Отсвет сна

Судьба изменённых: Весть

Письмо доставили поутру, когда Эалли Хеис Винн сидела перед зеркалом, а Белка водила костяным гребнем по её густым волосам цвета тёмного мёда. Письмо доставил не человек, а очень крупный чёрный ворон. Эалли даже не думала, что они бывают такими громадными. Ворон сел на раму окна — Белка вскрикнула и выпустила гребень; Эалли осталась неподвижна — дал девушкам возможность как следует разглядеть его профиль. Потом согнулся, переступил ногами, взял в клюв то, что нёс в когтях, поднял повыше — мол, посмотрите, что у меня есть! Положил принесённое, оглушительно каркнул, подскочил, махнув крыльями...

Сгинул.

Но принесённое им осталось.

— Белка.

— Да, госпожа? Ух, и напугалась же я! Прям сердце захолонуло! А он уже больше не...

— Хватить трещать. Подай мне то, что он принёс.

— Но...

— Выполняй.

Маленький пенал. Открыть. Свёрнутый в трубочку лист тонкой и плотной бумаги. Печать. У Эалли Хеис вдруг чаще забилось сердце. Сломав знакомую печать, она развернула письмо.

Моя дорогая невеста.

Я вступил в права наследства. К моему глубокому сожалению, мои непростые но­вые обязанности не позволят мне уделять время условностям обычной жизни. Мне в са­мом деле очень жаль, но я вынужден освободить тебя от данных обязательств. Со сво­ей стороны я не буду возражать, если через некоторое время ты заключишь новую по­молвку с достойным молодым человеком.

Желаю счастья. Уже не твой

Толли Анен Хиэлирр.

— Это ведь письмо, да? Наверно, от господина Толли? Он теперь должен стать настоящим магом, я слышала, на кухне говорили, что...

— Белка.

— Да, госпожа?

"Отца дома нет. Удачно. Мать... ну, она сейчас только-только встала. А может, и не встала: вчера она читала при свечах допоздна. Надеюсь, ей не успеют рассказать, а она не успеет помешать мне. Надеюсь, надеюсь...

О, ясные боги, что за глупость я задумала!

В бездну всё. Встав на путь, не сворачивай".

— Я хочу проехаться перед обедом. Скажи, чтобы оседлали Пушинку.

— Но я ещё не закончила с вашими волосами, госпожа...

— Потом закончишь. И заодно уберёшь их под сетку. Ступай.

Эалли смотрела на себя словно со стороны и сама себе удивлялась. Надо же, какой ровный у неё голос. Надо же, как быстро и чётко щёлкают в голове мысли.

Вот только лицо в зеркале чуть бледновато, но это такая ерунда... право же, ерунда!

Стоило Белке выйти из комнаты, как Эалли развила бурную деятельность. Одеть костюм для верховой езды — это можно и потом, когда Белка вернётся. А вот взять охотничий кинжал... и кое-что из истинных амулетов... и немного драгоценностей, для расплаты с трактирщиками... эх, жаль, что нет денег! Три серебряных лума — разве это деньги?.. Кстати, надо бы зайти на кухню, собрать еды в сумку. "Нет-нет, я собираюсь вернуться к обеду, но на всякий случай..." А на дно сумки можно будет сложить то, что вызовет подозрения...

К тому времени, как вернулась Белка, Эалли успела приготовить всё, что задумала, и встре­тила служанку недовольным:

— Ты не спешила, как я погляжу. Давай, заканчивай с волосами. И поможешь мне одеться.

— Да, госпожа. Сейчас, госпожа.

Против обыкновения, Белка делала свою работу неспешно. И, что ещё невероятнее, молча. Но Эалли терпела. Может быть, думала она, мне это только кажется? Надо быть спокойнее. Вот так. Спокойнее... Я просто хочу немного прокатиться на Пушинке. Вернусь к обеду. Да-да... непременно вернусь...

И всё же, как медленно тянутся минуты!

Наконец Белка закончила возиться с волосами и принялась рыться в платяном шкафу. Одна минута, вторая... Эалли надоело ждать, пока ей подадут требуемое. Встав, она без лишних слов, одним лишь жестом отправила Белку в сторону и сама запустила руки в шкаф.

