Под личиной зверя - 1. Перерождение

Пролог.

Сумерки сгущались так быстро, словно здесь, недалеко от Ивангорода Кировоградской области, время припустилось бежать втрое быстрее, чем оно текло обычно.

По двухполосной дороге без разметки ехал серебристый Фольксваген Пассат.

— Ничего себе — какая туча! — воскликнула Женя. Она опустила стекло и выглянула. Ветер тотчас вцепился в распущенные волосы. — Не успеем до дождя.

— И что? — спросил Макс. — Нам же не идти под ним. Поедем потише, все равно гуляем...

С утра день обещал быть погожим и солнечным, ничто не предвещало бури. Именно поэтому молодожены выбрались на автомобильную прогулку. Ничего особенного — отдохнуть от города, людей, набраться сил перед дорогой домой.

Почти невероятно, случайно познакомившись в интернете, через расстояние в тысячу с лишним километров они смогли не только найти друг в друге родную душу, но и сблизиться настолько, что недавно обзавелись соответствующими печатями в паспортах.

Туча действительно двигалась гораздо быстрее автомобиля. Свинцово-фиолетовая, набрякшая влагой, она уже клубилась далеко впереди, съедая последние куски голубого неба. Где-то над головой и в стороне послышался раскат грома. Женя вжалась в сидение, ойкнула.

— Ну, привет, гроза еще не началась, а ты уже боишься, — улыбнулся Макс.

Крепкий, в свое время занимавшийся тяжелой атлетикой, он выглядел расслабленным и умиротворенным. Футболка с короткими рукавами открывала перевитые орнаментальными татуировками загорелые руки. На висках и затылке — выбритый рисунок в виде раскинувшейся паутины.

— Обещаю быть смелой, — делано серьезно ответила Женя.

В легком коротком сарафане с цветочным принтом, в босоножках, она напоминала Максу лесную фею, каким-то неведомым образом выпорхнувшую из своей обители и удобно расположившуюся на соседнем сидении. Еще недавно солнечные лучи играли в ее волосах, отбрасывая золотые блики.

— Не бойся, все хорошо.

Макс включил противотуманные фары, сбросил скорость. На ветровое стекло упали первые крупные капли. Однако, вопреки ожиданиям, они не превратились ни в ливень, ни даже в слабую морось. Падали редко, словно туча нарочно терпела, накапливая злобу и мощь.

Снова громыхнуло. На этот раз над самой головой. Раскат прокатился по небу, застрял в кронах смутно виднеющегося впереди леса.

— Может, переждем? — еле слышно спросила Женя. — Темно как. Ничего не видно.

— Думаешь?

— Конечно. Пусть хоть немного просветлеет.

— До Ивангорода далеко? Можно переждать там.

— Не знаю, — виновато потупилась Женя. — Я даже не пойму, где мы.

— Ты мой штурман... Ничего, потихоньку доедем. В конце концов, лучше медленно ехать, чем вообще стоять.

Словно откликнувшись на слова Жени, автомобиль внезапно дернулся, двигатель сначала заработал неровно, а потом и вовсе заглох.

— Что за?.. — нахмурился Макс, глядя на показания бортового компьютера: индикация словно сошла с ума, лампочки перемигивались в беспорядке. Выкрутив руль, он свернул на обочину. Колеса съехали с асфальта и замерли.

Макс провернул ключ в замке зажигания — никакого эффекта.

— Кажется, приехали... Что ты там говорила? Когда тут метеорит-то упал?

— Говорят, шестьдесят пять миллионов лет назад, — не поняла смысла вопроса Женя. — А что?

— Не знаю, может, до сих пор излучение здесь жутко пагубное?

— Фу на тебя! Мне и так не по себе.

— Ладно тебе, шучу же. Теперь точно переждем дождь здесь.

Туча уже полностью заполнила небо. Стемнело так, словно наступил поздний вечер.

Вспышка молнии была внезапной. Дорога осветилась бледным сиянием, высветившим по правую руку не то реку, не то озеро, а впереди — узкий мост, подернутый странной дымкой. Она висела подобно пыльному облаку. Вроде бы впереди и машин не было, да и дождь, пусть совсем редкий, но шел. Откуда взяться пыли? Или показалось?

Темнота — хоть глаз выколи. Свет фар пробивал мрак метра на три, не больше. Дальше лучи рассеивались, теряя эффективность. Странное дело, вся электрика вырубилась, а фары все горят, словно работают автономно.

Новая вспышка молнии.

Нет, точно не показалось. Облако действительно висит. Кажется, оно разбухло, налилось чернотой.

— Странно, сверкать сверкает, а грома нет... — сказала Женя. — Недавно же гремело, а теперь тишина.

Ее взгляд устремился в сторону моста.

— Тебе же не нравится гром, — сказал Макс, прислушиваясь.

Действительно тихо. И это с полуоткрытыми окнами. Воздух прохладный, но сухой, пахнет озоном и еще чем-то неуловимым.

— Погоди, я посмотрю, что там...

Макс вышел из машины, присмотрелся. Даже почти в полной темноте облако выделялось чернильной кляксой. Короткая вспышка молнии, но и этого времени хватило, чтобы рассмотреть облако. Оно не было однородным и состояло не из пыли, как показалось сначала, а из напоминающей ртуть субстанции. Только субстанция имела иссиня-черный цвет и словно поглощала и без того неверный свет. Больше того, облако явно увеличилось в объеме. Теперь оно почти полностью накрывало мост, но самое неприятное — сильно приблизилось к машине.

Макс не мог объяснить внезапно возникшего чувства беспокойства. Он ничего не имел против грозы, напротив — грозу он любил. Но сейчас происходило нечто странное. Полная, мертвая тишина, не слышно даже звука шагов, словно они вязнут в асфальте. Непрекращающиеся вспышки молний, но не ветвящиеся, а словно кто-то где-то на секунды включает яркий дневной свет, после которого в глазах еще долго стоят блики. В воздухе напряжение. Оно ощущается кожей. Легкое покалывание, словно от очень слабых разрядов тока.

Внутреннее чувство надвигающейся опасности подтолкнуло действовать. Прыгнуть в салон, попытаться завести машину еще раз — тщетно. Схватить ключи, документы.

— Жень, выходи, — как можно спокойнее сказал Макс. — Прогуляемся пешком.

Ее взгляд красноречивее всяких слов говорил о том, что показное спокойствие успело улетучиться. Тем не менее, девушка быстро отстегнулась, выскочила из машины.

Напряжение еще усилилось. Воздух стал вязким, тяжелым. Глубоко не вздохнешь.

'Что же это такое?'

Волосы на руках вставали дыбом. В длинных волосах Жени появились искры. Зрелище красивое, отдающее чем-то неземным.

— Куда мы?! — спросила она.

— Пока просто отойдем в сторонку...

Небо снова осветилось, и на этот раз то, что предстало взглядам путешественников, заставило ужаснуться. Облако разрослось до такой степени, что превратилось в огромную полусферу. Она то опадала, то вновь становилась упругой, словно дышала. И после каждого вздоха еще увеличивалась в размерах. От нее исходил холод. До сих пор неощутимый, но теперь пронизывающий до костей.

— Быстро отсюда! — Макс схватил Женю за руку, и они бросились прочь.

И тут их настиг грохот. Такого грома никто из них не слышал за всю жизнь. Казалось, небо раскололось на множество частей, каждая из которых теперь несется к земле, о которую разобьется в пыль, обернувшись еще большими разрушениями. И действительно, асфальт под ногами вздрогнул. Спину обдало новым потоком холода.

Последнее, что запомнил Макс, перед тем как погрузиться в леденящее ничто, легкое дуновение. Сквозь него что-то прошло, поглотило. Он еще почувствовал, как перед глазами все меркнет. Услышал крик Жени — испуганный, о чем-то просящий. Попытался ответить, но не смог вздохнуть. Потом его подхватило, бросило в сторону. Тупая боль родилась в основании черепа, а потом все померкло.

Глава 1.

Макс очнулся от болезненного оцепенения. Вокруг сыро и холодно, слышен мерный шорох, всплески и какой-то неясный, далекий стрекот.

'Дождь, он все же пошел... — мелькнула в голове мысль. — Что случилось?'

Макс кое-как поднялся на ноги. Голова раскалывалась от боли. Он стоял среди нагромождения булыжников средних размеров, между которыми кое-где виднелись чахлые, кривые деревца. Под ногами чавкала жидкая грязь. Темноту ночи безрезультатно пыталась развеять полная луна кроваво-красного цвета. Но сквозь скопище туч ее свет почти не проникал. Макс запрокинул голову: поверхность луны не была ему знакома. Он бы не смог с точностью воспроизвести верное расположение темных пятен спутника Земли, но то, что теперь они располагалась иначе, — сомнений не вызывало.

Очередная молния, белым росчерком разделив небо на две половины, погасла, оставила после себя странное ощущение чужеродности происходящего. Метрах в ста-ста пятидесяти Макс отчетливо увидел чернеющий массив горной гряды, теряющейся в ночной мгле.

— Женя! — крикнул он и завертел головой, пытаясь определиться с собственным местоположением. Какие горы? Откуда? Где шоссе? Что вообще случилось?

Они выскочили из машины, побежали по дороге. Спасались от чего-то очень странного. И это 'что-то' их в итоге нагнало... Что потом?

— Жень! Ты где?!

Он же старался не выпускать ее руки из своей. И вроде бы даже получилось. Хотя о чем можно теперь говорить? Макс коснулся пульсирующей шеи и тут же с шипением отдернул руку. Похоже, ударился при падении... С таким каменным полем вокруг — это немудрено. Можно даже порадоваться, что ничего не сломал.

Вдруг сквозь шелест дождя до него долетел слабый, еле различимый не то всхлип, не то стон. Макс насторожился, задержал дыхание. Да, так и есть — звук доносился от огромного валуна.

— Женя?!

— Максим?..

От сердца отлегло. Она здесь, он ее нашел, а это уже очень большое дело. Самое главное дело! Стараясь двигаться как можно быстрее, но при этом не переломать ноги, Макс двинулся на голос. Вскоре среди ночного мрака он разглядел светлое пятно.

Над головой прокатился раскат грома. Казалось, его источник обосновался всего в нескольких сотнях метрах над землей. От неожиданности Макс припал к камням, голову пронзил новый болезненный укол, уши заложило. Ничего не слыша вокруг, он почти ползком, оскальзываясь на мокрых камнях, добрался до удерживаемого в поле зрения светлого пятна.

Это была его Женя, его любимая. Съежившаяся в комочек, вжавшаяся в гладкую поверхность валуна и вздрагивающая всем телом, она казалась маленькой и беззащитной.

— Успокойся, — Макс обнял ее за плечи, поцеловал в губы. — Я здесь. Все будет хорошо. Это всего лишь гроза, бояться нечего.

Она вцепилась в его футболку, прижалась.

— Небольшое незапланированное приключение, — улыбнулся Макс, понимая, что она все равно не видит его лица. — Потом будем вспоминать его и смеяться над собой. Дождик же, а ты еще больше сырость разводишь, — он провел пальцами по ее щекам.

— Я такая трусиха, — всхлипывая, проговорила Женя. — Прости...

— Ничего... Давай успокаивайся, и пойдем искать нашу машину. А то так и простыть недолго.

Сказать просто — сделать сложнее. Он даже понятия не имел, в каком направлении идти. Но двигаться надо в любом случае. Сидя на холодных камнях, заработать простуду легче легкого. И это в лучшем случае.

Внезапно где-то в стороне раздался уже слышанный ранее стрекот. Похоже на автоматную очередь. Звук приблизился, и, судя по темпам, его источник будет здесь уже через несколько минут. Впрочем, в такой темноте их все равно не заметят. Если только преследователи не идут с собаками...

Макс мотнул головой. Что за глупости? Надо было в детстве меньше смотреть американских боевиков. Да и отечественных тоже... Какие еще преследователи? Кто вообще знает, что они здесь? Хотя попасть под шальную пулю — вполне реально. Интересно — на кого охота? Тоже, нашли место, рядом же населенный пункт.

Очередная молния рассекла небо, и в ее свете Макс успел рассмотреть мелькнувшую над головой тень. Что-то стремительно и в то же время бесшумно спланировало с высоты. Почти сразу вслед за этим он услышал сдвоенный взрыв, грохот разлетающихся камней, отголоски болезненных криков, словно усиленных мегафоном.

'Война у них, что ли...' — вспыхнуло в голове безумное предположение. Только отчего-то не казалось оно безумным.

— Что это? — прошептала Женя.

— Не знаю...

Макс старался, чтобы его голос оставался уверенным. Оттого, что его беспокойство передастся жене, хорошего мало. В любом случае — бежать уже поздно. Теперь только ждать и надеяться на благоприятное разрешение ситуации. На всякий случай, он взвесил в руке подобранный тут же камень. Невесть какое оружие, но лучше, чем совсем ничего.

Шум из-за валуна усиливался. Сначала он походил на отдельные редкие удары, но вскоре превратился в топот быстрого бега. Но что странно, за короткое время топанье набрало такую мощь, что вполне могло принадлежать обезумевшему стаду слонов, сорвавшемуся с места и несущемуся по каменному полю, не разбирая дороги. Притом слонов, закованных в сталь.

И весь этот кошмар сопровождался неизменной стрельбой и взрывами. Криков больше не слышно. Вместо них в воздухе повис протяжный вой. Он не мог полностью перекрыть топот, но ощущение оставлял тягостное.

Пронесшийся над головой порыв ветра мог сам по себе ничего не значить, но в свете ненадолго выглянувшей луны отчетливо выделилась размытая черная тень. Формой тень походила на большую змею, только с крыльями...

Макс пытался найти увиденному хоть какое-то рациональное объяснение, но голова оставалась пустой. Мысли слиплись в один неповоротливый ком и проворачивались с трудом.

Безумный бег за валуном достиг своего апогея. Шагах в десяти от камня выскочила исполинская фигура. Больше всего она напоминала старинный костюм подводника, только куда более подвижный. Незнакомец был примерно двух метров роста, массивен, но в то же время двигался легко, хотя и с грохотом. В руках он держал какое-то оружие, в неясном свете напоминающее трубу гранатомета.

Незнакомец резко развернулся и открыл огонь. В зеркальной маске его шлема играли желтоватые отсветы. Целил он куда-то в небо. Мимо него, не задерживаясь, пробежали еще две такие же фигуры.

Макс сильнее обнял жену, закрыл ей уши. Грохот стоял неимоверный. В той стороне, где скрылись двое незнакомцев, послышался взрыв, за ним еще один и еще. Земля под ногами вздрогнула, а от быстро бегущих туч к земле устремился победный крик. Отрывистый, наполненный диким ликованием, он походил на рык какой-то дикой кошки, но более громкий, со странным присвистом.

Женю била крупная дрожь, но девушка не плакала, за что Макс был ей очень благодарен. Последние надежды на то, что у них над головой летает что-то механическое, — отпали. Так может кричать только живая тварь.

Дождь стих неожиданно, хотя еще минуту назад холодные капли ожесточенно хлестали по спине.

Между тем, единственный уцелевший незнакомец перестал стрелять. Отчего-то сомнений в смерти остальных нет. Он медленно пятился, нервно дергая оружием из стороны в сторону. На его груди зажглись четыре прожектора. Яркие лучи скользили по камням, взрезали влажную темноту.

Максу показалось, что на самой границе этих лучей он заметил какое-то движение. И увиденное его не порадовало. Это точно не были люди. Скорее — большие животные, размером с теленка, но гораздо проворнее.

Вой немного стих. Приближался он медленно, но зато теперь доносился с разных сторон. Определенно их окружали, стягиваясь кольцом. А если вспомнить поддержку с воздуха, шансов выбраться из переделки без последствий становилось значительно меньше.

'Вот тебе и охота, — чувствуя, как холодеет спина, подумал Макс. — Только непонятно — кто охотник, кто добыча...'

Они атаковали дружно, словно по команде. Без воя и рыка. Сначала Макс услышал частую дробь, словно градинами по металлу. Незнакомец дернулся, пошатнулся, но устоял. Одна его рука обвисла плетью. Он выстрелил в ответ, но из-за ранения большая часть очереди ушла в землю. Потом его прожекторы высветили стремительно приближающуюся тварь. Она неслась огромными скачками, за раз преодолевая несколько метров, чем быстро сокращала дистанцию. Повторная очередь срезала ее на самом излете. Тварь взвизгнула, нелепо дернулась в воздухе и упала у ног незнакомца. Еще одна тень выскользнула из темноты, попыталась вцепиться в уже обездвиженную руку, но незнакомец успел уклониться — и тварь пропахала мордой землю. Закованная в металл нога тут же опустилась на покрытую какими-то наростами спину. Раздался хруст.

'Возможно, не все так плохо, если их немного...' — подумал Макс, пытаясь высмотреть место, где погибли напарники обороняющегося. Если добраться туда, быть может, удалось бы воспользоваться их оружием. Пытаться сейчас подойти к незнакомцу — риск попасть под раздачу. Кто знает, способен ли он при плохом освещении и в пылу боя распознать своего-чужого? Макс не был отменным стрелком, но армия оставила какой-никакой навык. С оружием должен разобраться... если оно исправно. Но не бросать же жену в одиночестве.

Вдруг совсем рядом раздался приглушенный, раскатистый рык. Макс судорожно повернулся на звук, внутри все оборвалось. Зажатый в руке камень показался жалкой песчинкой. Из все еще густого полумрака на него смотрела пара фосфоресцирующих красным глаз.

Женя пронзительно вскрикнула. Ответом ей было утробное урчание твари, которое начало подниматься над камнями. Макс размахнулся и, что было сил, запустил камнем в направлении горящих глаз.

— Бежим! — крикнул отрывисто и дернул жену на руку.

Скопившиеся напряжение, страх и шок от происходящего получили выход. Они метнулись прочь. Рев за спиной ознаменовал попадание снаряда в цель и крайнее недовольство этим фактом пострадавшей твари.

Осклизлые камни словно нарочно подворачивались беглецам под ноги. Бежать по ним оказалось почти невозможно. Но, там, у валуна остался такой стимул, что на ссадины и ушибы не обращаешь внимания. В то, что камень надолго задержит неведомое существо, — не верилось. А потому бежать, пока есть силы.

Незнакомец успел выпустить еще две очереди, а потом его сбили с ног. Что с ним происходило дальше — беглецы уже не видели, но звуки оттуда доносились такие, что кровь стыла в жилах. Похоже, скафандр, или как там назывался его костюм, вскрывали, словно консервную банку, а несчастного доставали еще живого, но по частям...

Все это походило на кошмар. Но почему же тогда не получается проснуться? Макс никогда не верил в сверхъестественное, инопланетян и параллельные миры. Сказки остались далеко в детстве. Вот только чудовища не желали оставаться там же, не желали быть всего лишь плодом его воображения.

Они успели пробежать не более десяти метров, когда впереди показалась еще пара глаз. Макс резко встал, с досады выругался, хотел было броситься в сторону, но и оттуда послышался рык. Неужели это конец?! Недолго же им позволили бегать.

В руках оказался новый камень — с острыми краями, но все так же не внушающий уверенности.

— Смотри! — взвизгнула Женя и прижалась к Максиму. Дрожащая рука указывала на луну.

Казалась, ночное светило еще больше налилось кровью, словно напиталось ею от только что убитых внизу людей. Людей ли? По крайней мере, они показались Максу куда ближе, нежели воющие и рыкающие твари с горящими глазами. На фоне багряного диска отчетливо виднелись очертания существа, неторопливо взмахивающего перепончатыми крыльями.

Дракон?! Быть того не может!

— Кто это? — спросила Женя. — Таких птиц не бывает.

— Не бывает, — согласился Макс, следя, как тварь увеличивается в размерах. Если ее выпрямить, она была бы не менее двадцати метров в длину. А размах крыльев и того больше. — Не шевелись и не делай резких движений.

Сердце бешено колотилось в груди, пульсация в висках отдавалась колокольным набатом. Хороший же он защитник, раз всего только и может, что успокаивать и увещевать не шевелиться. Злость на самого себя заставляла с силой сжимать камень, пристально всматриваться в немного рассеявшийся мрак.

Их обступили, но отчего-то не спешили нападать. Твари подобрались почти вплотную, остановились, переступая с лапы на лапу, принюхиваясь, изредка скалясь друг на друга. Они походили на дикую смесь жуков и собак. Очень больших, но худых собак — словно неведомый творец в приступе гнева лишил их плоти и натянул кожу прямо на костяк. Впрочем, не кожу — панцирь.

— Ущипни меня, — прошептала Женя и вцепилась в руку Макса.

Покрытые костяными доспехами, отливающие в свете луны темно-коричневым, твари передвигались на четырех лапах, каждая из которых оканчивалась тремя когтями. Кроме того, существа обладали парой отростков, растущих по бокам и напоминающих хвост скорпиона. Отростки также заканчивались острыми костяными образованиями и были направлены вперед. За спиной твари угадывались слабо развитые крылья. На приплюснутой вытянутой морде, оскаленная пасть со множеством длинных зубов.

Такого существа просто не могло существовать. Разум отказывался верить в реальность происходящего.

— Чего они ждут? — Женя тоже подхватила камень. Небольшой, но, похоже, он придал ей каплю уверенности.

— Может быть, их?.. — Макс указал в темноту.

Девушка присмотрелась. Со стороны, откуда пришла погоня, ночной полумрак выдавливал из себя темные сгустки. Они приближались неторопливо, словно осознавая свое величие и значимость. Существа размерами куда как превышали крутящуюся под ногами помесь собак и тараканов. Исполинские туши двигались плавно, словно ползли. Алые точки глаз покачивались метрах в трех над землей.

Но даже они не были самыми крупными. Почетный эскорт, сопровождающий важную персону. Персону размером чуть ли не с железнодорожный вагон.

То, что твари остановились в тени, было даже к лучшему. Беглецам хватило вида собак, чтобы не испытывать желания в полной мере лицезреть и других представителей местной фауны.

Разум Макса судорожно метался, пытаясь найти выход из тупиковой ситуации. Их явно загнали в угол, а раз не убили сразу, значит, рассчитывали что-то от них получить. Отчего-то узнавать потребности этих тварей совсем не хотелось. Как там поступают настоящие герои? Или одной левой раскидывают всех врагов, или пускают пулю в висок, дабы не подвергнуться еще более страшной доле. Хотя можно еще умереть в схватке... Ни один из вариантов не внушал оптимизма.

Макс сильнее сжал в руке ладошку жены. Та ответила испуганным взглядом. Ее глаза блестели, но слез не было. Надо что-то сказать, поддержать. В горле встал ком. В голову лезла какая-то банальщина, от которой становилось еще более тошно.

Вдруг тварь, размером с вагон, забулькала, завозилась. Казалось, она к чему-то готовится, и ничего хорошего это явно не сулило. А потом беглецы услышали звук плевка — раскатистого и вязкого. Собаки, как по команде, бросились врассыпную.

То, что произошло дальше, слилось в один бесконечный поток ужасных видений и безумных метаний...

Оцепеневшую пару раскидало в стороны, накрыло плотным сгустком слизи. Теплая и тягучая, она прилипала словно хороший клей, забивала носоглотку, глаза, уши. Стойкий привкус чего-то невыносимо кислого проник глубоко внутрь. Ощущение, словно выпил нечто давно прокисшее, превратившееся в смертоносный яд. Но слизь не была ядовита, даже не лишала способности двигаться. Она впитывалась через кожу, проникала в кровь, окутывала не тело, а разум.

Макс попытался сорвать с себя липкую дрянь, но она облепила, подобно второй коже, и ужасно скользила. Рядом послышался крик жены — приглушенный и сдавленный. Шаг к ней, но ноги отчего-то налились свинцовой тяжестью, подкосились. Он упал на колени. В легких не хватало воздуха.

Он не имеет права оставить ее! Только не теперь! Дотянуться, хотя бы просто дотянуться...

* * *

Он чувствовал, как его понуждают подняться. Слизь более не сковывала движения, не вызывала неприятных ощущений. Она словно полностью впиталась в тело, без остатка. Мир вокруг приобрел совершенно новые краски, сделался более контрастным, но из него исчезли почти все звуки. В голове что-то еле слышно булькало, словно рядом на огне кипело плотное варево.

Макс мотнул головой. Движение вышло замедленным, перед глазами все поплыло. Но это нисколько не затормозило его шаг. Да, он шел. Шел самостоятельно. Но куда и зачем? Попытки выискать взглядом Женю ни к чему не привели. Он мог видеть лишь небольшую часть местности перед собой. По бокам маячили лоснящиеся, гладкие тела каких-то существ, но мозг отчего-то отказывался фиксировать их внешность.

Тошнотворно-кислый привкус поднялся в груди, словно напоминая о том, что недавно произошло. Недавно ли? Макс не чувствовал усталости, он вообще ничего не чувствовал. Ушел холод, обеспокоенность, опасение... Осталось тупое созерцание каменистого склона, апатия.

Он несколько раз проваливался в забытье. Или ему так показалось? Так или иначе, но каждый раз, когда Макс вновь обретал способность хоть как-то анализировать происходящее, он находил себя идущим, а местность вокруг менялась. Исчезли камни, земля приняла вид жесткой, растрескавшейся корки. Появились деревья, редкие и чахлые, покрытые коричневой листвой. Небо просветлело, а на горизонте показался край солнечного диска. Под ногами все чаще попадались лужицы странной грязно-серой не то воды, не то слизи. Ступая в них, нога увязала, приходилось долго и нудно выкарабкиваться.

Чем дальше, тем подобных луж становилось больше. В конце концов, они разрослись сначала в большие мокрые пятна, потом в озера, а вскоре и вовсе поглотили собой всю поверхность земли. Болезненные деревья пропали окончательно. В воздухе стоял тяжелый запах. Но определить, из чего он состоит, Макс не решился бы. Здесь угадывался сильный запах мускуса, какая-то вонь от немытой шерсти множества животных, что-то знакомое, словно парила только что освежеванная туша, и еще десятки, если не сотни других запахов, включая 'ароматы' разложения и продуктов жизнедеятельности. Тем не менее, весь этот смрад не приносил неудобств, а воспринимался как должное. По причине ли запаха, или по какой иной, но чем дальше, тем сильнее размывались перед глазами очертания предметов. Сначала они подернулись легкой дымкой, но вскоре начали затягиваться настоящим туманом.

Когда идти стало практически невозможно, его подхватили и взгромоздили на спину существа, напоминающего большую мокрицу. Макс даже не успел понять, кто именно стал его скакуном, или точнее — лодкой, в этой бескрайней топкой трясине. Просто на поверхности вдруг показалась бочкообразная, сегментированная туша. Он почувствовал толчок в плечо, упал на жесткий хитин, а потом оставалось только держаться за многочисленные наросты.

Зачем? Он не знал. Но разум оставался удивительно спокойным, сомнений в необходимости повиноваться не возникало.

Мимо проплывали странные здания, а может быть, растения. Одно из них состояло из нескольких толстых лиан, вырастающих прямо из трясины. Их переплетали между собой более тонкие. Лианы устремлялись ввысь и оканчивались общей куполообразной шапкой. Казалось невероятным, что подобная конструкция может быть устойчива, так как лианы постоянно вздрагивали, колебались. Вокруг шапки строения роились какие-то мелкие существа.

Несколько раз он видел нечто, напоминающее нарыв, — серо-зеленую головку, диаметром около двух метров, на толстой пульсирующей ножке. Объект выглядел отвратительно, будто чирей на больной коже. Макс понимал это частью сознания, но никаких отрицательных эмоций не испытывал.

Он снова потерял сознание, а очнулся от голоса, звучащего в голове. Слов не разобрать, но они и не требовались. Голос походил на мягкую, вкрадчивую музыку, манил, ему не хотелось противиться. Как можно противостоять столь сладкому зову? За ним можно пойти даже на край света.

Зрение практически полностью затуманилось. Рядом сновали какие-то существа, но рассмотреть их подробнее не удавалось. Также не удавалось в деталях рассмотреть и окружавшие строения или растения. А их было много. Некоторые массивные, больше похожи на горы или сопки, другие вроде огромных озер, третьи вообще удивительных форм. И все это двигалось, извивалось, дышало...

Вкупе с пробирающим до глубины души голосом, весь этот новый мир казался единственно правильным. Хотелось стать частью этой жизни, слиться с ней.

Наконец мокрица-переросток выбралась на относительно сухое возвышение, дернулась, недовольно застрекотала. Макс покорно слез с ее спины. Тварь тут же юркнула в сторону, исчезла в толще слизи. Макс осмотрелся. Рядом стояла Женя. Ее 'мокрица' еще покрутилась рядом, затем последовала за товаркой.

Девушка была бледная и взъерошенная, глаза широко распахнуты, но пусты. И это правильно — эмоции мешают! В столь важный для них обоих момент они должны быть вместе. И потом тоже. Вместе навсегда! Один большой единый организм. Нет места страху и сомнениям. Нет места индивидуальности. Она вредна и избыточна...

Зов в голове усилился. Макс вздрогнул, затуманенным взором уставился перед собой: огромная, подрагивающая, будто в ознобе, туша поднималась на возвышение. Последние мысли покинули голову. Сплошная подрагивающая плоть с липким чавканьем распалась на шесть частей, словно бутон цветка. Из самого центра кроваво-красной с множеством присосок плоти показался длинный гибкий отросток, за ним еще два. Они дотянулись до Макса, ощупали его, а потом медленно оплели, приподняли над землей. Ощущение легкости, ожидание чего-то очень важного. Наверное, Женя испытывает то же самое. Должна испытывать. Жаль, что у самого порога они врозь.

Тишина — мертвая, желанная. Здесь горячо и влажно.

В тело что-то вонзается. Множество тонких игл. Больно. Хочется кричать. Хочется вырваться из цепких объятий. Все бесполезно. Сознание гаснет, распадается. В ушах только отзвук собственного крика. Нет, не крика — рыка, который раздирает горло, наполняет рот кровью...

Глава 2.

Опорный оборонительный пункт с порядковым номером '23-β' ничем не отличался от многочисленных собратьев: общая казарма, несколько складских помещений, пара ракетных турелей, бункер — укрепленное сооружение, в котором шестеро хорошо обученных и вооруженных солдат могли держать долгую оборону. Турели же использовались для борьбы с воздушными тварями, вероятность атак которых в этом направлении была несколько выше, чем на большинстве прочих участков.

Подобные опорные пункты располагались по всей границе контролируемой Республикой территории. Вернее сказать, они прилегали к контролируемым областям, являясь авангардом и, соответственно, первичным заградительным рубежом в случае внезапной атаки скарабеев.

Как правило, в таких укрепленных точках несли службу те, кем брезговали основные военные силы, — преступники самого разного толка. Выброшенные на передовую, они могли выбирать из двух вариантов искупления собственной вины: умереть в бою или отличиться, проявив мужество и преданность Республике. Второй вариант удавался немногим.

Свен Картер раздраженно всматривался в остроконечные предгорья перевала Скелетов. Место само по себе жуткое и опасное. Множество пещер, подземных ходов, пустот. Поход туда схож с лотереей. Всегда существует опасность наткнуться на закопавшуюся костяную гончую или потревожить дремлющего могильного червя.

Последние в качестве реальной силы появились совсем недавно — не больше пары лет назад. Ранее этих огромных червей видели исключительно в пределах колоний скарабеев. По первым наблюдениям, они обитали в районе компостных накопителей — малоприятной области, где скапливались не только отходы жизнедеятельности скарабеев, но и их трупы, а также всякий биологический мусор.

Со временем черви значительно расширили свой ареал обитания, стали попадаться вдали от колоний, а потом превратились в живой транспорт для более мелких видов.

Тем не менее в пещеры ходили регулярно. Обычно — втроем. В гарнизоне такие вылазки в шутку называли 'сенокосом'. Заключались они в сборе особого вида мха, произрастающего глубоко под горами на влажных каменных стенах. Из этого мха гнали отличный самогон — единственную радость, пусть и запрещенную в этом богом забытом месте.

На опорных пунктах, подобных '23-β', почти никогда не встретишь офицера, разве что разжалованного. Все командование и управление осуществляется непосредственно личным составом гарнизона. Установка из центра — любыми средствами удержать позицию в течение месяца. По истечении этого срока выжившим даруется амнистия и возможность возвратиться в расположение регулярных войск.

Вот и удерживали... На первых порах свобода пьянила без всякого самогона. Ни тебе привычного надзора, ни тебе вахт и нарядов. Делай что хочешь, а хочешь — спи целыми днями. До первой атаки Улья... И тогда понимание ошибочности этой самой свободы приходит само собой. Также сам собой находится новый лидер. У него нет лычек, нет знаков отличия и звания. Он такой же, как и ты, копается в том же дерьме. Но он более сообразителен, быстрее реагирует в стрессовой ситуации, а значит — имеет больше шансов выжить. За него держатся, ему подчиняются.

Бывает, что такого человека нет, — и тогда Улей равняет опорный пункт с землей или, что гораздо хуже, заражает.

Свобода выбора — ни дать ни взять!

Для '23-β' Свен Картер оказался именно таким человеком. Попав сюда неделю назад вместе с остальными осужденными, он первые два дня пил не просыхая. Прежний контингент опорного пункта состоял из троих доходяг, один из которых успел тронуться рассудком. Накануне им удалось отбить сразу три волны скарабеев, но и цена соответствующая — твари почти полностью вырезали весь личный состав и сильно покорежили технику.

Цена свободы!

От одного взгляда на остатки позиций могло стать дурно: выжженные пятна земли, сотни стреляных гильз, развороченные секции металлического ограждения. И над всем этим запах гари, смешанный с тленом. Да, на солнце тела скарабеев разлагаются весьма быстро.

Но, даже находясь в самом центре практически мертвого заградительного рубежа, восстановлением позиций занимались нехотя, больше от нечего делать, время от времени переругиваясь. Случались драки. Еще бы — каждый считал себя пупом земли. За подступами, конечно, наблюдали, но на одиноких периферийных постах, как '23-β', этого недостаточно.

Сейсмическое оборудование — уши любого подобного опорного пункта — оказалось повреждено. А новые блоки покоились в запечатанных ящиках. Первичный инструктаж говорил о том, что все оборудование, агрегаты и оборонительные сооружения должны быть восстановлены в наиболее короткие сроки. Но многие, охмелевшие от свалившейся свободы, просто забылись. Как оказалось — напрасно.

Сейчас Картер вспоминал все это с чувством легкого удивления. Кучка самонадеянных ублюдков! Он бы не доверил им сортир чистить! Впрочем, себе тоже. Сразу после приземления он чуть было не размозжил голову здоровенному детине со шрамом в полморды. Урод чем-то накачался еще до полета, и его вывернуло прямо на ботинки Свена. Обоих успели разнять, прежде чем пролилась первая кровь.

Впрочем, кровь все же пролилась. И совсем скоро.

Улей пришел рано утром — солнце поднималось из-за горизонта и слепило глаза. Дозорные успели приметить несколько юрких тел, копошащихся среди камней в сотне метров от наблюдательных вышек. С перепоя, с трясущимися руками, дезорганизованные люди с радостными воплями восприняли возможность пострелять по движущимся мишеням. В шуме далеко разносящихся выстрелов не сразу пришло осознание необычной дрожи под ногами. Подумаешь, у кого наутро не заплетаются ноги. Только в этот раз виноватым оказалось не похмелье.

Могильный червь буквально вынырнул из каменистой почвы прямо под одной из секций металлического ограждения, опоясывающего опорный пункт по всему периметру. Огромная, истекающая слизью туша огласила свое появление громоподобным ревом.

Прояснение мозгов у личного состава началось незамедлительно. Вот только многие так и не получили шанса взглянуть на службу по-иному. Вырвавшийся из пасти червя поток костяных гончих хлынул волной, ощеренной бритвенно-острыми клыками и когтями.

Если верить словам яйцеголовым, когда-то эти твари были вполне обычными насекомыми, схожими с земными стрекозами. Но встреча с Ульем изменила их до неузнаваемости. Прежний рацион, состоящий исключительно из растительной пищи, сменился — и теперь включал пищу животного происхождения. Лучше, если немного подгнившую.

В тот день опорный пункт '23-β' все же выстоял. Крики, тычки и четкие команды Свена Картера организовали растерявшуюся толпу так называемых вояк. Он не жаждал власти, не хотел выслужиться. Он хотел выжить. Рядом падали вчерашние собутыльники. С оторванной рукой рухнул детина со шрамом. Он еще пытался зажимать рану, когда пара костяных гончих подхватила его и в несколько секунд разодрала в клочья.

Картер не испытывал жалости. Но с каждым новым трупом защитника опорного пункта уменьшались и его собственные шансы на выживание.

Спустя полчаса все кончилось. Плотный огонь пришедших в себя людей отбросил остатки костяных гончих. И тогда же Картер взял на себя 'официальное' командование позицией. С ним не спорили, его слушали. Испытание смертью заставило изменить приоритеты.

Однако отдохнуть и расслабиться после напряженной смены — это святое. А потому походы в пещеры за мхом никто не отменял. Сейчас Свен ожидал возвращения как раз такой группы, в которую входили двое ветеранов, если так можно назвать людей, прошедших достопамятное утреннее нападение, и один новичок — из присланных спустя два дня.

Группа задерживалась, что само по себе заставляло волноваться. То, что в тылу можно купить за несколько кредитов (полностью отказаться от денег Республике так и не удалось), здесь могло стоить жизни. Как правило, даже малейшая задержка в таких рейдах означала очередной рапорт с перечнем выбывших.

Вечернее солнце все еще нещадно припекало. Даже не находясь на посту, Картер все равно был вынужден носить силовую броню пехотинца модель 'Арг'. Она не давала неуязвимости, но позволяла продержаться немного дольше, а этого зачастую оказывалось достаточно, чтобы дожить до следующей схватки.

Как быстро все меняется. Совсем недавно, меньше трех лет назад, подобные скафандры казались настоящим произведением искусства. Единый, полностью закрытый бронированный костюм, с атмосферной защитой и системой жизнеобеспечения. Тогда, впервые столкнувшись с Ульем, люди чувствовали себя уверенно, смотрели на жуков свысока. И что? Скарабеи заставили себя уважать. Нет, не как расу — как противника. Первые же стычки обернулись для человечества огромными потерями. Броня последнего поколения на поверку оказалась немногим эффективнее никчемной жести. Сюрприз. Скарабеи вскрывали ее, не испытывая ни малейших затруднений. Вот когда Республика, впервые за десятилетия спокойной экспансии, оказалась на краю гибели — быстрой и бесславной.

Теперь броня значительно усовершенствована, а эти твари продолжают ее кромсать. Не с такой легкостью, как раньше, но зевать нельзя.

За спиной послышались тяжелые металлические шаги.

— Проклятье! Где их черти носят?!

Майкл Тори — огнеметчик. Человек, который голыми руками задушил собственного командира, а потом бросился в бега. Свое дезертирство он объяснял очень просто: надоели вечные наряды. Не для того он шел в армию, чтобы по ночам драить казарму.

Странная история, рассказанная им самим, не внушала Картеру доверия. Скорее всего, парень придумал ее, чтобы сразу показать кто он такой. Глупо! Когда здоровенные твари с длинными зубами каждый день норовят откусить тебе голову, не спасут никакие истории.

Впрочем, Тори оказался весьма неплохим солдатом. Несколько неуравновешенным и своенравным, но дело свое знал. Такому место именно здесь — на самом острие будущего наступления Республики. В мирное время он бы не вылезал из карцера, но нынешние времена не позволяли столь расточительно бросаться 'пушечным мясом'. Огнеметчики имели еще меньшие шансы на реабилитацию, нежели остальные штрафники. Частенько они гробили сами себя — особенность используемого ими скафандра 'Гефест'. Горючая смесь встроенных огнеметов иногда самовоспламенялась, превращая незадачливого солдата в огромный факел. Но все компенсировали меньшие сроки службы и более высокое жалование. Правда все эти блага не имели силы здесь, среди скал и палящего солнца.

— Похоже, придется допивать остатки... — поморщился Свен Картер. — Что показывают сейсмодатчики?

— Кто бы знал, вроде все тихо, — пробасил Тори. — Клейн и этот... из новеньких... с мордой навроде крысы... постоянно там ошиваются.

— Ухо держать востро! Не нравится мне это. Если группу подрезали, может и нам достаться.

— Это уж как водится.

За прошедшие после знакового нападения дни опорный пункт приобрел жилой вид. Перво-наперво наладили сейсмические датчики, выставили патрули. Потом восстановили покореженное в месте прорыва костяных гончих ограждение — двухметровую стену из толстых стальных листов. На подходах разместили мины-муравьи — это чудо военной машины Республики реагировало на движение, могло самостоятельно выкапываться и некоторое время преследовать прошедшую в опасной близости цель. Потом следовал взрыв.

Последние прибывшие поначалу отлынивали от работы, но после лицезрения окровавленной воронки, в которую превратился могильный червь, одумались. Правда, для стимуляции мозговой деятельности пришлось расквасить пару носов.

Вскоре солнце окончательно скрылось за перевалом Скелетов. Посланная в пещеры группа так и не вернулась. Все попытка связи с ними неизменно оканчивались неудачей.

'Либо они все еще под горой, что маловероятно, — рассуждал Картер, — либо отправились в страну вечной охоты. Что ж, значит, не повезло'.

Он не испытывал сожаления. Всего лишь небольшое раздражение от непрофессионализма людей, над которыми волею судьбы стал командиром. Да и чего можно ожидать от убийц, дезертиров и прочих ублюдков? Профессионалы срывались редко, а если такое и случалось, то чаще дела спускали на тормозах. Человека, в обучение которого Республика вложила кучу денег, в такое место, как опорный пункт '23-β', не отправишь. Трижды подумаешь.

Ничего удивительно, что очень немногим удавалось протянуть в составе первичного заградительного рубежа целый месяц.

Размышления Свена Картера прервал окрик с дозорной вышки.

— Наблюдаю движение! На час от северо-восточной развилки!

— В ружье! — крикнул Картер, поднося к глазам бинокль.

Тревога — возможно излишняя предосторожность, особенно на ночь глядя, но уж лучше перестраховаться, чем потом читать отходную.

У так называемой развилки — приметного раздвоения основательно протоптанной тропы — действительно что-то двигалось. Тропа уже была здесь, когда Свен впервые осматривал местность. Хотя откуда появилась — неизвестно.

Он присмотрелся. Механизм автофокусировки бинокля старательно пытался зафиксировать движущийся объект. Сумерки не стали этому помехой. Мощная оптика на 'отлично' справлялась с подступающей темнотой.

— Да это же Крис, чтоб мне провалиться! Командир — это Крис! — раздался радостный крик с наблюдательной вышки.

Картер и сам узнал медленно бредущего солдата. Броня местами погнута, в нагрудной платине видны рваные отверстия, забрало шлема в паутине трещин. Да уж, парню досталось на орехи.

— Приготовиться к встрече! — отчетливо проговорил Свен. — Рассредоточиться по периметру!

Вдоль металлического ограждения уже громыхали вооруженные люди. Слышалась брань, недовольные выкрики. Всего за несколько минут внутренний двор опорного пункта превратился в разворошенный муравейник. Кто бы неделю назад мог подумать, что прибывшая толпа осужденных способна со столь завидным энтузиазмом выполнять поставленный приказ? Картер усмехнулся. Если и дальше каждый из этих ублюдков будет четко делать свое дело, у них, пожалуй, есть шанс продержаться оставшиеся три недели.

— Командир, он прется прямо на мины! — снова окрик с вышки.

— Проклятье! Смит, Браун, проводите его сюда. Только осторожно. Остальным смотреть в оба!

Тяжелые ворота медленно открылись. Двое пехотинцев, вооруженных тяжелыми штурмовыми винтовками, двинулись вниз по тропе. Винтовками, чья смертоносная мощь способна обратить в кровавое месиво любое органическое существо. Впрочем, в отношении скарабеев это утверждение работало не всегда. Кто еще несколько лет назад мог подумать, что в природе существует биологическая броня, способная удержать пулю, выпущенную из подобного оружия? Оказалось, таких существ легионы. Разумеется, штурмовые винтовки вскрывали панцири тварей, но даже самым мелким из них — костяным гончим — удавалась вести бой под перекрестным огнем. И не просто вести бой, а атаковать и убивать.

Принцип действия стандартной штурмовой винтовки основывался на теории электромагнетизма. После нажатия на спусковой крючок в стволе оружия генерировалось сильное магнитное поле, которое разгоняло снаряд до скорости в полторы тысячи метров в секунду и выше. Как правило, в штурмовых винтовках в качестве боеприпасов использовались специальные иглы. Разогнанные до высоких скоростей, они несли врагам Республики неминуемую смерть. Иногда боеприпасы снабжались масс-реактивными взрывателями. Тогда, после проникновения в цель, происходил взрыв, способный разворотить тварь изнутри.

И все же всех этих ухищрений зачастую не хватало.

Каждый пехотинец, каждый, оставшийся внутри ограждения в любом момент готов открыть огонь на поражение. Напряженные взгляды рыскают по камням, выискивая малейшее движение. Все тихо, но, когда имеешь дело с Ульем, тишина обманчива. Ей нельзя доверять.

Шаг за шагом пехотинцы приближались к товарищу. Тот явно был не в себе. Безоружный, двигался с трудом, припадал на одну ногу.

— Эй, ты как?! — крикнул один из пехотинцев, когда расстояние между ними сократилось до нескольких метров. — Друг, лучше остановись, или нам придется твои внутренности собирать по всему предгорью. Избавь нас от этого.

Крис пробурчал что-то невразумительно, но остановился.

— Где потерял остальных? Где пушка?

— На нас напали... — голос звучал тускло.

— Сам как?

— Живой.

— Ладно, иди за мной, след в след. Прешь прямо на мины.

Обратная дорога заняла меньше времени. Густую тишину нарушали только шаги пехотинцев. Но всеобщее напряжение спало только тогда, когда все трое вновь ступили в расположение и ворота за их спинами с протяжным скрипом захлопнулись.

* * *

Свен Картер лежал на узкой кровати, закинув руки за голову. Наконец-то можно освободиться от тяжелой, до чертей надоевшей брони. Как начинаешь ценить простые человеческие радости, когда от них остаются одни воспоминания. Душ, приличная еда, нормальный сон...

За всю неделю Картер не видел на небе ни одного облака. Только раскаленный солнечный диск, от которого спрятаться можно разве что в достопамятных пещерах. И ведь что удивительно, всего в двадцати-тридцати километрах в любую сторону — дожди идут регулярно. Опорный пункт '23-β' казался проклятым. Даже небеса старались выжить самоуверенных людей с этой территории.

Вернувшийся пехотинец не смог толком рассказать о случившемся. Похоже, он испытал такой шок, от которого будет отходить не один день. Но что могло стать его причиной? Несмотря на всю ущербность местного контингента, никто из них не был желторотым новичком, впервые увидевшим костяную гончую или амфиптера. Чтобы превратить мозги здорового мужика в кисель, необходимо нечто более серьезное, чем выводок зубастых уродов.

В прошлой жизни — в расположении регулярных войск — в решении подобных проблем всегда участвовал военный психолог. Вкрадчивый голос, какие-то пятна на белых листах бумаги, идиотские вопросы... Как ни странно, но вся эта чушь давала неплохой результат. Здесь же Картер видел единственный способ поставить парня обратно в строй — хорошая попойка и откровенный разговор.

Свен уже почти отключился, когда его разбудил шум, доносящийся из-за стен казармы. Он прислушался: крики, звуки драки, но выстрелов нет. Значит, внутренние разборки.

'Этого еще не хватало!'

Картер сел на кровати, раздумывая, покидать ли казарму. В принципе, драки среди личного состава — дело обычное. Если за каждый случай мордобоя сажать под арест — некому будет стоять на вышке. Однако сон, как ни странно, словно рукой сняло. Свен с досадой ударил кулаком по кровати.

'Вот сволочи! Хочется разобраться — разбирайся, но зачем же так шуметь? Теперь пусть пеняют на себя...'

Он поднялся, обулся, натянул комбинезон, который надевался под броню, и, прихватив винтовку, вышел из казармы. На противоположном конце лагеря, у входа в бункер, под тускло горящим желтым фонарем, стояли трое и самозабвенно пинали ногами четвертого.

— А ну отставить! — рявкнул Картер, подходя к ним быстрым шагом. — Вы что, охренели совсем? Что здесь происходит?

— Командир, эта сволочь уже полчаса под забором крутится, к воротам подходил. Мы его спрашиваем, мол — чего надо? Молчит. Ребята и решили — совсем спятил после пещер.

— Все в сторону! Вашу мать! Это что, самосуд?! Считаете, что можете вот так просто укокошить своего же?

— Мы же...

— Молчать!

Картер склонился над подрагивающим телом солдата. Так и есть — Крис. Выжил в пещерах, чтобы ночью прибили свои же. Неплохой приз.

— Рядовой, встать можешь?

Солдат пошевелился, сплюнул кровью, кое-как поднялся. Что-то в его взгляде насторожило Свена. Взгляд расфокусирован — это понятно, следы побоев на морде — тоже ясно... Но откуда такие круги вокруг глаз? Почти коричневые, с какими-то прожилками. Да и сами глаза — ввалились, зрачки так сузились, что их почти не видно. И это в сумерках. Да, все можно свалить на плохое освещение, но что если...

— Рядовой, назовитесь, — Картер отступил на шаг, поднял винтовку.

В повисшей ночной тиши звонко щелкнул замок предохранителя.

Крис, пошатываясь, переступал с ноги на ногу, но молчал. На его лице — бледном, как у самой смерти, — не проступило ни единой эмоции. Его вроде не очень-то беспокоили побои. Хотя пара ссадин свидетельствовала о весьма эффективных ударах. И это еще непонятно, что с его внутренностями.

— Командир, он что? — неуверенный вопрос со стороны опешившей троицы.

— То самое. Сами не поняли?! Под охрану его. Где он крутился, проверили?

— Нет...

— Молодцы. Кстати, почему без брони?

— Так ведь...

Закончить солдат не успел. Ворота изнутри взорвались яркой вспышкой. Пятимиллиметровая сталь расцвела диковинным цветком, обвисла на петлях. В стороны брызнула шрапнель раскаленного металла.

Картер почувствовал, как головы что-то коснулось. Вроде бы совсем несильно, вскользь, но мир тут же поплыл.

— В ружье! Зажечь прожекторы! — заорал что было мочи, заслоняя уши ладонями. Под пальцами чувствовалось что-то влажное. Свен ничего не слышал, а потому продолжал драть горло.

Его, словно мешок, подхватили под руки, затащили в бункер — последний оплот на случай глухой обороны против превосходящих сил противника. Голова раскалывалась, ноги подкашивались.

Свен Картер не мог видеть, как в развороченных воротах показалась оскаленная морда костяной гончей. Тварь низко рыкнула и метнулась во все еще плохо освещенный двор.

Над стенами один за другим вспыхивали прожекторы.

За первой гончей показалась еще одна и еще... Как им удалось незаметно прокрасться к самому опорному пункту? Для стоящих на наблюдательных вышках пехотинцев их внезапное проникновение оставалось загадкой. Они исправно несли службу и внимательно просматривали все подступы. Тем более, подходы заминированы. А тут — ни одного подрыва, словно твари точно знали расположение каждой мины.

Но даже не это самое странное. Вслед за стаей гончих во внутренний двор человеческой базы неспешно вошли два существа. Любой солдат Республики, будь он рядовым или офицером, видел, что скарабеи иногда делают с колонистами и пленными пехотинцами. Их заражали. В итоге люди мутировали в кошмарных чудовищ. Их разум искажался ненавистью к своим вчерашним товарищам, их тела покрывались слизью, шевелящимися отростками, опухолями, роговыми образованиями. Как правило, инфицированные жили не дольше нескольких недель. Организмы сгорали, за короткое время истратив весь жизненный потенциал. Кроме того, инфицированные двигались медленно и не представляли особой опасности, хотя вполне могли пользоваться огнестрельным оружием. Но вошедшие в ворота существа, хоть когда-то и были людьми, теперь однозначно принадлежали Улью. При этом каждое их движение сочилось силой, животной грацией и уверенностью.

Их тела, словно доспех, покрывал хитиновый панцирь. Не однородный — с отчетливыми шипами и неровностями. За спиной одного существа, более изящного, если так можно сказать, подобие крыльев — только каркас, без кожистых перепонок. Более крупное существо обладало рядом острых наростов вдоль позвоночника.

Большего пехотинцы на наблюдательных вышках рассмотреть не успели. В расположении начался настоящий Ад. Застигнутые врасплох люди, не облаченные в броню, становились легкой добычей для стремительных гончих. Эти твари не боялись яркого света, не страшились смерти. Иногда хватало единственного укуса, чтобы человек лишался руки или ноги. Бритвенно-острые зубы действовали быстро и эффективно.

Те, кого костяные гончие застали во дворе, — практически не имели шансов на спасение. Пули рвали тела тварей Улья, но не могли остановить окончательно. На место одного хищника тут же вставал другой. Не спасал даже огонь с наблюдательных вышек. Попасть по мечущейся из стороны в сторону мишени — непросто.

Но все же выучка и опыт предыдущих сражений с Ульем не прошли даром. Пехотинцы сориентировались быстро: если нет времени облачиться в броню — попытайся найти укрытие. Внутреннее помещение казармы имело строение сот. В случае необходимости комнаты могли изолироваться друг от друга. Кроме того — в дверях имелись небольшие амбразуры для ведения стрельбы. Вполне можно некоторое время продержаться до прихода подкрепления.

* * *

Картер быстро приходил в себя, он сидел на бетонном полу, рядом валялся стандартный инъектор сыворотки. Голова все еще раскалывалась, на руках кровь, но это не страшно — действие универсальной медицинской сыворотки быстро приведет его в норму. Эта дрянь содержала убойную долю из стимуляторов, антисептиков и болеутоляющих. Самое то во время боя.

Внутри бункера — четверо пехотинцев, гул стрельбы. Шум бьет не по ушам, а сразу по мозгу, вколачивая в него раскаленные гвозди. Один за другим.

— Доложить положение дел! — крикнул Свен.

— Держимся, командир! — пророкотал Майкл Тори, не отрывая взгляда от амбразуры. — Мне — так и вовсе нечего делать. Мелкие уродцы носятся по одному — не мой профиль. Крис — пидорас такой! Эта сволочь заминировала ворота! — огнеметчик с досады саданул рукой со встроенным раструбом по железобетонной стене.

Внезапно стрельба стихла. Она еще доносилась из-за стен бункера, но находящиеся внутри него пехотинцы огонь прекратили.

— Куда они все?! — взревел Майкл Тори. — Эй, мы так не договаривались!

Картер поднялся на ноги, пошатываясь, подошел к амбразуре. Двор опорного пункта с порядковым номером '23-β' больше напоминал живодерню. Тут и там валялись растерзанные тела пехотинцев. Большей частью — без брони. Жертвы первой волны. Между ними виднелись туши гончих. Мертвых тварей гораздо больше, чем людей. Но это нисколько не радовало.

Человеческая кровь смешивалась с кровью тварей Улья.

— Ушли? — спросил Картер. — Сколько их было?

— Если бы ушли! По-моему, рванули к казарме. После нашего теплого приема осталось голов пятнадцать, не больше.

— Ничего, справимся. Полтора десятка — это даже несерьезно, — ухмыльнулся Свен.

— Да, кстати, ведут их какие-то уроды.

— Что за уроды?

— Я таких еще не видел. Мутанты, но странные. И двигаются быстро. Я одного держал на мушке, немного захватил выстрелом. Так с него огонь словно вода.

— Я точно пару пуль всадил в такого, — поддержал стоящий рядом пехотинец. — Видел, как он дернулся, а потом дальше побежал. Как ни в чем не бывало.

— Ночь сюрпризов... — протянул Картер. — Только нового вида нам не хватало.

— Мне никогда не нравился этот урод Крис! — Майкл Тори снова помянул больную тему. — Это надо же — открыть ворота Улью! Надо было его по всем минам провести, а еще лучше...

— Заткнись, Тори, — тихо проговорил Свен. — Он был под контролем. Вот только не помню я такого контроля. Вроде парень не в себе, ну так неудивительно после боя в пещерах. Но главное — на нем же ни следа мутаций! Получается, они просто залезли ему в голову.

— Это же невозможно! — процедил огнеметчик. — Яйцеголовые ублюдки учат нас, что человек, как вершина — мать ее — эволюции, не восприимчив к внушению скарабеев.

