Спасти Ссср ч4

Революция сверху не перешла в революцию снизу

Вместо этого она фактически вышла из-под контроля, что и обусловила скорый и неожиданный распад СССР

О.Д. Бойко

Одна из проблем Перестройки заключалась в том, что мы даже не попробовали строить демократию. Власть из рук никем не избранного Политбюро перешла к никем не избранному конклаву регионалов, так называемой "9+1" или новоогаревской десятке. Парламент же — в лице Съезда и избираемого им Верхового совета — был изначально пятым колесом в телеге, потом начал откровенно мешать и, в конце концов — не смог сыграть в историческом спектакле ту роль, которую мог бы сыграть. После августа 1991 года — он не подхватил и не вырвал власть из рук заигравшихся и обгадившихся чиновников, не смог стать конституантой и законным представителем воли избирателей не смог назначить правительство парламентского большинства. Вместо этого он покорно принял решение о самороспуске. Я не представляю, чтобы британский Парламент или американский Конгресс поступили бы именно так в похожей ситуации. Но мы, увы, не британцы и не американцы...

Автор

СССР погубила не демократия, а ее отсутствие. Именно отсутствие демократии и реальных демократических институтов, общих для всей страны — позволило запустить непрозрачный и неподотчетный союзному парламенту процесс дележки власти региональными баронами, перетягивание каната Центром и регионами, что и свело страну в могилу...

Автор

Спасти СССР

Антисоветский попаданец

Часть 4

04 сентября 1985 года

Москва, СССР

Озарение, с чего начать кардинальную реформу советской милиции и как мне создать советское ФБР пришло мне во сне.

Да, так бывает. Во время сна мозг тоже может работать, причем раскрепощено. Я знал людей, которые держали на прикроватном столике блокнот и ручку, чтобы успеть записать мысли, какие приходят во сне — потому что они очень быстро забываются при пробуждении.

Я блокнот и ручку не держал, потому вскочил и рванул в кабинет, едва халат накинув. Охраны в доме не было, было темно, я с трудом нашел дорогу, за что-то запнувшись, боясь расплескать мысль. Вот — кабинет, стол. Знакомая зеленая лампа, которая включается дерганьем за веревочку.

Спецмилиция же!

В СССР помимо обычной милиции существовала специальная милиция. Она занималась тем же самым, что и обычная милиция, но на закрытых территориях (ЗАТО) и режимных объектах. Сейчас это восьмое главное управление МВД, в восемьдесят восьмом, по-моему, специальную милицию ликвидируют и создадут отделы в региональных главках. Но сейчас это почти полностью автономная от обычной милиции структура, их юрисдикция не поделена на административные границы*.

При этом — ресурсы, отпускаемые на спецмилицию, расходуются довольно нерационально, потому что обычная милиция перегружена, а спецмилиция — наоборот, недогружена. При этом — средства, выделяемые на эту строку расходов, считаются вместе.

Вот и напрашивается решение — полностью изменить подведомственность дел, разделив, как это и есть в США преступления на федеральные и местные, и определить спецмилицию как милицию союзного подчинения, занимающуюся наиболее опасными криминальными проявлениями, такими например как организованная преступность. Или поимкой маньяков.

Какие плюсы.

Первое — спецмилиция полностью отстранена от повседневной работы на обычных, не спецрежимных территориях, не имеет там связей и не владеет обстановкой. Это на самом деле плюс по многим причинам — ей можно и контрольные функции поручать, и если надо она сможет свежим взглядом взглянуть на ситуацию. Опять же нет устойчивых связей с местными судьями, следственным аппаратом, прокуратурой, партийными работниками. Если затевать глобальную чистку — то их руками. Да и с криминалитетом нет связей.

Я кстати не о взятках говорю. Просто если существует структура (бюрократическая) занимающаяся какой-то проблемой — то через какое-то время между структурой и проблемой устанавливается странная симбиотическая связь и структура и проблема осознают свою важность друг для друга. В качестве примера приведу пятую службу КГБ Бобкова, которая до последнего полностью контролировала диссидентскую среду через стукачей, которых там было, чуть ли не каждый второй — но не смогло предотвратить контрреволюцию и распад СССР, осуществленный во многом руками этих диссидентов, а в национальных республиках — и примкнувшей партийной верхушки, обменявшей идеалы на продолжение правления. Почему, несмотря на такие мощные, во многом беспрецедентные структуры идеологической безопасности — все пошло прахом, причем по историческим меркам — очень быстро?