То, что нужно, нашлось в самом низу, под неаккуратно сваленной грудой другой одежды. У Эалли свело живот. Обычно Белка содержала вещи в идеальном порядке. И костюм для верховых прогулок вряд ли мог оказаться в самом низу без веской причины. Эалли часто выезжала покататься на Пушинке, в последний раз — не далее как вчера вечером...

Куда ещё, кроме конюшен, ходила Белка? Они слишком долго отсутствовала. О чём она догадывается? Кому и что она успела рассказать?

Надо спешить.

В яростном молчании, уже не пытаясь делать вид, что никуда не торопится, Эалли натянула бурые кожаные бриджи и тёмно-зелёный шерстяной жакет, взялась за сапоги. Белка, попытавшаяся было помочь, получила в награду такой взгляд, что отшатнулась и даже всхлипнула. Плащ Эалли одевать не стала, просто торопливо свернула и сунула в сумку поверх остальных вещей. И буквально вылетела из комнаты.

Успела!

Лестница, поворот, лестница. Коридор, двери справа, двери слева, из кухонной пристройки тянет запахом свежего хлеба и подогретой вчерашней подливки. Эалли с трудом сдерживала очень и очень глупое желание, плюнув на всё, попросту пробежать остаток пути. Вместо того, чтобы бежать, она шла. И даже не очень быстро. Посмотрите, всё как обычно. Ничего странного не происходит. Ну просто абсолютно ничего. Молодая госпожа собралась на прогулку...

Пахнуло навозом, сырым деревом и свежим сеном. Конюшни. Наконец-то. Эалли глубоко вздохнула и перешагнула порог. В полумраке меж стойлами не было видно никого, даже конюх по прозвищу Три Копыта куда-то исчез. Эалли вздохнула с облегчением...

И только она это сделала, как навстречу из стойла Пушинки шагнула её мать.

— Доброе утро, дочь.

— Доброе утро, — пролепетала Эалли.

Попалась!

— Позволь мне взглянуть на письмо.

Чувствуя себя, как в дурном сне, Эалли сглотнула, запустила руку в карман сумки, медленно достала листок бумаги и ещё медленнее протянула письмо матери. Глаза сами собой опустились к носам сапог. "Не мешало бы почистить", — мелькнула в звонком мареве на диво неуместная мысль. "Боги, о чём я думаю?!"

— Так, — молвила мать. Эалли сжалась. — Ясненько. Так...

— Я...

— Молчи! И будь любезна, разговаривая со мной, смотреть мне в лицо.

Тон этот был, как пощёчина. Девушка вскинулась, расправляя плечи — и обнаружила, что мать улыбается.

Чуть-чуть, едва заметно, но улыбается!

— Ты хоть знаешь, где стоит башня Серого Листа?

— Под Дульгиртом.

— А где Дульгирт?

Эалли ответила, не задумавшись и на миг:

— К северо-востоку отсюда, за Горелым трактом, южнее урочища Трёх Трав.

Улыбка стала шире.

— Подумать только! И это говорит девчонка, называвшая уроки географии "скучищей". Позволь спросить, как у тебя с деньгами? Впрочем, можешь не отвечать. Вот, возьми кошелёк. Да смотри, не транжирь! Вернёшься — ответишь, сколько и на что именно потратила.

— Мама!

Эалли уронила сумку. Уткнулась в родное плечо, неловко вцепилась в грубоватую ткань плаща, накинутого прямо поверх ночной пижамы, и замерла, мелко-мелко дрожа. Госпожа Лоан Хеис Винн, вздохнув, погладила свою единственную дочь по спине, при этом крепко-накрепко зажмурившись.

— Уже скоро восемнадцать лет, как мама, — проворчала она. — Ну, довольно. А то ещё пять минут, и я передумаю отпускать тебя боги знают куда вот так, одну. И было бы, ради кого...

— Он стоит того, мам.

— Пожалуй, что так. Знаешь, я ведь в самом деле могла тебя не отпустить. Если бы в этой вот писульке он просил тебя срочно приехать к нему...

Эалли фыркнула, отступая на шаг и подбирая сумку.

— Тогда б я и сама никуда не поехала.

