После второй атаки наши генералы начали наконец-то думать, а не сразу бросать на укрепления противника войска, без разведки и артподготовки.
Обстрел позиций начали в полпятого. В этот раз он длился полтора часа. Били из всех орудий, которые были у нас. За нами стояла английская батарея, и мы всё это время ощущали спинами их залпы, и невольно втягивали головы, когда ядра и гранаты пролетали пусть и высоко над нашими головами. А они шли непрерывным потоком в сторону русских, и от этого стоял гул и вой над нами и вокруг нас. Без четверти шесть, мы, начали движение вперёд. Нас ждала атака.
После того, как мы увидели, что русские отбивают наши атаки, и здесь, как и под Севастополем готовы стоять до конца, наш настрой на лёгкий успех исчез сам собой. Развеялся как утренний туман. Мы начали настраиваться на тяжёлый бой, с такими же потерями. И скорее всего с рукопашной. Ведь русским с этих позиций было уходить некуда. От таких мыслей про себя или вслух, лица офицеров и солдат моего батального стали серьёзными, и даже хмурыми. Особого желания биться на штыках с русскими не было, даже у ветеранов Крыма. Но, долг военных сражаться, и если надо погибать, когда этого требует родина, и присяга данная ей. И мы, и русские были готовы это сделать вновь'.
Возникшей паузой воспользовался и генерал Хомутов. Он отдал распоряжение, чтоб солдаты начали обедать. И пошёл в обход позиций. Положение дел там ему понравилось.
Офицеры и солдаты были довольны ходом боя, и радостно глушили его: 'Здравия желаю, ваше превосходительстВО !!!' Разрушения укреплений были незначительны, потери тоже. Их понесли, прежде всего, батареи шестифунтовок и легких единорогов, по ним прошлись союзники ураганом из ядер и бомб. Там был и убитые и раненые. Но, боеспособность они сохранили.
Для себя он отметил некий задор, и даже азарт, после двух удачно отбитых атак противника с не особо заметными потерями среди своих. Даже у тех, кто сегодня принял свой первый бой, генерал услышал уверенность в голосе. В глазах бывалых, и от того немногословных солдат Азовского полка и бойцов Православной дружины, он её видел ясно. 'Побьём сегодня вражину. Не сумневаетесь, Ваше превосходительство', — спокойно и деловито ответил ему унтер-офицер на его слова: 'Что надо, сегодня братцы постараться, и устоять, во, что бы не стало'. И при этом одновременно ловко и, как показалось Хомутову, нежно, унтер переложил новую винтовку из руки в руку. Остальные солдаты молча кивнули в знак согласия с ним.
Генерал не стал ещё раз беспокоить фон Крута о его готовности произвести подрыв фугасов. Метки и ориентиры расставлены, как докладывал сапёр, провода к зарядам продублированы, гальванические оборудование и заряды проверено, перепроверено. 'Зачем дергать лишний раз. Сам не люблю этого. Он показал себя дельным офицером за время подготовки. А уж если что выйдет не так. То, спросят с нас обоих ... по полному раскладу", — подумал про себя генерал, когда возвращаясь на свой командный пункт, увидел около блиндажа сапёров фон Крута. Который отдавал какие-то распоряжения.
После обхода позиций Хомутов, тоже сел обедать с офицерами своего штаба. Впереди самый тяжёлый бой, и, до еды и сна после него они доберутся не скоро. Это он знал по своему богатому боевому опыту.
То, что возник перерыв в сражении, я тоже увидел. Мы со штабом погрузились в режим ожидания, как говорилось в моё время.
С горы Митридат было видно бой у Павловской батареи, а вот морской бой в проливе нет. Но, его было слышно. Обоюдный грохот серьёзных калибров берега и моря, с полудня расходился по округе, и часто врывался басами в ораторию боя на суше. Внося свой мотив в симфонию сражения за Керчь.
