Сумеречный мир

Глубокий, насыщенный синий цвет подчеркивает молочную кожу лица, делая мои карие глаза еще ярче. Мягкая плотная трикотажная ткань облегает грудь, талию и верхнюю часть бедер, мягкими складками спускаясь до колен. В вырезе виднеется ложбинка груди. Кроме черного кружева на подоле и рукавах нет никаких изысков. Но платье необыкновенно идет мне и сидит как влитое, позволяя выглядеть стильно, мило и по-деловому одновременно. Вряд ли глава останется недовольным. Мне лично за приемную компании не стыдно.

От разглядывания своего отражения в стеклянной двери шкафа меня отвлек красный сигнал вызова. Нервно поправив волосы, я судорожно вдохнула и направилась к начальнику, прихватив блокнот для записей.

— Доброе утро... — радостно выдохнула я, открыв дверь, но, увидев безрадостную картину, улыбаться перестала.

В креслах, обложившись многочисленными пухлыми папками, сидели чем-то слишком озабоченные Хмурый и Громов. Оба в мятых рубашках, утомленные, видимо, ночь не спали, а может и не ели с вечера.

— Чаю сделай, — устало пробормотал Егор, отрывая глаза от бумаг.

Увидев меня, на мгновение замер, медленно окинул взглядом с ног до головы. Я вспыхнула от смущения, но твердо смотрела ему в глаза, ощутив его одобрительный отклик. Мужчинам мой внешний вид понравился. Глеб приподнял золотистые брови в приятном удивлении и мурлыкнул:

— Прекрасное утро.

Хмурый откинулся на спинку кресла, положил большие сильные руки на подлокотники и продолжил меня рассматривать, а я совсем смутилась. Кивнув, волчком развернулась, отчего край подола облепил мои ноги, и рванула из кабинета.

Закрыв дверь, уже собралась в соседнем помещении чай заварить, как приказали, но, пожалев наверняка голодное, заработавшееся начальство, поспешила на кухню. Минут через десять мы с Варей принесли подносы с трехэтажными мясными бутербродами, чайник и кофейник. Увидев нас, мужчины вновь отвлеклись от документов, заинтересованно наблюдая, как мы, аккуратно освободив от бумаг место, накрыли стол.

Глеб встал и помог своей ненаглядной — вот не могла я не подслушать, ой, не услышать, их эмоции, — затем, исподтишка, пристально наблюдая за ней, поблагодарил:

— Спасибо, девоньки, спасли от голодной смерти, — помолчал, заглядывая в удивленные глаза лисички, и добавил, взяв ее ладошку и слегка пожимая: — Варенька, у тебя золотые ручки, они созданы для того, чтобы заботится о ком-то.

— С-спасибо, Глеб Алексеевич, — пробормотала девушка, заливаясь жарким румянцем, но глаз от него не отвела.

Глеб скосил на меня глаза, безмолвно спрашивая, не отвращает ли его голос Варю. Я улыбнулась и мотнула головой. Оборотистый кавалер расслабился и погладил девичью руку. Тут уж наша повариха, не выдержав эмоционального напряжения, кивнула, вытянула свою руку из мужской и чуть не бегом выскочила за дверь.

Егор, хоть и чувствовалось странное напряжение в нем, флегматично поинтересовался:

— Глеб, я смотрю, вы нашли с Ксенией общий язык?

— Нашли, но ты не о том подумал, — Громов слишком хорошо знал друга и тоже не мог не почувствовать.

Чтобы мужчины спокойно поговорили о своем без меня, вмешалась:

— Будут указания... Егор?

Действительно кот: встал легко и грациозно, при таких-то внушительных габаритах! Сладко потянулся, подняв руки над головой, отчего белая рубашка облепила потрясающее воображение мужское тело, позволяя полюбоваться его мощью и силой, и затем осведомился:

— Раз ты у нас аудитор, с бухгалтерией накоротке?

— Да, — кивнула я.

— Забери эти папки, — кивнул на стопку на столе, — свежим взглядом просмотри. Нет ли чего интересного, странного, выходящего за рамки...

— Хорошо, — снова кивнула я, поднимая увесистую стопку.

