Восьмой медальон. Том 2

Тем временем мессер Гумберт, окрылённый словами короля: "Конечно, постарайтесь обойтись без излишней суровости... Если только сеньор Готфрид не будет отмалчиваться", — в несколько минут преодолел пространство, разделявшее Хард и Тур, и направился в комнату коменданта, мужчины лет пятидесяти, которого заключённые, поразившись, должно быть, сходству его туловища с тем сосудом, к чьему содержимому он так любил прикладываться каждый вечер, прозвали "дядюшкой Фико". (прим. — Фико — по-алленорски "бочонок"). Настоящего же его имени не знал, пожалуй, даже сам канцлер. Между тем, добродушная улыбка, неизменно игравшая на жирных губах коменданта, и голос, похожий на урчание кошки, никого не должны были вводить в заблуждение: взгляд светло-коричневых глаз был жестоким, точно у хищного зверя. И между простолюдинами ходила зловещая молва, что с тех пор, как дядюшка Фико стал хозяином Тура — а случилось это семь лет назад, — узники стали умирать гораздо чаще, нежели при его предшественниках.

За то время, что прошло после визита в королевскую крепость наших героев, внутренний двор её, казалось, стал ещё грязнее, а тюремные служащие — ещё больше походить на призраков. И можно было решить, что дядюшка Фико, краснощёкий, пышущий здоровьем, — единственный живой человек в этом сумеречном царстве.

Завидев канцлера, комендант едва не опрокинул стол, за которым сидел, и, вскочив на ноги, низко поклонился. То обстоятельство, что мессер Гумберт час назад уже побывал здесь и получил положенную ему по статусу долю подобострастных речей и по-щенячьи преданных взглядов, ничуть мужчину не смутило.

На сей раз, однако, канцлер не стал выслушивать заверения в том, что "ни одна муха не пролетит в Тур, ни один червяк из него не выползет", а приказал сию же минуту проводить его в камеру, где томился граф Артландский.

Следует заметить, что камера, куда поместили сеньора Готфрида, была вполне сносной: ни плесени на стенах, ни грязи. Сквозь решётку лился солнечный свет, даже сырость — этот смертоносный бич для заключённых — едва чувствовалась.

— Хо-хо! — войдя в камеру, воскликнул мессер Гумберт. — А вас устроили по-королевски, как я погляжу!

Граф исподлобья посмотрел на него и выдавил:

— Да уж...

— Поверьте, для печали нет причин! — насмешливо продолжил канцлер. — Да и не к лицу вам жалобные стоны, ведь рыцарь должен твёрдо переносить любые невзгоды.

— Не вам судить о рыцарской чести! — фыркнул сеньор Готфрид. — В вашем проклятом Университете учат только хитрости да подлости!

И он презрительно сплюнул.

Мессер Гумберт ничуть не обиделся и с улыбкой ответил:

— Вскоре вы узнаете, чему научили меня мои наставники, а пока... пока я хочу просто побеседовать — без палачей, которые вырвут у вас признание, без секретаря, который это признание запишет, и даже без государя, который очень хотел бы услышать, что вы скажете в своё оправдание, но, к несчастью, не желает больше вас видеть...

Граф без труда догадался, что за смысл вложил в последние слова канцлер, и невольно вздрогнул. Мессер Гумберт заметил его волнение и криво усмехнулся.

Выбрав такое место, чтобы видеть малейшие проявления чувств собеседника, оставаясь при этом в тени, канцлер уселся на предложенную комендантом скамеечку и вперил взор в лицо сеньора Готфрида.

— Дела ваши плохи, — заговорил он. — Король разгневан. Убили бы кого другого, может и простил бы, но барон да Люк... Нет, государь слишком любил его, чтобы пощадить злодея!

— Не смейте так называть меня!

Мессер Гумберт хохотнул:

— Уж я-то имею на это полное право! А вы ведь боитесь! Так и дрожите от страха — значит, чувствуете свою вину.

Сеньор Готфрид задохнулся от возмущения.

— Молчите? — ухмыльнулся канцлер. — Зря. Лучше бы вам этого не делать. Признались бы сразу, рассказали, зачем подняли руку на несчастного барона да Люк. Последнее, впрочем, мне и самому известно...

