Вершина мира 2. Часть 1 (общий файл)

— Нет, ну это уже слишком! — захныкала я, жалуясь потолку.

Вот правду говорят — мир тесен. Но не до такой же степени! Неужели галактион настолько мал, что мы постоянно тычемся друг в друга!? Нужно срочно связаться с Низой и отменить этот контракт, не хочу я заводить с ним никаких дел! Хватит с меня! Хватит... А с другой стороны, почему бы не поиметь старого друга? Нет в жизни большей радости, чем подгадить соседу, если не физически, так финансово! Я отдернула пальцы от клавиш видеофона, тут же перехотев ставить подругу в известность.

Возможность значительно облегчить карманы герцога, привела меня в хорошее расположение духа. Помимо оборудования мы толкнем еще что-нибудь совершенно им ненужное. Глянув на часы, ужаснулась, и в беспорядке сбросив документы на полочку под столом, понеслась готовить обед. До прихода Зака оставалось всего сорок минут.

Глава 11.

К моему удивлению, жизнь налаживалась. Уже почти не раздражала медлительность, с которой жил и работал госпиталь станции. А, впрочем, чего еще хотеть, если большая часть операций плановая, а о той что не плановая известно минимум за двадцать минут. Пациент поступает с правильно собранным анамнезом и почти выставленным диагнозом, корректировать, считай, нечего. Неинтересно, скучно и тоскливо. Но, видно, человек действительно тварь всеядная и даже к занудству привыкнуть может.

До окончания дежурства оставалось целых десять минут, я бесцельно шаталась по отделению, не зная куда себя приткнуть. Пациенты осмотрены, карточки заполнены и заняться совершенно нечем. В который раз остановившись у стойки регистрации, переворошила аккуратную стопку карточек, проверяя, все ли внесены в компьютерную картотеку. Делать это было ни к чему, я и так знала — все в порядке.

Тихо звякнул колокольчик наручных часов, оповещая, что пора переодеваться и отправляться домой. Подавив тяжелый вздох, сдала дежурство и поплелась в общую раздевалку, где мне был выделен узкий, железный шкафчик. У доктора Романовой больше не было своего кабинета. К доктору Романовой новое начальство, сменившее Гену, испытывало недоверие. Новое начальство считало, что доктор Романова вообще недостойна пользовать пациентов, которых шесть лет назад так позорно бросила, укатив за лучшей долей. Подобный детский максимализм, годный для Зака, но совсем не подходящий взрослой женщине и профессору, вызывал усмешку. А еще, я думаю, меня подозревали в 'волосатых' руках, ногах и прочих частях тела и в том, что я вернулась только с одной целью — 'подсидеть' начальство. А как же иначе? Вон, поговаривают, что за меня хлопочет не кто-нибудь — первый после Бога! Да и вообще, отец у меня генерал, так что... Кстати, о первых. Адмирал, наконец, вернулся из отпуска, к нему обязательно надо заглянуть, поблагодарить за оставленную за мной каюту.

Аккуратно повесив форму в шкаф, накинула рубашку поверх майки, закинула на плечо рюкзачок и, не забыв провернуть ключ в замке, вышла из раздевалки. Надо с этим что-то делать, это совсем не похоже на жизнь, скорее на существование, может, действительно податься к Низе? Все равно здесь ничего не держит, останавливало только то, что Заку до конца учебного года оставалось два месяца, а он и так уже второй раз меняет учебное заведение. Пусть мальчишка закончит год, а уж потом...

— Я отказываюсь от операции! — вклинился в мои мысли отчаянный крик. — Я не позволю вам, копаться в моих мозгах! Уж лучше подохнуть!

А это еще что? Кто это у нас капризничает? Наплевав на закончившееся дежурство, свернула в сторону палаты, откуда теперь слышался успокоительный бубнеж. На кровати, скрестив руки на груди, восседал нахохлившийся пациент, а рядом стояла начальница госпиталя, высокая стройная женщина, чуть за сорок, сумевшая сохранить природную красоту, не прибегая к услугам пластиков. Хирургическая форма, нежно-оливкового цвета, облегала стройную фигуру, выгодно подчеркивая все достоинства. Начальница низким, баюкающим голосом пыталась воззвать к благоразумию больного и уговорить его на операцию, чуть позади, топтался еще один персонаж в медицинской форме. Врач, мужецкого полу, был настолько молод, что впору усомниться в его квалификации.

