Последняя шутка Балиаза

Среди преступников, иногда попадались бывшие охотники и очень сильные воины. Так что, прежде чем брать подобный заказ, охотнику стоило прикинуть свои шансы на выживание.

Реска брался за подобную работу лишь один раз, и не очень любил вспоминать об этом деле. Поймать преступника, он смог, смог даже обезвредить, а вот суметь дотащить его до магистрата... В общем, преступник сумел освободиться, и даже захватил Лику в заложницы, угрожая перерезать ей горло, если Реска не передаст ему меч. К своему несчастью, его обуяло желание увидеть лицо своего врага, и когда Реска снял с себя маску, магия подействовала на него, превратив в обезумевшее от похоти животное.

Отбросив Лику в сторону и забыв о её существовании, бандит кинулся на него. Обезоруженный Реска не представлял из себя ничего опасного. Его спасла Лика, пронзив, потерявшего осторожность бандита, мечом Рески.

После этого, они решили больше никогда не браться за подобную работу. А Лика потом ещё долго вскрикивала и металась во сне. Для Целестианки, убийство себе подобного, считалось тяжким грехом.

Реска вертел головой, осматриваясь по сторонам. В лавке было два покупателя, оба, судя по татуировкам — охотники, и хозяин уделял внимание им. В оружии он разбирался неплохо, на выбор к мечу, сразу же предлагая подходящие руны, и Реска, дожидаясь когда он освободится, прогуливался вдоль стеллажа с метательными ножами и сюрикенами.

Если бы здесь был Флайм, он бы непременно уговорил его купить такой вот стилет.

Тонкое лезвие выскальзывающее из рукояти, могло бы послужить неплохим оружием. Как для него, так и для Лики. А заговорённые руны, судя по слабому, едва ощущаемому свечению, могли заставить перестать биться, даже сердце демона.

Реска, замечтавшись, взял стилет, и щёлкнул пружинкой, выпуская на свободу смертоносное длинное лезвие. Тонкое, но очень прочное. Такое без труда пройдёт в узкую щель между панцирной бронёй, и сможет разрубить небольшое деревце. Правда и цена у него, была соответствующая, но Реска никогда не экономил на оружии.

— Хороший выбор, — раздался за спиной тихий, равнодушный голос, и в этой хладнокровной безэмоциональности было что-то...

Реска стремительно обернулся...

И оказался лицом к лицу с Флаймом.

Светлые волосы, стянутые повязкой; стальные глаза, на красивом, исчерченном смутным узором шрамов, лице; чёрная киара, перетянутая ремнями.

Наверное, запечатлей эту сцену какой-нибудь художник, он, без сомнения, стал бы знаменитым.

Серый Призрак был без маски, а выражение лица у него было такое, словно он увидел приведение.

— Реска... — шепнул он, почти одними губами.

Реска выронил нож. Он не понимал, как Флайм узнал его — ведь его лицо было закрыто. Но судя по тому, с каким тоскующим, голодным, почти жадным выражением, смотрел на него Флайм, он узнал бы Эрика из тысячи.

Флайм не зря был Серым Призраком, в себя, он пришёл за мгновение до того, как стилет выпал из ослабевшей руки Рески.

Флайм не дал ему упасть.

Перехватил в полёте, невидимым движением, и аккуратно, чуть прижимая Эрика к прилавку, положил его обратно. А затем, взяв Реску за предплечье, подцепил повязку пальцем и медленно опустил её вниз.

Зрачки его дрогнули и посветлели.

— Заклятие больше не действует, — сказал он тихо.

Реска моргнул, не зная, что ему делать, и как реагировать на эту, неожиданную для обоих встречу.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Голос Флайма был таким жутким, а в глазах, — словно искрился синий лёд.

Реска никогда не видел такого выражение на его, обычно бесстрастном, лице, и не мог понять, что оно значит. Но ему стало безумно страшно.

"Он убьёт меня сейчас..." — почти отстранённо подумал он.

Эрик и сам не понимал, что с ним творится. Чувств было так много... Они нахлынули разом — абсолютно противоречивые, суматошные, непонятные.

