Под личиной зверя - 1. Перерождение

Макс резко открыл глаза, вскочил на ноги, пинком отбросил стул. Тот жалобно зазвенел по полу.

Взбешенный взгляд наткнулся на столы, зацепился за белеющий обрывок бумажного листа. Именно он стал последней каплей.

Макс издал громкий рык, развел согнутые в локтях руки в сторону. С трудом сдерживаемая энергия рванулась густой волной. Сверкнуло голубым светом.

В самый последний момент Максу удалось немного погасить волну. Правда, это стоило такой отдачи, что тело ненадолго онемело.

На мгновение стены стали прозрачными, и Макс увидел за ними напряженные лица троих ученых, а потом он внезапно очутился в кромешной тьме. Глазам понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к мраку.

Прислушался к себе. Тело расслаблено, словно с плеч свалилась тяжелая ноша. Расслаблено, но не вымотано. Нет ощущения того, словно тебя вывернули наизнанку, а потом открытые нервные узлы полили кислотой. А ведь именно так он себя чувствовал тогда, на научной базе, когда созданная им спонтанная волна уничтожила конвой Мантикоры. Значит, все же какой-то прогресс есть. Теперь известен как минимум один способ пусть посредственного, но все же управления пси-способностями. Злость и раздражение — не лучшие советчики. Но от них можно отталкиваться.

Макс подошел к двери, дернул за ручку. Дверь поддалась, хотя должна быть заблокирована. Профессор что-то говорил о магнитных замках. Видимо, не лучшее решение. Как бы эксперимент не стал причиной того, что на всей базе выйдет из строя электронное оборудование.

Он миновал короткий коридор, поднялся по лестнице, толкнул еще одну дверь. В комнате наблюдения тихо, слышно только, как что-то тихо елозит по полу.

— Все живы? — спросил Макс.

Из-за широкого кресла показалась голова профессора Галлахера.

— Так не работают, — тяжело дыша, проговорил он. — Я же предупреждал, чтобы ты остановился.

— Не смог, — Макс помог профессору подняться. — Где остальные?

Впрочем, ответ не понадобился. Он и сам разглядел на полу две неподвижных тела.

Неужели мертвы?!

— Думаю, просто без сознания, — словно прочитав его мысли, сказал Галлахер. — Только теперь тренировки придется прекратить. Это место не рассчитано на подобные игры. Кроме того, придется обо всем рассказать персоналу базы. Я не вправе держать их в неведении. В конце концов, они рискуют жизнями.

— Мне уже стыдно, — глухо проговорил Макс. — Прошу прощения за случившееся. Где у вас выход?

— Решили покинуть нас?

— Не хочу, чтобы кто-то из-за меня рисковал жизнью...

— Боюсь, этого теперь не избежать. Рисковать придется все равно. Важнее то, для чего это делать.

— Не понял.

— Вы способны повернуть ход войны с Ульем в пользу Республики. Нет — в пользу человечества. А ради этого рискнуть стоит.

Макс поморщился.

Пафос слов профессора отдавал какой-то приторной недосказанностью.

* * *

Восстановление функционирования опытной камеры затягивалось на несколько дней. Созданная Максом пси-волна напрочь выжгла всю электронику не только в комнате наблюдения, но и в половине всего подземного комплекса. Предохранители просто не успели среагировать на внезапно вспыхнувшую проводку.

И это еще он успел погасить часть волны. Вот уж действительно — контроль прежде всего.

Персоналу профессор его все же представил. Собственно, Макс не был против. Уж если предстоит задержаться здесь на какое-то время, то постоянно прятаться — не дело.

Он не знал, что именно Брайан Галлахер сказал людям, перед тем как они увидели перед собой существо, лишь отдаленно напоминающее человека и имеющее явное отношение к Улью скарабеев, но реакция их оказалась сдержанной. Удивленные глаза, перешептывание — и не больше. Ему задали несколько вопросов, но скорее для проформы — убедиться, что он действительно умеет говорить.