— Руджеро, успокойся, — посоветовала я паникеру, готовому снова поднять ор.

— Доктор Романова, ваше дежурство окончилось, — сделали мне строгое замечание, на которое я, впрочем, не обратила особого внимания. Начальница раздражала все больше.

— Я знаю, — пожала я плечами, берясь за планшет карточки и наскоро просматривая анамнез.

— Доктор Романова, это не ваш пациент, — в голосе начальницы прорезался металл, а красиво очерченные крылья носа раздраженно дрогнули, — потрудитесь покинуть палату!

В начинающемся скандале точку поставил нерадивый пилот. Он подался вперед и осторожно потыкал меня пальцем, убеждаясь, что перед ним не мираж.

— Романова, это правда ты? — глядя несчастными глазами, вопросил Руджеро.

— Я, Руджеро, я, — усмехнулась я, — ложись, я тебя гляну.

— Мне ребята говорили, что ты вернулась, но я им не особо... — забормотал пациент, укладываясь и позволяя себя осмотреть.

— У тебя что-то болит?

— Нет, — протянул он часто моргая, от яркого света фонарика, — только в глазах какое-то мельтешение непонятное...

— Очень хорошо, — улыбнулась я, ощупывая лимфоузлы на его шее. — Давно началось?

— Да с месяц назад, — Руждеро шмыгнул носом и пожаловался, кивая на врачей, — они мне говорят, что у меня опухоль в мозгах. А этого не может быть!

— Конечно, не может, — успокоила его я.

— Потому что у меня мозгов нет? — подозрительно сощурился пилот.

— Ну, я этого не говорила, ты это сам сказал, — хохотнула я, задирая его рубашку и осматривая посветлевшую россыпь пятен на коже. — Так откуда, ты говоришь, прилетел?

— Я не говорил, откуда я прилетел, — дернув плечом заметил Руджеро, — но если тебе так интересно... У меня командировка была полуторамесячная в приграничную зону. Исследователей возил. Планета — жуткая дыра. Постар. Слышала о такой?

— Слышала, слышала, — пробормотала я, более внимательно приглядываясь к глазам пилота, уже догадываясь, что произошло с бедолагой. Ну, как же можно быть таким идиотом?! — В глазах, говоришь, рябит? И шкура в пятнах? И температура зашкаливала? И отъезжал, небось, пару раз? И в пограничье мотался? И, конечно же, по расхлябанности своей, пил там сырую воду!?

— Не пил! Что я — дурак?

— Конечно, дурак, раз вопреки всем инструкциям хлебал воду из местного источника, не потрудившись ее обработать! Кто тот мудрый человек, что отправляет пациента на операцию? — через плечо поинтересовалась я у примолкших коллег.

— Я, а что? — выдвинулся вперед молодой врач. — Вы оспариваете мой диагноз?!

— Ни в коей мере! Я только хочу поздравить вас, коллега, — подпустив в голос иронии откликнулась я, — вы едва не убили невиновного человека.

— Доктор Романова, — возмущение в голосе начальницы доставило мне истинное удовольствие, — давайте выйдем в коридор!

— С удовольствием, — кивнула я, — и коллегу с собой прихватим, а то он от особого рвения пациента окончательно залечит.

— Анька, ты же не уйдешь? — заволновался Руджеро и, для большей убедительности, пригрозил, — я кроме тебя никого не подпущу!

— Не уйду, успокойся. Мы только выйдем на пару слов и сразу вернемся.

Едва за нами закрылась дверь палаты, начальница набрала воздуху, собираясь устроить мне разнос прямо в коридоре. Я предупреждающе подняла руку, останавливая ретивую профессоршу.

