Сумеречный мир

— Ну та красивая платиновая блондинка... вампирша... напавшая на вас с бандой наемников. У стены...

Его взгляд заледенел, но в голосе отразилось легкое любопытство:

— А с чего ты решила, что любимая?

Я пожала плечами, щеки вспыхнули от смущения, но нашла в себе силы, не опуская взгляда и продолжая согревать прохладные руки Егора своими, запинаясь, пояснить:

— Вы улыбались, когда разговаривали с ней. И с той стороны казались мне таким... беззаботным, довольным. И она... явно нравилась... пока шла вам навстречу...

Трость сдвинулась с места, мои ладони упали с мужских рук на свои колени. Егор, сделав шаг назад, отвернулся. Его эмоции чуть-чуть всколыхнулись злостью, презрением и разочарованием.

— Стена не передает звуков. Та кровососка пыталась шантажировать меня, а мне было просто смешно слушать ее угрозы. Становиться ее мужем в мои планы не входило, но она думала иначе.

— А оборотни и вампиры вступают в полноценный брак? — я даже предположить подобный 'мезальянс' не могла.

— Да, но если у нас мужчина доминирует в паре, то метка вампирши привязывает к ней супруга, ставит в зависимое положение. Она решила поставить меня на колени. Дурная кровь, видимо, в голову ударила, — голос Егора звучал бесстрастно, а эмоции так же легко исчезли, как и проявились.

Он снова повернулся ко мне, став вплотную и заставляя задрать голову.

— Простите... со стороны все выглядело иначе, — убито выдавила я.

Не любит, не чувствует, не жалеет, как же он живет?

— Так, а чем же плох клан? Если одно упоминание о нем вызвало у тебя бурные эмоции? — флегматично напомнил он о предмете нашего разговора.

Сжала кулаки, выдав Егору, рассматривавшему меня, слегка наклонив голову, словно интересную букашку, свое нервозное состояние. И все же поделилась опасениями:

— Мели рассказывала, что в кланах хищников... кошек... старейшины сами выбирают женщине... самке... сильного самца в качестве мужа и будущего отца множества ее детей.

Его привлекательное, с крупными чертами лицо дрогнуло в едва заметной улыбке. Уголки четко очерченного рта поползли вверх, неуверенно, словно Хмурый сомневался, стоит ли улыбаться. Так ли улыбаются. А в желтых холодных глазах блеснула насмешка.

— Ты не любишь детей? Поэтому боишься попасть в клан?

Завороженная незначительными, но неожиданными для слишком мрачного типа внешними изменениями, я ответила совершенно честно:

— Детей люблю, но хочу их от любимого мужчины, и сама решать сколько... — и замялась: стоит ли говорить, что не сельский житель, а городской? И жить в клане, где-нибудь на задворках цивилизации — перспектива для меня угнетающая.

Егор помолчал несколько секунд, затем неожиданно присел рядом со мной, почти вплотную. Я почувствовала, насколько он горячий, оказывается. Не зная куда от волнения деть руки, расправила юбку на коленях и снова вздрогнула, услышав режущий слух голос Егора:

— На меня работает очень много народу. Большинство — мужчины, более того, разных видов оборотни и маги тоже. Бизнес — процесс опасный; пришлось объединить их в клан для защиты наших семей. Территория клана большая и включает часть лесного массива рядом с Песочным. В клане хмурых, как правило, не навязывают брак свободным самкам, а количество детей семьи регулируют самостоятельно. Но наши мужчины сильные, зарабатывают неплохо, защиту обеспечивают, поэтому рождаемость у нас высокая, в связи с чем, прием новых членов весьма ограничен. Из соображений пользы в основном...

— Ты сказал, что я под защитой клана? — бросила осторожный взгляд, поймав короткий кивок, уточнила. — А чем могу быть полезной я? Чтобы платить за защиту.

Наши взгляды скрестились, мы так и сидели, вглядываясь, я — в застывшую янтарную смолу его глаз, а он — думая, что мне ответить, наверное.

— Ты помогла, не рассчитывая на что-то. Просто не смогла остаться безучастной... А я таких долгов не оставляю не оплаченными.

