Битва за Эллиоты. Часть 6

Русским же броненосцам повезло. И 'Пересвет', и 'Победа' достигли сначала Николаевска-на-Эллиотах. А потом и перешли на ремонт в Дальний. Где для них приготовили кессоны. Хуже пришлось броненосцу 'Полтава', которую пришлось посадить на мель, возле островов Блонд. И сняли её с мели уже после окончания войны. Но при этом русский флот вполне мог быть отремонтирован в одни сроки с японскими кораблями линии. А потерю русских кораблей вполне могли компенсировать идущие в тихом океане корабли. Броненосцы 'Слава', 'Император Александр II', броненосный крейсер 'Память Азова', крейсер первого ранга 'Адмирал Корнилов'. Одиннадцать минных крейсера типа 'доброволец', 'Войсковой', 'Донской казак', 'Забайкалец', 'Казанец', 'Стерегущий', 'Страшный', 'Трухменец', 'Доброволец', 'Москвитянин', 'Финн', 'Эмир Бухарский'. И два контрминоносца 'Громящий' и 'Видный'. Ну и восполнить потери мог и введённый в док Порт-Артура броненосец 'Адмирала Истомина'. На котором начались ремонтные работы. По его скорейшему вводу в строй.

[7] 9 ноября 1913 года сел на камни, и был разобран.

6

Капитан крейсера 'Нийтака', капитан второго ранга Иодзиро Саннохэ стоял на берегу Охотского моря, возле устья реки Озёрной, практически на самом юге, юго-западного побережья Камчатки, и курил. Рядом с ним стояло девятнадцать человек. Все, кто остались живыми, из экипажа его крейсера. С выброшенного на камни и разломанного волнами контрминоносца 'Синономе' спасшихся не было. И теперь Иодзиро Саннохэ решив выкурить последнюю, в жизни, сигарету и закончить жизнь, совершив ритуал сеппуку. Придя к выводу, что ему, как самураю, ничего больше не остаётся. После ранения, которое он получил при взрыве в акватории Дайрена, он получил очередное звание. И назначение на крейсер. Благо на бывшем его госпитальном судне 'Кобе-Мару' уже был новый командир. При этом сам пароход находился в ремонте. А Саннохэ сменил на 'Нийтаке', ставшего капитаном первого ранга и получившего в своё распоряжение новый корабль, предыдущего командира Сёдзи Ёсимото. Японский флот очень нуждался в опытных старших офицерах. После чего его крейсер, в сопровождении двух контрминоносцев, третьего отряда контрминоносцев, должен был совершить набег на Камчатку. Совершив разведку. Нарушить торговое судоходство русских. И выяснить судьбу отряда лейтенанта Сигэтады Гундзи[8].

Этот лейтенант служил, до 1903 года, приказчиком Камчатского торгово-промышленного общества. И хорошо знал ситуацию на Камчатке. Поэтому то и возглавил японский отряд, на который возлагались задача боевых действий на Камчатке. Японцы отлично знали, что оборону полуострова осуществляли всего полсотни казаков. Выполнявших в основном полицейские функции. А всё население Камчатки, способное носить оружие ограничивалось в девятьсот человек[9]. И японское командование рассчитывало, что отряд лейтенанта Гундзи сможет занять полуостров и контролировать его. Для чего, на Шумшу, Гундзи, осенью 1903 года расширил ранее заложенный порт, построил склады для соли, снастей, горючего, оборудовал ремонтные мастерские. Превратив порт в хорошо оборудованную базу для отстоя, ремонта и снабжения судов. Предназначенных для действий в водах Камчатки. Но отряд, вышедший в мае с порта на острове Шумшу, буквально пропал. А с полуострова начался захват Курильских островов. И вот их судьбу и должен был выяснить капитан второго ранга Саннохэ.

