— Вы двое идите! — сказал моим друзьям один из них. — А ты, шкет, останешься. Поучим тебя вежливости.
— Учить будете втроём или по очереди? — спокойно спросил я, хотя на этот раз не был спокойным.
— А это как получится, — насмешливо сказал он и шагнул ко мне.
Ждать, пока меня начнут бить, было глупо. Уронив портфель, я слегка развернулся и засветил ему ногой в живот единственным ударом, который когда-то отработал для ног. Парень заорал и, согнувшись, упал на дорожку. Оба его дружка бросились на меня, но одному из них пришлось сразу же отвлечься на Сергея. Они не умели грамотно драться, но были старше и сильнее нас. В результате мы их побили, но каждый обзавёлся фингалом, а я ободрал костяшки на пальцах правой руки. В итоге этого побоища мы оказались в ближайшем отделении милиции. Видимо, кто-то из тех, чьи окна выходили на дорогу, увидел драку и вызвал милицию. Того парня, которому я врезал в живот, сразу же увезли в больницу, а с нами стали разбираться.
— Кто затеял драку? — спросил капитан.
— Это он! — показал на меня один из наших противников, лишившийся зуба и красовавшийся таким же фингалом, какие были у нас.
— Правда, что ли? — недоверчиво уставился на меня капитан.
— Не верите? — сказал я. — И правильно делаете! Неужели вы думаете, что два восьмиклассника будут гоняться за тремя такими лбами? Мы с нашей подругой шли со школы домой, а у этих зачесались кулаки. Бить собирались только меня, друг вмешался и помог.
— Всё так и было! — подтвердила Люся, которая с нашими портфелями сидела на стуле.
— Он первый ударил! — закричал тот же парень. — И ударил ногой! А его только хотели припугнуть. Ну стукнули бы несколько раз...
— Я очень не люблю, когда по мне стучат, — сказал я не столько капитану, сколько парню. — Особенно когда это делают по лицу. Я и тогда уклонился от удара и только ответил.
Это была ложь, но я ничем не рисковал: когда дрались, рядом не было посторонних, а много ли увидишь из окна!
— Я тебя знаю, — сказал капитан Сергею, — точнее, твоего отца. Он работает в УГРО?
— А какое отношение к драке имеет мой отец? — спросил Сергей.
— Ходишь в нашу секцию? — спросил капитан.
— Мы оба ходим, — ответил я за Сергея. — А что?
— Тогда понятно, почему вы смогли их отлупить. Вас в секции учат устраивать драки?
— Нас в секции учат себя защищать! — разозлился Сергей. — Посмотрите на его руку! А если бы он сломал пальцы? Хрен бы тогда сыграл вам на праздник!
— Подожди, подожди! — сказал капитан. — Я не сразу тебя узнал из-за этого украшения на лице! А это та девочка, с которой ты выступаешь? Надо было сразу сказать.
— А какое отношение это имеет к происшествию? — спросил я. — Если мы виноваты, то наказывайте, а если нет — отпускайте.
— Вы не виноваты, но нужно составить протокол. Ты сильно приголубил того парня, может не обойтись без последствий. Это в первую очередь нужно вам. Рассказывайте, как было дело.
Домой нас отвезли на той же машине, на которой забрали в отделение.
— Представляю, какой будет вид, когда эта дрянь начнёт расползаться, — на прощание сказал Сергей о фингалах. — А сколько пищи для разговоров. То-то Светка обрадуется!
— Вряд ли она обрадуется, — покачала головой Люся. — Вы вышли, а я спросила у капитана фамилию того, кого увезла "скорая". Амелин его фамилия.
— Так она обратилась за помощью к брату! — сказал Сергей. — Тогда, конечно, радости мало.
— А ты говорил, что в школе будет скучно учиться, — сказала мне Люся, когда ушёл Сергей. — Начал писать повесть?
— Начал, — ответил я. — Только продолжить не получится, пока не заживут пальцы.
На этот раз я позаимствовал повесть Семёновой "Волкодав". Читал я её пять раз и прекрасно запомнил. Представив, как на мой вид отреагирует мама, я вздохнул и пошёл на свой этаж.
