Спасти Ссср ч4

Теперь — их черед.

Вообще, Раиса понимала, что они — звено в длинной цепи. В советском руководстве всегда были либеральные силы. Сначала это был Рыков — Сталин потом Молотова и Микояна назвал рыковцами, для него это было ругательное слово, хотя в чем вина Рыкова. В том что он, такой же большевик как и все был поставлен на Совмин, волей — неволей начал во все вникать, и к тридцатым годам пришел к выводу, что первоначально троцкистская, а потом сталинская политика "большого рывка" глубоко порочна сама по себе. Потом к такому же выводу пришел Микоян — этот занимался торговлей и владел реальными, а не дутыми цифрами. Все кто начинал заниматься экономикой — рано или поздно вступали в конфликт с "генеральной линией".

Потом были Кузнецов и Маленков. Кстати, на свадьбе Кузнецова мало кому тогда известному ленинградскому товарищу Косыгину приглянулась хорошенькая и остроумная племянница невесты. Маленков — готовил программу экономических реформ, он перехватил часть помощников Берии по гражданской тематике и немудрено — ведь Маленков так же как и Берия был членом Спецкомитетов (второго, третьего) и людей в общем знал. Жаль что их скинул Хрущев — из него реформатор был... Но потом пришел Брежнев и взлетел Косыгин — Брежнев был вообще мастер делегирования, он не замыкал все на себе как Сталин, при нем большую свободу имели Суслов — в партийной политике и Косыгин — в экономической.

А теперь пришла их очередь.

Раиса Максимовна кстати прекрасно знала и понимала — к какому клану они относятся, чему присягали. Все было не просто так — кто к ним отдыхать приезжал, о чем говорили — она все знала, досконально.

Так почему же... Михаил Сергеевич перестал с ней советоваться? Неужели как только генеральным секретарем стал, решил что без нее?

Неужели он всегда так думал и этого ждал...

В расстроенных чувствах Раиса Максимовна не заметила, как в кабинет без стука прошел человек. Он был одним из приближенных и ему так дозволялось.

Это был Юрий Левада. Он был однокашником Раисы Максимовны на философском... тот выпуск вообще дал много талантов: сама Горбачева, Мамардашвили, Левада. Он был типичным интеллигентом, работам которого долго не давали ход — просто потому что начальство не хотело знать то что о нем думают люди на самом деле. А теперь у него был солидный статус, лаборатория в НИИ, причем каком НИИ — во главе с женой Генерального секретаря. Он понимал, что его работы по изучению общественного мнения — скорее всего, попадут в Политбюро и сыграют реальную роль в принятии решений. По каким-то причинам — эта власть была "зрячей", она хотела видеть и слышать, причем самое нелицеприятное. Он с присущей интеллигентам осторожностью — начал хотя бы частично пропускать "негатив" и его ни разу не вызывали и не дали по рукам.

— Юра? — удивилась Раиса Максимовна — ты чего? Чего тебе?

Левада сел на стул на конец стола.

— Рая — по правам однокашника он обращался к ней по имени — я слышал, у тебя... в семье не все ладно.

Лицо Горбачевой окаменело...

— ... Рая... — продолжил Левада — ты помнишь, как мы мечтали о другом социализме? Без лжи. Без репрессий. Без затыкания ртов...

...

— Михаил Сергеевич явно такой и строит. А ты... получается?

— Что?

...

— Что, скажи.

— Рая. Ты потом жалеть будешь. Сильно жалеть.

— Пошел вон! — заорала Горбачева

07 сентября 1985 года

Пекин

Утро. Многомиллионный мегаполис просыпается от сна, и наскоро позавтракав, вываливается на улицу, кашляя от непроходящего смога, садится на велосипеды, чтобы ехать на работу.

Это очень древний город, видевший многое. На современный город он не похож, строительство уже идет — но старые районы это все еще лабиринт тесных полувремянок, в которых ютятся целыми семьями. На свадьбах здесь угощением являются семечки и сигареты поштучно, которые разносят на подносах. Здесь еще много людей, которые помнят 1949 год, и это не считая больших скачков и прочих эксцессов. Это совсем недавнее прошлое, его еще можно пощупать. Многие до сих пор носят синие спецовки с красными значками, города на побережье уже сильно изменились, но Пекин — это глубокий тыл идущего на взлет китайского дракона.

В Китае социализм, но со спецификой. Когда в Китае победили коммунисты — а они тоже победили в гражданской войне — Китай, тем не менее, не переименовал себя в какой-нибудь ККР (китайская коммунистическая республика), не стал "поднимать" национальную интеллигенцию провинций, не отказался от всего своего пятитысячелетнего пути и не объявил свою историю "историей угнетения трудового народа Китая" — хотя оснований стыдиться своей истории было не меньше, а больше. Китай не попытался силой захватить тот же Гонконг или Сингапур. Новый этап в истории Китая — не отрицал, а использовал все что можно было использовать из прежнего опыта. Например... еще со времен Опиумных войн — на побережье Китая развились крупные торговые фактории, которые тогда были под иностранной юрисдикцией. Главной факторией был конечно Шанхай — бывший британский аванпост, там был сеттльмент — район для проживания иностранцев. История с сеттльментами и опиумными войнами — была для Китая поводом для жгучего стыда за свою слабость. Но сами города то — остались. И оттуда не вывезли всех кто там был, не сослали, не разгромили. Наоборот — как только это стало возможно, пригласили иностранцев вернуться и открывать заводы и фабрики. Свободные экономические зоны — это именно наследие тех самых сеттльментов с иностранным правовым режимом и неприкосновенностью иностранцев.

