Другой поток времени-02. Поворот

Следует отметить, что в руководствах и наставлениях по полевым фортификациям и укрытиям вермахта до июня 1941 года защите от огнеприпасов и пожаров уделялось весьма незначительное место, германские войска не имели штатных средств борьбы с огнём, даже танковые части располагали ограниченным количеством средств пожаротушения. Артиллерийские же части вообще специальных средств борьбы с огнём не имели, предполагалось, что возможные загорания на батарее могут быть ликвидированы забрасыванием землёй лопатами. Германское командование не придало значения советским концепциям ведения боя, что крайно тяжело сказалось на потерях от советского противодействия: ожоги и обгорания носили массовый характер, быстро выводя из строя солдат.

Стоит, наверное, обратить внимание, что следуя за основными концепциями ведения боя и германская военно-медицинская школа также лечению ожоговых ран уделяла незначительное внимание; и в полевых госпиталях, и в аптечках взводных санитаров противоожоговые средства фактически отсутствовали. Это усугубляло психологический эффект, вызываемый воздействием советских феер-боеприпасов — у солдат не только не было возможности защититься от почти неизбежного ранения, но они ещё и знали, что и помощь при ранении им не окажут.

С другой стороны, советские вооружённые силы в вопросах индивидуальной защиты бойца заметное внимание уделяли защите от огня и дыма. С учётом того, что индивидуальные средства защиты разрабатывались для их использования в мирное время другими категориями тревожных служб, в первую очередь — пожарными, хорошая огнезащита советских "комов" — "Комплектов обеспечения выживания в боевых и других враждебных условиях" неудивительна. Такой трофей для немецких солдат Восточного Фронта был самым желанным приобретением, но в руки немцев до начала перемирия попали лишь несколько сот таких комплектов.

Немногие захваченные советские образцы были использованы для создания германских аналогов. На их основе с декабря 1941 года в Германии начали производить "Военный костюм высшей защиты", но этот костюм, кроме того, что выпуск его был очень мал, намного превышал весом советскую спецодежду, а защитой уступал. Только к апрелю 1942 года части Ваффен-СС, дислоцированные в Польше, получили достаточное количество обмундирования для боевых подразделений. В другие войска новые защитные средства почти не поступали.

Управляемое оружие в Федерации начали создавать целенаправленно в 20-е годы, и оружие это было противокорабельное. Даже более — основной целью программы считалось создание таких видов вооружения, которые "способны представлять угрозу для линейных кораблей основных классов". Основным врагом страны Советов, врагом деятельным, активным, врагом, от которого вполне можно было ждать внезапного нападения в любой момент — была англо-французская коалиция.

В случае войны на Дальнем Востоке и так не малые флоты двух этих держав получали поддержку со стороны Тихоокеанского флота Соединённых Штатов. Составлявшаяся против Советской России военно-морская коалиция располагала, как минимум, парой десятков одних только линкоров, о судах меньших классов можно не упоминать. На каждый "красный" эсминец англо-французы с североамериканцами могли выставить по линкору.

Боевые столкновения на Балтике между флотами революционной Германии и России, с одной стороны, и ядром британского флота — с другой, доказали, что на дистанциях, с которых возможно применение торпедного вооружения — единственного оружия, которым на тот момент корабли малого водоизмещения могли нанести урон кораблям класса линкор — так на этих дистанциях огонь основного калибра линкоров оказался эффективнее торпед! Иначе говоря, "большие пушки" успевали потопить эсминцы ранее, чем те могли выпустить торпеды прицельно. Ощущение беспомощности и бессилия, с которым советские моряки смотрели на неуязвимые громады бриттской стали, нашло выражение в требовании к конструкторам Военно-морского Центра "создать оружие, способное бороться с господством Антанты в море".

Таким оружием не могли стать корабли сопоставимого класса: советская промышленность ни в коем случае не смогла бы обеспечить постройку сравнимого с британским флотом числа линкоров. Особенно если учесть происходившую в начале 20-х "гонку военно-морских вооружений" — верная принципу "флота двух держав" Англия отчаянно пыталась превзойти в количестве линейных кораблей стремительно увеличивающую свою военно-морскую мощь Северную Америку.

(Позже, уже в ходе второй мировой, выяснилось, что гонка за количеством самым серьёзным образом сказалась на качестве новейших британских линкоров — они имели очень небольшую боевую живучесть.)

Программа создания советских авианосцев на тот момент не предусматривала создания угрозы для артиллерийских кораблей противника, полагалось, что авиационные бомбы не способны уничтожать корабли большего класса, чем эсминцы. В то же время остро ощущалась необходимость хотя бы продемонстрировать угрозу для тяжёлых кораблей врага, исходящую не только от береговых батарей и минных постановок.

В свете намерений, демонстрируемых "ведущими морскими державами", способность дать отпор линейному флоту считалась для Советов вопросом жизни или смерти. В итоге серьёзных споров выкристаллизовались две концепции "морского боя с превосходящими силами надводных кораблей".

