Волчица и пергамент. Том 2

— Пошли.

Он знал, что она не ответит, но всё равно произнёс и зашагал сам. Миюри послушно последовала за ним. Как бы её это не раздражало, ей придётся сесть в корабль Йосефа, чтобы вернуться в Ньоххиру.

Они проскользнули мимо танцующих пьяных мужчин и женщин и, в конце концов, достигли ворот. Охранник, пивший в одиночку, поприветствовал их не без удивления, однако не сказал ничего существенного.

Их ноги беспрерывно разъезжались по ещё не слежавшемуся снегу, снег словно смеялся над их торопливыми шагами. Дыхание Коула скоро зачастило, но он не отстал от Миюри так, как в прошлый раз. Они должны были продолжать движение вперёд. Нет смысла жить иначе. Он пережил сожаление и тоску и шагал вперёд изо всех сил.

Коул и Миюри достигли порта, здесь вовсю завывал ветер, снег жалил лица, словно состоял из летящих камешков. Шум волн, набегавших из моря и бившихся в берег в порту, не мог перекрыть скрипа деревянных частей кораблей и причала.

От порта они направились к дому родных Йосефа, самого его они нашли сидевшим у очага и гревшим руки. Он посмотрел на них, и усталость в его глазах утонула в мерцающем свете.

— Нам нужен корабль.

— Предоставь это мне, — без колебаний ответил Йосеф.

Не медля, он подлил немного какого-то крепкого напитка в огонь, вспыхнувшего не хуже маяка.

Коул быстро переоделся, упаковал вещи и взгромоздил их себе на спину. На мгновение он задумался, сколько серебра оставить этим людям, но это серебро могло навредить женщинам, если его сочтут доказательством их более глубоких связей с постояльцами, чем это могло быть с обычными чужаками. И он решил ничего не оставлять.

Затем Коул и Миюри отправились обратно в порт, противостоя ветру и снегу, а Йосеф, вышедший раньше их, уже ждал у пристани и подгонял их. Трап был приставлен к борту корабля, неровный свет фонаря освещал палубу.

— Хе-хе, это напоминает мне то старое дело, когда напала Церковь, — поделился Йосеф, помогая им перелезть через борт, потом он запрыгнул сам и втянул трап. Затем заглянул в трюм и прокричал:

— Ладно, ублюдки! Покажите им дух островного народа!!

Согласно здравому смыслу, обретённому Коулом во время своих путешествий, выйти в море ночью было чистым самоубийством. Даже в чрезвычайной ситуации никто не выходил без хотя бы света луны. Сейчас же не только не было луны, сейчас они пытались выйти в море в сильный снегопад и под завывающий ветер. Высокие волны раскачивали судно даже в порту. Моряки решились выйти в море не только потому, что достаточно знали море, у которого жили, и потому были уверены в благополучном исходе плавания. Столь неукротимыми моряками они были благодаря своему мужеству.

Коул, наконец, понял, почему королевство и Церковь так серьёзно относились к союзу с островитянами. Местные жители были теми, кто здесь выжил, были воинами, сражавшимися с существом, превосходившим их своей мощью, — морем. Отправиться в плавание ночью по высоким пенящимся волнам — всё равно, что броситься на прорыв сквозь вражеские ряды под ливнем стрел.

Давая деньги людям, можно дать им возможность готовить корабли.

Но храбрость бывает разной.

— Отходим! — крикнул кто-то, и из бортов вытянулись вёсла. Они с силой разом упёрлись в пристань, откликнувшуюся зловещим скрипом, судно медленно отошло от неё.

Отведя корабль от пристани, вёсла по обоим бортам поднялись в воздух, а затем одновременно опустились в море. Корабль решительно двинулся от берега.

На палубе не было груза, за которым можно было бы укрыться, снег и ветер неустанно атаковали людей. Но Коул не ощущал холода, глядя на Цезон и на удаляющуюся ярко освещённую церковь.

Для чего он сюда добирался? Этот мучительный до тошноты вопрос сжимал его грудь, не давая дышать.