И этот cпокойный, жуткий взгляд Серого Призрака, отнюдь не способствовал успокоению. Он вмораживал его в пол, и в то же время, в нём было что-то такое, что-то...

Реска ощутил, как в душе его неукротимо поднимается волна стремительной, нарастающей паники, и почти инстинктивно рванул в сторону, опрокидывая стойку на пол.

— Нет! — Флайм решительно дёрнул его к себе, и одним резким движением сорвал с него шарф. — Больше, я не дам тебе уйти! — прошипел он сквозь зубы, и только сейчас, до Рески начало доходить — в какой он ярости.

Хуже того — он даже не мог представить, чтобы Флайма можно было довести до подобного.

— Пусти... Пусти меня!! — закричал он испуганно, и глаза его сменили цвет, с фиолетового на прозрачно-синий.

Флайм отшатнулся, всего на мгновение разжимая стальную хватку, и воспользовавшись этим, Реска толкнул его в грудь и, проскользнув мимо, бросился из лавки не разбирая дороги.

Флайм стремительно метнулся за ним.

Толпа народа мешала ему двигаться с привычной скоростью. Но оказавшись без шарфа, Реска, со своим забавным, похожим на маячок, хвостиком, был весьма хорошо просматриваемой добычей.

И эту добычу, Флайм не собирался отпускать ни за какие ценности мира.

Легко взмыв в воздух, он, вызвав несколько восторженных охов и ахов, оказался на крыше дома, и бросился за Реской, петляющим в толпе, словно испуганный заяц.

Реска не знал, с какой стороны за ним следует Флайм. Он, изо всех сил работая кулаками и локтями, и не обращая внимания на брань, отшвыривал людей со своего пути, надеясь на то, что сумеет удрать. Куда угодно, только бы подальше от этих жутких, обещающих ему медленную и мучительную смерть, глаз.

Флайм всегда пугал его, а уж сегодня — и подавно.

Реска, тяжело дыша, вылетел с шумного базара. Оказался на улице, притормозил оглядываясь, и не увидев погони, повернулся...

Флайм, с усмешкой спикировав вниз, словно жуткий чёрный призрак вырос прямо перед ним.

Развернувшись, Реска врезался носом в его грудь.

— Ничуть не изменился, — со слабой улыбкой шепнул охотник, уверенно сгребая его за ремешки ножен, и притягивая к себе, когда Реска, завопив, стремительно сиганул в обратную сторону.

— Отпусти!! — Реска испуганно брыкался в его руках, напоминая потешного маленького котёнка.

Флайм, без усилий подавив сопротивление, а точнее — попросту не обращая на него никакого внимания, перехватил его поперёк, взмывая в воздух, и едва касаясь носками возникающей и исчезающей опоры, со стремительной скоростью понёсся в неизвестном направлении, крепко прижимая к себе Реску одной рукой.

Видя, что земля исчезает из-под ног в самом прямом смысле, Реска вскрикнул, а затем судорожно вздохнул, и, перестав прыгать, отчаянно вцепился в удерживающую его руку, зажмуриваясь от страха.

Ибо высоты, он боялся почти так же, как и Флайма.

— Всё такой же трусишка! — раздалось над головой спокойно насмешливое. И свободная рука, неожиданно, ласково скользнула по его щеке.

А затем движение прекратилось, ознаменовавшись лёгким, почти неуловимым толчком. Реска, ощутив, что его бережно ставят на землю, рискнул открыть глаза, и чуть было не упал, когда земля на мгновение покачнулась, а его самого стремительно повело в сторону.

Флайм перехватил его, прижимая к себе, почти вдавливая щекой в жёсткую поверхность киары.

— Голова закружилась? Сейчас пройдёт, — мягко шепнул Флайм, касаясь губами его макушки, потёрся об него носом и стиснул ещё сильнее. — Мне кажется, — всё так же хриплым шёпотом сказал он, — что я сплю и вижу сон. Я боюсь разжать руки. Потому что ты исчезнешь. Я тебя столько раз терял в своих снах... Скажи мне, ты ведь не сон?