— Только пока он человек... Мутант теряет волю. Хотя ты прав. Крис все равно не выглядел как мутант. Не нравится мне все это. Вы слышите? Выстрелов стало меньше, — Картер поднял руку, призывая к тишине.

Действительно, если когда он очнулся, стрельба слышалась и из казармы, и с вышек, и откуда-то со стороны ракетных турелей, то теперь звучала только из казармы. Причем почти никаких очередей — одиночный огонь, словно обороняющиеся экономят боеприпасы.

— Огонь отдаляется, — сказал Майкл Тори. — Это зачистка. Они каким-то образом вскрывают одну комнату за другой.

— Надо помочь! — неуверенно сказал молодой пехотинец — из последней партии на исправление.

— Помочь Улью?! — рявкнул на него Тори. — Они только этого и ждут. Открой дверь — и всем крышка! Ты этого хочешь?!

— Нет, но их же убивают...

— Еще слово, и я раскрою твою пустую башку, недоносок!

Несмотря на то что оба были в броне, молодой пехотинец не рискнул продолжить спор.

Стрельба за стенами бункера стихла. Можно, конечно, надеяться, что все скарабеи уничтожены, но сегодня в это веры нет. Еще с вечера все пошло не так. Нападение — всего лишь логичное продолжение кем-то разработанного плана. Но никогда ранее Улей не был замечен в сколько-нибудь продвинутой стратегии. Твари брали нахрапом, наваливались числом.

Картер сглотнул. Если у скарабеев появятся существа, способные повести за собой легионы Улья, — человечество не устоит!

— Вон они! — вдруг прорычал Майкл Тори, указывая на двери казармы.

Свен приник к амбразуре.

Из них вышли две фигуры. С расстояния в два десятка метров они совсем не походили на чудовищ. Вполне себе обычные люди, разве что в несколько странных скафандрах. Лиц не разглядеть.

Внезапно Картер почувствовал на себе взгляд. Жесткий, требовательный. Несмотря на присутствие рядом вооруженных солдат, внутри поднял голову нарастающий страх. Взгляд притягивал, заставлял смотреть лишь в одну точку. Окружающий мир начал меркнуть. Звуки слились в неразборчивый гул. Свет исказился. Теперь Свен видел только смотрящее на него существо, его горящие алым глаза. В голове раздался голос — еще неразборчивый, но уже властный. Голос приказывал...

Его рвануло назад, сильно обо что-то ударило.

— Командир!

Картер проморгался. Он чувствовал сбегающие по спине и лбу струйки холодного пота. Руки и ноги дрожали. Воздух прерывисто вырывался изо рта.

— Что случилось?!

— Вас как будто вырубило, — сообщил молодой пехотинец. — Извините, мне пришлось вас ударить.

— Все в порядке, — Свен попытался встать, но ноги не держали.

Он снова сидел на бетонном полу и ошалело смотрел по сторонам. В памяти еще звучали отголоски приказа. Что от него хотели? Что-то сделать с собой... взорвать...

В голове словно повернули выключатель. Все встало на свои места. Вот что случилось с Крисом — его использовали как марионетку. Запрограммировали на выполнение операции, но при этом полностью не лишили собственного 'я'.

'Что же это творится?!'

— Огонь! — что было сил закричал Картер и только теперь осознал, что слышит звуки выстрелов.

'Отлично, значит, тварь зацепила только меня'.

Опираясь о стену, он все же встал. Так же, по стене, добрался до ближайшей, смотрящей во двор амбразуры. Установленный здесь крупнокалиберный пулемет пришелся очень кстати. Он не обладал высокой скорострельностью и против юрких гончих был, в сущности, бесполезен, но управиться с винтовкой Картер сейчас бы не смог.

Первые выстрелы болезненно отдались в голове, но это даже неплохо. Боль помогала окончательно прийти в себя. Чтобы какой-то поганый мутант смог взять его под контроль?! Его — Свена Картера, специалиста по взрывному делу?! Свет не видел столь откровенной глупости! Он не позволит поганому мутанту уйти безнаказанно!

Палец остервенело жал на спусковой крючок. Магнитное поле послушно выплевывало смертоносный металл.

По двору под перекрестным огнем метались костяные гончие.

'Безмозглые твари!'

Пулеметная пуля вспорола бок одного из них. Кровь и внутренности расплескались по камню.

'Но где мутанты?'

Только что неопознанные существа маячили во дворе — и вот пропали из виду.

Картер пытался выискать их глазами, но не видел. Неужели ушли? Не может этого быть. Значит, что-то готовят... Впервые за все время службы он почувствовал себя в ловушке. И это за толстыми железобетонными стенами. Ему приходилось отбиваться от куда более многочисленных сил Улья. И тогда в них входили не только гончие, но и значительно более опасные представители этой поганой расы. Что же случилось теперь?

Свен продолжал стрелять, а в голове похоронным набатом звучало единственное слово: ловушка, ловушка, ловушка...

'Самое время просить помощи...' — мелькнула в голове невеселая мысль.

Вот только по негласному правилу ночные вызовы из подобных точек обычно операторами игнорировались. Вы преступники, отщепенцы и другие моральные уроды — вот и отрабатывайте причитающееся прощение на все сто, не к чему честных людей тревожить по мелочам. Потому и старались защитники точек, подобных '23-β', обходиться собственными силами. Знали — подкрепления или эвакуации ждать неоткуда.

Еще одну гончую разорвало в клочья. Тварь что-то тявкнула и растянулась несуразным окровавленным месивом. Но Картеру было этого мало. Он всадил в уже бездыханное тело еще одну пулю, и еще одну, и еще... В отличие от боеприпасов, предназначенных для легкого штурмового оружия, боеприпасы станковых пулеметов имели куда больший калибр, а потому превращали туши тварей Улья в груды искореженной плоти, а пространство вокруг них становилось красным от крови и вырванных из тел ошметков.

От самозабвенного расстрела неподвижной гончей его отвлек внезапный толчок раскаленного воздуха. Сразу вслед за этим внутренности бункера наполнились воплями сгорающих заживо людей. Картер отшатнулся к стене, инстинктивно прикрыл глаза рукой. Перед ним бушевала стена белого пламени. В расплавленном воздухе два тела на полу застыли бесформенными грудами раскаляющегося докрасна металла. Еще один пехотинец — молодой, прибывший недавно, — пытался выползти из разверзшегося за его спиной Ада. Он цеплялся руками за гладкий пол, но все равно подтягивался. Нижняя часть его брони уже начала плавиться.

И над всем этим безумством стоял Майкл Тори. Поднятое забрало его шлема позволяло рассмотреть лицо предателя. Бледная кожа, рассеянный взгляд. Никаких сомнений — его взяли под контроль.

Картер бросился к двери. Он ничего не смог бы противопоставить потерявшему рассудок огнеметчику. Просто не успеет. Лучше умереть от когтей костяной гончей, чем от рук своего же подчиненного. Там, во дворе, у него хотя бы есть шанс.

Он не успел. Не успел даже добежать до двери. На неуловимо короткое мгновение почувствовал скапливающийся за спиной жар, а потом мир превратился в раскаленную печь.

Из амбразур бункера вырывались рокочущие языки пламени. Их отблески играли на окровавленных телах, покореженных элементах конструкций. Еще некоторое время пламя продолжало бушевать, а потом раздался взрыв. Земля вздрогнула, каменная площадка и стены бункера пошли трещинами.

Но даже этот взрыв не был последним. Еще некоторое время по территории опорного пункта деловито сновали остатки гончих, а посреди двора стояли две фигуры. Они ничего не говорили, даже не двигались, но хищные твари то и дело подбегали к ним. Высоко задрав морды, выслушивали беззвучный приказ и снова скрывались в одном из зданий. Тем, кто когда-то был людьми, оставалось выполнить последний штрих — установить и взвести таймеры.

Наконец, все готово.

Они уходили через настежь раскрытые ворота. Уходили неспешно, не оборачиваясь. Они не оставили за спиной живых, опасаться некого.

Опорный пункт с порядковым номером '23-β' перестал существовать в ослепительно ярком взрыве. Каменная площадка не выдержала и начала проваливаться в разверзшуюся под ней пустоту. Пещеры... предгорья перевала Скелетов источены ходами и пещерами. Иногда достаточно небольшого толчка, чтобы вызвать обвал, а иногда для этого нужен хороший взрыв.

Глава 3.

Он изменялся. Продолжал изменяться.

Сначала изменения протекали очень болезненно. Тело отчаянно сопротивлялось чужеродному вторжению. И это были самые страшные моменты. Казалось, его раздирают на сотни, тысячи мельчайших кусочков, а потом собирают снова, но уже в ином порядке. Крик застревал в горле, запечатанном подобием дыхательной трубки. Он терял сознание и снова обретал ясность мышления. Разум отказывался воспринимать действительность. Да и могло ли это происходить на самом деле? Ночной кошмар, бредни больного воображения. У нормального человека не может быть столь ярких и живых видений.

Он видел неведомую планету с высоты птичьего полета. Реки, леса, горные цепи, какие-то поселения. Ему хотелось рассмотреть все подробнее, но какая-то сила тянула его в сторону — подальше от цивилизации, от всего живого. Он приземлился в каком-то предгорье. Нет, скорее это каменная равнина. Мертвая и холодная. Острые камни резали его плоть, причиняли сильную больно, но он продолжал опускаться все ниже под поверхность, пока не достиг необходимой глубины. Необходимой для чего? Он не знал, но отчетливо чувствовал сопротивление всего, что его окружало. Он был сильнее, настойчивее. И вот между камнями появился первый, еще неуверенный росток новой жизни.

Видения или бред? Они появлялись и снова исчезали в кромешной мгле беспамятства. А боль все не проходила. Она выкручивала кости, рвала жилы, острым скальпелем полосовала по оголенным нервам.

Он снова возвращался на место приземления. Росток окреп, набрал силу. Его больше не трогала боль, ему не могли помешать острые грани камней или плотная, словно бетон, почва. Природа планеты отступала под натиском нового организма. Новый хозяин планеты растекался потоками густой слизи, на поверхности которой появлялись все новые образования.

Чем больше проходило времени, тем сильнее притуплялась боль. Возможно, он просто научился терпеть ее. Он больше не чувствовал себя одиноким. Он был одним из многих — частью огромного живого конгломерата — непрерывно изменяющегося и развивающегося. Но этому развитию мешали. Какая-то враждебная сила стояла на пути Улья... Да, теперь он знал, частью чего стал. Это было великолепно! Ничто не могло сравниться с ощущением мощи, готовой подчиниться каждому его приказу. Великая мощь, но и противника нельзя недооценивать. Он хитер, изобретателен, жесток. Ему следует платить той же монетой.

Но не сейчас. Он еще не готов. Хотя ему понравилось убивать. Первая миссия прошла так, как была запланирована. Люди... они столь доверчивы и наивны. Их тела столь слабы и неприспособленны к настоящей битве. Если бы не злой металл — им бы не устоять перед мощью Улья. Ничего — это вопрос времени...

Да, он и сам был человеком. Был! Но этот этап в прошлом. Теперь он поднялся выше их мелочных и никчемных потребностей и интересов. Разобщенные, постоянно конфликтующие друг с другом, оставляющие за собой только отравленные пустыни — таким нет места в галактике.

Нет прошлого, есть настоящее и будущее. И это будущее неразрывно связано с неодолимой силой миллиардов существ, объединенных общей целью. Нет споров, нет разногласий, нет сомнений.

Он более не связан узами времени. Он больше не человек. Он охотник. Охотник за каждым, кто посмеет встать на пути Улья!

Глава 4.

Транспортный корабль завис над деревьями примерно в шести метрах над землей. Вырывающееся из дюз пламя опаляло самые верхние кроны, но дыма не было. Дождь не прекращался уже почти неделю. Долгий и муторный, он практически сравнял день с ночью. Неизменные тучи серым полотном застилали небо. Солнечные лучи оказались не в силах пробить столь мощную завесу.

Но для готовящихся к десантированию с корабля людей такая погода подходила как нельзя лучше. Привод гравитационного лифта ожил негромким гудением — и десять фигур, одна за другой, покинули борт транспортника. Всего несколько секунд — и все они рассредоточились в кромешной тьме сырого леса. В дополнение к стандартному снаряжению, группа была укомплектована специальным бронированным ящиком со встроенным в днище антигравитационным излучателем. Именно в этом ящике планировалось транспортировать цель всей миссии.

Для операции командование не случайно выбрало именно это время. Тот, за кем шла охота уже на протяжении нескольких месяцев, впервые оказался столь близко к линии фронта и в относительной удаленности от основных сил Улья. Такой шанс упускать нельзя.

Клайв Дэвис не привык задавать вопросы о целесообразности того или иного задания. Не задал он их и теперь. Но внутренний червяк сомнения не давал покоя. Слишком велик риск провала всей операции. Ничтожные сведения, полученные от разведки, не давали полного представления о ситуации на горнодобывающем комплексе — месте проведения захвата. Черт возьми, разведчики не сказали почти ничего! Пять дней назад комплекс подвергся нападению скарабеев. Местные оборонительные системы продержались всего несколько часов. Спустя еще примерно полдня на связь вышел один из технологов. Он-то и сообщил, что скарабеи действуют на удивление сплоченно. Больше того, они избегают лишних жертв со стороны работников комплекса и личного состава гарнизона. Никогда раньше подобного не было. А еще он упомянул о странном существе, похожем на сильно мутировавшего человека, но обладающего среди тварей непререкаемым авторитетом.

Канал связи держался ровно две с половиной минуты, а потом оборвался. Где прятался все это время технолог и что с ним случилось потом — осталось только догадываться.

Вот, по сути, и все сведения, полученные Рэйфами. Уточненные координаты, сводка погоды, постановка задачи... и ни слова о том, что может ожидать за оборонительным периметром комплекса.

Что ж, скучно не будет наверняка.

Десять теней скользили между деревьями. Десять — невероятное количество бойцов для отряда, состоящего из самых элитных солдат Республики. Обычно Рэйфы выполняли задачу в одиночку. В исключительных случаях — по двое или по трое. Их уникальность заключалась не только в отменной военной подготовке и выдержке, но и во владении пси-способностями. Как правило — это способствовало некоторому увеличению физической силы и выносливости. Кроме того, некоторые Рэйфы обладали уникальными особенностями даже среди себе подобных.

Они старались двигаться с максимально возможной скоростью, но при этом любой шум мог выдать их противнику. Вряд ли Улей успел выдвинуться вглубь лесополосы, но как знать? Легкий скафандр, оснащенный самой продвинутой в Республике системой маскировки, мог скрыть своего обладателя от взглядов обычных скарабеев, но против эмпатов — тварей, наделенных уникальным восприятием, — оставался бессилен. Известно, что лишь люди, обладающие пси-потенциалом, в отдельных случаях способны воздействовать на разум других людей или считывать с них информацию. Но работа возможна только с человеческим сознанием. Разум даже самого примитивного скарабея для человека закрыт. И это несмотря на полную несостоятельность тварей в плане управления пси.

Какое-то время это было законом. Но потом в Улье появились эмпаты. Эти создания оказались способны не только обнаруживать подразделения Республики, укрывшиеся рядом, но и предвидеть их действия. Все это при полном игнорировании пси и умения делиться информацией с другими скарабеями в округе. Странная, почти мистическая способность.

На внутренней стороне забрала шлема высвечивалась карта местности, испещренная особыми пометками. Компьютер в реальном времени высчитывал наиболее приемлемые пути отхода, места укрытия, а также сканировал местность на предмет наличия противника. А система ночного видения позволяла с легкостью ориентироваться даже в кромешной тьме.

Внезапно на радаре появилась светящаяся точка. Рэйфы замерли, как по команде. Замерли — и слились с лесом. Даже самый острый глаз не смог бы выделить человеческих фигур на фоне грязно-коричневого пейзажа.

Точка стремительно приближалась. Двадцать метров... десять метров... пять метров... один... Над деревьями, почти задевая кроны хвостом, проплыла туша амфиптера. Огромные крылья мерно поднимались и опускались, поддерживая змеиное тело в воздухе.

'Обычный патруль, или высадка прошла не так уж чисто?'

Если амфиптер нападет на транспортник, то все может осложниться еще больше. Но сейчас об этом не думать.

До горнодобывающего комплекса оставалось чуть больше трехсот метров, когда на радаре снова показалась светящаяся точка. Потом еще одна и еще... Компьютер позволял Рэйфу не отвлекаться на такие мелочи, как подсчет количества целей.

Порядка сотни особей. Не лучший расклад. Впрочем, среди них возможны зараженные работники комплекса. За столь короткое время процесс мутации еще не полностью овладел их телами. Кое-кто еще может адекватно воспринимать окружающий мир.

Дэвис думал об этих людях не как о заложниках, которых еще можно спасти, а как о балласте, который способен помешать выполнению задания. Им не повезло — и этим все сказано. Кто окажет сопротивление, будет убит на месте. Остальные... с остальными сложнее всего...

Но это уже крайний случай. Главная ценность Рэйфов заключалась не в умении убивать, а в умении тихо приходить, брать, что нужно, и столь же тихо уходить. Ни единого выстрела, ни единого убитого — вот образец максимальной эффективности. Впрочем, при необходимости снайперские винтовки Рэйфов могли нанести противнику существенный урон. Созданное на базе штурмовых винтовок пехотинцев, оружие Рэйфов обладало куда меньшей скорострельностью, но зато значительно более высокой точностью и убойной силой. При попадании в цель боеприпас картечью разлетался на несколько частей, увеличивая зону и тяжесть поражения.

Кроме того, каждый в отряде имел при себе несколько электрошоковых гранат. А также облегченные ручные пушки, оружие новое и совсем уж непривычное, выстреливающее сетью с электрошоковым эффектом.

Горнодобывающий комплекс располагался в чаше, напоминающей кратер потухшего вулкана. Еще три месяца назад Республика твердо контролировала эти территории. Но несколько ожесточенных атак Улья значительно пошатнули позиции людей. Тем не менее, до недавнего времени скарабеи не предпринимали попыток закрепиться здесь. Комплекс работал на полную мощность, хотя Клайву Дэвису такой риск казался, по меньшей мере, необдуманным.

Еще несколько метров — и группа рассыпалась широким полукругом. Теперь бежать нельзя, только идти. Крадучись. Но не все — трое остались на подходах, будут прикрывать. Еще двое, с ящиком, следуют за спиной — они подойдут позже, когда цель будет обездвижена. Судя по примерным описаниям твари, весить она должна центнера полтора. Таскать такую тушу за шкирку — не лучшее решение.

Пятерка Рэйфов спускалась по пологому спуску. Почва твердая, обвала можно не опасаться, но и спрятаться негде. Когда только комплекс строился, стенки чаши армировали, дабы избежать оползней. Рядом с ближайшими техническими постройками виднелась брошенная тяжелая техника, несколько мертвых тел операторов. Человек десять, не больше. Значит, остальных надо ожидать где-то поблизости. Скарабеи редко уводят зараженных людей от места ассимиляции. Впрочем, кто-то мог попытаться спрятаться в штреках. Сам же комплекс вырастал из земли громадой из стали и бетона. Не одна тысяча квадратных метров площади.

Компьютер скафандра Клайва Дэвиса пытался идентифицировать обнаруженные цели. Пока ничего опасного. В основном костяные гончие, жнецы и несколько кайтенов. Почти не двигаются, вероятно, спят. Но, к сожалению, не видно объекта охоты. Значит, он либо внутри комплекса, либо в штабе просчитались, и тварь уже перебралась в другое место. Как бы там ни было, но проверять комплекс придется все равно. Неприятное дело.

Если накинуть камуфляж и пройти осторожно — ничего страшного, не заметят. В первый раз это сделать всегда сложно. Ты видишь ощеренную пасть, скребущую землю когти, но в то же время остаешься в относительной безопасности. Главное — передвигаться тихо, следить за состоянием камуфляжной системы и не попасть под случайный бросок. Нервы выдерживают не у всех, потому отбор и тренировка Рэйфов — дело кропотливое и сложное.

Улей еще не успел полностью загадить прилегающее к комплексу пространство. Слизь попадалась лишь отдельными лужами и растекалась вокруг зеленоватых опухолей. Эти штуки серо-зеленого цвета разбрасывались примерзкими тварями, которых в Республике прозвали Тещами. Они походили на больших многоножек с головой, снабженной мощными жвалами и усеянной множеством длинных острых игл. Тещи плевались едкой субстанцией, которая не только действовала подобно сильнейшей кислоте, но и являлась ядом. При попадании на кожу он вызывал почти мгновенный паралич. Сила и скорость делали Тещу опасным противником даже для хорошо вооруженной группы солдат. Кроме того, тварь производила на свет червей-работников. А те, в свою очередь, следили за процессом воспроизводства более совершенных существ, а также входили в механизм самоочистки колонии.

Неплохая боевая поддержка и инструмент подготовки плацдарма для последующего роста и расширения. И вот эта тварь здесь — признак тревожный. На этот раз Улей не собирался оставлять отвоеванных позиций.

— Идем в здание, — по внутренней связи сообщил Клайв Дэвис. — Двое со мной, двое здесь.

Тесные, плохо освещенные помещения и коридоры — что может быть лучше для охоты?

Дэвис остановился на пороге настежь раскрытых ворот. Когда-то здесь круглосуточно по монорельсу двигались вагонетки с рудой. Теперь же состав сошел с рельса и валялся в стороне, будто игрушечный, отброшенный ногой гиганта. Внутри никого, только откуда-то из глубины комплекса слышны крики.

— Все чисто, — проговорил Клайв в микрофон — и шагнул в настороженную темноту.

Почти сразу ноги по щиколотку погрузились в молочно-белый туман, плотной пеленой стелющийся над полом. Датчики скафандров показали резкое повышение температуры и влажности.

— Впереди кладка, — проговорил Клайв. — Возможно сопротивление.

Они быстрым шагом миновали первый зал, скользнули в коридор, а потом вышли на монорельсовую дорогу и шли уже по ней. Сканер показывал скопление неподвижных точек. Что ж, если объект задания не покинул пределов комплекса, то он может быть только здесь.

Монорельс вывел в обширный зал с пятью темнеющими порталами. Из каждого тянулась змея другого монорельса. Над порталами установлены сложные системы воздуховодов, электроснабжения, различные передаточные механизмы. Здесь же располагались входы в штреки.

Рэйфы ступали мягко, двигались вдоль стен. Крики, слышанные еще при входе, стихли. Положение осложнялось тем, что зал напоминал свалку металлолома: перевернутые вагонетки, перепутанные мотки кабелей, какие-то инструменты, универсальные строительные модули в таком состоянии, что вряд ли подлежат ремонту. Кроме того, в зал вело несколько тоннелей и коридоров, в каждом из которых потенциально мог поджидать неприятный сюрприз.

Изображение на внутренней поверхности шлема дернулось, померкло, но тут же вновь стабилизировалось.

Рэйфы двинулись вдоль завалов. На металле уже отчетливо проступали следы ржавчины. Улей ассимилировал все, что мог, а что не мог — разрушал в максимально короткие сроки. Особенно это заметно в закрытых помещениях. Распространяемые Тещами опухоли не только способствовали разрастанию слизи, но и выделяли в атмосферу специфические продукты жизнедеятельности. Мало того что они были весьма токсичны, так еще значительно ускоряли процессы распада.

— Впереди, на одиннадцать часов, — услышал Клайв голос в наушнике. — Кладка.

Так и есть, за покореженным строительным модулем виднелось скопление желто-зеленых коконов. Больших, примерно полтора метра в высоту, покрытых плотной кожей, перевитой кровеносными сосудами. Возле коконов сновали твари, похожие на коричневых приплюснутых гусениц размером чуть меньше человеческой руки.

— Вот и рабочие, — проговорил Дэвис, переводя дуло винтовки с одного кокона на другое. — Теперь внимательно. Объект где-то рядом.

Медленно. Шаг — осмотреться, еще шаг — снова осмотреться.

Рядом с кладкой валялись обезображенные человеческие тела. Создавалось впечатление, будто их вскрывали, но не аккуратно, а со звериной жестокостью. Но зачем? Разбросанные внутренности, развороченные грудные клетки, вывернутые из суставов руки и ноги. К телам от кладки тянулись какие-то белые тонкие жгуты. Они оплетали оголенную плоть, чуть заметно пульсировали. Вероятно, именно эти люди кричали, когда группа входила на завод. Неужели они еще живы?

— Что за?! — раздалось в наушнике.

Гусеницы забеспокоились, разом прыснули в стороны, прячась в мусоре.

— Контакт! — рявкнул Клайв в микрофон и метнулся за ближайшее переплетение проводов и какого-то оберточного пластика. Откуда он здесь? Краем глаза проверил состояние камуфляжа. Датчик показывал активность системы маскировка на все сто процентов. Внутренняя усталость от постоянного использования пси-энергии, с помощью которой поддерживался эффект камуфляжа, постепенно накапливалась. Тем не менее, внутренний таймер, отработанный годами тренировок, говорил, что можно не беспокоиться еще минут двадцать, прежде чем систему придется на время отключить. Но раз камуфляж активен — какого черта их засекли? Эмпат?! Здесь? Или?..

Догадка заставила стиснуть зубы. Разведка облажалась по всем фронтам. Судя по всему, объект сам обладает уникальным восприятием.

— Лидер вызывает группу, — проговорил Дэвис. — Мы обнаружены. Помощь пока не требуется. По моему приказу будьте готовы уходить.

— Лидер, вас понял, — донеслось в ответ. Странно, но в только что чистом эфире появился треск помех.

Со стороны кладки послышался отчетливый чавкающий звук.

А ведь все так хорошо начиналось.

— Держать позицию, — сказал Клайв.

— Наблюдаю движение, — сообщил сопровождающий его боец, и тут же его голос, до того спокойный, поднялся до крика. — Твою мать! Как быстро!

Если бы не слова напарника, Дэвис мог бы и не заметить стремительного перемещения недавно неподвижной точки. Судя по сканеру, странный объект только что находился где-то за кладкой и вот уже переместился к одному из порталов, потом ненадолго исчез, снова показался у кладки. Даже компьютер не успевал фиксировать его рывки — резкие и сумбурные.

— Вот зараза!.. — вновь раздалось в наушниках.

Последовавший за репликой треск заставил Клайва поморщиться. В эфир ворвался шквал помех, почти напрочь похоронивших в своем потоке любые слова. Вслед за отказом связи снова дернулось проецируемое на внутреннюю поверхность шлема изображение. Дернулось — и погасло.

События стремительно выходили из-под контроля. Клайв попытался 'прочувствовать' периметр — тщетно. На голову словно натянули пыльный мешок. Рэйф осторожно выглянул из-за укрытия: большая часть кладки уже вскрыта. Остатки кожистых коконов растекаются по полу отвратительными лужами, в которых стоят люди. Вернее те, кто еще недавно были людьми. Теперь тела несчастных покрывали огромные опухоли, кожа приобрела синеватый оттенок, стала одутловатой. Ничего не выражающие глаза смотрели в сторону затаившихся Рэйфов.

Эти люди еще могли соображать, могли оценивать свои действия, но уже не были способны сопротивляться приказам Улья. Они почти не чувствовали боли, но передвигались медленно, словно непослушные куклы.

Дэвис потянулся к поясу, выхватил ручную пушку. Он не собирался применять ее против зараженных рабочих без крайней на то необходимости, но отстреливаться от такой оравы бесполезно. Если навалятся всем скопом — уже не уйти.

Рэйф развернулся. Напарники всматривались в противоположные оконечности зала, в особенности в тоннели и коридоры. Где-то здесь все еще находится объект их миссии. Вот только теперь объект из добычи превратился в охотника, действующего на своей территории. Клайв, пригибаясь, отбежал от укрытия. Знаками указал очередность движения и сектора обзора. Делать нечего, надо отходить.

Они заметили легкое движение в одном из тоннелей, но существо перемещалось столь стремительно, что среагировать на его рывок человеческое тело оказалось неспособно. Один из бойцов успел развернуться, но уже в следующую секунду его буквально снесло промелькнувшей тушей. Существо остановилось в нескольких шагах от Рэйфов, развернулось, приподняло в одной руке схваченного человека и метнуло его в оставшихся 'охотников'. Оба отшатнулись.

Клайв налетел на какой-то выпирающий из груды металлолома кусок арматуры, но скафандр выдержал, хоть укол болезненно отозвался в ребрах. Не обращая внимания на боль, он выхватил ручную пушку и выстрелил. Скарабей чуть заметно мотнул головой в сторону... или это только показалось? Так или иначе, но один край уже раскрывающейся сети зацепился за что-то в куче мусора, что сразу изменило траекторию полета. Существу оставалось лишь немного отойти в сторону. Однако тут же его панцирь разорвался кровавым фонтаном — выстрел второго бойца попал в плечо твари, как раз в место стыка пары сегментов хитиновой брони.

Зал огласился злобным ревом, перешедшим в шипение.

Дэвис судорожно перезаряжал пушку. Проклятые прототипы — никогда не работают тогда, когда это действительно нужно!

Секундного промедления твари хватило, чтобы немного ее рассмотреть. Существо походило на древнего рыцаря, с ног до головы закованного в тяжелые доспехи. Вот только доспехи не металлические, а хитиновые, испещренные шипами и наростами. На голове пара коротких рогов, лицо почти человеческое.

Скарабей метнулся к стене, потом крутанулся на месте и высоко подпрыгнул. На высоте примерно метров четырех он зацепился за металлические балки и с ловкостью обезьяны пополз по ним.

Клайв, наконец, перезарядил пушку, поднял забрало шлема.

— Отходим, быстро!

Из-за завалов показались зараженные работники завода. Одежда их превратилась в лохмотья, ноги шаркали по полу. В руках они держали куски арматуры, острые осколки пластика, некоторые довольствовались кусками тонкого кабеля.

— Быстро, быстро!

Дэвис бросился к отброшенному скарабеем бойцу. Тот, немного оглушенный, шевелился, хотя одна нога, похоже, сломана или сильно ушиблена. Ничего, главное — выбраться. Клайв подхватил бойца, помог подняться.

Их окружали. Кольцо стягивалось, отрезая путь к отступлению. Можно нырнуть в ближайший портал штрека, но это верная смерть. Можно выбрать другой тоннель, но и этот путь, не зная планировки завода и не имея надежного сканера, — та же смерть. Надо пробиваться по уже известной дороге, по которой пришли сюда.

Дэвис бросил гранату в толпу мутантов, что отрезала путь к нужному туннелю. Снаряд врезался в тело одного зараженного и будто приклеился, а спустя секунду раздался треск — и зал озарился голубоватыми вспышками. Сразу несколько бывших рабочих забились в судорогах, рухнули на пол и больше не двигались. Но это мало чем изменило общее соотношение сил. Зараженных оказалось слишком много.

Рэйфы побежали к туннелю. Клайв одной рукой поддерживал раненого бойца, другой управлялся с винтовкой — не очень удобно, но, благодаря рациональному креплению оружия в ремнях, вполне боеспособно. Несколько изуродованных голов разлетелись кровавыми ошметками. Рэйфы не промахивались. Преследуемые по пятам, они мчались к спасительному проходу.

Им удалось немного оторваться. Ненамного, секунды на три-четыре, когда за спиной раздался негодующий рев.

— Отдохни! — Дэвис толкнул раненого бойца к стене, а сам резко развернулся, выхватывая ручную пушку.

Там, за спинами зараженных людей, маячила фигура нового скарабея. Судя по всему, тварь не собиралась приближаться. Действительно, зачем? Свою функцию по обнаружению противника она выполняет на отлично.

Рэйф задержал дыхание, полуприкрыл глаза, мягко надавил на спусковой крючок ручной пушки, а потом резко отбросил ее в сторону, снова перехватив снайперскую винтовку. Стальная сеть унеслась прочь. Сейчас Клайв и сам был этой сетью, летел вместе с ней, подправляя траекторию. Внезапное сопротивление обожгло сознание, выбросило в реальный мир. Рэйф тяжело дышал. Он чувствовал себя так, словно в академии пробежал выпускной кросс по трассе с повышенной гравитацией.

Оставалось надеяться, что на этот раз ничто не помешает сети достигнуть цели. Но какова же сила того, кто его блокировал! Феноменально!

От нацеленного в голову удара какой-то корявой дубиной, Клайв увернулся, отскочил назад. Зараженные приблизились вплотную. Они надвигались, не обращая внимания на хлещущий по ним шквал огня. Рэйфы не оставили своего лидера, а рассредоточились по разным сторонам туннеля и открыли стрельбу. Методично, без эмоций, как в тире. Глухие хлопки тонули в грохоте заваливающихся тел.

Самое поганое в убийстве зараженных — тех, с кем еще недавно мог сидеть за одним столом, — в том, что перед смертью их разум вырывается из-под контроля Улья. В глазах появляется осмысленность: страх, облегчение, боль, надежда... целый коктейль чувств. Этот момент длится всего несколько секунд, но и их достаточно, чтобы ощутить все отчаяние, терзающее несчастных. Это и убийство, и освобождение. И к этому надо привыкать.

Внезапно напор зараженных стих. Они все еще продолжали идти, но уже не столь активно. Скорее по инерции, подталкиваемые задними рядами.

Дэвис подал знак прекратить стрельбу, опустил забрало. И вовремя: ожил компьютер, на внутренней стороне шлема вновь зажглась карта местности, заработал радар.

— Лидер, как слышно?! Что у вас там?!

Судя по обеспокоенности в голосе, вызывали уже давно.

— Это лидер! — отозвался Клайв. — Все в порядке. Я надеюсь... — он позволил себе шумно выдохнуть. — Как у вас?

— Небольшое волнение скарабеев. Сейчас все успокоилось. Плохой сон им приснился, что ли.

Дэвис улыбнулся. Он знал, о каком сне говорит боец. Объяснение вновь заработавшей аппаратуре может быть только одно — объект, ради которого они все сюда пришли, нейтрализован.

— Мы скоро будем, готовьте упаковку. Стоп, у нас один раненый, пусть кто-нибудь спустится помочь ему.

Он отстегнул от пояса гранату, аккуратно, с навесом бросил ее в группу толкающихся на месте зараженных. Снова треск, голубые всполохи. Сразу порядка десяти подконтрольных скарабеям человек упали на пол. Одни из них еще продолжали биться в конвульсиях, другие — лежали неподвижно.

— Ты остаешься, — Клайв посмотрел на раненого бойца. — Прикроешь если что. Мы недолго.

Расчистка туннеля заняла не более минуты. Несколько гранат вывели из строя большую часть зараженных. Официально считалось, что шок от электрического разряда — наиболее рациональный способ выведения из строя группы противников: минимум шума и разрушений, максимум эффекта. Дэвис готов был согласиться с официальной доктриной только в отношении скарабеев, в отношении же подконтрольных им людей более гуманным считал убийство. Если человека нельзя вылечить, если он представляет опасность для вчерашних товарищей, то зачем давать ему шанс выполнить поручение Улья? Тем более, среди ученых, вплотную занимавшихся исследованием феномена заражения, ходила версия, будто контролируемый человек все равно осознает себя, а значит — мучается.

Тем не менее, сейчас Рэйф выбрал официальный способ, как наиболее быстрый. Он ступал по еще живым телам, но не испытывал каких-либо терзаний совести. Все они давно погребены под спудом тренировочных программ, часами психологических тренингов, а главное — реальными заданиями.

Объект миссии они обнаружили в нескольких метрах от входа в тоннель. По-видимому, тварь как раз спускалась с потолочных перекрытий, когда ее настигла электрошоковая сеть. Тонкая, схожая с паутиной, она окутала массивное тело, лишив его возможности двигаться, а встроенный электрогенератор выдал несколько мощных разрядов.

Клайв осмотрел тело странного скарабея. За всю свою карьеру он никогда не видел подобного мутанта. Такого проще и рациональнее убить, чем тащить в лабораторию.

— Ладно, хватай его. Только осторожно.

У выхода их ждали. К моменту, когда впереди замаячил проем ворот, Дэвис успел порядком взмокнуть. Туша действительно оказалась тяжелая. Зато теперь можно почти расслабиться. За оставшиеся семь минут, пока действует камуфляж, они легко успеют выбраться из чаши.

Ящик оказался точь-в-точь под размер скарабея, словно в штабе заранее знали его габариты. Или действительно знали?

— Отходим, — проговорил Клайв.

Он сам успел сделать всего несколько шагов, когда услышал звук хлесткого удара, и идущий в десяти шагах боец вскрикнул, выгнулся, а потом его тело резко взметнулось над землей.

— Хвощ! — раздалось в наушниках.

— Бегом! — крикнул Дэвис.

Ну что за невезение?! Откуда он взялся? Неужели среагировал на всеобщее беспокойство и притащился откуда-то с периферии? По сути, хвощ, или, как правильно его называли 'Flexibile Lancea' — Гибкое копье, — даже не был зверем. Ученые обычно сравнивали его с подобием сооружения — одним из многочисленных органов колонии. Представить только — оборонительное сооружение, которое способно самостоятельно выкапываться и передвигаться. Но что самое неприятное: тварь также обладает эмпатией. А атакует длинным, эластичным щупальцем с огромным когтем на конце.

Теперь оставалось полагаться на скорость собственных ног и точность засевших на краю чаши стрелков.

Снова звук, словно ударили плетью по уже рассеченной плоти, с чавкающим звуком. И еще один Рэйф отлетает в сторону, насаженный на костяной коготь, словно на шампур. Вот оно, настоящее веселье, тут уже все привычно. Вполне обычные твари. Больше не спят, прозрели и двигаются гораздо быстрее человека. Выход один — отстреливаться и ни на мгновение не сбавлять скорость. Хвощ не может одновременно атаковать и преследовать, а чтобы выкопаться, ему нужно время.

В стороне с земли поднялась стая кайтенов — раздутые, покрытые огромными зелеными гнойниками, бестии отдаленно напоминали костяных гончей, если бы тела тех имели чуть больше плоти, начали гнить и при этом вспучились от накопленных внутри газов. Сами не атакуют, умирают быстро — все бы хорошо, если бы не начинка из сильнейшей кислоты, способная насквозь прожечь броню осадного танка. Твари рванули наперерез бойцам, несущим ящик. Плохо, очень плохо! Таких нельзя подпускать близко!

— Кайтены! Слева! — прорычал Клайв в эфир, открывая огонь.

Двух тварей тут же срезало. Они зарылись мордами в землю, взорвались, разметав вокруг себя зловонные лужи зеленоватой субстанции. Вслед за ними последовала еще одна бестия.

Еще немного — и зона контроля хвоща будет преодолена.

Клайв убил еще одного кайтена, с мрачной удовлетворенностью отметил последнюю тварь, прицелился. Он заметил, как в ногу бойца, толкающего ящик сзади, воткнулась костяная игла — в дело вступили жнецы. Человек моментально сбился с ритма, споткнулся — и тут в него влетела живая, начиненная кислотой бомба. Кайтен взорвался, лишь коснувшись человека. Адская смесь брызнула на скафандр, частично захватила накренившийся ящик. Боец взвыл от боли, но его крик тут же оборвался.

Дэвис бросился к ящику, подхватил его. Еще не потерявшая активность, кислота насквозь проела перчатки, впилась в ладони. Рэйф зашипел, но рукояти не выпустил.

К границе, за которой хвощ уже не мог уловить присутствие противника, добрались трое из семи Рэйфов. Тяжело дыша, время от времени оглядываясь, они поднимались по склону. Рядом в утрамбованную почву втыкались иглы жнецов, но основная опасность определенно осталась позади. Бойцы на краю чаши сняли особенно ретивых тварей, остальные отстали.

Если их и преследовали в лесу, то безрезультатно. Сканеры не показывали никаких проявлений Улья. По сути, миссия окончилась успехом, но Клайв Дэвис не ощущал радости или удовлетворения от хорошо проделанной работы. За один раз потерять четверых Рэйфов — случай экстраординарный. И ладно бы при работе в сверхсложных условиях. Так нет — рядовой завод, рядовой гарнизон скарабеев. Что это? Некомпетентность его как лидера? Слишком большая самоуверенность? Рано почувствовал победу?

Клайв стоял возле изъеденного кислотой ящика и не мог найти ответа. Возможно, он простоял бы так до утра, если бы над головой не послышался шум снижающегося транспортника.

Глава 5.

Макс открыл глаза: все расплывается, мутная белесая пелена скрывает окружающую обстановку. В ушах тонкий звон. Рядом кто-то разговаривает, но слов не разобрать. Сколько он спал? Что случилось? Так, сосредоточиться, насколько это возможно. Мышцы сводит судорогой, трудно дышать. В голове медленно ворочаются мысли вперемешку с остатками сна. Не сна — кошмара. Кровавого и жестокого. Такого натурализма он не видел ни в одном фильме, ни на одной фотографии. С чего бы разум выдал подобные образы? Расчлененные человеческие тела, кровь, вывернутые внутренности, тучи роящихся мух и тяжелый запах смерти. Но отчего-то все это там, во сне, не вызывало недоумения или отторжения. Это казалось правильным. Больше того...

'Нет, чушь какая!'

Он попробовал пошевелиться. Тело не слушалось, зато голоса сделались громче.

'Неужели авария? Машина, неторопливая прогулка в... уже и не вспомнить. Потом буря и... что-то очень холодное. Где Женя?!'

Отголоски кошмара не желали покидать голову. Продолжали возвращаться какими-то нереальными образами странных животных. Животных ли? Они больше походили на демонов — жестоких и беспощадных. И снова странное чувство: они походили на демонов, которые с готовностью подчинялись его собственным приказам.

'Наверняка последствия наркоза или каких-то лекарств'.

— Осторожно... без моей команды не стрелять...

Голос мужской, немного взволнованный. Вокруг топот, отрывистые выкрики. Потом металлический скрежет — и мир начал поворачиваться. Оказывается, он все это время лежал на каком-то основании, которое теперь медленно принимало вертикальное положение.

— Как думаете, получилось? — на этот раз говорила женщина.

— Трудно сказать... Расшифровка сигналов мозга еще не готова?

— Еще минута... Ой! Вы только посмотрите в его глаза! — воскликнула женщина.

— Я все вижу, — благосклонно ответил мужчина. — Тем не менее, не будем торопиться.

— Конечно, профессор!

Муть перед глазами постепенно рассеивалась. Стали видны очертания людей, каких-то приборов. Так и есть — операционная. Но к чему вооруженная охрана?

Макс попытался повернуть головой, но что-то мешало. То ли тело все еще не слушалось, то ли он надежно зафиксирован.

— Если вы меня понимаете, моргните два раза.

Вперед вышел пожилой мужчина в белом халате, щуплый, с нездоровой желтоватой кожей, лысиной, но с удивительно проницательным взглядом. Похоже, именно его голос Макс услышал, когда очнулся.

Что ж, можно и моргнуть.

— Он понимает! — восторженный женский голос, но его обладательница вне поля зрения.

— Сади... — делано сердито нахмурился мужчина.

— Простите, профессор. У нас получилось!

— Разрешите представиться, меня зовут Доминик Тейлор, — медленно проговорил мужчина. — Это, — он обвел рукой вокруг себя, — мой дом, моя жизнь. Вы понимаете, что я говорю?

Макс снова дважды моргнул.

— Профессор, расшифровка готова! — женщина плохо скрывала захлестывающую ее радость.

— Минуту, я сейчас вернусь, — Доминик Тейлор шагнул в сторону и пропал из виду. Где-то за плечом почти сразу возникло шумное шушуканье.

Теперь Макс видел только часть палаты или, скорее, довольно просторного зала: белые, словно затянутые матовой клеенкой, стены; дневной свет из-под высокого, куполообразного потолка, но светильников не видно; идеально чистый пол с протянутыми жгутами кабелей. Два охранника в странной форме: комбинезон, по всей видимости, из толстой плотной ткани серо-голубого цвета, с непонятными нашивками и металлическими накладками, от которых кое-где отходят жгуты проводов. Но сильнее удивило их оружие — нечто вроде винтовок, но явно очень технологичное. Таких Макс никогда прежде не видел... Или видел? В голове настойчиво билось смутное воспоминание...

Перед самым лицом, на расстоянии примерно тридцати сантиметров, маячил стеклянный глазок на гибкой ножке — похоже, видеокамера.

Шумное шушуканье за плечом стихло внезапно.

— Вы знаете, кто вы? — профессор вновь появился в поле зрения. — Вы помните, что вы делали, скажем... последний месяц?

— Мы попали... — Макс замолчал, не договорив фразу. Голос! Его голос мог бы принадлежать какому-нибудь большому хищнику — льву или тигру, если бы тот умел говорить.

— Что же вы? Продолжайте, — подбодрил Доминик Тейлор.

Макс сглотнул, облизал губы. Что-то не так. Зубы! Они изменились. Это больше не обычные человеческие зубы, а настоящие клыки. И губы — кожа на них словно каменная. Макс почувствовал, как его охватывает паника. Что с ними сделали?!

Видимо, удивление отразилось на его лице. Профессор загадочно ухмыльнулся, крикнул в сторону:

— Сади, будь любезна — планшет состояния.

— Вы уверены? — в голосе женщины звучало сомнение.

— Разумеется. Давайте. А для всех еще раз напоминаю — пациент эмоционально нестабилен и может представлять опасность, даже неосознанно для самого себя. Приготовить транквилизатор, быть начеку.

Что-то во всем этом неправильно: медицинский кабинет, вооруженные люди, странное поведение профессора... Особенно его последние слова. Он говорил так, словно Макс — бешеное животное, которое может вырваться на свободу и кого-нибудь покусать.

— Вероятно, вам будет неприятно то, что вы сейчас увидите, — произнес Доминик Тейлор. — Крепитесь. Помните, теперь вы человек, и мы не отдадим вас обратно Улью!

До сознания Макса не успел дойти смысл услышанных слов, когда профессор нажал на планшете несколько кнопок, а потом развернул к нему матовую поверхность строгого прямоугольника.

Нет, это не было шоком. Макс потерял дар речи, перестал дышать. С экрана планшета на него смотрело нечто... В чертах лица довольно легко угадывались прежние, знакомые черты, но насколько же они изменились. Лицо походило на восковую маску, вылепленную невероятно талантливым и столь же безумным мастером. Кожа бледная, с зеленоватым отливом. Вокруг залитых алым глаз — темнеющие до черноты разводы, словно от долгого недосыпа. Губы черные, эта же чернота распространяется от овала лица и дальше, переходя в какие-то наросты, образующие подобие ощетинившегося острыми гранями открытого шлема с парой коротких рогов. Плечи закрыты мощной броней, похожей на костяной панцирь — темно-серый, неоднородный, словно застывшая лава. Такие же пластины на груди. Шея защищена костяным же воротником. Вокруг лба металлический обруч, плотно фиксирующий голову. Вот почему не удавалось пошевелиться. Вероятно, подобные фиксаторы располагаются по всему телу.

— Что это? — выдавил из себя Макс. Звук собственного голоса снова резанул по ушам.

— Это вы, — любезно пояснил профессор и убрал 'зеркало'. — Сейчас ваш разум перегружен. Вы пережили сильное потрясение. Мозгу необходимо время, чтобы вернуться к нормальной работе. А пока вы можете почувствовать небольшую головную боль, галлюцинации, возможны провалы в памяти. Спешу вас сразу успокоить. Мы способны контролировать ваше психическое состояние. Я намеренно показал вам ваш нынешний образ. Чем скорее вы с ним свыкнетесь, тем плодотворнее будет наша с вами дальнейшая работа.

До сознания Макса доходила хорошо если половина сказанного Тейлором. Остальная часть рассеивалась бессмысленным гулом.

Ему стало невыносимо душно. В голове возник эпицентр боли — и он ширился с каждой секундой.

— Профессор, резкий выброс адреналина в кровь! — услышал он обеспокоенный женский крик.

— Это пройдет...

Заинтересованная улыбка на желтом лице выводила Макса из себя. Профессор явно с большим воодушевлением наблюдал за объектом своих экспериментов. Сволочь!

Макс чувствовал, как ставшая почти невыносимой головная боль пробуждает в теле знакомые, но будто давно позабытые инстинкты. Инстинкты охотника, убийцы...

С черных губ сорвался глухой рык.

— Держите себя в руках! — профессор наставительно поднял палец. — Руководствуйтесь, прежде всего, разумом. Инстинкты в вас еще слишком сильны. Боритесь с ними!

Тело наливалось силой. Макс уже почти не осознавал происходящего с ним. Откуда-то пришло знание о количестве людей в лаборатории. Шестеро — четверо мужчин, две женщины. Одни напряжены, другие испуганы...

— Вы должны бороться! — снова говорил Тейлор. — Мы не сможем вам помочь, если вы сами этого не захотите!

Страх людей пьянил, еще больше затуманивал голову.

— Профессор!.. — испуганный женский крик.

— Нет, рано! Он сам должен справиться.

Макс непроизвольно подался вперед, отдавшись захлестывающей волне мощи. Раздался надрывный металлический скрип.

— Вы человек! — где-то на самой периферии сознания отпечатались слова человека с желтым лицом. — Вы не принадлежите Улью! Не дайте ему снова взять верх! Вы человек!

Понятие ' Улей' вызывало в голове смутные ассоциации с чем-то далеким и утраченным, с чем-то таким, что значило неимоверно много. Перед внутренним взором возник смутный образ бесконечной равнины, покрытой сплошным слоем слизи. Отчего-то равнина манила к себе. Там дом. Там те, кто всегда откликнется его приказу и послушной волной покатится хоть бы даже в испепеляющий огонь сверхновой звезды. Макс снова слышал вкрадчивый, похожий на музыку голос. Голос тянулся из бесконечной дали, но все же достигал сознания. Голос звал, он печалился о потере, но надеялся на скорейшее воссоединение.

Новый рывок. Стальные крепления поддаются, стонут. Еще немного — и каждый из присутствующих на собственной шкуре почувствует ярость генерала Улья. Вспышка перед глазами — растерзанные тела солдат в искореженной броне устилают бетонный пол небольшой комнаты. Еще вспышка — обезглавленное человеческое тело в жидкой грязи. Еще одна — почерневшие скелеты, впаянные во все еще алеющий металл.

Что это? Он помнил эти сцены. Помнил десятки других, и на всех — смерть. Жестокая и дикая в своей необузданности.

Голос продолжал шептать, но странно: чем отчетливее становился этот зов, тем чаще перед глазами мелькали кровавые сцены.

Осознание пришло внезапно, ударило мощью стенобитного тарана. Причиной каждой из увиденных смертей является он сам. Не голос — он сам или послушные его приказу твари. В груди родился холод и тут же распространился по всему телу, гася мощь, норовившую вырваться на свободу.

Нет! Он больше не пойдет на поводу у чужого сознания!

Холод в груди обернулся ледяным комом, сковавшим легкие. Воздух застыл. Макс раскрывал рот, но не смог вздохнуть.

— У него получается... — донесся издалека тягучий голос.

Он все же оторвет им головы, но уже по собственной инициативе, вот только придет в себя.

Зов в голове возрос до оглушающей какофонии. Он разрывал разум, дробил на части сознание, подминал под себя волю. Макс чувствовал, как теряет контроль над телом, как растворяется в миллионах горящих яростью точках... и закричал. Легкие разлетелись ледяными брызгами, разорвали грудную клетку, дав волю душившему отчаянью и злобе.

Когда он снова обрел возможность воспринимать действительность, то увидел уставившихся на него людей в белых халатах, а также пару стволов. Судя по напряженным лицам охранников, они готовы стрелять, только дай повод.

— Как вы себя чувствуете? — с интересом спросил Доминик Тейлор.

— Скольких я убил? Где моя жена?

Голос такой, словно сошла горная лавина.

— Это сейчас неважно. Вы молодец. Я знал, что вы справитесь. Теперь все пойдет легче. Уверяю вас. Прошу запомнить главное — ваша ярость все еще потенциально способна вернуть вас под контроль Улья. Контролируйте свои эмоции. Сейчас вам необходим отдых.

— Где моя жена?! — повторил вопрос Макс.

— О ней будет отдельный разговор. Но не сейчас.

Профессор обернулся к помощникам:

— Пациент нуждается в отдыхе. Позаботьтесь о нем. Продолжим утром. Всем спасибо! Все хорошо поработали и, без сомнения, заслужили приличную премию, — желтое лицо расплылось в улыбке.

Тейлор развернулся спиной и уже направился к двери, когда палату огласил звук сирены, а голос под потолком сообщил:

— Внимание всему персоналу — это не учебная тревога. Несанкционированное проникновение в блок 'С'. Это не учебная тревога!

— Этого еще не хватало! — с досадой бросил профессор. — Вы, двое, — обратился к охранникам, — не спускайте с него глаз. Считайте, что это самый ценный прототип в Республике. Намек понятен?

— Да, сэр! — отрапортовали в один голос.

— Отлично! Сади, бегом к основному блоку! Половину наряда сюда, половину в технический отсек! Надеюсь, ты понимаешь, что им надо охранять?!

— Да, профессор! — торопливый ответ и звук удаляющихся шагов.

— Остальные — пациента в бокс. Данные тестов сохранить, потом обесточить систему!

Зал наполнился торопливыми шагами, произносимыми вполголоса репликами. Если кто-то из персонала и поддался панике, то очень умело это скрывал. Макс услышал металлический скрежет, и мир вновь вернулся к горизонтальному положению. Потом стол, на котором он лежал, вздрогнул, мягко покатился назад. Очень хотелось спросить — что же все-таки происходит? Оказаться в случае серьезного нападения беспомощным — приятного мало. А судя по отданным командам профессора, с охраной, непосредственно в зале, туго. Неподготовленными подошли к эксперименту с самым ценным прототипом...

Макса ввезли в небольшую комнату с голыми стенами и низким потолком. Стол остановился, послышались металлические щелчки.

А потом за стенами зала раздалась стрельба, сопровождаемая раскатистыми хлопками.

— 'Д-восемь'?! — донеслось из зала.

— Похоже на то. Только Кондоров нам не хватало.

Макс дернулся. Если во время недавнего приступа ему практически удалось освободиться от сдерживающих тело фиксаторов, сейчас самое время довершить начатое. Он снова почувствовал разливающуюся по телу мощь, сосредоточился на правой руке, потянул. Металлический скрежет потонул в шуме сирены и почти вплотную приблизившихся выстрелах. Рывок — и рука резко взлетает перед глазами. Несколько мгновений, чтобы осмотреть ее: жгуты мышечной ткани — темно-красной, будто бы и не покрытой кожей, видны отдельные волокна. Даже на вид ткань жесткая, словно стальные канаты. Кроме того — сверху костяные пластины, вдоль наружной стороны предплечья испещренные зазубренными шипами. На пальцах когти, наподобие птичьих, кривые и острые.

Макс застонал, однако с губ сорвалось только нечто вроде приглушенного рыка. Хотелось завыть! Не позволяя себе раскиснуть, он рванул вторую руку. Потом сорвал фиксатор с головы и груди. Теперь можно сесть, осмотреться. Комната — металлическая коробка, три на три метра с одной зарешеченной стороной. Видно мало, но понятно одно: люди в халатах торопятся закончить важную для них работу.

Его заметили. Охранник, стоящий у широкого пульта в нескольких шагах от клетки, что-то выкрикнул, вскинул винтовку.

— Не стрелять! — крик донесся из глубины зала.

В следующее мгновение потолок взорвался сразу в нескольких местах. Огненные вспышки расцвели на идеально-белом покрытии кроваво-грязными разводами. Вниз посыпались обломки конструкций, опустились клубы дыма. Кто-то закашлялся.

Макс с остервенением ухватился за ножные фиксаторы, отбросил их стороны. В стену у плеча воткнулось несколько пуль. Похоже, охранник все же выстрелил... но у пульта его уже не видно — зал наполнялся удушливым дымом.

В воздухе родилось шипение. Оно спускалось с потолка и стихало металлическим грохотом, вслед за которым следовали выстрелы. Сирена смолкла, подавившись на полузвуке. Прямо перед решеткой комнаты опустилась массивная тень, из-за спины которой вырастали огненные крылья. Крылья вспыхнули и погасли, ненадолго разогнав дым последним выхлопом.

Кондор! Макс узнал его сразу: знание просто появилось в голове. Республика использовала этих солдат в качестве быстрой наступательно силы, мгновенных диверсий на базу врага. Обладая скафандрами серии 'Феникс' со встроенными прыжковыми ранцами, Кондоры обычно совершали стремительные вылазки, призванные вызвать неразбериху и панику среди технического и обслуживающего состава противника, а также уничтожить хозяйственные постройки и коммуникации.