— Можешь лечь на палубу, если вдруг случится морская болезнь, это без проблем, — сказал Иосеф с улыбкой, когда лодка вдруг закачалась взад-вперёд. — Если перегнёшься через край, упадёшь в воду. Есть звери, что появляются в море по ночам.

Коул не счёл это суеверием или предположением, он верил в существование этих зверей. Море в безлунную ночь темно, как кошмар. Время от времени поднимавшиеся выше борта волны с белыми гребнями напоминали ему об этих зверях. Корабль мотало с кормы на нос, время от времени он принимался дико раскачиваться с борта на борт. Удары снизу наносились то ли волнами, то ли монстрами, пытавшимися утащить свою жертву под воду.

Огни церкви вскоре стали таять вдали.

— Тебе удалось поговорить с ним? — спросил Йосеф, он полагал, что, уйдя на такое расстояние, они были в безопасности. Он даже достал небольшой бочонок и держал его сейчас в руках

— В общем, да... — неопределённо ответил Коул, впрочем, его лицо нельзя было прочесть во мраке.

— Хорошо. Это значит, что господин Стефан тоже спасёт своё лицо.

Он улыбнулся и вручил бочонок Коулу. Тот глотнул, там оказался горький перегнанный спирт.

— Как только мы пройдём это место и войдём в протоки меж островами, ветер и волны утихнут, как по волшебству. Нам только нужно набраться терпения.

Райхер сказал то же самое.

— Большое спасибо.

Коул хотел достичь этой точки побыстрее.

— Оставь это мне, — ответил Йосеф, пыхтя от собственной значимости.

Капитан медленно, с остановками, приноравливаясь к качке, двинулся на корму. Коул осмотрелся и обнаружил Миюри, сидевшую под реей, завернувшись в одеяло и закрыв глаза. Ему нужно было всего лишь сделать несколько шагов, чтобы его голос достиг её, но это расстояние казалось бесконечным. Чтобы отвлечься от ран своей души, он отвёл взгляд от Миюри и стал смотреть в море. Однако и оно не принесло успокоения. Выйдя из порта и добравшись до открытой воды, они встретили намного более страшное море.

Коул не знал, было ли усиление ветра связано с движением корабля или, может, являлось приметой надвигавшейся метели. Волны разбивались о борта и с неистовой силой отбрасывались назад, словно они неслись по горной реке. Он больше не мог отличить свечения церкви от пятен, появлявшихся в глазах. Как сильно это похоже на веру, подумал он. Когда его сердцевина лишилась духа, он перестал замечать холод. И лишь продолжал смотреть на воду.

Корабль продолжит движение на юг, достигнет Атифа, где Коул сообщит Хайленд обо всём увиденном. Дальше его воображение не шло. Он не видел, что будет после. Он не мог вернуться в Ньоххиру. Миюри это было бы теперь ненавистно. Но он чувствовал, что оставаться с Хайленд было бы для него не под силу. Всё, что горело в нём, теперь обратилось в пепел. Теперь он не мог даже верить самому себе.

Его голова опустела, он смотрел на пену на волнах, бушевавших в море. Пена казалась то белыми птицами, парящими во тьме, то змеями, скользящими по поверхности. Он увидел особенно большую волну и подумал, что она похожа на ангела с расправленными для полёта крыльями. Сначала он разозлился на себя за такую мысль, но потом заметил нечто странное. Форма этой волны менялась, но сама она не пропадала. Напротив, становилась всё больше и больше.

Нет, она точно становилась больше. Это не волна. Это судно!

— Господин Йосеф! — закричал Коул изо всех сил и лишь тогда понял, что значит плыть по бурным, диким морям. Его голос едва достиг собственных ушей, и ледяные брызги камешками били в лицо.

Корабль сильно раскачивался и лихорадочно трясся всякий раз, когда волна ударяла в днище. Коул прокладывал путь к корме, где работали другие моряки, стараясь посильнее упирать ноги в палубу. Йосеф крепко держал штурвал руками.

— Господин Йосеф! Корабль! — снова крикнул Коул.