Не успела я обрадоваться и облегченно вздохнуть, дверь без стука распахнулась, всколыхнув легкую ткань, и в комнату вошел Глеб. Я судорожно сглотнула, увидев, что он несет в руках. Волк подошел к нам, быстро оглядев и наверняка оценив, как далеко я продвинулась, пытаясь снискать себе послабления, едко хмыкнул и указал на мою одежду, брошенную в переулке после казни вампиров. Глеб демонстративно понюхал темную блузку, которую небрежно сминал в кулаке, наклонился ко мне и вздохнул у шеи, заставив отшатнуться за спину Егору.

Дальше Хмурый, слегка наклонившись, тоже понюхал мою одежду, но продолжал сидеть рядом и молчал. А у меня затряслись все поджилки от его угрожающего молчания и пристального стального волчьего взгляда. Я уткнулась лбом в мощное плечо Егора, собираясь с силами, и протараторила:

— Я из ресторана тем вечером сбежала. От Келя. Он прямо там, в кабинете от слов перешел к делу... Пришлось в него отвращением двинуть, да так, что он теперь даже прикосновение мое с трудом выносит... А когда возвращалась домой пешком, на ночь глядя, на улице вампиров встретила, решила лесом обойти... Выскочила на пустырь, а там... вы. И... они...

— Теперь понятно, почему ты Глеба так боишься, — страшным ровным голосом произнес Егор.

А я плакала с сухими глазами. Просто содрогалась всем телом.

— Я случайно там оказалась. И никому не рассказала. Никому. Даже своим любимым ежам, а ведь они необыкновенно добрые, заботливые. Такое никому нельзя рассказывать. Я видела, как вы дрались у стены с подло напавшими кровососами, поэтому не осуждаю. Просто здесь слишком страшно. Как вы вообще живете? — Отстранилась от его сильного крупного тела. Сразу почувствовав, что замерзаю, обняла себя руками и пожаловалась: — Ведь ни одного спокойного дня не было за три месяца. Сплошное выживание и бег с препятствиями. Я так не умею, меня этому не учили. Не готовили к тому, что за каждым углом смерть поджидает...

— Ну, огрызаться и защищаться ты научилась, — раздался из-за спины Глеба веселый оглушающий бас Савы.

Я вздрогнула и затравленно взглянула на них. Глеб смотрел на меня нечитаемым взглядом, но его эмоции удивили: сочувствует и жалеет. Неожиданно — палач жалеет! А громадный оборотень-тигр, склонив набок лохматую рыжую голову, откровенно ухмылялся, но не зло.

Егор поднялся с кровати, бросил на меня короткий взгляд и спокойно произнес:

— Не болтай о том, что видела. Завтра с утра придешь ко мне в кабинет, начнешь знакомиться со своими непосредственными обязанностями.

— Хорошо, — хлюпнула я.

— Твои шмотки через час привезут, — добавил Сава, следуя за Егором.

Глеб молча разжал пальцы, из которых выскользнули многострадальные 'кеды', украшенные серебристыми шнурками. И безмолвной тенью скользнул за остальными, оставляя меня в комнате наедине со своими мыслями и облегчением. Пережила очередной день!

Глава 15

Сжав в зубах небольшой отрезок нитки, а то, бабушка говорила, на себе зашивать одежду — примета плохая, я аккуратно пришила пуговицу к поясу. Снять юбку не решилась: мужчины заходили без стука. Едва отрезала нитку и сложила все обратно в стол, раздался осторожный стук. В первый момент я в недоумении уставилась на дверь, еще не веря, что в этом доме кто-то способен на подобную вежливость, затем, дав петуха, разрешила войти, и сама поторопилась к двери встречать гостя.