Макс кубарем скатился на пол. Здесь, в пустой коробке, даже негде спрятаться. Кондор повернул к нему лицо — шлем-маска, формой напоминающая обычный противогаз с парой расходящихся в разные стороны гофрированных шлангов. Несколько секунд промедления, будто человек решал, как поступить со странным заключенным, а потом пара крупнокалиберных пистолетов уставилась в его сторону.

Сдвоенный выстрел.

Макс дернулся, попытался уйти с линии огня. Его отбросило на стену. Боль резанула разум. Одна пуля попала в ключицу, другая ушла в стену. Ярость вспыхнула белым пламенем. Зверь снова поднял голову, правда, на этот раз Макс не дал взять ему верх. Не дожидаясь повторных выстрелов, он ухватился на стол и рванул его на себя что было сил. Механизм привода столешницы не выдержал, скрежетнул, на пол посыпались шестерни, куски разорванного металла. Два миллиметра — не бог весть какая защита, но все же лучше, чем ничего.

Кондор склонил голову набок, махнул пистолетом, призывая не останавливаться. Макс стиснул зубы. Этот закованный в металл урод развлекается! Вроде как дает шанс. Еще бы — хорошо быть великодушным, имея пару пистолетов и зная, что мишень никуда не денется, ничего не сделает.

Макс взялся за узкую сторону щита, поставил его перед собой и начал медленно отходить в сторону. Он понятия не имел, что будет делать, но спокойно стоять и ждать расстрела не собирался. Кондор снова поднял пистолеты. Казалось, бушующая в зале схватка его нисколько не беспокоит.

Выстрел — нога в районе бедра взорвалась кровавыми брызгами. Непроизвольно с губ сорвался звериный рык. Макс резко отвел руку с зажатой в ней столешницей назад, с места прыгнул к решетке, ударил. Кондор почти успел среагировать. Он отшатнулся назад, но двухмиллиметровая сталь уже вылетела между прутьями решетки и врезалась ему в маску. Двухметровый гигант пошатнулся и с грохотом рухнул на пол. Рядом промелькнула фигура в белом халате.

Доктор Тейлор? Профессор? Он здесь откуда?

Мужчина с серым лицом — куда делась желтизна?! — бросился за угол комнаты, и почти сразу прутья решетки медленно поползли вниз.

Кондор завозился на полу, с трудом встал на колени и несколько раз выстрелил в ту сторону, где скрылся профессор.

Макс еле дождался, пока между потолком и прутьями появится зазор, прыгнул. Он действовал на одних рефлексах, тело само подсказывало пределы возможностей. Словно заправский прыгун в высоту, он перелетел над прутьями, вытянувшись в струнку, мягко приземлился в нескольких шагах от Кондора, тут же ушел в перекат. Кондор больше не хотел играть — открыл огонь с двух рук. Но теперь преимущество появилось у Макса. Налегке, несмотря на два ранения, он передвигался значительно быстрее закованного в броню человека.

Еще один перекат, нырок вперед. До цели три шага — можно преодолеть одним прыжком. И в прыжке же кулаком в маску. Глухой стон. Кондор уронил пистолеты, потянулся руками к голове. Поздно! Резко и хлестко — еще раз в место первого удара! Маска треснула, из-под шейного сочленения брызнула кровь. Массивное тело несколько раз дернулось, рухнуло лицом вниз.

Макс бросился к профессору. Тот лежал возле небольшого пульта, в спине три отверстия. Перевернуть. Видок не для слабонервных. На выходе пули вырвали целые куски мяса, превратили грудь несчастного в кровавое месиво.

Что ж, спасибо за помощь. Кто-нибудь еще жив?

Сквозь дым Макс смог рассмотреть несколько крупных теней. Со всеми вряд ли удастся справиться. Где же охрана?

Он пригнулся, скользнул к ближайшей тени. Вскоре та обрела вид нового Кондора. Свой или чужой? Разбираться некогда. Прыжок на спину между соплами — все еще обжигающе горячие. Ничего, вполне терпимо. Удар сверху по голове, еще один и еще. Теперь отпрыгнуть, пока тело противника заваливается на бок.

Он почти полностью доверился инстинктам. Зверя в себе можно контролировать, дав ему свободу делать то, что он умеет лучше всего, — убивать. Мучиться совестью можно и потом, когда собственной жизни ничего не будет угрожать. А пока — охота, привычная и расчетливая.

Макс двигался по залу, прячась в клубах дыма. Цвет его собственной брони как нельзя лучше подходил к оттенкам темно-серого. Он сам превратился в тень — почти неосязаемую, но смертельно-опасную.

Нога уже не болела, а кровь остановилась. С ключицей хуже: вероятно, пуля задела кость, но тоже терпимо. Что главное — рука полностью функционирует.

Он сделал еще пару удачных рывков, когда оставшиеся Кондоры разобрались что к чему. Бросив розыски лаборантов, они все свое внимание сосредоточили на подстерегающей в дыму опасности. Но закованный в металл человек не способен соперничать с порождением Улья в искусстве бесшумного передвижения.

Неизвестно, сколько бы длилась взаимная охота, если бы в стене зала не образовалось новое отверстие. Очередной взрыв сотряс пол, ознаменовав появление новых участников смертельной игры. Видимо, охрана все же нашла способ проникнуть в зал. Странно, что не через дверь. Закованные в тяжелую броню пехоты, охранники вбегали по двое, держа наизготовку штурмовые винтовки. Нагрудные прожекторы рассекали дымовую завесу.

Кондоры среагировали мгновенно. Прыжковые ранцы выплюнули сгустки пламени, поднимая своих владельцев к потолку. Двоих тут же срезали перекрестные очереди, двоим повезло больше. Они успели скинуть гранаты. Зал наполнился грохотом, осветился яркими всполохами. Нескольких охранников разметало по полу, но это нисколько не смутило остальных. Трассирующие очереди взметнулись вверх, прерывая полет последних диверсантов.

Все закончилось?

Макс медленно отступал, выискивая глазами пути к спасению. Ему не улыбалось оказаться в одиночестве за стенами этого зала, но что, если ребята с винтовками не в курсе экспериментов профессора Тейлора? А если и в курсе, то как отнесутся к свободно разгуливающему по залу объекту эксперимента?

Один из лучей резко пошел в сторону, скользнул к его телу. Макс отпрыгнул, и тут же в пол, где он только что стоял, врезалась очередь.

Вопросов больше нет. Как же все сложно!

Теперь он метался по залу, став центром настоящего светового шоу. Прожекторы сразу десятка скафандров дырявили заметно рассеявшуюся дымную пелену. Пока удача была на стороне Макса, и ему удавалось избегать новых ранений, но долго эти игры продолжаться не могли. Цепь медленно замыкалась, и скоро придется сделать неприятный выбор: либо позволить пристрелить себя, либо прорываться. Жаль, потолочные перекрытия располагаются слишком высоко, не добраться.

Сам того не заметив, он оказался рядом со своей клеткой. Теперь прожекторы скользили по нему почти непрерывно, но никто не стрелял. Возможно, узнали и не хотят попортить шкуру ценного пациента. Но тогда почему не предложат сдаться или хотя бы не двигаться? Более вероятным казалось желание охранников взять его живым, но не как человека, пусть и бывшего, а как одного из существ Улья.

Профессор Тейлор лежал на боку. Странно, когда Макс уходил, оставлял его лежащим на животе. Или это уже память подсовывает неверные воспоминания? Все может быть, учитывая ту кашу, которая сейчас царит в голове.

Дальше отступать бессмысленно. За спиной монолитная стена.

Макс остановился у тела профессора. Того явно обыскивали — карманы вывернуты, халат расстегнут.

Кто успел? Кондоры?

— Не двигаться! — разнеслось по залу.

В усиленном динамиками голосе слышится не то презрение, не то брезгливость.

Макс поднял руки, но при этом развернулся полубоком к охраннику, со стороны которого прозвучали слова. Ноги напряглись, готовые в любое мгновение отбросить тело с линии возможной атаки.

— На колени!

Руки непроизвольно сжались в кулаки, но теперь уже дергаться поздно: Макс стоял в круге света, образованном пересечением множества световых лучей.

— У тебя три секунды! Не подчинишься — будешь уничтожен.

— Да он не понимает ничего... — послышалось сбоку.

— Новая тварь! И стоило его тащить сюда... — еще один голос. — Давно сжечь пора!

— Раз... два...

Макс опустился на колени.

— Руки за голову, не шевелиться!

Что ж, если не пристрелили сразу, значит, есть приказ взять живым.

Стоя на коленях со сцепленными на затылке руками, Макс ощущал себя преступником. Вот только вряд ли ему положен защитник и суд вообще.

Сзади послышались тяжелые шаги, лязг, словно одна нога бронескафандра повреждена. Макс спиной ощущал приближение чужеродного существа. Легкий поворот головы — и тут же на затылок обрушился сокрушительный по силе удар. Перед глазами помутилось, но сознание не исчезло. Напротив, затаившийся внутри зверь ожил. Почуяв ослабевшую концентрацию человека, он рывком поднял тело, занес руку для удара.

— Нет!

Надрывный женский крик подействовал подобно ведру холодной воды. Зверь снова нырнул в тень, уступив место оглушенному человеку.

— Не трогайте его!

Откуда-то из-за клетки вынырнула хрупкая фигурка в белом халате, бросилась в круг света.

— Мэм, не мешайте операции. Отойдите, — на этот раз голос раздраженный.

— Нет, вы же убьете его. Он — ценный образец!

Макс взглянул на девушку — темные волосы всклокочены, руки прижаты к груди.

— Я опасный образец, — проговорил Макс. — Лучше отойдите.

— Нет! — ее лицо вспыхнуло. — После профессора Тейлора я являюсь начальником исследовательской группы. А раз уж вы все находитесь на территории института, — она обвела взглядом круг охранников, — будьте любезны следовать моим приказам.

Потянулась выжидательная пауза, видимо, для уточнения ситуации с непосредственным начальством.

— Мэм, объект потенциально опасен. Я имею четкие указания сопроводить его в камеру.

— Я сама...

Она повернулась лицом к Максу. Он видел, как она напугана. При этом голос ее оставался спокойным.

— Вам надо вернуться в камеру. Поверьте, никто больше не причинит вам вреда.

Видимо, что-то отразилось в его взгляде.

— Нападение отбито. Профессор верил в вас, и я тоже верю. Обещаю, как только будет возможно, я вернусь и отвечу на все ваши вопросы. Вам нечего опасаться. Доверьтесь нам. Вы очень нужны Республике!

— Довериться? — Макс позволил себе ухмыльнуться. — Надеюсь, у вас действительно найдутся ответы, так как вопросов у меня много.

Глава 6. Сердце Улья.

Человеческие имена — как глупо. Человеческие привязанности — это слабость. Улей — это сила и мощь, единый организм, единая воля, единая цель. А Она — его сердце, облеченное силой и властью нести смерть врагам. Сердце Улья!

Страдания! Человечество еще осознает собственную ничтожность перед смертоносными легионами скарабеев.

Ей доступны многие знания, доступна сила. За ее спиной огромная армия. Она генерал мириадов существ, готовых подняться по одному ее приказу. Но при всем при этом где-то глубоко внутри все еще теплится слабая сущность человека. Ничего — это ненадолго. Задавить в себе слабость — ничего сложного. Но время необходимо.

Люди способны истребить себе подобных за несколько блестящих камней, щепотку дурно пахнущего порошка, глоток более чистого воздуха... причин множество, итог один. Когда-нибудь они водрузят крест на собственной могиле и лягут в нее подыхать. Когда-нибудь... Почему же не помочь калеке распрощаться с опостылевшей жизнью? Не подтолкнуть его к краю пропасти? Для вселенной это будет лишь благом.

Находясь за многие километры от того, с кем пришла в этот мир, новорожденная Сердце Улья почувствовала: что-то случилось. Почувствовала болезненный укол, словно тело резким ударом нанизали на длинную зазубренную палку. Однако понимание, что же именно произошло, оформилось не сразу. Она звала его, звала долго и тщетно, пока зов не превратился сначала в жалостливый стон, а потом в громкий рык, наполненный животной ненавистью самки, утратившей своего самца.

К тому времени как она добралась до человеческого строения, боль от укола стихла, но на ее место пришло чувство ноющей пустоты.

Когда-то в этом месте люди выстроили огромное сооружение, призванное вгрызаться в плоть горы и поднимать на поверхность тонны руды. Но времена меняются, баланс сил колеблется. Тем более теперь, когда Улей заполучил в свои ряды их двоих...

И снова боль. Они должны быть вместе! Они вместе пришли, у них одна дорога. Дорога на пути к триумфу Улья!

Прошло несколько дней с того момента, как он исчез. Несколько раз ей казалось, будто бы снова ощущает его присутствие — неуверенное, надрывное. Но нет — ее безмолвный крик оставался без ответа. Да что ее крик, даже зов Сверхсознания тонул в бесконечности космоса, так и не достигнув его сознания.

Что же с ним сделали?!

Она легко ступала по залитой слизью земле. В небе вились амфиптеры.

'Амфиптеры...' — она до сих пор внутренне воспринимала всех существ Улья, используя человеческие названия. И это притом что для общения или управления ими никакие имена не требовались. Слабость, атавизм, с которым еще придется побороться.

Десятки перепончатых крыльев равномерно поднимались и опускались, позволяя своим хозяевам зависнуть в воздухе. Сотни глаз высматривали малейшее движение вблизи завода. Свита Сердца Улья готова разорвать в клочья любого, кто осмелится посягнуть на ее жизнь.

Ненависть к тем, кто посмел встать на пути Улья, бурлила в ней раскаленной магмой. Ненависть требовала выхода — и она нашла его.

Люди... Они могут быть такими беззащитными, такими слабыми. Их тела так легко разрушить... Но иногда они проявляют чудеса стойкости, выживают с такими повреждениями, от которых любой другой представитель их расы давно бы издох. И иногда это приходится очень кстати...

Оставленный на заводе гарнизон скарабеев хоть и не справился с защитой своего генерала, но сумел сохранить живым одного человека из диверсионной группы. Вряд ли специально, но сейчас это неважно. Главное — результат! Да, это именно то, что сейчас нужно!

Сердце Улья склонилась над измученным человеком. Рэйф лежал, привалившись к изрешеченному остову универсального ремонтного модуля. Затянутый в плотную черную броню, он почти сливался с окружающей его грязью. Шлем валялся рядом. Самое место для человека! И это элита сил Республики?! Никакая маскировка, никакие усиленные накладки и другие ухищрения не спасли этого червя от заслуженной кары.

— Больно? — поинтересовалась участливо. Голос, ставший хрипловатым, тем не менее, не казался грубым.

Лицо человека дрогнуло, губы болезненно исказились.

Уже не жилец, а жаль... мог бы получиться неплохой помощник... Людей, обладающих пси-способностями, крайне мало. Это и хорошо, и плохо. Хорошо тем, что тогда бы подобных Рэйфам было гораздо больше, а они успели показать себя неплохими бойцами. А плохо в том смысле, что только на таких экземплярах Сверхсознание могло эффективно ставить эксперименты, в результате которых не разрушался мозг человека.

Пальцы Сердца Улья коснулись груди Рэйфа. В развороченных пластинах зияло ровное округлое отверстие с вывороченными наружу ошметками кожи. На длинных пальцах с острыми когтями остались кровавые потеки.

Человек вздрогнул, застонал. Даже находясь на грани смерти, он все равно оставался испуганным червяком.

— Куда его забрали?

Коготь, будто случайно, ткнулся в рану.

Человек задохнулся, попытался ударить кулаком, но Сердце Улья с легкостью отвела удар.

— Зачем все усложнять? Скажи, куда его забрали?

Она чувствовала, как жизнь покидает тело Рэйфа, а потому не церемонилась. Впрочем, есть и другой метод. Сосредоточиться, мысленно коснуться его разума — трепещущее пламя под порывами сильного ветра. Но даже это пламя способно сопротивляться и обжигать. Пробиться сквозь него — все равно что прыгнуть в жерло вулкана. Только сильный дойдет до самого дна, все остальные обратятся в пепел. Сердце Улья не смогла добраться до дна, но и не обратилась пеплом. Ее просто вышвырнуло из уже почти поддавшегося сознания человека.

Ее лицо, не утратившее человеческих черт и изящества, исказилось злобной гримасой. Червяк сопротивляется! Даже теперь! Он пришел в чужой дом под покровом ночи, как вор. Пришел с оружием, мерзкой техникой и другими, но более удачливыми червями.

— Я этого так не оставлю! — полупрорычала Сердце Улья, а потом схватила человека за голову и резко крутанула.

Звук ломающихся шейных позвонков прозвучал для ее ушей сродни музыке.

Глава 7.

Макс сидел на полу, рассматривал свои руки, сжимал и разжимал пальцы. В запястьях чувствовался небольшой дискомфорт, но не больше. А ведь он расколол не один шлем. После таких ударов любая кость должна рассыпаться в пыль. Да и пулевые ранения не причинили особых неприятностей. Организм регенерировал не только мягкие ткани, но и костные пластины. Пусть медленнее, но регенерировал. Очень удобное свойство... если бы только оно принадлежало человеку, а не уроду, который не помнит вчерашнего дня.

Почти сразу, после того как за ним вновь поднялись прутья, в зале началось интенсивное движение. Ремонтные бригады восстанавливали купол и оборудование, убирали мусор и образованные взрывами завалы. Кто-то исследовал останки Кондоров, кто-то занялся трупами работников института. И все это в невообразимом шуме и суете.

Макс закрыл глаза, постепенно отрешился от шума, звуки начали стихать, пока не исчезли вовсе. Вопросы, вопросы... Он вспомнил дорогу и бурю, вспомнил нечто черное на дороге, нечто разрастающееся. Они пытались убежать, но... не смогли? Потом были какие-то камни, стрельба и... дальше воспоминания обрывались, словно наталкивались на непреодолимую стену. При этом крепло стойкое ощущение: стоит стену пробить — и все встанет на свои места.

— Вы спите?

Тихий голос проник сквозь отрешенное уединение.

Макс открыл глаза.

По ту сторону прутьев стояла невысокая девушка в белом халате. Лицо сосредоточенное, а очки в тонкой оправе придают ему еще большую серьезность, иссиня-черные волосы стянуты на затылке в тугой хвост; в больших, чуть раскосых глазах застыло выражение глубокой озабоченности. Макс узнал ее. Именно она вмешалась в его уже почти начавшуюся потасовку с охранниками, или кто они там? Маленькая, а смелая. Вполне могла своим рывком в его сторону попасть под горячую руку пехотинцев.

— Здравствуйте. Меня зовут Сади Эванс, — представилась девушка. — Я доктор, помогаю... — она запнулась, — помогала профессору Тейлору. Как вы себя чувствуете?

— Очень хорошо... — проговорил Макс и поморщился. Он никак не мог привыкнуть к собственному голосу.

— Я обещала дать вам некоторые разъяснения. Надеюсь на ваше благоразумие. У меня нет оружия, и зал не прослушивается. Я попросила оставить нас наедине. Нет даже охраны. Если вы решите меня убить — я вряд ли успею позвать на помощь.

— К чему это?

— Я же обещала...

— Нет! — оборвал Макс. — Вся эта показуха вашей беззащитности.

— Это не показуха, — девушка обошла поваленный стол, подняла стул и села на него. — Я уверена в том, что за хитиновым панцирем прячется человек. У этого человека много вопросов, он испуган, неуверен в себе, но это больше не зверь.

— Человек?! — рев, который вырвался из его собственного горла, оказался неожиданностью даже для самого Макса. — Много вы видели таких людей?! — он в два шага оказался напротив опешившей девушки, вцепился в прутья. — Кто я такой?!

— Прошу, успокойтесь, — ее голос дрожал, в глазах появился страх.

— Простите... — спустя несколько секунд проговорил Макс и резко отпрянул. — Кажется, я сошел с ума. Все это не может быть правдой. Вы же доктор, — он снова подался в ее сторону. — Скажите, что все это сон. Скажите, что я лежу в белой палате, а рядом стоят санитары.

— Я не могу этого сказать, — руки Сади заметно дрожали, но с голосом она снова справилась. — Вам нужна правда?

— Не знаю... я уже ничего не знаю... — Макс несколько раз прошелся по комнате, потом резко остановился. — Да, мне нужна правда!

— Задавайте вопросы.

— Кто я? Где я? Кто те люди, что напали на... на вот это место?

— Что ж, мне пока неизвестно, насколько к вам возвратилась память, а, поэтому приготовьтесь услышать необычные вещи.

Макс отошел к противоположной от Сади стене, сел.

— Я готов к необычным вещам... — он красноречиво взглянул на собственную ладонь, потом сжал ее в кулак, без видимых усилий ударил в пол. Металлическая пластина — одна из многих, которые пол устилали, — прогнулась.

— Как мне вас называть?

— Макс... — собственное имя казалось далеким и чужим, словно из другой жизни.

— Хорошо. Макс, я постараюсь не вникать в подробности. Думаю, вы все поймете. Вы стали жертвой Улья скарабеев.

— Сразу стоп. Кто такие скарабеи?

Синди запнулась, коснулась лба, обдумывая неожиданный вопрос.

— Хорошо, давайте начнем с самого начала. Скарабеи — уникальная раса. Мы даже не могли предположить, что подобные им создания могут существовать в природе. 'Scarabei magna cumulus' — Большое скопление жуков. Для простоты — скарабеи или Улей. Если вы представите муравейник, то Улей — это, в сущности, та же самая система, только в десятки раз более развитая. Мы точно не знаем, откуда и зачем они пришли. Они не выдвигают требований, не вступают в переговоры. Единственная возможная цель их экспансии, в нашем понимании, — расширение ареала обитания. Эта теория имеет множество недостатков и противоречий, но она единственная более-менее объясняет их неуемную тягу к покорению новых миров.

— А разве у вас не та же цель?

— Все же человечество в духовном плане стоит на куда более высокой ступени развития. Мы не ограничиваемся только физиологическими потребностями... — она замолчала. — Разве это стоит объяснения?

Макс демонстративно потер голову.

— Продолжайте.

— Нам известно, что в Улье появилось новое существо, которое способно ассимилировать людей на новом уровне. Нам удалось захватить одного человека, подвергшегося подобной ассимиляции. Этот человек — вы. Сейчас вы находитесь на территории исследовательского комплекса, принадлежащего Республике человечества, планета Схрон. Вы перенесли процедуру по восстановлению работоспособности центральной нервной системы. Судя по первым результатам, процедура прошла успешно.

— Профессор Тейлор говорил что-то о том, что мой мозг перегружен. Чем? — Макс покачал головой, снова взглянул на собственные руки. — И еще: зачем им люди? К чему такие сложности?

— Понимаете, Улей — это своего рода огромный организм, состоящий из множества существ, связанных между собой приказами, исходящими из одного центра. В этом сила скарабеев: они не знают восстаний и предательств, не знают борьбы за власть. Абсолютно каждое существо Улья беспрекословно подчиняется Сверхсознанию — биологическому центру. Так как никто в Республике не видел этого центра воочию, мы можем лишь предполагать его природу. Если исходить из этого — существуют две основные версии. По первой — это огромное существо, возможно, осознающее себя как личность. По второй — абстрактное сосредоточение воли, построенное на базе обособленных сознаний примитивных существ. Множества существ — так называемого коллективного разума. Так или иначе, но именно волей мозгового центра Улей ведет экспансию. Кроме того, нам известны существа с менее развитым сознанием — через них Сверхсознание управляет отдельными сегментами Улья. Но в такой централизации кроется слабость. Скарабеи не обладают стратегическим мышлением, не способны строить долгосрочные планы, не могут управляться с захваченной техникой. Они берут животной силой, численностью. Сейчас силы человечества и Улья скарабеев находятся примерно в равновесии. Каждая сторона ищет средства, чтобы склонить чашу весов в свою сторону. Макс — вы невольно стали таким средством. Если Улей сможет заполучить сотню таких, как вы, даже десяток — чаша может качнуться не в нашу сторону. Мы считаем, что в вас внедрены знания, которые не способен воспринять разум обычного скарабея. В пределах допустимых рамок вам была сохранена свобода воли и главное — сделано глубокое внушение. Нам удалось его снять.

— Введены знания... — повторил Макс. — Я знаю то, чего просто не должен знать. Начиная с языка, на котором разговариваю с вами, и заканчивая тактико-техническими характеристиками отдельных подразделений Республики. Наверное, не всех... знания приходят спонтанно, вспышками, когда они нужны. При этом я уверен, что некая их часть заблокирована.

— Вы знаете, какая именно часть заблокирована? — Синди напряглась.

— Не уверен. Мне кажется — та, что касается Улья.

— Думаю, вы понимаете, что ученые Республики изучают скарабеев. Их особенности, повадки, способности... Мы думали, что знаем о них все... А потом оказалось, что и скарабеи изучают нас. Как бы это дико ни звучало.

— Каким образом?

— Нам известен только один способ, но это не значит, что не существует других. Предположительно, весь процесс протекает в инкубаторе. Это основное 'строение' любой колонии. Так вот, внутри инкубатора существует специальная камера, иногда несколько. Стенки каждой камеры покрыты тонкими длинными усиками — синапсисами. С виду они кажутся непрочными, но на поверку — словно проволока. Когда в камеру помещается человек, синапсисы внедряются ему в голову, настраиваются на импульсы мозга и начинают их считывать. А дальше — полученные данные по восходящей системе передаются Сверхсознанию. Анализом, как мы полагаем, занимается только оно.

Макс непроизвольно коснулся рукой лба, поморщился.

— Со мной проделывали то же самое?

— Нечто подобное — почти наверняка. Вероятно, сейчас в вашей голове находятся те знания о нас, которые за время войны стали доступны Сверхсознанию. Но с вашей помощью мы узнаем, что скарабеям известно о Республике.

— Дело за малым — разобраться во всей этой мешанине.

— Не беспокойтесь. В данном случае лучшее лекарство — это время. Ваш разум адаптируется к новой информации, восстановятся причинно-следственные связи. Мы постараемся ускорить процесс адаптации. Уверена: специальные тренинги и препараты способны нам помочь.

— Вы все время упоминаете Республику. Я чувствую, что знаю о ней, но не могу вспомнить. Может быть, поясните в двух словах?

— Разумеется, — улыбнулась доктор. — Мы технократы. Технократическая республика, если говорить точно. По сути одно большое государство под управлением экспертов-ученых. Нам практически удалось построить идеальное общество. Опираясь на существующие природные ресурсы и технологические новшества, мы получили устойчивое развитие общества.

— Звучит, как абзац в книге. Вы сами во все это верите? Идеальное общество... попахивает нафталином.

— Верю? — брови девушки сошлись к переносице. — Что значит верю? Накануне контакта с Ульем человечество представляло собой сплоченное общество. Я бы даже сказала — семью. Республика заинтересована в максимально быстром решении глобальных проблем. Заинтересована даже сейчас, хоть это не всегда заметно.

— Я был не один, — Макс резко сменил тему разговора. — Со мной была жена. Вы знаете, что с ней?

— Насколько нам известно, подобные вам существа замечены только на этой планете...

Макс ожидал продолжения фразы, но доктор молчала.

— Я должен знать! — с нажимом произнес он. Голос низкий, шипящий.

— Хорошо. Нам известно еще только одно существо, подобное вам. И оно, скорее всего, было женщиной.

Не то стон, не то вой наполнил небольшую комнату. Макс скрежетнул когтями по напольным пластинам, оставляя на них глубокие царапины.

— Почему мы? Почему Улей выбрал нас?

— Мы этого не знаем, — вздохнула Сади. — Но вопрос очень важный.

— Я должен ее найти, а вы поможете вернуть ей разум.

Он не просил, не угрожал, просто утверждал.

— Разумеется, — с небольшой заминкой согласилась Сади. — Республика и сама в этом заинтересована. Я не упомянула о том, что в этот раз Сверхсознание отступило от обычного процесса мутации. Обычно промежуточные звенья мутации быстро умирают. Проходит несколько поколений — и на выходе получаются новое полноценные существа, способные к воспроизводству себе подобных. В вашем случае все иначе... Как бы это сказать... вы все еще продолжаете изменяться. Становитесь сильнее. Сейчас, выйдя из-под контроля Улья, этот процесс замедлился. Но ваша жена...

— Я все понял. Как происходит мутация и можно ли от нее избавиться?

— Процесс мутации управляем... — доктор задумалась. — Давайте я поясню на примере. У нас еще есть немного времени, я успею.

— Слушаю.

— В качестве примера возьмем кайтенов. Помните их?

— В общих чертах, — поморщился Макс.

— 'Vivamus Bomb' — живая бомба. Но мы чаще называем их кайтенами. Это очень древнее понятие. В переводе с мертвого языка означает: 'Небесная перемена'. Если суть перевода уже ни о чем не говорит, то олицетворяемый понятием образ подходит как нельзя лучше. Дело в том, что кайтенами раньше называли торпеды, управляемые смертниками. При этом людей никто не принуждал. Абсолютное понимание собственных действий, никакого страха, выдержка и сосредоточение на поставленной цели.

— Экскурс в историю обязателен?

— Без этого не понять. Так вот, кайтены Улья поступают так же. Взрывают все вокруг себя, но ценой собственной жизни.

— В Улье никто особенно жизнью и не дорожит, — усмехнулся Макс. — Нет той ценности, что у людей.

— Не забывайте, вы тоже человек. Прежде всего, человек!

— Где уж мне забыть...

— Еще полтора года назад мы и не знали, что в состав Улья входят существа, подобные кайтенам. Ни одного упоминания, ни одного свидетельства. А потом, всего в течение нескольких недель, они появились сразу на нескольких крупных планетах. Неприятный сюрприз, скажу я вам... В первых же столкновениях регулярных войск с кайтенами мы понесли огромные потери. Эти ходячие бомбы с легкостью уничтожали до того неприступные крепости.

— Вы заходите издалека.

— Я отвечаю на ваш вопрос, — удивилась Сади. — Вам неинтересно?

— Извините, продолжайте.

— Так вот, разумеется, ученые и аналитики Республики бросили все силы на исследование нового вида. К тому времени, как мы считали, в Улье не осталось не изученных нами существ. А здесь такое... Не стану углубляться в процесс изучения, но ключ к появлению кайтенов нашелся там, где не ожидали. Планета Ашира — довольно старая колония Республики. В свое время — крупный центр разработки рудных месторождений. За несколько лет планета превратилась в муравейник: множество ходов, штреков, штолен. К моменту инцидента многие месторождения были выработаны, механизмы демонтированы, а потому планета утратила свое стратегическое значение. На ней осталась небольшая горстка шахтеров, контракты которых подходили к завершению. Их должны были забрать совсем скоро... сроки шли на недели, не больше. Но в связи с активизацией Улья в том секторе космоса эвакуацию персонала Ашуры пришлось отложить. Самой планете ничто не угрожало, в то время как каждый корабль был на счету. Скарабеи наступали сплошным потоком, намереваясь ассимилировать две соседние системы — хорошо обжитые и густозаселенные людьми. Про Аширу пришлось забыть почти на четыре месяца.

— Забыть о целой планете?

— Я же сказала — всего несколько рабочих. Сама по себе планета уже не представляла интереса.

— Насколько я понимаю, вы ошиблись?

— Да, — нехотя ответила Сади. — Скарабеи высадили на Аширу небольшой десант. Одна Теща, небольшое сопровождение. Высадка прошла тихо, еще функционирующие планетарные системы не смогли ее засечь.

Девушка замолчала, словно прокручивая в голове события, о которых собиралась рассказать.

— На Ашире не выжил никто, — наконец, продолжила она. — Я имею в виду — не выжил никто из людей. Пятьдесят восемь человек остались лежать в шахтах планеты. Но что самое... — снова молчание, — неприятное — их смерть стала отправной точкой в новом витке противостояния между Ульем и Республикой. Когда на Аширу высадилась спасательная экспедиция, спасать оказалось уже некого. Не осталось на планете и скарабеев, только высохший остов умершей колонии.

— Все умерли... неплохой итог. А в чем суть?

— Вы слышали о Зрячих?

— Что-то знакомое... но вряд ли вспомню самостоятельно.

— Вы с ними даже встречались, недавно, — доктор невесело улыбнулась. — Нападение на лабораторию — их рук дело. Это организация, во главе которой стоит радикально настроенная группа ученых. Сейчас ученые и их последователи объявлены вне закона, но тогда они представляли всего лишь неофициальные взгляды на некоторые вопросы по дальнейшему развитию Республики. Так вот, у рабочих с Аширы был единственный шанс на спасение — подать сигнал бедствия, но на планете каким-то образом оказался резидент Зрячих. Этот человек вывел из строя все коммуникационное оборудование. Цели этого поступка так и остались невыясненными. Возможно, это был акт особенно циничного саботажа. Возможно, Зрячие ставили целью какой-то эксперимент или руководствовались некими корыстными мотивами. Суть от этого не меняется. Пятьдесят восемь человек и резидент, или резиденты Зрячих, оказались в ловушке, — Сади вздохнула, поежилась. — Они смогли забаррикадироваться в шахтах. При себе только самое примитивное оружие и небольшой запас пищи. Воду брали в пещере, в подземном озере, которое и стало их основным опорным пунктом. Все ведущие к нему проходы и шахты были обвалены. Связи с поверхностью никакой. Освещение — от ламп горнопроходческой техники. Они надеялись переждать атаки скарабеев, надеялись на скорую помощь. Коммуникационные системы планет, подобных Ашире, настроены таким образом, что автоматически начинают запрашивать помощь в случае определенного времени простоя.

— Но системы не работали, так?

— Да, только люди об этом не знали. Спасательной экспедиции достались только обрывки нескольких дневников. Из этих записей нам и стала ясна картина произошедшего.

— Я весь внимание.

— Скарабеи атаковали проходы, ведущие к озеру. Атаковали каждый день. Иногда по несколько раз за день. Те, кто входил в спасательную экспедицию, рассказывали потом о тоннелях, забитых разлагающимися тушами костяных гончих. Их были сотни. Когда один тоннель становился окончательно непроходимым, твари искали обходной путь. И так из раза в раз. На протяжении почти четырех месяцев.

Голос Сади дрогнул, словно девушка сама пряталась в полутемных, холодных пещерах мертвой планеты, а где-то, совсем рядом, за тонкой перегородкой из камня, роились и пытались прорваться к вожделенной добыче орды кровожадных тварей. Сколько пришлось испытать этим людям? Сколько можно надеяться на помощь? Неделю, две, месяц? А что потом? Отчаяние, сумасшествие. Сколько людей пало, растерзанных тварями Улья, а сколько из них наложило на себя руки не в силах больше противостоять постоянной угрозе жизни, не в силах выдержать напряжения постоянных атак? Как долго человеческий разум способен просуществовать в нормальном состоянии, когда его носитель заперт в каменном склепе, поминутно ожидая смерти?

— Знаете, я до сих пор помню несколько строк из одного дневника, — почти шепотом продолжила Сади. — Их написал простой шахтер, он даже не подписался. Не знаю почему. Возможно, уже не надеялся на спасение.

— Что за строки?

Девушка закрыла глаза и заговорила:

— Сегодня я собственными глазами видел, как Пауль вскрыл себе брюхо. Он стоял возле одного из заваленных тоннелей и смотрел в пустоту, а когда повернулся — в его руках был осколок камня. Я не сразу понял, в чем дело, а потом до меня дошло. С камня капала кровь. Кровь была всюду: на руках Пауля, стекала по его ногам, заливала живот, из которого вываливались кишки. Но самое страшное — он улыбался. Смотрел на нас безумными глазами и улыбался...

Сади открыла глаза.

— Зачем я вам это все рассказываю? — спросила, неуверенно улыбнувшись.

— Не знаю, — Макс чувствовал себя так, словно заглянул в чужую спальню. В рассказе доктора слишком много эмоций, чтобы поверить, будто девушка оставалась лишь сторонним наблюдателем всему произошедшему на Ашире. Тем не менее уточнять он не стал. — Так что со скарабеями и их приспособляемостью?

— Ах да, простите. Члены спасательной экспедиции выявили необычные мутации у костяных гончих. Сначала малозаметные. Но чем более свежие трупы исследователи находили, тем отчетливее для них становились изменения в тварях. Самые заметные и, как оказалось, конечные изменения, были обнаружены в туннеле, в котором создания все же прорвали оборону людей. Камень там словно оплавился. Во многих местах покрылся чем-то вроде червоточин. В воздухе кислый запах. А трупы... они будто сильно обгорели. Плюс ко всему этому следы взрывов.

— Вы хотите сказать, что колония скарабеев способна за четыре месяца выдать абсолютно новое существо?!

— Этому нет стопроцентных доказательств. Вероятно, процесс мутации зависит от многих факторов. На Ашире Улей получил в свое распоряжение нечто вроде лаборатории и потому максимально продуктивно воспользовался ее возможностями.

— А эти ваши Зрячие? Как они отнеслись к гибели людей и появлению новых тварей?

— Никак, — Сади развела руками. — Они пытались оправдываться, но слишком многие факты указывали на их участие в саботаже. В конце концов, они просто отвернулись от Республики.

— Судя по тому, что произошло сегодня, Республика их еще очень интересует. Да и сил у них если и меньше, то ненамного.

— Что вы, — отмахнулась Сади. — Теперь Зрячие из организации со строгой иерархией и целями превратились в горстку отщепенцев. У них нет одного лидера, а отдельные командиры уже давно не найдут общей цели. Каждый борется за что-то свое. В итоге — редкие выпады. Хотя признаю, некоторые из них весьма чувствительны.

— Так, как сегодня? Чего они хотели?

— Как сегодня, — кивнула доктор. — Медики борются за жизни двоих, так что все разбирательство еще впереди. Но... у вас есть свои догадки?

— Тот, что спустился вот там, где вы сейчас стоите, хотел меня убить. Я бы даже сказал — он пришел специально ради этого. Не удивился, даже дал мне шанс показать себя.

— Это плохо, — вздохнула Сади. — Значит, информация о вас стала доступна сторонним лицам. Что ж, работы для группы дознания много.

— Кому я успел насолить?

Доктор отвернулась, сложила руки на груди.

— Боюсь, многим...

Глава 8.

Сегодня в группе чувствовалась нервозность и напряжение.

Почти так же было после нападения Кондоров, когда через пару дней восстановления купола Макс снова покинул свою комнату. Руководство над исследовательской группой взяла на себя Сади Эванс. Некоторых ее членов Макс уже видел, другие появились впервые.

Рабочие восстановили коммуникации и заменили утраченное оборудование, правда, не все. Судя по отдельным услышанным репликам, Кондорам удалось уничтожить некий очень важный объект, без которого дальнейшая работа сводилась лишь к тестированию, сбору различных показателей, тренингам. Но именно тренинги интересовали Макса больше всего. Его несколько раз пытались погрузить в гипноз, но оказалось, что он совершенно невосприимчив к какому-либо внушению. Зато память очень хорошо реагирует на ассоциации. Правильно подобранные зрительные образы вызывали в голове взрыв воспоминаний. Пусть сумбурных и не всегда поддающихся анализу, но все же для первого шага результат очень хороший.

Так продолжалось несколько дней, пока Макс снова не почувствовал напряжение. Во-первых, сама Эванс выглядела растерянной, отводила взгляд, ограничивалась односложными репликами. Во-вторых, сменилась охрана, к прежним представителям которой он уже успел привыкнуть. Броня новых солдат отличалась черной расцветкой, в отличие от синей прежних стражей. Да и количество охранников выросло с троих до восьми.

Что-то определенно назревало. И это 'что-то' Максу отчаянно не нравилось. Он все чаще поглядывал на новые двери, ведущие в длинный коридор, полностью восстановленный лишь пару дней назад. Именно по причине его обрушения во время нападения Кондоров спасательной бригаде пехотинцев пришлось прокладывать себе путь сквозь стену.

Макс сидел за столом и на электронном планшете рассматривал новую порцию аэроснимков различной местности. Часть местности была занята скарабеями, часть принадлежала Республике. Такие снимки ему приносили каждое утро. Попытка зацепиться за приметные ориентиры, вспомнить о собственной роли в планах Улья. Пока особого результата такие просмотры не приносили, но Макс чувствовал — все не зря. Он никому не говорил, но, вглядываясь в покрытые слизью земли, очередное скопление костяных гончих или жнецов, искал ту, которая осталась под контролем Сверхсознания. За отсутствием оперативных сводок и достоверных данных, которых ему никто бы не предоставил, эти снимки становились единственной, пусть и ускользающе-крохотной надеждой отыскать жену. В кого она прекратилась? О чем сейчас думает?

На столе стоял поднос с остатками жареной говядины, рядом — пара больших пустых бокалов с синтетическим заменителем пищи: витамины, углеводы, белки, кое-какие стимуляторы. Как выяснилось, организм Макса нуждался в огромном количестве белковой пищи. Создавалось впечатление, будто тело продолжает развиваться, преобразовываться, хотя пока никаких заметных изменений не было. Никаких особенных вкусовых пристрастий Макс не испытывал. Скорее всего, он мог бы есть мясо и сырым. Вероятно, находясь в Улье, так и поступал. О том же, откуда там, на свободе, бралась пища, он старался не думать.

Внезапно внимание Макса привлек ничем не примечательный снимок: болотистая местность с отдельно стоящими каменными образованиями. После увеличения изображения образования превратились в руины какого-то очень древнего сооружения. Возможно, даже города. Огромные каменные пирамиды утопали в жидкой трясине. Снимки были сделаны днем, и потому от поверхности трясины поднимались клубы испарений, несколько мешающие обзору.

Макс обернулся в поисках Сади Эванс. Она не говорила ему о присутствии на планете следов древней цивилизации. Впрочем, он и не спрашивал... Значит, сейчас самое время спросить. Но доктора нигде не видно.

Что же особенного в снимке? Не остовы же пирамид. Нечто подобное было и дома... При воспоминании о спокойном размеренном прошлом в горле встал ком.

Вот же! Макс максимально увеличил изображение. Несколько размытых фигур цепочкой пробирались сквозь заросли камыша и каких-то вьющихся трав. Они выглядели всего лишь темными пятнами, но на фоне остального ландшафта казались чужеродными. Но главное — одна фигура в цепочке приковывала взгляд. Вряд ли в другое время Макс обратил бы на нее особо внимание, но теперь... Он словно ощутил ответный взгляд. Взгляд сквозь время и пространство. Будто он переместился из-под стерильного купола и завис над затхлыми болотами. А она смотрела ему в глаза. Смотрела удивленно-непонимающим взглядом.

Макс откинулся на спинку стула. Что за наваждение? Как такое может быть? Он снова обернулся — доктора Эванс все еще нет. Больше того, куда-то исчезли и остальные члены исследовательской группы. Остались лишь охранники в черных доспехах, застывшие неподвижными изваяниями.

'Странный сегодня график', — мелькнуло в голове.

Обычно работа продолжалась несколько часов подряд, потом был обед и снова работа.

Макс отодвинулся от стола, поднялся. Странное ощущение, будто не спал, по меньшей мере, неделю. А ведь недавно все было хорошо. Несколько шагов дались с огромным трудом, перед глазами сгустилась мутная пелена. Макс почувствовал, как подкашиваются ноги, но ничего не смог поделать. Упав на колени — оперся на руки, чтобы не растянуться окончательно.

'Что за?!'

Несмотря на слабость в теле и почти разфокусировавшееся зрение, слух оставался острым. Макс слышал тяжелые шаги, чувствовал, как его подняли.

— Сколько он пробудет в таком состоянии? — незнакомый мужской голос — твердый, уверенный.

— Недолго, у него быстрый метаболизм. Но минут десять у вас есть, — голос женский, знакомый... Эванс?!

— Вы свободны, доктор! Благодарю за службу.

— Простите, а с ним...

— Вы свободны! — в голосе нотки недовольства. — Сержант, помогите доктору найти выход.

— Мэм...

Две пары удаляющихся шагов — одни легкие, еле слышные, другие тяжелые.

— Ну и страшен же ты, объект тринадцать-семьдесят!

— Сэр, он нас понимает?

— Думаю, да, рядовой. Но это неважно. Республике куда важнее знать, из каких кишок он состоит, чем копаться в его мозгах. В колодки урода, пока не очнулся.

Макс попытался сбросить с себя стальную хватку пехотинцев — тщетно. Тело почти не повиновалось. Его протащили по залу, закинули на какое-то возвышение, руки, шею и ноги поместили в держатели. Раздалось мягкое жужжание, а вслед за ним слитный металлический щелчок. Теперь он стоял на коленях, руки разведены в стороны, голова и ноги жестко зафиксированы.

— Хорошая работа, — все тот же уверенный голос. — Транспорт готов?

— Десятиминутная готовность.

— Почему так долго?

— Какие-то проблемы на взлетном поле. У них здесь полная неразбериха.

— Ладно, выдвигаемся. С объекта тринадцать-семьдесят не спускать глаз. Начнет приходить в себя — угостить током. Генератор готов?

— Так точно!

— Ну, пошли...

Зрение вернулось практически мгновенно. Пелена спала, словно с глаз сорвали полупрозрачную повязку. Макс осмотрелся, насколько позволяла фиксация. Угловатая конструкция, отдаленно напоминающая свою древнюю предшественницу, намертво держала руки и ноги — не пошевелиться.

— Сэр, он очнулся!

— Уже?

Перед глазами возник чуть лысеющий мужчина средних лет, чисто выбрит, военная выправка. Взгляд откровенно-неприязненный, но глубокий, словно заглядывает в самую душу.

— Разряд.

Тело разорвалось мириадами агонизирующих клеток. В глазах снова потемнело.

— Ага, работает...

Тело перестало сотрясаться, но боль не отпускала. Макс зарычал — непроизвольно, от злости, от ощущения, что его сдали. Сади Эванс — единственный человек в этом мире, кому он начал доверять, сдала его какому-то живодеру! И они учили его, как вести себя, учили контролю... Зачем нужен этот контроль, когда не можешь пошевелиться, а по телу пропускают электрический ток?

Тяжелое, хриплое дыхание срывалось с губ.

— Сэр, мне кажется, он злится...

— В самом деле? Действительно интересный образец. Сильнее, чем я мог подумать. Что ж, тем интереснее будут результаты вскрытия... Разряд!

Снова боль, снова мир меркнет, расплывается чернеющими кляксами. В теле не остается ни одного нерва, не кричащего о своем бедственном положении. Судороги неуправляемы, мышцы так напряжены, что готовы переломать кости.

Мимо текут стены коридора — увешанные гирляндами кабелей, метрами труб, редкими светильниками.

Во рту появился привкус крови. Зверь почуял кровь, поднял голову. Что, если дать ему волю и не пытаться контролировать? На что он способен? Зверь жаждет драки, жаждет теплой крови. Он уже получал кровь — и не раз. Он всегда выходил победителем.

По телу пробежала теплая волна, словно от дуновения ветра.

— Он все еще в сознании, сэр!

— Подумать только... Разряд! И увеличь мощность...

Кода Макс снова очнулся, в голове витал шелест далекого голоса. Его снова звали. Звали те, из чьих оков он вырвался. Улей не оставлял попыток вернуть своего генерала. Ярость, раскаленная чистая ярость затопила сознание. Она выжигала все: и голос, и окружающий мир, и даже собственный рассудок.

Что произошло дальше, Макс не знал. Он снова почувствовал дуновение теплого ветра, а потом тело словно распалось, метнувшись сразу во все стороны. Ослепительная голубоватая вспышка заполнила коридор и отхлынула.

Темнота — глухая и густая. Макс чувствовал себя опустошенным до последней капли. Что случилось? Он попытался пошевелиться и — о чудо! — мешком свалился на пол. Неужели взорвался генератор? Не похоже, но иного объяснения случившемуся нет.

Надо двигаться! Нельзя лежать! Другого шанса спастись может и не быть. Макс оперся на руки, тяжело поднялся на четвереньки. Он не чувствовал тела, словно все нервные окончания выгорели разом.

Перед глазами медленно прояснялось. Странно, светильники разбиты, проводка обуглилась... Значит, точно генератор рванул. Стоп! Сейчас в коридоре должно быть темно, но он все равно видит. Что ж, еще одна полезная особенность. Только неприятно, что все они открываются только в экстренных случаях.

Макс оперся о стену, встал. Пошатываясь, двинулся дальше по коридору. Вокруг валялись тела в черной броне. Никто не шевелился. Мертвые или только потеряли сознание?

Шаг, другой... силы возвращались толчками, словно кто-то извне закачивал в тело энергию, но вместе с силами в груди разрасталось ядовитое жжение. Подобно неудержимому пожару, оно разливалось по венам, норовя разорвать слабую плоть, вырваться наружу обжигающими фонтанами. Макс согнулся пополам, его мотнуло в сторону, ударило о стену. Боль сводила с ума. Зверь внутри взревел, рванулся наружу. Разум, бьющийся в агонии, балансировал на грани, за которой, Макс уже знал, его снова настигнет зов.

Зачем они это делают?! Зачем вынуждают убивать?! Снова и снова... Сначала там, в Улье. Теперь здесь, среди людей...

Он рвал сухожилия, но поднимался. Сделать шаг, другой... Боль и разрастающаяся ненависть подхлестывали, гнали вперед.

'Заставляют убивать!'

Приступ почти неконтролируемой ярости волной захлестнул сознание. Макс дернулся обратно, вскинул над полом тело лысеющего. Он единственный изо всей компании не имел брони, за что и поплатился — его кожа превратилась в подобие высушенного пергамента, покрылась сетью кровоточащих трещин. Ни капли жалости к человеку, ни капли сожаления. Напротив, ярость рвалась звериным рыком, оскалом клыков.

'Что происходит?! Во что меня превратили?!'

Коридор наполнился протяжным ревом. Макс с силой отбросил человека от себя, словно тот внезапно обернулся ядовитой змеей. Тело с отвратительным хрустом врезалось в стену, отлетело на пол, где замерло исковерканной куклой.

Макс опустился на колени, тяжелые кулаки врезались в металл пола. Удар, еще удар. В голове алое безумие. Немного развеялось, надо бежать, пока задержки группы не хватились снаружи.

Макс поднялся, в полубеспамятстве отступил от распростертых тел, побежал. Он почти не отдавал себе отчета в собственных действиях. Бежать — подальше и от Улья, и от Республики. Ему нужно время, чтобы все обдумать, чтобы разобраться в себе.

Впереди дверь. А вот что ожидает за ней? Отчего-то вопросов о том, как эту дверь открыть, не возникало. Макс просто бежал, с каждым шагом увеличивая скорость. За несколько шагов до двери — уже почти привычное дуновение ветра, сжавшиеся кулаки отдаются пульсирующей болью, вокруг них появилось еле заметное свечение.

Удар.

Скрежет металла слился воедино с грохотом вылетевшей двери.

Макс пробежал еще несколько шагов, остановился, тяжело дыша. Еще один зал, немногим меньше предыдущего, освещен. В самом центре нечто вроде глубокой чаши диаметром около трех метров. К чаше ведет множество кабелей. Что внутри — не видно. Зато видны растерянные лица членов группы Сади Эванс. И она сама здесь! В глазах страх, руки дрожат.

По всей видимости, группа куда-то отбывает, а здесь заканчивает сборы — кругом упакованные контейнеры, свертки.

Зверь внутри оскалился, изготовился к атаке, но Макс все же подавил в себе первый порыв — ударить, отомстить за предательство. Он не стал тратить времени на вопросы и объяснения, тенью скользнул к Эванс, схватил ее за горло — такое тонкое, такое незащищенное...

— Выведешь меня отсюда, — прорычал в самое ухо, — останешься жить.

Жжение выворачивало наизнанку, но Макс старался не показать, насколько ему плохо.

Доктор судорожно заморгала в знак согласия. Судя по взгляду, сейчас она готова на все, лишь бы сохранить себе жизнь.

— Остальным лучше оставаться на местах, — сказал, обернувшись в зал. — Можете помочь ребятам в коридоре. Они не очень хорошо выглядят, — снова посмотрел в лицо Эванс. — А теперь быстро и четко — где мы, как лучше это место покинуть?

— Это закрытый научно-исследовательский комплекс, — ее голос дрожал. — Мы находимся в главном здании. После нападения Кондоров территория комплекса взята под усиленный контроль. Никто не имеет права покидать его пределов. Простите, но даже мое положение не поможет вам миновать контрольный пункт.

Несмотря на явный страх и желание жить, Сади не юлила и не пыталась оттянуть время пустыми обещаниями. Этот факт не мог не вызвать уважения. Но она сдала его! А это перекрывало любое уважение.

— А если... — родившаяся идея заставила ненадолго замолчать. — Те ребята в коридоре говорили о транспортном корабле. Он ожидает их на взлетном поле. Вот к нему и пойдем.

— Но там своя охрана.

— Я очень расстроен всем, что произошло со мной за последние десять минут, — Макс развернул доктора к полураскрытым дверям. — Вы учили меня самоконтролю. Сейчас такое время, что с контролем становится все хуже. Я не хочу никого убивать. Помогите мне в этом...

— Хорошо, следуйте за мной, — девушка поправила волосы, разгладила полы халата, потом резко развернулась в зал. — Если это еще возможно — помогите людям из Мантикоры, если нет — займитесь погрузкой корабля... все.

Они миновали дверь — и вышли в ночь. Высокое небо горело тысячами звезд и десятками незнакомых созвездий. Кроваво-красная луна низко висела в легкой дымке облаков. Она почти касалась остроконечных горных пиков. Сколько до них? Не более нескольких километров? Как знакомо — луна, горы...

Макс тряхнул головой. Издалека слышалось пение одинокий пичуги, какой-то треск, похожий на стрекот кузнечиков. Почти идеалистическая картина, почти Земля. Сразу и не скажешь, что где-то, возможно совсем рядом, идет война между человечеством и пресловутым Ульем скарабеев.

На территории научно-исследовательского комплекса располагалось несколько куполообразных строений, стопки каких-то ящиков, множество мачт. По утоптанной до асфальтовой крепости земле тянулись толстые гофрированные шланги, слышалось периодическое шипение стравливаемого газа, рокот тяжелой техники. Несмотря на ночь, территория ярко освещена и оживленна: то и дело на пути попадались универсальные строительные модули; люди с оружием; рабочие в грязных, промасленных комбинезонах. Вся атмосфера говорила о том, что база переживает нечто вроде модернизации.

Сади Эванс уверенно шла вдоль куполообразных строений, иногда кивала на приветствия. Люди, завидев сопровождение доктора, останавливались, перешептывались. Макс снова чувствовал себя в центре нездорового внимания. Возможно, идея вот так просто пройтись по территории действительно не самая лучшая. В одиночку он смог бы избежать ненужных взглядов, но что делать потом?

Вокруг комплекса стояла сплошная металлическая стена не менее четырех метров в высоту. На равных промежутках вдоль нее — вышки с дежурившими пулеметчиками, автоматические турели. Попытаться проскользнуть мимо них можно, но очень непросто.

— Мэм! — окликнул их пехотинец в синей броне. — Простите, у вас все в порядке?

Макс внутренне напрягся, готовый рвануть в сторону при первом признаке опасности. За спиной заговорившего солдата стояли еще двое.

— Все хорошо, — отмахнулась Эванс.

Движение вышло таким естественным, что Макс подивился столь завидной актерской игре и самообладанию доктора.

— Сопровождаю объект тринадцать-семьдесят, — продолжала она. — Ребята из Мантикоры решили немного задержаться. Знакомятся с результатами экспериментов. А транспорт ждать не будет.

— Без них, что ли, улетит? А они как же?

— Им-то все равно, на чем лететь, а тринадцать-семьдесят нуждается в особых условиях.

'На ходу придумывает или заранее обдумывала подобный вариант развития событий?'

— Только осторожно с ним... — пехотинец переступил с ноги на ногу. — Здесь все же люди. А он... Ну, опасен. Давайте я выделю сопровождение. Всем спокойнее будет.

— Он такой же человек, как и вы, — голос Эванс посерьезнел. — Только выглядит несколько странно.

— Да уж, несколько... Так что насчет сопровождения?

— Не надо. Здесь недалеко, что может случиться?

Макс буквально чувствовал сомнения пехотинца. Тому очень не хотелось отпускать доктора в одиночестве. Пусть вся территория комплекса на виду, но разве можно позволить существу, прошедшему изменения в Улье скарабеев, свободно находиться среди людей? Тем не менее, простояв в нерешительности несколько секунд, пехотинец взмахнул рукой, отдавая приветствие, — и вся троица удалилась.

— Впечатляет, — как мог тихо проговорил Макс.

