— Судя по тому, что ты рассказал, по-другому и быть не могло, — буркнула я. — Иначе бы мы уже погибли.
— У неравноправных химер — не обязательно. Более того, очень часто лидирующий разум ненавидит и презирает слабый. Именно по этой причине предпочитает пусть худший вариант, но зато без того, чтобы приходилось с кем-то сожительствовать.
Опекун долго смотрел на меня, а потом вздохнул:
— Кстати, ты-вторая заметила, что ты-первая не смогла бы сейчас сработаться даже с равным разумом — ты слишком склонна к индивидуализму и даже если бы волевым усилием попыталась сотрудничать, подсознательно бы вступила в борьбу. Так что тебе очень повезло, что ты не равноправная и не лидирующая личность в связке.
Я кивнула и попросила перерыв, сославшись на то, что экстренная вакцинация ещё сказывается и сил немного (что, кстати, истинная правда).
Смириться с тем, что я страдаю «раздвоением» личности, сложно. Гораздо сложнее, чем даже с самим ренством и фактом, что никогда не вернусь домой. От одной мысли, что кто-то знает про меня всё, что кто-то может в любой момент лишить меня контроля над телом — и что от этого кого-то не удастся сбежать или спрятаться, — повергала в ужас и отчаяние. Не то, чтобы мне было чего особенно стыдиться, но сам факт того, что придётся мириться и не просто мириться, а стать одним целым с чужим разумом (да ещё и не моего вида)... Не хочу. Не могу. Не соглашусь...
В глубине души я понимала, что смириться придётся. Но пересилить эмоции не получилось. От нервов разболелась голова, из-за чего с ностальгией вспомнила поле покоя: вот что бы сейчас очень пригодилось.
Но надолго погрузиться в переживания не получилось. Мимо наших мест не то проплыло, не то проехало несколько каких-то ящиков.
— Приземлились. Сейчас трупы вывезут и можно будет выходить, — кивнул Шас на закрытые ёмкости.
Вздрогнув, я пересчитала летучие гробы. Четырнадцать. Спрашивать, откуда они, желания не возникло. Но такая наглядная демонстрация отчётливо помогла осознать, что среди них могла оказаться и я. С трудом взяв себя в руки, цинично заметила:
— Какой бессмысленный расход человеческих жизней.
Шас хмыкнул, но не ответил.
— А ведь они могли принести кому-то доход, — продолжила развивать мысль я. — Не глупо ли вот так...
— Не знаю, как было в твоём мире, но в Чёрной Дыре, за исключением отдельных мест, нет дефицита человеческого ресурса. Это нормальное явление и надо воспринимать его спокойно. Сомневаюсь, что среди них были ценные специалисты. Зато какой отличный фильтр — сразу часть глупых, невезучих, непредусмотрительных или не успевших разобраться, что к чему, отсеивает, — не менее цинично ответил тартарец.
И без того плохое настроение окончательно испортилось.
— Химеры многократно более живучие существа, чем остальные, — уже тише продолжил он. — Даже без прививок у них велик шанс выжить. Не сохранить здоровье, а именно выжить. Между прочим, учёные многих стран до сих пор пытаются разобраться в причине такой живучести.
— Я не о себе говорила. Просто даже видеть такое... неприятно. Как будто не люди, а дешёвые вещи.
Шас не стал отвечать. А вскоре и мы пошли на выход.
При посадке я мало внимания уделила другим пассажирам, но всё равно заметила разницу. Сейчас почти десятая часть разумных существ выглядела больной, а от некоторых откровенно несло разложением. Впрочем, большинство остальных это ничуть не смущало. Ну или я не замечала разницы. Хотя почти уверена, что вывод правильный: скорее всего, местные привыкли к такой картине. Воспринимали как норму, ничем не примечательное событие. Это страшно.
Но размышления вскоре вылетели из головы, не устояв перед давлением реальности.
Если в тартарское посольство можно ходить, как в зоопарк, то здесь, в международном аэропорту, вообще творился какой-то кошмар. Толпы чудовищ самых различных жизненных форм и размеров передвигались во всех возможных направлениях: по полу, стенам, потолку и даже в воздухе. Множество голосов, свиста, скрипа, хлюпанья и шипения сливались в единый неразборчивый гул. А ещё и само помещение напоминало что угодно, но только не аэропорт: пол то уходил вниз, то вспучивался вверх; то приходилось переступать через канаву с водой, а то — наклоняться из-за нависающих выступов потолка. Больше всего я боялась потерять Шаса, поэтому шла вплотную. Учитывая, что под ногами вертелись мелкие разумные, а свет то и дело закрывали крупные...
— Здесь можно подождать, пока привыкнешь, — тартарец остановился так резко, что я врезалась ему в спину. — Ты как?
— Ужас, — честно высказала свои впечатления, но тут же поправилась: — То есть нормально, но совсем запуталась.
