— Как говорит наш общий друг и дальний знаток тонкого Востока в таких ситуациях: 'Куноичи кавайикунэ коросу коно кийуукитсуки конеко!'
— Ильяс похоже Енота покусал — уверенно говорит Серега.
— Нет, он просто у меня бумажку упер, где были разучиваемые слова на букву 'К' — мрачно сверлит взглядом обидчика замкомандира.
— И не упирал. Она валялась сама по себе в дежурке, как никому не нужная вещь. Я ее пожалел и пригрел — невинно смотрит хромой.
Все фыркают.
— Так а что хоть это значит? — занудствует капитан.
— Понятия не имею — хлопает глазами Енот с самым честным видом — там без перевода было. Но чувствую фибрами своей души, что мысль в целом определенно правильная.
Все, включая майора, опять фыркают и ухмыляются.
— Ильяс, а ты что скажешь? Можешь перевести? — интересуется Ремер у снайпера.
— Несимпатичная девушка-ниндзя убивает этого котенка-вампира. Так в общем. Только все это неправильно сказано, потому чушь.
— А как правильно? — интересуется Вовка.
— Правильно? Пипец котенку! — говорит, как режет Ильяс.
— Это в смысле капитану Ремеру пипец? Или лайнеру? — смеется Вовка.
— Отстань, надоеда. Откуда я -то знаю — вон у него спрашивай — и Ильяс тычет пальцем в хромого, который напустил на себя вид 'ниже травы, тише воды' и хлопает глазами.
— Ладно, посмеялись и будет — улыбается майор.
— Так будем мы подписываться на лайнер? — спрашивает его Андрей.
— А надо все взвесить и посмотреть. Дело сложное, хлопотливое, но вполне выполнимое. Были и посложнее. Думаю, что наш первый рейд по чистке Кронштадта был куда более тяжелым. Но справились же. В общем думайте. А насчет бронежилетов и раций — напишите что да как и будем прокачивать.
— Мне не очень понятно — так ли уж нам нужны бронежилеты. Разве что от ударов, а так все же мы в основном не с людьми же бодаемся, а укус в грудь дело редкое — замечаю я.
— Твой пациент привез много тварона, если есть такая ткань, то и пластины нужны, а с запасом пластин как раз в Кроне и затыка — не возмущаясь отвечает Ильяс и подмигивает. Мне понятно, что он прикинул выгоды от первоочередного похода за рациями и за компонентами броников и видимо решил, что броники могут и подождать. Ну ясно, не все ж для зомби стараться, есть и более неприятные враги.
— Ладно, схожу к инженерам, составлю ориентировочный план — заверяю я майора.
— Ты сначала русалку дорисуй, Айвазовский! — ворчит позабытый мной пациент. Тут же сварливо поправляется:
— Точнее не Айвазовский, а Шаляпин. Какой с тебя Айвазовский!
— Да Шаляпин с него тоже не торт! — замечает и Вовка.
— Да пошли вы все. Тут радоваться надо, если нас не на реактор пошлют, а то наглотаемся всякого. Хотя я боялся, что таких аварий техногенных с первых дней будет прорва, а нет. Вроде не так все и страшно — огрызаюсь я.
— Это как посмотреть — задумчиво возражает Брысь.
— А что, я проглядел нечто важное?
— И это тоже. С большой долей достоверности ребята установили, что минимум две АЭС грохнулись.
Все поворачиваются к сказавшему это командиру.
— Не у нас, не волнуйтесь. На островах.
— Это на каких? — тревожится Серега, надо полагать будущее отцовство его заставляет быть осторожным.
Майор задумчиво смотрит на небо, потом отвечает:
— Небезызвестная Три майл Айленд бабахнула и дым оттуда валил долго и много и густо. Информация от моряков. Да из Артема — там крупный анклав остался — по радио сообщили, что японская Фукусима взорвалась, видали рыбаки как там горело и бабахало, стояли в отдалении наблюдали пару дней, потому как ветер был от них и надо было понять что там так весело горит.
— Даже странно. А еще как с остальными? Похоже, только про эти знаем? — спрашивает Серега.