Он готов был бежать к взлетному полю. Казалось, тело распадается на молекулы. Несмотря на бушующий внутри ураган силы, ноги все равно отнимались. Еще немного — и он просто не сможет передвигаться.

— Куда ты собираешься? — неожиданно резко спросила Эванс.

— Подальше отсюда...

— И как думаешь, долго протянешь в одиночестве? Долго сможешь сопротивляться зову Улья?

Она говорила так, словно обвиняла. Из недавно испуганной девчонки она вмиг превратилась в грозного дознавателя.

— Уверен, дольше, чем здесь! — ощерился Макс.

Хотелось сказать еще многое, обвинений за последние полчаса накопилось выше крыши, но развивать заведомо тупиковый спор он не стал.

— Вам надо продолжить работу над собой, — доктор уткнулась взглядом в землю. — Профессор Тейлор возлагал на вас большие надежды. Как же все не вовремя... — она замолчала.

Их еще раз останавливал патруль — и снова Сади удалось отбиться от навязчивого предложения о сопровождении. Вскоре они добрались до взлетного поля — части комплекса, дополнительно огороженной толстым сеточным забором и подсвеченной голубоватыми прожекторами.

— Нам туда, — доктор указала на воздушный аппарат, снабженный парой турбовентиляторных двигателей.

— Они говорили о транспортнике... — остановил ее Макс.

— Они говорили о транспорте! Это гораздо лучше и быстрее. Ни один из грузовых судов не сможет догнать его, а других здесь нет, — с нажимом произнесла Эванс. — Служащие Мантикоры не летают на гражданских и транспортных судах. Это слишком серьезная организация, они ценят свое время и сотрудников.

Указанный Эванс транспорт представлял собой тактический ударный вертолет Немезида, который Республика использовала в качестве воздушной поддержки легкой пехоты. Макс знал, насколько опасными могут быть эти машины, помнил рокот их двигателей, дымящиеся воронки после взрывов ракет. Немезида вполне оправдывала имя богини древности — жестокой и карающей.

— А как же сопровождение? Сюда влезет разве что один пехотинец в броне.

— А вот для сопровождения — обычный транспортник, он стоит дальше. Как правило, летают тандемом. В случае опасности вертолет имеет шанс уйти.

Макс всмотрелся в другие корабли. Транспортник Мантикоры вряд ли назовешь обычным — наверняка с улучшенными двигателями, да и вообще выделяется опрятностью и плавностью линий. В то время как все остальные транспортники — угловатые коробки, к которым то и дело подъезжали загруженные ящиками строительные модули.

— Вы переезжаете?

— Нас закрывают, — Сади отвернулась в сторону. — После гибели профессора Тейлора комплекс отходит под юрисдикцию Мантикоры. А им нужны только наши наработки и... — она запнулась.

— И я, — закончил ее мысль Макс.

— Да. Простите...

— Не надо. Идем! — резко прервал дальнейшие извинения и заодно лишние вопросы.

У трапа Немезиды стояли двое, закованные в черную броню, с тяжелыми винтовками.

— Принимайте багаж, — подойдя, сказала Эванс. — Осторожнее с ним, очень ценный экземпляр.

— Извините, мэм, у нас приказ оставаться здесь до возвращения майора Шрайка.

— Тогда позовите кого-нибудь из команды. У меня и без вас дел по горло!

— Минуту, мэм... Связь с майором отсутствует, — после примерно полуминутного молчания снова заговорил боец. — Полагаю, ваш... 'багаж' может подняться на борт. Но только под вашим присмотром. Нам не нужны проблемы, — в его голосе послышалось неприятие. — На борту оборудован специальный отсек.

Из темного провала открытого люка показалась фигура пилота. По крайней мере Макс принял человека за пилота по наличию на нем легкого комбинезона и какой-то гарнитуры на голове.

— Ну и урод! — сплюнул человек.

Он постоянно что-то жевал и даже не пытался скрыть негативного отношения к тому существу, которое видел перед собой.

— Скарабей? Вы что?! Я на свою малютку эту тварь не возьму!

— Этот вопрос вы сможете вскоре обсудить с майором Шрайком, — ледяным голосом произнесла доктор. — А пока будьте любезны сопроводите 'багаж' в отведенный ему отсек.

Пилот насупился, но смолчал.

— И еще — имейте в виду, — добавила доктор. — Этот, как вы изволили выразиться, 'скарабей' отлично понимает все, что вы сейчас сказали.

— Идите за мной, — махнул рукой пилот. — Развелось умников... мало нам уродов за стенами... еще к себе теперь таскаем... — он бубнил постоянно, нисколько не заботясь, что и 'умник', и 'урод' следуют за ним.

Внутри вертолета места оказалось крайне мало. Всего один центральный отсек, где еще могли более-менее поместить четыре человека. Сейчас отсек был разделен на две части, одна из которых виднелась из-за приоткрытой тяжелой двери — замкнутая стальная банка с расположенными по всему периметру какими-то не то излучателями, не то детекторами.

— Сюда... — пилот кивнул на приоткрытую дверь.

— Что это? — спросила Эванс.

— Я не знаю. Это не мое дело. Мэм, засовывайте своего скарабея в апартаменты и можете подождать снаружи.

— Подождать чего?

— Пока возвратится майор. Мы же должны удостовериться, что вы привели нам именно то, за чем мы прилетели.

— Да, разумеется...

Она развернулась и уже было направилась к выходу, когда пилот как-то странно крякнул, привалился к стене. Его глаза уставились куда-то в потолок, а из уголка рта потянулась слюна.

Макс держал человека под контролем. Это получилось само собой. Он просто очень сильно захотел, чтобы тот перестал болтать, ушел в кабину, там сел в кресло и завел двигатели. Потянуться к разуму пилота, проникнуть в него — легко и привычно. Задавить волю. Впрочем, тот почти не сопротивляется, даже не успев осознать, что случилось. Сдался сразу.

Пилот отлепился от стены, пошатнулся и неуверенно направился в кабину.

— Уходите... — одними губами прошептал Макс, видя растерянный взгляд доктора.

Та поколебалась, отступила к трапу.

Так и хотелось спросить: что, не ожидала?

Вертолетные винты ожили, начали набирать обороты.

— Эй, что происходит?! — донеслось снаружи.

— Вон отсюда! — рявкнул Макс опешившей Сади.

— Прогрею машину... — ровным голосом произнес пилот, высунувшись в боковое окно.

Заставить говорить легко, сложнее заставить передать эмоции. И вот этого не получилось. Однако за шумом набирающих обороты двигателей на интонацию никто не обратил внимания.

— Глуши, мать твою! Совсем мозгов лишился?! — пехотинец в черном обежал вертолет, остановился у кабины и теперь орал прямо в окно пилоту, но тот с невозмутимым лицом продолжал наблюдать за приборами.

— Мэм, покиньте борт, — крикнул второй пехотинец, оставшийся у трапа. — И выведите своего... скарабея.

— У тебя последний шанс, — бросил Макс, надвигаясь на доктора. — Вон!

Он чувствовал, как начинают дрожать руки. Терпеть ядовитое жжение — больше нет сил. Хотелось вскрыть себе вены, чтобы вместе с кровью избавиться от родившейся внутри отравы.

— Да он не в себе! — послышался надрывный крик пехотинца у кабины. — Твою мать! Скарабей! Это все он! Тревога!

Макс действовал не задумываясь: схватил Эванс за плечи, грубо бросил на пол. Он уже почти начал надеяться, что все получится и удастся улететь без новых жертв. Именно эта надежда сослужила дурную службу, притупив реакцию. Макс замешкался не более чем на секунду, но этого времени хватило пехотинцу у трапа, чтобы открыть огонь. Длинная очередь вспорола бок вертолета. Несколько пуль воткнулись Максу в грудь, отбросили его назад. Успев отдать пилоту приказ на взлет, он в прыжке ударил кулаком в расположенную у дверей сенсорную панель и рухнул на пол. Сил почти не осталось. Трап тут же втянулся в пол, двери с шипением встали на место. Вертолет тряхнуло — и он пошел вверх.

Просто уйти им не дали. Тревога быстро разлетелась по комплексу. Немезида стала центром пересечения лучей многих прожекторов, а как следствие — великолепной мишенью. По обшивке зацокали новые пули, но броня вертолета пока держалась. Хуже будет, когда на смену винтовкам придут турели. И совсем погано, если комплекс оборудован турелями ракетными.

Вертолет быстро набирал высоту.

— Уходим! — в голос приказал Макс. — Прочь с линии огня. Максимальное ускорение!

Вертолет резко пошел вверх — и тут же содрогнулся от полоснувшей по нему крупнокалиберной очереди. В хвостовой части что-то взорвалось, потом послышался оглушительный металлический скрежет — и Немезида словно осела. Следующая очередь насквозь прошила кабину с пилотом. Человек даже не вскрикнул, когда пуля разворотила ему живот, кровь плеснулась на панель приборов. Тревожные звуки вмиг сошедших с ума приборов наполнили кабину.

Вертолет клюнул носом, начал заваливаться. Еще немного — и его уже не вывести из неуправляемого падения!

Макс закашлялся кровью, опираясь на руки, дополз до кабины. Один рывок — и окровавленное тело пилота вырвано из кресла.

'Как этим управлять?'

На этот раз боль от ранений действительно сильная. В жилах ядовитое жжение, кровь заливает приборную панель. Мир перед глазами то и дело подрагивает, норовя окутаться туманом.

'Держаться!'

Макс на ощупь нашел рычаг управления. Никаких мыслей по пилотированию подобной штуковины. Надежда лишь на то, что Сверхсознание вложило в его голову знания пилотов Республики. Жаль, что уточнять этот факт приходится, имея перед глазами стремительно приближающуюся горную гряду. Хорошо хотя бы то, что вертолет успел довольно далеко отлететь от комплекса и теперь попасть по нему будет очень непросто.

Часть приборов вышла их строя, внутри панели что-то искрило, тянуло обгоревшей изоляцией.

Макс действовал словно по наитию. Одна рука порхала над органами управления Немезиды, другая выворачивала рычаг управления — практически безрезультатно. По всей видимости, хвостовое оперение окончательно вышло из строя. Двигатели натужно ревели, но машина все равно падала. Траектория ее полета несколько выровнялась, но перемахнуть через гряду вряд ли удастся. В каких-нибудь трех сотнях метрах прямо по курсу острая, словно бритва, вершина. Отвернуть в сторону нереально, попытаться пройти над вершиной — чистое самоубийство.

Деактивировать предохранители ракетной системы! Индикация панели управления никак не отреагировала на действие. Либо оружие выведено из строя, либо не работает индикация. Гадать и сомневаться некогда. Макс судорожно нажал на гашетку, замерев в ожидании вожделенного звука.

Ракеты вырвались со свистяще-шипящим звуком и с парой дымных шлейфов метнулись к намеченной цели. Грохот взрыва слышен даже в кабине вертолета. Макс невольно закрыл глаза, когда Немезида влетела в облако каменных осколков.

Им удалось прорваться. Изуродованная машина словно только того и ждала, чтобы пересечь невидимую черту, ограниченную острой вершиной. Несмотря на то что управлять вертолетом по-прежнему почти невозможно, падать он перестал. Впрочем, подниматься выше тоже отказывался. Но даже набранной высоты хватило, чтобы миновать гряду и отправиться прочь от кроваво-красной луны, от исследовательского комплекса и солдат Республики.

Макс откинулся на спинку кресла, залитого кровью пилота. Из его собственной груди кровь уже не текла, но раны были ужасны. Развороченные пластины, глубокие отверстия в плоти. Как он еще смог прыгать и управлять вертолетом?

Уровень адреналина снижался, а вместе с ним возвращалась боль. Она снова растекалась по венам, железными гвоздями проникала в голову. Но вместе с болью пришла усталость. Такая сильная, что впору ложиться в гроб и закрывать глаза. Руки за пару минут налились тяжестью, веки превратились в пару неподъемных плит. Макс чувствовал, как его накрывает глухая пелена. Обидно вырваться из тюрьмы, чтобы спустя несколько минут отключиться и утратить способность управлять вертолетом.

Макс кое-как закрепил рычаг управления в одном положении, с глухим рыком вывалился из кресла. Голова почти не соображала, но он знал: где-то тут должна быть аптечка первой помощи. Каким образом подействует на тело скарабея универсальная медицинская сыворотка Республики? Но без нее он долго не протянет. А значит — рискнуть придется.

Помогая себе руками, Макс выполз из кабины. На полу, привалившись спиной к стене, сидела доктор Эванс. А он-то и забыл, что она все еще здесь... Лицо девушки заливала зеленоватая бледность, но глаза открыты. Вокруг нее лужа крови — натекла из раны в ноге.

'Не успел отбросить', — подумал Макс.

— Мне нужен инъектор, — проговорил он заплетающимся языком. — Он поможет?

Еле заметный утвердительный кивок. Судя по всему, Сади находилась у той же черты, что и сам Макс, а возможно, уже одной ногой перешагнула ее.

— Аптечка! Где она?! — вопрос прозвучал раскатистым рыком.

Доктор неопределенно махнула рукой в сторону.

— Там ящик... — прошептала чуть слышно.

Макс скрежетнул по полу когтями.

Двигатели Немезиды на мгновение всхрапнули, вертолет встряхнуло.

'Этого еще не хватало!'

Он сплюнул кровью, пополз к стене, на которую указала Эванс. Каждое движение давалось с огромным трудом, перед глазами то и дело что-то вспыхивало. Поиски оказались недолгими. Ящик Макс обнаружил сразу, по красному кресту на крышке, которую он сорвал и, словно клочок бумаги, бросил под ноги — смятую, исковерканную. Инъектор лег в дрожащую от напряжения ладонь, секунда промедления — и тонкая длинная игла впилась в открытую рану на груди, покрытую засохшей коркой крови.

Укола он не почувствовал. Если сыворотка подействует, то эффект будет заметен уже через минуту, а если нет...

Сквозь муть в глазах Макс взглянул на Сади. Девушка не изменила положения, продолжая сидеть, опустив руки вдоль тела.

Помочь или нет?

Она сдала его мясникам в черной броне. Сдала наверняка осознанно. Возможно, даже собственноручно что-то добавила в еду. Иначе отчего бы он превратился в бессловесный куль муки?

Макс чувствовал, что прибывание в Улье навсегда оставило в его голове след. И этот след ассоциировался с тягой к жестокости, убийству. Сверхсознание каким-то образом не только накачало его разум информацией, но и изменило, лишив или исказив ранее привычные черты и мысли. Макс отдавал себе отчет, что совершает глупость, тратя, возможно, последние силы на помощь той, которая предала. Но все же прежний человек где-то в глубине закованного в костяную броню тела не мог оставить ее истекать кровью.

— Будем считать, счет: 'один-один', — прокашлял Макс.

Он дополз до доктора, сделал ей инъекцию. Девушка поморщилась, не открывая глаз, когда игла вошла под кожу.

Двигатели вертолета снова осеклись. Немезида накренилась, пошла вниз.

Макс ощерился, бросился в кабину. Сыворотка действовала, боль в груди притупилась, зрение вновь стало четким. Даже жжение в венах пошло на убыль, а возможно, так только казалось, и организм просто к нему привык.

Макс, не садясь в кресло, ухватился за рычаг управления. Машина нехотя выровнялась, но теперь двигатели отказывали попеременно. Немезиду мотало из стороны в сторону, дергало. Сквозь обзорное стекло хорошо виден начинающийся подлесок, который отвоевывал территорию у голых скал. Место для аварийной посадки найти еще можно. Позже, когда лес станет гуще, сделать это будет куда сложнее.

— Он сможет лететь? — послышался из-за спины голос Эванс, вполне набравший силу.

— Что?! — Макс даже не обернулся, выискивая площадку поудобнее.

— Нам надо улететь как можно дальше. Транспорт Мантикоры оснащен маячком, по которому легко отследить его местоположение, — девушка сделала паузу, отдышалась. — У нас есть небольшая фора. На базе нет высокоскоростного транспорта. Мантикоре понадобится время, чтобы разобраться в случившемся и организовать нашу погоню или поиски.

— Поблизости есть укрепленные точки Республики? Я высажу тебя недалеко от первого же.

— Если дотянем, то есть... Только я не сойду...

— Что?! — Макс резко дернул рукоятку управления на себя, вертолет выровнялся. — Не надо испытывать мое терпение! Считай, мы в расчете. Но находиться рядом с тобой у меня желания нет.

— Ты не выживешь здесь! — слова Сади переросли в крик. — Мантикора не оставит тебя в покое.

— А тебе-то что? У ребят в черном я бы выжил? Иди своей дорогой, не вынуждай меня делать то, чего я не хочу! Скажешь, что кровожадный скарабей взял тебя под контроль. Тебе поверят, наказания не будет.

— Держи курс строго на север. Если удастся пролететь порядка двухсот километров, у тебя будет шанс выжить.

Макс обернулся на доктора. Та успела разорвать халат на лоскуты и перевязать себе ногу. Теперь Эванс выглядела значительно бодрее.

— Что тебе еще от меня надо?!

Макс ощутил поднимающееся раздражение. И правда: что ей нужно? Откуда в человеке столько настырной уверенности в правильности собственных слов и действий? И ведь не боится!

— Я уже говорила, что профессор Тейлор верил в тебя...в вас. Поверьте, я бы не стала вести вас до вертолета, если бы хотела вернуть Мантикоре. Вы сами не осознаете, насколько мы нуждаемся в ваших знаниях об Улье. Пусть даже пока эти знания вам недоступны, — ее голос звучал искренне, но насколько правдива эта искренность? Во время разговора с охранниками на территории комплекса ей тоже поверили.

— Приятно быть востребованным... — оскалился Макс.

— Я верю профессору Тейлору. Там, в комплексе, я запуталась. Группа Мантикоры прибыла так внезапно. Я не была готова, — ее взгляд сделался умоляющим. — Я не иду против Республики, не готовлю вам западни. В конце концов, вы всегда можете меня убить первой.

— Чем ты можешь помочь мне?

— У профессора Тейлора есть... — доктор осеклась. — Был друг. В последнее время он работал на каких-то отдаленных раскопках. Именно его труды позволили нам возвратить ваш разум. Я знаю, где находится одна из принадлежащих ему станций. Оттуда мы сможем связаться с ним, нам помогут транспортом. Этот человек — ваша единственная надежда.

— Мне надо найти жену! — глухо проговорил Макс. — Ее ведь можно вернуть, как и меня?

Сади молчала несколько минут.

— Я бы хотела вам обещать это, но не могу. Во время нападения на комплекс было повреждено очень важное оборудование. Это оборудование... этот предмет... он заимствован. Республика не в состоянии воспроизвести его.

Макс почувствовал, как мир взрывается сотнями обжигающе холодных игл. То, ради чего он все еще мог цепляться за существование, оборвалось. К чему все, если он не может вернуть жену? Если знает, в кого она превратилась. В машину для убийства — покорную воле огромного чуждого сознания.

— Я не хотела вас обманывать и излишне обнадеживать, — в голосе Сади звучало сожаление. — И, тем не менее, небольшая надежда есть. Если существовал один предмет, возможно, есть и другие. Никто об этом не знает лучше того, кто посвятил раскопкам большую часть своей жизни.

— Что это за предмет?

— Это долгая история. Я обязательно ее расскажу, но сначала разверните вертолет на север. Пока он еще держится в воздухе.

Макс с удивлением поймал себя на мысли, что уже давно не рассматривает расстилающийся внизу пейзаж с точки зрения поиска площадки для приземления. И надо же было девчонке так его заговорить! Мысленно он выругался, но все же плавно повел рукоятку управления в сторону. Машина нехотя повиновалась указанию странного пилота. Впрочем, надежды на то, что Немезида сможет преодолеть необходимые двести километров, — нет. Слишком нестабильно работают двигатели, слишком часто прерывается равномерность их гудения.

Глава 9.

Несмотря ни на что, им удалось пролететь почти сто пятьдесят километров, когда один из двигателей закашлял, а потом и вовсе стих. Вслед за истерзанной машиной тянулся шлейф густого черного дыма. Он появился совсем недавно, но за несколько минут набрался сил. Вскоре по корпусу машины пробежала короткая, но сильная дрожь — и лопасти винта со стороны сгоревшего двигателя замерли.

Вертолет резко накренился.

Макс сбросил скорость.

Вертолет, медленно снижаясь, кружил над довольно густым лесным массивом, перемежающимся большими каменными проплешинами. Лес рос на склонах со сложным ломаным рельефом и состоял из незнакомых Максу деревьев — больших, отдаленно напоминающих ели, но с гораздо более длинными и широкими иглами.

Мощности оставшегося двигателя не хватало, чтобы поддерживать постоянную высоту. Среди шпилей лесных гигантов взгляд вдруг нащупал небольшое пятно бурого цвета. Пятно располагалось на отлогом склоне и имело форму сильно вытянутой капли, но что главное — на ней не видно камней! Макс аккуратно направил вертолет в сторону пятна. Машина с трудом изменила курс, но крен из-за маневра стал катастрофическим. Попытка в очередной раз выровнять траекторию полета ни к чему не привела. Вертолет определенно падал. Падал, не успевая дотянуть до единственно приемлемой для приземления 'площадки'.

Макс сам не понял, зачем нажал на гашетку. Четыре ракеты почти одновременно метнулись навстречу лесному заслону.

— Держись! — успел крикнуть, когда Немезида срезала первые зеленые верхушки и вламывалась в переплетение ветвей.

По корпусу машины пробежала множественная дрожь, послышались звуки глухих ударов. Вертолет словно попал в огромную мясорубку, чьи ножи теперь с нетерпением перемалывали вожделенную добычу. Перед глазами огненные всполохи, дым. По обзорному стеклу непрекращающимся потоком хлещут ошметки древесины, куски сучьев.

Немезида успела выпустить еще четыре ракеты, когда лес разошелся. Макс заметил это, лишь благодаря тому что очередная вспышка рванулась откуда-то снизу, а не практически на уровне глаз. Он в последний раз попытался задержать падение искореженной машины, но та лишь отозвалась пронзительным скрежетом умирающего двигателя. Вертолет вздрогнул, а потом мир вокруг превратился в сминающую плоть какофонию лязгающих звуков. Впрочем, воцарившееся безумие для Макса длилось недолго. Он ухватился руками за какие-то элементы конструкции кабины, но его все равно бросило вперед. Сколь ни был силен бывший генерал Улья, он не смог удержаться на месте.

Уже у самой земли вертолет ощутимо тряхнуло — бортовой компьютер, стараясь уберечь машину от полного разрушения, активизировал гравитационную подушку, призванную максимально погасить набранную Немезидой скорость.

Последнее воспоминание Макса: ощущение полета и страшный удар головой о стекло. Потом все погасло.

* * *

Он лежал и чувствовал мерное, успокаивающее покачивание. Никакой боли, никаких тревог. Ощущение уже почти забытое. Как хорошо!

Перед глазами, высоко в лазурном небе, белесые росчерки, словно после целой эскадрильи сверхзвуковых истребителей. А еще выше — две луны или два солнца. Кто его знает? Одно светило бледно-желтое, другое отливает оранжевым. Оба стоят высоко, оба теряют четкость очертаний в лазурной дымке.

Воздух чистый и свежий, будто горный, но странное напряжение. Кажется — протяни руку, и на пальцах появятся искры электрических разрядов. А еще гудение — странное, еле слышное гудение. Оно звучит сразу отовсюду, ощущается кожей, проникает глубоко в тело, каждая клетка которого начинает резонировать. Но это не приносит неприятных ощущений. Напротив, вызывает в памяти потаенные картины прошлого — далекого и чужого.

Думать не хочется совершенно. Кажется, стоит пошевелиться или о чем-то вспомнить — и снова навалится тяжесть, снова по жилам растечется ядовитое жжение. Откуда оно вообще взялось? Тело словно восстало, вознамерилось уничтожить самое себя. Возможно, он просто зашел слишком далеко, за что и был наказан. Но кем? Легкое дуновение ветра, голубоватая вспышка — нет, взрыв генератора Мантикоры тут ни при чем. Он сам все сделал. Пусть и неосознанно. Но что именно сделал? Или сработал последний рубеж защиты? Эдакий предохранитель на случай крайней ситуации, когда шансов на выживание — самый минимум?

Макс поднялся. Странное чувство одновременно и свободы, и непривычной скованности. Движение далось через силу, словно здесь — знать бы, где именно, — гравитация значительно выше привычной земной.

Беглый взгляд на собственные руки вызвал шок — рук нет. Нет ничего — тело исчезло. Он продолжал видеть, чувствовать, думать, но более не имел физической оболочки, став кем-то вроде призрака. Как это понимать? Сколько можно просыпаться и находить себя — то посреди каменной равнины в окружении неизвестных тварей, то чудовищем в костяной броне, то теперь призраком?! Что дальше?!

Давя в себе поднимающуюся ярость, Макс осмотрелся. Он стоял или, точнее, висел в нескольких метрах от отвесной пропасти. За ее краем клубился синеватый туман, а у самого горизонта в небо возносилась огромная скала с каким-то сооружением на самой верхушке. Формой сооружение напоминало многогранную вытянутую призму с множеством более мелких элементов, отнесенных от основной конструкции на равные расстояния и соединенных с ней прозрачными переходами. Несмотря на приличное расстояние до скалы, строение выглядело очень величественным. Оно словно вырастало из камня, являлось его продолжением, но в то же время казалось чуждым всему вокруг. Если не однозначно чужим, то стоящим над.

Макс приблизился к краю пропасти, заглянул вниз. В густых клубах тумана угадывались очертания более мелких скал — все остроконечные, словно иглы, выглядывающие сквозь голубоватую пелену. Они походили на изготовившихся к атаке воинов, чьи обнаженные клинки смотрят в небеса в ожидании крови неприятеля.

Внезапно что-то изменилось. Макс не сразу уловил это изменение. Природа вокруг замерла. Даже туман словно осел, потеряв часть воздушности и объема. Стало темнее, несмотря на то что оба светила по-прежнему оставались на месте и ничуть не поблекли. Сгустился сам воздух. Разлитое в нем напряжение возросло в разы.

Макса бросило на землю, ударило, снова подняло. Несуществующее тело взорвалось болью, концентрированным сгустком метнувшейся в голову. Все мысли разом померкли. Мир подернулся алой пеленой.

Голова налилась свинцовой тяжестью. В виски кто-то невидимый нещадно вгонял гвозди — один за другим. Макс попытался пошевелиться — тщетно. Знакомая ситуация, но теперь вокруг нет лабораторной комнаты с непонятным оборудованием и заинтересованных взглядов людей в белых халатах. Есть только высокое небо и ощущение все нарастающей тяжести.

Что-то приближалось. Что-то обладающее колоссальной мощью. Он это чувствовал, хотя и не мог объяснить как. Клубы тумана съежились еще больше, налились ярко-красным. В их глубине появилась пульсация, словно там образовалось сердце, много сердец. И все они бились в такт. В такт чему-то большему. Чему-то, что уже нависло над миром, грозя раздавить одним своим присутствием.

И Макс увидел — еле различимую тень, контуры которой охватывали полнеба. От существа, если, конечно, оно было живым, исходила такая волна силы, что, стоя у нее на пути, Макс ощущал себя даже не песчинкой, а чем-то значительно меньше — атомом. Он уже не слышал своих собственных мыслей, сознание наполнилось громоподобным бормотанием сотен, тысяч, миллионов глоток. Но слов не разобрать.

Хотелось сорваться с места, спрятаться в самую глубокую и укромную нору, только чтобы не слышать этой сводящей с ума какофонии. А между тем количество голосов стремительно уменьшалось. Словно частицы огромного пылевого облака, они объединялись друг с другом, уплотнялись, пока не превратились в один непрерывный поток. Но тот поток принадлежал всего одному существу.

Макс перестал ощущать что-либо. Он уже понял — кто перед ним и чего хочет. В этот раз Сверхсознание не нашептывало, не уговаривало, оно напрочь сминало волю, отбирало умение мыслить и принимать решения. Его зов превратился в приказ, против которого не устоять.

Макс понимал: надо что-то делать. Но если раньше ему удавалось противостоять манящему зову, то теперь, находясь непонятно где, у края бездонного обрыва, сил на это нет.

Он уже почти растворился в непрекращающемся потоке чуждых слов и сигналов, когда зов внезапно прекратился. Сказать, что на Макса обрушилась тишина, — не сказать ничего. Он очутился в вакууме, в полной изоляции не только от всей вселенной, но и от себя самого. Но даже эта изоляция не скрыла от него появление новой силы — холодной и жесткой.

Контуры Сверхсознания дрогнули, словно тварь, или кем оно было, наткнулась на непреодолимый барьер. В сущности, так оно и выглядело. Вокруг огромной туши появилось голубоватое сияние. А потом мир раскололся от рева, в котором смешались бессилие, ненависть и испепеляющая злоба.

* * *

Макс очнулся в кабине вертолета. Очнулся резко, с глубоким шумным вздохом, словно вынырнул из воды. В голове еще блуждали отзвуки рева, но вся остальная обстановка вполне ожидаема.

Он лежал на разбитой панели приборов. Кое-какие ее элементы функционировали, но большая часть вышла из строя. Даже проводка больше не искрила. Стекло достойно выдержало все перипетии экстренного приземления, хотя и покрылось сетью мелких трещин.

Удивительно, что после такого побега и такой посадки он все еще жив.

Макс пошевелился. Тело с легкостью откликнулось на приказ. Немного тянуло в груди и шумело в голове, но в остальном порядок. Впрочем, возможно, это всего лишь последствия шока, и организм заблокировал нервные рецепторы. Как бы то ни было, надо выбираться. Лучше это сделать сейчас, а не когда блокада спадет и окажется, что внутренние органы превратились в кашу, а половина костей сломана.

Что вообще случилось, пока он был без сознания? В то, что все произошедшее на планете двух светил, лишь плод его воображения, — не верилось. Слишком уж яркими были ощущения, слишком настойчивым оказался новый зов Сверхсознания. Получается, мозговой центр Улья все еще следит за ним и не упустит момента, чтобы вновь взять под свой контроль. От этой мысли передернуло. Макс с досады саданул кулаком по приборной панели. А что если эта тварь залезет к нему в голову во время сна? Не спать-то он не сможет. Что тогда? Впрочем, пока об этом рано. Для начала надо бы выбраться из груды металлолома, в которую превратилась многострадальная Немезида.

Вывалившись в проход, он осторожно выполз в отсек, где оставил Сади. Девушки не было.

— Доктор! — позвал хрипло.

Глупо, конечно, но не позвать он не мог. Здесь и спрятаться-то негде. Дыр тоже не видно. Корпус измят, хорошо измят, но все же сохранил целостность. Двери плотно закрыты. Значит — вывалиться не могла. Остается одно... От того места, где в последний раз Макс видел сидевшую Эванс, шел кровавый след. Неявный, оттого он сразу не бросился в глаза. След тянулся к двери, за которой находился отсек, где предназначалось находиться ему — Максу.

Панель управления дверью работала, а на небольшой экран выводилась информация о статусе некого объекта, подвергшегося процессу стабилизации. Большая часть значков и диаграмм ни о чем Максу не говорила. Насторожила мигающая красная надпись: 'Внимание! Состояние объекта критическое. Требуется срочная вентиляция легких!'

— Доктор! — снова позвал Макс и с силой ударил в закрытую дверь.

Та не поддалась.

Краем глаза заметил на панели управления горящую желтым надпись: 'Экстренное завершение процесса'. Не раздумывая, нажал на нее.

Послышалось громкое шипение стравливаемого воздуха — и почти тут же грохот упавшего на пол тела. Спустя несколько секунд дверь отошла в сторону, но так и не открылась полностью. Ухватившись руками за ее края, Макс резко дернул на себя створку. В стене раздался пронзительный скрежет, что-то хрустнуло — и дверь поддалась.

Макс шагнул в небольшой отсек. На полу лежала доктор Эванс. Выглядела она хуже, чем до инъекции сыворотки. С бледного лица смотрели глубоко запавшие глаза, рот беззвучно раскрывался, словно у выброшенной на берег рыбы. Но жива — это главное!

— Говорить можешь? Что с тобой? Что сделать?

Девушка дрожащей рукой указала на свое горло, потом покачала головой.

— Не можешь дышать?

Кивок и указание рукой куда-то за стену.

Макс выглянул из отсека, скользнул взглядом по стене. Действительно, прямо под сенсорной панелью открылась ниша, из которой выдвинулся поддон с несколькими препаратами и маской, напоминающей респиратор. Не тратя времени на вопросы, он просто вырвал поддон и поставил его перед доктором. Девушка схватила маску, кое-как натянула ее на лицо, открыла клапан, от которого отходила длинная трубка. Ее лицо почти тут же утратило выражение чрезмерного напряжения, плечи ссутулились.

— Что-то еще? — спросил Макс.

Сади замотала головой, закрыла глаза.

Что ж, пусть приходит в себя. Макс вышел в основной отсек, осмотрелся. На полу лежало тело пилота — во время приземления его выбросило из кабины. Широко распахнутые глаза смотрели в потолок, на лице застыло выражение крайнего удивления. Макс знал, в Республике существует версия, что человек, захваченный под влияние скарабеев, способен вновь вернуть себе разум в одном единственном случае — перед собственной смертью. При виде удивления на лице пилота, в это невольно верилось.

Сколько людей еще должно погибнуть, прежде чем его оставят в покое?!

Лицо Макса исказилось злобой, кулаки сжались. В груди клокотала ненависть ко всему этому миру, который превратил его в чудовище, в зверя, борющегося с жаждой убийства. Сколько он еще сможет бороться?

Неожиданно взгляд зацепился за кобуру, расположенную на правом бедре пилота. Макс склонился над мертвым телом. Пистолет с единственной обоймой. Оружие, годное разве что застрелиться. Это не крупнокалиберные стволы Кондоров, а так — никчемная игрушка, максимум на что годная, так это завалить пару костяных гончих. Да и то при большой удаче. Смысл в таком оружии? С винтовкой было бы хоть какие-то шансы...

Макс резко поднялся, прошел к ящику, где недавно нашел аптечку. В Республике не могли оставить своего солдата с одним никчемным пистолетом. Быстрый осмотр отсека принес плоды. Рядом с ящиком, в стене, обнаружилось хранилище оружия. Облегченная штурмовая винтовка с парой магазинов. Конечно не то же самое, чем вооружены пехотинцы, но куда серьезнее пистолета. Жаль — скудно с боеприпасами.

Больше здесь искать нечего, самое время познакомиться с окрестностями.

Макс подошел к разбитой при побеге панели управления дверьми: не работает, чего и следовало ожидать. Но сами двери сильно вогнуты, зияют щелями — явно выскочили из фиксаторов.

Несколько сильных рывков — и одна створка практически без сопротивления вывалилась наружу. Отсек наполнился свежим воздухом. Макс вздохнул полной грудью. Вот она — свобода. Иди на все четыре стороны, пока не сдохнешь от голода или тебя не пристрелит один из патрулей Республики.

Вертолет лежал, уткнувшись носом в мягкую бурую породу, похожую на подсохшую глину. Макс спрыгнул с подножки Немезиды и, увязая в пружинящей под ногами почве, обошел кругом потрепанную машину. Винтовку и пистолет он взял с собой.

Вертолет до конца выполнил свою миссию — и даже больше. Вряд ли конструкторы ожидали от него подобной живучести. Хотя, кто знает... При взгляде на искореженный корпус, в голове возникали далекие, но очень яркие картины какой-то схватки. Короткой, но ожесточенной.

Их было полтора десятка — полтора десятка взрослых, вступивших в полную силу амфиптеров, нагнавших три Немезиды. Вертолеты прикрывали группу пехотинцев. Что им было нужно? Этого Макс уже не помнил. Людей разорвали костяные гончие. Эти закованные в броню бравые вояки даже ничего не поняли. Просто земля у них под ногами вдруг вспучилась, выпуская наружу несколько десятков озлобленных тварей. У пилотов не было даже возможности спасти своих. Откроешь огонь — побьешь и тех, и других. Попытаешься кого-то взять на борт — уже не поднимешься. Впрочем, им и так не дали уйти. Амфиптеры атаковали стремительно. Выпускаемые ими симбионты с остервенением вгрызались в обшивку летательных аппаратов людей. Немезиды не смогли продержаться и нескольких минут. Их изъеденные насквозь корпуса низвергались в грязь, где и оставались лежать на поживу гончим. Пилотам, к их несчастью, не всегда везло погибнуть при падении.

Все же запас прочности техника Республики имела. Но не всегда это оборачивалось благом для ее солдат. Не каждый в силах пустить себе пулю в лоб, даже видя рядом с собой свору голодных тварей. О чем думали пилоты, сидя в кабине мертвого вертолета? К кому обращались в последних молитвах? Макс этого не знал, да и не стремился узнать. Зато он отлично помнил, как костяные гончие вытаскивали из-под обломков еще живых, кричащих людей. Хорошо, если несчастному сразу перегрызали горло, но иногда твари начинали кровавые игры. Они окружали человека, давали ему некоторую свободу действия, оставляя призрачную надежду на спасение. Но стоило сделать всего несколько шагов — следовала стремительная атака, и человек вновь оттеснялся в центр круга, но при этом на его теле появлялась рваная рана. Такие игры могли длиться довольно долго, но всегда заканчивались одинаково: израненный человек падал от потери крови, а тогда его тело разрывалось на части и тут же поедалось.

Твари Улья не оставляли объедков. Никогда. Их желудки могли переваривать пластик, не говоря уж о комбинезонах пилотов или костях.

Размышления Макса прервал неуверенный окрик доктора. Девушка стояла в дверях вертолета и с сомнением и страхом всматривалась в черноту леса. Выглядела она уже лучше, хотя явно была слаба.

— Что случилось? — спросил Макс, выходя к ней из-за покореженного винта.

Сади вздрогнула от неожиданности.

— Случилось? — переспросила она.

— Да. Я нашел тебя в герметичной банке, из которой ты не могла выбраться.

— Ты про это, — она усмехнулась. — Я решила, что это единственное место, где я имею шансы выжить при падении. Республика использует подобные отсеки для перевозки опасных преступников. Человек помещается внутрь, дверь герметично закрывается. В отсеке создается эффект гравитационного удержания — расположенные по периметру излучатели создают равномерное гравитационное поле, направленное к центру. Это не позволяет преступнику пошевелиться. То же поле способно свести на нет инерцию при столкновении вертолета с каким-нибудь препятствием. К примеру — при падении.

— А почему не могла дышать?

— Это защита второго круга, создает у заключенного эффект кислородного голодания. У меня не было времени подготовиться и надеть дыхательную маску. Второй круг используется не всегда, только во время особенно ответственных перевозок.

— Почему просто не сделать укол и не усыпить гада?

— Иногда под рукой нет необходимых медикаментов. Например, во время операции в зоне боевых действий. А защита второго круга работает всегда. Она очень хорошо себя зарекомендовала.

— Я уже понял, — криво усмехнулся Макс. — На вертолете ведь установлен маячок, так?

— Да, конечно.

— Тогда оставайся здесь и жди погони. Уверен, они не заставят себя ждать. Мы летели довольно низко, вряд ли нас достали радары, но я на это все равно не рассчитываю. Там, — он кивнул в сторону вертолета, — вместе с аптечкой я нашел три порции универсального пайка. Один возьму, остальные оставлю. И еще, — он протянул ей винтовку. — Это тебе на всякий случай. Мало ли что.

— Вы снова за свое?! — в слабом голосе Сади звучало отчаяние. — Что мне сделать, чтобы вы мне поверили?

— Ты ранена. Нам не уйти вместе, ты это прекрасно понимаешь.

— Рана сквозная, основные артерии не задеты. Одна инъекция — и я легко пройду оставшиеся километры.

— Легко? — осклабился Макс.

— Если отстану, можете меня бросить, я не обижусь, — на ее лице появилось подобие улыбки.

— Не понимаю я тебя, — покачал он головой.

Эванс медленно опустилась на пол отсека. Макс видел, как она морщится, с какой бережностью укладывает раненую ногу. Скорее всего, действие универсальной сыворотки подходило к концу, и потому боль охватила ее с новой силой. Девушка всем телом с облегчением привалилась к стене.

'Вот она, человеческая плоть, слабая и уязвимая. Одно небольшое повреждение — и все, они неспособны сопротивляться, становятся легкой добычей...'

Макс прервал себя на полумысли. Что это?! Что в его голове?!

— Надо уходить, — сказала Сади, но не шелохнулась.

— Держи, — Макс протянул ей снятую с пилота кобуру с пистолетом. — Пусть будет у тебя. Винтовку понесу сам, она тяжелая, вымотает тебя. Не пожалеешь потом, что могла уйти и осталась?

— Вот потом и посмотрим, — пожала плечами доктор и взяла предложенное оружие.

* * *

Эванс держала данное слово. Ни звуком, ни жестом не выдавала причиняемых ей раненой ногой неудобств. Забрав с борта вертолета аптечку и универсальные пайки, беглецы направились прочь, все так же держась северного направления. В одиночку Макс мог бы передвигаться гораздо быстрее, но все же приходилось подстраиваться под скорость человека — раненого, да и вообще вряд ли приспособленного для выживания в дикой природе.

Почти сразу они наткнулись на небольшую, но довольно бурную горную реку. Вода стремительным потоком неслась через пороги, бурлила, взбивая шапки пены. Искать обходные пути и брод Макс не стал. Без слов подхватил Сади на руки и вступил в поток. Холода он почти не ощутил. Осклизлые камни норовили опрокинуть странное существо, но Макс держался крепко, быстро преодолел преграду.

Лес практически не имел подлеска и высоких трав — почти парк, если не считать иногда встречающихся поваленных временем или стихией стволов. Их приходилось обходить, так как некоторые экземпляры достигали в обхвате нескольких метров, а их ветви создавали непроходимые завалы. Попадались и каменные нагромождения. Максу они казались странными, так как вырастали всегда внезапно, на относительно ровных участках пути и очень напоминали развалины каких-то очень древних зданий. По крайней мере в нескольких из них он отчетливо видел остовы стен. Но останавливаться и рассматривать их внимательнее не стал.

Первый короткий привал пришлось сделать всего через пару часов интенсивной ходьбы. Эванс, несмотря на показное равнодушие, уже не могла сдерживать срывающихся с губ стонов. Ее лицо вновь побелело, покрылось испариной. Чтобы так мужественно терпеть лишения, необходимо преследовать действительно важную цель.

Несмотря на протесты, Макс заставил ее сделать инъекцию и съесть хотя бы четверть порции универсального пайка. Сам он умирал от голода, желудок настойчиво требовал пищи, а в мышцах ощущалась усталость, выматывающая до тошноты и головокружения. В считанные минуты разобравшись со своей порцией, он с жадностью уставился на оставшийся третий брикет.

Паек состоял из нескольких блюд, герметично упакованных в непрозрачные пакеты. Разницы в этих блюдах Макс почти не заметил. На пакетах имелась незнакомая ему маркировка, а понять по вкусу — что же производители положили внутрь, оказалось невозможно. Однородная серая биомасса с невнятным привкусом каких-то специй и пластмассы. Чем-то подобным в его представлении питались космонавты в его родном мире. Не нужны столовые приборы — достаточно выдавить содержимое пакета в рот. Не нужна вода — судя по всему, она содержится в каждой порции. Удобно, быстро и не зависишь от внешних источников пищи и воды. Правда, сытости Макс так и не почувствовал, хотя прилив энергии ощущался явный.

И все же жаль, что порции столь малы.

Впрочем, он знал. Крайне редко пилотам вертолетов, да и вообще пилотам любых летательных аппаратов Республики удавалось выжить в районе катастрофы их транспорта более трех дней. За это время людей либо спасали, либо с ними разбирались скарабеи. А потому количество порций строго соответствовало расчетному количеству дней, которые мог продержаться один пилот. Так как Немезида пилотировалась одним человеком, то и порций всего три.

Сглотнув подступившую слюну, Макс отложил последнюю порцию. Кто знает, что ждет впереди? Учитывая относительную чистоту леса, до упомянутой доктором базы они должны добраться дня за два-три. Но это в теории. В действительности Макс рассчитывал дней на пять. Похоже, его организм для регенерации после ранений, полученных во время побега, нуждался в большом количестве пищи. Но где ее достать?

— Здесь есть какая-нибудь дичь? — спросил он у Сади.

Та ответила недоуменным взглядом.

— Сейчас — не знаю, — проговорила медленно, будто вспоминая. — Когда Республика только пришла на планету, здесь уже были скарабеи. Небольшая колония, вроде наших опорных пунктов. Колонию быстро уничтожили. Потом месяцев пять все было тихо. Мы не очень заботились о подсчете представителей местной флоры и фауны, — она поджала губы. — Но они были — леса кишели самыми разными тварями. А потом вернулся Улей, с куда более грозными силами. Его высадка на планету почти выбила с нее силы Республики. Думаю, большая часть местных животных погибла или была ассимилирована скарабеями. Остальные прячутся.

— Развернутый ответ, — протянул Макс, вставая на ноги. Он пытался вспомнить — слышал ли за все время их пути хоть один посторонний звук? Стрекот, свист, уханье... любой другой звук, который могло бы издавать живое существо. Вспоминал и не мог вспомнить. Лес словно вымер. Пусть сейчас ночь, но хоть какие-то шумы быть должны.

— Идти можешь?

Доктор кивнула.

— У меня есть еще вопросы.

— Слушаю, — девушка чуть заметно улыбнулась.

После сыворотки ее лицо порозовело, глаза возбужденно блестели. Надолго ли?

— Когда мы убегали, ты несколько раз упомянула о Мантикоре, — напомнил Макс, перейдя на быстрый шаг. — Что это за организация?

— Сейчас это основная научно-исследовательская структура Республики. Организация имеет довольно длинную историю. Изначально представляла собой небольшое отделение какого-то исторического института, которое занималось поисками древних цивилизаций. Это было еще до войны с Ульем. Никто к этому отделению всерьез не относился, пока не случился прорыв. Одной из экспедиций действительно удалось обнаружить следы некой цивилизации, причем цивилизации крайне развитой. Сначала следы обнаружили на одной планете, потом на другой... Ничего особенного — странные пиктографические письмена на камне, но выполненные с такой точностью и обработанные столь искусно, что даже спустя тысячи лет (точно их возраст так и не удалось определить) они не утратили четкости. А ведь некоторые письмена находили в среде с очень неблагоприятными условиями. Иногда соседние камни были испещрены рытвинами, уже превращались в песок, а камни с пиктограммами стояли, словно письмена на них нанесли только вчера.

— Странное свидетельство о степени развития цивилизации, — пожал плечами Макс.

— Это было только начало. Несколько лет ушло на изучение написанного. Пиктограммы собирались с таким тщанием и трепетом, словно в них таился ключ ко всей вселенной. Хотя... мне кажется, если бы нам удалось расшифровать все — это действительно открыло бы перед нами нечто новое и очень важное. Разумеется, расшифровке способствовали инвестиции со стороны нескольких небольших частных компаний.

— Повезло...

— Да, деньги небольшие, но их хватило, чтобы отделение переросло в полноценный институт. Инвестиции оказались очень кстати, позволили институту полностью сосредоточиться на работе. Тогда же появилось название Мантикора. Откуда — я не знаю. Но в конце концов работа принесла первые плоды: часть пиктограмм удалось расшифровать. Оказалось, что представители оставившей их расы называли себя Азгар Д'ор. Название не склоняется. По крайней мере, в записях оно всегда имело одну постоянную форму. У этой расы была какая-то очень сложная клановая система и совершенно непонятные для нас технологии. Они пользовались той же энергией, которую используют Рэйфы. Но вот масштабы... Впрочем, открытие, которые впоследствии сделало из Мантикоры ту силу, которой она является теперь, совсем не касалось чужих технологий. В записях Азгар Д'ор попадались целые блоки информации, посвященные некой войне.

Доктор замолчала, словно ожидая реакции идущего рядом слушателя. Они шли довольно спешно, но не переходили на бег. Макс решил, что эффективнее будет двигаться с постоянной скоростью, чем делать частые остановки в случае усталости Сади.

— Войне с кем? — наконец спросил он.

— Есть предположения?

— Неужели со скарабеями?!

— С ними! — Эванс активно закивала. — В записях говорилось о затяжном противостоянии с существами, которые управляются одним огромным живым центром.

— Сверхсознанием?

— Да.

— Надо думать, если скарабеи сейчас здесь, а от Азгар Д'ор остались лишь наскальные рисунки... победил Улей?

— А вот и нет! — лицо Сади озарилось будто у студентки, ответившей на особенно каверзный вопрос преподавателя. — Азгар Д'ор одержали убедительную победу. Остатки Улья были отброшены за пределы галактики, а Сверхсознание уничтожено. Именно из-за уничтожения мыслительного центра скарабеев Азгар Д'ор решили не преследовать их разрозненные остатки.

— Хороши остатки... — поморщился Макс. — Кто же теперь руководит всей этой сворой?

— Мы полагаем, скарабеям удалось возродить свой мозговой цент. Возможно, вырастить новый, если центр — это живое существо.

— Как капусту? — удивился Макс.

— Вы зря смеетесь, иного объяснения нет.

— Да не смеюсь я, — в никуда проговорил Макс. — Его можно уничтожить... можно уничтожить... А где он? Почему бы просто не отправить к нему кучу кораблей и не разнести эту сверхумную тварь на куски?

— Вы думаете, этот вариант не рассматривался Республикой? — вздохнула доктор. — Но мы не знаем — куда посылать корабли. Местонахождение Сверхсознания так и не удалось вычислить.

Макс поднес к своему лицу руки, сжал в кулаки. Если бы можно было прорваться сквозь стену в памяти! Если бы удалось вспомнить все то, что он знал, когда находился под контролем Сверхсознания! Возможно, ключом к решению этой задачи сможет послужить его сегодняшнее видение или сон — непонятно, как лучше назвать. Но рассказывать о том, что чуть было вновь не попал под контроль Улья, Макс пока не торопился. Сначала разобраться самому, что все это значило и чем грозит.

— Куда тогда делись Азгар Д'ор?

— Ушли, — пожала плечами Сади.

— Куда?!

— Они не написали.

— Странно... какой смысл воевать за территорию, если потом все равно с нее уходишь?

— Мы можем только предполагать. Возможно, война сделала бесполезными планеты, ранее пригодные для их жизни. Возможно, каким-то образом повлияла на их мировоззрение. Версий множество.

— Мантикора... — Макс вернулся к теме, с которой начался разговор. — Что им до всей этой истории, покрытой плесенью?

— Теперь это полувоенная организация, которая ведает всеми передовыми научно-техническими разработками Республики. Кроме того ее представители обладают исключительным правом исследовать артефакты Азгар Д'ор.

— Есть и артефакты?!

— Немного, но есть.

— А меня хотели забрать в качестве артефакта или передовой разработки?

Доктор улыбнулась, но улыбка вышла очень натянутой.

— Мантикора не объясняет своих действий таким, как мы. Она приходит и берет все, что ей необходимо.

— Больше похоже на банду, а не на правительственную организацию.

— Их действия оправданы, — вздохнула Сади. — Военное время диктует жесткие порядки.

— Стоп! — Макс даже остановился. — Эта штука, с помощью которой меня вытащили из-под контроля Улья, — артефакт Азгар Д'ор?!

Доктор молчала, продолжая идти дальше.

— Я прав?! — вопрос превратился в рык.

— Да, — девушка остановилась, но не обернулась. — Это проблема?

— Нет — скорее, причина отыскать человека, который разбирается во всем этом.

* * *

Несколько раз Максу казалось, что он слышит отдаленный рокот винтов вертолета. И каждый раз они с Сади прижимались к деревьям, укрываясь под сенью густых ветвей. Лучше перестраховаться, чем потом спешно искать укрытие понадежней.

Ночная гонка не прошла для доктора бесследно. Девушка, движимая только силой воли и стимуляторами, выглядела, словно восставший из могилы мертвец, — перепачканная в черной засохшей крови, бледная, с серыми губами и разгорающимся безумием во взгляде. Под утро она двигалась на одном автомате, практически не реагируя на вопросы Макса и на попадающиеся на пути ветви. Из-за этого на лице появилось несколько глубоких царапин, но она не отреагировала даже на них.

К тому времени как небо окончательно просветлело, Макс сделал привал. Сидя на земле, Сади дрожала всем телом. Впору пожалеть о столь опрометчивом решении взять ее с собой. Сколь слабо человеческое тело, и сколь сильна его воля. И все же — может ли причиной столь отчаянного броска служить банальное желание помочь существу, в ценность которого верил ее учитель? Расспрашивать бесполезно — все равно не ответит. А может быть, и сама верит в то, что сказала? Но червь сомнения не давал покоя.

Он наблюдал за тем, как она сначала перестала дрожать, а потом враз обмякла, словно сломался внутренний стержень. Еще несколько минут назад внешне более-менее бодрая, Сади завалилась на бок и отключилась.

Макс с сожалением съел второй универсальный паек, потом взвалил девушку на плечо и продолжил движение. Первое время он боялся, что Эванс проснется, но та походила на тряпичную куклу-марионетку, у которой обрезали все нити. Кроме того существовала опасность сбиться с намеченного направления. Вернее, о такой опасности Макс думал в самом начале их пути. Потом, чем дальше они уходили в лес, тем отчетливее он чувствовал — куда надо идти. Нет, он не знал местонахождения искомой базы, но чувствовал стороны света с такой же ясностью, как если бы по вокруг него стояли указатели.

Сади пришла в себя лишь поздним вечером. Завозилась на плече, что-то невнятно пробурчала.

— Ну, ты и горазда спать, — протянул Макс, опуская ее на землю.

Они остановились у небольшого ручья, вытекающего из скалистой расщелины, заваленной камнями. Здесь росли какие-то кусты — чахлые, с длинными колючками.

— Где мы? — она еле двигалась, словно все мышцы за день превратились в кисель.

— Не знаю. Но прошли километров сорок пять. Может, чуть больше. Надеюсь, направление верное.

— На север, — подтвердила Сади и плеснула себе в лицо холодной водой из ручья.

— Ищем иголку в стоге сена, — поморщился Макс.

То ли ему казалось, то ли воздух в расщелине действительно странный. С тонким запахом тлена. Он прищурился, цепляясь взглядом за камни и кусты, — ничего подозрительного. Может, какой зверь издох?

— Должны найти, — убежденно сказала доктор, с блаженством оторвавшись от ручья. — Почему ты меня не бросил?

Несмотря на ночную прохладу и холод самой воды, стекающей по ее волосам, озноба она, судя по всему, не ощущала.

— Еда кончилась, а дичи я не видел, — неопределенно повел плечами Макс.

Он всматривался в расщелину — в место истока ручья. Запах как будто исходил оттуда.

— Несварение желудка будет. У меня в крови сейчас столько антибиотиков и стимуляторов, что впору...

Она замолчала, повинуясь взмаху руки Макса.

— Не шевелись.

Из глубины расщелины к ним приближались два существа: каждое размером с большого волкодава, на длинных лапах, покрытые свалявшейся шерстью с проплешинами. Мордами они отдаленно напоминали земных крокодилов, если бы те внезапно заимели обильный волосяной покров и две пары длинных желтых клыков, не умещающихся во рту. За спиной тварей виднелась пара перепончатых крыльев.

— А вот и дичь, — Макс медленно протянул руку Сади, помог встать. — Кто это?

— Сварглы... вроде так называются. Не уверена.

— Опасны?

— Да. Могут ненадолго взлетать. Вернее — высоко подпрыгивать, потом бросаются вниз. Мощные когти и зубы.

— Ясно, — Макс заслонил девушку собой, отдал ей винтовку. — Надеюсь, пользоваться умеешь.

— Конечно! — Сади нервно выдернулась оружие из его руки.

— Бежать можешь?

Сварглы разделились и обходили беглецов с двух сторон. Они не издавали никаких звуков, не таились — уверенные в себе хищники. Макс старался не потерять обоих из виду. Кто нападет первым?

— Могу, но мне от них...

— Мне нужно время. Немного. По моей команде — вон под тот каменный козырек.

— Поняла. Ой! Смотри, еще! — она тронула его за плечо.

Макс бросил быстрый взгляд в сторону. Вот почему парочка не нападала — ждала, пока подойдут остальные. По стене расщелины, ловко цепляясь за камни, спускались еще четыре твари. Взгляд в противоположную сторону показал еще троих охотников. И один там, откуда беглецы недавно пришли.