— Я бы на вашем месте этого не делала, — тихо заметила я, не давая ей начать говорить, — меня устыдить не получится, а коридорные разборки вам репутации не добавят. Не стоит себя унижать.

Женщина побледнела, готовая взорваться яростью от подобной наглости неугодной подчиненной, но с собой справилась и предложила проследовать в ее кабинет. Эх, уволят вас, Анна Дмитриевна, и без выходного пособия! Я разглядывала напряженную спину идущей впереди начальницы и думала, что ее слишком рано поставили на такую высокую должность, что у нее нет опыта работы с людьми и что заведующей госпиталем нельзя быть столь импульсивной. Сзади разобижено сопел вчерашний интерн. Много амбиций, мало мозгов... и куда катится мир? Ой, кто бы говорил! Помнится, госпожа Романова самостоятельно практиковала с восемнадцати лет, случай даже в наше время невиданный. Да! Практиковала! Но никогда не пыталась лечить пациента, зараженного банальными гельминтами, операцией на мозге!

В кабинете начальница сразу заняла свое кресло, нам с коллегой предполагалось стоять, как нашкодившим школьникам. Может, не будь этих шести безумных лет службы в МК я бы и смирилась с подобным отношением, но не сейчас. Сейчас я знала себе цену, и мало кто мог указать мне место. Я перебросила легкий рюкзачок на другое плечо и, пройдясь по кабинету, выдвинула стул.

— С вашего позволения, присяду, — поставила я в известность начальство, — а то ж с дежурства я.

— Романова, что вы себе позволяете?! — взревела начальница, сдерживаться которой уже не было никакого смысла.

— А что я себе позволяю? — ровным голосом поинтересовалась я, невинно хлопнув ресницами.

— Какое право вы имеете вмешиваться в ход лечения чужого пациента?!

— Полное, — пожала я плечами, не сумев сдержать усмешку.

— Что!?

— Я имею полное право вмешиваться в ход лечения чужого пациента, — терпеливо пояснила я.

— Да на каком основании... — вступил в разговор молодой врач.

— На том основании, дорогой Дуган, что вы едва не убили здорового, по крайней мере в этом отношении, человека, назначив абсолютно ненужную операцию, — четко выговаривая слова отозвалась я, даже не потрудившись повернуться к мужчине. — Это не просто верх непрофессионализма, это преступная халатность. Вам следует вернуться в учебное заведение, только будьте любезны, на этот раз подойдите к выбору более ответственно.

— Выбору чего? — насмешливо спросили у меня.

— Профессии, — не осталась я в долгу. Начальница наливалась краской гнева, Дуган закашлялся, поперхнувшись от негодования. Воспользовавшись паузой, доктор Романова, закинув ногу на ногу и лениво пошевелив носком, продолжила, — предупреждая ваши следующие восклицания, объясню. Пациент поступил к вам с жалобами на ухудшение зрения, головными болями и неоднократной потерей сознания, что при его профессии категорически не рекомендуется. Вы провели стандартное обследование, взяли анализ крови, мочи, которые, на удивление, показывали норму. Отклонения шли по двум-трем пунктам. Завышенные в несколько раз эозинофилы вы отнесли к аллергической реакции, которая проявилась красными высыпаниями на коже, на том и успокоились. Далее, вы сделали томограмму и, закономерно обнаружив несколько очагов непонятно чего, приняли их за опухоль, вследствие чего и назначили операцию. Я верно излагаю?

— Да, и что? — у мальчишки еще хватало смелости отвечать вызывающе, хотя и видно было, хорохорился из последних сил.