— Точно знаем — да, про эти. А что там в мире еще, бог веси. Но в общем ожидаемо, что паршиво будет с американскими и японскими АЭС, не удивительно — немного неожиданно для меня поясняет майор.
— Ну, с чего бы? Американское качество, японское качество — это ж марка! И опять же все эти японские роботы, одни унитазы с тридцатью программами слива, подсветкой и музыкой на шестя дорожках, а тут — АЭС!
— Япошки всегда использовали европейские заимствования наиболее дурацким понтовым способом. Всегда по краю ходили. А ядерная энергетика у них такая же допотопная, как и у их американских друзей, которые на них бомбы сбросили. Отсталость и жлобство в таких случаях крайне опасны. У них же невидимая рынка, не советская десятикратная прочность — хмыкает майор. Неожиданно оживает Енот, заявив компетентным тоном:
— Унитазы тоже отказывает, надо думать. И на несколько порядков чаще, чем АЭС. Только об этом не пишут. Скрывают, наверное. Или просто последствия не такие...
Майор кивает и спрашивает Лёньку, что тот скажет. Лёнька пожимает плечами:
— Слыхал, что у японцев было странное представление о безопасности АЭС. Над нашими потешались, слишком дескать много вбухано зря. Нелепая дескать многократность защиты. Потому у них съэкономлено на этой никчемной глупости — на безопасности. Так что будут гореть. В расплавленных активных зонах спонтанная самоподдерживающаяся цепная реакция — обычное дело. Может возникнуть, затухнуть, опять возникнуть... Те, которые приблизятся, чтобы как-то починить эту помойку, рискуют попасть под такую раздачу, что мало не покажется. А которые придут за их трупами, опять рискуют. Как тут что-то делать — бог его знает. И немножко русские знают. Так что самая грандиозная радиационная катастрофа в истории человечества — она на марше. Просто говорить об этом людям неохота.
— Очень стремные реакторы слишком простой конструкции. Очень жлобские системы охлаждения. Очень хилое резервирование критичных систем. Рука рынка, хуле. И общая техническая отсталость на фоне рекламных завываний, что все супер — уверенно подтверждает Брысь.
— Фигово. Я-то сначала больше всего боялся, что кому-то умному в голову придет по городам с зомби долбать ядерным оружием, по старому кинематографическому рецепту — признаюсь я.
— Серьезно?
— Ну да. Сколько фильмов было — как началась какая эпидемия — так туда ядрен батон бабах! — говорю я.
— Это ж кинематограф и рассуждения штатских сценаристов о том, как должны поступить военные кретины. То есть глупость. В реальной жизни было такое? Не было, потому что у вас не лечат же аппендицит огнеметом? Смысл в применении бомбы по городу с зомби? К тому же неясно, как новая биохимия мертвяков на радиацию откликнется и что у них в итоге получится. А ну как они враз пошустреют и начнут сверхспособности отращивать? Типа зомби-паук, руки-ножницы? Не, конечно всем общеизвестно. Что все военные — придурки и злобные дегенераты, но все таки — зачем уж сразу так вдруг бомбу? Не проще оцепить, устроить карантин — что дело насквозь знакомое с давних времен — и спокойно разобраться? Не так? — спрашивает командир.
— Ну, в общем так наверное. Хотя меня удивило, что никто бабахать не начал.
— Тут ведь не то, что бабахнуть сложно. Просто тем, кто бабахнуть может и так ясно, что не даст это ничего полезного. Сам себе же и угадишь все пространство. Вопрос в цене и выгоде. А так... Может и бабахали. Связь нынче не шибко хороша, а СМИ и вообще обмельчали. Вон когда у нас Чернобыль бахнул — сколько в мире визга было! А теперь эти две АЭС горят и никому дела нет.
— Ну тут мне кажется дело еще и в том, что случись подобная катастрофа в добедовое время, так никто бы тоже не вопил. Американцы бы не дали никому вопить. Портить паблисисти — не окей — замечаю я.