— Ничего вы не знаете! Городите чушь, чтобы запугать меня, — и только понапрасну тратите время. Я не убийца и ни в чём сознаваться не собираюсь!

— Кто же тогда убил барона?

— Не знаю!

— Как же так?

— Я не видел злодея.

— Да ладно вам, сеньор Готфрид! Мы ведь не мальчишки, чтобы рассказывать друг другу небылицы. Вы стояли с бароном лицо к лицу — и не видели, кто ударил его в левый бок? Спереди, между прочим! Не сзади...

Граф прикусил губу. С какой-то беспомощностью огляделся по сторонам и произнёс, понизив голос:

— Но вы ведь не хуже меня знаете, что если применить магию, человек может стать невидимым...

— А вам-то откуда это известно? — сверкнул глазами мессер Гумберт.

— Об этом каждый ребёнок слышал!

— По-вашему, каждый ребёнок слышал про магические медальоны?

Сеньор Готфрид ничего не ответил.

Некоторое время канцлер сверлил его взглядом, затем ласково спросил:

— Что же с вами? Только-только мы подошли к самому занимательному месту, писарь взялся за перо — и вдруг вы стали немы, как рыба. Продолжайте, прошу вас! Вдруг вместе у нас получится разгадать головоломку, над которой я бьюсь столько времени?

— Думаете, я круглый идиот? — засопел граф. — Не вижу, куда вы клоните? Хватит притворяться! К демону ваши хитрости и уловки! Скажите прямо, что, по-вашему, я убил барона из желания завладеть магическим медальоном! Я прав? Отвечайте!

Мессер Гумберт холодно на него посмотрел:

— Не кажется ли вам, сеньор Готфрид, что задавать вопросы должен я, а вы — отвечать на них? Или мы внезапно поменялись ролями? Может, пригласить палачей, чтобы вы вспомнили, кем являетесь в данную минуту?

— Зовите, кого пожелаете! — рявкнул граф. — Только не нужно играться со мной! Не выйдет. Лучше пошевелите мозгами: на кой демон мне сдался медальон Эсдетера, если я могу явиться в любой притон и взять там столько девок, сколько захочу? Никто ни разу даже не пикнул, даю слово! Подумали хорошенько? Тогда зовите своих дружков-палачей, а я больше ничего не скажу...

Он улёгся на лавку и отвернулся к стене.

Мессер Гумберт проскрипел:

— Хорошо. Потерпите немного, и желание ваше сбудется.

— Хвала богам! — буркнул граф.

— Посмотрим, что вы запоёте, когда увидите раскалённые щипцы и крючья, — бросил на прощание канцлер. — Как негодяй!..

Когда дверь заперли, комендант, который во время беседы стоял у порога и потому не упустил ни слова, прошептал своим приятным голосом:

— Стало быть, господин, мне нужно приготовить камеру для пыток к приёму гостя?

— Не болтайте попусту! — оборвал его мессер Гумберт. — И уши не развешивайте. Ваше дело — следить за порядком в Туре. И больше ничего.

Дядюшка Фико разинул рот, сморщил лицо, словно готов был залиться слезами, а потом бросился догонять разгневанного канцлера.

Глава 7

Небеса на востоке только-только начали светлеть, а господин Бертгард уже был на ногах: мерил залу широкими шагами и спрашивал себя, где же мог запропаститься Энгерранд. И первые слова, которые он произнёс при появлении молодого человека, разумеется, были:

— Где вы пропадали так долго?

Энгерранд изобразил глубочайшее изумление:

— Я ведь, как честный горожанин, ждал, когда можно будет выйти на улицу, не боясь при этом попасться в лапы ваших свирепых патрулей! Или отныне мне разрешено пренебрегать законами?

Градоначальник предпочёл пропустить мимо ушей последнее замечание.

— Я уж стал терять терпение, — проворчал он и, укутавшись в плащ, приказал: — Идёмте!

Напрасно молодой человек уверял, что не следует ломиться к магу в такую рань, твердил, что мессер Этельред всю ночь занимался тёмными делишками и сейчас спит без задних ног, поэтому разбудить его окажется делом не из лёгких. Господин Бертгард оставался глух ко всем уговорам.