Тут надо понимать, как и чем жила та же пятая служба. Вот, к примеру — возьмем обычного опера пятой службы и решения, какие ему приходится принимать. Какие у него показатели? Один из важнейших — количество доверенных лиц (агентов) и получаемой от них информации. Вот он задержал типа с Солженицыным под матрасом или даже антисоветскими листовками, или кого-то кто рассказал на работе антисоветский анекдот. Что с ним делать? Если крепить — то есть оформлять дело для суда — то это куча писанины. Надо, например, заказывать экспертизу, действительно ли изъятые материалы являются антисоветскими.

А можно — взять подписку о сотрудничестве и отпустить. Тогда тебе две палки — за изъятые материалы антисоветского содержания и за новое доверенное лицо.

Вот ты копишь своих доверенных лиц, принимаешь от них информацию — и постепенно ты сам становишься от них зависим. Информации куча, но она не реализуется, потому что тогда ты агента своего потеряешь. Ты начинаешь покрывать делишки своих агентов по тем же самым причинам — чтобы не потерять. А антисоветчики — тут, они действуют. Помимо прочего, налаживая связи и с местным партаппаратом — они же интеллигенция. Приятно говорить правду власти. А ты ничего сделать не можешь — КГБ запрещена разработка партийных чиновников, еще с послесталинских времен.

А потом будем удивляться — откуда все взялось?

В милиции — тоже полно чего-то подобного. Хотя и в меньшей степени — но есть. Массовое укрывательство преступлений от регистрации. Если люди привыкли укрывать — их не переделать, в то время как в спецмилиции этого нет. Но так — милиция тоже на многие вещи закрывает глаза.

Вот это как раз второе — в спецмилиции нет практики укрытия от регистрации. Во-первых — самих преступлений намного меньше, во-вторых — если попадешься, выдерут намного сильнее. Тут не увольнение с волчьим билетом, не выговор, не перевод туда, куда Макар телят не гонял, тут срок без вариантов. Укрытое преступление в городе и укрытое преступление на оборонном заводе, который еще и в оперативном обслуживании КГБ находится — это две большие разницы.

Третье — в спецмилиции зоны обслуживания не совпадают с административными границами. Значит, можно, по крайней мере, частично сделать, так что особо тяжкие преступления будут расследовать люди из другой области и даже другой республики, на которых надавишь, квартирой молчание не купишь.

Четвертое — в спецмилицию проводится особый отбор, все люди с допусками — поскольку расследования проводятся на режимных объектах, приходится допрашивать носителей государственной тайны — а это может делать только человек с как минимум равной категорией допуска.

Пятое — спецмилиция более военизированная структура, там порядка больше. По степени коррупции — с тем же ОБХСС не сравнить. А уж как ОБХСС срослось с обслуживаемым контингентом — это надо видеть...

Кстати, вдогонку.

У татар лет через двадцать появится очень эффективная программа борьбы с коррупцией. Она основана на идее переноса удара с взяточников на взяткодателей, сурового наказания не тех, кто берет — а тех, кто предлагает. Согласно ей — сотрудник милиции, сообщивший о взятке — мог оставить ее себе, но при условии возбуждения уголовного дела против взяткодателя. Был только порог — сто тысяч (деноминированных), а как по мне — и порога этого не надо. Денег не жалко, это ведь не государственные, не бюджетные — это ворованные. Но если взяточник сообщает о взятке — тем самым мы убиваем сразу трех зайцев. Первое взятка идет впустую, то есть действие нужное взяткодателю не выполняется. Второе — под суд идет сам взяткодатель, причем обвинительный приговор почти гарантирован. И третье — другие потенциальные взяткодатели подумают — а стоит ли давать.

Да, в принципе это можно использовать. В милиции в первую очередь — но не только, и в судах, и в прокуратуре — да везде! Бить не по тем, кто берет, а по тем, кто дает. Отучить давать. Не будут брать, когда не будут давать. Бороться не за то чтобы не брали — а за то чтобы не предлагали. В принципе можно пойти даже дальше — в США например, транспортное средство в котором перевозили наркотики подлежит конфискации, причем в пользу того полицейского подразделения, которое осуществило задержание. Причем они его даже продавать не обязаны — могут сами ездить. В случае конфискации денег — до семидесяти процентов так же оставляют себе те, кто конфисковал. Вот почему в США правоохранительные органы самые оснащенные в мире. А у нас? Конфисковали огромные средства в Узбекистане — а сколько на нужды самой милиции из них было направлено?

Да, все это надо внедрять. Хай будет — невообразимый. Но другого выхода нет. Пусть появятся богатые милиционеры — это лучше чем богатые торгаши и взяточники. Будет хай, что милиционер и так должен сообщить о взятке — да, но коррупция есть, и если ее нельзя победить иначе, надо побеждать так. Что, взяткодавцев пожалели? А ведь они по сути опаснее самих взяточников. Взяточник извлекает незаконный доход из своих административных полномочий. Взяткодатель разлагает государственную власть.