Глава 2
— Алексей Николаевич! — сказал секретарь. — Вас хочет видеть Байбаков.
— Скажи Николаю Константиновичу, чтобы заходил, — ответил Косыгин. — Закончим с ним, и распорядись, чтобы подали машину.
— Я задержу ненадолго, — сказал вошедший в кабинет Председателя Совета Министров СССР его заместитель и председатель Госплана. — Мы с вами уже говорили об этом на утреннем совещании.
— Садитесь, Николай Константинович, — сказал Косыгин. — Чего от нас хотят белорусы?
— Они развернули масштабные работы в области электроники, не предусмотренные семилетним планом. Бросили на них свои силы и средства, не включённые в программу, и просят нас о содействии. И я не могу отмахнуться. Смотрите, это письмо, подписанное Киселёвым. Они вышли на Академию Наук и ряд отраслевых институтов. Не знаю, что у них стряслось, но нам навязывают двенадцать тем, отсутствующих в перечне на текущий год. И Академия их поддерживает. Почитайте письмо Келдыша. Подключили и Министерство обороны.
— Что, и Родион Яковлевич написал?
— Да, вот письмо Малиновского.
— И чего они хотят?
— Как всегда в такие случаях, финансирования. Им нужно много валюты. Основная просьба — это приобретение оборудования, причём всё нужно закупать за границей. Мало того что требуется валюта, больше половины заказанного можно купить только в США и нам этого никто не продаст. Обычно такое приобретали через посредников, пользуясь возможностями Первого управления КГБ, но это были единичные закупки, а здесь...
— Я вижу, что мы не решим это за пять минут, — сказал Косыгин. — Вряд ли руководство Белоруссии занялось чем-то зряшным. Видимо, вопрос очень важный и не требует отлагательств, иначе его включили бы в следующую пятилетку. Келдыш не восторженный мальчишка и, если пишет такие письма, значит, уверен в написанном. Я должен уехать, а вы передайте в секретариат, чтобы завтра к девяти утра подготовили совещание по этому вопросу. Заодно рассмотрим ещё кое-что. Пусть вызовут из министров Малиновского и Гарбузова, да и Семичастному нужно поприсутствовать, если есть вопросы по его комитету. Пригласите Лебедева и позвоните Келдышу. Раз Мстислав Всеволодович в таком восторге, пусть он нам популярно всё расскажет, чтобы мы смогли разделить его радость. Если дело действительно стоящее, посмотрим, без чего можно обойтись. В Министерстве финансов есть резервы, это Василий Фёдорович вечно прибедняется, а запасец в кармане имеет. Всё, Николай Константинович, мне пора ехать.
— Как дед, Митя? — спросила мужа Арина. — По-прежнему бузит?
— Да ну его! — ответил младший лейтенант милиции Дмитрий Казинец. — На него вся деревня молится, а он полдня матерится и кричит, что всё бросит на... Подумаешь, заставляют учить карту мира! А то, что через месяц у всех будет электричество, не в счёт? До зимы должны закончить дорогу, а в следующем году протянут газ. Кому ещё в районе так подфартило? А весной наедет куча врачей. Сколько там изучать деда, а в селе им придётся сидеть. От безделья не только людей, собак вылечат. А ещё был разговор о клубе, но это уже после всего остального. Главное, чтобы Масея не хватил Кондратий, а он, старый чёрт, не думает о людях и себя не бережёт. Доругается до домовины.
— Мне Гелька сказала, что у деревни солдаты ставят палатки.
— Деревню будут охранять. Нам дадут пропуска, а с пришлыми будет особый разбор. А через пару дней приедут строители. Пока сухо и тепло, хотят заложить фундаменты, а строить начнут, когда подведут дорогу. Ладно, я сейчас пообедаю и побегу, а ты отнеси деду свежей сметаны, может, хоть на время угомонится.
— Красавчик! — сказала Таня, когда я перед школой рассматривал себя в зеркало. — Вы с Сергеем, как два брата-близнеца, только у него фонарь под левым глазом, а ты подставил правый.
— Смейся, смейся, — отозвался я. — Мне недельку посидеть бы дома... Ладно, от славы пока никто не умирал.