После двух часов дня бой в проливе явно начал затихать. Это означало или или. Или отбились, или вскоре мы увидим, как наши корабли уходят из пролива, а противника идут к Керчи. Пошли минуты ожидания. Я стал внутренне дергаться, начал давить нервяк. Минуты шли противно-мучительно долго, а разные мысли в духе 'что', 'да как' наоборот нарастающим потоком. Сообщений было никаких, и я по своей не очень хорошей привычке уже начал крыть матом, Новосильцева, Хомутова, обвиняя их в высокоуровневом развиздяйстве, но, про себя. При этом старался внешне изображать спокойствие. Император, всё-таки.
Корабли, ни наши, ни вражеские не выходили из пролива. Хорошо это или плохо ? Хрен его знает ? И вот в КП, испросив разрешения входит офицер связи, и через адъютантов передаёт мне донесение от адмирала Новосильцева. Немного дрожащими руками раскрываю бумагу, читаю про себя: 'Противник с потерями для него отбит. Пролив за нами'. 'А, мляяя !!! Отбились ! Пролив удержали !' Бабахнуло салютом у меня в голове, и начали вспыхивать матерные выражения, которые ярко и неповторимо передают эмоциональное переживание момента. Я даже не заметил, как смял донесение, и оно помятое и лежит под стеклом в Керченском музее, в экспозиции посвященной обороне Керчи в Крымскую войну. Но, вслух, я, немного успокоившись, сказал: ' Успех, господа! Наш флот удержал пролив. Противник с потерями отступил! Ура, господа!' Окружающие несколько секунд смотрели на моё наверно радостно-глуповатое лицо в этом момент. И осмыслив услышанное, почти одновременно рявкнули: 'Ура-а !', несмотря на свои немалые чины, и уже седые и седеющие виски, усы и бакенбарды. Флот и берег справился, теперь надо и армии сделать последние усилия, чтоб окончательно перевесить чашу весов под Керчью в пользу русской военной силы.
После того как были сделаны промеры глубин в проливе под молчание русских батарей, и об этом доложили на флагман. Кэптен Эдмунд Моубрей Лайонс приказал поднять сигналы для эскадры, чтоб были готовы к движению и бою.
Его верная 'Миранда' дала ход, за ней пришли в движение и остальные семнадцать вымпелов ... его эскадры. Да, он командовал целой эскадрой, пусть и были это колёсные и винтовые шлюпы, канонерки и французские авизо. А его флагман 'Миранда' имела тоннаж целых 1 500 тонн, и пятнадцать 32-ти фунтовых орудия с дальностью в 2 000 ярдов. Конечно это не флагман королевского флота в Чёрном море, винтовой линкор 'Агамемнон', который мог одним бортовым залпом разнести в щепки его флагман.
На 91-м пушечном красавце держал флаг его отец, первый барон, контр-адмирал Эдмунд Лайонс. Командующий флотом его королевского величества в Чёрном море. За это младшего Лайноса и недолюбливали офицеры, у которых не было таких отцов. Хотя он честно, как и они тянул лямку морской службы. Правда, уже через девять лет окончания Royal Naval Academy, в 1848 году, получил под командование сразу 16-ти пушечный бриг "Пилот". В капитаны он был произведён 4 октября 1849 года, а затем принял командование деревянным винтовым шлюпом Miranda, и вывел его в море в марте 1854 года.
Может такой быстрый рост не понравился недругам отца, или наоборот Лайонс старший, желая ускорить карьеру сына, сделал так, чтоб его отправили с началом войны с Россией в ... Белое море. Там то, он гарантировано добьётся успеха. Настоящего военного флота и береговых батарей там, у русских не было. Это он знал точно. А правильно писать рапорты о своих победах Лайонос-мл. уже умел. Он и написал, как под его командованием моряки королевского флота, два дня, 11 и 12 августа 1854 года, героически преодолевали бешеное сопротивление русских оборонявших город Кола. И всё— таки победили русских варваров ! Но, о том, что, с попыткой десанта у них ничего не вышло. Отряд матросов, высадившийся из баркаса на берег, был сброшен в море ружейным огнём защитников. Об этом он не стал особо распространяться.
И вернувшись в Англию героем, вскоре после ремонта 'Миранды' Эдмунд Лайонс-мл., был отправлен к берегам Крыма, если не под крылышко, то под присмотр Эдмунда Лайонса-старшего точно. И вот теперь героя Белого моря, отправили покорять берега Керченского пролива и Азовского моря. Которые не имели серьёзных береговых укреплений, и сил флота тоже . А это значило, что звание флаг-капитана не за горами для Эдмунда Лайонса-мл. Да, и Лайоносу старшему успех сына не помешает.