И уже открывая дверь бедром, услышала хриплый вкрадчивый голос:

— Я обожаю клубнику со сливками... и теперь ненавижу тот розовый костюм, который скрывал такую славную фигурку...

Думаю, он услышал, как я хмыкнула, и, мне повезло, что не видел, как бухнув папки на свой стол, я приложила ладони к горящим щекам.

Впрочем, рефлексировать долго было некогда: работы навалили под завязку, и не одну. Скоро я настолько увлеклась привычной деятельностью, что не заметила, как день пролетел, даже про обед забыла. Конечно, кое с чем пришлось разбираться по ходу дела, но, к счастью, по обе стороны Стены действует принцип двойной записи. А с нюансами можно ознакомиться в процессе.

— Ну что? Интересное что-нибудь нашла? — раздалось у меня над ухом.

Вздрогнув, посмотрела вверх; рядом, коснувшись моего плеча, встал Егор. Он давно привел себя в порядок и, не смотря на бессонную ночь и целый рабочий день, выглядел на зависть.

Я взяла одну из папок и достала нужный отчет:

— В принципе, все нормально. На вас работают отличные специалисты.

— Других не держим, — проскрежетал Хмурый, склонившись надо мной. — Но тебя заинтересовал именно этот отчет, я прав?

Я потерла переносицу, заложила за ухо мешавшуюся прядь волос, а потом решилась:

— Здесь сводные отчеты по недвижимости. Доходы, расходы...

— Ну и... — поторопил он меня.

Я ткнула пальцем в бумагу:

— Вот тут я обнаружила ошибку. Вместо четверки семерка стоит. Ошибку допустили в прошлом месяце... а в этом — снова повторили, причем, она повлияла на итоговый результат доходности по недвижимости клана. Пока незначительно, но дальше прореха в сальдо будет расти. Вероятно — имела место глупейшая ошибка: ну, перепутали четверку с семеркой... Из отчетов я выяснила, что клан попросту не дополучит часть прибыли, а вот кто ее получит, не ясно. Поэтому, скорее всего, по недосмотру, нечаянно и...

— ...и я знаю, кто это сделал и зачем! — бесстрастным голосом перебил меня Егор. — Проверял одно из наших направлений. У нас разные специалисты отвечают за свои сферы деятельности. Иногда они пересекаются с другими, и вот тогда можно поймать... Не многие об этом знают.

Последнее было сказано та-аким холодным тоном, что я зябко передернула плечами. Будучи в курсе, насколько смертельно опасно обманывать эту троицу оборотней, подозреваю: кто-то вырыл себе глубокую могилу.

Егор продолжал перебирать документы, нагнувшись над столом, просматривая те, которые я показала. А я рассматривала его. Сначала искоса, потом увлеклась и почти любовалась мужественным профилем. Мне кажется, белесые следы шрамов украшали его, придавая опасному мужчине особенный шарм. Хороших девочек, как известно, странным образом притягивают плохие мальчики.

А еще его запах будил мою зверюшку, заставлял ее ворочаться внутри, грустно вздыхать от невозможности потереться о сильного самца, открыть ему всю силу своих чувств. Я глубоко вдохнула терпкий, такой притягательный аромат оборотня-ягуара, еще и еще раз. И неосознанно потянулась к его шее, где под смуглой кожей бился пульс, усиливая запах.

Потянулась к мужчине и носом коснулась вожделенного местечка над воротником, но не успела вдохнуть и насладиться его запахом. Он резко дернулся в сторону, а приемную огласил глухой, угрожающий звериный рык. Застыв, не смея дышать, я испуганно уставилась на трансформированную морду перевертыша: плоский нос; раскосые, горящие лютым желтым огнем глазюки разозленного зверя, длинные усищи, угрожающе топорщащиеся в стороны, ощеренный рот с торчащими клыками.

— П-п-простите, — пискнула я севшим от страха голосом, потрясенная не только внешним видом Егора, но и его эмоциями. — Я просто понюхала...

Он тряхнул головой — а в следующий миг на том же месте стоял собранный, деловой шеф, невозмутимо разглядывая меня, словно сканируя.

— Прости, напугал. Это рефлекторно происходит... теперь, — спокойно пояснил он. — Не выношу, когда кто-либо близко к моему горлу...