— Хорошая слава! — проворчала мама, которая до сих пор не успокоилась. — Ты мог остаться без глаза.
— Ну вы и красавчики! — повторила Люся слова сестры, когда мы встретились на их лестничной площадке. — Шуму будет...
Когда мы последними пришли в класс, шума не было, наступила гробовая тишина. Потом, шумели, пока не пришла классная. У нас была кабинетная система, поэтому в своём классе проводили только несколько уроков, и русский, который вела Ольга, был одним из них.
— Красавчики! — услышал я третий раз за утро уже от неё. — Где же вы умудрились обзавестись такими украшениями?
— Не в школе, — ответил я. — Это наработано в свободное от занятий время. Бытовая травма.
— А вы такую травму никому не поставили?
— Что мы совсем без рук? — сказал Сергей. — Их было три здоровых лба, но поле боя осталось за нами. И милиция нас оправдала.
— Ладно, начинаем урок, — сказала Ольга. — На эту тему вы поговорите на перемене.
Разговоры начались, едва прозвенел звонок.
— Ну вы даёте! — сказал Валерка Свечин. — Кто же это был, что вас так разукрасили?
— Да так, хулиганьё, — ответил я, бросив взгляд на Светку, которая сидела, уткнувшись в учебник. — Просто их было много, а мы с Сергеем не бегаем от опасностей, особенно когда идём с девушкой.
— Так Люся была с вами? — спросила Нина, с которой я сидел за одной партой.
Девчонки оживились и обступили мою подругу, выпытывая у неё подробности баталии. Она рассказала, не упоминая о том, кто был инициатором инцидента.
— Так вы действительно были в милиции? — спросила староста.
— Кто-то увидел из окон, что на нас напали, и позвонил, — объяснила Люся. — Но там быстро разобрались и отвезли нас домой.
Этот разговор имел продолжение у директора, куда нас вызвали на большой перемене.
— Как это понимать? — спросила Анна Гавриловна, сверкнув очками. — Как вы могли прийти в школу в таком виде?
Я разозлился.
— Вы даёте нам с Сергеем больничный для залечивания нанесённых хулиганами ран? — с облегчением сказал я. — Как это мило с вашей стороны!
— Не ёрничай! — повысила она голос. — Нужно ещё разобраться, кто хулиганил!
— А вы здесь для чего? — делано удивился я. — Разбирайтесь сколько угодно. Вот номер телефона капитана милиции Синявина. Он разбирался в той драке, в которой мы пострадали. А нам идти по домам или всё-таки на урок?
— Я разберусь, — пообещала она. — А вы идите заниматься и меньше болтайтесь в таком виде по школе.
— Зря ты с ней связался, — сказал мне Сергей, когда мы шли в кабинет математики.
— Если она стерва, то зря, — отозвался я, — а если просто помешана на дисциплине, то может быть польза. В любом случае я не собираюсь перед ней расстилаться. А ведь нас с тобой заложила Сычевская. Уверен, что учителя ничего не передавали. Сейчас проверим.
Мы вошли в кабинет и пошли на свои места.
— Ну что, Анечка, отчиталась? — спросил я старосту.
— Я только выполнила свой долг! — гордо сказала она.
— Бывают же дуры, — сказал я, усаживаясь за парту. — И нечего сверкать на меня очками. Так поступить могла либо дура, либо дрянь. Выбирай сама, что больше нравится.
На перемене я подошёл к Светке.
— Как брат? — тихо спросил я.
— Лучше, — так же тихо ответила она. — Обещали через два дня выписать. Спасибо, что промолчал.
Хоть мы и без совета директора старались лишний раз не выходить в коридор, но к концу занятий вся школа знала о наших подвигах. Хорошо, что сегодня пятница. Отучимся ещё день, а за выходной от синяка мало что останется.
Сентябрь подошёл к концу. Я уже написал треть книги и в этот раз писал на отдельных листах, ежедневно отдавая их читать друзьям.
— Здорово! — каждый раз хвалила Люся. — Не зря взялся писать. Я читала все книги с твоей полки, но космос не очень нравится, то ли дело приключения в "Волкодаве"!