— Флайм... — Реска почувствовал, как глаза начинает щипать против воли. Жгуче щипать, — от нахлынувшего счастья, от боли, от стыда, от непонятно чего; и вдруг ощутил, что Флайм вздрагивает.

Поднял личико — и на щёки ему упали несколько обжигающих, горячих капель.

Флайм плакал, абсолютно не скрываясь, жутко кривя рот — словно пытался что-то сказать, но сказать не мог. Лишь судорожно вжимал тело Рески в себя, почти ломая ему рёбра и поясницу. Его всего трясло.

— Как ты мог уйти от меня, малыш? — спросил он с жутким отчаянием, которое резало память на куски. — Ты сбежал от меня, через два часа, после того как я ушёл к Альваде... Почему, малыш? — почти провыл он. — Ты обещал мне ждать!! Ты же обещал!! — Флайм, рыдая, тряс его за плечи. — Неужели, я был так противен тебе?!.. Почему ты ушёл от меня? Скажи, почему?!

Реска молчал, не зная, что сказать. Объяснить, почему он ушёл, было так же невозможно, как попытаться вырваться сейчас. Даже если бы попытался — Флайм бы всё равно его не отпустил. Убил бы, но не отпустил.

— К демонам! — Флайм, последний раз издав что-то среднее между стоном и всхлипом, яростно провёл рукой по лицу, стирая всякое напоминание о недавней предательской слабости. — Ты хотел знать, люблю ли я тебя, Реска? — спросил он жутким, совсем не похожим на себя голосом. — Я искал тебя целый год!! — он, больно сжав Реску за плечи, с силой встряхнул его, словно пытаясь донести до него свои слова. — Я обшарил каждый клочок этой земли, — он уже не говорил, он цедил слова, заставляя их падать болезненными, тяжелыми камнями, и не забывая трясти Реску, словно грушу. — Я перевернул Нардию кверху дном. Я уже отчаялся...я думал...

К демонам!! — прорычал он. — Эрик, я тебя люблю, но прямо сейчас, лучше даже не пытайся меня остановить, или я тебя просто порву!!!

С этими словами, он сгрёб Реску за хвост и, подтянув к себе, впился в его рот, целуя неистово, жадно; почти кусая его губы, исследуя языком каждую впадинку его рта.

Ноги подогнулись, и Реска почти повис в его руках — беспомощный, смятый, растерянный. А затем, начал яростно отвечать Флайму, вцепившись в его широкие плечи как в спасительный мостик, потому что эта страсть грозила смыть рассудок за борт, и унести их, обоих, в море безумства.

Это и было безумство.

Дикое, долгожданное, неистовое.

Флайм, почти рыча словно зверь, не отпуская Реску ни на секунду, толкнул его на какие-то деревянные ящики, сдирая с него сапоги, штаны киару...

Реска попытался воспротивиться или хоть как-то образумить его. Он был не против заняться сексом, но не здесь же! Не посреди переулка! И уж тем более — зачем его раздевать?

Флайм не слушал его. Не замечая ничего, содрал с него всё до последней нитки, озадаченно нахмурился, коснувшись пальцами ошейника, но через мгновение забыл о нём.

Несколько секунд смотрел, уложив на ящики спиной, не просто смотрел — пил и ласкал глазами, а затем обрушился сверху, как неотвратимый прилив.

Реска только жалобно крякнул, а через минуту, он уже стонал и кричал во весь голос, совершенно не стесняясь, не думая о том, что их могут увидеть, — ибо, даже грубость Флайма, была невыносимым наслаждением. Голодные, истосковавшиеся по его телу руки, знающие каждый его уголок, вытворяли что-то сумасшедшее.

Он хотел, чтобы Флайм вошёл в него немедленно, он изнывал от желания, но Флайм, словно издеваясь и отыгрываясь за всё, не спешил его брать, вознамерившись вылизать и перецеловать всё, до чего он мог дотянуться.

Реска изнемогал.

Мокрый, голый, податливый как мягкая глина, из которой, руки мастера смогут создать любую, самую совершенную форму.