В комнату вошла чуть полненькая пожилая женщина в темно-синем платье и белоснежном накрахмаленном фартуке. Оборотень, судя по запаху, — заяц. Странно, пока мне тут одни хищники встречались. Она вкатила невысокую компактную тележку и выставила на столик у дивана большое блюдо с крышкой и набор для чая. Стоило мне уловить умопомрачительный запах горячей еды, желудок одобрительно взвыл. Зайчиха взглянула на меня с любопытством, но я уловив ее настороженность, первой улыбнулась и поздоровалась:

— Здравствуйте, меня зовут Ксения. Спасибо за заботу, я проголодалась как волк... ой!.. С утра ни крошки во рту не было.

Женщина немного расслабилась, но улыбаться не спешила, спокойно, суховатым, официальным тоном представилась:

— И вам доброго дня. Меня Пелагеей Павловной зовут. Я за домом смотрю, да за кухней.

Видно не понравилась я ей, поэтому, приуныв, ответила нейтрально:

— Ну что ж, очень приятно.

Экономка, как я ее обозначила для себя, коротко кивнула и покатила тележку к двери. Обернулась — даже эмпатическим даром обладать не надо, чтобы ощутить ее сильное смятение, — снова посмотрела на меня, и любопытство, наверняка, пересилило сомнения. А может вцепившаяся в подол своего пиджачка подопечная, растеряно глядевшая ей вслед, показалась не опасной.

Оставив тележку, Пелагея Павловна близко подошла ко мне и сразу окутала домашним уютным теплом и запахом корицы, потянула носом и шумно вдохнула. И сразу ее эмоции словно сорвали плотину, она полностью расслабилась, мягкая улыбка появилась на морщинистом круглом лице, лучистые зеленые глаза подобрели.

— Фу-у-ух, а я-то уж себе понапридумывала. А ты работать? Или еще чего?

— Э-э-э, в каком смысле? — осторожно переспросила я, на шаг отодвинувшись от женщины. — Секретарем взяли...к Хмурому.

Пелагея Павловна весело махнула пухлой ручкой, предлагая забыть о недоразумении:

— По дому шепоток пошел: мальчики какую-то бабу в жилом крыле поселили. Я думала, что очередная, прости меня Ксения, шалава, из-за которой потом одни неприятности будут. Да спеси и гонору вагон. Я тут рядом ковры проверяла, мало ли, моль еще заведется, а они сразу втроем из этой комнаты вышли. Улыбались... Довольные... Тебя покормить велели, а то, мол, слишком много сил на них потратила...

— А-а-а... — протянула я, не зная, как реагировать.

— Я грешным делом решила, что эти молодые похабники одну на троих... по-дружески. Кто их разберет, они же с детства вместе, и дружба у них крепкая, так может и...

— О-о-о... — у меня от возмущения дыхание перехватило.

Пелагея Павловна, чинно похлопав меня по плечу, как ни в чем не бывало, продолжила делиться впечатлениями:

— А ты такая сияющая, чистенькая. Еще ни один кобель пометить не успел. И пахнешь странно, и легко рядом с тобой...

Я устало плюхнулась в кресло и поинтересовалась:

— Выходит, любой оборотень может определить... э-э-э... сколько у женщины...э-э-э... самки было мужчин? До него?

Зайчиха тряхнула седыми кудряшками, улыбнулась, показав наполовину стертые от старости крупные зубы, которые, впрочем, не портили ее. Решительно подошла и уселась рядом.

— Из какой глубинки ты приехала, девочка моя, раз не знаешь прописных истин? Естественно может. У хищных мужики да бабы темпераментные больно, в страсти частенько кусаются. От таких меток долго специфический запах остается. А на тебе ни одного отголоска нет. И вообще, чужих ароматов нет, только собственный, очень легкий и приятный.

Я смутилась от непривычного комплимента, впрочем, почувствовав себя польщенной. И решила воспользоваться неожиданным расположением экономки, вспомнив о своих сомнительных перспективах на чужой территории:

— А мальчиками вы Егора, Саву и Глеба зовете?

Попытка разговорить Пелагею Павловну удалась. Она довольно сложила руки на животе, прикрытом идеально белым фартуком, и начала рассказывать:

— Ну а как же? Я их, почитай, уже пятнадцать лет знаю. С тех пор, когда они двадцатилетними пацанами у меня комнату снимали, да только начинали под себя район подминать. Подкармливала вечно голодных котов да волчонка молчаливого, белье им стирала и раны лечила. Ой как тяжко друзьям приходилось, ведь драли их кто посильнее чуть не каждый день. Это сейчас они большинству не по зубам, а тогда...