'Летучий отряд' должен был войти в Азовское море, подавив, если будет необходимо сопротивление русских, как на берегу, так и море. И подвергнуть разгрому и уничтожение портов, судов и главное запасов продовольствия. Чтоб окончательно посадить упорствующий Севастополь на голодный паёк, подорвать его силы, дух,и наконец-то покончить с ним,и закончить войну победой над Россией.
Для действий на море были привлечены следующие корабли:
Англичане
Miranda 15 Э.М. Лайонс
Винтовой шлюп Vesuvius 6 Ш. Осборн
Колёсный шлюп Stromboli 6 К. Кольз
Колёсный шлюп Swallow 9 Ф. Кроферд
Винтовой шлюп Curlew 9 Р. Ламберт
Винтовой шлюп Ardent 5 У. Хортон
Колёсный шлюп Medina 4 Г. Бересфорд
Колёсный авизо Viper 4 У. Армитидж
Винтовая канонерка Lynx 4 Ч. Мюррэй-Эйнсли
Винтовая канонерка Recruit 6 Дж. Ф. Дэй
Железная колёсная канонерка Arrow 4 У. Джоллифф
Винтовая канонерка Wrangler 4 Х. Бергойн
Винтовая канонерка Snake 4 Г. Маккиллоп
Винтовая канонерка Beagle 4 У. Хьюэтт Винтовая канонерка
Французы
Lucifer 4 К. Бераль де Седаж
Винтовой авизо Mégère 4 Л.К. Деву
Винтовой авизо Brandon 4 Ж.-Ш. Клуэ
Винтовой авизо Fulton 4 Э. Ле Бри
" В сумме девяносто шесть орудий. Больше, чем у отца на "'Агамемноне'. И по тоннажу тоже,— подумал Лайонос-мл., перечитывая есть раз приказ о своем назначении и составе "Летучей эскадры".
Если об однотипности состава эскадры ещё можно было бы говорить. То, сказать о вооружении 'Летучей эскадры' такого Эдмунд Лайонос-мл., не мог.
Вооружение было пёстрым и очень неоднородным. Все французские авизо несли 22-см мортиры, стрелявшие 23-кг бомбами на расстояние 2 700-3 000 ярдов (2 469-2 743 м). Основным оружием шлюпов 'Миранда', 'Везувий', 'Стромболи', 'Керлью' и 'Сваллоу' были стандартные облегчённые 32-фунтовки весом 42 хандервейта (1 хандервейт равен 50,8 кг) с эффективной дальностью стрельбы до 2 000 ярдов (1 829 м). Для сравнения, на 'Виктори', линейном корабле адмирала Нельсона, стояли длинные 63-хандервейтные орудия. Кроме того, на 'Везувии' стояли четыре 68-фунтовые бомбические пушки, а на 'Керлью' и 'Сваллоу' — 32-фунтовые 25-хандервейтные карронады с эффективной дальностью стрельбы не более 1 200 ярдов (почти 1 100 м).
Одинаково были вооружены только канонерки класса 'Эрроу', которые несли по одному 68-фунтовому ланкастерскому орудию и по три 32-фунтовых карронады.
Ланкастерские пушки. Вот на них возлагались особые надежды. С некоторыми оговорками действительно можно считать супероружием: паспортная дальность их стрельбы составляла 5 600-5 800 ярдов (5 120-5 300 м), а производитель обещал и соответствующую точность.
Однако, опробованные при Севастополе первые пять орудий Ланкастера показали дальность примерно в 4 000 ярдов (3 657 м), при этом, несмотря на все усилия при стрельбе, снаряд из них летел куда Бог пошлёт. Проведённые уже после войны опыты показали, что при стрельбе на 5 000 ярдов (4 572 м) отклонение снаряда от цели составляет в среднем 150 футов (почти 46 м). Кроме того, из-за овальной конструкции ствола снаряд был склонен в нём застревать. Как следствие, стволы часто разрывались, а точность, которая и так была не слишком высокой, после интенсивного использования орудия ещё больше ухудшалась и становилась вообще никакой. Это кстати было использовано для оправдания поражения флота в Керченском проливе после войны, наряду с минами, но, надо сказать без особого успеха.