Через полчаса спутники подошли к лавке мага.

— Ну уж теперь-то я не уйду, пока не добьюсь своего! — грозно сверкнул глазами градоначальник и поднял руку, чтобы обрушить на дверь сокрушительный удар.

— Постойте, — произнёс Энгерранд.

Лёгкий толчок — и дверь отворилась.

— Прошу вас...

Градоначальник замер у порога и бросил вокруг себя настороженный взгляд.

— Что-то не так? — спросил молодой человек.

— Возможно... — ответил господин Бертгард, однако после долгих колебаний всё же ступил под крышу дома. Энгерранд последовал за ним, то и дело оборачиваясь, всматриваясь в каждый уголок коридора и маленькой прихожей, словно там могла притаиться неведомая опасность.

Так они добрались до первой комнаты, где ещё недавно хозяйничали помощники мага. Отдёрнув занавеску, мужчина заглянул внутрь. В помещении было пусто, однако в воздухе витали запахи, которые лучше всяких слов говорили: совсем недавно в лавке кипела работа.

Энгерранд вытянул шею и в свою очередь осмотрел комнату. На столе он заметил десятка два флаконов и склянок с какими-то снадобьями.

— Столько добра — и оставлено без присмотра...

Градоначальник кивнул в ответ:

— Я тоже удивлён. Не таков мессер Этельред, совсем не таков... Куда же он запропастился?

Мужчина позвал мага — раз, другой, третий, — однако никто не откликнулся. Тогда он подошёл к лестнице, укрытой от взоров неосведомлённых посетителей, ещё несколько раз выкрикнул имя хозяина и, так и не дождавшись ответа, начал подниматься наверх.

В этот миг случилось неожиданное: послышался топот ног, в комнату ворвались трое мужчин с кинжалами в руках, облачённые в чёрные плащи. Энгерранд без труда признал в них соглядатаев, которых впервые увидел после встречи с метром Вельгардом.

Один из них отвёл руку назад, намереваясь метнуть клинок в молодого человека. И не успел: господин Бертгард, зарычав по-звериному, разом перемахнул через несколько ступенек, очутился рядом с Энгеррандом, со страшной силой оттолкнул его — и сам рухнул, обливаясь кровью.

Молодой человек отлетел на несколько шагов и ударился спиной о полку. С неё посыпались флаконы и склянки. Стремительно вскочив на ноги, Энгерранд укрылся за выступом одной из стен. Случись это секундой позже, кинжал второго убийцы поразил бы свою цель.

Достав из-под полы плаща флакон с "невидимкой", Энгерранд прошептал заклинание и приготовился бросить это своеобразное "оружие" под ноги злодеям.

Между тем, одна из склянок, полная зеленовато-бурого порошка, прокатилась через всю комнату и остановилась возле градоначальника. Молодой человек предостерегающе вскрикнул, однако было слишком поздно: господин Бертгард схватил её и с хохотом швырнул в негодяев. Послышался звон, всех ослепила яркая вспышка, а затем вспыхнули языки тёмно-рыжего, почти коричневого пламени. Плащи убийц заполыхали. Те испуганно взвыли и кинулись прочь из дома.

Градоначальник вновь захохотал.

— Что вы натворили! — воскликнул Энгерранд. — Мы ведь не знаем, что было в склянке!

— Пусть издохнут, собаки! — невпопад ответил господин Бертгард. — Чуть не убили...

При этих словах молодой человек вспомнил, что градоначальник собственной грудью защитил его от клинка злодеев, и, покинув укрытие, подбежал к мужчине и склонился над ним.

Тот фыркнул:

— Пустяки! Я и не в таких передрягах побывал... — и, к ужасу Энгерранда, взявшись за рукоять, вырвал кинжал из раны.

— О боги!

— Чем голосить на весь дом, лучше помогите остановить кровотечение, — процедил сквозь зубы градоначальник.

Это замечание окончательно привело Энгерранда в чувство. Вскоре рана господина Бертгарда была перевязана тряпицей, и мужчина, чуть слышно постанывая, поднялся на ноги.

