этом ничего зазорного нет, наоборот, союз подтверждается более близкими отношениями, но вот до этого я вполне была к ЭТОМУ готова, а теперь я боялась. Поэтому стала его спрашивать о том, что меня интересовало. Когда мы уже наговорились, я почувствовала усталость, очи сами собой закрывались. И я просто погрузилась в это чувство полного спокойствия в ЕГО объятиях — объятиях моего МУЖА!
Утром я проснулась, Финист уже не спал. Ну, точнее Ясный Сокол, но мне привычнее называть его Финистом. Улыбка на его лице была такая нежная.
— Доброе утро, любимая.
— Доброе утро, любовь моя.
— Как спалось?
— Спокойно. А тебе?
Он погрустнел.
— Ты вообще спал?
— Спал немного, пока кое-кого во сне не увидел.
— Кого?
— Плохую женщину.
Во мне всколыхнулась ревность.
— Ты МОЙ!
— Да, сокровище моё. Но...
— Что “но”? — я не понимала. Как он может говорить о другой, когда сделал меня своей женой.
— Она не остановится, пока не получит меня. — Он задумался. А я смотрела, как затравленно выглядит его лицо. Кто она? Неужели он не может с ней справиться? — Не могу, ты права. Зелье... я не всё просчитал.
— Ты о чём?
— Ты не помнишь, когда тебе было двенадцать... Мы встретились впервые...
И на меня нахлынули воспоминания. Лето, уже жарко, поэтому даже утром нет почти прохлады. Я впервые иду к колодцу за водой. Радуюсь, что наконец-то выросла и мне поручили столь важное дело, как поход за водой. А потом...
— Ты просил водицы...
— Да.
— Это ведь тоже обряд был?
— Сговор. Ты моя суженная и только ты могла разрушить то зелье.
— Зелье той женщины? — Он кивнул. — Приворот? — Вновь согласие. — И что теперь?