Разницу видите?

— Миша...

Я поднял глаза от исчерканного листка бумаги

Раиса...

— Ты чего?

— Я проснулась... тебя нет.

— Да вот... пришло в голову

...

— Программа по борьбе с коррупцией. Записать решил.

Раиса Максимовна ничего не сказала, но тем самым она сказала всё.

— Рая...

Она остановилась.

— Иди, сядь сюда.

...

— Я знаю, тяжело. А будет еще тяжелее.

— Я знаю — сказала она — не забывай, что у тебя есть мы, ладно...

— Ну, что, Михаил Сергеевич. Что делать то?

...

— Ты там дрыхнешь что ли, пока я работаю?

— Да уснешь тут с тобой...

— Что-то мне кажется, что я семью скоро потеряю. А тебе так же кажется?

— Нет, ты что!? Рая на развод не пойдет, она понимает, что к чему.

— Да разве в штампах в паспорте дело.

— У тебя семья была? Ну... там откуда ты?

— Нет. Бабы были. В Америке с этим проще, там секс все равно что зарядка, для женского здоровья. Но я семью не заводил.

— Почему?

— А сам не понимаешь? Рано или поздно жена, сын узнают, что папа шпион и предатель. И как они жить с этим будут? В Америке знаешь... это только с виду демократия. На самом то деле репутация испорчена — это на всю жизнь. Ну и заложников не хотел давать ФБР и тому подобным организациям.

— Они что, заложников берут?

— Ну не в прямом смысле. Но да там очень неопределенная судебная система, могут на ровном месте обвиноватить. Скажут — или так или жена, сын сядут. А срока там большие, десятка там не срок. Но мы вроде про коррупцию говорили. Что думаешь?

— Ну... попробуй.

— Не слышу энтузиазма в голосе

— Начнешь на деле бороться с коррупцией, наживешь себе врагов.

— Знаю. Но бороться буду. А что думаешь про татарский опыт?

— Ты только на Политбюро это не вынеси

— Почему?

— Слушай, ты не понимаешь или придуриваешься?

— Не понимаю.

— Цель оправдывает средства — это не наш метод. Тебе никто не даст так работать.

— А годами, десятилетиями не решать проблему — ваш метод?

— Не передергивай!

— Михал Сергеевич я все-таки американец процентов на семьдесят, если не больше. В любом нормальном обществе, в любом нормальном коллективе должен быть определенный уровень конфликтности, это нормально. Главное чтобы конфликты были по делу и без перехода на личности. Вы же ради единства партии и тому подобной чепухи — не решаете важнейшие проблемы. Потом поздно будет!

— Как ты смеешь нас судить!

— Смею! Потому что я видел, что будет потом! Только поэтому — и смею!

Утром — поехал снова в МВД. Министр Карпец был на месте, встретил в своем кабинете...

— Михаил Сергеевич... зачастили вы к нам.

— Есть причины...

Я кратко рассказал про свою идею.

— Восьмое управление...

— Отдельная структура, у них даже территориальность другая, то есть к территории они не привязаны. Не разложились, с укрытиями у них никогда проблем не было.

Карпец помрачнел

— Игорь Иванович... я не первый день живу. Я уже говорил: в том что эта антигосударственная практика распространилась — виновно не только МВД. Виновна и партия, виновен Никита Сергеевич Хрущев с его закидательно-завиральными идеями, что через десять лет мы увидим последнего преступника. Но проблему надо решать и не только контролем. Все равно остается вопрос: а кто усторожит сторожей самих. Спецмилиция почти не затронута этим злом, значит они и будут работать.

— Хорошо — через силу кивнул Карпец — понятно, Михаил Сергеевич — а кто работу восьмого управления будет выполнять?

— Создайте в территориальных органах отделы. Выделите персонал — но соразмерно выполняемым задачам. Сколько нужно людей с допуском? Какую работу могут выполнять и обычные органы милиции? А этих людей, видимо лучших людей — перебросим на куда более серьезные дела.

Карпец покивал

— Ясно, Михаил Сергеевич. План реорганизации накидаем за неделю. Не поздно будет?

— Неделя ничего не решит. Делайте. Из текучки что-то есть?

Карпец замялся

— Игорь Иванович...

— Есть одно... не знаю даже, как и сказать.

— Начните с начала.

— Тбилиси, Грузинская Хельсинская группа. Они с самого начала нам палки в колеса пытались ставить, даже собирали антисоветские митинги. Наши оперативники пустили за ними наружку, с аппаратурой...