— И это тоже. А вообще надо бы завести себе счетчики Гейгера. Не ровен час пригодятся. Бабахнет еще что из АЭС — глядишь и нам насыплется. А так как сыплется пятнами — как 'леопардовая шкура', то может и пригодится — делает вывод Брысь.
— Тогда уж и по химическим средствам тоже. И будем мы как застава ПХР — недовольно морщится Вовка.
— Это лучше, чем радионуклидов нажраться — парирует Брысь.
— Типун вам на язык — ворчит Лёнька.
— А вот интересно, если так вот угробятся все эти АЭС и прочие реакторы, так ведь землю загадят на сотни лет, да? — осведомляется курсант Званцев. Он последнее время запоем читает какую-то книжку, явно про старые времена — на обложке босоногий моряк с палубы парусника шмаляет в кого-то из бронзовой картечницы. Жуль Верн, что ли?
— Возможно — отвечает Лёнька.
— Так это значит, что на засратых землях жить долго будет нельзя и получится такой откат в технологиях и жизни, что прямо как в Средневековьи? Или все же попозже?
Типа как было перед первой мировой?
— С чего это у вас, товарищ курсант вдруг накатили умные мысли? — строго спрашивает майор подчиненного.
— Да вот книгу про попаданца читаю — признается нехотя курсант, видимо ожидая от сурового командира порции издевки и ехидства. Однако командир воздерживается от глума и только вопросительно поднимает бровь. Приняв это за предложение продолжить, Рукокрыл добавляет уже не так робко:
— Наш человек — а попал в будущее. Только там после старой атомной войны человечество так и не смогло бывшие высоты взять, в общем примитивное производство. Вот послушал вас — получается, что такое после нашего зомбеца вполне может получится. Интересно что скажете?
— Пространственный провализм и постдохлицизм — во какие определения придумались — задумчиво отвечает командир.
74. Команда лекаря. Задачка та еще!
— А что за публика выжила? — уточняет Вовка неожиданно с живым интересом.
— Наши там всякие и негры. И турки — отвечает Рукокрыл, поглядывая на задумавшегося майора.
— Аллигархи расселились по болотам, а юристы обросли шерстью, бегают по степи и жрут падаль. Негры — это жертвы ритуальных пластических операций и уцелевших соляриев — все так же задумчиво говорит Брысь. Мне кажется, что он обдумывает что-то другое, а то, что говорит — это так, к слову.
— Я слыхал мнение, что весь этот вал про попаданцев в разные места писали неудачники по жизни, лузеры проигравшие, которые ни к черту не годны оказались и потому мечтали, как они там в другом месте всех расколбасят — с подначкой выдает приятель Рукокрыла, курсант Ленька.
— Те, кто пишет альтернативки, никакие не проигравшие. Это мы, такие как я, проигравшие. Но тоже не очень. Я по вражьим костям к своему так называемому поражению пришел и дальше по ним с палочкой еще погуляю. Альтернативки пишет поколение, которое будет вешать тех, кого непременно надо вешать. Вот и все. Просто готовились и прикидывали — неожиданно отвечает майор. И добавляет:
— Да все мы, в общем, попаданцы. Вон во что попали. От гамаш до самых бакенбардов.
— И вы попаданец? — удивляется Ленька.
— А что я — рыжый что ли? Я гнусный отщепенец славных сухопутных войск и шпиен страны, которую отменили. Жалкое зрелище, душераздирающее и поучительное. В смысле агент прошлого в настоящем. Клоун от того цирка, который тихо снялся и отбыл неизвестно куда.
— Так не понятно, тащ майор. То есть не одобряете что ли такую литературу? Или все же одобряете? — нудит Званцев.
— Если она заставляет курсантские массы думать — то одобряю — рассеянно отвечает Брысь. Он всматривается в дорогу, где вроде как кто-то шустро к нам катит на запыленном внедорожнике. Настолько запыленном, что и непонятно, какая машина.
— Казачий командир сейчас к нам прибудет, предупредили — высовывается из БТР Саша.