— Да их тут целый выводок, — скорее прорычал, чем проговорил Макс. — План прежний, только отходим вместе, медленно.

Сварглы выбрали отличное место для засады. Расщелина имела весьма отвесные стены. Не сразу и заберешься. Остается два пути — вперед или назад. Оба перекрыты. К тому же обратная дорога потребует поиска обходных путей, а значит — потери времени.

— Пошли! — Макс подтолкнул девушку в сторону каменного козырька — огромного плоского камня, будто врезанного в стену расщелины. Какая-никакая защита: можно не опасаться атак с воздуха.

Он еще колебался — правильно ли сделал, что отдал доктору винтовку. Но сколько ни вслушивался в свои ощущения — оружие Республики вызывало в нем только неприятие. Что ж, так тому и быть: он сам себе оружие и в дополнительной помощи не нуждается.

Они почти добрались до козырька, когда Макс краем глаза отметил рывок одной из тварей. Тело среагировало автоматически. Сади даже не успела вскинуть винтовку, когда он метнулся навстречу сварглу, действуя на опережение. Хищник, видя приближение противника, моментально расправил крылья, прыгнул навстречу. Движение быстрое, но недостаточно, чтобы свалить создание Улья. Макс поднырнул под длинное тело, растопыренные пальцы вонзились в податливое брюхо, рванули плоть.

Сваргл издал пронзительный писк — странный звук для подобного существа — кубарем покатился по камням. Макс тут же развернулся, выискивая взглядом следующую тварь. Та не заставила себя ждать — стояла, пригнувшись к камням, метрах в пяти и наблюдала за происходящим. Взгляд маленьких черных глаз метался с поверженного собрата на странное двуногое существо.

Макс быстрым шагом двинулся к нему. Внутри, почуяв кровь, снова ожил зверь. Зверь рвался в схватку. Засидевшись без дела, он требовал еще крови. Что ж, возможно, эта засада как раз то, что нужно, чтобы избавиться от гнетущего напряжения. Пусть даже на время.

Сваргл попятился, предупреждающе зашипел.

За спиной Макса раздалась коротая очередь — и вслед за ней писк.

'Попала...' — отметил про себя и бросился на камни, в перекате уходя от атаки сразу двух сварглов.

Твари действовали довольно слаженно. Несколько атаковали в высоких прыжках с воздуха, другие кружили рядом, выжидая удобного момента, чтобы накинуться на добычу сзади.

Еще одна очередь — и еще один хищник испускает дух, корчась на камнях.

Падая, Макс подхватил угловатый камень. Вскочив на одно колено, метнул его в ближайшего сваргла. Тот как раз разворачивался после неудачной атаки. С силой брошенный снаряд угодил твари в район виска. Приглушенный писк — и хищник рухнул, словно подкошенный.

Внутренний зверь ликовал. Наконец-то он получил желаемое. Забыта усталость, забыты раны и сомнения. Вот что ему нужно! Возврата к прошлой жизни нет и не будет. Ни к чему бежать от себя.

Чувство опасности заставило развернуться. Уйти он уже не успеет — оскаленная пасть у самого лица. Отклониться назад, выбросить скрещенные руки перед собой. Тяжелое тело врезалось в искривленные зазубренные шипы, расположенные вдоль предплечий. Макс подхватил опешившую от боли тварь, моментально вскочил и со всей силы обрушил ее о камни. Всего раз.

Длинная очередь, еще одна. Невнятный окрик. Сварглы изменили приоритеты. Решили, что справиться с более мелкой добычей будет проще. Короткими стремительными прыжками они приближались к стоящей под каменным козырьком Сади. Девушка пыталась отстреливаться, но не могла уследить за хаотичными движениями хищников, то и дело бросающихся в стороны.

Макс зарычал, метнулся вслед за тварями. Три штуки — всех ему не перехватить. К тому же еще пара маячит по бокам. Пока выжидают.

Из груди рвался крик. Глупо, но Макс чувствовал ответственность за жизнь доктора. Если бы он не поддался на ее уговоры, то, скорее всего, она бы уже давно вернулась в свой исследовательский центр. Вернулась живой и здоровой. А что теперь? Ее размажут по стене, а он не сумеет помешать.

Вместо крика по расщелине прокатился рев взбешенного зверя. Но Эванс вряд ли его услышала. Вряд ли она сейчас вообще что-то слышала. Лицо бледное, глаза расширены, винтовка ходит из стороны в сторону. Отрывистые очереди вспарывают каменистую землю, не причиняя чудовищным охотникам никакого вреда. Слишком сильно стемнело — похоже, она просто не видит тех, по кому стреляет.

— Беги! — заорал Макс.

Эванс не шелохнулась.

Шаг, еще... мышцы готовы разорваться от напряжения. И все равно не успеть. Не хватит каких-нибудь пары шагов.

Кожи коснулся порыв теплого ветра, толкнул в грудь, заструился по венам. Зверь внутри действовал быстрее, чем Макс сумел сообразить, что происходит. Рука сжалась в кулак, ударила в сторону ближайшего сваргла. Отрывисто вспыхнуло голубым — и в бок твари словно врезался таран. Изломанное тело отбросило на стену. Руку тут же пронзила острая боль, пальцы онемели.

И в этот момент охотники прыгнули. Сади пронзительно закричала, но ее крик заглушил грохот длинной очереди.

Макс видел, как миниатюрное тело Эванс буквально снесло тушами хищников. В три шага он оказался возле рычащей кучи. Один сваргл похоронил под собой девушку, но сам не двигался — в его спине зияли пулевые отверстия. Второй же ожесточенно крутился рядом, пытался достать добычу из-под неподвижного тела собрата. Макс схватил его за шкирку и отбросил в сторону. Тварь тут же вскочила на лапы, снова бросилась в атаку. На этот раз на обидчика. Сильные лапы ударили в грудь, повалили на землю. Макс ухватился за раскрытую пасть, силящуюся вцепиться в горло. В нос ударило спертое зловоние, словно в желудке сваргла до сих пор перегнивали все его жертвы. Макс со злорадством отметил, как когтистые лапы бессильно скользят по костяной броне.

— Сдохни... — процедил он и резко рванул челюсти хищника. В лицо брызнуло кровью. Тварь задергалась, уже не в силах проронить ни звука.

Макс сбросил с себя все еще дергающуюся тушу, встал и поспешно стащил мертвого сваргла с Сади. Он боялся увидеть истерзанное, окровавленное тело, но девушка оказалась жива и вроде бы здорова. Она крепко прижимала к груди винтовку, взгляд оставался осмысленным, хотя и очень напуганным.

— Спасибо, — прошептала она, тяжело опираясь на локти.

Ее голос дрожал.

Макс молча повернулся в сторону последних охотников, отчего-то так и не присоединившихся к остальной стае в последнем рывке.

— Не хотите продолжить? — прорычал он, с трудом гася в себе желание броситься на тварей и тут же разорвать их на части. Они могут попытаться сбежать, но смогут ли?

Макс поднес к глазам онемевшую руку, пошевелил пальцами. Чувствительность возвращалась, а значит, он снова сможет бить на расстоянии. Губы исказились в оскале. Кровь сваргла заливала лицо, ощущалась на губах, будоражила внутреннего зверя.

Твари заурчали, попятились.

— Они смогут привести подмогу? — прорычал, обращаясь к Сади.

— Нет, они не живут большими группами, — отозвалась девушка.

— И это была небольшая группа? — съязвил Макс, медленно двигаясь в сторону недавних охотников.

— Да, не более десяти особей.

Сварглы продолжали пятиться. Они не убегали, не рвались с места. Просто отступали, словно давая возможность странному существу самостоятельно выбрать — каким именно образом завершится их неудавшаяся охота.

— Тогда пусть валят!

Зверь внутри забился в тисках человеческой воли, гасящей ярость.

— Пошли вон! — выплюнул Макс.

Странное дело, но сварглы будто все поняли: развернулись и двинулись прочь, вверх по ручью. Они шли рядом — ни дать ни взять — супружеская пара. Пара, которая привела выводок на охоту.

Все еще чувствуя вкус теплой крови, Макс думал, что на самом деле он ближе к этим уходящим хищникам, чем к людям. Черт возьми! Он помнил вкус крови из той, прошлой жизни, когда еще был обычным человеком, но никогда прежде он не казался ему столь сладким и дразнящим!

Глава 10. Сердце Улья.

Сердце Улья резко открыла глаза. Что-то не так, что-то случилось. Нет! Происходит прямо сейчас! Она сидела на холодном камне в небольшой пещере и недоуменно водила взглядом по неровным стенам.

Он где-то близко. Да, он вернулся в Улей! Или нет?! Удивление, смятение, целая гамма стремительно угасающих эмоций. Угасающих? Сердце Улья вскочила на ноги, оскалилась. В ее глазах появилась алое свечение, словно где-то внутри черепа разгорался огонь. Нет, она не допустит, чтобы его убили!

Невероятным усилием воли Сердце Улья потянулась к нему — утраченному генералу Улья. Он был не один. Сверхсознание рядом, оно держит его, не дает снова уйти. Да! Вместе они справятся.

Сердце Улья рухнула на колени, зажмурилась. Почти сразу тело охватила легкость, и она словно воспарила над землей, поднялась в атмосферу планеты и выше, еще выше, стремительно набирая скорость, метнулась прочь от этого мира.

Когда она вновь открыла глаза, то стояла на вершине тонкого каменного шпиля, вознесшегося из клубов алого тумана. В тумане что-то пульсировало, а совсем рядом ощущалось присутствие Сверхсознания — ее повелителя, ее бога. Все его внимание сосредоточено на одном единственном существе — черной точке на самом пределе видимости.

Вокруг разливалась мощь, способная спалить разум любого существа в пепел. Но так же нельзя! Что он делает?! Так генерала не вернуть. Превратить в безмозглого болванчика, не способного самостоятельно даже поесть, — да. Но разве такой нужен Улью?! Разве такой нужен ей?..

Нет!

Сердце Улья закричала, беззвучно обращаясь к своему богу. Она тянулась к нему в тщетной попытке достучаться с единственной просьбой — предоставить все сделать ей. Она сможет, в этом нет сомнений. Ее глаза пылали, руки сжались в кулаки, тело напряглось. Казалось, в таком состоянии она в одиночку способна перевернуть весь мир, разнести его по камню, а потом воздвигнуть новый. Но ей нужен шанс, всего один!

Сверхсознание не слышало. Оно даже не подпускало ее близко. Но почему? Чем она провинилась?

Внезапно раскаленный поток воли Сверхсознания оборвался. На мгновение Сердцу Улья показалось, что она услышана. Но радость обратилась в пыль при взгляде на появившиеся голубые всполохи, возникающие вокруг силуэта Сверхсознания. Здесь есть кто-то еще. Кто-то, обладающий мощью, сопоставимой с мощью повелителя Улья. Но разве такое возможно? Еще одну сущность, подобную Сверхсознанию скарабеев, вселенная просто не может породить. Не должна!

Сердце Улья ощутила холод. Не тот, что испытывала в заснеженных горах, стоя на пронизывающем ветру. Этот проникал не только в тело, пусть и оставшееся далеко от этого места, но и в разум, сковывал его, заставлял съеживаться в судорогах.

Сердце Улья попятилась и снова закричала, на этот раз от боли и отчаяния.

Нет! Она была так близко и не смогла помочь! Не смогла вернуть его в лоно Улья. Будь проклята Республика! Будьте прокляты, все люди! Каждый из них виновен, и каждый заслужил кару! Никакой пощады, никакого снисхождения. Ни к кому. Вина смывается кровью, смертью — и ничем другим!

Мир начал тускнеть, воздух сделался жестким, колючим. Вскоре не осталось ничего, кроме узкой площадки каменного шпиля, но вскоре исчез и он. Ее словно вытолкнули, выдавили из одной реальности и с пренебрежением забросили в другую — в ту, где осталось физическое тело.

Хриплое дыхание вырывалось изо рта прерывистыми облачками. Сердце Улья лежала на полу в позе эмбриона и дрожала. Она не знала точно, что случилось, не понимала той силы, с которой столкнулась, но уже один факт случившегося сулил в будущем большие проблемы. Нет ничего более опасного, чем невидимый враг, прячущийся у тебя за спиной.

Сердце Улья кое-как села: тело окоченело, словно пролежало глубоко в леднике не один час. Сосредоточиться, собрать разрозненные мысли в одно целое, дотянуться до Сверхсознания. Оно должно знать, должно объяснить.

Спустя несколько минут она тяжело выдохнула и поднялась на ноги. Ответа нет. Такого не было еще никогда. Сверхсознание всегда отзывалось на ее зов, всегда с готовностью отвечало на вопросы. Но в этот раз Сердце Улья наткнулась на непробиваемую стену равнодушного молчания.

Что ж, возможно, все произошедшее даже для Сверхсознания стало большой неожиданностью. Возможно, оно просто обдумывает свои дальнейшие действия. Это никак не должно помешать той миссии, ради которой Сердце Улья прибыла в обитель снега и льда!

* * *

Сердце Улья слилась с камнем. Ледяной ветер пробирал ее до костей. Вот уже несколько дней она торчала среди ледяных уступов и заснеженных горных вершин. Несколько дней почти беспрестанного напряжения, сомнений и ожидания. Первый самостоятельный шаг давался с некоторым трудом. Она по-прежнему чувствовала поддержку Сверхсознания, иначе бы уже превратилась в льдышку, но ни ответов на вопросы, ни приказов больше нет.

И если в приказах она не нуждалась — напротив, несмотря на физические неудобства, самостоятельность позволила ощутить в себе какие-то новые, пока неясные чувства, то отсутствие пояснений по поводу произошедшего на неведомой планете — тяготило. Неужели так сложно ответить на ее вопросы?! К чему эти игры? Сердце Улья не понимала, а вкупе с пустотой, образовавшейся после исчезновения ее мужчины... нет — ее самца! — она испытывала беспокойство, перерастающее в раздражительность. Пустота же тяготила, требовала заполнения. И заполнить ее можно только одним способом — пролив кровь солдат Республики!

Ущелье Мустанга, как его называли люди, было образовано парой хребтов, каждый из которых имел форму подковы. По дну ущелья змеилась хорошо вычищенная дорога. За ней явно ухаживали, ремонтировали. Судя по обилию валяющихся рядом булыжников — камнепады здесь обычное дело. Вдоль дороги на равных расстояниях виднелись маяки — небольшие, но яркие светильники. Сердце Улья про себя поблагодарила Республику за столь драгоценную подсказку. Без нее пришлось бы плутать по горам еще не один день.

Свет маяков она приметила случайно, находясь на соседней гряде и направляясь в совершенно противоположную сторону. Да здравствует технология! Да здравствует людская глупость и наивность!

Сердце Улья, подобно ледяному изваянию, сидела примерно в двадцати метрах над дорогой и ждала. Если бы кто-то увидел ее со стороны, то вполне мог сравнить с мифической горгульей или гарпией, барельефами которых люди когда-то украшали храмы и соборы. Плоть от плоти лед, плоть от плоти камень. Мертвое, неподвижное изваяние, пугающее и притягивающее одновременно.

Пока все шло не совсем по плану. Ей не удалось привести с собой необходимые силы, а потому приходилось импровизировать на месте. Ущелье Мустанга находилось довольно глубоко в подконтрольных Республике землях. Место крайне негостеприимное, но важное для Улья в стратегическом плане. В конечном итоге, ущелье открывало дорогу в болотистую долину — место, которым Республика побрезговала. Что ж, Улей такое положение дел более чем устраивало. Дело за малым — проникнуть в долину и суметь там укрепиться, выждать время, необходимое для подхода дополнительных сил. А потом люди уже ничего не смогут сделать. Трудность заключалась в том, что в одном месте ущелье перекрывала военная база. Ее строители в полной мере использовали преимущество крепости, созданной природой. Расположенная в самом узком месте ущелья, база имела крайне сложные подступы. Единственная дорога простреливалась на многие десятки метров, каменистый грунт делал практически невозможной поддержку могильных червей, а сильный порывистый ветер очень сильно осложнял атаку с воздуха. Впрочем, полеты мало практиковались и солдатами Республики. В ущелье Мустанга люди большей частью использовали наземный транспорт.

И тем не менее у стен базы можно положить не одну сотню скарабеев, а цель все равно не была бы достигнута. И это при условии, что эти сотни скарабеев удалось бы сюда довести.

Но, даже имея столь сложную задачу, следовало торопиться. Недооценивать возможности противника нельзя. В Республике есть те, кто способен расстроить планы Сверхсознания.

До слуха Сердца Улья донесся рокот двигателей. По дороге со стороны базы двигалась колонна бронемашин. Две, три, четыре, пять... Каждая оснащена спаренным крупнокалиберным пулеметом. Внутри каждой пехотинцы, правда, в легкой броне, что значительно упрощает дело.

Спокойствие и удаленность от мест прямых столкновений расслабляют. Люди хоть и продолжали следовать четкому расписанию патрулирования прилегающих к ущелью территорий, но делали это не столь внимательно, как следовало.

Сверхсознание предоставило в распоряжение Сердца Улья максимум сведений из тех, что ему удалось собрать. Долгое время в окрестностях ущелья Мустанга кружила стоя феррумов — небольших созданий, напоминающих земных летучих мышей, только с гладкой кожей и острыми костяными наростами по передней кромке крыльев. Самые быстрые разведчики, которыми обладал Улей, собрали достаточно данных и сумели не попасть на глаза защитникам базы и их радарам. Именно благодаря этому, заранее предпринятому ходу Сверхсознания, Сердце Улья имела представление о том, с чем ей предстоит столкнуться.

Колонна бронемашин поравнялась с возвышением, на котором застыла та, что некогда была человеком. Покрытое костяной броней тело сливалось с камнем, а мелкий идущий снег одинаково не таял на обеих этих поверхностях.

Сердце Улья сосредоточилась. Время сомнений прошло, пора проверить — на что она способна. Почувствовала мертвое оцепенение, стремительно пробуждаемое к жизни.

Расстояние до критической точки, после которой уже не повернуть назад, сокращалось.

Двадцать метров, десять, пять...

Дорога под колесами первой машины неожиданно обвалилась, открыв глубокий провал с неровными краями. Водитель не успел среагировать — и машина нырнула в темный зев, скрывшись там почти полностью. Колонна замерла, ударив во все стороны яркими лучами дополнительных прожекторов. И в этот момент земля вдоль дороги взорвалась изнутри. Вверх полетели комья земли, мелкие камни. Там, где пару секунд назад не было ничего, кроме нескольких булыжников и снега, появились существа Улья.

Два десятка ловчих пауков бросились на практически ослепленные машины. В тучи земли и размытые тени ударили первые очереди, но пауки быстро преодолели расстояние, отделяющее их от целей, и нанесли ответный удар. Выращенные из когда-то безобидных членистоногих, в Улье они превратились в убийственную силу. Потоки концентрированной слизи обрушились на обшивку бронемашин. Металл тут же задымился, начал таять, словно лед под горячим солнцем. В считанные секунды в корпусах техники Республики появились оплавленные дыры, в которые продолжали лететь все новые сгустки слизи.

Сердце Улья слышала крики раненых и умирающих людей. Запертые в тесных внутренностях своих стальных чудовищ, они практически не имели шансов спастись. Если кто-то и пытался выбраться наружу, то она этого не увидела. Сновавшие вдоль машин ловчие пауки отслеживали каждое движение противника и реагировали мгновенно.

Менее чем через пять минут все было кончено. Четыре машины превратились в дымящиеся остовы, от которых исходил острый запах активной кислоты. Сердце Улья поднялась на ноги, расправила крылья. Со времени перерождения они изменились: окрепли, костяной каркас оброс кожей. Подняться на их силе в воздух нереально, но планировать с возвышений уже возможно.

Порывистый ветер вцепился в длинные черные волосы, вернее — в те сегментированные отростки, которые пришли им на замену, бросил их на лицо. Небрежным движением Сердце Улья откинула их за спину, шагнула за край укрытия. Подобно огромной летучей мыши, спланировала к месту недавней бойни.

Ловчие пауки все еще сновали вокруг машин, вытаскивали из них мертвых или чуть живых людей, аккуратно складывали вдоль дороги. Сердце Улья улыбнулась: все же занятное зрелище — огромное чудовище на четырех суставчатых ногах, размером с трех-четырех коров, если их поставить рядом, с завидным усердием копается в груде металла.

Ровно пятнадцать тел — все изъедены кислотой. Некоторые — до неузнаваемости.

Сердце Улья остановилась возле одного пехотинца. Несчастному, наверное, нет и двадцати лет — совсем мальчишка, даже бриться толком не начал. Он лежал в луже собственной крови и дергался в такт биению сердца. Вся правая сторона его тела превратилась в обожженный кусок плоти. На руке и плече кожа полностью отсутствовала, обнажив судорожно сокращающиеся мышцы. При каждом сокращении на их поверхности выступала какая-то грязно-коричневая дрянь.

— Бедный мальчик, — Сердце Улья опустилась рядом с ним на корточки, провела рукой по бледному лицу. Ее голос звучал почти с состраданием, почти с теплотой. — Не бойся, скоро все закончится. Закончится для всех вас. Но пока придется подождать. Ты же подождешь?

Лицо пехотинца искривилось болезненной гримасой, он что-то хотел сказать, но кровавый кашель заставил его некоторое время выхаркивать легкие.

Да, именно так сдохнет Республика! В луже собственной крови, корчась в судорогах, но с наивной надеждой в глазах. Они все — только корм для легионов Улья! Только корм — и ничего больше!

Поднявшись на ноги, она направилась в сторону дыры, в которую провалилась первая машина: корчащийся от боли человек более не интересовал ее.

Головной транспорт до сих пор оставался невредимым, за исключением задней части кузова, где размещались двери для десанта. Пауки аккуратно покрыли ее тонким слоем слизи, которая буквально на глазах превращала прочную сталь в ничто. Внутри слышались приглушенные голоса и возня.

'Чувствуют, чем пахнет', — улыбнулась Сердце Улья и отдала мысленный приказ своим солдатам.

Три паука ударили одновременно. Они атаковали костяными образованиями, расположенными на передних конечностях и напоминающими клинки человеческих мечей. Били в двери, не дожидаясь, пока те окончательно растворятся в кислоте. Раздался скрежет — и тут же автоматные очереди. Люди все еще надеялись подороже продать свои жизни. Что ж, их право. Но Сердце Улья намеревалась заполучить необходимый ей материал в любом случае.

Вдруг в стрекоте штурмовых винтовок появился новый звук — отчаянный крик человека, испытывающего сильную боль.

'Вот и материал на подходе', — Сердце Улья потерла ладони, отошла на несколько шагов, чтобы не попасть под возможную очередь человека, вырываемого из чрева его последней надежды на спасение.

Наконец, человек появился над неровной разбитой дырой, в которую превратились изъеденные кислотой двери. В его плече торчал костяной клинок ловчего паука. Человек кричал, извивался, пытался упираться, о чем-то умолял тех, кто остался внутри машины.

Сердце Улья не сразу смогла разобрать слова, а когда разобрала — было уже поздно. Сначала тело потенциального 'материала' вздрогнуло от короткой очереди. Из груди и шеи несчастного брызнули алые фонтаны.

— Нет! — прорычала Сердце Улья. Ее кулаки сжались.

Геройская смерть?! Ну уж нет! Это у них не пройдет! Она собственными руками вырвет глаза каждому из них. Но не сейчас — после того, как дело будет завершено.

Новый мысленный приказ.

Три паука рассредоточились вокруг машины, костяные клинки проникли внутрь. Раздался протяжный металлический стон. Броня противилась натиску тварей Улья, но все равно поддавалась. Кузов раскрывался подобно диковинному цветку.

Яркая вспышка заставила Сердце Улья вздрогнуть, а потом ударная волна отбросила ее на несколько метров назад, протащила по камням.

Вскочив на ноги, она с ненавистью уставилась на то, что всего мгновение назад было бронемашиной Республики. Сейчас на ее месте в небо устремлялся столб черного дыма, а сам покореженный остов пылал так, что заставлял прикрывать глаза.

Сердце Улья тяжело дышала. Из-за трусости последнего, специально оставленного в живых экипажа все могло пойти насмарку. Взорвать себя!

Она резко развернулась, бешеный взгляд вперился в тела, лежащие вдоль дороги. Маленькая надежда все еще оставалась.

Злость захлестывала разум. Хотелось рвать и метать. Но как раз этого делать нельзя. Держать себя в руках, контролировать ярость — сложно. И тем не менее именно это одна из особенностей, которая ставит ее выше любого другого существа Улья.

Она вернулась к ряду тел: необходимо выбрать наиболее живучего и сильного. Пехотинец, возле которого она недавно останавливалась, лежал в позе эмбриона. Все еще жив. Что ж, хоть что-то. Сердце Улья проверила его индивидуальную аптечку. К счастью, ее не коснулись капли кислоты. Одна инъекция универсальной медицинской сыворотки.

Когда тонкая игла вошла в руку человека, тот даже не вздрогнул.

— Ты должен жить, — прошипела ему на ухо Сердце Улья.

Осмотр остальных тел выявил еще двоих живых. Впрочем, один вряд ли мог быть использован с пользой: его лицо превратилось в почерневшую маску обгоревшей плоти, сквозь которую кое-где просвечивали кости черепа. А вот второй выглядел куда обнадёживающе. Обожженные ноги доставляли ему большие страдания. Он то и дело терял сознание, но в остальном подходил как нельзя лучше.

Он тоже получил свою дозу сыворотки, и уже через пару минут в его глазах появилось осознанное выражение.

— Ты мне поможешь, — уверенно сказала Сердце Улья, стоя над ним уперев руки в бока.

Человек сглотнул. Его рука зашарила по земле.

— Нет оружия, нет надежды. Вы все мертвы, но у тебя есть шанс протянуть немного дольше остальных.

— Кто ты?

Его голос был глух, на губах выступала кровавая пена.

— Твой ангел-хранитель, — улыбнулась Сердце Улья. — Пришла помочь. Если будешь хорошим мальчиком...

— Тварь! — выплюнул пехотинец. Его взгляд упал на лежащего рядом мертвого обезображенного товарища. — Разговорчивый скарабей?! — он снова посмотрел на собеседницу. — Ненавижу вас! Ненавижу вас всех! Вы как плесень, как зараза, убиваете планету за планетой. Вам место в Аду! Хочешь, чтобы я помог тебе, тварь?! Поцелуй меня в зад.

Улыбка на лице Сердца Улья стала еще шире.

— Убиваем планеты? Что ты? Мы даем новую жизнь — более разумную в плане ее безопасности и использования ресурсов. Вспомни, что остается после вас? Отравленные земля, воздух и вода, опустошенные недра. И после этого ты смеешь называть нас убийцами?! Впрочем, все это неважно, — последние слова она произнесла томным голосом, и вдруг ее глаза вспыхнули.

На лице человека так и застыло выражение брезгливости. Потом открылся рот, по подбородку скатилась кровавая струйка. С минуту его взгляд оставался пустым и отрешенным, потом вдруг затуманился. Лицо исказилось болью.

Слова пехотинца нисколько не задели Сердце Улья. Но она чувствовал потребность хоть в небольшой разрядке — и не смогла себе в этом отказать. Взять обычного человека под контроль несложно, его разум слаб, не способен сопротивляться. Процесс подчинения быстрый и безболезненный для обеих сторон. Но не в этот раз. Сердце Улья вторглась в сознание человека грубо и жестко. Огненным штормом прокатилась по его нервным окончаниям, даря такую боль, о существовании какой он и не подозревал.

Тело человека выгнулось, из горла вырвался пронзительный вопль. Каждая клетка его тела вопила от боли. Разум метался в тесной клетке плоти, но не мог вырваться. Сердце Улья постаралась, чтобы человек чувствовал, как под ее натиском растворяется его собственное 'я'. Она ощущала его панику, его желание сделать все, о чем она попросит, но просить дважды генерал Улья не будет. Если слабая безвольная тварь Республики не оценила предоставленного ей выбора — это ее проблемы. За каждое слово следует отвечать!

Сердце Улья отступила от тела человека. Еще некоторое время его били конвульсии, но, наконец, пехотинец сел, потом встал. Несмотря на ужасные раны на ногах, он стоял ровно, не шатаясь. Только в самой глубине глаз можно было бы разглядеть слабый намек на сознание, мечущееся в тисках боли.

— Найди исправный передатчик и установи канал связи с базой, — вслух произнесла Сердце Улья.

Человек остановил свой выбор на второй машине с хвоста колонны. Залез в кабину, не обращая внимания на пятна чужой крови, уселся в кресло. Выверенными движениями включил передатчик.

Сердце Улья встала так, чтобы случайно не попасть в фокус установленной в кабине камеры. Нет необходимости стоять за плечом, он и так станет говорить то, что она прикажет. А она будет видеть его глазами.

На экране монитора перед пехотинцем появилось изображение женщины средних лет. Глубокие морщины прорезали ее лоб, пучками собирались возле глаз.

— Что у вас там, черт возьми, происходит?! — тут же выпалила она.

— Не кричи, Эльми, — ухмыльнулся мужчина. — Или я решу, что Бран Скальд прав — и твои месячные длятся годами.

Морщины на лице женщины стали еще глубже, один глаз задергался.

— Ты грязный ублюдок, Стив Клайтон! — сварливо проговорила она. — Надеюсь, когда-нибудь Теща отложит свои яйца тебе в глотку!

— Оставим любезности на потом, — голос мужчины резко посерьезнел. — На нас напали. Штук пять пауков. Прятались за камнями. Колонна заблокирована, есть потери. Требуется эвакуатор с медицинским оборудованием. Не помешает поддержка пяти-семи Церберов.

— Вас поняла, — в голосе женщины остались только деловые нотки. — Помощь уже в пути. Смотрите там в оба.

— Ждем, — пехотинец отключил связь, бессмысленно уставился пред собой.

Сердце Улья выдохнула. Странная форма общения. Обычно люди выдумывали идиотские формы обращения друг к другу, ранги и звания. А здесь все просто. Даже слишком. Это почти вызывало симпатию. Впрочем, все дело могло быть в равном положении говоривших. Или же с дисциплиной на базе совсем плохо, но на это рассчитывать не стоит.

Она и сама не заметила, что весь разговор простояла не шелохнувшись, почти не дыша. Первые ее опыты с подчинением людей не позволяли тем выглядеть живыми и эмоциональными. Они говорили только то, что приказывала она — и не больше. Такой подлог легко раскрывался. Но теперь все изменилось. Она стала сильней. Нет необходимости вкладывать в уста подконтрольного конкретные слова, достаточно указать ему, о чем говорить, а он, используя свои привычки и знания, выполнит приказ.

Пока рано говорить о полном успехе такого подчинения, но основания надеяться на лучшее, без сомнения, имеются.

— Ты молодец, — проговорила Сердце Улья, подойдя к машине. — Еще немного — и твоя миссия закончится. Ты же хочешь, чтобы я позволила тебе умереть? Конечно, хочешь.

Она посмотрела в ту сторону, откуда вскоре должна появиться заказанная пехотинцем помощь. Первый шаг сделан. С неожиданными трудностями, но в итоге все так, как она и планировала.

Осталось подчистить хвосты — и можно дожидаться второго шага. На этот раз без ее прямого участия не обойтись. Что ж, а зачем еще нужна сила, если ею не пользоваться? Кроме того Сердце Улья до сих пор получала наслаждение от рукопашной схватки. Только в ней она чувствовала себя по-настоящему живой, только в ней временно притуплялась боль потери.

Ловчие пауки, послушные ее приказу, вновь закапывались. Они ложились вдоль дороги, поджимали лапы и начинали мелко дрожать — сначала несильно, но с каждым мгновением дрожь все усиливалась. В воздух тут же поднимались облака пыли.

Этот нехитрый процесс поначалу завораживал. Подумать только — огромное существо способно погрузиться практически в любую почву за считанные минуты. Обладая большим количеством мышц, солдаты Улья на время превращались в отдаленные подобия отбойных молотков. Их мышцы вибрировали с большой частотой, а прочный панцирь позволял дробить многие прочные породы, полностью скрываясь в их осколках.

Жаль, что в лабораториях Республики научились вычислять такие ловушки, используя специальные детекторы, реагирующие на биологические сигналы скарабеев. Впрочем, такими приборами все еще оснащена не вся техника. Чему и стала примером разгромленная колонна.

Сердце Улья вернулась к пехотинцу с обожженной половиной тела. Инъекция явно добавила тому сил, но рана слишком серьезная. Вряд ли удастся использовать его в дальнейшем.

— Считай, тебе повезло, — проговорила она, присаживаясь рядом на колено.

В затуманенных глазах несчастного стояла боль. Вряд ли он четко видел, кто перед ним. Скучно и неинтересно. Почти мягкое движение рук — и шейные позвонки человека хрустнули.

Сердце Улья брезгливо вытерла окровавленные руки о форму человека, осмотрелась. Все как будто бы готово. Она прикрыла глаза, потянулась к своему небольшому воинству, проверяя его состояние. Все очнулись, все ждут ее приказа. Под землей и в воздухе, недоступные сканерам базы.

Новая колонна прибыла примерно через полчаса. Все это время Сердце Улья находилась среди остовов машин, следя за тем, чтобы оставленный в живых пехотинец принимал все входящие сообщения и правдоподобно на них отвечал. Иногда ей казалось невероятным, чтобы люди на базе так легко проглотили наживку. Но сомневаться она себе не позволяла. Отступать поздно.

Когда в сгустившейся в ущелье темноте послышался гул приближающихся машин, Сердце Улья тенью метнулась к своему укрытию. Преодолеть двадцать метров по почти отвесной стене — дело двух минут.

Подконтрольный пехотинец выбежал на дорогу, замахал руками. Его высветили сразу несколько снопов света.

Сердце Улья оскалилась. Тело напряглось, готовое к броску.

— Сюда! Сюда!.. — кричал пехотинец, указывая себе за спину.

Колонна распалась. В ее центре осталась стоять большая машина, передвигающаяся на гусеничном ходу. Такая способна уволочь с собой все остовы разом, но не в этом главное. Вместительный бронированный отсек для перевозки раненых — вот что интересовало Сердце Улья.

'То, что надо...'

Десяток Церберов рассредоточился вокруг тягача, подобно рыбам-прилипалам вокруг кашалота. Каждый Цербер представлял собой мобильную единицу на легких четырехколесных шасси. Сердце Улья видела эти машины в действии. Воспоминания заставили ее хищно ощериться. Как правило, Республика использовала этот быстроходный транспорт для коротких вылазок на вражескую базу. Церберы оснащались мощными огнеметами, в пламени которого плавился даже камень. Костяные гончие, попавшие под раскаленную струю, в мгновение ока превращались в пепел. Быстрые и маневренные, Церберы иногда применяли тактику 'быстрая атака — быстрое отступление', донимая превосходящие силы скарабеев.

'А ведь просила пять-семь... Перестраховались...'

Сердце Улья прыгнула с места. Порывистый ветер ударил в крылья, чуть не опрокинул. Мышцы под прочной броней напряглись, борясь со стихией. Ее бросило в сторону, чуть не ударило о землю. Лишь в последний момент удалось извернуться, приземлиться на ноги — зато у самой кабины тягача. Самое оно.

По венам разлилось обжигающее тепло. Сердце Улья резко выбросила руки перед собой, и с раскрытых ладоней сорвался голубоватый сгусток. Он ударился в бронированный кузов, на секунду окутал его тончайшим коконом, потом исчез.

Атака послужила сигналом затаившимся паукам. Твари выскакивали на поверхность и тут же бросались на Церберов. Под ударами костяных клинков легкая техника Республики переворачивалась, становясь легкой добычей. У людей был единственный шанс — попытаться уйти. Но они даже не попытались им воспользоваться.

Несколько огненных вспышек озарило ущелье, несколько пауков превратилось в живые факелы. Но общего положения дел эти жалкие потуги сопротивляться изменить не могли. Перевернутые Церберы уничтожали сами себя, взрываясь, когда кислота подбиралась к баллонам с горючей смесью. Вспышки следовали одна за другой, гул взрывов наполнил ущелье, а свет от горящей техники разогнал мрак далеко в стороны. Иногда пилоты успевали покинуть гибнущую технику, но чаще — нет.

Сердце Улья предвидела такой момент и именно поэтому для засады выбрала именно это место: оно находилось сразу за крутым изгибом дороги и не просматривалось из базы. Высокие скалы скрывали даже всполохи от взрывов.

Из-за корпуса тягача на Сердце Улья выскочил человек. В свете костров его лицо превратилось в бронзовую, искаженную страхом маску, вьющиеся волосы слиплись от пота.

— Далеко собрался?

Человек остолбенел, попятился в ужасе. Рука с пистолетом взлетела на уровень груди.

Слишком медленно.

Она ударила. Крылья, до того плотно прижатые к спине, мгновенно раскрылись, метнулись вперед. Острые костяные наросты насквозь пробили тело человека. Несчастный пошатнулся, уронил оружие. Из его рта и носа брызнула кровь. Несколько мгновений Сердце Улья наблюдала, как гаснет его взгляд, потом отбросила тело в сторону.

Ловчие пауки охотились на оставшихся в живых людей. Пилоты Церберов пытались укрыться в тени, подальше от света костров, но чаще не успевали сделать и нескольких шагов. Сердце Улья видела, как один из них вскочил на ноги и бросился бежать, петляя, словно обезумевший заяц. Его остановили метнувшиеся с разных сторон тонкие белые нити. Именно из-за них Республика нарекла пауков — ловчими. Помимо атакующего вооружения в виде кислотных желез, пауки могли выплевывать перед собой липкие сети, с помощью которых захватывали добычу живьем.

Человек вскрикнул и дернулся, когда его тела коснулись первые нити. Вместо того чтобы бежать дальше, попытаться прорваться сквозь сети пауков, он замешкался, сорвал с себя несколько нитей, но даже не успел их отбросить. А время потеряно — сетей уже много.

Попалась, букашка!

Человек исступленно закричал, когда один сгусток кислотной слизи попал ему в ногу, а второй угодил в плечо. Боль от полученных ранений опрокинула. Человек ухватился за плечо, рухнул на землю, присыпанную тонким слоем снега. Девственно-чистый покров окрасился алым. Но даже после этого человек снова попытался подняться на ноги. Как ни странно, ему это почти удалось. Подвела подбитая нога. Она превратилась в обезображенную культю, ниже колена практически полностью утратила плоть. Шаг, с трудом преодолевая сопротивление упругих нитей паутины. Еще шаг. Внезапно кость не выдержала, надломилась.

Человек охнул, упал и больше не двигался.

— Неплохая попытка, — усмехнулась Сердце Улья. — Почти получилось.

Она подмигнула все еще стоящему на дороге пехотинцу, потом мысленно подозвала паука, и тот вскрыл дверь в кабину тягача. За органами управления сидели два человека, еще двое виднелись в медицинском отсеке. Все без сознания.

Сильный импульс в мозг пехотинца — мужчина на дороге покачнулся и осел. Пока еще живой, но без сознания. Жаль, нет возможности контролировать сразу несколько человек. Все было бы куда проще. Но ничего, она обязательно научится.

Попеременно управляя разными людьми, Сердце Улья добилась того, что тягач развернулся, а сзади к нему оказалась прицеплена более-менее сохранившаяся бронемашина. Также она дважды выходила на связь с базой, рапортуя о процессе спасательной операции. Сообщила о небольших трудностях с эвакуацией поврежденной техники, о том, что основные силы ненадолго задержатся, но раненые прибудут так скоро, как это возможно.

Живые марионетки подчинялись легко, выполняли все, что от них требовалось. В конце концов, Сердце Улья даже подумала, что, возможно, не стоит уничтожать всех людей в галактике. Они вполне могут пригодиться для повышения боеспособности самих скарабеев. Выделить одну планету со сложным климатом, сделать ее одним большим тренировочным лагерем или площадкой для селекции. Позволить людям размножаться там, даже не ограничивать в развитии. Все равно быстро опустятся до уровня общин и использования холодного оружия, вплоть до каменного. В такой резервации можно моделировать любые условия, ставить любые эксперименты. Это не может не пойти на пользу всему Улью. Главное — всегда следить, чтобы популяция подопытного материала не падала слишком низко, и тогда подобной живой лабораторией можно пользоваться очень долго.

Сердце Улья привалилась спиной к кабине тягача. Усталость ощущалась все отчетливее. Она уже давно перестала чувствовать холод пронизывающего ветра. Тело превратилось в механизм, строго и четко выполняющий поставленную задачу. Но работа с чужим сознанием забирала много сил. И сил даже не физических, а моральных. Сейчас, когда второй шаг почти завершен, а впереди ожидает самый главный и опасный рывок, необходимо полное сосредоточение. Малейшая ошибка — и все пойдет прахом.

Но делать нечего. Останавливаться глупо. Такого шанса проникнуть на базу больше не представится. Сердце Улья тряхнула головой, развернулась и с силой ударила кулаком в бронированную дверь тягача. Боль обожгла разум.

Что ж, пора!

Она отдала мысленный приказ, и земля вдоль дороги снова вспучилась. Но на этот раз на поверхности показались не ловчие пауки, а кайтены. Они долго и терпеливо ожидали своего часа — и вот теперь вступали в игру основным инструментом. Твари проследовали к тягачу и начали забираться в медицинский отсек. Они теснились так сильно, как только могли, залезали друг на друга. В конце концов, отсек оказался забит под завязку. Покрытые зеленоватыми язвами тела образовали огромную бомбу замедленного действия.

Подчиняясь следующему приказу, пауки набросали на крышу и кузов тягача и на крышу прицепленной следом машины останки собратьев — тех, кого разорвало при взрыве у головы колонны.

Последним действием она избавилась от 'марионеток'. Для завершения задуманного ей не требовалось много людей. Достаточно одного водителя. Остальных отправила к паукам. Сделав из транспорта подобие труповозок и разделавшись с людьми, те исчезли под землей. Сердце Улья решила оставить их здесь. На всякий случай.

Уже сидя в буксируемой машине, она проверила — легко ли открываются двери. Внутри все еще слабо пахло кислотой и кровью. Настоящая западня! Мгновение промедления — и западня превратится в могилу. Сердце Улья усмехнулась:

'Отличный план!'

Даже зная, что имеет за спиной массированную поддержку, она все равно не чувствовала себя в безопасности. По-хорошему, поддержка должна быть вдвое, а то и втрое больше. В ущелье Мустанга скарабеи пробирались малыми группами, просачивались через линию фронта, через заградительные форпосты, мимо патрулей, курсирующих по подконтрольным Республике землям. Абсолютно новая для Улья тактика. У истоков всей операции стояло само Сверхсознание, но оно ограничилось всего лишь разведкой. Именно она, Сердце Улья, на свой страх и риск решила пойти дальше. Время поджимало, а силы скарабеев на планете ограничены. Теперь ей, сидящей в движущемся железном ящике, оставалось только пожинать плоды собственного решения.

Впрочем, она почти ни о чем не жалела. Тяготила только неопределенность в отношении того, с кем она прибыла в этот мир. С куда большим рвением она бы пустилась на его поиски. Но не сейчас, как бы того ни хотелось.

Сердце Улья зажмурилась. Перед внутренним взором появилась бесконечная равнина, сначала сокрытая туманной дымкой, но с каждым мгновением становящаяся все более четкой. Равнина не имела пределов, простиралась, куда хватало глаз, и еще дальше, намного дальше. Издалека она казалась абсолютно плоской и ровной, но чем ниже опускалась над ней в полете Сердце Улья, тем явственнее проступали впадины и возвышенности.

Она каждый раз возвращалась сюда, когда в голове становилось сумбурно, а уверенность в собственных силах давала слабину. Это место ей показало Сверхсознание. Именно оно, словно опытный психолог, открыло ей дверь в по-настоящему сказочный мир. Она не спрашивала ни о чем — ни тогда, ни потом. Приняла подаренный мир как данность, как неизбежное будущее. И это будущее принадлежало скарабеям. Равнину заполняли миллионы существ. Некоторых Сердце Улья знала, другие же видела впервые. Существа непрестанно двигались, куда-то торопились, что-то делали. Они сновали среди множества строений — живыми органами огромной самовоспроизводящейся системы.

Из глубоких прудов, затянутых плотной слизистой пленкой, один за другим появлялись костяные гончие. Они с трудом выбирались на поверхность, слабые и беспомощные, с трудом делали первые шаги, но уже через несколько минут кидались друг на друга, впервые пробуя вкус крови.

Жнецы, смертоносные и неудержимые в бою, томились в больших серо-зеленых коконах, опутанных сетью кровеносных сосудов. Коконы пульсировали и немного светились изнутри, но угадать в их чреве будущих беспощадных убийц врагов Улья — не удавалось все равно. То один, то другой, коконы набухали и лопались с громким треском раздираемой на части плоти. В луже из сукровицы оставались копошиться плотно свернутые в спираль червеобразные создания. Лишь спустя время, пусть и короткое, они начинали разворачиваться, поднимаясь над остатками своего недавнего прибежища. Стекающая с брони слизь блестела на солнце, глаза сверкали, а из глотки доносилось протяжное шипение. Жнец осознал свое предназначение, он голоден и готов к битве.

Сердце Улья видела рождение многих других существ, видела медленный рост строений из небольших зародышей до огромных, в десятки и даже сотни квадратных метров гигантов, способных многократно усилить возможности всей колонии. И вся эта мощь — будущее Улья. Ничто не устоит перед ним. Ничто и никто, сколь бы непобедимым он себя ни мнил. Улей — квинтэссенция самой жизни, борьбы за выживание, сама жажда существования.

Сердце Улья резко открыла глаза. Она готова к бою. В мыслях сосредоточение, по телу растекается приятное осознание собственной силы. Она не проиграет схватки. Сомнений больше нет!

На мониторе в кабине водителя снова появилось изображение женщины с морщинистым лицом. На базе неспокойно. Что ж, их можно понять. Она что-то говорила об утери связи с обеими группами, интересовалась подробностями произошедшего на дороге, но в ответ не получала никакой новой информации.

— Послушайте, — устало отвечал водитель. — Я уже говорил, там такой ветер, что чуть с ног не валит. Пыль и лед стеной.

Сердце Улья знала: такое иногда случалось в ущелье. Сильные порывы ветра поднимали над дорогой полог из частиц земли, каменной крошки и льда. Попав в такую бурю, легко потерять ориентацию в пространстве, а уж об устойчивом радиосигнале и говорить нечего.

— Откуда буря? — не сдавалась женщина. — На радарах чисто.

За ее спиной уже виднелись мелькающие фигуры дежурных. Еще немного — и обман откроется. Сердце Улья почти наяву чувствовала недоверие со стороны женщины.

— Вы бы лучше подготовились принимать раненых, — немного резко сказал водитель. — Пятеро тяжелых, мы их еле собрали, двое обожжены — почти не дышат.

— Вас встретят у ворот, — сообщила женщина. — Лазарет готов.

— Мы уже на подходе, встречайте...

Сердце Улья приказала водителю прервать связь. Пусть думают, что хотят, все эти разговоры ей не нравятся. Чем больше говоришь, тем больше вероятность проколоться, пусть уж лучше остается легкая недосказанность. К тому же тягачу даже необязательно въезжать на территорию базы, достаточно добраться до ворот.

Впервые с малого расстояния и с такого ракурса Сердце Улья увидела базу глазами человека, управляющего тягачом. Настоящая крепость — плотина, которая перегородила ущелье и устремилась вверх метров на двадцать. По ее кромке виднелись раструбы ракетных турелей, а в самой стене несколько рядов бойниц. Подступы наверняка заминированы. Причем не только здесь, на дороге, но и по всему периметру — в горах. И это — не считая десятков автоматических оборонительных турелей и модулей.

Сердце Улья выдохнула. Там, в ущелье, она только разбрасывала камни, пришло время их собирать. Она чувствовала нетерпение своего небольшого воинства. Еще немного — и все встанет на свои места.

Створки ворот медленно раскрылись, впуская транспорт с 'ранеными' в небольшой двор. Здесь уже толпилось десятка два людей — некоторые в броне и с оружием, другие в чем-то вроде бушлатов и с носилками. Судя по всему, двор представлял собой буферную зону. За ним виднелась еще одна стена, всего пяти метров в высоту.

Разумно — две линии обороны.

Теперь ждать — как далеко им позволят заехать. Человек в тяжелой броне пехотинца перегородил дорогу, замахал руками. Но водитель, вместо того чтобы остановить машину — до предела вжал педаль газа в пол. Тягач взревел — рванул вперед. Бронированная туша ударила человека в грудь, отбросила на землю и тут же навалилась сверху.

Послышались крики, первые выстрелы.

Сердце Улья больше не ждала. Резко отбросила дверь и, словно сжатая до предела пружина, вылетела из машины. Она сбила с ног какого-то человека в бушлате, кубарем прокатилась по бетонной площадке, вскочила на ноги и ударила. Тело буквально взорвалось рвущейся на волю мощью. Короткое ощущение полного развоплощения, словно в мгновение ока перестала существовать не только телесная оболочка, но и разум, и весь окружающий мир.

Во все стороны от странного, выскочившего из буксируемой машины существа полыхнуло голубым светом. По буферному двору пронесся торнадо. Невидимая сила поднимала людей в воздух, с остервенением метала в стороны. Броня пехотинцев сминалась, словно была сделана из тонкой фольги. Вокруг Сердца Улья образовалась зона отчуждения. На бетоне остались кровавые разводы, части амуниции.

Тягач ударило вбок, но он только продолжал набирать скорость. По лобовому стеклу прошлась косая очередь, но слишком поздно: машину уже не остановить. Сбросив скорость, она все-таки доползла до стены.

— Дело сделано!

Сердце Улья оскалилась, метнулась в противоположную часть двора — подальше от машины, начиненной смертью. Отдала приказ кайтенам. Следом за ней в бетон клюнули несколько пуль.

Взрыв тягача потряс базу. Бронированный корпус машины просто перестал существовать, выплеснув наружу потоки кислоты. Жгучая субстанция вцепилась в бетон и сталь, окутала двор удушливым ядовитым паром.

Сердце Улья взрывной волной толкнуло на стену. Следом в плечо что-то врезалось, развернуло. Несмотря на разверзшийся в буферной зоне Ад, пехотинцы из верхних бойниц не растерялись. Быстро придя в себя от первого шока, открыли огонь по единственной оставшейся во дворе мишени.

Сердце Улья издала отрывистый рык, бросилась на бетон, перекатилась, тут же вскочила на ноги, метнулась в сторону. Нужно продержаться, совсем недолго. Она сможет! Не останавливаясь ни на мгновение, она потянулась к дремлющей высоко в небе силе.

До поры до времени они скрывались вне зоны покрытия радаров базы. Но теперь, откликнувшись на зов своего генерала, ринулись в атаку.

Сердце Улья не надо было видеть самого нападения, чтобы знать — что сейчас происходит на стенах базы. Там, где укрылись защитники. С неба спускаются симбионты Пастырей — существа, похожие на небольших морских скатов: верткие, покрытые костяным панцирем, вооруженные бритвенно-острыми жвалами. Существа очень быстрые и крайне прожорливые. Их метаболизм настолько высок, что симбионты сгорают изнутри, прожив всего несколько минут, но этого времени вполне достаточно, чтобы разжечь в рядах противника хаос и панику.

Сквозь грохот стрельбы Сердце Улья различала человеческие крики. И то кричали не о победе или войдя в боевой раж, а от сильной боли, умирая. Огонь по буферной зоне снизился: видимо, защитники отвлеклись на более серьезных противников. Что ж, пусть попробуют что-то противопоставить Пастырям. Им даже не надо сильно снижаться, все сделают симбионты.

Но даже с подобной поддержкой опасность для нее самой не миновала: еще одна пуля попала в бедро, другая насквозь прошила предплечье. Но боли почти нет.

Она почти успела среагировать на нарастающий гул. Сверху рухнула огненная волна. Сердце Улья почувствовала, как воздух вокруг накаляется, а тело начинает гореть. Разрывая сухожилия, с пронзительным криком она вырвалась из огненного плена. Легкие пылали, словно жидкий огонь наполнял их до краев. Перед глазами мельтешили цветные круги.

Те, кого она так ждала, пришли неудержимым потоком. Образовавшаяся на месте взрыва тягача воронка внезапно разродилась десятками тел. Ловчие пауки лезли из глубины каменной породы. Несколько из них тут же направились к своей повелительнице, заслонили ее телами, пока та приходила в себя. Они не дрогнули, когда по ним полоснули перекрестные очереди, когда один из них начал заваливаться оттого, что его тело медленно тлело в жаре бьющего рядом потока пламени.

Круги перед глазами все еще не улеглись, но в голове прояснилось.

Где-то в небе раздался гул стартующего Грифона. За ним почти сразу еще один.

Откуда здесь истребители?! Разведка ни разу не показала наличия на базе столь сложных машин.

Плохо, но пока не критично. У Пастырей имеется поддержка из нескольких амфиптеров. Атаку двух Грифонов они отобьют, но вот если истребителей больше, тогда все может повернуться очень нехорошо.

Только бы ветер не оказался слишком сильным и холодным. Резкие порывы вполне могут свести на нет все усилия амфиптеров. Они просто не смогут противостоять ледяной буре.

Сердце Улья резко поднялась и тут же метнулась в сторону воронки. Взрыв и последующее действие кислоты превратили внутреннюю стену в оплавленный кусок металла, через который без проблем перебирались десятки пауков. Еще несколько пуль ударили в ее спину, но не пробили броню, уйдя по касательной.

Не добежав до воронки нескольких метров, Сердце Улья высоко подпрыгнула, раскрыла крылья — и чуть было не рухнула в черную бездну. Огненная волна, в которой она только недавно искупалась, сильно опалила крылья. Кожа на них пошла пузырями, кое-где обуглилась. Поток ударившего в крылья воздуха чуть было не превратил планирование в падение. Испытывая сильную боль, Сердце Улья все же добралась до противоположного края воронки. На спине словно разожгли пару тлеющих факелов.

Боль подстегивала. Остановись — и она накроет с головой. Скорее, успеть до старта остальных Грифонов!

Еще в полете она увидела зависший над базой истребитель Республики. Он как раз заканчивал трансформацию и вскоре сможет уйти в небо.

Еще один!

Сердце Улья до скрежета сжала зубы. Она отлично знала, на что способны эти машины. За основу Грифонов ученые Республики взяли успешно используемые осадные танки, а именно — их способность к трансформации. Но если танки могли действовать только на земле, то Грифоны стали основным средством огневой поддержки и на земле, и в воздухе. Эти машины могли в считанные минуты изменять свою функцию в бою. От штурмующего наземные укрепления робота перейти в режим истребителя — и тут же подняться над землей.

С тремя Грифонами ее амфиптерам точно не справиться!

Республика, создав столь сложную машину, не решила вопрос о пилотах. Далеко не каждый стажер оказался способен овладеть всеми преимуществами новой техники. Многие погибали в первых же вылетах. Иногда — от собственной глупости. Возможно, отставший пилот относился как раз к таким новобранцам и именно поэтому до сих пор не покинул базу.

Сердце Улья пересекла двор, усеянный трупами людей и ловчих пауков. Человеческие тела представляли собой жалкое зрелище: разорванные, изъеденные кислотой, они походили на обгорелые, окровавленные лохмотья, выброшенные в окно за ненадобностью. Мертвых пауков встречалось куда меньше — их волна просто снесла первых, не успевших укрыться защитников, а потом быстро рассредоточилась по территории базы. Теперь главное — не упустить инициативу. Несмотря на отступление пехотинцев, они все еще представляли серьезную угрозу.

Все внимание Сердца Улья устремилось к покачивающейся в воздухе машине. Грифон, наконец, выровнялся, включил вертикальную тягу и начал медленно подниматься.

Поток нисходящего воздуха толкнул в грудь, отбросил на несколько шагов назад. Сердце Улья налетела на металлические перила лестницы, ведущей на внутреннюю стену. Сил на мощный импульс — такой, какой она создала в буферной зоне, — нет.

Глаза полыхнули алым, лицо исказилось гримасой отчаянья. Она потянулась к разуму пилота. Слишком далеко, почти не достать. Время вокруг нее уплотнилось, замедлило ход. Мир вокруг наполнился тягучей, липкой субстанцией, которая обволакивала разум, делала мысли неповоротливыми, высасывала последние крохи внутренней энергии. Но Сердце Улья продолжала бороться. Борьба не с врагом — борьба с собой.

Она словно заживо сдирала с себя кожу, словно голой и незащищенной пробиралась сквозь заросли колючего кустарника. И тем не менее продолжала идти. Шаг за шагом.