В промежутке: трещины прозрения (2)

Осознание себя вернулось рывком. Одновременно нахлынул могучий приступ тошноты. Ну что ж, подумал он, пока желудок стремился вывернуться наизнанку, всё ясно. Тошнота, слабость, головокружение, тяжёлая муть в голове — всё это верные признаки сотрясения мозга... или же того, что на мозг действует какое-то заклятие.

"Как раз мой случай..."

— Ты не совсем прав.

Спокойный, очень ровный голос. Выговор правильный до лёгкой неестественности. И от твоего спокойствия при звуках этого голоса не остаётся следа.

— Тебя тошнит не потому, что заклятие наложено, а потому, что оно с тебя снято. Скоро тебе полегчает. Очень скоро.

И верно: приступ стремительно отступал, а в голове прояснялось. Поднять голову...

— Ты!!

— Да, я.

Толли Анен с ненавистью смотрел на лицо, более бесстрастное, чем любая маска. Это лицо не походило на запертое ставнями окно, нет; оно было подобно обитым бронзой крепостным воротам, сбитым из цельных дубовых стволов. Без тарана не суйся.

— Скажи, почему ты меня боишься? Ах, вот оно что... боги небес и глубин, что за ерунда! Да ведь я обещал по первой же просьбе научить тебя всему, что знаю и умею...

— Вор!

— Я — вор? — на гладком бесстрастии лица-маски мелькает тень подлинного чувства. — Опомнись! Разве можно украсть знания? Знания вообще не бывают чьими-то...

"Прадед был прав: ЭТОГО следовало убить сразу, без разговоров. Ну и дурака я свалял!"

— Дурака ты валяешь сейчас. Ты пытался убить меня — это ли не глупость? Ты болен никому не нужной ненавистью — зачем? Что вообще с тобой происходит, Толли Анен Хиэлирр? Ведь всё шло ровно, без ухабов...

"Да будь ты проклят!"

Напор злобы ошеломлял своей силой. Злоба кипела и пузырилась, выдавливала прочь всё и вся, хлестала перегретым паром из щелей, жгла и плавила. Накал её был необъясним. Ещё немного — и он попытался бы кинуться к своему врагу, чтобы зубами, как зверь, вцепиться в его горло. Лишь тонкая плёнка рассудка, готовая лопнуть в любой миг, кое-как сдерживала это стремление, воистину бессмысленное и разрушительное.

— Да ты же не в себе! А ну-ка...

Мягкая, но необоримо мощная волна коснулась лба. Охватила мышцы, проникла до костей. Он попытался воспротивиться... где там! Чужая сила не подавляла — она просто-напросто не замечала сопротивления. С тем же успехом он мог бороться с морским приливом, с движением светил по небу, с бегом дней и лет.

"Проклятье! Проклятье! Про..."

— Спокойнее. Вот так. Расслабься и лежи. Пусть в памяти всплывут приятные картины, что без поспешности идут одна за другой, одна за другой... да, именно так. Хорошо. Теперь вернись мыслью к прошедшему вечеру и вспомни...

Судьба изменённых: Встреча

Вечерело. Над полем, местами заросшим чахлым кривым кустарником, заклубился туман. Всё бы ничего — вот только туман этот был уж слишком густым. И потом, откуда бы взяться вечернему туману не среди края болот и озёр, а в местах, где и по утрам-то лёгкая дымка не всегда бывает? Амулет на левом запястье потеплел, подтверждая то, что и без подсказок было понятно: не прост этот туман, не прост. Магия разлита вокруг.

Заросшей тропы почти не видно. Пришлось спешиться и вести Пушинку за собой в поводу. Эалли двигалась медленно, но всё равно тёмные стены протаяли из тумана впереди уж слишком внезапно. Она даже испугалась. Нервная дрожь поднялась откуда-то изнутри, никак не желая ни утихнуть, ни хоть ослабеть.

— Ну-ну, — прошептала девушка, похлопав Пушинку по изгибу шеи, — тише. Вот так...

В самом деле: отступать уже поздновато. А страх... ну что страх? Только дураки не боятся неизвестности. На то они и дураки.