Одна именовалась "комбинированной". Представляла собой специальную тактику взаимодействия подводных лодок и авиации. В борьбе с вражеским флотом подлодки оказались уязвимы, они несли тяжёлые потери от действий кораблей эскорта: эсминцев и специализированных противолодочных кораблей.

Но зато корабли такого малого водоизмещения сами могли стать целью авиационного удара. Предлагалось отработать координинацию действий военно-морской авиации и подводных лодок — после выхода подводников на рубеж атаки авиация по условленному сигналу наносит удар по ордеру, разрушая защитное построение противолодочных кораблей вокруг линкоров и авианосцев. Такая тактика теоретически могла быть успешна.

Апробация отдельных её элементов на учениях флота продемонстрировала, что вероятность добиться успеха с использованием такой тактики невелика и полностью зависит от внезапности нападения. В дальнейшем согласованность действий авиации и подлодок продолжили отрабатывать, но упора только на "комбинированные меры" не делали.

В качестве основы противодействия вражескому линейному флоту была принята программа "специальных изделий".

Первоначально под ними подразумевались управляемые по проводам мини-катера — этакая помесь торпеды и брандера. Довольно крупные размеры "изделия" определялись двумя обстоятельствами — значительным зарядом, которого должно было быть достаточно, чтобы гарантированно пробить сильнобронированный борт линейного корабля, и довольно большими размерами аппаратуры управления.

Размеры реле и переключателей в начале 20-х ещё рассчитывались под человеческую руку, поэтому "репетитор" — прибор, повторяющий управляющие движения рулевого, переданные по проводам, был никак не меньше здорового платяного шкафа. В целом же — вместе с двигательной установкой, катушкой кабеля — тоже не маленьких размеров троса — выходил кораблик никак не меньше с виду катерка тонн на двадцать водоизмещения. При таких размерах "управляемая торпеда" становилась лёгкой мишенью, использовать её против вражеских кораблей было бесперспективно.

Поставленная цель — уменьшить на порядок размеры оружия требовала комплексного решения. Именно для создания "управляемых морских снарядов" первоначально велись работы по миниатюризации компонентов электрических схем. Массово применяющийся в 30-х водонепроницаемый тонкожильный кабель для телефонии — тоже детище проекта "управляемого оружия". И наконец, именно с целью намного уменьшить вес взрывчатки, в ЦИС возобновили работы по "направленному взрыву", что привело к началу 30-х годов к коренному изменению всех систем вооружения.

Пятилетняя работа завершилась в 1927 году появлением первого в мире работоспособного образца управляемой по проводам торпеды. Это было уже полностью подводное оружие классической для торпеды веретенообразной формы, с усовершенствованными паровыми двигателями (утверждение о том, что на этих первых образцах уже использовалась "паровая рубашка", позволяющая торпеде достигать скоростей до ста метров в секунду, неверно).

Управляющий сигнал передавался на рулевое устройство торпеды уже только по одному проводу, а не по трём, как первоначально. Это был значительный шаг вперёд в теории управления электрических систем.

Но на вооружение система была принята в ограниченном масштабе. Только в качестве учебного пособия и для применения "из береговых засадных пунктов". В Эстонии в конце 20-х — начале 30-х ещё существовали такие методы обороны шхерных фарватеров, как береговые (стреляющие) торпедные установки — вот для применения в них было выпущено несколько сотен первых управляемых торпед.

Почему же первый вариант оружия встретил столь прохладный приём? Потому, что, несмотря на все усилия конструкторов, главный, органический порок оружия, управляемого по проводам, ликвидировать не удалось. У проводных систем, особенно быстроходных, крайне мал радиус применения. Сколь бы скоростной ни была катушка, с которой сматывается провод, сколько бы ни изощрялись над её конструкцией инженеры, используя в её создании опыт из текстильной (скоростная смотка ниток), двигательной (смазка быстровращающихся деталей) и других областей техники, главная проблема оставалась. При скоростном движении в толще воды на некотором расстоянии обязательно происходил захлёст и последующий обрыв провода — слишком велико было трение об воду самого кабеля и слишком сильны были волновые возмущения, вызываемые водной средой в тонкой протяжённой натянутой струне, какой являлся тонкий провод управления. Действенный радиус применения первых торпед не превышал километра, максимальный — примерно одно морскую милю.

Неудача с созданием оружия, управляемого по проводам, вынудила обратиться к другим методам управления. Таких на начало 30-х годов существовало два. Это было управление по радио — подачей с радиопередатчика на радиоприёмник заранее обусловленных команд. И применение автоматов — устройств с программируемым управлением, которое задаётся перед началом движения.