Она сдалась, только когда перед глазами начали расплываться чернильные пятна. Сдалась, но напоследок ударила. Тонкий разрушительный импульс метнулся к кабине Грифона.

Напряжение отступило, взгляд прояснился. Сердце Улья обвисла на перилах. Дыхание хриплыми стонами вырывалось из груди, а треклятый истребитель продолжал набирать высоту.

Нет, она все равно не уйдет! Потрачено слишком много сил. Пробраться в долину можно и в одиночку, и с небольшой группой поддержки. Возможно, их все-таки не заметят до поры. Возможно, этого времени хватит, чтобы заложить фундамент новой колонии.

Слишком много вероятностей.

Сердце Улья поднялась. Ее шатало из стороны в сторону — отличная мишень. Странно, что до сих пор никто не воспользовался удобным случаем и не пристрелил почти беспомощное детище Улья. Но не стоит злоупотреблять невниманием врага.

Случайный, брошенный вверх взгляд заставил снова замереть. Грифон совершал какие-то странные действия. Поднявшись примерно на две сотни метров над взлетно-посадочным полем базы, он начал изменять свою конфигурацию. Рядом с дюзами из корпуса выдвинулись стальные ноги робота, крылья начали втягиваться в бронированный корпус. Мгновение — и машина камнем рухнула вниз.

Сердце Улья метнулась под лестницу. Двор наполнился грохотом и опаляющим пламенем. Земля под ногами содрогнулась, а воздух прошили раскаленные стальные осколки. Они, словно крупная шрапнель, брызнули из эпицентра взрыва, неся смерть всему, что попадется на пути.

Мгновение хаоса сменилось растерянным осознанием случившегося. Сердце Улья осторожно пошевелилась. Она по-прежнему лежала под лестницей, вернее — там, где недавно была лестница. Сейчас металлическую конструкцию смяло и разрезало в нескольких местах. Она продолжала держаться лишь благодаря надежным креплениям в стене и тому, что снизу ее подпирал кусок фюзеляжа Грифона. Еще бы каких-то десять-пятнадцать сантиметров в сторону, и вырванная из корпуса истребителя сталь отсекла бы Сердцу Улья ноги.

В голове гудело, но не настолько сильно, чтобы напрочь отсечь звуки стрельбы. А их практически не слышно. Отдельные выстрелы доносятся только с внешней стены.

Какие уж тут планы, какая тактика! Прятаться под лестницей, словно бездомная собака. Отличное занятие для генерала Улья!

Она выползла из-под завала, присела на одно колено.

Двор, там, где упал Грифон, — горел, в воздух поднимался столб черного дыма. Впрочем, корпус истребителя не превратился в искореженный остов, а все еще сохранял прежнюю форму. Даже при падении с большой высоты машина понесла минимально возможные потери. Похоже, взорвался один из двигателей, и потому та часть обшивки, которая прилегала к нему, разлетелась шрапнелью. Второй же двигатель и, главное, боезапас — остались целы.

Злость на себя за собственную слабость словно плеснула в лицо холодной водой. Сердце Улья хищно осмотрелась. Из ее взгляда почти исчезло осмысленное выражение, уступив место холодной жестокости. Зверь предвкушал скорую трапезу.

Проверить состояние Пастырей. Отзыв пришел мгновенно, правда, всего от двух особей. Одного Грифонам все же удалось уничтожить. Что ж, такой размен вполне допустим.

Хуже пришлось паукам. Падение истребителя нанесло им существенный урон. Особи, которые в тот момент находились на открытых участках двора, превратились в фарш.

Сердце Улья тряхнула головой, приводя мысли в порядок. Метрах в тридцати за горящим Грифоном высмотрела угловатые контура бункера. Там, в толще горной породы, находился командный центр базы.

Запросили они помощь? Или все еще надеются на собственные силы?

Чтобы узнать — придется взломать сундучок.

Сердце Улья подняла глаза к небу. В пучине низких облаков угадывались две огромные плоские тени — Пастыри. От них то и дело отделялись меньшие тени, камнем падали вниз, но почти у самой земли замедляли стремительное падение, ныряли к внешней стене. Судя по тому что Пастыри позволили себе приблизиться к базе столь близко, противовоздушная оборона людей выведена из строя.

Возле ворот бункера валялись тела нескольких ловчих пауков. Сердце Улья не стала подходить к ним вплотную, но и с того места, где стояла, — видно: все погибли от пуль или обгорели. Наверняка пытались взломать ворота, о чем свидетельствовали следы кислоты на их поверхности.

Сердце Улья ощерилась, предвкушая сюрприз, который подготовила защитникам командного центра. Вряд ли их осталось много.

Она сосредоточилась, мысленно прощупала царящую за воротами атмосферу. Напряжение, волнение, никакой паники. Хотя есть некоторая неуверенность. Не у всех, всего у одного солдата. Молодой, нервничает — то, что надо.

Его разум оказался открыт для нее. Ему не надо даже приказывать. Только немного направить и посмотреть за реакцией...

Часть сознания Сердца Улья перенеслось в тело человека. Теперь она видела и чувствовала все то, что видел и чувствовал пехотинец Республики.

Глава 11.

— Это точно то место? — спросил Макс, всматриваясь в очертания проступающих в густом тумане строений. Несколько куполообразных построек и кусок взлетно-посадочной площадки с единственным транспортным кораблем разместились на берегу горного озера, в которое с высоты примерно десяти метров низвергался водопад. В свете алой луны вода казалась напитанной кровью.

Они добрались сюда уже за полночь. Взобрались на очередной холм и увидели внизу, в небольшой долине, свет прожекторов. Почти всю дорогу сюда шли молча. Макс понимал: Сади, скорее всего, обижена. Да, он помог ей, спас от разъяренного хищника, но потом, когда все закончилось, даже не поинтересовался ее самочувствием. Мысли о собственной звериной сущности настолько глубоко проникли в сознание, что ни о чем другом он уже не мог думать. Не то приступ саможаления, не то самоистязания, не то нечто среднее. Иной раз хотелось остаться в той расщелине, пока в мыслях не наступит порядок. В конце концов, он просто закрылся, постарался закрыться. Самокопание до добра не доведет. Не все знания об особенностях собственного тела будут приятными — это факт! С ним лучше смириться. По крайней мере до той поры, когда он узнает — есть ли возможность все повернуть вспять или нет. Он не один в этом мире, у него есть цель — найти и вернуть. И ради нее он пойдет на все.

— Я не уверена, — в голосе Сади звучало сомнение. Девушка выглядывала из-за большого камня, поверхность которого покрывали капли росы, и постоянно норовила подойти ближе к базе, но Макс ее одергивал, боясь, что их обнаружат раньше времени. — Если мы шли в верном направлении, значит, место верное. Туман — я почти ничего не вижу.

Макс прислушался. Ему покоя не давал навязчивый тонкий писк, который преследовал его вот уже минут двадцать. Писк появился на подходе к базе и не прекращался ни на мгновение.

— Что это за писк? — спросил он Сади.

Девушка нахмурилась.

— Я ничего не слышу. Но обычно на подобных базах используют ультразвук для отпугивания диких животных. Были попытки устанавливать ограждения, но идея не прижилась. Иногда подобные базы имеют довольно большую площадь при малом количестве зданий.

Что ж, еще одно открытие в себе. А звук действительно противный. Словно кто-то настойчиво сверлит череп.

— Явных постов охраны вроде нет, — продолжил наблюдение Макс. — Тебя здесь знают?

— Нет.

— Хорошо, а то с перепугу могут начать стрелять. Наверняка о нас сообщили на все окрестные базы. Их, вообще, много?

— Раньше было много. Эти места хранят большое количество следов ранних цивилизаций планеты. Ты, наверное, видел развалины — и это только малая часть. В горах множество пещер, основные находки делаются там. Но все это было примерно год назад. Сейчас исследования сворачиваются Мантикорой за неперспективностью. Многие базы либо демонтированы, либо оставлены и опечатаны.

— Что насчет военных?

— Есть несколько точек ПВО, пара тренировочных школ. Вот и все. Основные военные комплексы либо далеко впереди, — она махнула на восток, — либо в тылу. Эти леса стоят особняком, тем они для нас и хороши. Можно спокойно работать.

— Сразу накрыть весь район им будет непросто, — вслух размышлял Макс. — Пока поняли, в чем дело, пока нашли место нашего падения... Но на теплый прием от ребят из Мантикоры нарваться можем все равно. Собственная охрана на базе есть?

— Я не знаю. Если и есть, то небольшая. Два-три человека, никакой тяжелой брони. Давай я пойду одна. Скажу, что мой транспорт потерпел крушение неподалеку, попрошу помощи. Постараюсь связаться с другом профессора Тейлора, все ему объясню...

— Подожди, не так быстро. У друга есть имя?

— Профессор Брайан Галлахер.

— Хорошо, а теперь главное — мне не нравится твой план. Если там солдаты Мантикоры, что тогда?

Доктор поджала губы, но не нашлась что ответить.

— Пойдем вместе. Где у них главное здание? Что в остальных?

— Главное — самое большое, — Эванс сощурилась. — Думаю, вон то... Остальные — склады, лаборатории.

— Понятно.

— Я хотела сказать... — она запнулась, а когда заговорила, голос стал хриплым, надрывным. — Давай постараемся обойтись без кровопролития. Мы и так идем по трупам. Хватит.

— Не я все это начал, — отрезал Макс.

Отчего-то в сущности невинная просьба Сади вызвала в нем бурю негодования. Он и без нее не забывал о всей той крови, что осталась позади. Ни к чему напоминать о ней лишний раз!

— Готова?

Девушка кивнула.

— Идем. Держись за мной.

Шли, почти не таясь — в полный рост. Разглядеть их в таком тумане практически невозможно, зато свободный шаг позволял избежать лишнего шума. Вряд ли это поможет, если их действительно ждут, но и лезть на рожон ни к чему.

Из туманного марева выплыли аккуратно составленные в ряд ящики и рядом с ними универсальный строительный модуль. Затем показался огромный стол, а над ним осветительная мачта, сейчас выключенная. На столе Макс заметил следы не то земли, не то песка, а также россыпь каких-то мелких осколков.

Оставив за спиной пару небольших строений, они вышли к основному куполу — подсвеченному парой прожекторов. Вокруг по-прежнему царила тишина, нарушаемая лишь шелестом водопада. Если бы не свет прожекторов, то база казалась бы оставленной.

Макс остановился у дверей — массивных, металлических, сейчас плотно закрытых. Рядом с дверьми размещалась панель управления с возможностью голосовой связи с вахтенным дежурным внутри здании, если такой вообще имелся.

Сади потянулась к кнопке связи, однако Макс предупредил ее движение, нажал на большую круглую кнопку.

Послышалось шипение оживающей гидравлики — и двери открылись.

Беглецы, как по команде, прижались к стене по обе стороны от открывшегося прохода. Ничего не случилось.

Макс осторожно заглянул внутрь: тускло освещенный пустой коридор продолжался метров пять и оканчивался еще одной дверью, рядом с которой виднелся точно такой же пульт, как и при входе.

Что ж, если это ловушка, то лучшего места и не придумать. Впустить в коридор и задраить двери, а потом хоть газ пускай, хоть вызывай армию.

— Идем? — шепотом спросила Сади.

Макс кивнул и переступил через порог. Он вслушивался в свои ощущения. Пытался дотянуться до какого-нибудь человека с базы. Если бы еще знать, как именно это сделать. Контроль пилота Немезиды — большая удача. Удастся ли повторить тот трюк осознанно? Пока что он чувствовал только Сади. Девушка явно боялась. Притом больше не за себя и не за него, а за тех, кто мог невольно встать у них на пути.

Макс прошел по коридору, протянул руку к кнопке на панели, но дверь открылась сама. Судя по всему, оснащена детекторами движения, чтобы экономить время сотрудникам базы.

Беглецы вошли в довольно просторный зал, разделенный прозрачными перегородками на три секции. Правую часть занимали шкафы для верхней одежды, вешалки и лавки, здесь же сложены инструменты. Левая часть отводилась под лабораторию со множеством столов, осветительных приборов, различного оборудования непонятного назначения. В центральной же части, она возвышалась над остальными, виднелся полукруглый пульт с несколькими большими мониторами, за которым дремал мужчина в белом халате.

Больше людей в зале видно не было.

В каждой секции имелось по единственной двери.

Макс, не раздумывая, молнией метнулся к двери, ведущей к центральной секции. Никаких сенсоров и пультов: поворачиваешь ручку, дверь мягко, бесшумно открывается. Десяток ступеней пролетели незаметно.

Мужчина услышал шум и открыл глаза, но было уже поздно.

— Тихо, — прошипел Макс, взяв несчастного за горло. — Ты здесь один?

Возможно, человек не осознал — проснулся он окончательно или все еще видит сон. Даже без когтистой руки на своей шее он, казалось, забыл, как дышать. Глаза вылезли из орбит, округлились. На плохо выбритом лице съехали набок старомодные очки в круглой оправе.

— Ты один? — повторил вопрос Макс и чуть сжал руку.

Мужчина закивал.

— Позволь — я, — послышался голос Сади. — И не дави так, ты же его задушишь.

— Не вздумай кричать, — проговорил Макс и ослабил хватку, но руку не убрал.

— Вы знаете, кто мы? — спросила доктор.

— Нет, — еле слышный ответ.

Макс и Сади переглянулись.

— Врет, — оскалился Макс.

Несчастный вжался в кресло.

— Не думаю, — сказала Эванс. — Меня интересуют последние локальные вводные.

— Мантикора сообщала о побеге двух опасных преступников. О любых странностях требуется сообщать немедленно.

Лицо Эванс сделалось задумчивым, потом озарилось пониманием.

— Это наш шанс! — ее глаза заблестели. — Мантикора действует втемную. Странно, тут что-то нечисто...

— Кто он? — дрожащим голосом спросил мужчина.

— Никто, — легко ответила Сади. — Его нет. Здесь никого нет. Это всего лишь дурной сон.

Она выразительно посмотрела на Макса.

— На базе есть охрана? — задала следующий вопрос.

— Нет.

— Теперь точно врет! — проговорил Макс.

— Есть двое, — поспешил оправдаться человек. — Но мы не выставляем посты. Все спят.

— Даже после вводной Мантикоры? — удивилась Сади и снова взглянула на Макса.

Он уже понял, на что она намекает, но пока не мог взять очкарика под контроль. Там, в вертолете, он почти не отвечал за свои действия, положившись на новые инстинкты. Новые для себя, но никак не для таящегося внутри зверя. Теперь же попытки повторить проделанное оканчивались ничем. Да, он чувствовал слабость человека, чувствовал податливость его сознания, но и все.

— Да, — в голосе мужчины звучала не то обида, не то оправдание.

— Нам нужен канал связи с профессором Брайаном Галлахером, — сказала Сади, поднимая несчастного со стула. При этом Макс так и не выпустил его горла. — Исследовательская база за номером триста семьдесят пять.

Пальцы мужчины легли на кнопки пульта управления.

— Тебе лучше пока выйти из видимой области, — сказала Эванс, обращаясь к Максу. — Если разговор пойдет в нужном русле, он сам захочет тебя увидеть.

Макс нехотя отпустил человека, отошел, готовый в любое мгновение вновь оказаться рядом.

На экране одного из мониторов появилось изображение полноватого мужского лица с заспанными глазами.

— Доброй ночи, — начала доктор. — Будьте любезны, соедините меня с Брайаном Галлахером. Это срочно.

— А вы кто такая? — послышался недовольный голос.

— Меня зовут Сади Эванс. Я помогаю профессору Доминику Тейлору в работе над объектом тринадцать-семьдесят. К сожалению, профессор скоропостижно скончался в результате ранения, полученного при нападении диверсантов Зрячих. Я знаю, профессор Галлахер оказал профессору Тейлору неоценимую услугу по этому делу.

— Тринадцать-семьдесят?! — голос по ту сторону монитора оживился.

— Вы не ослышались.

Минутное промедление, прерываемое звуком помех.

— Добрый... — начала было Сади.

— Покажи мне его!

Изображение на мониторе изменилось. Вместо полноватого лица появилось худое, вытянутое.

— Покажись, — чуть улыбнулась доктор, обернувшись к Максу.

На языке вертелось нечто из серии: 'Желаете всех посмотреть?', но он сдержался. Молча, встал рядом с доктором.

С экрана монитора на него смотрел мужчина лет шестидесяти, с чуть вытянутым лошадиным лицом, на котором отчетливо выступали скулы и, словно прямая линия, выделялись тонкие, плотно сжатые губы. Пронзительные темные глаза смотрели из-под густых, сведенных к переносице бровей. Смотрели оценивающе, с недоверием, но без удивления, словно человек готов к странному зрелищу. Больше того, ожидал его.

— Тринадцать-семьдесят... — проговорил человек задумчиво, потом перевел взгляд на Сади. — Как звали твоего отца?

Девушка опешила.

— Вы... вы знаете.

Слова давались ей с явным трудом.

— Разумеется. А еще я знаю, что сейчас два часа ночи и меня ждет постель. Прощайте.

— Нет! — выкрикнула Сади. — Пауль... — добавила тут же одними губами. — Пауль Эванс.

— Хорошо, — проговорил мужчина с монитора. — Я жду вас. Молодой человек?.. — он посмотрел на очкарика.

— Да, сэр, — пролепетал тот.

— Вменяю вам в обязанность доставить этих людей, — он сделал ударение на последнем слове, — на базу триста семьдесят пять. Сделать это необходимо как можно скорее. Никого ставить в известность не следует, я сам выправлю для вас все документы. С этого момента вы работаете в моей команде. На базе имеется транспортный корабль?

— Да, разумеется, стоит на стартовой площадке.

— Имеете опыт управления?

— Небольшой... — голос очкарика ожил, щеки вспыхнули.

— Вы должны стартовать сию минуту. Максимальное ускорение, минимально-допустимая высота. Не спрашиваю, каким образом вам удалось бежать — выглядите вы оба отвратительно, — профессор перевел взгляд с Макса на Сади. — Полагаю, немного стимуляторов и обычной пищи не будут лишними. Но все это уже здесь. Не задерживайтесь.

— Да, сэр! — вытянулся в струнку новоназначенный пилот и дернулся с места, но остановился, снова с опаской взглянув на Макса.

— Вам не стоит его бояться. Выполняйте распоряжение.

— Зачем вы спросили об отце? — неожиданно поинтересовалась Сади.

— У вас есть несколько часов полета, чтобы понять это, Эванс, — жестко ответил Брайан Галлахер. — Все, жду вас. Не задерживайтесь!

Выходя из коридора на улицу, Макс не мог отделаться от ощущения, что пропустил что-то важное.

'Пауль... Пауль... Пауль...' — вертелось в голове. Он совершенно точно слышал это имя. И слышал недавно. Возможно, даже от самой Сади. А больше и не от кого. Но слышал применительно к какому-то другому человеку.

'Пауль... Пауль...'

И тут его осенило. В памяти всплыла фраза: 'Сегодня я собственными глазами видел, как Пауль вскрыл себе брюхо. Он стоял возле одного из заваленных тоннелей и смотрел в пустоту...'

Что же получается, Сади рассказала историю своего собственного отца? Но зачем? Во время рассказа она действительно выглядела очень расстроенной, но тогда Макс не придал этому значения. Да и стоит ли обращать теперь? Профессор не производил впечатления человека, который задает отстраненные или пустые вопросы. Но, даже имея возможность что-то спросить у него самого, Макса, он предпочел поставить в тупик Эванс. Как она изменилась в лице! Почему-то казалось, что именно такой реакции ожидал Галлахер.

Транспортный корабль Республики походил на большую, примерно десять на семь метров, стальную коробку. Внутри — один-единственный отсек, не считая кабины пилота. Минимум удобств, максимум свободного пространства. На таком корыте не уйти ни от какого преследования.

— Думаешь, у нас есть шанс? — прокричал Макс, когда за ним и Эванс закрылись двери грузового отсека и двигатели корабля взвыли так, что девушка поморщилась.

— Не знаю, хочется в это верить!

Она села на грязный пол, вытянула ноги.

Корпус транспортника завибрировал, качнулся и оторвался от земли.

— Еще одного падения я не переживу, — улыбнулась Сади.

— Почему Мантикора не распространила о нас полную информацию? — спросил Макс, присаживаясь рядом. — Почему не бросила все силы на поиски?

— Уверена, что бросила. Но только воспользовалась исключительно собственными ресурсами, не подключая силы Республики. И это странно. Похоже, вокруг тебя затевается какая-то игра. Нападение Кондоров — не случайность. Не удивлюсь, если мы еще услышим о Зрячих.

— Нам долго лететь?

— Честно? Не знаю, — ее голос стремительно тускнел. — Не меньше трех часов.

— Спи, я прослежу, чтобы наш пилот не натворил глупостей.

— Нет-нет, я не хочу спать.

Ее глаза закрылись, дыхание сделалось ровным.

— Конечно, — Макс встал и отправился в кабину. В отличие от Немезиды, кресел тут было два. — Не помешал?

— Нет, — неуверенно ответил очкарик.

Транспорт летел над самыми кронами деревьев, повторяя контуры горного массива.

Все же им здорово повезло выйти к этой базе. Сказать по правде, Макс не особенно на это рассчитывал. Сейчас, сидя в удобном кресле, он ощутил жуткую усталость. Усталость больше не физическую — моральную. Всего за несколько дней произошло столько событий, что мозг просто не успевал обрабатывать получаемую информацию. Требовался отдых. Спокойное место, где нет никого. Хотя бы день. А потом можно задавать вопросы, потом можно начинать поиски жены. Макс хорошо помнил то ощущение, которое испытал, рассматривая снимки в исследовательском центре накануне побега. Он не мог ошибаться. Там, среди кривых мертвых деревьев и трясины, среди каменных пирамид, он видел ее. Нет, он почувствовал ее. Как? Сейчас это неважно. Но он узнает. Он научится.

Глава 12. Сердце Улья.

Дин Кэгл не мог поверить, что все происходящее за воротами — правда. Обычный выезд патрульной группы принес за собой череду невероятных событий. Здесь, в ущелье Мустанга, самым страшным происшествием на его памяти, а это без малого полтора года службы, был почти одновременный сход нескольких снежных лавин, которые надолго перекрыли все наземные подступы к базе. А как назло усилившийся ветер опрокидывал даже тяжелые транспортные корабли.

В течение трех месяцев, до поздней весны, они были отрезаны от остального мира.

Дин помнил, как менялись люди, оказавшись почти в полной изоляции. Участились случаи неуставных отношений, драки, пьянство. Даже он, считавший себя человеком спокойным, к концу весны осознал, что ненавидит горы, ненавидит однообразный паек, снег, лед и все, что видел изо дня в день вокруг.

Сейчас эти воспоминания почти годичной давности как нельзя некстати вползали в голову. Дин передернул плечами.

Холодно!

Он стоял с внутренней стороны ворот командного центра и всматривался в узкую амбразуру. После падения Грифона скарабеи исчезли из поля видимости. Нескольких тварей все же удалось пристрелить, но этого явно недостаточно. Где-то во дворе рыщут еще не менее десятка пауков. И ладно бы еще они были одни!

Дин мог поклясться, что видел во дворе какое-то существо, отдаленно напоминающее человека, но невероятно измененное. Картина пылающих алым глаз до сих пор стояла перед его внутренним взором. А что только заставило его посмотреть в эти глаза? Да и смотрел ли он в них?

Холодно! За шиворот словно засыпали колючую ледяную крошку.

За спиной раздался отчетливый шорох. Кэгл вздрогнул и тут же беззвучно выругался. Оказывается, он так сильно увлекся анализом странного существа, что на какое-то время полностью выпал из действительности. Так и очередную атаку ловчих пауков пропустить можно!

Почему же так холодно?!

Шорох повторился. Дин резко обернулся. Никого — коридор пуст. Несколько человек, как и он, с оружием в руках стоят у ворот, всматриваются во двор. Еще двое заняли места в пулеметных люльках — специальных креслах, расположенных по обе стороны от дверей. Установленные там скорострельные пулеметы, спаренные с огнеметами, при удачном стечении обстоятельств могут остановить натиск пяти-восьми пауков. Но никак не ораву из двух десятков.

Откуда же шум?

Шорох повторился снова, но на этот раз он звучал откуда-то из-под потолка. Ощущение такое, словно в коммуникационных коробах шарахается крыса.

— Что случилось? — послышался вопрос от кого-то из стоящих рядом, но Дин даже не разобрал голоса. Все его внимание было приковано к коридору.

— Что-то не так, — ответил он, отходя от ворот.

Ему уже было не просто холодно, его буквально колотило. Еще немного — и зубы начнут отбивать чечетку.

Шорох за стеной. Но там же ничего нет! Никаких ниш и пустот.

Снова шум, на этот раз прямо под ногами — под полом.

Почему никто ничего не слышит?! Почему продолжают бездействовать?

Дин судорожно дергался из стороны в сторону. Шорохи стали громче, участились. Свет в коридоре моргнул, затем вспыхнул вдвое ярче. Кэгл заслонил глаза рукой, поморщился. Рядом кто-то что-то закричал, но слов не разобрать. Крик потонул в душераздирающем скрежете.

Дин аж подпрыгнул на месте, разворачиваясь. Одна створка ворот неотвратимо ползла в сторону. В лицо пахнуло гарью и смрадом обгоревшей плоти.

— Нет!

Собственный голос показался писком.

Во все увеличивающемся проеме показалось тело жнеца.

Откуда он?! Их же не было среди нападающих!

Огромный червяк, вдвое превышающий человека ростом, с громким шипением протискивался между створками ворот. Тварь низко пригнула голову, разинула пасть, полную тонких зубов-игл. До пола протянулась тягучая струйка белой слюны.

Тело Дина Кэгла начало действовать, когда его разум еще не отошел от шока. Открыть ворота снаружи невозможно! Руки вскинули винтовку, онемевший палец нажал на спусковой крючок.

На теле скарабея появились первые кровавые отметины. Массивное тело вздрогнуло, резко подалось вперед, заметалось в каких-нибудь трех метрах перед Дином. В отличие от тех же ловчих пауков, жнецы не обладали столь мощной броней, а потому в ближнем бою были достаточно уязвимы.

На губах Кэгла появилась злорадная улыбка. Он самозабвенно поливал огнем ненавистную тварь, а та шипела и билась в агонии. Вдруг уже почти мертвый скарабей вскинулся, взревел. Дину даже показалось, что в ярком свете он рассмотрел выпущенные жнецом костяные иглы.

Грудь и живот разорвались болью. Пехотинец резко выдохнул, выронил оружие. Ноги подкосились — и он упал на колени. Сквозь растопыренные пальцы, зажимающие рану в животе, струилась кровь — неправдоподобно яркая.

Странно, но где иглы?

К горлу подкатил колючий ком.

— Осторожно!.. — раздалось где-то рядом. — Вот урод!.. Забери у него винтовку!..

Дин с трудом осмотрелся и тут же почувствовал, как мир раскалывается на части, а желудок судорожно сжимается. В воротах никакой бреши — закрыты по-прежнему плотно. Тела жнеца тоже не видно. Зато на полу в лужах крови валяются его товарищи.

Этого просто не могло быть! Где все они были минуту назад?! Что здесь произошло?!

Картинка перед глазами стремительно тускнела, расплывалась. Голова потяжелела.

— Пристрели его! — сказал кто-то.

— Он и так уже труп. Как только еще держится?

Холодно! Мороз превращает плоть в хрупкий лед. Кажется, на руках выступил иней. В ушах завывание вьюги. Как же он ненавидит зиму, как же он ненавидит ущелье Мустанга...

* * *

Сердце Улья оставила несчастного пехотинца умирать. Он достойно выполнил возложенную на него миссию, теперь стоит развить успех. Не давая людям за воротами опомниться, она вцепилась в разум первого, до кого дотянулась. Больше никаких представлений и внушения.

Она чувствовала сопротивление — потенциально сильное, но неумелое. Вполне возможно, человек обладал вовремя не раскрытыми пси-способностями. Что ж, не повезло ему. Сердце Улья надавила, железным натиском круша волю и разум. Человек беззвучно закричал — и поддался.

Приказ простой: убей всех.

Когда человек упал замертво, ему на смену пришел другой, потом еще один. В конце концов, остался только один. Он-то и разблокировал ворота. К этому времени возле бункера в нетерпении топтались три паука. Всех остальных Сердце Улья отправила на стены. Симбионты Пастырей не смогут самостоятельно провести зачистку. Требуется помощь.

Как только ворота разошлись в стороны, пауки ринулись внутрь. Последний выживший пехотинец встречал их с отсутствующим взглядом. Взмах костяного клинка — и несчастный упал с расколотым черепом.

Сердце Улья миновала ворота, брезгливо перешагнула через трупы. В конце коридора ее ожидали еще одни двери, а за ними непосредственно командный центр. Каких-то десять метров — и сердце базы в ее руках. Но так ли все просто? Кивком отправила одного ловчего паука вперед. Примерно на середине пути со стороны дверей послышалась пулеметная очередь, вспоровшая плоть разведчика.

На этот раз Сердце Улья не приказывала убивать, да и с мозгами своих 'марионеток' обращалась куда бережнее. Немного больше времени, но и требования иные. Ей еще нужны люди: не простые солдафоны, а те, кто способен обеспечить ее связью. Минут через пятнадцать двери в командный отсек раскрылись, выпустив на порог широкоплечего мужчину в темно-синем мундире офицера.

Сердце Улья быстрым шагом прошла по коридору. Ее шаги гулко отдавались в металлической кишке.

Мужчина отступил на шаг, давая ей пройти внутри центра. Рукав его кителя оказался почти оторван, пуговицы отсутствовали, на белой рубашке свежие следы крови. Лицо человека порядком помято, на костяшках пальцев содранная кожа.

Довольно просторный зал встретил Сердце Улья писком всевозможных приборов, перемигиванием лампочек на пультах управления и, самое главное, — полным хаосом. Последствия большой драки встречались на каждом шагу. Большинство стеклянных перегородок превратилось в груды крошки, разбросанной по полу. Перевернутые стулья, столы, разбитые приборы и, конечно же, тела людей. Семь человек. У некоторых в руках оружие — пистолеты или легкие винтовки.

Сердце Улья усмехнулась. Она специально следила за тем, чтобы запертые в отсеке не перестреляли друг друга. Как только человек поднимал оружие, она тут же вцеплялась в его разум — и тогда винтовка становилась не более чем обычной дубиной. 'Марионетки' всеми силами старались оглушить своих недавних товарищей. Жаль, иногда они не рассчитывали силы и наносили слишком мощные удары.

Сердце Улья склонилась возле женщины с морщинистым лицом.

— Привет, Эльми, — проговорила мягко, пригладив растрепанные, тронутые сединой волосы, сквозь которые просматривалась глубокая, все еще кровоточащая рана.

Уже не жилец. Она коснулась разума женщины: глухая пустота, ни малейшего отзыва, словно кричишь в пропитанную влагой могилу.

С противоположной стороны зала, у большого круглого стола, без движения застыл электронный адъютант. Эту кибернетическую дрянь, снабженную псевдоинтеллектом, солдаты Республики обычно использовали как справочный и коммуникационный центр. Сердце Улья не могла понять: зачем, в сущности, обычный компьютер внешне приближать к человеку? Электронный адъютант состоял из металла и пластика, имел человеческие пропорции и черты лица. Но так как создатели не посчитали нужным дать ему ноги, то киборг покоился на специальном постаменте, словно бюст какого-нибудь вождя. Вокруг него гроздьями свисали силовые и информационные кабели, один из которых болтался почти у самого пола, чуть не задевая о его оголенными проводами.

Рядом с кабелем лицом вниз лежал человек. Одна его рука была черная, кожа на ней потрескалась, и сквозь трещины выступали капли сукровицы. Сердце Улья первым делом вывела из строя именно адъютанта. И выбрала для этого самый простой способ: приказала ближайшему к киборгу человеку выдернуть кабель питания. Приказ был выполнен в точности, но сам исполнитель умер от удара током. Он бился в судорогах секунд десять, прежде чем кто-то сообразил ударом стула отцепить его от источника электричества.

На некоторое время база осталась слепа и глуха, с ней никто не сможет связаться. Впрочем, достижение весьма сомнительное, если учесть, что о нападении наверняка успели сообщить. А значит, можно ожидать штурмовой группы. На этот раз Республики. Нет сомнений, что им удастся вернуть позицию. Но ее, Сердца Улья, к тому времени здесь уже не будет.

Она склонила голову набок, всмотрелась в лицо адъютанта. Затем резко и хлестко ударила в него кулаком. Голова киборга сильно запрокинулась назад и осталась в таком положении. В стороны брызнули осколки полупрозрачного пластика, один глаз взорвался изнутри какой-то тягучей субстанцией. Сердце Улья отступила на шаг, поморщилась. Она сама не понимала, откуда в ней появилось столь сильное чувство гадливости.

Республика не продвинулась в плане кибернетических организмов дальше электронных адъютантов. Насколько она знала, не было даже попыток к созданию искусственного солдата. Но кто сказал, что так все и останется? Живая машина — что может быть хуже? Насмешка над самой природой. Бездушная, холодная болванка.

Она облокотилась о стол. По всему периметру абсолютно плоской столешницы располагалась единая панель управления. Столешница представляла собой круглый монитор, сейчас не работающий. Монитор ли? Уверенности нет. Возможно — нечто вроде излучателя трехмерного изображения: использовать большую горизонтальную плоскость в качестве обычного монитора вряд ли разумно. Как бы то ни было, но его глянцевая поверхность, с парой пулевых отверстий в центре, оставалась черной и потому, словно зеркало, отражала все, что происходило над ним. Сердце Улья склонилась над монитором.

От странного воспоминания кольнуло в груди. Когда-то она уже делала так — подходила к какой-то реке и смотрела на свое отражение. Когда-то очень давно и в совершенно другом месте. Сердце Улья нахмурилась. Она отлично знала, что пришла из другого мира, что и сама когда-то была человеком. Все изменило Сверхсознание. Именно оно открыл ей истину о настоящей красоте и силе. Оно сорвало с ее глаз черную повязку и показало реальный мир таким, какой он есть на самом деле: люди выжигали и отравляли все вокруг себя. Они готовы уничтожить каждого, кто чем-то отличается от них. Алчность, бессмысленная жестокость, предательство, ложь... перечисление можно продолжить, но зачем? Республика и человечество в целом должны быть уничтожены. Они не стоят ее сожаления, не стоят ее прошлого!

Но тогда почему из черного зеркала на нее смотрит не грозная повелительница скарабеев, по воле которой готовы подняться тысячи смертоносных существ, а никчемная человеческая девчонка в глупом коротком платье?

Сердце Улья моргнула, но наваждение не исчезло. Девчонка улыбалась и смотрела прямо в глаза. Удивительно, но от этого взгляда, открытого и вопрошающего, становилось не по себе.

Откуда она взялась? Что ей нужно?

Пусть даже эта девчонка — она сама в далеком прошлом. Это ничего не изменит! За внешней чистотой стоят подлость и зависть, коварство и неконтролируемый гнев. Всегда! Возможно, потенциально люди способны подняться над своими страстями. Возможно... Но жизнь калечит, выкручивает руки и отсекает все то, что мешает существовать в 'цивилизованном' обществе. Остается только грязь. И эта грязь расползается вокруг. Затопляет их мир, выплескивается за его пределы, норовя заполонить еще нетронутые рубежи. Люди готовы в исступлении говорить о равенстве и братстве, но, сойдя с трибуны, не моргнув глазом, перережут глотку неугодному оппоненту.

Сердце Улья низко зарычала, с силой обеими кулаками ударила по будоражащему память омуту. Она не позволит прошлому вернуться. Ее не обмануть. Ей повезло увидеть истинное лицо человечества, и теперь назад дороги нет. Болезнь должна быть уничтожена, в каком бы виде она ни предстала — тяжеловооруженного солдата или девчонки с большими глазами.

Наваждение исчезло. В зеркальной поверхности монитора, подернутой сеткой мелких трещин, больше нет лживых посулов.

Она чувствовала желание вдребезги разбить монитор. Разбить все мониторы. Все, что имеет зеркальную поверхность. Желание ослепляло. Но Сердце Улья не позволила ему взять верх. Все это оборудование ей еще пригодится. Она резко развернулась на месте и направилась к выходу. Под ногами противно скрипело битое стекло.

— Вытащишь всех и уложишь около ворот, — бросила на ходу, покидая командный отсек. — Кто станет сопротивляться — не убивай, только оглуши!

Широкоплечий мужчина покорно кивнул.

Еще предстояло окончательно зачистить базу. Остатки защитников почти наверняка укрылись в казармах, хозяйственных постройках или где-то на стенах. Найти надо всех. А это значит — впереди не один час однообразных поисков и нейтрализации оставшихся очагов сопротивления. Насколько она знала, гарнизон базы состоял из ста человек. Возможно, чуть больше — чуть меньше. Примерно с половиной она расправилась сразу: с частью на дороге, с частью в буферной зоне во время взрыва. Еще треть от оставшихся можно смело списывать на первую атаку Пастырей. Оставалось не так уж и много.

Сердце Улья вздохнула. Если бы можно было поручить это паукам, все стало бы куда проще и быстрее. Она бы смогла тотчас отправиться дальше, а не торчала дальше в этой промерзлой дыре, пытаясь подчистить все хвосты.

Впрочем, почему бы не попытаться обратить врагов в союзников? Пусть неполноценных, но достаточно заинтересованных в том, чтобы не отступить от данного слова.

Сердце Улья вышла во двор. Ветер заметно усилился. С неба сыпала мелкая, шуршащая крошка. Очертания Пастырей практически скрылись в белесой круговерти. Значит, об их поддержке с воздуха можно на время забыть. Ничего. Все, что они могли, — уже сделали. Теперь дело за другими. В том числе — и за ней.

Сейчас, стоя под порывами пронизывающего ветра, она чувствовала, насколько сильно устала. Голова гудела, словно звонкий колокол. На этот раз погружением в мир, указанный Сверхсознанием, не обойтись. Нужен обычный отдых.

Сердце Улья опустилась на корточки, зачерпнула пригоршню снега, размяла его в пальцах. Грубая кожа не ощутила почти ничего.

Протяжный вздох.

За неуязвимость надо платить.

И все же следующие пару часов она провела в поисках выживших. Симбионты Пастырей оставили после себя кровь и трупы. Некоторые защитники базы, особенно те, которые не носили брони, лежали наполовину обглоданные. Стремительная, а главное — неожиданная атака быстро расчистила самые доступные участки на стенах. Но так как за это время часть симбионтов успела изжить свой потенциал, то двигаться дальше они не могли. Последние мгновения жизни тратились на единственный, преобладающий над всеми чувствами рефлекс — утоление голода. Твари, даже умирая, продолжали жрать. Раздувшиеся, отяжелелые, они издыхали возле своего пиршественного стола — у тел погибших пехотинцев.

Сердце Улья шла по бетонным коридорам. Нет, жалости она не испытывала, но и не было чувства удовлетворения хорошо проделанной работой. Опустошение, словно здесь, в насквозь промерзших горах, свершилась последняя битва между Ульем и Республикой, в которой никто не выжил. Никто, кроме нее.

Представители обеих рас остались лежать на вершине мира, скованные вечными льдами. В назидание тем, кто придет вслед за ними.

— Чушь! — прошептала Сердце Улья.

Рядом с ней следовали четыре паука, потому она позволила себе немного снизить бдительность. Еще двое остались во дворе охранять захваченных в командном зале, остальные рассредоточились по базе, также выискивая уцелевших.

Голова все еще болела, и, каждый раз, когда Сердце Улья вновь тянулась проверить ближайшие помещения — боль только усиливалась. Кроме того, эффективная дальность мысленного сканирования вскоре упала всего до двух-трех метров. И это на открытых пространствах. Проникнуть за стену или дверь стало невозможно.

Именно эта слабость послужила причиной небольшой стычки, чуть не стоившей ей жизни. Из-за очередного поворота показалась закованная в доспехи фигура огнеметчика. Его броня явно выдержала нападение не одного симбионта — развороченная, словно консервная банка под лезвием тупого ножа, с множественными вмятинами и глубокими царапинами. Человек припадал на одну ногу, забрало у его шлема отсутствовало. Сердце Улья успела рассмотреть его взгляд — обезумевший взгляд загнанного в угол зверя. Вряд ли он отдавал себе отчет в собственных действиях. Бросок отчаяния, последний выпад разума, который навсегда остался на войне.

Гудящий поток раскаленного пламени рванулся по узкому коридору. Идущий впереди ловчий паук пронзительно заверещал, рухнул на опаленных ногах, скукожился, словно лист обгорелый бумаги.

Сердце Улья успела среагировать и бросилась на пол, в перекате уходя к стене. Мир вокруг расцвел алым и белым, воздух расплавленным металлом ринулся в легкие. Она зажмурилась, поползла прочь. В ушах будто наяву стоял звук собственной расслаивающейся брони, а в нос ударил запах горелой плоти.

Все закончилось столь же неожиданно, как и началось. Пламя исчезло, но все еще раскаленный воздух не позволил осознать это сразу. Сердце Улья еще некоторое время продолжала ползти, прежде чем мир вновь начал обретать прежние звуки.

Подняться удалось не сразу, да и то лишь опираясь о стену.

Она открыла глаза. Огнеметчик лежал у поворота. На полу перед ним обожженными кучами застыли три паука, а четвертый жался к противоположной стене. Его тело еще дымилось, на пол опадали тлеющие куски горелого мяса, но скарабей выполнил долг — спас свою повелительницу. Видимо, один из его плевков кислотой достиг цели.

Сердце Улья до хруста сжала зубы. Хотелось кричать, выть, разметать базу по камню, чтобы хоть немного унять терзающую ее боль. Она с ненавистью уставилась на неподвижное тело огнеметчика. Медленно, придерживаясь за стену, подошла к нему. Лица у человека больше не было. На его месте зияло месиво из растворенных кислотой плоти и стали.

Как же глупо! Еще минута, даже полминуты — и на месте последнего генерала Улья осталась бы только воняющая куча обгорелой плоти. И все из-за обычной невнимательности. Она уже почувствовала победу, уже мысленно отправилась дальше. Самонадеянная дура!

Что ж, отличный урок!

Руки сами скользнули по броне огнеметчика. У него должна быть аптечка! Или...

Сердце Улья запрокинула голову. По коридору разнесся отчаянный рык. Как можно забыть, что инъекторы сыворотки встроены в броню и потому делаются автоматически, как только внутренний компьютер скафандра фиксирует падение жизненных показателей у своего носителя? Как?!

Злость на саму себя и боль, отнимающая рассудок, — горючая смесь. Сердце Улья упала на колени и снова закричала. Горло словно полосовали зазубренными клинками, а в легкие насыпали углей, но крик растекался все дальше, заполнял коридоры и только потом рассыпался на ветру.

Обессиленная, она сидела без движения еще некоторое время. Может — минуту, может — час. В конце концов, потенциал генерала Улья позволил пошевелиться. Боль почти отступила, сделав тело будто деревянным. Первые шаги дались с трудом, но потом стало легче. Самой себе она казалась истуканом, которого направили в нужную сторону — и он идет, ничего не чувствуя, ни о чем не думая.

Ветер немного вернул к жизни. Стоя на стене и вглядываясь в снежное мельтешение внизу, она обещала себе больше никогда не недооценивать противника, кем бы тот ни был.

Здесь же она обнаружила тело мертвого пехотинца. На трупе не было брони, а быстрый осмотр тут же увенчался успехом. Целых два инъектора!

Сыворотка подействовала уже через пару минут. И все равно — ни о каком разговоре с выжившими сегодня не могло идти и речи. Отдых сейчас не потакание прихоти. Это жизненная необходимость.

Когда Сердце Улья спустилась во двор, ее уже не шатало, ноги держали крепко, хотя чувствительность тканей почти не возвратилась. Заложенная в организм программа не давала испытать болевого шока.

У ворот командного центра она увидела группу людей, вокруг которых плотным кольцом выстроились шесть ловчих пауков — последние выжившие члены ее штурмовой команды. И тех, и других успело занести снегом, но если скарабеям он не причинял особенных неприятностей, то люди, их было пятнадцать, откровенно замерзали. Сердце Улья усмехнулась: паукам повезло больше, чем ей. Они стащили сюда даже тех, кто если еще и был жив, то пребывал в критическом состоянии. Многие из них не проживут и нескольких часов, тем более теперь — пролежав на ветру и холоде.

Мысленный приказ паукам она дублировала словами:

— Трупы и оружие вон. Этих внутрь, — указала в сторону раскрытых ворот.

Сказала для людей, чтобы ненароком не потеряли голову, решив, что сейчас им пустят кровь. Впрочем, если бы они даже так и решили, то вряд ли могли сделать какую глупость. Нормально двигаться не мог никто. Даже широкоплечий мужчина, который все еще находился под ее контролем, шагал так, словно делал это максимум второй раз в жизни.

* * *

— Мне нужна еда! — Сердце Улья за грудки выхватила из сгрудившихся на полу тел мужчину и преувеличено вежливо спросила: — Не подскажешь, где взять?

Мужчина был на голову выше ее, но под пронзительным взглядом ссутулился так, что умудрялся смотреть на странное существо снизу вверх. Смотрел и молчал. На его скуле красовался большой кровоподтек.

Молчание раздражало. Именно сейчас, когда любая мелочь могла вывести из себя, человек вздумал проявить твердость характера. Или нет?

— Говорить можешь? — спросила уже спокойнее.

Мужчина с готовностью закивал, но потом резко пожал плечами, поморщился.

— Тогда говори.

— Там, — промямлил еле слышно, практически не открывая рта, и кивнул в сторону коридора.

Сердце Улья выпустила доходягу из рук. Тот сразу упал — с выражением побитого щенка на лице, обхватил руками больную челюсть.

Недолгие поиски выявили в командном центре целый склад оружия и предметов первой необходимости, включая несколько комплексных медицинских наборов и универсальных пайков. Во время первого осмотра она просто не обратила внимания на распахнутые створки этого хранилища. По всей видимости, центр проектировался с таким расчетом, чтобы в случае осады его защитники имели возможность продержаться до подхода подкрепления или спасательной команды.

Расправившись зараз с двумя универсальными пайками, Сердце Улья почувствовала себя значительно лучше. Внутри нее медленно разрасталось приятное тепло. Организм, получив необходимое горючее, смог в полной мере запустить процесс регенерации поврежденных тканей. Теперь дело пойдет быстрее.

Захватив с собой несколько пайков, она вернулась к полуприкрытым воротам. Большинство людей лежало вповалку на полу. Сидели всего трое: уже знакомый высокий мужчина с кровоподтеком на скуле, мощный пехотинец с мертвенно-бледным лицом и разорванном бушлате, а также женщина средних лет, в белом медицинском халате. Судя по тому, как она до сих пор дрожала, ничего теплого под ее халатом нет.

Сердце Улья положила перед ней универсальные пайки.

— Вам всем лучше поесть.

— Зачем? — спросила женщина.

В ее взгляде и словах нет страха, но холод превратил кожу в чистый мел.

— Странный вопрос от доктора.

— Неужели? Странно видеть разговаривающего скарабея, который к тому же не пытается разодрать тебе горло... — она осеклась, но тут же глубоко вздохнула и продолжила, видимо, решив, что терять все равно нечего: — Кто вы?

— Скарабей, — усмехнулась Сердце Улья.

— Но вы же были человеком. Вы разговариваете, как человек! Зачем вы все это делаете? — она обвела взглядом лежащих рядом людей. — Неужели в вас не осталось... — фраза все же оборвалась на полуслове: женщина закашлялась.

— Ничего человеческого? — Сердце Улья опустилась перед женщиной на корточки, заглянула той в глаза.

Доктор кивнула, но взгляда не отвела.

— А что значит — быть человеком?! — голос упал до рычащего шепота. — Вы пришли на эту планету, когда на ней уже обосновался Улей. Это вы нанесли первый удар, дотла выжгли колонию, а для полной уверенности отравили место ее расположения ядами. Вы знаете, доктор, там до сих пор не растет ничего. Мертвая земля — пепел и грязь, от которых за сотню метров разит таким смрадом, что выворачивает наизнанку. Вы там были?!

Женщина покачала головой.

— Почему же мы не должны защищать свой дом?

— Но вы не можете считать Улей своим домом. Вы же человек! — на лице доктора появилась растерянность.

— Я — Сердце Улья. Я его глас и его воля, — медленно произнесла повелительница скарабеев.

— Вы под контролем Сверхсознания, — покачала головой женщина. — В вас говорит оно. Что вам от нас нужно?

Она ощущала исходящую от людей ненависть. Каждый из них готов выстрелить ей в спину, каждый готов поджарить в пламени огнемета, размозжить голову. В то же время они боятся даже взглянуть в ее глаза. Впрочем, надо отдать должное — не все. Пара человек лучше умрет, чем станет слушать мерзкого скарабея. Похвально, но выслушать придется все равно.

Сердце Улья поднялась, отошла на шаг, посмотрела свысока. Слова доктора действительно ее задели. Та убежденность, с которой был поставлен вердикт, доводила до белого каления. И в этом они все: предпочитают отмахнуться или попросту не видеть того, что выходит за пределы их понимания. Лучше упростить, чем попытаться взглянуть иначе.

Что ж — их право. Она не станет разрушать привычных им догм. Скарабей? Зверь, жестокий хищник и не более? Получите!

Широкоплечий мужчина в темно-синем мундире офицера, который все это время тихо и безвольно стоял у стены, вздрогнул, подался вперед. Первый шаг выглядел неуверенным, будто человек никак не мог решиться его сделать. Но потом дело пошло быстрее. Мужчина завернул в коридор, ведущий в зал управления, перешел на бег.

— Не надо, — прошептала доктор.

По всей видимости, она первой догадалась о цели происходящего. Или же остальные предпочли молча досмотреть представление до конца.

Человек, направляемый волей создания Улья, со всего разбега врезался в металлический косяк двери. От удара его даже отбросило назад. Грузное тело взмахнуло руками — и рухнуло на спину. Гулкий звук удара распространился по коридору, отразился в бетонных стенах, стих, погасив собой и все иные звуки, кроме завываний ветра за воротами.

— Мне нужны добровольцы, — Сердца Улья начала с главного. — Думаю, вы понимаете, я могу взять под контроль любого из вас. В любое время, независимо от вашего согласия. При этом не могу обещать, что после этого вы все еще будете осознавать себя как личность. Мое предложение: вы добровольно соглашаетесь выполнить некоторые мои указания. В обмен на это у вас появляется шанс не только избежать потери рассудка, но и выжить.

— Какие указания? — тихо спросил высокий мужчина.

Во время разговора Сердца Улья с доктором он безуспешно пытался проглотить содержимое одного из контейнеров универсального пайка. Но после произошедшего с офицером словно забыл, как надо жевать: нечто желтого цвета вываливалось из его рта, стекало по подбородку.

— Пошла ты! — не дал ответить здоровый пехотинец в изорванном бушлате. Его волосы превратились в жесткую корку от спекшейся в них крови, которой он, судя по всему, потерял немало. Бледное лицо и мутные глаза выдавали крайнюю степень слабости.

— Подожди, — не смолчал высокий. — Выслушать-то мы ее можем?

— Кого ее? — пехотинец выплевывал каждое слово. — Морду утри, прежде чем вякать!

— Ее... — голос высокого стих. Он порывисто провел рукавом по подбородку.

Пехотинец сплюнул:

— Очередная тварь! К тому же облезлая!

Желание вырвать человеку язык почти взяло верх. Сердце Улья даже шагнула к сгрудившимся перед ней людям, но сумела взять себя в руки. Кулаки сжались и разжались.

— Ну, давай, тварь! — пехотинец попытался подняться, но ноги не держали его. — А между ног у тебя что-то осталось, или заштопали дырку?!

— Хочешь проверить? — глаза Сердца Улья вспыхнули и тут же погасли.

Пехотинец вроде бы опешил, но тут же нашелся, чем ответить:

— Попроси любую тварь из своего болота тебя трахнуть. Я брезгую.

— Я попрошу тварь из своего болота трахнуть тебя, — Сердце Улья ощерилась, посмотрела на ловчих пауков, словно выбирая — кому из них поручить надругаться над человеком.

— Не надо! — воскликнула доктор. — Мы и без того в вашей власти.

— Во власти Сверхсознания, — произнесла Сердце Улья как можно более ядовитым голосом.

Женщина осеклась.

— У вас всех есть два выхода, — продолжила Сердце Улья. — Первый — сдохнуть здесь и сейчас. Второй — сделать все возможное, чтобы для внешнего мира база продолжала функционировать в обычном режиме. Разумеется, временно.

— О нападении уже знают, — выпалил высокий.

— Заткни пасть! — лицо пехотинца исказилось злобой. Он тяжело дышал, на лбу выступили крупные капли пота.

— Уже знают? — Сердце Улья задумалась. — Значит, ваша задача немного усложняется. Необходимо донести до них, что здесь все нормально и помощь не требуется. Тем более погода нелетная. Если удастся это делать в течение пяти дней, база остается в полном вашем распоряжении — и вы вправе действовать по своему усмотрению. На время нашей небольшой игры я оставлю здесь пауков. На всякий случай. Потом они уйдут. Кроме них в ущелье не ступит ни один скарабей. Также ни один скарабей не появится в воздухе.

— Лучше сдохнуть! — бросил кто-то из лежащих.

— Верить скарабею? — поддакнули рядом.

— Что ж, если желающих нет... — Сердце Улья нахмурилась. — Верить можно даже скарабею. Если он должен вас убить — он это сделает. Сомнений нет. Кто первый? Или я могу выбрать сама?

Напряжение усилилось. Люди молчали. Большая их часть пыталась прятать глаза. Прямо смотрели лишь доктор и пехотинец в рваном бушлате.

— Ты! — Сердце Улья указала на высокого мужчину с кровоподтеком на скуле. — Вставай.

Человек начал судорожно озираться, ища поддержки, но не нашел ее.

— Почему я?

— Я зверь, выбираю самого слабого. А ты слаб. Пошел во двор! — последние слова она прошипела, сверкнув глазами.

— Не пойду. Нет, — человек вскинул руки, словно это могло чем-то ему помочь.

— Хватит блеять, — поддержал его пехотинец. — Все сдохнем рано или поздно. Мы — рано. Главное, не обделайся. А то и так воняет.

— Что?! — неожиданно лицо высокого преобразилось. В потухших было глазах появилась искра ненависти. — Ты хочешь — ты и подыхай! — он вскочил на ноги, а потом резко, почти без замаха ударил пехотинца ногой по лицу.

— Я готов выполнить твое поручение! — выпалил высокий с таким азартом, словно челюсть его уже не беспокоила.

— Какое? — спросила с напускным непониманием в голосе.

— Ну, то, что о работе базы. Обещаю сделать все, чтобы поддержать ее видимую функциональность!

— Сука! — прохрипел пехотинец, сплюнув сгусток крови. — К кому подался?!

— Не указывай, что мне делать!

— Правильный выбор, — проговорила Сердце Улья. — Только тебе нет веры.

— Почему?!

— Ты боишься. Ты готов на все, лишь бы отсрочить смерть. И ты же сделаешь все, чтобы ударить в спину. Так?

Мужчина не ответил, лишь громко и отрывисто дышал.

— Конечно, так. Ты мне не нужен.

— Доказать?! Я могу доказать! — слова вырывались из него, будто под давлением.

— Правда?

— Скажи, что мне сделать? Только скажи.

Сердца Улья посерьезнела.

— Я потратила на вас слишком много времени. Больше никаких споров. Хочешь жизнь? У тебя десять минут собрать себе группу. Кто откажется — тех пристрелишь.

С минуту высокий стоял неподвижно, его глаза потускнели, плечи ссутулились. Тишина. Только слышно, как за воротами завывает ветер. Люди на полу, некоторые из которых успели распечатать пайки, в ожидании смотрят на единственного стоящего среди них человека. Даже пехотинец, на лице которого отражалась крайняя степень брезгливости, молча наблюдает за тем, кого еще какой-то час назад вполне мог называть другом и соратником.

Наконец, высокий вздрогнул, моргнул.

— Мне нужно оружие, — проговорил тихо.

— Зачем?

— Хочу доказать...

— Возьми на улице то, что понравится, — сказала Сердце Улья.

Она понимала, что идет на некоторый риск, позволяя человеку взять то, что он просит. Но если все сложится так, как она предполагает, проблема с базой решится. По крайней мере, на некоторое время.