И первоначально всё казалось вполне удачным. Хотя разведывательный отряд и не обнаружил русские корабли на островах гряды. Которые, однако были плотно заняты гайдзинами. Только в проливе Лаперуза были замечены русские дозорные корабли. Но зная, что там много мин, Саннохэ не стал вводить туда вверенные ему корабли. Хотя на многих островах и были видны вышки сигнальных станций, виднелись русские флаги и над поселениями айнов. Ещё и радиостанция ловила сообщения от работающих русских радиостанций. Да и порой японские корабли обстреливались с берега орудиями, причём порой и весьма приличных калибров. И помня об минной опасности Саннохэ не стал рисковать, приближаться к островам. Но были перехвачены пять американских пароходов с грузами[10]. Которые были отправлены в Японию, в сопровождении, одного из контрминоносцев. Потом крейсер 'Нийтака', в сопровождении контрминоносца 'Синономе', обследовав пустой порт на Шумшу. Над которым так же развивался русский флаг. При этом, с берега, направленный на разведку, контрминоносец был обстрелян из орудия. Явно шестидюймового[11]. И два японских корабля пересекли последний пролив гряды и достигли Камчатки. Войдя в устье реки Озёрной. В поисках следов отряда Гундзи, которые следовало искать именно на этой реке.

И обнаружив, на берегу, следы лагеря, капитан второго ранга Саннохэ распорядился спустить шлюпку и в сопровождении девятнадцати членов экипажа отправился на берег. При этом контрминоносец остался в дозоре, ближе к выходу в море. Хотя и недалеко от берега. Из-за поднявшегося весьма большого волнения. Но внезапно налетевший шквал положил крейсер на борт[12]. После чего тот практически мгновенно скрылся в волнах. Унеся с собой 284 человека экипажа. А 'Синономе' вынесло на камни где и разломило волнами. Буквально на глазах превратив корабль в груду искорёженного железа. И было видно, что никто из его экипажа не сумел спастись. Этим же шквалом была и разбита шлюпка, на которой они прибыли. А попытка найти выживших на берегу, предпринятая матросами, под его руководством, результата не дала[13].

Так что ему, капитану второго ранга Иодзиро Саннохэ, оставалось только одно докурить сигарету, и, сохранив честь, уйти из жизни. Но тут он услышал со стороны ближайших кустов какой-то шум, а окружавшие его матросы заволновались. Капитан второго ранга обернулся и увидел, что из кустов в их сторону смотрит не менее полусотни стволов винтовок. Которые сжимают руки весьма разномастной команды. Среди которой, две трети, составляли явно местные аборигены. Но у них у всех, на шапках, были прикреплены знаки, в виде георгиевского креста. Обозначавших их принадлежность к русским территориальным формированием. Но было и несколько казаков и матросов. На вооружении которых оказалось даже пулемёт. Американский Кольт, установленные на треножных станках. И командовал всем этим конгломератом молоденький русский мичман. Который, держа в левой руке белый платок, в сопровождении, двух, вооружённых винтовками, матросов, подошёл к японским морякам. И поднеся, к фуражке, руку, произнёс:

— Господин капитан второго ранга, мичман граф Нирод[14], канонерская лодка 'Айн'. Предлагаю вам, господин капитан второго ранка, в сложившейся ситуации, когда положение ваших подчинённых безнадёжно, сложить оружие и сдаться. Тем самым сохранив их жизни.

[8] Отряд Сигэтады Гундзи численностью в 150 человек, при двух орудиях, был высажен в устье реки Озёрная, с четырёх шхун, 30 мая 1904 года. Отряд был разгромлен и деморализован потерей командира, попавшего в плен к дружинникам ополчения, эвакуировался в августе. Всего, по японским данным, в попытках высадиться на Камчатке, в том числе и на Командорских островах, японцами, в 1904-1905 годах, было потеряно до 300 человек и 15 шхун. Последней акцией японцев против Камчатки стала нападение двух крейсеров на Петропавловск-Камчатский. В ходе этой акции, совершённой, в тот момент, когда уже шли переговоры, был захвачен и разграблен город. Часть его административных зданий было сожжено.