Мои губы сами по себе сложились в букву 'О'. Опомнившись, я судорожно закивала:

— Да-да, я понимаю. У самой так же... с горлом.

— Сильно тебя тогда порвали? — нахмурился он, пристально, даже как-то неприлично, рассматривая мою шею.

Потом и вовсе, протянув руку и положив ладонь мне на плечо, погладил большим пальцем обнаженную шею в вырезе платья. Не сказать, чтобы мне было приятно — слишком быстрый, неожиданный переход от рычания к ласке, — но смогла усидеть на стуле и ответить:

— Я не могла видеть, понимаешь, чувствовала... каждой частичкой тела... — во рту пересохло, воспоминания давались с трудом и душевной болью. — Горло точно в лохмотья разодрали. Запястья тоже. Меня тогда жрал сразу не один кровосос...

— А шрамов нет, — задумчиво произнес Егор, продолжая поглаживать мою шею всей ладонью, положив ее на затылок.

Теперь я невольно чуть наклонила голову вниз, наслаждаясь осторожной лаской и теплом именно этого мужчины. И продолжала говорить, отвечая на его вопросы:

— Стражи и вампиры, когда столкнулись, драли друг друга так, что кровь и плоть летели кругом. Потом двое из них на меня со всего маху рухнули. Знаешь, я слышала, как хрустят и ломаются мои кости, и больно было... Святые Светлые заступники, мне никогда в жизни не было больно, как тогда. В общем, я, кровавое месиво собой представляла, даже удивительно, что выжила.

— И как же ты выжила? — длинные сильные пальцы разминали занемевшие за несколько часов почти неподвижного сидения шейные мышцы.

— Чудом. Не иначе. Я точно умерла в том грязном переулке. Не поверишь, чувствовала, как сердце остановилось, а потом в странном месте оказалась, стоя босиком на снегу. Вокруг следы разных звериных лап. Страшно. Одиноко. Я выбрала следочки, от которых тепло шло, родное какое-то... Оказалось — рыси.

Я замолчала, наслаждаясь массажем, воспоминания отодвинулись на задний план. Плечи расслабились, шею приятно покалывало, кожа разогрелась, голова отяжелела и склонилась. Внутри завибрировало что-то загадочное, а до моих ушей донеслось тихое рычание. Размякнув от приятных ощущений, я попыталась понять, кто же рычит, потом, вычленив тональность и тембр, поняла, что звуки больше похожи на урчание довольной жизнью кошки. Так наш Барсик урчал...

А в следующий момент до меня, наконец, дошло, кто урчит. Я!

Более того, даже осознав этот факт, я не сразу сообразила, как прекратить, даже пришлось закрыть себе рот ладонями, испуганно сконфуженно глядя в лицо Егору. Увидев насмешливо заблестевшие желтые глаза ягуара сквозь пальцы, я пискнула:

— Я нечаянно! Оно само...

Оборотень не выдержал, хмыкнул, затем, видно не выдержал — расхохотался, заставляя гореть от смущения мои щеки еще сильнее. И буквально огорошил меня вопросом, заданным спокойным тоном:

— Потом ты очнулась в морге. Что случилась там?

Я потерла горло, обняла себя руками, пожала плечами и обиженно выпалила:

— Как же с тобой тяжело...

— Почему? — он приподнял смоляную бровь.

— Я редко ощущаю отголоски твоих эмоций. Эмпатам тяжело общаться таким образом. И ты... ты всегда слишком быстро берешь любые эмоции под контроль.

— Привык все контролировать: себя, других, обстоятельства. Все! — бесстрастно произнес он.

— Это и не эмпату очевидно.

— Так что было, после того как ты очнулась? — напомнил Егор. — Куда девались раны, шрамы?

— Мы уже говорили на эту тему с Алексом, — буркнула я ворчливо. — Откуда мне знать? Очнулась, трансформировалась — получите, распишитесь, будьте любезны. Спустя месяц, когда наконец-то увидела себя в зеркале, уже ничего не заметила.