Мужчина сделал шаг к воротам, остановился. Окинул взглядом пауков. Потом решительно зашагал прочь, вышел в белую круговерть. Сердце Улья не спускала с него глаз. В таком состоянии человек способен на все что угодно.

Высокий отошел на несколько шагов, наклонился к лежащему на земле телу, что-то поднял. Казалось, он больше не сомневается. Все сомнения остались в той долгой минуте раздумий, когда его глаза утратили малейшие проблески сознания.

И все же обратно он шел тяжело, точно за время пребывания на улице на ноги намерзли многокилограммовые глыбы льда. Сейчас кроваво-фиолетовый кровоподтек еще отчетливее выделялся на побелевшем лице. В руке он сжимал пистолет. Сама же рука дрожала.

Сердце Улья насторожилась, готовая в любой момент уйти с линии возможного огня. Но человек сделал именно то, чего она ожидала, но во что до последнего не верила: остановившись шагах в четырех от сидящего на коленях пехотинца, он резко поднял руку с пистолетом и выстрелил.

Голова пехотинца разлетелась кровавыми ошметками. Обезображенное тело еще некоторое время продолжало сохранять вертикальное положение, но потом повалилось вперед.

Удивленно-возмущенные выкрики быстро смолкли под взглядом высокого. Не опуская пистолета, он медленно обвел взглядом каждого человека.

— Ты что натворил?! — выдохнула доктор. — Батлер, ты понимаешь, что сейчас сделал?

Видимо, она хотела сказать еще что-то, но осеклась.

— Кто со мной? — спросил тот, кого назвали Батлером.

Он говорил ровно и спокойно, словно приглашал на вечеринку.

— Зачем такие сложности? — доктор все же набралась смелости продолжить прерванную фразу. — Вы же управляете им. Это очевидно. Думаете так сломать нас?

— Управляю? — губы Сердца Улья искривились. — Ничуть.

— Я — это я, — проговорил высокий. — Предпочитаю пожить еще. Чего и вам предлагаю. Вы же врач, должны лечить раненых. Вон их тут сколько. А за стенами командного центра? Хотите бросить их умирать?

— Мы уже мертвы, — сказал кто-то из лежащих на полу.

— Как знаешь...

Резкое движение рукой, еще один выстрел — и еще один труп.

— Прекрати! — закричала доктор. — Ты сошел с ума!

— Это вы все сошли с ума! Чем могут повредить эти пять дней Республике? Любые крупные перемещения живой силы отслеживаются с орбиты. Если Улей готовит прорыв — пусть попробует. Мы раздавим его! Эти горы — ледяная пустыня. За что здесь держаться? За что умирать?

— Наверное, есть за что, раз они решились зайти так далеко.

— Твое решение?! — Батлер направил пистолет в голову доктора.

— Убери это, — устало проговорила женщина. — Я согласна помочь раненым...

Сердце Улья не поверила собственным ушам. Можно много кричать и бить себя кулаком в грудь, но рядом с настоящей опасностью все они дрожат и думают лишь об одном? Как спасти свои жалкие жизни?

В течение следующих нескольких минут два паука разнесли часть внутренностей командного центра. Под уничтожение попали системы, отвечающие за управление автоматическими турелями, разбросанными в окрестностях базы. Едкой кислотой наполнилось хранилище оружия. Большую часть универсальных пайков и медикаментов Сердце Улья посчитала нужным оставить.

После этой предосторожности, она приказала всем, кто решил остаться и выполнить ее требование, перебраться в зал управления. Батлеру пришлось застрелить еще одного несогласного, после чего дело пошло быстрее.

Доктор дрожала мелкой дрожью. Казалось, она готова зубами вцепиться в горло убийцы, но что-то удерживало ее даже от малейшего движения. И отчего-то казалось, что сдерживающим фактором были не пауки.

Странное дело, но Сердце Улья чувствовала себя так, словно ее с головой окунули в лежку брахиумов. Эти огромные воины Улья отличались не только невероятной силой и живучестью, но и умением загадить все вокруг себя в радиусе трех-четырех десятков метров. В местах большого скопления брахиумов с трудом выживали даже остальные члены Улья.

Раненых переносили медленно, по одному человеку, так как занималась этим сама доктор и вызвавшийся ей помочь пехотинец с сильно обожженной кислотой ногой. Он морщился при каждом движении, а по полу за ним тянулся след из кровавых капель. Но ни разу человек не произнес ни звука, ни разу не пожаловался на боль или трудности. И это притом, что рядом довольно бодро ходил Батлер с пистолетом в руке. Он настолько освоился, что взял на себя роль погонщика, то и дело поторапливая неповоротливых, с его точки зрения, доктора и пехотинца. Ему не отвечали, старались прятать взгляды. Но Сердце Улья чувствовала их ненависть к этому человеку.

Получив власть, пусть и небольшую, он старался воспользоваться ей в полной мере. Желание понятное и приемлемое, но только до определенных пределов. Батлер явно не сможет контролировать ситуацию, если та накалится еще больше. Пуля в голову — временный аргумент.

— Подведем итоги, — проговорила Сердце Улья, стоя в дверях зала управления. — Вам необходимо сделать так, чтобы для внешнего мира режим работы базы не изменился. Регулярный выход в эфир, отчеты, улыбки и дежурные шутки — все, как у вас полагается... Но прежде всего — убедить вышестоящее командование, что здесь все нормально. Мне все равно как. Это понятно?

— Конечно! — с готовностью ответил Батлер.

— Хорошо. Выходить за пределы этого зала не рекомендую. Я оставлю на базе охрану. По истечении пяти дней они уйдут. Не рекомендую пытаться вызвать помощь. Среди вас останется тот, через которого я буду все видеть и слышать. Каждый день, круглые сутки. Вопросы?

— А потом мы сможем уйти? — спросил Батлер.

— Да. Мне не нужны ваши жизни.

В зале воцарилось молчание. Сердце Улья догадывалась, что ей не поверили, но все же надеялись на счастливую случайность, которая поможет выжить.

— Моими глазами и ушами станет он, — она резко указала на пехотинца, который помогал доктору.

— Нет! — вскрикнула женщина и было рванулась к повелительнице скарабеев, но Батлер предупреждающе поднял пистолет.

— Я буду с ним нежна, — медленно проговорила Сердце Улья. — Когда все закончится, отпущу. Обещаю: с его мозгами ничего не случится.

— Но почему его? — в голосе доктора звучало отчаяние. — Я одна не справлюсь!

— Постараешься, — прошипела Сердце Улья. — Подойди, — обратилась к Батлеру, не давая шансов доктору продолжить причитания.

Мужчина неуверенно повел глазами, но подчинился.

— Ты пойдешь со мной.

Она не спрашивала, не предлагала. Она ставила в известность. Неуловимое для человеческого взгляда движение, бросок — и Батлер оказался в коридоре. Дверь в командный зал захлопнулась.

Лицо мужчины вытянулось, глаза расширились настолько, что превратились в пару больших круглых монет.

— Почему я? — прошептал потрескавшимися губами.

— Боюсь заблудиться, — Сердце Улья широко улыбнулась. Но, судя по тому, что мужчина отшатнулся, улыбка вышла не очень убедительной. — К тому же мне нужен водитель.

— Я... — рот мужчины открывался, но произнести фразу четко он не мог. — Не могу... нога... — он указал на разорванную ниже колена штанину. — Болит... это... не заблудиться...

— Я разве спросила твоего согласия? — голос Сердца Улья стал низким, глаза сузились. — Не испытывай моего терпения, человек.

* * *

Они покидали базу ущелья Мустанга на Цербере. Правда, чтобы вдвоем поместиться в тесной кабине, пришлось выбросить оттуда сидение и ободрать внутреннюю обшивку. Кроме того, ловчие пауки сорвали с машины все вооружение, что значительно облегчило конструкцию.

Батлер уже не пытался спорить. Он вновь растерял недавнее присутствие духа и теперь выглядел так, словно ехал на собственные похороны.

Дорога в сторону долины сильно отличалась от той, по которой Сердце Улья въехала на базу. Здесь практически полностью отсутствовало какое-либо специальное покрытие. Когда-то оно было, в этом сомневаться не приходилось, но крайне низкого качества. К тому же горные обвалы сделали свое дело, в некоторых местах практически перегородив проезд. И тем не менее за дорогой следили. Пусть недостаточно тщательно, но затраченных усилий вполне хватило, чтобы Цербер, подпрыгивая на камнях, все же продвигался к цели.

В этом месте ущелья дорога резко шла под уклон. Петляя между отвесными стенами, она то сужалась до узкого прохода, шириной не больше трех метров, то раздавалась в стороны до такой степени, что стены тонули в снежной круговерти.

Впрочем, спустя примерно пару часов снег кончился.

— Что со мной будет? — тусклым голосом спросил Батлер.

— Не бойся, — прошептала ему на ухо Сердце Улья. Ее голос звучал хрипло, словно в возбуждении. — Ты не умрешь, обещаю.

Мужчина вздрогнул, Цербер вильнул в сторону.

— Если только не угробишь нас по дороге, — сказала уже холодно.

Время шло — и постепенно пейзаж вокруг начал меняться. Сначала исчезли снежные наносы, затем начали отступать наледи, которые выше по ущелью иногда достигали метровой толщины. Почва стала мягкой, а потом по ней заструились многочисленные ручьи.

Цербер бросало из стороны в сторону, колеса выбивали за собой фонтаны жидкой грязи. Воздух насытился влагой, в нем появился запах стоялой воды и прелых, перегнивающих растений.

Весьма резкое изменение климата. Примерно за четыре часа пронизывающая холодом зима превратилась в полную ядовитых испарений осень. И осень жаркую.

— Что за черт? — спросил Батлер. — Куда мы едем?

— Ни разу здесь не был?

— Нет, эти места давно не патрулируются.

— Ты недавно на базе?

— Да, всего три месяца, — вздохнул мужчина.

— Тогда все понятно. Не повезло тебе, правда? — Сердце Улья усмехнулась.

Батлер смолчал.

— Здесь располагается одна из ваших научно-исследовательских станций.

Мужчина дернулся. Машину снова бросило в сторону, повело по грязи. Они чуть не налетели на большой камень. Батлеру лишь в последнее мгновение удалось выкрутить руль, уйти от столкновения.

— Я сейчас у тебя глаза вырву и заставлю их сожрать, — прошептала Сердце Улья. Но на этот раз ее шепот походил на шелест истлевшей кожи, рассыпающейся под пальцами.

— Прошу прощения, — сглотнул мужчина.

— Испугался, что узнаю страшные секреты Республики? Это вряд ли. Там остались только плесень и тлен. Пустая коробка, брошенная несколько лет назад.

Внезапно Батлер подался назад, со всех сил ударил по тормозам. Цербер пошел юзом, его развернуло. Послышался треск кустов, в кабину полетели ветки и листья. Спустя несколько секунд машина замерла.

— Простите, но дальше не проехать, — поспешил оправдаться Батлер.

— Значит, пойдем пешком, — рыкнула Сердце Улья.

— Зачем я тебе? — протянул мужчина, с трудом вылезая из машины.

— Вдвоем веселее...

Идти по скользкой грязи оказалось очень непросто. К тому же скоро начался мелкий дождь. Серое небо так низко висело над головой, что казалось, будто тучи лежат на горных пиках.

— Долго еще? — тяжело дыша, спросил Батлер.

Они шли уже не менее двух часов. Хотя в бесконечной серой пелене, поднявшейся от насквозь пропитанной водой земли до не менее мокрых туч, время вполне могло совершать странные кульбиты.

Вокруг простиралось огромное болото, поросшее высокими, раскидистыми деревьями, напоминающими земные ивы. Только местные экземпляры практически не имели листвы. Их длинные, черные ветви, больше смахивающие на лианы, опускались до самой воды, где и скрывались.

Батлер больше ни о чем не спрашивал и не просил. Он тяжело дышал, часто оскальзывался.

— Стой!

Голос Сердца Улья казался здесь чужим и чуждым. Впрочем, любой голос, любые слова звучали бы здесь неуместно.

— А? — сощурился Батлер.

Его словно оторвали от важных размышлений.

— Мы пришли.

Мужчина завертел головой. Вокруг все та же вода, те же раскидистые деревья с ветвями-змеями. Потом его взгляд метнулся поверх чернеющих крон и остановился. Там, на фоне серого неба и далеких горных пиков, в какой-нибудь полусотне шагов от путников виднелись идеально ровные грани каменной пирамиды.

— Что это? — спросил Батлер.

— Это? Могильник.

— И кто здесь похоронен?

— Старые боги.

— Кто? — мужчина поморщился.

— Старые боги, — Сердце Улья говорила совершенно спокойно. В голосе ни издевки, ни насмешки. — Падшие. Те, кто пошел своей дорогой, отказался становиться тенями в толпе себе подобных.

Лицо человека скривилось.

— Мы пришли молиться? — спросил он неуверенно.

— Конечно! Попросить помощи.

Батлер покачал головой, всем своим видом показывая, насколько сильно в его глазах упали Улей и Сверхсознание, если в отчаянной попытке выжить обращаются к каким-то абстрактным силам.

— Ты можешь остаться здесь, — сказала Сердце Улья. — Дальше я пойду одна.

— И я проделал весь этот путь, только для того чтобы... — голос мужчины стал сварливым, в нем сквозило неприкрытое недовольство.

— Нет, ты очень важен для меня...

Сердце Улья отметила искру страха, блеснувшую в его глазах. Он действительно очень важен. Важнее всех тех, кто остался на базе.

Она резко сжала кулаки, направила их на мужчину. Тот попытался отшатнуться, но куда человеческим мышцам конкурировать со скоростью генерала Улья? Из-под испещренной короткими шипами пластины, расположенной над костяшками пальцев, вылетели несколько тонких острых игл. Они пробили плотный бушлат, вошли в тело мужчины.

Человек прижал руки к животу, застонал.

— Ты же обещала не убивать меня, — прошептал, давясь словами.

— Убить? Нет, — Сердце Улья опустилась рядом с ним на корточки, снизу вверх заглянула в подернутые мутной пеленой глаза. — Ты станешь жить. Долго жить. Просто немного в иной форме.

Батлер кашлянул, на его губах появилась кровавая пена. Затем ноги подогнулась — и мужчина завалился на бок. Грязная вода вокруг него тут же начала окрашиваться алым.

— Ты станешь основой новой колонии, — улыбнулась повелительница скарабеев. — Гордись этим, человек. Немногим довелось насладиться подобной честью.

Тело Батлера била жестокая судорога. Лицо напряглось так, словно кожа на нем вот-вот лопнет. Глаза закатились, превратившись в пару белых слепых пятен.

Сердце Улья поднялась, отошла на несколько шагов. Человек бился, поднимая фонтаны брызг. Его ноги и руки дергались так беспорядочно, словно вывернулись из суставов.

Агония не прекратилась и через пять минут, и через десять. Глаза Батлера вылезли из орбит, из горла рвался животный крик, вскоре перешедший в гортанные хрипы. Его кожа раскраснелась, сделалась маслянистой. Вены под ней, наливаясь черным, проступали все отчетливее.

— Пусть и не боги, — усмехнулась Сердце Улья, — но заручиться их помощью действительно необходимо.

Она перешагнула через стремительно изменяющееся тело человека и направилась к пирамиде.

Глава 13.

За время полета, который затянулся не менее чем на пять часов, Макс успел немного обдумать случившееся с ним за последнее время. Чужой мир, чужая планета, чужая война. Впрочем, если мир оставался по-прежнему чуждым, то война не собиралась выпускать его из своих жестких лап — цеплялась холодными щупальцами, пытаясь вновь затянуть в свой смертоносный водоворот. И что самое отвратительное — щупальца тянутся с разных сторон.

Если намерения Улья вполне понятны: ему необходимо вернуть ценного бойца, в которого вложено много сил и знаний, — то цели Республики оставались туманны. Если Мантикора, судя по словам Эванс, огромная военизированная организация, действительно начала игру за спиной официальной власти и игра эта напрямую касается его — Макса, то следует держаться подальше от больших поселений и баз. Наверняка столь мощная машина, как Мантикора, имеет множество осведомителей. Даже на засекреченном военном или научном объекте всегда найдется человек, который проговорится. И причины на то могут быть разные: от банального шантажа до пары случайных слов, оброненных за выпивкой.

Кроме того не следует забывать о Зрячих. Судя по той наглости, с которой их представители напали на лабораторию профессора Тэйлора, ради достижения поставленной цели они пойдут на все. Информации об этой организации еще меньше чем, чем о Мантикоре. Не то повстанцы, не то просто борцы за идею. Вот только какую? И информированы они неплохо. Значит, имеются свои осведомители. Но, даже памятуя о безалаберности охраны лаборатории, Макс все равно придерживался мысли, что от Зрячих следует укрываться в месте, хорошо защищенном и людном.

Вот и получается, что от одних лучше бежать в богом забытое поселение на краю света, а от других скрываться в густой толпе.

Взгляд Макса скользил по сверкающей водной глади. Вот уже с полчаса транспортник летел над сверкающей в солнечных лучах поверхностью не то большого озера, не то залива. Вид воды успокаивал, расслаблял.

Вот где его точно никто не достанет — на дне какой-нибудь впадины. И чем глубже, тем лучше. Ни у Республики, ни у Улья Макс не мог припомнить средств для погружения на большие глубины.

Боевые действия велись на земле и в воздухе, не переходя под воду. Впрочем, где-то на самой периферии сознания возникали смутные воспоминания о кажущихся теперь странными действиях скарабеев. Вроде бы он сам видел колонию, которая расположилась на берегу небольшого озера. Корни колонии опускались под землю, стелились по дну озера. Но главное не это. Главное — это новые, еще не завершившие процесс эволюции особи — промежуточные звенья. Макс помнил их очень смутно. Почти беспомощные на суше, в воде они обретали скорость и грацию. Выходит, вскоре и морские глубины перестанут быть безопасными.

А выжить надо обязательно! Значит, придется постоянно быть наготове, вертеться. И при этом собирать максимум информации как о мире, так и о самом себе. Любая зацепка в конечном итоге может помочь в поисках Жени и спасения ее от контроля Сверхсознания.

Мысли о жене одновременно и согрели, и обожгли. Как много было планов на будущее, как много чаяний — и все разбилось в один момент. Грязь, кровь, боль. Это не может продолжаться вечность! Должен быть способ если не вернуться обратно, то хотя бы снова стоять рядом, рука об руку. И чтобы ни одна сволочь не диктовала свои условия, не лезла в голову и душу, нашептывая о великих целях и очистительных войнах.

Вода вновь сменилась сушей. Ввысь взметнулись уже знакомые деревья, похожие на земные ели. Лесные гиганты стояли столь тесно, а их кроны переплетались столь густо, что казалось, будто водная гладь просто сменила цвет — с искрящегося черного на матовый зеленый.

Вскоре пилот, искоса посмотрев на пугающего соседа, спросил позволения связаться с базой и сообщить о скором подлете. Макс только пожал плечами. За всю дорогу они не перекинулись ни словом, и говорить о чем-то теперь желания не возникало.

Пусть делает то, что должен.

С высоты в сотню метров база, на территорию которой собирался опуститься пилот, выглядела небольшим пятном всего с одним куполообразным строением и прямоугольником взлетно-посадочной площадки. Никаких вспомогательных сооружений, никаких вышек или элементарного ограждения. Если бы транспорт продолжил полет, Макс бы и вовсе не обратил внимания на очередную оставленную Республикой базу.

База оказалась не оставлена. Хотя при ближайшем рассмотрении куполообразное строение выглядело так, словно не знало ремонта уже не одно десятилетие: облупившаяся краска, частично оголенные перекрытия.

У самой взлетно-посадочной площадки их уже ждали. Три человека в темно-зеленой униформе. Они походили скорее на рабочих, чем на ученых.

Транспортник выпустил опоры, с громким скрежетом коснулся бетонной поверхности площадки, замер.

Прежде чем покинуть кресло, Макс заметил, как пилот облегченно выдохнул. Вообще, парень — молодец. Столько времени в полете — и ни одного намека на недовольство. Неприязнь, конечно, чувствуется, но странно, если бы ее не было.

От встречающей троицы отделился человек и направился к транспортнику. Двери в корпусе летательного аппарата раздвинулись, впуская гостя.

— Что с ней? — не поздоровавшись, спросил вошедший, указывая на все еще лежащую у стены Сади. Перепачканная в глине, с взлохмаченными волосами, но все еще крепко сжимающая в руке пистоле, девушка выглядела весьма несчастной.

— Спит, — резче, чем следовало, ответил Макс.

Человека он узнал: примерно шестьдесят лет, вытянутое лошадиное лицо с отчетливо выступающими скулами и тонкими губами. Пронзительные темные глаза казались еще более глубокими, чем во время сеанса видеосвязи. Кустистые брови сошлись к переносице. На фоне лысеющего черепа с заметными пигментными пятнами на лбу они выглядели чем-то чужеродным.

— Почему? Давно?

— Всю дорогу.

Человек выглянул на улицу, закричал:

— Женщину в медлабораторию! Срочная диагностика!

— А вы, — он внимательно посмотрел на Макса, — следуйте за мной. Надеюсь на ваше благоразумие. О вашем прибытии знает всего пять человек. Не хотелось бы, чтобы их количество увеличилось. Да, кстати, меня зовут профессор Брайан Галлахер.

Они вошли в раскрытые двери куполообразного здания. Макс ожидал увидеть все, что угодно — от взвода тяжеловооруженных пехотинцев до навороченной лаборатории. На деле все оказалось много проще. Внутри не было ничего, кроме нескольких разбросанных в беспорядке покореженных ящиков и какого-то мусора. Пол, когда-то выложенный пластиковой плиткой, застилала земля, пропитанная не то маслом, не то еще какой-то машинной жидкостью.

— Нравится? — спросил профессор.

— Нет, — честно ответил Макс.

— Ну, ладно... Открывайте!

Раздался шум стравливаемого воздуха — и в полу начал открываться освещенный изнутри проход. Он был настолько хорошо замаскирован, что у Макса и мысли не возникло о потайном ходе, хотя он только что смотрел на то место, где теперь зиял провал.

— Идем, — сказал Галлахер и первым начал спускаться по идеально чистым ступеням.

* * *

— Присаживайтесь, — профессор указал на пластиковое кресло с металлическими ножками.

Они находились в довольно просторной комнате, которая, судя по обстановке, служила своему хозяину и рабочим кабинетом, и столовой, и отчасти лабораторией.

Макс осторожно сел в кресло.

— Полагаю, вы голодны, — сказал Галлахер. — Скоро вам что-нибудь принесут. А пока... Даже сейчас, видя вас перед собой, слыша вас, я все еще не могу поверить в то, что у нас получилось.

— Получилось что?

— Вернуть вам разум и свободу воли.

— Вы тоже участвовали в операции?

— Только морально. Мы с профессором Тейлором вместе начинали. Но потом разошлись во мнениях по кое-каким вопросам. Я отправился заниматься своим основным делом — археологией. А он всегда больше тяготел к работе в хорошо освещенных лабораториях, с кучей ассистентов и помощников.

— К чему вы клоните?

— Не клоню. Несмотря на разногласия, по объекту тринадцать-семьдесят мы работали сообща, хотя и не вместе.

— То есть за свое... пробуждение я должен благодарить и вас тоже?

— Не думаю, что вы действительно жаждете сказать мне спасибо, — криво усмехнулся профессор.

— Почему нет? — удивился Макс.

— Прежде всего потому, что вас мучают вопросы и сомнения. Я предлагаю вам некоторые ответы, а что самое главное — возможность контролировать свои новые способности. Уверен, какими-то из них вы уже успели воспользоваться. Но вряд ли осознанно. Я прав?

— Да.

— Этой базы нет ни на одной карте Республики. Вам здесь ничто не угрожает. По крайней мере, некоторое время.

— На картах нет, но связаться с вами было довольно просто.

— Не напрямую — существует несколько ретрансляторов, после включения которых отследить источник сигнала практически невозможно.

— Вы скрываетесь от Республики?

— Скажем так: я не очень хочу пересекаться с Мантикорой.

— Я тоже, — поморщился Макс.

— Я нисколько не удивлен вашим появлением, — профессор Галлахер медленно прохаживался по комнате. — Что-то подобное просто обязано было произойти рано или поздно.

— Что-то подобное? — не понял Макс.

— Да. Я имею в виду появление в Улье новых существ. Причем появление исключительное. Я более чем уверен: подобное никогда не могло иметь место на любой другой планете, колонизируемой скарабеями.

— Почему?

— А вы сами еще не поняли?

— Не было времени... — процедил Макс.

— Ну, разумеется, — кивнул профессор. — Скажите мне: кто вы и откуда?

— Вряд ли вы поверите.

— А вы попробуйте. За последние годы я стал весьма доверчивым, слыша о некоторых вещах.

Макс нахмурился. Вспоминать о той, прошлой жизни, теперь безвозвратно ушедшей, — больно. Но он постарался абстрагироваться от нахлынувших было чувств и перечислить лишь факты того, как обыкновенная прогулка на автомобиле завершилась переносом в иной, незнакомый мир.

Галлахер слушал очень внимательно, не перебивал.

— Я до сих пор вижу пехотинцев Республики, доспехи которых вскрывались по моему приказу, — говорил Макс. — Вы знаете, что автоматическая система жизнеобеспечения ваших скафандров часто срабатывает при разгерметизации? Человек внутри доспеха получает ударную дозу сыворотки. Он не чувствует боли, не чувствует страха. Его переполняет энергия. Идеальная игрушка для кучки гончих.

— Исходя из того, для чего вас создавали, это вполне нормально, — пожал плечами Галлахер.

— А знаете, что главное? Я с удовольствием отдавал им ваших людей. И даже сейчас вкус крови для меня столь же приятен, как и вкус отлично приготовленного блюда.

— Занятно. Вы пытаетесь меня напугать?

— Нет. Хочу, чтобы вы были в курсе.

Профессор усмехнулся.

— Дело в том, что я знаю о вас больше, чем вы сами.

— Поделитесь?

— Обязательно, — профессор задумался. — Но все по порядку. Сначала ответьте мне на вопрос: чего вы хотите?

— Найти жену, — ответил не раздумывая.

— Зачем?

— А разве это надо объяснять?! — голос Макса опустился до рыка.

— Запомните: я никогда не задаю риторических или ненужных вопросов, — профессор посерьезнел.

— Ей необходимо вернуть разум!

— А теперь послушайте меня. Во-первых, встреча с вашей женой обернется для вас смертью. И это в лучшем случае. Во-вторых, мы более не располагаем технологией, которую испытали на вас. Именно поэтому я снова спрашиваю: чего вы хотите?

Макс чувствовал, как первоначальное положительное впечатление об этом человеке стремительно тает. Внутри рождается неприязнь. Пока еще контролируемая, но если тема разговора не изменит своего русла, здесь делать нечего.

— Я уже ответил, — проговорил упрямо.

Галлахер поджал губы. Отвернулся к большому столу, на котором теснились модели каких-то странных угловатых приборов, несколько мониторов, стопки бумаг.

— Хорошо, давайте я попробую объяснить еще раз, — сказал со вздохом. — Я сказал, что не удивлен вашим появлением на этой планете. Почему? Слишком много совпадений. Мы назвали планету Схроном не просто так, а потому, что здесь огромное количество древних развалин. Мы не первый год занимаемся их изучением. Я имею в виду Республику. Но не только ее. Скарабеи колонизировали планету до нас. И знаете — они тоже ее изучают. Что-то ищут.

— Доктор Эванс что-то говорила о погоне Мантикоры за некими Азгар Д'ор, — буркнул Макс.

— Она права. Азгар Д'ор — это реально существовавшая раса. К нашему сожалению — давно ушедшая или погибшая. И, тем не менее, у нас остается шанс прикоснуться к ее технологиям. Не вызывает сомнения тот факт, что в далеком прошлом Азгар Д'ор уже встречались с Ульем. Чем закончился тот конфликт, сейчас не так важно. Важно то, что для борьбы со скарабеями им пришлось создать некие артефакты — предметы, обладающие возможностью концентрировать пси-энергию и преобразовывать ее в неизвестное нам излучение. Благодаря одному из таких артефактов мы с вами сейчас имеем возможность беседовать.

— И этот артефакт уничтожен Зрячими?

— К сожалению, — согласился Галлахер. — А другого у нас нет. Кроме того, профессор Тейлор не учел одного факта. Излучение артефакта не только нейтрализовало контроль Сверхсознания над вами, но и заблокировало часть ваших способностей. Вероятно, со временем они вернутся. Но! Ваша жена ничего не теряла, она продолжает совершенствоваться. Становится сильнее. С каждым днем. Вас Республике удалось захватить только потому, что вы были относительно слабы. А теперь прикиньте, насколько велика пропасть между вами и вашей супругой. Боюсь, вскоре ее разум утратит человеческую часть. Возвращать станет просто некого.

— Значит, надо найти ее, пока еще не поздно, — кулаки Макса сжались.

— И вы знаете, где ее искать? — брови профессора приподнялись.

— Не знаю, но найду. Уверен в этом. Ваша задача — новый артефакт.

— Но...

— Я не знаю, где вы его возьмете, — слова звучали так, словно ворочаются огромные камни. — Думаю, Республике не понравится, когда Улей получит сверхсильное существо. А ведь все к этому идет, не так ли? И еще: что скарабеи ищут?

— Нам это неизвестно, — сказал профессор. Казалось, последние слова Макса озадачили его. — Некоторые развалины, которые мы находили, носили явные следы пребывания скарабеев.

— Может, просто прятались в них? — криво усмехнулся Макс.

— Вы зря смеетесь, поначалу мы так и думали. Но когда такие следы начали попадаться все чаще, а места их обнаружения становились все менее доступными — первоначальную версию пришлось пересмотреть.

— Скажите, вам известно такое место: болото или болотистая местность с большими пирамидами?

— Разумеется! Это небольшая долина в горах. Довольно далеко отсюда. Занятное место. Некоторое время там работала научно-исследовательская экспедиция.

— Что это за пирамиды?

— На планете существовала еще одна раса. Она появилась значительно позже Азгар Д'ор. Было найдено несколько останков: гуманоиды, прямоходящие, явные признаки сходства с птицами.

— Пирамиды построили они?

— Официальная версия утверждает — да, они.

— Но?..

— Но существует и неофициальная. Дело в том, что развитие аборигенов застыло где-то на уровне бронзового века. Но этих знаний не могло хватить на возведение столь сложных сооружений, как пирамиды. Вы их видели?

— Издалека.

— Все они имеют одни и те же пропорции: около ста пятидесяти метров в высоту, двухсот тридцати квадратных метров в основании и приблизительный вес в шесть с половиной миллионов тонн. Кроме того каменные глыбы, из которых сложена каждая пирамида, настолько мастерски обработаны, а потом тщательно пригнаны друг к другу, что зазор между ними не превышает двух миллиметров.

Макс задумался. Где-то что-то подобное он уже слышал. Вот только где и от кого?

— И что все это значит?

— Ничего определенного. Сканирование пирамид и прилегающих к ним земель не выявили никаких аномалий. Исследования были признаны нецелесообразными. Тем более что некоторые пирамиды располагаются в районах боевых действий. А собственно, почему вас это заинтересовало?

— Несколько дней назад этими пирамидами без аномалий интересовалась моя жена.

— Откуда такие сведения? — Галлахер нахмурился.

— В тот вечер, когда ребята из Мантикоры приехали пригласить меня в гости, я видел снимки местности. Мне сложно объяснить все обычными понятиями... На одном из снимков я увидел болото с большими пирамидами. Больше ничего определенного рассмотреть на снимках было нельзя. Я, скорее, почувствовал. Почувствовал ее взгляд, ее присутствие. Так, словно она стояла рядом и смотрела на меня.

Профессор молчал. Глаза сузились, практически скрылись за нависшими бровями.

— Вы уверены?

Макс неопределенно повел плечами.

— Есть версия, что скарабеи чувствуют близость артефактов Азгар Д'ор, — рассуждал Брайан Галлахер. — Если принять это предположение за истину, тогда в ущелье Мустанга затевается что-то... Не может быть. Ущелье находится глубоко на территории Республики. Как ваша жена могла миновать все посты? Да и зачем? Неужели мы что-то пропустили?

— Вы же сами сказали: она становится сильнее.

— Да-да. Я обязательно уточню обстановку в ущелье!

— Но прежде вы расскажете, как мне контролировать свои способности.

— У вас высокий пси-потенциал. Вероятнее всего, именно эта особенность стала решающей при выборе вас и вашей супруги на роль... — он замолчал, подбирая слово. — На роль первых разумных представителей Улья. За исключением, разумеется, самого Сверхсознания.

— Знаете, что странно? Ни я, ни моя жена в своем мире никогда не замечали за собой никаких сверхспособностей.

— Во-первых, это не сверхспособности, — менторским тоном начал Галлахер. — Это вполне реальная энергия, присутствующая во вселенной. Сильно разреженная и до сих пор слабо нами изученная. Но это не мешает тем же Рэйфам эффективно пользоваться ею в своих целях. Больше того, Республика разрабатывает имплантаты-усилители, которые бы позволили усилить даже небольшие пси-способности.

— А во-вторых?

— Возможно, именно факт перехода между мирами или измерениями, как вам будет угодно, изменил ваше восприятие. У вас огромный потенциал. Но у вас нет контролируемого доступа к нему. Спонтанные же проявления могут принести столько же вреда, сколько и пользы. Полагаю, мы можем исправить это тренировками.

— Думаете, у нас есть на это время?

— Почему нет? Здесь вас никто не найдет. Этого места просто не существует.

— Боюсь, вы не поняли, что я сказал о пирамидах, профессор, — Макс поднялся с кресла. — Что будет, если моя жена доберется до технологии Азгар Д'ор?

— Не могу даже представить, — Брайан Галлахер медленно сел за рабочий стол, взял в руки одну из моделей, повертел ее в пальцах. Внешне модель напоминала корабль необычной формы: от центральной части, где могла бы располагаться кабина пилота, назад плавно загибались четыре крыла — словно лепестки цветка при сильном встречном ветре. — Потенциально скарабеи не способны управлять пси. Насколько нам известно. Технологии же Азгар Д'ор в большинстве своем основываются именно на этой энергии. Поэтому мы не воспринимали предпринимаемые Ульем поиски артефактов всерьез. А теперь боюсь предположить, чем все может обернуться для Республики. Если вы, конечно, правы в своих подозрениях.

— Я очень хочу ошибиться, — сказал Макс, подойдя ближе. — Но не разумнее ли предполагать худшее?

— Что вы предлагаете?

— Я уверен, что смогу почувствовать присутствие жены, если буду находиться недалеко от нее. Как долго вы будете уточнять обстановку в том ущелье?

— Полагаю — пару дней.

— Тогда не будем терять времени. Вы говорили о тренировках. Предлагаю приступить к ним немедленно.

В комнату тактично постучали.

— Минуту, — профессор прошел к двери. — О, проходи, заждались...

В дверном проеме показался мужчина в темно-зеленой униформе, поверх которой был наброшен белый халат. В руках мужчина держал пластиковый поднос с несколькими тарелками, каждая их которых накрыта крышкой.

— Заговорились мы, — сказал Галлахер. — Сначала обед, потом тренировки. Как считаете?

Макс почувствовал запах жареного мяса и понял, что готов съесть целого быка. Казалось, он не ел уже целую вечность. Перелет и беседа с профессором на время вытеснили мысли о голоде, но теперь они возвратились снова. Какая уж тут тренировка, когда в животе пустота.

— Поставьте поднос на стол, — махнул рукой Галлахер, — а потом готовьте опытную камеру.

— Сегодня? — удивился вошедший.

— Да, не будем медлить.

* * *

Макс сидел на простом металлическом стуле посреди плотно закрытой камеры. Перед ним, в трех метрах, расположились два соединенных торцами стола. На их поверхности лежат различные предметы: пустые упаковки из-под универсальных пайков, куски арматуры, пара камней, закрепленный в держателях кусок стекла.

Хоть профессор и говорил, что первая тренировка должна обойтись без непосредственного применения силы, но Макс настоял хотя бы на минимальном опробовании своих способностей. Так как никаких специализированных муляжей на базе не оказалось, решено было использовать подручные предметы.

Макс отлично помнил ощущение теплого ветра, после которого тело наполнялось неведомой ему энергией. Что в схватке с солдатами Мантикоры, что в драке со сварглами — в решающие моменты в игру вступал внутренний зверь. Он знал, что и как направлять, знал пределы своих, а значит и его, Макса, возможностей. Теперь надо сделать все то же, но целенаправленно.

Профессор Галлахер предложил работать по программе подготовки Рэйфов. Идея хорошая, если бы не одно 'но': представителей этих элитных войск Республики готовили к выполнению особых операций с самого детства.

Макс выудил из памяти раздробленные фрагменты информации относительно Рэйфов, которая когда-то крутилась по новостным сетям. Детей собирали по всем колониям, проводили специальные тесты на выявление скрытого потенциала. Первоначально такая политика вызвала недовольство среди населения, но все резко изменилось, когда стали появляться первые неконтролируемые всплески пси-активности у тех людей, которым удалось миновать отбор. Оказалось, что со временем способность контролировать пси-энергию снижается. Человек, который еще вчера жил обычной жизнью, назавтра превращался в смертоносное, неконтролируемое оружие. Разум не справлялся с захлестывающей его мощью и попросту выгорал, но тело продолжало нести смерть. Макс помнил случаи, когда такие вот скрытые псионики, прежде чем их обезвреживали, уничтожали десятки мирных обывателей.

Но даже те, кто с самого детства учился контролировать свои необычные способности, не всегда оказывались в силах удержать их в узде. Именно поэтому самым сильным псионикам ученые Республики вживляли имплантаты, подавляющие деятельность центральной нервной системы. Человек становился абсолютно послушным, безынициативным, безопасным — идеальная машина для убийства.

Максу предстояло обучиться самоконтролю не за годы — за дни.

Он уже пытался воздействовать на выставленные на столах предметы. Как сказал профессор: самая примитивная работа с энергией — передвижение предметов. Самое легкое задание — и тут же полный провал. Сколько Макс ни старался, но не смог передвинуть даже клочок бумаги. Целых полчаса бился, концентрируясь на ненавистном белом квадрате, — ничего. Напряжение в камере для опытов нарастало. Макс начинал звереть. В конце концов, Брайан Галлахер предложил поступить иначе: Макс должен сконцентрироваться, прочувствовать энергию в себе — и только потом попытаться управлять ею снова.

Теперь он сидел с закрытыми глазами и старался выбросить из головы все мысли. За ним следило множество датчиков и камер, но их присутствие нисколько не отвлекало.

Взгляд как бы внутрь себя. Прочувствовать собственное тело, слиться с ним воедино, минуя барьеры, выставленные Сверхсознанием. Впрочем, пока никаких барьеров нет. Есть сила. Она легко ощущается, струится по венам, готовая откликнуться на малейший приказ. Макс попытался ударить — метнуть сгусток энергии в сторону столов. Тщетно. Сила, такая податливая и живая, осталась глуха к его воле. Она по-прежнему пульсировала, но казалась неосязаемой, словно туман.

Макс чувствовал, как сначала схлынувшее было напряжение возвращается снова. Кем он оказался?! Всего лишь несуразным придатком к таящемуся внутри зверю? Зверю, который, в отличие от него самого, способен разметать тяжеловооруженных пехотинцев. Сколько продлится такой симбиоз? Когда Сверхсознание найдет способ вернуть себе верного слугу?

Перед внутренним взором промелькнула недавняя картина затуманенной пропасти и странного сооружения в виде многогранной призмы. Произошедшая там встреча со Сверхсознанием — отличный пример собственного бессилия. А что если в следующий раз не появится та холодная сила, выбросившая его обратно в реальность?

Руки непроизвольно сжались в кулаки. Внутренний зверь поднял голову, оскалился.

Знает, тварь, что без него никак!

В камере, из установленных под потолком динамиков, раздался озабоченный возглас, но слов Макс не разобрал. Все его внимание сосредоточилось на звере. На том осколке Улья, что продолжал жить в его сознании. Если бы удалось выжечь его!

Возглас в динамиках повторился. На этот раз он звучал еще громче.

Просит остановиться или остановить. Остановить что?

Макс почти наяву видел оскаленную, ухмыляющуюся морду твари из собственного сознания. С желтых кривых клыков стекает ядовитая слюна. Она выжигает человеческое начало, распространяет вокруг себя разрастающееся пятно ненависти и отвращения ко всему, что так или иначе связано с человеческой расой.

Что ж, если иного пути нет, пусть будет ненависть. Макс перестал сдерживать эмоции, позволил себе погрузиться в пучину раскаленной добела ярости.

Из глаз зверя на него смотрело Сверхсознание. Смотрело в ожидании единственной ошибки или слабины, после которой не останется иного пути, кроме как вернуться в лоно Улья.

Сила переполняла, разрывала на куски.

Время вспять не повернуть. Судьба распорядилась так, чтобы в одном теле обосновались два существа. И если эту данность уже не исправить, то решить — кто победит в борьбе за контроль — можно и нужно!

Макс резко открыл глаза, вскочил на ноги, пинком отбросил стул. Тот жалобно зазвенел по полу.

Взбешенный взгляд наткнулся на столы, зацепился за белеющий обрывок бумажного листа. Именно он стал последней каплей.

Макс издал громкий рык, развел согнутые в локтях руки в сторону. С трудом сдерживаемая энергия рванулась густой волной. Сверкнуло голубым светом.

В самый последний момент Максу удалось немного погасить волну. Правда, это стоило такой отдачи, что тело ненадолго онемело.

На мгновение стены стали прозрачными, и Макс увидел за ними напряженные лица троих ученых, а потом он внезапно очутился в кромешной тьме. Глазам понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к мраку.

Прислушался к себе. Тело расслаблено, словно с плеч свалилась тяжелая ноша. Расслаблено, но не вымотано. Нет ощущения того, словно тебя вывернули наизнанку, а потом открытые нервные узлы полили кислотой. А ведь именно так он себя чувствовал тогда, на научной базе, когда созданная им спонтанная волна уничтожила конвой Мантикоры. Значит, все же какой-то прогресс есть. Теперь известен как минимум один способ пусть посредственного, но все же управления пси-способностями. Злость и раздражение — не лучшие советчики. Но от них можно отталкиваться.

Макс подошел к двери, дернул за ручку. Дверь поддалась, хотя должна быть заблокирована. Профессор что-то говорил о магнитных замках. Видимо, не лучшее решение. Как бы эксперимент не стал причиной того, что на всей базе выйдет из строя электронное оборудование.

Он миновал короткий коридор, поднялся по лестнице, толкнул еще одну дверь. В комнате наблюдения тихо, слышно только, как что-то тихо елозит по полу.

— Все живы? — спросил Макс.

Из-за широкого кресла показалась голова профессора Галлахера.

— Так не работают, — тяжело дыша, проговорил он. — Я же предупреждал, чтобы ты остановился.

— Не смог, — Макс помог профессору подняться. — Где остальные?

Впрочем, ответ не понадобился. Он и сам разглядел на полу две неподвижных тела.

Неужели мертвы?!

— Думаю, просто без сознания, — словно прочитав его мысли, сказал Галлахер. — Только теперь тренировки придется прекратить. Это место не рассчитано на подобные игры. Кроме того, придется обо всем рассказать персоналу базы. Я не вправе держать их в неведении. В конце концов, они рискуют жизнями.

— Мне уже стыдно, — глухо проговорил Макс. — Прошу прощения за случившееся. Где у вас выход?

— Решили покинуть нас?

— Не хочу, чтобы кто-то из-за меня рисковал жизнью...

— Боюсь, этого теперь не избежать. Рисковать придется все равно. Важнее то, для чего это делать.

— Не понял.

— Вы способны повернуть ход войны с Ульем в пользу Республики. Нет — в пользу человечества. А ради этого рискнуть стоит.

Макс поморщился.

Пафос слов профессора отдавал какой-то приторной недосказанностью.

* * *

Восстановление функционирования опытной камеры затягивалось на несколько дней. Созданная Максом пси-волна напрочь выжгла всю электронику не только в комнате наблюдения, но и в половине всего подземного комплекса. Предохранители просто не успели среагировать на внезапно вспыхнувшую проводку.

И это еще он успел погасить часть волны. Вот уж действительно — контроль прежде всего.

Персоналу профессор его все же представил. Собственно, Макс не был против. Уж если предстоит задержаться здесь на какое-то время, то постоянно прятаться — не дело.

Он не знал, что именно Брайан Галлахер сказал людям, перед тем как они увидели перед собой существо, лишь отдаленно напоминающее человека и имеющее явное отношение к Улью скарабеев, но реакция их оказалась сдержанной. Удивленные глаза, перешептывание — и не больше. Ему задали несколько вопросов, но скорее для проформы — убедиться, что он действительно умеет говорить.

Следующие два дня Макс тренировался, почти не прерываясь на отдых. Не желая больше вредить базе, он выходил на поверхность и скрывался под сенью высоких деревьев. Обильное питание принесло положительные результаты. Организм быстро восстановил силы, а контроль над пси-энергией давался проще. Впрочем, возможно, Максу просто удалось нащупать ту нить, идя по которой, он сможет полностью разобраться в себе.

Он больше не спешил. Первого опыта оказалось достаточно. Следовало сначала разобраться в механизме управления энергией, а потом уже применять его на практике. Профессор Галлахер в общих чертах расписал ему применяемые в Республике методы использования пси и методики тренировки Рэйфов.

Сейчас Макс сидел, привалившись к стволу лесного исполина. Даже на фоне совсем не мелких собратьев, этот экземпляр выделялся своими размерами. В диаметре не менее двадцати метров, с плотной, почти гладкой корой, он ожесточенно впивался корнями в мягкую почву. Исполин рос на самом верху довольно крутого оврага и потому выглядел еще более внушительно. Тем более что в его корнях, часть которых располагалась над оврагом, природа сотворила причудливое образование, напоминающее портал. Казалось, ступи под его свод — и вмиг окажешься в совершенно ином мире.

Это место Максу сразу приглянулось. Здесь ему никто не мешал. И он не мог никого задеть. Каждый раз тренировки начинались с расслабления и концентрации, итогом чего становилась циркуляция энергии по телу. Макс сосредотачивался на руках — и вскоре ощущал нарастающее в ладонях тепло. Потом будто бы хватался за это тепло и тащил его по руке вверх, на плечо и так далее. Поначалу упражнение давалось с трудом, но он с отчаянным упорством повторял его снова и снова.

Результат не заставил себя ждать. Уже на второй день циркуляция далась намного проще, а концентрировать сгусток тепла удавалось почти мгновенно. Следующим шагом Макс попытался обратить накопленную энергию в оружие. Но тут пришлось сложнее. Имея уже накопленный заряд, оказалось несложно направить его в нужную сторону. Куда сложнее — контролировать силу.

В овраге, который Макс превратил в тренировочный полигон, скопилось множество ветвей и стволов молодых деревьев. Многие из них расщеплены. Макс втыкал очередную мишень в землю, отходил и пытался поразить ее на расстоянии. Он словно бы толкал перед собой воздух. Каждая атака сопровождалась вспышкой голубоватого свечения. Неплохо получались сильные удары, после которых дерево разлеталось в щепы или превращалось в нечто, напоминающее мочалку. Более ювелирные атаки требовали гораздо больших затрат сил.

— Поздравляю, вы добились явного прогресса, — сообщил Брайан Галлахер, после того как оценил небольшую демонстрацию, устроенную ему Максом. — Заметьте — и это всего за два дня. А что с вашими знаниями относительно Улья? Они заблокированы столь же надежно, как и прежде?

— У меня не было времени проверить это.

— Понимаю. Признаюсь, вы меня удивили. Я думал, процесс обучения затянется.

— Это скорее не обучение, а воспоминания. Я вспоминаю то, что когда-то умел делать.

— Звучит разумно, — кивнул профессор.

— Здесь есть какие-нибудь животные?

— Зачем?

— Нужен материал, — криво усмехнулся Макс. — Хочу попробовать контроль. Не хотелось бы экспериментировать над вашими людьми.

— Животные есть... — Галлахер задумался. — Я распоряжусь, чтобы кого-нибудь поймали. Но не обещаю крупную особь. Сами понимаете — война. Здесь хоть и тихо, но скарабеи каким-то образом влияют на биосферу колонизируемой ими планеты. Это какие-то сигналы, возможно — и запах. На представителей местной фауны они действуют аналогично предупреждению: не подходи — убьет. Причем распространяются такие сигналы в большом радиусе вокруг самой колонии. В итоге животный мир планеты сходит с ума. Начинается массовая миграция.

— Заблаговременно отвоевывают потенциальное место для жизни, — усмехнулся Макс.

— Именно.

— А что — разумно. Возможность избежать ненужных стычек.

— Только итог один, — профессор всматривался куда-то вглубь леса. — Улей не терпит соседства. Так или иначе, но он вытесняет с планеты ее прежних хозяев. Альтернативы нет. Все упирается только во время.

— Как же нет? — удивился Макс. — А Республика?

— Да, конечно, — профессор позволил себе улыбнуться. — Мы, конечно, тоже не ангелы, но полное преобразование планеты под себя неприемлемо. Слишком много потеряно уникальных форм жизни. Улей все приводит под один знаменатель — ассимиляция или уничтожение. Те, кто не способен сделать Улей сильнее, идут в пищу.

— Разве Республика поступает не так же? Я никого не защищаю, но скарабеи хотя бы не уничтожают саму планету. У меня в голове достаточно воспоминаний, чтобы знать — каким образом Республика ведет освоение месторождений полезных ископаемых. Поправьте, если я ошибаюсь — планеты... у них даже не было названий. Просто номера. Непригодные для полноценной колонизации вследствие высокой гравитации, но богатые железными рудами.

— Вы говорите о планетах в секторе Динарес? — профессор нахмурился.

— Да.

— Откуда...

— Я многое знаю о Республике. И часть этих знаний мне не нравится.

— Невозможно вести войну и не запачкаться.

— Это так называется? Итогом разработок тех планет стало необратимое нарушение в процессах экосферы. Эрозия почв, резкое похолодание, частые землетрясения в тех частях планет, где их раньше никогда не было. Разве ваше развитие не должно строиться на техническом прогрессе? Что останется человечеству после окончания войны? Мертвые планеты, непригодные для жизни.

— К чему вы ведете? Сначала надо выжить. Тот опыт пошел нам на пользу. Повторение пройденного невозможно.

— Да ни к чему, — Макс вздохнул. — Вы стоите друг друга. Эта война не моя, но у меня нет выбора, придется принять в ней участие. Но чтобы вы знали — от меня одинаково далеки идеалы и Республики, и Улья. Как только мне удастся вернуть жену — мы уйдем.

— Куда? — спросил Галлахер.

— Галактика большая, найдем себе место. У меня до сих пор противоречивые сведения о Земле. Что с ней?

— Хотите вернуться на Землю?

— Почему бы и нет? Это странно?

— Нет, что вы. Напротив. Понимаете...

Слова профессора прервал громкий возглас со стороны базы.

— Сэр! — к замершим в ожидании Максу и Брайана Галлахеру подбежал мужчина. — Срочно! Что-то случилось со станцией наблюдения у Поющих холмов.

— Что?! — лицо профессора напряглось. Он вскочил на ноги.

— Подробностей нет. Но... — мужчина сглотнул. — Похоже, скарабеи начали крупномасштабное наступление... — говоривший явно сам не полностью верил в то, что сейчас произнес.

— У Поющих холмов?!

Новость явно потрясла профессора.

— Мы получили сигнал бедствия...

— Идем! — резко бросил Галлахер и заспешил к базе.

Мужчина последовал за ним.

— Идем! Идем! — профессор судорожно обернулся к все еще стоящему Максу. — Не отставайте. Возможна экстренная эвакуация!

'Скарабеи? Эвакуация? Что же получается?'

— Догоню!

За перелетом и последующим процессом познавания собственных возможностей он совсем не задумывался о том, где территориально находится. Отчего-то казалось, что здесь, на этой внешне заброшенной базе, у него наконец-то есть немного времени, чтобы получить ответы на вопросы, разобраться в себе. И ведь, черт возьми, все указывало на то, что ответы действительно будут!

Только теперь в голову пришел вопрос: а что делает ученый-археолог в этой дыре? В дыре, которая, судя по реакции Галлахера, находится где-то недалеко от передовой. Иначе зачем бы он упомянул об эвакуации?

Макс посмотрел в сторону базы, потом перевел взгляд на кучу искромсанной древесины в овраге. Если уходить — сейчас самое время. Смущала таинственность базы. Профессор явно что-то скрывает, недоговаривает. Но ему доверяет Эванс, а этого тоже нельзя сбрасывать со счетов. Вряд ли бы она рисковала жизнью, не будь уверена в том, что конечная цель их безумного бегства стоит затраченных усилий и риска.

Как ни крути, но умение расправляться с деревяшками — это не то, что он может получить от Республики. Уйти сейчас — значит, осознанно лишить себя источника информации. Разумеется, не единственного, но на данный момент наиболее доступного. А разбираться в странной деятельности профессора и всей его команды в целом придется по ходу дел.

Странной деятельности... пора привыкать: вокруг война. И война не просто за территорию или ресурсы, а за абсолютное доминирование. И масштабы войны выплеснулись далеко за пределы одной взятой планеты. А это значит множество крупных и мелких подразделений, каждое из которых выполняет свою функцию. Тугой клубок взаимосвязанных частей одного большого механизма, работающего в едином ритме. Но главный вопрос — в едином ли?

Макс тряхнул головой, из горла вырвался глухой рык.

Любезно подаренные Ульем знания не могли помочь разобраться в военной машине Республики. Слишком все разрозненно, слишком много отдельных фрагментов, без видения которых не выстраивается общая картина. Времена, когда все было просто, прошли. Остались на дороге в Ивангород и за холодным облаком черного 'ничто'.

Единственное, за что все еще удавалось цепляться, — так это за воспоминания. От падения в бездну безумия спасала тонкая нить, протянувшаяся сквозь разделяющие миры границы. Эта нить несла за собой тени прошлого — все еще отчетливые, но с каждым днем отдаляющиеся все больше. Макс делал все, чтобы оживлять их в своей памяти. Иногда тени становились столь явными, что за ними удавалось наблюдать, как за фильмом, где главными героями был он сам и его Женя.

Иногда тени возникали спонтанно, иногда приходилось подолгу выуживать крохи воспоминаний, чтобы оживить их.

В этот раз тени пришли сами. Больше того, они нахлынули стремительным шелестящим потоком — мельтешением сотен ярких образов. Макс от неожиданности зажмурился, а когда снова открыл глаза, все стихло. В нескольких шагах от него на корточках сидела Женя — обычная девчонка в коротком платье и босоножках. Она сидела спиной к Максу, и потому разглядеть ее лица не получалось. Рядом с ней стояла корзина, наполовину заполненная грибами.

Макс невольно улыбнулся. Он помнил тот поход в лес. Они только недавно начали жить вместе. Грибное лето, свободные выходные.

Как давно это было!

Макс стоял и смотрел не в силах пошевелиться. Знал: одно неловкое движение — и видение растает.

Может, он уже сходит с ума? Или сошел...

А что, если попытаться удержать образ?

Макс сконцентрировался. Энергия послушно циркулировала по телу, но он не собирался сражаться. Мягко потянулся к жене, коснулся ее волос.

Женя вздрогнула, испуганно обернулась, несколько секунд смотрела сквозь Макса, но потом ее взгляд сконцентрировался на нем. Легкая улыбка на таких знакомых губах, теплая искра в глазах. Она узнала его.

Чудо длилось недолго. Уже в следующее мгновение от Жени повеяло холодом. Черты лица заострились, кожа стремительно темнела, покрываясь защитными пластинами. Они выстраивались четкими ровными слоями, образуя плотную броню. Девушка ощерилась. Мягкие волосы превратились в толстые сегментированные отростки, за спиной раскинулись крылья — темные, напоминающие крылья летучей мыши. Глаза полыхнули алым.

— Я тебя вижу, — прошипела Сердце Улья.

Макс не знал, откуда в его голове появилось это имя. Имя ли? Скорее — статус, новая сущность его жены. От прежней девчонки не осталось и следа. Теперь перед ним стояла смертельно опасная хищница — оружие Сверхсознания, сосредоточение его воли.

Как же она сильна!