Тем не менее, именно для обстрелов незащищённого берега, где точность особой роли не играла, ланкастерские пушки оказались очень кстати.
Имея всё это в своих руках кэптен Эдмунд Лайонос-мл., был уверен в своих силах, и конечно в успехе. Ведь русские после прихода флота союзников в Чёрное море, и не высовывались из Севастополя. Недавний дерзкий выход двух русских пароходов на коммуникации союзников, и их успех можно было отнести к счастливой случайности. Не более. Все кто осмелится оказать сопротивление в Азовском море его 'Летучей эскадре', были обречены на поражение и гибель.
Русские открыли огонь с более чем две тысячи ярдов, и сразу по 'Миранде'.
-Издалека начали, сэр, -сказал старший офицер Лайносу, стоящий вместе с ним на мостике.
-Наверно надеются, нанести нам повреждения до того как подойдём на дистанцию открытия огня.
— Да. Но, калибр, судя по всплескам совсем не морской,— ответил Лайнос. И оценив падения несколько ядер, продолжил:
— Думаю всего фунтов двенадцать. Такой калибр и 'Миранде' не сильно страшен.
Когда флагман 'Летучей эскадры' подошёл на дистанцию меньше мили, с берега открыли огонь ещё две русские батареи, тоже имевшие легкие орудия.
-Если это всё, что сумели выставить против нас русские. То мы обречены на успех,— громко сказал Лайонос, чтоб его услышали и другие офицеры, и матросы, находившиеся на мостике.
-Да, сэр,— ответил ему за всех старший офицер. 'Хотя из разговоров с офицерами эскадры стало ясно, что бой с береговыми батареями Севастополя для флота закончился без особого успеха для него. В том числе, и для вашего отца, сэр', про себя не без язвительности подумал старший офицер 'Миранды'. Лайонса-мл., в душе он недолюбливал. Считавший, что успехами по службе он больше обязан отцу, а не своим способностям. И в то же время рассчитывал с помощью службы с Лайонсом-мл., сделать себе карьеру. После этой операции он рассчитывал, что сам встанет на мостик 'Миранды', и станет на ней первым после Бога, вместо адмиральского сына, который точно пойдёт на повышение.
Всплески от попаданий в воду стали ложиться вокруг корабля гуще, и даже было два попадания. В корпус и палубу. Первое было без последствий для экипажа и корабля, а вот второе ядро рикошетом об палубу угодило в орудие противоположного борта. Оставило на его казенной части след от удара, и улетело после этого в море. Через несколько минут после 'Миранда' открыла ответный огонь по берегу, за ней начала рокотать канонадой и остальная эскадра.
Полковник гвардейской артиллерии Карташевский стоя на вышке, наблюдал за движением вражеских кораблей, и был почти спокоен. И на это были причины.
Во-первый, это будет его не первый бой против флота противника. 17 октября прошлого года во время сражения флота союзников с береговой обороной Севастополя, батарея построена под его руководством, по приказу князя Меньшикова, неплохо наваляла линейному кораблю англичан 'Аретузе', который как ему казалось быстро должен был справиться с батареей Карташевского. Но, всего лишь три 1-пудовых единорога и два орудия на флангах (36-фунтовая пушка на левом и 1/2-пудовый единорог на правом в течение многочасового убедили англичанина в обратном. И внесли свой вклад в победу русского берега над соединённым флотом двух самым сильных морских держав мира.
Во-вторых, он был вновь готов к бою, сам, и вверенные ему силы. А их к его удивлению и радости было теперь очень немало. Восемь восемнадцати фунтовых орудий, двенадцать пудовых единорогов, восемь двухпудовых корабельных мортиры и ракетная батарея !!! Когда полковник прочитал список выделенных для Керчи орудий, у него как мальчишки, которому наконец-то дали, поддержать в руках боевое оружие, даже дух захватило. Эх, ему бы хотя бы половину на его батарею в бою 17 октября. Тогда, британец точно бы не ушёл от него.