Эалли осторожно шагнула вперёд — и подскочила, когда впереди, совсем рядом, раздался жуткий ржавый скрежет. Оглушительный после полной ватной тишины, долгий, постанывающий. Скрежет вонзился в уши, как две острых штопальных иглы, и моментально проник дальше.

Ф-фу, это же просто решётка в воротах, глупая! Эта, как её там... герса. Нам открыли вход. Будем считать это знаком высочайшего дозволения пройти и располагаться.

Во двор туману хода не было. Все строения и службы в умирающем закатном свете были видны вполне отчётливо... и казались мёртвыми. Ни шороха, ни звука. Никто не вышел навстречу, чтобы поинтересоваться, кого это там принесло на ночь глядя. Нигде не видать было и того, кто поднял перед Эалли герсу. Единственный признак, что здесь всё же кто-то живёт — яркий, неестественно белый свет в одном из окон высокой башни.

— Ну, ладно, — пробормотала девушка себе под нос. — Тогда уж мы сами...

Порывшись за пазухой, Эалли достала овальный камень на цепочке. Сжала его ладошкой, холодной и влажной. Камень откликнулся на прикосновение, мигнул — и засиял ровно, правда, ничуть не ярче обычной свечи. В холодном желтоватом свете камня девушка добралась до конюшни. Внутри её и Пушинку приветствовал тихим ржанием мощный гнедой жеребец. Увидев его, Эалли обрадовалась, потому что узнала. Это был Чекан, конь Толли Анена.

— Значит, хозяин дома, — продолжала бормотать девушка, заводя Пушинку в соседнее стойло и снимая с неё седло. — Дома, дома, вот и славно... вот и очень хорошо...

Оттягивая момент, когда надо будет подняться наверх, она с редким тщанием выполнила не особенно любимую работу, которую дома обычно оставляла на Три Копыта: почистила Пушинку скребницей, напоила её, задала корм. Руки и ноги дрожали, как листья осины под ветром. В основном от страха. Хотя хотелось думать, что виной тому просто дальняя дорога. Нет, я не боюсь, что вы. Я просто устала, да-да...

И вот момент, оттягиваемый всеми силами, настал. Кое-как приведя себя в порядок, Эалли встряхнулась, словно сама была лошадью, и направилась к башне, где горел свет. Решительный шаг маскировал дрожь в поджилках. Мысли, насильно изгнанные из головы, в отместку оставили за собой звонкую пустоту. Эхо пустых и тёмных помещений смеялось над ней, кружилось, заходя то с одной стороны, то с другой, а то и вовсе хмыкая из-под потолка. Камень на цепочке раскачивался, бросая отсветы и сгущая тени. Поднявшись по лестнице на два этажа, девушка снова повесила его на шею под рубашку, погасив коротким выдохом, как свечу. В камне больше не было нужды: из-за приоткрытой двери перед ней свет лился настоящим потоком.

Сглотнув, Эалли широко распахнула дверь и вошла.

...книги, книги, книги. В основном на полках, выстроившихся вдоль стен от пола до самого потолка. Но не только на полках: тома были разложены на большом и малом столах, громоздились на стульях, стопками лежали на полу. Кавардак. Даже армии мародёров не устроить такого хаоса; подобный беспорядок может создать вокруг себя лишь человек, полностью погружённый в работу.

В самой середине книжного наводнения сидел Толли Анен. Сидел и сосредоточенно листал пухлый фолиант. Поза его на вид была страшно неудобна — прямая спина, вывернутые почти в противоположные стороны колени — но таких мелочей он, похоже, не замечал.

— Добрый вечер, — сказал он каким-то чужим голосом, не отрываясь от своего занятия. — Я рад, что ты пренебрегла моим советом и приехала. Похоже, у женщин из рода Лугирр есть нечто общее не только в именах.

Рода Лугирр? При чём тут?.. Девушка нахмурилась и отмела прочь ненужные вопросы.

Атака — лучший способ обороны.

— Не похоже, что ты рад мне!

Толли Анен поднял голову и посмотрел на Эалли. Или, скорее, сквозь неё.

— Верное замечание. Я, в самом деле, сильно изменился. Можно сказать, не покривив душой, — холодная усмешка с тёмными искрами в глазах, — можно сказать, что тот, кого ты видишь — совсем не тот, кого ты знала раньше. Да, совсем не тот.