— Я не знала, что они с детства знакомы, но выглядят, действительно, сплоченной командой, — подогрела разговорчивость показавшейся мне милой женщины, остановившейся перевести дух или думая, сколько можно сказать незнакомке.

Пелагея Павловна закивала, по-хозяйски подвинула ко мне блюдо, намекая, что она не торопится, и я могу перекусить. Ну а почему бы и нет? Тем более, в хорошей компании.

— Еще какой командой. Друг за друга любому глотку перегрызут. Сиротами рано остались, да хорошо, что встретились на одной дорожке. Савушка — балабол, насмешник, но очень хозяйственный и сметливый. Глебушка — очень добрый мальчик, такой глазастый — иногда жуть берет, откуда что узнает только.

— А Егор? — не утерпела я и спросила.

Зайчиха с хитрющей улыбкой посмотрела на меня, прежде чем ответить:

— Егор сильный, очень сильный, — улыбаться она перестала, пока подбирала слова, описывая оборотня, который мне с первой встречи, по разные стороны стены, почему-то запал в душу. — Он — настоящий глава. Решения-то принимать, ой, как нелегко иногда.

— А отчего не Егорушка? — слегка передразнила я рассказчицу, желая узнать о нем.

Пожав плечами, Пелагея Павловна вздохнула:

— Его и в двадцать Егорушкой не назвать было. Никак не тянул на это имя. Слишком мрачный. Говорящая у него фамилия. Строгий к себе и другим...

— ...и слишком бесстрастный, холодный, — тихо заметила я.

Зайчиха словно мыслями в прошлое устремилась. Мягко улыбнулась чему-то и добавила с ностальгией:

— Его мой покойный муж мерзлявым прозвал.

— Почему? — изумилась я.

— У Хмурого выдержка стальная, характер такой же. Кто плохо его знает — замороженным считают. — Я понятливо ухмыльнулась, а женщина весело добавила: — А муженек мой раньше смеялся, что железяка Егор круглый год под пуховым одеялом спит и все равно мерзнет. Мерзлявый, значит.

Я чуть куском мяса не подавилась. Прокашлявшись, уже не сдерживаясь, хохотала вместе с давней знакомой трех друзей детства. Вскоре она взяла с тележки вторую чайную пару, и мы по-женски болтали за чаем.

Этот особняк — главное торговое представительство клана Хмурых. Здесь, кроме моей собеседницы и секретаря, работают еще три женщины: две солидного возраста горничные и повариха Варвара. Я ее заочно полюбила: очень уж вкусно та приготовила ужин, который я с аппетитом уплетала, с душой. Дальше выяснилось, что горничные приходящие, с ними не поговоришь по душам, а 'лисичка Варя' живет здесь же, на первом этаже, рядом с кухней. И девушка она стеснительная. По словам Пелагеи Павловны, в резиденции Хмурых постоянно ошиваются мужчины: охрана, наемники для специальных поручений, бухгалтеры, юристы и прочие 'дюже занятые'. Понятно: скучает 'старая зайчиха', вот и нашла в моем лице подходящую компанию.

Тем не менее, болтливость экономки тоже имела границы. Она не вдавалась в подробности, говорила о широко известном, а тайны явно хранила при себе.

Выяснилось, что девяносто девять процентов сотрудников главной троицы оборотней — мужчины. На лицо явная половая дискриминация. У Егора лично только одна женщина работает секретарем. При воспоминании о ней меня загадочный червячок точить начал: наверняка из-за бюста держит, а может и по причине более интимных отношений. Эх, жаль я пока эти метки, о которых уже не раз слышала, распознавать не научилась.

Пожилая женщина за посиделками невольно сняла часть груза с души и страхи. Проводив ее, я ложилась спать с легким сердцем перед предстоящим первым рабочим днем на новом месте. Может, жизнь здесь будет не настолько мрачная, как показалось сразу?!