Следующие два дня Макс тренировался, почти не прерываясь на отдых. Не желая больше вредить базе, он выходил на поверхность и скрывался под сенью высоких деревьев. Обильное питание принесло положительные результаты. Организм быстро восстановил силы, а контроль над пси-энергией давался проще. Впрочем, возможно, Максу просто удалось нащупать ту нить, идя по которой, он сможет полностью разобраться в себе.

Он больше не спешил. Первого опыта оказалось достаточно. Следовало сначала разобраться в механизме управления энергией, а потом уже применять его на практике. Профессор Галлахер в общих чертах расписал ему применяемые в Республике методы использования пси и методики тренировки Рэйфов.

Сейчас Макс сидел, привалившись к стволу лесного исполина. Даже на фоне совсем не мелких собратьев, этот экземпляр выделялся своими размерами. В диаметре не менее двадцати метров, с плотной, почти гладкой корой, он ожесточенно впивался корнями в мягкую почву. Исполин рос на самом верху довольно крутого оврага и потому выглядел еще более внушительно. Тем более что в его корнях, часть которых располагалась над оврагом, природа сотворила причудливое образование, напоминающее портал. Казалось, ступи под его свод — и вмиг окажешься в совершенно ином мире.

Это место Максу сразу приглянулось. Здесь ему никто не мешал. И он не мог никого задеть. Каждый раз тренировки начинались с расслабления и концентрации, итогом чего становилась циркуляция энергии по телу. Макс сосредотачивался на руках — и вскоре ощущал нарастающее в ладонях тепло. Потом будто бы хватался за это тепло и тащил его по руке вверх, на плечо и так далее. Поначалу упражнение давалось с трудом, но он с отчаянным упорством повторял его снова и снова.

Результат не заставил себя ждать. Уже на второй день циркуляция далась намного проще, а концентрировать сгусток тепла удавалось почти мгновенно. Следующим шагом Макс попытался обратить накопленную энергию в оружие. Но тут пришлось сложнее. Имея уже накопленный заряд, оказалось несложно направить его в нужную сторону. Куда сложнее — контролировать силу.

В овраге, который Макс превратил в тренировочный полигон, скопилось множество ветвей и стволов молодых деревьев. Многие из них расщеплены. Макс втыкал очередную мишень в землю, отходил и пытался поразить ее на расстоянии. Он словно бы толкал перед собой воздух. Каждая атака сопровождалась вспышкой голубоватого свечения. Неплохо получались сильные удары, после которых дерево разлеталось в щепы или превращалось в нечто, напоминающее мочалку. Более ювелирные атаки требовали гораздо больших затрат сил.

— Поздравляю, вы добились явного прогресса, — сообщил Брайан Галлахер, после того как оценил небольшую демонстрацию, устроенную ему Максом. — Заметьте — и это всего за два дня. А что с вашими знаниями относительно Улья? Они заблокированы столь же надежно, как и прежде?

— У меня не было времени проверить это.

— Понимаю. Признаюсь, вы меня удивили. Я думал, процесс обучения затянется.

— Это скорее не обучение, а воспоминания. Я вспоминаю то, что когда-то умел делать.

— Звучит разумно, — кивнул профессор.

— Здесь есть какие-нибудь животные?

— Зачем?

— Нужен материал, — криво усмехнулся Макс. — Хочу попробовать контроль. Не хотелось бы экспериментировать над вашими людьми.

— Животные есть... — Галлахер задумался. — Я распоряжусь, чтобы кого-нибудь поймали. Но не обещаю крупную особь. Сами понимаете — война. Здесь хоть и тихо, но скарабеи каким-то образом влияют на биосферу колонизируемой ими планеты. Это какие-то сигналы, возможно — и запах. На представителей местной фауны они действуют аналогично предупреждению: не подходи — убьет. Причем распространяются такие сигналы в большом радиусе вокруг самой колонии. В итоге животный мир планеты сходит с ума. Начинается массовая миграция.