Постояв на крохотном пяточке (если честно, меня очень смущало то, что всем приходится нас огибать), мы снова влились в толпу. Некоторое время петляли и наконец оказались на полке-балконе, уже снаружи здания аэропорта. Сюда народ почти не заходил, так что было гораздо спокойнее и свободней. Рядом отдыхал явный родич гигантско-соплевидного из посольства, несколько черепах и пара уродливых (на мой взгляд) гуманоидов — вот и все ближние соседи. Наконец-то мне удалось вздохнуть спокойно.
Немного придя в себя, взглянула вниз и поняла, что по улицам передвигаться не намного легче. По крайней мере и там дороги жуткие и неровные. Что интересно — за редким исключением машин не видно. Но от этого не легче. Хотя бы потому, что некоторые «прохожие» с железнодорожный вагон, а то и большего размера, так что, чтобы сбить или покалечить, никаких специальных приспособлений им не потребуется. Да и вообще, как они все друг друга ещё не передавили?
В ответ на мой вопрос Шас улыбнулся и посоветовал попытаться понять самой. Ну ладно...
Народа было много, очень разного по форме, размерам и расцветкам — это сбивало с толку. Не сразу удалось понять, что в кажущемся хаосе всё-таки есть какая-то система. На дорогах смешивались улитки и копытные, птицы и люди, но если приглядеться... Одни ряды шли быстрее, другие — медленнее, тут передвигались существа моего размера, а чуть дальше — гиганты. Не знаю, откуда у опекуна столько терпения, но сидели на террасе мы долго. Чем больше я смотрела, тем яснее становилось, что система не просто есть — она очень чёткая. При этом разумные существа разделяются как по размерам, так и по скорости передвижения. На каждом из путей часто встречаются пятачки безопасности, эдакие места отдыха. Я так и не поняла, чем они отличаются от остальной дороги, но именно там некоторые существа останавливались, садились или ложились — и при этом не задерживали остальных.
— Ну что, сможешь определить части улицы, по которым тебе предпочтительно ходить?
— Вот те, — указала я. — Только я всё равно не понимаю, как их отличить от других, кроме как по размеру и скорости передвижения людей. И почему предпочтительно? Разве по чужим дорожкам ходить не запрещено?
— Со временем научишься. И да, передвигаться по дорожкам для других существ не запрещено, — Шас улыбнулся. — Но есть обычай — ходить по соответствующей твоим параметрам дорожке.
— В чём отличие? — поинтересовалась я, вспоминая, что опекун уже говорил что-то об обычаях. Но только мельком.
Мужчина внимательно посмотрел вниз. Я проследила за его взглядом и прямо под нами увидела нарушителя. Существо, похожее на крупную рысь, находилось на дорожке для пешеходов с крысу размером. Отступив обратно, кошкообразный разумный вежливо извинился перед пострадавшим. Перешёл на пятачок отдыха и сел.
— У нас, в Тартаре, различают законы, правила и обычаи, — тихо сказал Шас. — За несоблюдение законов человека ждёт преследование государственных служб. Если кто-то не соблюдает правила — то это на его совести. А если нарушает обычаи — то они перестают на него распространяться.
Мохнатый нарушитель встал и задумчиво направился по своей дороге. Но, уже через десяток метров оступился и вновь оказался на территории мелких. Да, можно было бы предположить, что это случайность, если бы пострадавший от его действий разумный не был похож на предыдущего. В ответ на возмущённый крик кот отступил, извинился и понуро вернулся на пятачок. Но как только жертва скрылась в здании, виновато опущенные уши встрепенулись, а взгляд стал сосредоточенным.
Я заставила себя вернуться к обсуждаемому вопросу.
— С законами вроде более менее ясно, а вот с правилами и обычаями всё равно не понимаю.
— Смотри, — Шас указал вниз.
Кошкообразный продолжал забавляться: «случайно, глубоко задумавшись» переходил на предназначенную для мелких пешеходов дорожку, отдавливая лапы или хвосты мелким белкоподобным разумным грызунам, а потом церемонно извинялся. Честно говоря, наблюдать за ним было противно.
— Его надо остановить, — заявила я и тут же вспомнила, что могу ненароком влезть в чужой монастырь со своим уставом, и уточнила: — Ведь надо же?
— Смотри, — спокойно повторил Шас. — Нет такого закона, который бы запрещал ходить по дорожкам, не предназначенным для твоих характеристик. Но есть обычай.
Через несколько минут, когда кот поджидал очередную жертву, с полосы для гигантов в его сторону резко устремилась некое чешуйчатое чудовище. Вроде и не похоже на дракона, а вызывает именно такие ассоциации.
Кот страшно закричал. Гигант потоптался и отступил обратно на свою дорожку.
— Прости, я случайно, задумался.
В удивительно мягком голосе чудовища мне послышалась издёвка.
Кот не мог встать: похоже, ему сломали обе ноги. Подвывая, он отполз в сторону, на «островок отдыха», прочь от безразлично продолжающих свой путь пешеходов.
Я взглянула на Шаса:
— Ты знал!
Опекун кивнул.