Йосеф поморщился — то ли от холода, то ли от снега, бившего в глаза, то ли от нелепости услышанного. Но ошибки не было. Коул снова обернулся, призрак ангельски белого корабля вырос ещё.

— Корабль! Он подходит ближе!

Палуба снова затряслась, Коул ощутил, что его подбросило потоком воды вверх, чтобы мгновеньем позже швырнуть на палубу. Он отчаянно старался подняться, а Йосеф и остальные, которые, конечно, смогли удержаться на ногах, потрясённо смотрели туда, куда Коул указал.

— Пираты! — закричал Йосеф и, отпустив штурвал, спрыгнул в трюм, не теряя времени на лестницу.

Вёсла забили чаще, но нельзя было понять без ориентиров в этой темноте, насколько удалось прибавить ход. А пиратский корабль был заострён подобно копью, что давало ему преимущество в скорости. Корабль Йосефа — торговый, широкий и тяжёлый. Коул вспомнил ощущения, когда Осень вёл его на корабль, похожий на меч.

Их перехватывали. Коул почти видел лицо ангела смерти.

— Господин Коул, — услышал он крик Йосефа и обернулся.

Торговец стоял под реей, держа Миюри за руку. И снова за непогодой ничего не было слышно. Повинуясь жестам Йосефа, Коул повернулся к морю.

Там было оно, чудовище, внезапно появившееся из тумана. Подобное длинной рыбе, которую они ели в таверне Цезона. Заострённый конец чудовища был нацелен на них.

Он вспомнил свой досужий разговор с Миюри:

"То, что мы будем делать, так это таранить нашу добычу в борт, а затем, издавая боевой клич, с мечом во рту, будем перепрыгивать на другой корабль, так?"

И его ответ, неясно возвращаемый памятью: "Как ты сможешь издавать боевой клич с мечом во рту?"

Нос пиратского корабля пронзил их левый борт снизу.

Коул не знал, сам ли он закричал или крикнул кто-то другой. Он лишь осознал, что оказался в полной темноте. Он не мог различить, где верх, где низ, и ощущал, что борется руками и ногами, но, может, ему только так казалось. И был ещё запах масла, что Миюри добавляла в свои волосы, от чего казалось, что она рядом. Может, только его желание заставило его услышать крик: "Брат!"

Миюри, подумал он и тут же получил сильный удар, прервавший дыхание. Он понял, что его сбросило в воду, лишь когда выплыл на поверхность.

— Кхе, агг! Кха... — стал откашливаться он, но новая волна накрыла его с головой. Он обнаружил, что страх потерять возможность дышать превосходил страх леденящего холода. Тело стало тяжёлым, будто покрылось грязью, потому что одежда, которая должна была сохранять тепло, пропиталась водой.

Он отчаянно забился всем телом, поднимая голову над водой, чтобы поглубже вдохнуть. Затем открыл глаза и увидел борт. Их судно не опрокинулось, но часть вёсел отсутствовала. Может быть, их вышвырнуло в море ударом. Он прикинул высоту борта и не смог удержаться от улыбки. Как бы он не тянулся, до края ему не достать.

Побиваемое безжалостными волнами судно уплывало прочь. Вокруг не было ничего, он остался один в чёрном море. В этот момент Коул понял, что умрёт здесь.

Холод лишал его тело сил. Его учили в Ньоххире, что делать, если кто-то упадёт в реку во время зимней охоты. Всё очень просто: согреть тело любым способом. Иначе за первую сотню вдохов утратится чувствительность, за вторую — сознание, а завершить третью уже не хватит жизни. Если найдёшь кого-нибудь в ледяной реке... Он отбросил эту мысль, поняв, что ему останавливаться нельзя. Потому что море было холоднее любой реки Ньоххиры, и не было способа выбраться из воды.

Не дожидаясь следующей сотни вдохов, Коул ушёл под воду. Все выборы, стоявшие перед ним, теряли смысл. И тогда он понял, что у него осталось лишь одно. Оно выражалось очень коротко и было сродни сожалению.

"Прости".

Он должен был сказать это Миюри, даже если она не обратила бы на это внимания или отвергла бы его извинение.