— Заблаговременно отвоевывают потенциальное место для жизни, — усмехнулся Макс.

— Именно.

— А что — разумно. Возможность избежать ненужных стычек.

— Только итог один, — профессор всматривался куда-то вглубь леса. — Улей не терпит соседства. Так или иначе, но он вытесняет с планеты ее прежних хозяев. Альтернативы нет. Все упирается только во время.

— Как же нет? — удивился Макс. — А Республика?

— Да, конечно, — профессор позволил себе улыбнуться. — Мы, конечно, тоже не ангелы, но полное преобразование планеты под себя неприемлемо. Слишком много потеряно уникальных форм жизни. Улей все приводит под один знаменатель — ассимиляция или уничтожение. Те, кто не способен сделать Улей сильнее, идут в пищу.

— Разве Республика поступает не так же? Я никого не защищаю, но скарабеи хотя бы не уничтожают саму планету. У меня в голове достаточно воспоминаний, чтобы знать — каким образом Республика ведет освоение месторождений полезных ископаемых. Поправьте, если я ошибаюсь — планеты... у них даже не было названий. Просто номера. Непригодные для полноценной колонизации вследствие высокой гравитации, но богатые железными рудами.

— Вы говорите о планетах в секторе Динарес? — профессор нахмурился.

— Да.

— Откуда...

— Я многое знаю о Республике. И часть этих знаний мне не нравится.

— Невозможно вести войну и не запачкаться.

— Это так называется? Итогом разработок тех планет стало необратимое нарушение в процессах экосферы. Эрозия почв, резкое похолодание, частые землетрясения в тех частях планет, где их раньше никогда не было. Разве ваше развитие не должно строиться на техническом прогрессе? Что останется человечеству после окончания войны? Мертвые планеты, непригодные для жизни.

— К чему вы ведете? Сначала надо выжить. Тот опыт пошел нам на пользу. Повторение пройденного невозможно.

— Да ни к чему, — Макс вздохнул. — Вы стоите друг друга. Эта война не моя, но у меня нет выбора, придется принять в ней участие. Но чтобы вы знали — от меня одинаково далеки идеалы и Республики, и Улья. Как только мне удастся вернуть жену — мы уйдем.

— Куда? — спросил Галлахер.

— Галактика большая, найдем себе место. У меня до сих пор противоречивые сведения о Земле. Что с ней?

— Хотите вернуться на Землю?

— Почему бы и нет? Это странно?

— Нет, что вы. Напротив. Понимаете...

Слова профессора прервал громкий возглас со стороны базы.

— Сэр! — к замершим в ожидании Максу и Брайана Галлахеру подбежал мужчина. — Срочно! Что-то случилось со станцией наблюдения у Поющих холмов.

— Что?! — лицо профессора напряглось. Он вскочил на ноги.

— Подробностей нет. Но... — мужчина сглотнул. — Похоже, скарабеи начали крупномасштабное наступление... — говоривший явно сам не полностью верил в то, что сейчас произнес.

— У Поющих холмов?!

Новость явно потрясла профессора.

— Мы получили сигнал бедствия...

— Идем! — резко бросил Галлахер и заспешил к базе.

Мужчина последовал за ним.

— Идем! Идем! — профессор судорожно обернулся к все еще стоящему Максу. — Не отставайте. Возможна экстренная эвакуация!

'Скарабеи? Эвакуация? Что же получается?'

— Догоню!

За перелетом и последующим процессом познавания собственных возможностей он совсем не задумывался о том, где территориально находится. Отчего-то казалось, что здесь, на этой внешне заброшенной базе, у него наконец-то есть немного времени, чтобы получить ответы на вопросы, разобраться в себе. И ведь, черт возьми, все указывало на то, что ответы действительно будут!