— Кажется, Алекс прав, первая инициация — как рождение. Поэтому и раны зажили быстро и шрамов не осталось. Кроме того, к тебе самцы не приставали, раз ты не меченная никем. Твоя рысь была котенком, ее не тянуло к самцам, а те не воспринимали тебя на физиологическом уровне...

— А может мне просто никто не был нужен? — тихо оборвала его.

— Многие особи моего вида, если захотят чего-то, — попробуй отвлечь, обмануть, сбежать! Ты красивая... пахнешь вкусно, такую бы не пропустили. Однозначно.

— Я в лесу месяц жила...

— Животное начало, бывает, верх берет, и многие перевертыши идут на охоту. Пар выпустить. В лесу ты наверняка встречала кого-то. Признавайся.

— Да, — шепотом ответила я.

— Но на тебя внимания не обращали? — Я кивнула. — Говорю же, котенок не вызывает у самцов похоти, а интересует только родителей.

— И сейчас так? — хрипло спросила я.

Мы встретились взглядами, я невольно проследила, как он сложил руки в замок в области паха. Словно не хотел, чтобы я заметила его реакцию на меня. Или наоборот, хотел...

— Твоя рысь, попав в дом, где живут одни мужчины... оборотни, слишком быстро взрослеет, Ксения. Так что сейчас ты привлекаешь всех мужчин. И котенком тебя можно назвать условно... ласково.

— Но твоя защита? — забеспокоилась я. — Меня не тронут?

— Другие — нет! Я не позволю, — ровно ответил он, затем встал и пошел в кабинет. Открывая дверь, не оборачиваясь, распорядился: — Убери бумаги и иди отдыхать.

А у меня в ушах продолжали звучать его слова 'другие — нет'. Это значит, он — да? В результате я рассеянно собиралась, ужинала и долго не могла уснуть. Егор разбередил страшные воспоминания, и ночью мне опять снились кошмары.

Глава 20

Занимаясь почти механической работой, — пополнением картотеки — я думала о своей жизни. Вот уже месяц работаю на клан оборотней, живу в резиденции, которую обошла вдоль и поперек, возвращаюсь к себе в комнату спать, будто в гостиничный номер, ем в общей столовой, поддерживаю отношения с проживающими здесь оборотнями, в сущности, такими же служащими, общаюсь с приходящими. Постепенно, исподволь, складывается странное ощущение, словно в тумане плыву. Не понимаю, куда я двигаюсь, к какой цели? Что меня ждет дальше? Как будто не живу, а нахожусь в ожидании, когда чаша весов сдвинется в какую-либо сторону.

Нет, я не начала привередничать — слишком тяжело оказалось изо дня в день находиться рядом с Егором. Разговаривать, наблюдать за ним, ощущать его неповторимый, будоражащий самое сокровенное, женское во мне, запах, тайком любоваться его телом, излучающим мощь и внутреннюю силу. Тяжело, потому что с каждым днем мне становилось ясно все отчетливее: я слишком привязываюсь к нему. Слишком нуждаюсь в его одобрении, взгляде теплевших, когда он смотрел на меня, глаз, и главное — прикосновениях.

Иной раз, когда мне доводилось находиться рядом, я голодными глазами следила за руками Егора: как длинные пальцы крутят карандаш, небрежно держат хрупкую фарфоровую чашку, пока он, о чем-то задумавшись, смотрел перед собой. Мне до дрожи в руках хотелось дотронуться до него. Это желание в последнее время преследовало меня постоянно. И каждый раз, касаясь его, словно нечаянно, или, исподтишка наслаждаясь минутами, просто стоя около, надеялась, что оборотень-ягуар не догадался о моих чувствах, о зависимости от него. Моя половинка рысь тоже недовольно ворочалась внутри, нервничала, хотела вырваться на свободу, показаться во всей звериной красе его ягуару, подластиться, потереться. Я бы может и позволила себе вольности, но Егор держался со мной то отстраненно холодно, то слишком заинтересованно горячо — в общем, настораживая, не давая понять, как относится ко мне, и, следовательно, как быть дальше. В таких обстоятельствах не до четкого, логичного, жизненного плана, вот и пребывала я в неуверенности, неудовлетворенности и временами — даже в отчаянии. Не научилась я в прошлой жизни строить отношения со сложными... оборотнями.