— То, что вы, молодой человек, не потрудились провести дополнительные анализы, более того, не заглянули в медицинскую карту своего пациента. Сделай это, вы бы выяснили, что пациент, проходивший медицинское обследование перед вылетом, был практически здоров, и никаких показаний на опухоль мозга у него не было, иначе его не выпустили в рейс, поскольку это было бы смертельно опасно для пассажиров. Далее, следовало бы подумать, откуда же появились эти симптомы, очевидно, оттуда, где он прожил последние несколько недель. Знай вы, что Руджеро провел несколько недель на Постаре, где нельзя пить сырую, необработанную воду, поскольку она заражена инвазиями, опасными для человеческого организма, и потрудись вы собрать хоть какие-то сведения о своем пациенте, без труда связали бы воедино все эти факторы, и без анализов поняли, что пилот заражен теми самыми инвазиями. Отсюда и мельтешение в глазах, и изменения на томограмме, поскольку личинки глистов уже проникли в головной мозг, и повышение температуры, и высыпания на коже. Но нет! Зачем?! Вы едва не угробили пациента и не столько той, ненужной операцией, сколько неверно выставленным диагнозом.

— Доктор Романова, — вклинилась в нашу беседу начальница, улучив момент, когда я остановилась перевести дух, — я считаю, вы не вправе выносить суждения о компетентности ваших коллег, тем более, высказанные в столь хамской форме. Этим должна заниматься аттестационная комиссия, а не отдельно взятый врач. Доктор Дуган уже понял, что допустил ошибку и впредь постарается быть внимательнее, так, доктор Дуган?

— Да, доктор Цанг, — пристыжено пробормотал молодой врач.

— Очень хорошо. Можете быть свободны.

Сзади послышалось шевеление, голову могу прозакладывать, что бедняга Дуган выскочил из помещения со всем возможным для него проворством. Я поднялась, собираясь так же покинуть кабинет, но меня остановили.

— Доктор Романова, я считаю, что нам необходимо поговорить, — Цанг откинулась на спинку кресла, сложив руки на груди, показывая, кто на самом деле является хозяином положения.

— Что ж, можно и поговорить, — откликнулась я, снова усаживаясь в кресло.

— Прежде всего, я хочу вам сказать, что считаю ваше поведение по отношению к коллеге недопустимым! Кем вы себя возомнили? Вы давно уже не инспектор, вы рядовой врач и, несмотря на всех ваших покровителей, никто не давал вам права...

— Да, я рядовой врач, — процедила я, стараясь сдержать бешенство, готовое выплеснуться унизительной площадной бранью, — но я опытный рядовой врач и, объясните мне, бога ради, какого черта я должна выполнять вашу работу, доктор Цанг?! И, смею вам напомнить, львиная доля ответственности за промах Дугана ляжет на ваши плечи.

— Потрудитесь сбавить тон, иначе...

— Иначе — что? Вы меня уволите? Сделайте милость! У меня нет никакого желания работать в подобной богадельне! Вы знаете, почему этот госпиталь считался всегда одним из лучших? Потому что здесь был строжайший отбор, поэтому персонала постоянно и не хватало. Ваш предшественник подходил к данному вопросу крайне щепетильно, и брал не количеством, а качеством. При нем такие, как Дуган и близко не подошли бы к пациенту! Самое большое, на что мог рассчитывать этот дохтур — выносить судно из-под лежачих больных и то навряд ли. И если вы считаете, упоминая о каких-то там покровителях, давайте уж говорить начистоту, что я вознамерилась занять ваше место, вы глубоко ошибаетесь, мне оно без надобности, меня и мое вполне устраивает. А теперь можете увольнять, но, когда будете писать причину, потрудитесь изложить ее поподробнее. Не забудьте, что этот опус будут читать мои будущие работодатели, и что к нему я не позабуду приложить свой послужной список...

Спустя пятнадцать минут я покинула кабинет доктора Цанг, оставив несчастную начальницу глотать успокоительное и нервно курить в вентиляцию. Несмотря на все разногласия, доктор Романова продолжала числиться в штате госпиталя, но доктора Романову это совсем не радовало. Сколько раз рассудительная бывшая инспектор МК, одергивала свою вспыльчивую компаньонку, призывая ее быть сдержаннее, а теперь вот сама устроила недостойную сцену с раздачей пряников всем и каждому. Ох, доктор, схарчат вас, как котлету по-киевски, вместе с папильоткой! А пусть попробует, мрачно усмехнулась я своим мыслям, меньшее, что заработает — несварение желудка. Недочетов в моей работе найти сложнее, чем стерильную банкноту в портовой забегаловке.