Внедорожник подкатывает к нам. Оказывается банальный 'Уаз-Патриот'. Сидевшая в нем публика выкатывается довольно бодро — кроме водилы, который остался на своем месте. К моему удивлению все выпрыгнувшие одеты скромно и прилично — в одинаковый цифровой камуфляж, а не в забубенные пародийные костюмы 'казак — трижды дембель России и Федерации'. Трое остаются у машины, один идет к нам. По ухваткам — ясно, что это их старшой. Командир. Высокого роста, 180 сантиметров, пожалуй, но выглядит ниже, потому как на мой взгляд, горбат малость и я почему-то решаю, что приобретенная травма позвоночника, с ногой тоже непорядок. Битый жизнью мужик. Лицо породистое — из дворян наверное, офицерье в лохматом поколении. Нос неоднократно поломан и кое-как вправлен. Глаза серые, даже пожалуй серо — зеленые. Когда снимает кепи и вытирает башку платком, вижу, что на голове тоже шрамов хватает, потому как голова брита почти под ноль, а вот морда — небрита, типа бородка и усы, коротко стриженые. Или недолго ростил? Жилистый, не перекачаный.
— Вы охоткоманда Брыся? — спрашивает он майора.
— Так точно! — откликается наш майор и делает несколько шагов навстречу.
Казак коротко представляется и протягивает руку. Рука тоже маленькая, дворянская, как я бы ее назвал. После знакомства прибывшее начальство сообщает нам, что задача вовсе не связана с реактором. Все как всегда и проще и сложнее.
Тут есть неплохие сельхозугодья, на которых вполне можно получить неплохой урожай. Есть довольно крупные склады продовольствия. На самых крупных уже сидят серьезные дядьки из дружественных структур. А есть и недружественная. Одна из южных диаспор тут обосновалась. Сообразили, что к себе домой не добраться в ситуации зомбопесца и сели здесь. До этого момента в общем до них руки не доходили, но вот наконец дошли.
— Душманы, похоже? — усмехается внимательно слушающий Сергей.
— Душканчики — шутит в ответ майор.
Казак невозмутимо смотрит на резвящихся. Но майор продолжает в шутливом тоне и дальше:
— Понятно. Мелкое княжество кажный хулиган норовит ногтем придавить. А мы, значится тут для того, чтобы не допустить. А этим диаспорянам надо полагать смена одежды нужна. Одежда от Концлагерфельда. В элегантную полосочку. Не совсем понятна, правда, наша роль.
— Заградотряд, похоже — добавляет шуточку Серега.
— Элитный заградотряд! — поддерживает его Енот.
— Элегантные завгарадотряды. В валенках на шпильке от Елдашкина — заканчивает изыски подчиненных майор.
— Не совсем так. Даже совсем не так — отзывается прибывший казак невозмутимо.
— А как? — спрашивает майор.
— Сейчас руководству диаспоры втолковывается простая вещь. Либо диаспора сдается и перестает быть административной единицей. Все остаются живы, но мы их расселим по разным местам. Чтобы не жили компактной махаллей. Либо — при отказе — давим грубой силой. Надоели их вольные выходки. Честно признаться — наши претензии они игнорировали. А мы не можем игнорировать то, что они тут себя хозяевами почувствовали. Дорого обходится.
— Огнеметом и игнорированием получается лучше, чем просто игнорированием. А мы не всех будем штыками в светлое будущее загонять. Некоторых погоним в противоположном направлении — к свободе. Так я вас понял? — спрашивает майор.
— Совершенно верно — как — то не по-военному, но веско отвечает казак.
— Тогда задача ясна. Особенно, если помнить, что кто умеет в меру убивать, точно что-то вроде праведника — говорит майор.
— Может быть убивать и не придется — успокоительно рокочет казак, закуривая сигаретку. Мне в эту минуту кажется, что он вроде как и не хотел закуривать и пару секунд боролся сам с собой, но вот — закурил, и с одной стороны ему неприятно, что это он сделал, а с другой — курево опять позволяет ему встать на привычные рельсы. Так себя обычно ведут последователи Марка Твена. Тот тоже бросал курить. Раз двести бросал.