Неважно какого цвета кошка — лишь бы мышей ловила.

Автор этого высказывания — скромно жил в Пекине, в небольшом коттедже, с минимумом обслуживающего персонала. Звали его Дэн Сяо Пин.

Дэн Сяо Пин родился в сельской местности в бедной, но образованной семье, отец нашел средства отправить его в лучшую гимназию, потом он уехал во Францию и там стал марксистом. В двадцатые годы он переехал в СССР и поступил в Университет трудящихся Востока имени Сталина в Москве и отучился там полный курс. Дэн Сяо Пин застал самое интересное время в Москве — дискуссию сторонников НЭПа и сторонников ускоренной индустриализации. Именно там Дэн почерпнул основу тех знаний, которые потом лягут в основу Китайского экономического чуда, почерпнул из взглядов Бухарина, Рыкова и тех профессоров, с которыми он изучал экономику. Многоукладность экономики, иностранные концессии — все это оттуда. Кооперативы, экономическое стимулирование.

Выживший в звериной схватке времен позднего Мао и его последователей — Банды четырех и Линь Бяо — Дэн постепенно стал первым человеком в стране, но соответствующего официального поста он не занимал. Окончательное решение начать глубокие экономические реформы — он принял, посетив родственный Сингапур и встретившись с Ли Куан Ю, значение так же сыграла встреча с японским премьером Охарой в семьдесят девятом. Именно тогда Дэн выдвинул концепцию "среднезажиточного общества", означающую что государство бросит усилия на повышение благосостояния населения, а не на мировую коммунистическую революцию. Китай начал сворачивать сотрудничество с одиозными режимами Зимбабве и Албании.

В чем было экономическое чудо? Оно было разным. Для побережья — концессии и свободные экономические зоны, причем китайцы считали что главное не то кто владеет предприятием — главное то что китайцы работая на нем, научатся работать современно, а иностранцы создадут инфраструктуру. Для глубинных районов Китая все было иначе: в сельскохозяйственный кооператив приходил инструктор или секретарь райкома и говорил — вот вы будете производить резиновые тапочки, потому что кто-то должен это делать. Но государство не строило завод — оно давало кредит и помогало купить станки и построиться. Тапочки были конечно так себе, но дешевые, а лиха беда — начало.

Что касается СССР, то китайские руководители боялись и ненавидели старшего брата. Китай поставлял оружие и инструкторов афганским моджахедам, два из трех ракетных гранатометов РПГ в Афганистане были китайские.

Однако, Дэн не спешил активизироваться в вопросах внешней политики и выводить Китай на мировую арену. Он считал что одна из ошибок советского правительства — то что они унаследовали ворох друзей, врагов и проблем погибшей Империи — и у них не хватило сил от него отказаться. Тот же Сталин — типичный империалист как оказалось.

Сейчас Дэн Сяо Пин, председатель Центрального военного совета КНР, неспешно прогуливаясь по парку — читал послание из ГДР от товарища Эрика Хонеккера. По результатам встречи с генеральнымс секретарем Горбачевым — Хонеккер написал Дэну письмо и тот читал его с возрастающей тревогой.

Свободные экономические зоны. Совместные предприятия со странами СЭВ. Концессии.

Как будто генеральный секретарь Горбачев прочитал стенограммы их заседаний и по пунктам решил все внедрить.

А это было опасно.

Да, советский рабочий не будет работать за чашку риса как китайский — но он и более квалифицирован. В том то и дело что СССР имеет куда более развитую экономику изначально, способную производить куда более сложные и качественные вещи. А советское население — и население стран Восточной Европы — бедное, но не такое бедное как сейчас китайцы. И оно может себе позволить это покупать.

А значит, Китай в опасности. Если СССР пойдет по этому пути, то легко обгонит Китай.

Дэн вспомнил еще одно. Донесение из Пешавара. Агент китайского ГРУ доносил что, по крайней мере, часть моджахедов готовы пойти на переговоры с Советами, а местные военные — все ударились в ислам, а помощь моджахедам сворачивается.

А это что такое?