[9] Всего в 6 дружинах ополченцев Камчатки насчитывалось 475 человек.

[10] Летом 1905 года японским флотом возле побережья Камчатки было перехвачено несколько американских пароходов. Всего, количество захваченных японцами разнообразных плавстредств, доходит до 100. Две трети, из которых плавали под британским торговым флагом.

[11] Вооружение крейсера 'Нанива', на момент крушения, случившиеся в реальной истории 12 июля 1912 года, составляло, помимо мелкокалиберных орудий, 8-152 мм. орудий.

[12] Случилось 26 августа ноября 1922 года, в устье реки Озёрной, на Камчатке. В настоящий момент, напротив места крушения крейсера, стоит бетонный памятный знак, установленный японцами в 1923 году.

[13] 30 июня (грегорианский стиль) 1905 года тайфун прошел через Маршалловы острова, унеся жизни 230 человек. По старому стилю было на 14 дней меньше.

[14] Офицер погибший на крейсере 'Варяг' в первый день войны.

7

Таро Ямада опираясь на костыли, сошёл по трапу на набережную Чифу. Города, в котором он был владельцем табачной лавки. Вывеску, которой он и видел совсем недалеко, от того места, где сошёл на берег. Как видел и практически всю японскую диаспору города, которая собралась на набережной. В ожидании его. И впереди всех стояли, его жена, и две дочери. Которые буквально засветились, от счастья, как только увидели его. Не было только старшего сына. Который добровольцем вступил во флот. И сейчас должен был быть на фронте. По крайней мере, плохих новостей от него до плена самого Таро, не поступило. Но побывав сам в плену, у гайдзинов, Таро Ямада теперь не так опасался за судьбу сына. Как это было до того, как тот оправился на пароходе в Японию. Что бы, стать добровольцем, не смотря на возраст. И пойти в императорский флот.

И добропорядочный торговец теперь возвращался домой. Пусть и покалеченный, но живой и почти свободный. По крайней мере отпускали его в Чифу, при условии, что он возьмёт на себя обязанности представителя Красного Креста в этом городе. Для организации передачи корреспонденции и посылок из Чифу на Квантун. Вот и сейчас он привез письма от всех тех, с кем попал в плен. Когда японский консул собрал всех способных носить оружие представителей японской диаспоры для штурма русского консульства. Которое никак не могли взять китайцы. И получив оружие и повязки, на руку и на голову, в виде японского флага они отправились в сторону русского консульства. Где им сказали, что пока китайцы доставляют орудие, им необходимо перебежать улицу. Что бы собраться в зданиях напротив консульства. Для последующей атаки. И тогда он только успел выбежать из-за угла дома, вслед за солдатом их охраны консульства, как из окна русского консульства загремели выстрелы пулемёта, и он, почувствовав удар в ногу, упал и потерял сознание.

Очнулся он уже на борту русского корабля, где ему оказывали медицинскую помощь. Как оказалось, на помощь гайдзином пришли их корабли. Которые высадили десант и захватили город. А всех пленных, и китайцев, и японцев, должны были доставить в Рёдзюн. При этом в плен к гайдзинам попали все мужчины, которые не погибли, из японской диаспоры в Чифу. И он очень волновался за судьбу своей жены и дочерей. Хотя, его как раненого, и собирались передать на родину. Но тут от жены пришло письмо, переданное через Красный Крест. Где она написала, что у них всё хорошо. И что она собирает посылку для него. Но тут ему предложили стать представителем японского Красного Креста в Чифу и отпустить из плена туда. На что он с радостью согласился. И теперь вёз письма, и посылки, от пленных, взятых в плен в Чифу, родным. Хотя и не знал, как его там встретят.