За весь месяц меня ни разу не вызвали на консультации. Сентябрь был беден событиями, разве что Индия и Пакистан опять схлестнулись между собой, но вряд ли это интересовало команду Машерова.
Мои родители сдружились с Черзаровыми и часто ходили друг к другу в гости. Одна из квартир на время лишалась взрослых, и это давало возможность без помех шлифовать исполнение наших песен. Песню "Ты говоришь мне о любви" теперь пела Люся и, по-моему, не хуже Бродской. Я по-прежнему не был уверен в том, стоит ли нам светиться с песнями о любви, но мы подготовили их к выступлению.
Октябрь мало отличался от сентября. Петь прекратили. Уже разученное приелось, а учить новое было рано. В написании книги я дошёл до засады при переправе через Сивур, то есть написал уже половину. В школе всё шло скучно и однообразно. Класс стал своим, но мы не дружили ни с кем из ребят, кроме Сергея. Выбирали время, когда родителей Иры не было дома, и дважды ездили к ней в гости. Сергей всё-таки показал нам свои рисунки, и я понял, почему он не хотел делать этого раньше. На полусотне листов бумаги карандашом была нарисована Ирина: весёлая, грустная, задумчивая и даже злая, но всегда узнаваемая.
— Тебе нужно учиться на художника! — сказал я. — Нарисовано мастерски.
— Мне хочется рисовать только её, и я не умею и не хочу возиться с красками, — ответил он. — Хочу поступить в Минскую высшую школу милиции и работать в уголовном розыске, как отец.
С его отцом я встречался довольно часто, но о делах мы не говорили.
Ноябрь начался со снега. Два раза он выпадал и таял. Было холодно, ветрено и сыро. Десятое ноября выпало на среду. Начало праздничного концерта, посвящённого дню советской милиции, было назначено на шесть вечера. Большинство передач по телевидению шло в записи, и этот концерт не стал исключением. Телевизионщики присутствовали, но только снимали всё подряд. Что оставить для показа, решали уже потом и не они. Хорошо, что мы начали готовиться к выступлению за три дня.
— Я не могу надеть туфли! — со слезами на глазах сказала пришедшая ко мне Люся. — В июле были нормальными...
— Не реви! — сказал я. — Денег навалом, друзья тоже есть, так что мы решим этот вопрос.
Тут же позвонил Сергею, узнал, что его отец дома, и спустился к ним в квартиру.
— Пётр Сергеевич, — поздоровавшись, обратился я к нему, — у меня проблема, а кое-кто обещал помощь. Свяжитесь, пожалуйста, с Васильевым. Нам через три дня выступать на вашем концерте, а Люся выросла из туфель. Деньги есть, но зимой трудно быстро купить что-то хорошее из летней обуви. И хотелось бы, чтобы туфли были на каблуках сантиметра три-четыре. Поможете?
— С этим я помогу сам, — пообещал он, — тем более за твои деньги. Сегодня выходной, а завтра я свожу вас куда надо, сами выберете.
Он выполнил обещание, и туфли купили, причём импортные.
— Никогда не ходила на таких каблуках, — сказала Люся, когда ехали обратно. — В них сантиметров пять, у мамы и то меньше.
— Ерунда, — подбодрил я подругу. — Вечером потренируешься и выйдешь павой. Они добавят роста и стройности. Знала бы ты, на каких каблуках ходили в моё время. Не понимаю, как можно долго ходить буквально на цыпочках. Очень красиво, но при частом использовании гробит здоровье, поэтому умные надевали только в таких случаях, как наш.
На концерт нас отвезли в машине. В нём было два отделения. Мы должны были выступать во втором чуть ли ни самыми последними. В зале не было свободных мест, поэтому мы только слушали концерт, сидя в подсобном помещении за сценой. Нам дали два стула, которые поставили так, чтобы не мешать другим артистам. Слышно было плохо, потому что в комнату набилось много людей и почти все болтали. Слава богу, что они не курили, а то мы оттуда сбежали бы. Время тянулось медленно, артисты уходили и уже не возвращались. Никого из знаменитостей не видели, наверное, они ожидали выступления в других комнатах. Наконец пришли за нами.