По принципам применения управляемого оружия произошло разделение на преимущественно флотскую тематику (программируемые устройства, так называемые "роботы"), и авиационную — с дистанционными схемами управления. Разделение обуславливалось фундаментальными причинами: вода является средой, в которой дистанционный сигнал любой природы (кроме звука) быстро затухает. Сигналы управления, на которые должны были реагировать исполнительные механизмы оружейных систем по состоянию на начало тридцатых, не обеспечивали сколь-либо приемлимой дальности — в лучшем случае речь шла о дистанциях до километра. А такую дальность давали и управлямые по проводам торпеды. Поэтому в воде оставалось полагаться только на "хитроумие" самой торпеды, которая должна была сама "сообразить", как ей найти цель.

Для этого "мозг" торпеды пытались оснащать разнообразными чувствительными сенсорами. Магниточувствительными — на "запах" корабельного металла. Звукочувствительными — на шум корабельных механизмов. А ещё — светочувствительными. В расчёте на выделение контрастного пятна (корабля) на фоне морской поверхности.

Многообразные сложности, связанные с обеспечением устойчивого выделения из природного шума необходимого сигнала, потребовали разработки совершенно новых отраслей знания — теории информации и её приложений, а также значительного усложнения элементной базы электротехники. До конца тридцатых, несмотря на появление "плоскостных" реле, не было достигнуто заметных результатов в проектировании управляемого оружия корабельного базирования.

Зато в создании авиационного управляемого оружия успех пришёл практически немедленно: к началу тридцатых у ЦИС наличествовали все необходимые предпосылки для конструирования "АУТ-ов" — авиационных управляемых торпед. Под словом "торпеды" подразумевалась отнюдь не классическая "самоходная мина", движущаяся в воде. На тот момент так обозначались и любые самодвижущиеся устройства, предназначенные для поражения кораблей. То, что в "лабораториях Тёсла" наименовалось АУТ, на деле представляло собой скорее управляемую авиабомбу — сбрасываемый с большой высоты и разгоняющийся на собственном двигателе управляемый снаряд.

Основными принципами управления снарядом были выбраны управление по радио (ведение отметки снаряда в непрерывном поле "визора" — первых вариантов локаторов — к отметке цели) и управление при помощи световых сигналов.

Бурно развивающаяся отрасль фотоэлементов казалось, сулила значительные выгоды в наведении по фотоэлектрическому каналу: такое оборудование должно было быть намного более компактным и устойчивым к боевому применению, нежели относительно хрупкое вакуумное оборудование мощных радиостанций, необходимых для наведения по радиоканалу.

Увлечение в начале тридцатых разнообразными фотоэлектрическими схемами так и не принесло ощутимого результата — появления управляемых видов оружия, зато, несомненно, способствовало поискам в смежных областях — созданию компактных низкопотребляющих источников света и радиоизлучения. Именно создание мощных "плоскосных" схем-генераторов радиоизлучения в миллиметровом и сантиметровом диапазоне позволило к 1938 году многократно уменьшить размеры локаторного блока с одновременным двух-трёхкратным увеличением его мощности, а следовательно — и радиусом обнаружения. На основе дальнего разведчика в 1939 году был сконструирован самолёт локаторного дозора. Теперь круглосуточное наблюдение за приграничным воздушным пространством на западном направлении обеспечивалось совместной работой стационарных постов аэродромного локаторного дозора и воздушным патрулём, перекрывавшим зазоры в локаторном поле.

Первоначально основной задачей усиленного контроля воздушного пространства было предупреждение внезапного нападения со стороны польско-германских вооружённых сил: несмотря на политические разногласия между польским и германским правительствами, в Советской Федерации всерьёз опасались, что при посредничестве Англии и Франции германско-польский союз восстановится — а поскольку размолвка между бывшими союзниками была вызвана в первую очередь, ширящимся внутренним недовольством населения в обеих странах — примирившиеся диктаторы немедленно нападут на кого-нибудь, чтобы военными действиями оправдать свою внутреннюю политику. Естественно, первым кандидатом для нападения в Федерации считали именно себя.

После начала польско-германского конфликта воздушный дозор был усилен: сохранялась угроза переноса военных действий с территории Польши на советскую территорию. Возможны были провокации как польских ВВС, так и германских люфтваффе. До декабря 1939-го на советскую территорию был зафиксирован перелёт пятнадцати "чужих" самолётов. В одном случае это был "заблудившийся" Ю-88 в разведывательной комплектации, с полным набором авиационного фотооборудования. Его загодя обнаружили с борта ДВН-4, и вызванные с приграничного аэродрома перехватчики принудили немецкий самолёт к посадке. После изьятия всех фотоматериалов (и банкета с "храбрыми, но рассеянными" немецкими пилотами, на котором немцев напоили таким коктейлем, после которого они не только лыка не вязали, но даже не помнили, где оказались. Даже специальная подготовка офицеров абвера не помогла — после возвращения в Германию ни один из лётчиков не смог восстановить полётные данные в сколь либо удовлетворительном состоянии) — немецкий самолёт был перегнан на германский аэродром советской перегонной командой, а экипаж в ночное время посажен в спальный вагон и отправлен домой по морю.