— Но ведь он никому не ломал ноги, хотя и вёл себя мерзко. Да и вообще, ты сам говорил, что это даже не запрещено...
— Есть обычаи. Если ты не будешь соблюдать обычаи, то их не станут соблюдать и по отношению к тебе, — безразлично заметил Шас. — Нет гарантии, что кот не навредил кому-то из своих жертв... а даже если действительно так — это не важно. Ему просто не повезло: «оступиться» могло и существо меньшего размера, тогда переломов бы не было. И не надо начинать про честность или справедливость. Если кто-то не следует обычаю, по отношению к нему обычай тоже не выполняется. Надеюсь, посмотрев на эту ситуацию, ты лучше запомнишь этот принцип. Наш принцип, тартарский.
Я резко вздохнула и невольно сжала кулаки.
— Ладно, предположим, что такой обычай есть. Но тогда, — я резко кивнула на пострадавшего кошкообразного. — Тогда получается, что чем мельче существо, тем опаснее ему нарушать. А тот гигант запросто может ходить по чужим дорожкам — ведь его-то пойди раздави!
Опекун посмотрел на меня с сочувствием.
— Ты ошибаешься. Не забывай — ты в Тартаре. А мы, тартарцы, очень вредные и изобретательные существа. Так что даже самому крупному нарушителю обычаев не поздоровится. Скажу больше. Чем крупнее нарушитель, тем хуже ему придётся. Такие, как этот, почти никогда не погибают, если ступят на чужую дорожку. А вот гиганты...
— Но ведь всё было бы иначе, если бы кот оступился случайно? — в голосе невольно проскользнула надежда.
— Намерения не столь важны. Обычай перестаёт действовать по отношению к нарушителю.
Я сглотнула и снова перевела взгляд на жертву гиганта.
— А помощь пострадавшим у вас тоже не принято оказывать?
— Если человек хочет помощи, он должен явно это обозначить. Для этого существуют все возможности. В его паспорте не сказано, что он желает получить медицинскую помощь в такой ситуации. А значит — это только его дело.
— Но...
— Захочет — вызовет транспорт и отправится в больницу, — жёстко перебил меня Шас. — Захочет — может остаться там, мешать ему никто не будет. Это закон.
— Закон, что нельзя оказывать помощь? — горько спросила я.
— Закон в том, что каждый человек свободен сам решать свою судьбу. И если он не позаботился о том, чтобы указать в паспорте своё желание получить помощь — это его выбор. Идём.
Мы спустились с балкона и влились в толпу.
— Он мог не знать, — совсем тихо заметила я. Даже несмотря на то, кто кошкообразный разумный нарушил обычай, мне было его жаль. Ведь все его жертвы уходили на своих ногах. Да и... — Я вот, например, тоже не знаю.
Удивительно, но Шас услышал даже то, что было сказано себе под нос.
— Ты пока принадлежишь мне. И, естественно, я указал, что в случае надобности, ты желаешь получить помощь.
Я промолчала. Во-первых, потому, что снова растерялась: одно дело смотреть на толпы народу сверху, а совсем другое — когда жуткие гиганты (которые могут случайно или нарочно оступиться) идут всего в паре метров. А во-вторых, мне было просто нечего сказать.
Тартар сразу по прибытию нанёс первый удар. Да ещё какой. Когда из пассажирского транспорта выносят трупы — это нормально. Если часть прибывшего народа серьёзно больна, а может, и умирает, при том, что во время посадки ничего такого не было, — это тоже в порядке вещей. А нарушить обычай можно и случайно — например, оступившись или споткнувшись. И за это человеку тоже могут переломать ноги. А потом бросить погибать на дороге — просто потому, что он что-то там не указал.
Это действительно Тартар. Во всех смыслах этого слова.
Вечер 21 июня – 16 августа 617132 года от Стабилизации
Тартар — Шесефес, Тартар
Как вскоре выяснилось, рядом с аэропортом народа собралось больше всего. Чем дальше мы отходили, тем проще становилось двигаться: уменьшалась толпа и улучшался обзор. Наконец Шас свернул в одну из уходящих под землю дорог... кстати, не первую встреченную, но очень похожую на предыдущие. В том числе, и висящей над ней символикой. Из-за этого у меня даже возникли нехорошие подозрения.
— Да, специально, — ничуть не смутившись, подтвердил их опекун. — Я противник постепенного знакомства с Тартаром. Лучше погрузиться в новый мир сразу, чтобы отсечь лишнюю самоуверенность. Так повышаются шансы выжить... и действительно приспособиться. Да и на глупости тебя меньше потянет.
Под землёй проходило метро, несколько автомобильных магистралей и множество пешеходных дорог. За те несколько минут, пока мы ждали подземную электричку, я успела немного прийти в себя и подивиться на оригинальное объявление: «Не рекомендуется передвигаться по путям медленнее поезда». Заметив моё внимание, Шас не преминул прокомментировать:
— Кстати, вот наглядный пример правил. Никто не запрещает спускаться или ходить там, где ездит транспорт, но никто и не станет отвечать за твою безопасность.