Он плавился, он выгибался, он подавался навстречу... но затем, не желая просто подчиняться, сам бросался в яростную атаку, впиваясь в эти жёсткие губы, понимая, как скучал по ним, как жаждал их всё это время. И каждый раз проигрывал, лёгким хлопком ладони по торсу, неумолимо возвращённый назад, на грубые голые доски, на которые Флайм бросил только киару.

Это было почти мучительно. Наслаждение, от которого хотелось умереть...

Он молил взять его, просил пощады и снисхождения, раз за разом выкрикивая одно и то же имя. Он звал, он плакал, он ругался самой грубой и нецензурной бранью, на которую был способен...

Но Флайм был глух к его мольбам, сминая его тело, заставляя его петь непрекращающейся судорогой болезненного восторга, оживляя каждую мышцу, находя каждую, спрятанную в забвении, точку, вызывая неукротимое желание отдать в ответ свою душу, снять с себя даже кожу, ибо в какой-то момент, даже она стала восприниматься как досадная помеха.

Флайм брал его — пальцами, губами и языком, пил его, словно пытаясь насытиться его вкусом, вобрать его в себя — всего, от макушки до пяток. Перецеловав даже пальцы на ногах.

Реска кончил, когда Флайм, разведя его колени в сторону, коснулся языком мошонки, провёл вверх по стволу, обводя головку, так и не успев взять его в рот. Но заметив, что малыш содрогается и изливается, Флайм стремительно вобрал его, и выпил до последней капли, насухо, доставляя почти боль.

А Флайм, широко раздвинув его попку, принялся ласкать его сжавшуюся, от неожиданного прикосновения, дырочку, проникая в неё языком, пальцами, заставляя его раскрыться, вспомнить...

А затем, когда абсолютно обессиленный и потерявший голову, Реска уже даже хрипеть не мог, охотник, удерживая его ноги, медленно и глубоко вошёл в него, почти вбился до самого основания, заставляя его ощутить, что мир переворачивается с ног на голову, и, кажется, сейчас наступит конец всему потому, что ничего подобного он никогда не испытывал ранее.

Вот они вместе.

Едины, словно части неразрывного целого, и они не просто едины — созданы друг для друга. Как же он раньше не понимал этого... Как же это прекрасно... Флайм обладает им... Не просто обладает, а словно в их маленькой, но такой бесконечной вселенной, наступила удивительная гармония разума и чувств.

Они были вместе.

И это было... так важно. Так... Сейчас...

Реска широко распахнул глаза и почти задохнулся, ощущая, как по телу стремительно разливается пульсирующее, волнительное, невыносимое чувство наслаждения. Его словно подкинуло вверх, а потом вниз.

Флайм вышел на мгновение, и снова вошёл в него, так глубоко, что Реска ощутил удар его тела.

Придерживая его ноги на своих плечах, Флайм чуть отстранился и принялся глубоко и размашисто трахать его, чередуя быстрые и медленные движения. То почти на полную выходя, то со всего размаха засаживая, вновь заставляя Реску извиваться и стонать, пока весь мир не сократился до размеров его лица, и не взорвался, яркой ослепительной вспышкой.

А через мгновение, Флайм почти упал на него, не в силах стоять, на дрожащих подгибающихся ногах.

Внутри Рески, пульсируя, затихали последние слабые толчки. Несколько минут они лежали друг на друге, не в силах двигаться, восстанавливая дыхание и наслаждаясь чувством этой невозможной, опустошённой наполненности.

— Как ты? — Флайм, отстранившись, поцеловал мокрое лицо своего возлюбленного.

— Не знаю... — Реска покачал головой и вцепился в его плечи. — Я бы сказал, это не самая умная вещь, которую ты мог сделать.

Флайм улыбнулся, и ничего не ответил.

— Я остановился в гостинице. С друзьями, — сказал Реска, когда Флайм, нехотя, разжал руки, выпуская его на свободу. Эрик торопливо потянулся за одеждой, приводя себя в порядок. Флайм, молча, подавал ему вещи, не отрывая от него жадно-восхищённого взгляда, любуясь каждым его движением. Реска нервничал, озираясь по сторонам, и искренне надеясь, что их не видели и не слышали.