Позиция Пакистана была обусловлена как его непрекращающейся враждой с Индией, за спиной которой стоял Советский союз, так и домогательствами Советского союза же в регионе. Событиям в Афганистане предшествовали попытки установить социалистический или во всяком случае левый режим в Пакистане, сорванный переворотом генерала уль-Хака. Он же понимал — Москва не простит ему казни Бхутто, как не простит и поддержки моджахедов. В свою очередь Китай негласно поддерживал Пакистан по двум причинам. Первая — потому что Пакистан противостоял Индии, которая в свою очередь могла быть опасна для Китая и даже имела с ним территориальный спор. Вторая — потому что на территории Пакистана располагался стратегически важный глубоководный порт Гвадар и Китай намеревался им со временем воспользоваться. Ну и — не надо забывать, что Пакистан представлял немалый потенциальный рынок сбыта для китайских товаров.

Вот такая вот сложная комбинация разыгрывалась в регионе.

Если же предположить, что Москва все-таки простила уль-Хака на каких-то условиях — то все становится с ног на голову. И Афганистан и Индия получают свободу рук — как впрочем и сам Пакистан. Москва же в таком случае — занимает важную роль арбитра для всего региона, вытесняя как Китай так и США. Ну и если они свои товары будут туда поставлять...

Если так, то в окружении оказывается уже Китай. И Северная Корея и Вьетнам — они социалистические и просоветские. Попытка решить вопрос с Вьетнамом силой несколько лет назад провалилась — меньшая, но подготовленная, закаленная десятилетием войны с американцами, армия Вьетнама легко разгромила китайскую группировку вторжения, а из Москвы последовало предостережение. Да и сам Дэн — вовсе не собирался повторять опыт американцев, только что убравшихся оттуда с позором.

Хонеккер — он прекрасно понимает всю волюнтаристскую сущность советских властей. СССР — в каких-то моментах отличался редкой бесцеремонностью, свойственной скорее империям. Он прекрасно понимает, что СССР не договаривается — он диктует. И при этом — считает себя последним авторитетом в деле толкования марксизма, и это при том что марксизм немецкое учение, и сам Маркс крайне скептически относился к русским марксистам. Но это их — русских марксистов — не смущало. Какая наглость!

Тем не менее — вопрос требует решения.

Вариант первый — активизировать контакты с ГДР и со всей Восточной Европой — тем самым вынудив СССР парировать. Отношения у Китая и СССР были как у кошки с собакой, и СССР крайне ревностно относился к попытками Китая лезть в свою зону влияния. Может, это раздражало больше чем попытки США.

Понятно — СССР не нужно, чтобы кто-то представлял свой вариант социализма. Они уклоняются от дискуссий.

Вариант второй — попытаться сблизиться с самим СССР, хотя бы для того чтобы выяснить, что там происходит.

И кто такой Горбачев.

Так и не приняв никакого решения, Дэн повернул обратно к дому.

07 сентября 1985 года

Ленинград

С утра, точнее даже еще ночью — опять в Ленинград, только был там — но сейчас дело другое. Принимали самолет с лидерами моджахедов — афганской вооруженной оппозиции. Два дня они будут в Ленинграде, посмотрят город, с ними проведут несколько экскурсий. Потом — теплоходом они отправятся в Хельсинки на открытие саммита по мирному урегулированию в Афганистане. На этом процесс возлагаются большие надежды, на открытии выступит заместитель генерального секретаря ООН. Громыко и Добрынин сейчас ведут работу в том направлении, что если мирный процесс закончится договоренностью, и мир будет установлен — то противоборствующие стороны будут приглашены в Нью-Йорк и выступят на очередной Генеральной ассамблее ООН, причем произносить речь будут и лидеры моджахедов. Ничего кстати такого в этом нет — среди них есть представители бывшей аристократии, знающие по несколько языков.

Почему Ленинград? Замысел в том, что для моджахедов сам вид Ленинграда — города построенного на воде — будет шоком, потому что они дети пустынь. Плюс Ленинград — сам по себе красивый город, есть что показать. Кстати, знаете, что мне составило самого большого труда? Добиться экскурсии на Кировский завод. КГБ встало на дыбы — там же танки производят, оборонное предприятие. В конце концов, договорились, что экскурсию проведут по металлургическому комплексу, и по конвейеру сборки тракторов.

Со мной был Андрей Андреевич, он явно нервничал. Потом спросил напрямик.

— Михаил Сергеевич. Ты думаешь — получится?

Я кивнул

— Уверен.

— Американцы не допустят.

— У американцев больше нет финансирования. Конгрессмен Уилсон погиб, денег больше не будет.

— Да при чем тут Вильсон? — разошелся Громыко — Вильсон всего лишь человек. Американцы никогда не допустят. Это наш главный противник, у нас с ними непримиримая идеологическая вражда

Я подумал... и промыли же вам всем мозги.

Хотя... если у вас есть молоток, то любая проблема кажется гвоздем.

США — мы никак не можем понять, что это принципиально страна вне идеологии, по крайней мере, сейчас — точно. Потом идеология появится — воукизм, ЛГБТизм, антисексизм и все прочее — но сейчас этого нет.

Почему тогда у нас вражда? Причин несколько, инерция — в том числе. Но пример Китая показывает, что США, в общем-то, могут активно взаимодействовать и с коммунистической страной и ничего.