Должно быть, в его отяжелевшей одежде ещё оставался воздух, он уже почти не двигал руками и ногами, но ему удавалось высовываться из воды после каждой волны, словно по чьей-то злой насмешке. Он теперь хотел лишь одного — утонуть. Его тело сдавалось наполнявшей его сонливости, глаза смыкались. Однажды он услышал о людях, мечтавших о смерти. Кажется, для него эта мечта начинает сбываться.

— Брат!

С кормы корабля, который, как ему казалось, далеко ушёл, в воду прыгнула Миюри. Он безучастно наблюдал за ней и думал: Твоя одежда промокнет. Она с всплеском упала в воду. И когда он увидел, как её голова появилась над водой, как отчаянно она плывёт к нему, до него дошло, что это происходит на самом деле.

— Брат!

— Ми... Зач... Зачем?..

Он больше не мог говорить. Как будто его коренные зубы срослись вместе, а челюсть одеревенела. Он не мог даже шевельнуть ей.

Миюри плыла в такой тонкой одежде, что он вздохнул бы по этому поводу, если б мог, не иначе, она избавилась от тяжёлой верхней одежды, прежде чем прыгнуть.

Он хотел сказать: Ты заболеешь.

— Брат, брат!

Когда её руки прикоснулись к его лицу, особенно большая волна накрыла обоих. Он оказался на поверхности потому лишь, что Миюри удерживала его, продолжая грести.

— За-зачем?..

Зачем она прыгнула? Он спрашивал глазами, а она, будто просто нырнула в летнее озеро, тряхнула головой, разбрызгивая воду.

— Разве я тебе не говорила? — она прильнула к нему, такая тёплая, что его снова стало клонить в сон. — Я точно прыгну за тобой, если ты упадёшь в холодное тёмное море. Я никогда не оставлю тебя одного, мне будет хорошо и на морском дне, если я с тобой.

Коул посмотрел на неё, лицо девушки исказилось, будто она вот-вот заплачет от счастья. Он рассеянно подумал о том, как же сильно она его любит. Миюри искренне верила своим чувствам и отдала бы жизнь за них. Хотя он сделал ей что-то ужасное. Он собрал все силы, что мог, в своем одеревеневшем теле, чтобы ответить на её объятия. Он не мог выговорить слова молитвы Богу, он выдохнул последние слова ей.

— Мию... ри...

— У?

Её красноватые глаза светились счастьем, глядя на него.

— Прости... я был так... ужасен с тобой...

Может, ему лишь снилось, что он получил возможность сказать это. Мир затихал, его тело больше не качало волнами. С осознанием того, что он тонет, пришла мысль: "Где же эта Чёрная Мать?"

Он не кощунствовал по отношению к ней и не оскорблял веру других, ему лишь немного хотелось, чтобы она проводила его. Он больше не чувствовал холода моря.

Вслед ощущению холода его сознание тоже тихо угасло.

ГЛАВА ПЯТАЯ

От внезапного приступа удушья потянуло откашляться. Но когда он напрягся, из горла пошла вода. Он конвульсивно содрогнулся, освобождаясь от неё, и наклонился, задыхаясь. Теперь он мог дышать.

— Кхак... Хах... А-ахак... — продолжал откашливаться Коул, мучаясь при каждом вдохе и выдохе. Постепенно его дыхание успокоилось, в горле всё горело.

Он не понимал. Мог ли он предполагать, что мир после смерти окажется таким живым? Может, ему не было дано войти в Царство Небесное и суждено попасть в нижний мир? Предположив такое, он оглянулся. Маленькая и простая каменная комната, похожая на тюремную камеру, посредине горел маленький костёрок. Снаружи буйствовали апокалипсические ветры, надувая снег в окна, представлявшие собой простые квадратные вырезы в стенах. Коул соединил всё это воедино и вздрогнул.

Это был монастырь Осени.

Холодок, пробежавший по спине, не был вызван холодом в комнате. Не приснилось ли ему всё случившееся? Может, он просто заснул в монастыре? Прыгнув на пристань с лодки, поскользнулся и упал в море?