Но то, что он увидел, его обрадовало. По крайней мере ещё до того момента, когда шхуна подошла к берегу, он увидел жену и дочерей, выходящих из двери лавки. И в этот момент мимо них прошёл патруль русских солдат. И командовавший ими русский офицер, проходя мимо его родных, поднёс, руку к фуражке, приветствуя их. И удостоившись в ответ поклонами от всех троих женщин. После чего японки без опасения направились к берегу. Где уже собирались остальные представительницы диаспоры. Тоже зная, об его приезде, вместе с письмами, от их мужчин. Причём вместе с детьми. И было отчётливо видно, что за свою безопасность они не волнуются. Да и в городе был виден порядок. И его дом, и лавка на первом этаже, не выглядели разгромленными и ограбленными. А женщины не выглядели забитыми и униженными.

Но оставалось только пройти контроль у стоявшего у трапа пограничника гайдзинов. Который проверял всех, кто спускался с трапа шхуны. К нему то, в сопровождении китайца носильщика, нёсшего мешок с посылками и его вещи, и направился Таро Ямада. Все пленные, что направили сюда корреспонденцию, не зная, как обстоят дела в городе, собрали то что они смогли сэкономить и заработать и сложили это всё в мешки. Ведь те, кто согласился работать на гайдзинов, и теперь работал на полях, строил дороги, ремонтировал дома, получали продукты по нормам гайдзинов. Причём часть продуктов получали консервами, или варёным и высушенным рисом, в брикетах. Вот это все и сложили для своих семей, добавив туда заработанные деньги. И проверив бумаги Таро, заглянув в мешок носильщика, гайдзин разрешил идти дальше. Туда, где его с нетерпением ожидали.

Но в Японии не принято выражать глубокие чувства прилюдно. Поэтому ни жена, ни дочери не кинулись к нему на шею, расплакавшись. Это всё будет дома. Да и он терпеливо ждал того момента, когда сможет обнять детей, прижать к себе жену. Но сначала следовало решить все на сущие дела, как представителя Красного Креста. И обменявшись поклонами со своими близкими, вышедшими вперёд всех, он направился к остальным женщинам. Сопровождаемый довольной женой и радостными дочерями. И раскланявшись со всеми остальными, в первую очередь с супругой японского консула, стал передавать предназначенные женщинам посылки и письма. От их родных. Понимая, что он принёс радость и облегчение, от хороших новостей, не в один дом, в этом городе. Пусть эти письма и были написаны на европейских языках, и местами замараны военными цензорами гайдзинов.

А через несколько дней в газете международного сеттльмента Чифу[14] появилась статья. Потом перепечатанная многими газетами Европы и САСШ. И в этой статье, со ссылкой, на вернувшегося из русского плена, жителя сеттльмента рассказывалось, что, несмотря на то, что на них не было формы, а только повязки в цвета японского национального флага, контр-адмирал Вирениус приказал их всех считать не бандитами, а военнопленными. Так как они несли явные и хорошо видимые знаки своей принадлежности, к одной из противоборствующих сторон[15]. Поэтому бандитами их рассматривать нельзя. После чего им предложили поработать, за усиленное питание, при этом работающие снабжались продуктами питания по нормам русской армии, и получали ещё отдельную плату за работу. Производя работы, не связанные с военным делом. А те, кто отказался от работы, снабжались по нормам японской армии. При этом все пленные жили в приличных условиях, и имели возможность для получения медицинской помощи. И те из раненых, травмированных или заболевших, кого русские врачи посчитали не пригодным, для дальнейшей военной службы, передавали японской стороне. Или, как случилось с героем статьи, отпустили, по месту жительства, в занятой русскими войсками город.

В котором, так же, к радости героя статьи, царил цивилизованный порядок. С полным отсутствием насилия и грабежей, по отношению к лояльному, для занявших город войск, населению. И гражданское население не испытывало никакого притеснения. В результате чего он не испытывает опасения, ни за свою судьбу, ни за судьбу своих родных.