— А теперь — идёмте наверх.

Молодой человек потрясённо выдохнул:

— Зачем?

— Искать мессера Этельреда.

— Нет, нужно возвращаться...

— Ещё чего! — воскликнул градоначальник. — Не ради того я спешил сюда и чуть не лишился шкуры, чтобы отступиться теперь. Продырявили шкуру — и пусть! Переживу. А вот если мы не отыщем мага...

Вдруг Энгерранд перебил его:

— Глядите! Что это?

Градоначальник в изумлении выгнул бровь.

Молодой человек указал на то место, где недавно полыхал огонь:

— Видите?

Пламя давно погасло, оставив после себя горку золы странного бурого цвета. И зола эта, пока между господином Бертгардом и Энгеррандом шла перепалка, каким-то необъяснимым образом начала превращаться в комочки земли.

— Защити нас Авир... — прошептал градоначальник.

Молодой человек попробовал ответить — и не сумел. Лишь безмолвно наблюдал, как из земли появляются то ли ростки, то ли щупальца — этого нельзя было понять, пока над землёй не появилась голова самого отвратительного чудовища, какое только может породить человеческое воображение.

— Демон... — сглотнув слюну, выдавил господин Бертгард.

— Да, — беззвучно ответил Энгерранд.

А затем, стряхнув оцепенение, взялся за склянку с магическим порошком...

Уже через несколько минут после расставания с друзьями Энгерранд в полной мере ощутил, что такое разлука. Конечно, и прежде подростки не виделись иногда по несколько месяцев, но в том не было большой беды — главное, что Жосс и Фердинанд живут неподалёку, в замке, и, если понадобится, с ними всегда можно встретиться. А теперь? Смогут ли они проделать столь долгий, опасный путь? Как встретят их в столице? Получится ли поговорить с королём?.. Да и вернутся ли они назад? Вдруг окажутся так очарованы блеском столичной жизни, что забудут о каком-то деревенщине, которого — вот ведь глупцы! — считали своим другом?..

Вопросы эти мучили Энгерранда на всём пути из замка Рево в Зеленодолье. Как никогда он хотел увидеть дядю, поговорить с ним, успокоиться...

Внезапно сквозь пелену тумана, невесть откуда спустившегося на землю, юноша разглядел чей-то силуэт. Подошёл ближе — и узнал Аньелу.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

Девушка опустилась на колени:

— Прошу, не прогоняй меня. Я чуть рассудка не лишилась, пока тебя не было в посёлке, а сейчас вдруг сердце подсказало, что вернёшься... Вот и вышла навстречу...

Энгерранд недоверчиво хмыкнул, сделал несколько шагов, намереваясь пройти мимо, сказал с безразличием в голосе:

— Поднимись. Ещё простудишься из-за меня...

И вдруг увидел взгляд Аньелы.

Колени Энгерранда подогнулись, в глазах потемнело. Не понимая, что творится вокруг, он упал к ногам девушки, схватил её за руку, прижал ладонь к губам и принялся шептать те глупости, которые так часто говорят друг другу влюблённые... Бесчувственным, холодным голосом...

— Вот так... — усмехнулась — а может, всхлипнула — Аньела. — Ты ведь любишь меня?

— Люблю...

— И не бросишь?

— Не... брошу...

— Обещаешь? — с какой-то обречённостью спросила она.

— Обещаю...

Девушка нервно рассмеялась, а затем прижалась к груди Энгерранда и закрыла глаза...

Очнулся Энгерранд, когда в лесу было уже совсем темно. Сквозь ветви виднелся громадный лунный диск, ветви деревьев отбрасывали на землю зловещие тени. Где-то вдалеке завыли волки, и юноше вспомнилось жуткое приключение, благодаря которому он познакомился с Жоссом.

Вновь встречаться с волками — или с демонами — Энгерранду не хотелось, поэтому он вскочил на ноги и быстро зашагал вперёд. Вой приближался. В нём опять чудилась всё та же страшная злоба, которая когда-то заставила мальчишек повалиться на колени, но за несколько лет юноша повидал уже столько чудес, побывал в таких переделках, что сумел побороть волнение и даже усмехнулся.