Только теперь в голову пришел вопрос: а что делает ученый-археолог в этой дыре? В дыре, которая, судя по реакции Галлахера, находится где-то недалеко от передовой. Иначе зачем бы он упомянул об эвакуации?

Макс посмотрел в сторону базы, потом перевел взгляд на кучу искромсанной древесины в овраге. Если уходить — сейчас самое время. Смущала таинственность базы. Профессор явно что-то скрывает, недоговаривает. Но ему доверяет Эванс, а этого тоже нельзя сбрасывать со счетов. Вряд ли бы она рисковала жизнью, не будь уверена в том, что конечная цель их безумного бегства стоит затраченных усилий и риска.

Как ни крути, но умение расправляться с деревяшками — это не то, что он может получить от Республики. Уйти сейчас — значит, осознанно лишить себя источника информации. Разумеется, не единственного, но на данный момент наиболее доступного. А разбираться в странной деятельности профессора и всей его команды в целом придется по ходу дел.

Странной деятельности... пора привыкать: вокруг война. И война не просто за территорию или ресурсы, а за абсолютное доминирование. И масштабы войны выплеснулись далеко за пределы одной взятой планеты. А это значит множество крупных и мелких подразделений, каждое из которых выполняет свою функцию. Тугой клубок взаимосвязанных частей одного большого механизма, работающего в едином ритме. Но главный вопрос — в едином ли?

Макс тряхнул головой, из горла вырвался глухой рык.

Любезно подаренные Ульем знания не могли помочь разобраться в военной машине Республики. Слишком все разрозненно, слишком много отдельных фрагментов, без видения которых не выстраивается общая картина. Времена, когда все было просто, прошли. Остались на дороге в Ивангород и за холодным облаком черного 'ничто'.

Единственное, за что все еще удавалось цепляться, — так это за воспоминания. От падения в бездну безумия спасала тонкая нить, протянувшаяся сквозь разделяющие миры границы. Эта нить несла за собой тени прошлого — все еще отчетливые, но с каждым днем отдаляющиеся все больше. Макс делал все, чтобы оживлять их в своей памяти. Иногда тени становились столь явными, что за ними удавалось наблюдать, как за фильмом, где главными героями был он сам и его Женя.

Иногда тени возникали спонтанно, иногда приходилось подолгу выуживать крохи воспоминаний, чтобы оживить их.

В этот раз тени пришли сами. Больше того, они нахлынули стремительным шелестящим потоком — мельтешением сотен ярких образов. Макс от неожиданности зажмурился, а когда снова открыл глаза, все стихло. В нескольких шагах от него на корточках сидела Женя — обычная девчонка в коротком платье и босоножках. Она сидела спиной к Максу, и потому разглядеть ее лица не получалось. Рядом с ней стояла корзина, наполовину заполненная грибами.

Макс невольно улыбнулся. Он помнил тот поход в лес. Они только недавно начали жить вместе. Грибное лето, свободные выходные.

Как давно это было!

Макс стоял и смотрел не в силах пошевелиться. Знал: одно неловкое движение — и видение растает.

Может, он уже сходит с ума? Или сошел...

А что, если попытаться удержать образ?

Макс сконцентрировался. Энергия послушно циркулировала по телу, но он не собирался сражаться. Мягко потянулся к жене, коснулся ее волос.

Женя вздрогнула, испуганно обернулась, несколько секунд смотрела сквозь Макса, но потом ее взгляд сконцентрировался на нем. Легкая улыбка на таких знакомых губах, теплая искра в глазах. Она узнала его.

Чудо длилось недолго. Уже в следующее мгновение от Жени повеяло холодом. Черты лица заострились, кожа стремительно темнела, покрываясь защитными пластинами. Они выстраивались четкими ровными слоями, образуя плотную броню. Девушка ощерилась. Мягкие волосы превратились в толстые сегментированные отростки, за спиной раскинулись крылья — темные, напоминающие крылья летучей мыши. Глаза полыхнули алым.