Ее мощь опаляла. Под ее пламенеющим взглядом Макс чувствовал себя так, словно бежал навстречу огромному локомотиву, несущемуся на всех парах. Неотвратимая смерть.

— Ты должен вернуться, — все тем же шипящим голосом проговорила Сердце Улья.

— Не сейчас, — прорычал Макс.

— Ты слаб, — знакомая улыбка коснулась темно-зеленых губ. — Ты запутался. Они обманули, подменили цели. И потому ты слабеешь.

Она держала одним только взглядом.

Что это — явь или игры воображения?

— Идем! — в ее голосе приказ, которому нельзя противиться.

— Нет, — одними губами произносит Макс.

Он стоит словно вкопанный. И рад бы пошевелиться, но тело словно превратилось в ледяную глыбу.

Сердце Улья к него руку. До того раскрытая ладонь резко сжалась в кулак.

У Макса перехватило дыхание.

Злость на самого себя плеснула в лицо. Доигрался! Тени, видения!

Внутренний зверь ощерился, заметался.

Почувствовал родню?!

Ну, нет! Обратной дороги не будет!

Макс оскалился, зарычал, выдавив из легких остатки воздуха. Все еще пульсирующая в теле энергия отозвалась теплым дуновением ветра, сконцентрировалась в руках. Мгновение напряжения — и удар. Он хотел всего лишь оттолкнуть, ослабить сдавливающую его хватку. Не вышло — сжатая в тугой шар пси-энергия метнулась к Сердцу Улья. Направленный таран набранной мощью вполне мог бы развалить бетонную стену.

Протяжный крик, полный удивления, полоснул по ушам, пробрал до костей. Макс отшатнулся. Мир ненадолго накрыло мутной пеленой. Порыв ветра — вернулась прежняя четкость, словно кто-то сорвал заслоняющее взор покрывало. Рядом — никого. Отзвуки крика еще гуляют в голове. Внутренний зверь продолжает метаться, но скорее от отчаяния, чем от злобы.

И все же: явь или игры воображения?

Со стороны базы послышался нарастающий гул двигателей транспортного корабля.

Макс еще раз бросил взгляд на то место, где только что стояла его жена... нет, стояла генерал Улья. Его жену спрятали за костяным панцирем. Но она там, он знает точно! Главное — успеть освободить ее, пока не стало слишком поздно. Пока она, утратив последние искры человечности, действительно не превратилась в одну из легиона скарабеев — навсегда.

Но время разобраться со всем случившимся еще будет, а пока не стоит медлить. Макс бросился к базе. На взлетно-посадочной площадке стоял уже знакомый транспортник, на соседней — еще один. Где они его прятали?

Возле кораблей суетились люди. Но если один транспорт загружали какими-то ящиками и упаковками, то второй стоял свободный. Возле него собрались двое в легких пилотных комбинезонах, двое в тяжелой пехотной броне. Они внимательно слушали слова профессора Галлахера. Тот активно жестикулировал, поминутно тыкая пальцем в зажатый в руке планшет.

Макс подошел к нему со спины, спросил, перекрикивая вой двигателей:

— Что-то случилось?

Профессор подавился на полуслове, оглянулся.

— Минуту, я закончу инструктаж.

Макс отвернулся, но отходить не стал.

Подслушивать, конечно, нехорошо, но угрызений совести он не испытывал.

Основную часть инструкций Галлахер уже дал и теперь всего лишь подвел итоги, но их оказалось достаточно, чтобы Макс принял решение, о котором еще недавно и не помышлял.

— Я полечу с ними.

— С кем? — не понял профессор. — Вы в первой группе для эвакуации. Конечно, летите.

— Вы не поняли. Я лечу с ними, — Макс указал на пилотов. — Их всего четверо. Моя помощь пригодится. Особенно если ожидается нападение скарабеев.

— Не будет никакого нападения! Они заберут сотрудников с территории станции наблюдения — и все. Это только мера предосторожности.

Макс, давя в себе желание попытаться проникнуть в разум стоящего перед ним человека, вцепился в того взглядом. Профессор поморщился, но в остальном не подал виду, что заметил реакцию на свои слова.

— Скарабеи действительно проявляют неприятную активность. Пока рано делать окончательные выводы, но мы приняли решение — оставить это место. Уверяю вас, мы располагаем другими базами, имеющими куда более совершенное оборудование. Там ваше обучение пойдет куда быстрее. Вы же этого хотите!

— Я принял решение, — Макс не повышал голоса сверх необходимого.

— Что?! — брови профессора сошлись к переносице. — Но зачем?! Вы только-только начали осознавать себя. К чему излишний риск?

— Мне надо кое-что проверить.

— Контроль над сознанием? Я прав? Но я же обещал вам...

— Вы сами понимаете — никакое местное животное не сможет заменить мне реальной практики.

— Нет, это безумие! Вы даже представить себе не можете, что будет со всеми нами, если скарабеям удастся заполучить вас обратно! У вас невероятный потенциал.

— А у Сердца Улья?

Вопрос ввел профессора в замешательство.

— У кого?

— Сердце Улья. Так теперь называет себя моя жена. Вы не знали?

— Нет. Впервые слышу. Никогда прежде скарабеи не давали имен своим солдатам.

— Времена меняются. Но это не главное. Они могут вернуть меня в любой момент, — Макс подался вперед. Его лицо застыло в считанных сантиметрах от лица профессора.

— Откуда все эти данные?!

— Поверьте — теперь в любой момент. Я должен научиться защищаться. Находясь в лаборатории и тренируясь на кроликах, этого не сделать.

— И все равно...

— Профессор, я думаю, он прав...

Макс обернулся. Рядом стояла Сади Эванс. Бледная, с припухшими веками, но ясным взглядом.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Макс.

— Спать хочу, — улыбнулась доктор. — Сплю все время и никак не высплюсь. Слышала про твои успехи. Поздравляю.

— Пока, в общем-то, не с чем.

— Вот и поговорите пока, не мешайте операции, — отрывисто проговорил Галлахер. — Все, взлетайте! — обратился к ожидающим окончания спора пилотам. — Кстати, — снова обратился к Максу, — мне удалось навести справки о состоянии дел в ущелье Мустанга. Все спокойно. Не следует беспокоиться.

— Вернусь — поговорим, — Макс отодвинул профессора в сторону, шагнул к дверям транспортника. — И еще: запросите снимки той долины с пирамидами. Самые последние снимки!

— Я запрещаю!

— Оставьте его, профессор, — рука Сади легла на плечо ученого. — Он вправе самостоятельно принимать решения. Вы так не считаете?

— Нет!..

Окончание фразы профессора Макс уже не слышал. Двери за его спиной сомкнулись, корабль тряхнуло.

Что ж, Поющие холмы? Пусть будут поющие...

Глава 14. Сердце Улья.

Сердце Улья стояла на коленях возле пирамиды. Что это было? Сначала она услышала нечто вроде зова — далекого, еле слышимого. Потом в памяти начали возникать странные образы. Лес другой планеты — это она поняла сразу — и она сама, но только в личине человеческой женщины. Картинки будто кто-то подсовывал, намеренно выбирая те, которые должны натолкнуть ее на какие-то определенные мысли и воспоминания. Должны, это она определенно чувствовала. Но не натолкнули. Все, что она ощущала, — неприятие и отвращение. А еще — жуткое разочарование.

Как он мог пойти на это? Как мог вернуться туда, откуда Сверхсознание вытащило их обоих, подарив прозрение и мощь повелевать легионами смертоносных воинов? Сердце Улья понимала: во всем виноваты ученые Республики. Но неужели порча проникла так глубоко, что он — ее самец — по собственной воле обращается к прошлому, цепляясь за него, словно за спасительную нить? Зачем? Этого она понять не могла.

Будь разделяющее их расстояние меньше, она бы сумела блокировать его слабые попытки манипуляцией пси. Он наверняка и сам понимал, что не в состоянии противостоять ее натиску. Еще немного — и воля отщепенца была бы сломлена. Но сломлена мягко, а не так, как это намеревалось проделать Сверхсознание. Еще немного... Все испортил его жест отчаяния — неуклюжая атака, которая прекратила только-только установившуюся пси-связь.

Ничего, он позволил себе открыться, а значит, повторит попытку контакта. Не сможет не повторить.

Было во всем произошедшем нечто, что смущало и не давало покоя. Как ему вообще удалось достучаться до ее разума? Слабый, не понимающий и половины из того, в чем теперь невольно вынужден участвовать, — он все же смог дотянуться до нее! И это притом, что сама Сердце Улья предпринимала подобную попытку ни один раз и неизменно терпела неудачу, словно цель ее поисков кто-то умело скрывал. В то, что генерал-отщепенец скрывается самостоятельно, она не верила.

Темная вода колыхалась перед глазами. Скоро ее не станет. Скоро все это болото исчезнет. Заложенный росток новой колонии развивается стремительно. Он нуждается в энергии, просторах для роста.

Века эволюции позволили Улью извлекать питательные вещества практически из любого грунта, ассимилировать и преобразовывать любой органический материал. Сложная система симбиоза множества различных узлов колонии обеспечивала стабильную приспособляемость и адаптивность, а впоследствии — непрерывное поддержание жизнедеятельности. Но для начала необходим росток.

Никогда прежде Сердце Улья не использовала для этих целей тело человека. Обычно основой новой колонии становился скарабей-воин. Но в этот раз она решила отступить от правил. Пусть процесс формирования зародыша потребует больше времени, а мутация начнется с задержкой. Несколько часов промедления она вполне может себе позволить. Зато сколько морального удовлетворения! После удачно завершившегося штурма необходим если не отдых, то хотя бы такая небольшая шалость...

Сердце Улья встала с колен. В голове немного шумело — результат пси-удара. Ничего — напоминание о том, что недавний контакт не был иллюзией.

Пока все шло по плану, а это значит — от нее самой более ничего не требуется. Временно. В течение нескольких дней ей предстоит провести в одиночестве, наблюдая за ростом колонии. Процесс сам по себе завораживающий. Энергия и жажда жизни, сконцентрированные в одном небольшом теле. Людям такое и не снилось.

Сердце Улья начала подниматься по импровизированным ступеням пирамиды. Время и стихия не пощадили каменного строения, сгладив острые углы, подточив массивные блоки. И тем не менее мастерство древних строителей позволило их детищу с честью пройти сквозь столетия, до последнего выполняя возложенную на них функцию.

Колония заметно расширилась. Особенностью вируса, который Сердце Улья впрыснула в кровь Батлера, было то, что начальный процесс мутации проходил для несчастного крайне болезненно. Человек кричал не менее получаса. Сначала в воплях удавалось разобраться отдельные слова, но вскоре они исчезли. Остались только хриплые, протяжные стоны.

Сначала кожа Батлера приобрела насыщенный красный оттенок, потом начала светлеть, пока не стала почти прозрачной. Под кожей появилась жидкость, пронизанная сетью вен. Сеть ширилась, становилась мощнее. Ее отростки, острые и плотные как стальная проволока, прокалывали кожу и опускались к земле, где и исчезали, стремясь внедриться как можно глубже.

Тело Батлера разбухало все больше. Его внутренности, плоть и костяк либо претерпевали изменения, либо использовались в качестве первоначального горючего материала.

Чем дальше, тем сильнее расплывались очертания человеческого тела, пока не сгладились вовсе. Теперь на его месте пульсировало бесформенное пятно, по краям которого шевелились черные отростки, а центром являлся пузырь, наполненный полупрозрачной субстанцией. В глубине субстанции беспрерывно дергалось нечто, напоминающее головастика, — заготовка для будущего разума, управляющего всей колонией. Примитивного, но все же разума, способного контролировать все внутренние процессы и функционировать без прямого участия Сверхсознания.

Спустя сутки колония разрослась примерно до пяти метров в диаметре, вокруг нее начали скапливаться первые сгустки слизи, медленно вытесняющие воду. Но пока слизи мало. Основная ее задача — защитить тело будущей колонии и ее мозг. До настоящей брони, способной выдержать даже прямое попадание из девяностомиллиметрового орудия тяжелого танка Республики, еще далеко, но основа из множества тонких пластинок, покрывающих всю поверхность центра колонии, уже заложена.

Сердце Улья поднялась на самый верх пирамиды. Порывы ветра трепали сегментированные отростки, заменяющие волосы. Отсюда вся долина как на ладони. Серая и безмолвная, таящая где-то в своих глубинах ключ к окончательной победе над Республикой.

Сердце Улья знала: сейчас к зарождающейся колонии спешно тянут свои щупальца-туннели могильные черви. Теперь у них есть ориентир. Дело во времени. А пока нет четко налаженной связи с основными силами — лучше не высовываться. Впрочем, Сверхсознание позаботится, чтобы Республике было чем заняться.

Сверхсознание... оно до сих пор так и не ответило на призыв своего генерала. Каждый раз Сердце Улья натыкалась на непроницаемый барьер. Она чувствовала смятение своего повелителя, и это чувство начало передаваться ей. Оно не должно так с ней поступать! С кем угодно, но только не с ней!

С подножья пирамиды, со стороны разрастающейся колонии, донесся громкий чавкающий звук. Над пульсирующим пятном колонии поднялась первая опора, подрагивающая в сгустках слизи, — основа будущего костяка.

По каменной поверхности пирамиды снова застучали капли дождя. Сердце Улья подставила лицо холодным струям.

Ждать осталось недолго.

Глава 15.

Макс и сам до конца не понимал, что его дернуло так упорно настаивать на участии в эвакуации незнакомых ему людей. Ведь, собственно говоря, до какой-то там далекой станции наблюдения ему нет дела. Кругом война — всем и каждому не помочь. Тем более он выглядит так, что любой здравомыслящий человек при виде такого чудовища схватит винтовку и начнет стрелять. И его можно понять. Остается надеяться, что личный состав станции уведомят о не совсем обычном спасателе. В противном случае еще неизвестно — кого придется спасать.

Скорее всего, он решился участвовать в спасательной операции потому, что ему надоело плыть по течению. Почти непрекращающаяся беготня, спасение собственной шкуры. Это может продолжаться вечность, благо в охотниках недостатка нет. Хватит быть только дичью! Пора опробовать в деле оружие и возможности, которыми его наградил Улей.

Экипаж транспорта вел себя нейтрально, один пехотинец даже завел разговор.

— Ты действительно убивал ради Улья?

Забрало его шлема было поднято, и зеленоватая внутренняя подсветка придавала лицу человека болезненный вид. Он сидел на скамье напротив. В глазах ни капли страха или презрения — скорее, интерес. На правом плече его доспехов красовалось аляпистое, явно самонарисованное, клеймо, в очертаниях которого угадывалось изображение ощеренной клыкастой пасти. Вот только какому зверю принадлежала пасть — понять непросто.

— Да, — кивнул Макс.

Какой смысл отпираться?

— Долго?

— Не знаю. Воспоминания обрывочны.

— А теперь готов убивать скарабеев?

Снова кивок.

— В это можно верить?

— Мне поклясться? — Макс ощерился.

— А это как угодно. Нам с ребятами интересно знать, с кем летим. Сам понимаешь — есть у нас опасения на твой счет.

— У меня на свой счет тоже есть опасения, потому хочу понять все и сразу.

— Интересно, — ухмыльнулся пехотинец. — А нам что делать? Ждать, пока разберешься, на чьей ты стороне?

— Для начала можешь дать мне оружие. Или мне руками рвать скарабеев?

— Шутишь? — человек засмеялся.

— Нет.

— Действительно нет, — смех прекратился, пехотинец посерьезнел. — Извини, у каждого свой комплект, — он провел рукой по стоящей в ногах винтовке.

— Ладно... — пожал плечами Макс.

— Поющие холмы на связи! — раздался возбужденный окрик одного из пилотов. — Их атакуют!

Пехотинец с грохотом поднялся на ноги, прошел к кабине пилотов. Макс проследовал за ним.

Сквозь треск помех говорил мужской голос:

— Их становится все больше. Отбили две волны, но база почти разрушена. Имеются потери. На стенах осталось несколько солдат. Персонал лаборатории закрылся в казармах. Там у них больше шансов. Поспешите! Если...

Треск усилился.

— Не слышу вас! — громко проговорил пилот. — Мы на подлете!

— Секунду... — донеслось сквозь помехи. — Что?! Черт! Датчики фиксируют сейсмическую активность. Если это червь...

Треск, на фоне которого слышны голоса, но слов не разобрать.

— Поторопитесь!..

Последнее словно прозвучало отчаянным криком. Потом связь прервалась.

— Долго еще? — спросил пехотинец.

— Минут пятнадцать, не больше.

— Что на радаре?

— Трудно сказать. На самой периферии пару раз показывал движение. По два-три объекта. Но быстро скрывались. Но сейчас в радиусе ста километров воздух чист.

— Может, и успеем... Выжми из этого корыта все, что возможно! Я не хочу собирать трупы.

Пехотинец обернулся, намереваясь уйти, его взгляд упал на Макса.

— Ну, смотри... — процедил сквозь зубы. — Джей, дай-ка мне свою пушку! — сказал, обращаясь к пилоту.

— Зачем?

— Похоже, нас ждет теплый прием. Попробуем воспользоваться помощью нашего гостя.

— Уверен?

— Нет, — пехотинец хмыкнул. — Давай.

К Максу в руки перекочевала легкая винтовка. Именно такую он недавно вручил Сади, когда они покидали разбившуюся Немезиду. Эффективна разве что против костяных гончих, да и то при некоторой степени удачи.

— Все, что могу, — словно извиняясь, проговорил пехотинец. — Еще пара магазинов.

— И на том спасибо, — Макс взял оружие.

— Надеюсь, я не пожалею об этом...

Сейчас в отблесках зеленой подсветки лицо человека превратилось в изумрудную маску.

— Я тоже надеюсь.

Макс посмотрел в глаза человека и отошел к скамье. Он понимал, что должен сказать нечто ободряющее, сделать все, чтобы убедить пехотинца в своей лояльности. Но, не будучи сам уверенным в том, как поведет себя, встретившись со скарабеями, не стал давать голословных обещаний. Пусть все решится во дворе атакуемой базы. Дела и поступки говорят лучше слов.

С противоположной стороны пассажирского отсека с лязгом открылись двойные двери, и в проеме показался второй пехотинец. Перед собой он толкал платформу с закрепленным на ней ящиком, одного взгляда на который достаточно, чтобы понять — ящик непрост. По сути, он являлся трансформером и, насколько мог судить Макс, в развернутом состоянии представлял собой автоматическую оборонительную турель, мобильную модель.

— Проверил? Работает старуха? — спросил первый пехотинец.

— Вроде дышит. Но не поручусь. Что, все так плохо?

— Похоже на то. Возможно, червь.

— Разберемся. Главное, чтобы с воздуха не накрыли.

— Не должны.

* * *

Первым по быстро выдвинутому трапу спустился пехотинец с изображением ощеренной пасти на правом плече. Макс проследовал за ним.

В лицо тут же плеснуло ярким солнечным светом. В его лучах база казалась подчеркнуто покинутой и заброшенной. Но только на первый взгляд.

Вполне обычный опорный пункт: казарма, складские помещения, стальная ограда с расположенными поверху ракетными турелями и огнеметами. Впрочем, орудий больше, чем полагалось такому 'расходному' месту: целых три турели и пять больших огнеметов, чьи дула с широкими раструбами способны испепелить не один десяток костяных гончих на дистанции в два десятка метров. И это не считая стандартного ручного вооружения пехотинцев, сейчас в беспорядке валяющегося повсюду, в том числе и на бетоне опустелого двора.

— Не накроют с воздуха? — задумчиво проговорил Макс, глядя на неподвижное тело амфиптера.

Тварь бесформенной тушей обвисла на стальном ограждении, по всей видимости врезавшись в него при падении. Покрытое большими чешуйками змеиное тело имело не менее пятнадцати метров в длину. Создание вполне могло проглотить человека целиком — и еще бы не наелось. Вдоль всего тела виднелись костяные образования в форме смотрящих назад плоских зубьев. Раскрытая пасть походила на раструб адской дробилки, испещренной несколькими рядами острых мелких зубов.

Широкие крылья змея разметались изорванными лохмотьями. Успевшая свернуться кровь забрызгала все вокруг в радиусе нескольких метров, а из особенно крупных ран продолжала сочиться до сих пор, собираясь под стеной в большую лужу.

Судя по следам, в спазматическом приступе последней агонии амфиптер успел выплюнуть сразу несколько снарядов-симбионтов, которые разорвались тут же, превратив пространство, прилегающее к мертвому телу скарабея, в выжженную кислотой и испещренную костяными осколками рану.

Подобные повреждения — следы атак амфиптеров, а точнее, их снарядов-симбиотов, — наблюдались повсюду: на бетоне под ногами, на обшивке зданий и, в особенности, по всему периметру стен. Наполовину развороченные взрывом, наполовину разъеденные кислотой, отверстия превращали хорошо бронированные строения в подобие швейцарского сыра. Снаряды-симбионты амфиптеров радикально отличались от симбионтов Пастырей. По сути, они представляли собой небольшие емкости с сильнодействующей кислотой. Так называемые 'споры'. При соприкосновении с твердой поверхностью они взрывались. При этом не только разбрызгивали вокруг себя кислоту, но и провоцировали быстротекущую кумулятивную реакцию.

Судя по всему, основной удар амфиптеров пришелся по защитникам на стенах, по турелям и тяжелым огнеметам, а всю остальную базу захватил лишь рикошетом. Большинство орудий превратилось в груду искореженного, изъеденного кислотой металла. Там же, на металлических настилах, лежали тела в тяжелой броне пехоты. Еще несколько тел — во дворе. Но все люди. Больше ни одного скарабея.

Неужели опоздали?!

Повреждения конструкций хоть и серьезны, но вряд ли пропустили скарабеев на территорию базы. Судя по всему — их все же остановили за периметром.

Всюду виднелись следы недавнего столкновения. В стене ограждения — огромная дыра, под которой дымятся останки могильного червя. Тварь явно вылезла под самой стеной и изрыгнула, по крайней мере, трех кайтенов. Впрочем, их ждали. Земля вокруг обуглилась от пламени огнеметов, а воздух полнился тошнотворным запахом горелой плоти.

Ворота, похоже, выдержали не одну прямую атаку. Их створки выгнулись вовнутрь, зияли множеством прорех.

Взгляд Макса упал на куполообразное строение с высокой мачтой, вероятно антенной, которое расположилось на месте, где обычно возводился бункер. Точно, во время сеанса связи человек упоминал о персонале лаборатории. Надо осмотреть казармы!

Встроенные в скафандр пехотинца динамики донесли до Макса с трудом сдерживаемую брань, потом слова стали более разборчивы:

— Они не выходят на связь. При первой опасности уходим.

Макс готов был поклясться, что чувствует исходящий от пехотинца страх — нервозный, колкий. Казалось, хватит малейшего повода, чтобы пехотинец метнулся в транспорт, и уже через пару минут неповоротливая машина начнет набирать высоту. Но страх страхом, только дурак не боится реальной смертельной опасности. Главное — уметь побороть разрывающую изнутри панику. И пехотинец с этим вполне справлялся.

Из транспортника показался второй пехотинец. Он остановил платформу недалеко от корабля, пробежался пальцами по кнопкам управления. Ящик тут же начал менять свою форму и уже через несколько секунд принял вид автоматической турели. Такая установка могла в автономном режиме уничтожать все попавшие в поле видимости ее датчиков объекты, не помеченные маркером 'свой'. Радиус действия не более пятидесяти метров, но этого вполне достаточно, чтобы стать достаточно весомым аргументом в случае наземной атаки множества мелких тварей.

Воздух же все равно оставался открытым.

— Посмотрю в казарме, — бросил Макс, подобрав с бетона тяжелую винтовку. Собственно, даже не подобрал — вынул из руки мертвого пехотинца.

Отсутствие движения и мертвенность обстановки нервировали, рождали ощущение надвигающейся опасности. Макс прислушался к внутренним ощущениям. Что-то гнездилось на самой периферии органов чувств. Что-то неуловимое, но явно присутствующее.

Или все дело во влиянии пехотинца? В его смятении?

Не дожидаясь реакции на свое решение, Макс решительно направился к казарме. Вооружившись двумя стволами, почувствовал себя куда увереннее.

— Я проверю лабораторию! — раздалось в ответ. — Будь на свя... Черт! Пять минут — твой ориентир. Не задерживайся.

— Постараюсь.

Он толкнул дверь казармы — заблокировано. Прислушался. Если и были за дверьми какие-то звуки, то шум работающих двигателей транспортника их полностью скрывал.

Пальцы пробежались по панели управления возле двери — никакой реакции. Либо отключена, либо выведена из строя. Макс дважды саданул кулаком по стальной поверхности. Скорее от досады, чем от желания дать о себе знать. Подождал с полминуты — никто не отозвался. Обернулся к лаборатории — куполообразному строению с высокой антенной — дверь раскрыта настежь, пехотинца не видно. Второй стоит у автоматической турели, поглядывает то в небо, то на небольшую индикационную панель установки.

Что ж, самое время включить голову!

Макс резким движением перебросил ременные петли винтовок через голову, отрегулировал по длине так, чтобы в случае необходимости оружие было удобно держать обеими руками.

Сосредоточение пришло нехотя: все же напряженная обстановка давала о себе знать. И тем не менее уже ставший привычным ток энергии в венах отозвался ощутимым покалыванием в руках. Макс не торопился, он не собирался бить напрямую. Пытаться вышибить бронированную дверь, которая открывается наружу, — сущее безумие. По крайней мере для его текущего состояния.

Мощь нарастала, покалывание превратилось в жжение. Казалось, он медленно погружает руки в расплавленный металл. Макс сжал зубы, оскалился. Глухой рык потонул в скрежете стали — сначала еле слышимом, но с каждым мгновением все более ощутимом.

Внешне ничего не изменилось, но Макс знал, чувствовал: дверь начинает поддаваться. Внутренние держатели, фиксаторы и замки испытывают колоссальную нагрузку, изгибаются. Пусть на микроны, но это только начало.

Голубоватое сияние окутало когтистые руки, протянулось к двери. Невесомое, неосязаемое — оно впилось в металл. Макс рванул дверь на себя. Рванул с такой уверенностью, словно пытался выдрать гнилую доску из покосившегося забора.

Скрежет резанул по ушам.

Снова рывок. Во рту появился привкус крови, но Макс не ослабил натиска. Он тянул на себя многокилограммовую стальную болванку, выкорчевывая ее из цепких пальцев фиксаторов.

Выдох. Еле заметное движение руками на себя. Сталь поддалась.

От тока крови в висках он уже ничего не слышал, но в то же время ее солоноватый привкус не давал отключиться.

Дверь дернулась, замерла — и вдруг зазор между ней и косяком, который только недавно не превышал толщины человеческого волоса, расширился, а потом и вовсе взорвался фонтаном стальной стружки и пыли. Зазор превратился в рваное отверстие. Дверь открылась, накренилась, но тут же пси-мощь создания Улья вырвала ее окончательно. К ногам дверь рухнула уже искореженная.

Макс пошатнулся и упал на колени, оперся руками о поверженный кусок металла.

— Не умеешь работать головой — работай руками, — прошептал и сплюнул кровью на бетон.

Дыхание вырывалось с трудом, руки дрожали. Не рассчитал силы. Слишком большое напряжение. И все равно — ждать нельзя! Время подгоняет эффективнее самого жестокого надсмотрщика.

Хорошая тренировка, если бы от нее не зависели чужие жизни.

Макс тряхнул головой, поднялся. Темный провал казармы качнулся перед глазами. Ухватившись за дверной косяк, подождал, пока мир перестанет колыхаться, поудобнее перехватил оба ствола и шагнул через порог.

Звуки ударов он скорее почувствовал, чем услышал. Они гулко разносились по коридорам казармы, отдаваясь вибрацией в стенах и полу. Звуки множественных ударов и громкий рев. Скарабеи! По крайней мере несколько штук оккупировали внутренности строения, которое должно служить надежным укрытием выжившим людям. В том, что кто-то из обитателей базы действительно выжил и сейчас находится в одной из комнат, Макс не сомневался. Видимо, твари Улья и пытаются их достать. Только откуда им — скарабеям — здесь взяться? Глупо блокировать дверь, заведомо зная, что запираешь с себя в компании с несколькими голодными хищниками.

В нос ударил странный запах. Вернее сказать, целый букет запахов. Если бы можно было упустить затхлость, запах пота, крови и еще с полдюжины слабых малозначащих ароматов, то неприятно удивляло едкое, кислое зловоние. Не вонь разлагающихся тел — нечто другое, чего просто не должно быть здесь — внутри казармы. Впрочем, могильный червь, а именно его специфический запах уловил Макс, объяснил бы присутствие в запертом строении скарабеев.

Он успел сделать всего несколько шагов, когда в противоположном конце тускло освещенного коридора показалась пара фигур. Гончие! Видимо, пришли на шум. Твари ненадолго замерли, присматриваясь и принюхиваясь. Их явно что-то смущало. Неужели почуяли своего?

Макс ощерился. Времени в обрез, не до знакомства. Тем более после вскрытия двери.

Замкнутое пространство коридора наполнилось грохотом выстрелов. Им вторил протяжный вой, но он быстро оборвался. Макс стрелял с двух рук и быстро превратил тела тварей в фарш.

Теперь скорее вперед. Надо успеть все осмотреть.

Вдоль коридора — ряд распахнутых дверей. В комнатах беспорядок, следы схватки, кровь. Осмотр беглый. Вряд ли кто-то из персонала мог здесь выжить. И действительно, в одной из комнат Макс обнаружил тело женщины в белом халате. Несчастная лежала на спине, одна рука заведена за голову, второй нет, ноги до колен объедены, живот распорот в одну кровоточащую рваную рану. Вокруг словно торнадо прошел: кровати перевернуты, большой стол и несколько тумбочек опрокинуты. Спальные принадлежности изорваны в лоскуты, словно в приступе неконтролируемого гнева.

Макс не стал задерживаться. Здесь уже ничем не помочь.

Звуки ударов все сильнее. Рычание отдается в черепе так, словно это осознанная речь. Но речь глубоко чуждая, непонятная. Если прислушаться, попытаться осознать — кто знает, быть может, получится разобрать отдельные 'слова'. Общий смысл ясен и так — ярость, желание поскорее добраться до вожделенной добычи, голод.

Макс перешел на быстрый шаг. Поворот, еще один — и вот она, цель. Целых три цели.

С первого взгляда могло показаться, что костяные гончие обезумели. Они бросались на стены, оставляя на их поверхности глубокие борозды. С горловым подвыванием припадали на передние лапы и бросались на плотно закрытую дверь, возле которой уже лежала одна неподвижная тварь.

На мгновение царившее в коридоре безумие передалось Максу. Он почувствовал почти неодолимое желание вцепиться в податливую горячую плоть врага, разорвать ее руками, чтобы в лицо брызнула кровь. Именно это желание гнало легионы Улья в каждую битву, именно оно бросало их на пулеметные очереди и минные поля, именно им жили и дышали подчиняющиеся Сверхсознанию марионетки, не знающие страха и сомнений. Уничтожить, обратить в руины — и двигаться дальше. Вечная борьба и вечный пир над телами поверженных противников.

Макс тряхнул головой, отгоняя наваждение.

— А ну, пошли отсюда! — прорычал так, словно пережевывал в мелкое крошево кусок гранита.

Гончие обернулись к нежданному гостю как раз для того, чтобы встретить поток пуль. Брызнула кровь. И пусть ее запах щекотал ноздри, Макс не позволил себе поддаваться пьянящему аромату. Через несколько секунд все было кончено. На полу застыли уже четыре тела. Одна гончая еще пыталась подняться. Она слабо мотала простреленной навылет головой, дергала лапами. Но когти бессильно скоблили пол, не в силах зацепиться.

Макс отбросил в сторону легкую винтовку с опустевшим магазином, подошел к раненой твари. Странно, но никакой ненависти или неприятия он к этому существу не испытывал. А ведь должен. Должен! Одна из тварей Улья, которая еще мгновение назад готова была растерзать его, а теперь смотрит потускневшим взглядом, но все равно дергается, стараясь дотянуться до ноги убийцы.

'Можно забрать с собой, — мелькнула мысль. — Если выживет, станет подопытным кроликом'.

Но об этом рано.

— Есть кто живой?! — Макс забарабанил кулаком в закрытую дверь, в которую рвались костяные гончие. — Помощь прибыла!

Изнутри торопливые шаги, лязг стальных запоров. Дверь приоткрылась менее чем на четверть, — и тут же чуть было не захлопнулась снова. Макс, ожидавший подобной реакции, успел перехватить ее.

— Без паники...

Ответом ему были испуганные взгляды людей в белых халатах и пара выстрелов. Одна пуля попала в стену над самой головой, вторая скользнула рикошетом по нагрудной броне, не причинив вреда.

Макс отпихнул дверь так, что она с грохотом врезалась в стену.

— Стоять! Спокойно! — его голос и без того не способствовал успокоению, а сейчас в нем звучала откровенная угроза. — Спасательная экспедиция. Послана профессором Галлахером. Последний выход на связь полчаса назад. Транспорт ждет во дворе.

— Оно разговаривает... — чуть не заикаясь, проронил один из ученых — подслеповатый мужчина, лет сорока, с длинными жидкими волосами.

Макс в который раз почувствовал себя экспонатом в каком-нибудь музее восковых фигур. Будто он один из монстров, внезапно открывший глаза и заговоривший перед опешившими посетителями. Пора бы уже привыкнуть к подобной реакции.

— Простите, мы не думали, что вы такой... так... что вы... — попытался объясниться тот, кто открыл дверь, — высокий, с зажатой в руках легкой винтовкой и рукавами, превратившимися в несколько аккуратно разорванных полос.

— Что я похож на скарабея? — помог Макс.

— Да... Профессор сообщил нам, что в группе эвакуации следует ожидать странное существо...

— Странное существо, — медленно повторил Макс, пробуя слова на вкус. От слов разило неприязнью и недоверием.

— Простите...

— Еще живые есть? — выслушивать оправдания и извинения нет никакого желания.

— Вероятно, нет, — покачал головой высокий. — Мы...

— Откуда в здании гончие?

— Червь. Мы успели бросить в него гранату, но вряд ли добились успеха.

— Транспорт ждет снаружи! — проговорил Макс. Сказанное человеком ввело его в ступор. Базы, подобные этой, всегда возводились на прочном основании. Лучше всего — на хорошей каменной подложке, но если найти таковую не представлялось возможным — основание армировалось, заливалось прочным бетоном — и так в несколько слоев. Могильный червь не имел шансов пробить такую преграду. Именно поэтому, как правило, вылезал за пределами ограждения.

— Идите за мной! Не отставать!

Макс развернулся и решительно зашагал прочь от комнаты. Глупо, но находиться вместе с учеными было ему неприятно.

Момент атаки он пропустил. Возможно, из-за того что на минуту потерял сосредоточенность, возможно — его просто поджидали. Как бы то ни было, но стоило ему сделать несколько шагов, как из бокового коридора беззвучно метнулось тело, мелькнули оскаленные клыки. Макс ощутил сильный толчок, потом удар о пол. Послышались сумбурные испуганные выкрики ученых, только что вышедших следом. Кто-то выстрелил, но, судя по всему, промахнулся, или напавшая тварь просто не обратила на рану внимания. Неудивительно, если вспомнить, что вооружены ученые легкими 'рогатками', годными разве на то, чтобы отстреливать ворон.

Макс рухнул на спину, выбросил руки перед собой, вцепившись в челюсти гончей и сдерживая рвущуюся к лицу оскаленную пасть. Будь он человеком — наверное, задохнулся бы от хлынувшего из пасти твари зловония, но нынешнее тело не столь чувствительно к подобного рода неудобствам.

Тварь навалилась всей массой, подмяла под себя. Если капающую слюной морду Макс еще кое-как отводил от себя, то когти полосовали нещадно. Броня еще держалась, но несколько раз гончей удалось зацепиться за сочленения пластин и чувствительно резануть мягкие ткани.

Еще немного — и броня не выдержит. До винтовки не дотянуться, а ожидать помощи со стороны не приходится. Макс взревел так, что заглушил взрыкивания гончей. Та, похоже, не ожидала подобного от противника, на мгновение опешила, ослабив хватку. Другого шанса Макс ждать не стал. Собравшись с силами, резко ударил тварь в челюсть, опрокинул ее набок, а сам откатился в сторону. Вскочил на ноги. Костяная гончая тоже оказалась на лапах, мотнула головой и бросилась в новую атаку. Не имея преимущества неожиданности, на этот раз она промахнулась. Макс сместился в сторону — и хищник проскочил мимо, чуть не налетев на сгрудившихся возле комнаты ученых. Люди отпрянули. Однако гончая не обратила на них внимания. В этот момент вся ее ненависть, все желание убивать направлены только на одно существо. Существо, в жилах которого течет схожая с ней кровь.

Новая яростная атака, но на этот раз Макс готов. Мгновенная концентрация — недостаточная для полноценного удара, но вполне способная остудить пыл неугомонной твари. Выбросить руку перед собой — коротая голубоватая вспышка. Гончая будто налетела на прозрачную стену. Ее морда исказилась, изо рта и носа брызнула кровь.

Внезапно снаружи раздались три короткие очереди. Не винтовка — стреляли из более крупного оружия. Заработала автоматическая турель? Плохой признак!

Макс посмотрел на гончую. Та припала на передние лапы, в глазах ни ярости, ни голода — сплошной туман.

Снаружи пальнули снова.

Похоже, эксперимент с взятием под контроль отменяется. А жаль, такой шанс!

Макс быстрым шагом подошел к месту, где на полу валялась выроненная во время падения винтовка.

— Эй, за дверью, бегом к транспорту! — проговорил грубо. — Опасность миновала!

Один выстрел четко в лоб все еще не пришедшую в себя гончую — и тварь затихла.

— Быстро! Быстро! — он гнал перед собой выживших людей.

За спиной послышался нарастающий топот. Макс обернулся и чуть было не запнулся. Определенно, червя ученые не уничтожили: на расстоянии метров пяти за убегающей группой следовал кайтен. Зеленые, набухшие дьявольской смесью нарывы на его теле не сулили ничего хорошего. Только этого не хватало! Этой твари не надо даже приближаться вплотную, чтобы показать свою смертоносную сущность.

— Не останавливаться! — прокричал и, развернувшись вполоборота, выстрелил в нагоняющего их кайтена. — Не дышать! Закрыть глаза!

Взрывная волна, ставшая в тесном помещении плотной и жесткой, толкнула в спину, но не опрокинула. Макс споткнулся, но устоял на ногах, тем не менее, налетев на бегущего впереди человека. Ученый охнул, пробубнил что-то неразборчивое. Кислотный туман окутал коридор. Достаточно пары вздохов этой гадости, чтобы слизистая дыхательных путей превратилась в кровоточащее месиво.

Долго в столь неблагоприятных условиях бежать нельзя, но этого и не требуется. Выход совсем близко. Несколько шагов, несколько томительных мгновений — и вот он, двор, можно вздохнуть свободно.

Здесь они почти налетели на спешащего на помощь пехотинца с изображением ощеренной клыкастой пасти на плече.

— Жнецы на подходе! — бросил он. — У нас не больше трех минут. Потом не уйти.

Створки ворот, которые, насколько помнил Макс, еще держались, теперь были распахнуты настежь, и в них застыло червеобразное тело жнеца. Тварь практически лишилась головы, но продолжала сучить костяными конечностями, напоминающими длинные суставчатые лезвия, которыми жнец пользовался в ближнем бою. Лезвия были чуть изогнуты и напоминали сабли или лезвие косы.

Странная атака. Обычно скарабеи нападали большими скоплениями. Только так они могли противостоять смертоносной машинерии Республики. А здесь какие-то одиночные уколы. Впрочем, думать об этом не время.

— Воздух! — раздалось со стороны транспорта.

Макс бросил взгляд в небо. Пара амфиптеров закладывала вираж, готовясь атаковать бегущих по двору людей. Даже одна такая тварь способна не дать взлететь транспортному кораблю.

— Рассыпаться! — крикнул пехотинец с изображением ощеренной пастью на плече и вскинул винтовку.

Ученые, не снижая скорости бега, бросились врассыпную.

Стройный залп штурмовых винтовок ударил в приближающихся амфиптеров. Макс и первый пехотинец при этом перемещались, а второй, стоявший у турели, стрелял с колена. Скорее всего, именно он и попал в крыло одной твари. Амфиптер резко дернулся, завернул невообразимый кульбит, после чего камнем рухнул вниз, однако у самой земли сумел выровнять полет — и снова помчался к базе.

Кара за меткий выстрел пришла незамедлительно. В то место, где стоял пехотинец-снайпер, ударило сразу несколько снарядов-симбионтов. Закованного в металл человека разорвало на части. Вокруг обезображенного трупа, доспехи которого все еще таяли под действием кислоты, поднималось горячее, ядовитое облако.

Ни Макс, ни первый пехотинец не прекращали огонь. Ученым удалось благополучно достичь транспортника, но проблема взлета никуда не делась. Тварь вполне могла зависнуть в воздухе на безопасном для себя расстоянии и оттуда уничтожить корабль с людьми.

Раненый амфиптер (вероятно, он не мог снова набрать высоту) влетел в раскрытые ворота и тут же стал отличной мишенью для автоматической турели. Взрывы симбионтов практически не повредили ее. Гул начавших вращение стволов орудия приятно порадовал ухо. Грудь и крылья амфиптера за пару секунд превратились в лохмотья. Тяжелое тело рухнуло на бетон, оставляя после себя кровавый след, осколки брони и куски плоти, заскользили в сторону сбившего его орудия. В следующее мгновение турель перестала существовать, погребенная под неподвижной тушей амфиптера.

Парящая в небе тварь поднялась выше. Она словно играла, купаясь в воздушных потоках.

— Ждет, — процедил Макс, прекратив бесполезную стрельбу.

— Не достать, — согласился пехотинец. — Только взлетать надо все равно. Здесь нас сожрут.

— Попробую его снять.

— Как?

— Неважно. Мне нужно время. Обеспечишь?

— У меня есть выбор?

— А как же...

— Работай! Черт тебя дери!

Макс отбросил винтовку. Что ж, у него есть все шансы проверить свою теорию в деле. Проверить не на слабом и раненом существе, а на полноценной боевой единице. О чем можно еще просить? Разве не этого он хотел?

Он закрыл глаза. Вся надежда на то, что пехотинец сможет задержать жнецов. В противном случае все напрасно. Макс попытался вернуть ту гамму чувств, которую испытал недавно, находясь в казарме: желание вцепиться в плоть врага, разорвать ее, увидеть, как набухают и начинают свой путь к земле первые капли крови — такой пьянящей, такой желанной.

В висках застучало, на губах вновь появился солоноватый привкус, разум всколыхнулся, сбрасывая с себя тяжелые оковы. Вот она свобода, вот оно ощущение силы. Он чувствовал бьющееся внутри нечто — живой сгусток, часть огромного организма, разбросанного по всей планете. Нет, не только планете — по многим планетам, по целой галактике. Масштабы поражали. Макс ощутил себя пылинкой среди миллиардов самых разнообразных существ. Сгусток тлел, словно свеча на ветру: один сильный порыв — и все, пламя умрет, а вместе с ним сгинет и та часть, которая все еще связывает его с Ульем. Его сила и проклятье.

Но быть только пылью, пусть даже облеченной остатками силы, отчаянно не хотелось. Макс до боли закусил губу. Он способен на большее! Способен подняться над прочими скарабеями, пусть даже это приведет к прямому столкновению с Сверхсознанием. Этот момент придет, сомнений нет, и потому к нему необходимо подготовиться.

Собственное тело сделалось невесомым, оно практически исчезло. Разум поднялся над землей, неосязаемыми когтями вцепился в сознание парящего хищника. Амфиптер дернулся, пронзительно закричал. Его разум, примитивный, управляемый инстинктами и командами более совершенных существ Улья — промежуточными мозговыми центрами между Сверхсознанием и отдельными воинами, метался в агонии. Никогда прежде тварь не испытывала такого болезненного смятения. Никогда прежде ее разум не подвергался неумелому, но жесткому и беспощадному вторжению. Макс крушил возникающие на пути преграды, жестоко наказывал малейшие попытки к сопротивлению. Он усилил желание убивать, а чувство голода возвел до такой степени, что амфиптер практически ослеп и оглох.

Медленно, чтобы раньше времени не выпустить мечущегося хищника на свободу, Макс возвращался в собственное тело. Тяжесть навалилась на плечи многотонным прессом. В груди пылал огонь, а ноги подкашивались от слабости. И тем не менее ему удалось задуманное! Амфиптер, словно исправный автомат, принадлежал только ему, ожидал только его команды.

До слуха донеслись короткие очереди. Макс открыл глаза и обнаружил, что стоит на коленях. Двор базы тонет в вязком тумане.

Он поднялся на ноги. Голова пошла кругом. Шаг, другой. Туман редеет, но сил нет никаких. Кажется, стоит снова прикрыть глаза — и тут же провалишься в сон.

— Небо чистое, — проговорил заплетающимся языком. — Теперь он нам поможет.

К нему метнулся один из пилотов? Он что тут делает?

Человек подставил плечо:

— Быстро! — бросил отрывисто, взглянув в сторону ворот.

В створках показалась туша жнеца — первая в череде спешащих следом хищников. Червяк-переросток увидел людей, вытянул голову вперед и зашипел. Почти тут же в плечо Макса вонзилась зазубренная игла, еще одна скользнула по голени и ушла в землю.

Произошедшее далее одинаково ошарашило как самих скарабеев, так и людей. Рухнувший с неба амфиптер протаранил первые ряды жнецов и, перед тем как вновь подняться, выплюнул несколько симбионтов. Взрывы еще более проредили наиболее настырных тварей. Но шипящие, истекающие кровью туши не дрогнули. Даже получив серьезные ранения, жнецы все равно не останавливались, и вскоре на двор базы обрушился настоящий ливень из острейших игл, вполне способных пробить броню пехотинцев.

К счастью для беглецов, к этому времени они находились уже практически вплотную к транспортнику. Двигатели ревели, а сам корабль покачивался над площадкой, готовый вот-вот стартовать. Иглы врезались в бетон и застревали в нем диковинными и смертельно опасными ростками. Пилот, поддерживающий Макса, вскрикнул, схватился за голову. Из-под его пальцев брызнула кровь.

До дверей транспорта оставались считанные шаги. Стоящий у них пехотинец продолжал вести стрельбу, целясь за спины приближающихся беглецов. Жнецы вливались во двор базы сплошным шипящим потоком. Макс снова сбросил на них амфиптера, но его помощь уже не могла ничего изменить. Впрочем... Крылатая тварь зависла метрах в пяти от беглецов, на время скрыв их от прямых атак жнецов. Всего пара секунд, но их оказалось достаточно, чтобы преодолеть оставшиеся метры и запрыгнуть в двери транспортного отсека.

— Пошел! Пошел! — во всю силу динамиков заорал пехотинец, ввалившись следом.

Корабль качнулся — и резко пошел вверх. По его корпусу зазвенели иглы жнецов.

— Кто-нибудь достанет аптечку?! — проревел пехотинец, склонившись над раненым пилотом.

Кто-то из ученых сорвался с места, протянул аптечку с медикаментами.

— Так помоги ему! — в голосе пехотинца звучала если не злость, то сильное недоумение оттого, что спасенные люди ведут себя словно дети. — Или мне самому останавливать ему кровь? — он демонстративно развел в сторону закованными в броню ладонями.

— Что с ним? — спросил Макс.

— Похоже, просто сильный порез. Ничего страшного. А ты молодец...

— Спасибо, — Макс поморщился, вырвал из плеча иглу, бросил ее на пол.

— Нужна помощь?

— Обойдусь. Мне бы поесть.

— Тебя как звать-то?

Макс криво усмехнулся, но назвался.

— Я Чед Парк, — представился пехотинец.

Макс кивнул в ответ. Это подобие повторного знакомства казалось ему неким древним обрядом, когда мужчина не имел имени до тех пор, пока не проходил посвящение. Так и теперь: во время разговора до высадки у пехотинца был десяток поводов представиться самому и узнать имя того, с кем ему, возможно, предстоит сражаться спина к спине.

Сейчас, наверное, следовало испытывать гордость или удовлетворение оттого, что человек посчитал его — Макса — достойным своего расположения. Но ни гордости, ни удовлетворения нет. Внутри пустота, словно его выжали, как лимон. Операция, в сущности, закончилась успешно: потери минимальны, спасенным ничто не угрожает. Почему же тогда так погано на душе?

Макс тяжело осел на пол, привалился к стене. Кто-то из ученых принес ему универсальный паек. Но вместо того, чтобы вцепиться в так необходимую организму пищу, Макс прикрыл глаза и тут же провалился в странное состояние, пограничное между сном и явью. Гул двигателей стал тише, а потом исчез вовсе. Если кто-то из людей что-то и говорил, то его слова не достигали ушей Макса, отсеченные взбунтовавшимися от усталости органами чувств.

Сначала Макс ощутил, как тело наполняется легкостью. Отступают напряжение, усталость, тускнеет боль от полученных ранений. Темнота сменилась серой дымкой, которая вскоре разлетелась в разные стороны под неожиданными порывами прохладного воздуха. Из дымки выплыл образ голубоватого диска. Очень знакомого диска... еще мгновение — и зрение обрело прежнюю четкость. Сомнений нет: перед ним Земля — очертания континентов до боли знакомые.

Никогда прежде Макс не мог и подумать, что вид родной планеты вызовет в нем настоящую бурю эмоций. Даже с расстояния в тысячи километров он будто бы наяву чувствовал постоянно изменяющийся букет ароматов. То это был насыщенный морской солью ночной прибой, то запах лугового разнотравия. От смешения ароматов голова шла кругом, в висках стучало.

Внезапно что-то оборвалось. До того спокойно наблюдающий за голубым шаром, Макс резко начал падать. Воздух яростно свистел в ушах, стальной щеткой сдирал с костей плоть. Но боли нет, словно все нервные окончания вмиг перегорели. Секунды, минуты, а возможно, и часы — спрессовались в считанные мгновения. Ни холода, ни жара.

Падение закончилось столь же внезапно, как и началось. Макс завис над какой-то горной цепью, а потом поплыл над ней со все возрастающей скоростью. Горы, реки, лесные массивы, города... В горле встал колючий ком. Это больше не привычная Земля, не та планета, с которой вырвали его с женой. С глаз словно сорвали покрывало. Планету будто сковали кандалами огромных заводов и многоуровневых городов из стали и стекла. Лишь изредка на глаза попадались жалкие островки зелени, непонятно как выживающей в этих техногенных джунглях. И вроде бы мир не выглядел мертвым, напротив — всюду снуют наземные и воздушные транспортные средства, виднеются огромные светящиеся не то плакаты, не то вывески. Небо не коптят сотни труб, а вода в редких водоемах чистая и прозрачная. И все равно — все увиденное для Макса походило на один большой макет, населенный бездушными автоматами, запрограммированными на выполнение четко поставленных задач.

Он вздрогнул и вывалился из видения. На него смотрели с непониманием, подозрением.

— Ты это куда ушел? — спросил Чед Парк.

Пехотинец так и не снял брони, а потому на фоне остальных пассажиров выглядел настоящим гигантом.

— Что случилось? — хрипло спросил Макс.

— О том тебя и спрашиваю. Ты просто отключился.

— Надолго?

— Минут на десять.

Макс тряхнул головой. Перед глазами все еще стояли закатанные в бетон ровные улицы, яркие штандарты на величественных зданиях, о чем-то вещающие трехмерные голограммы на просторных площадях.

— Все нормально. Просто устал, — Макс потянулся ко все еще лежащему рядом пайку. — Долго нам лететь?

— Успеешь выспаться, — усмехнулся пехотинец.

* * *

За время полета Макс еще несколько раз терял сознание. Видимо, первый опыт осознанного использования пси-возможностей сильно истощил организм. На будущее стоит это запомнить. Ведь даже в случае успешного завершения миссии необходимо оставить силы на отход. А как повел бы его организм, если б пришлось уходить с базы пешком? Вырубился б на полпути или внутренних резервов хватит для спасения собственной шкуры?

Так или иначе, но работа впереди предстоит большая: определить заложенный Сверхсознанием потенциал и научиться разумно его использовать. Не может быть, чтобы контроль над одним скарабеем высасывал столько сил.

Из-за потери сознания часть пути Макс просто пропустил. Зато к моменту, когда корабль сначала замедлил полет, а потом начать опускаться, полностью пришел в себя.

— Где мы? — спросил у пехотинца.

— В безопасном месте. Раньше здесь велись горные разработки, но не очень эффективно. Полезных ископаемых оказалось мало. Планета вообще бедна железными рудами.

— Из лесного укрытия в горное?

— Что-то вроде того, — усмехнулся пехотинец. — Но здесь попросторнее. Сам увидишь.

Опоры корабля со скрежетом коснулись пола.

— Добро пожаловать домой, — Чед Парк поднялся со скамьи напротив. — Только на всякий случай не высовывайся сразу. Мало ли — не факт, что с твоей мордой успели ознакомить все патрули.

— Я за тобой, — усмехнулся Макс.

Транспортник приземлился на небольшой круглой площадке в центре каменного колодца.

— Мы под землей? — осматриваясь по сторонам, спросил Макс.

Вдоль стен виднелось множество стальных сегментированных опор, накрепко завязанных с породой. Сложная система перекрытий и распорок призвана не допустить обвала не только естественного, но и, как показалось Максу, вследствие бомбежки на поверхности.

— Да, — протянул пехотинец. — Военные силы Республики периодически сканируют всю поверхность планеты. А нам ни к чему светиться.

Голоса раздавались в колодце гулким эхом.

— Впечатляет.

— Да уж, пришлось потрудиться.

Их встречали. Из тускло подсвеченного провала в стене показалась группа людей. Отчего-то они напомнили Максу нескольких кротов, выползших на относительный свет из вечного царства темноты и сырости. Встречающих было трое. Сади Эванс и профессора Галлахера он узнал сразу. Оба избавились от извечных белых халатов и облачились в гражданскую одежду. Профессор — в нечто вроде делового костюма-тройки темно-коричневого цвета, с широкими отворотами воротника и большими карманами, украшенными золотистой вышивкой. На Сади — легкие свободные брюки кремового цвета, белая блуза и яркий шарф вокруг шеи.

— Ну, как все прошло?! — Эванс порывисто бросилась к прибывшим, но сдержала себя, остановилась, не добежав нескольких шагов.

— Эвакуировано семеро, — сказал Чед Парк. — Освин погиб.

По лицу профессора промелькнула хмурая тень, но Макс не поручился бы, что не ошибся.

— Молодцы! Вы сделали все, что в человеческих силах, — кивнул Галлахер.

— Как вам удалось уйти?! — воскликнула Сади, указывая на корабль.

Макс обернулся и только теперь заметил, что часть обшивки транспортника густо истыкана иглами жнецов. В некоторых местах костяные снаряды образовали такие скопления, что стальная броня там превратилась в дуршлаг, а за время полета начала расползаться, образовались трещины. Продолжись полет немногим дольше — и кто знает, чем бы он закончился?

— Один залп точно пропустили, — Чед Парк избавился от шлема, шумно вздохнул.

Наконец Макс толком разглядел лицо того, с кем пришлось сражаться плечом к плечу: гладко выбритое, с легким налетом усталости, открытым взглядом, в котором сейчас сквозила легкая насмешка. Короткие волосы взмокли, блестят от пота.

— Сутки отдыха, потом жду доклада, — проговорил мужчина, которого Макс не знал. Среднего роста, в мундире офицера, с какими-то незнакомыми Максу нашивками, часть из которых выглядела словно широко распахнутый глаз. — И вас тоже, — незнакомец посмотрел на Макса.

— Разрешите представить, — поспешил вмешаться Галлахер. — Митчелл Эткинс — глава всего этого великолепия. С его разрешения мы имеем возможность продолжить наши работы, не опасаясь нападения Улья.

— Это действительно крупномасштабное наступление? — спросил Макс.

— Мы еще поговорим об этом, — сказал Митчелл Эткинс.

Его круглое лицо было красным, словно его обладатель недавно занимался физическими упражнениями или испытывал проблемы с давлением.

— Вам удалось достать снимки, о которых я просил? — спросил Макс, обратившись к профессору Галлахеру.

— Да, это было...

— Вы их достали?

— Да.

— Я бы хотел на них взглянуть.

— Отдохните сначала. Вижу, вы ранены. У нас очень хорошие доктора, уверяю вас.

— Верю, но я в полном порядке.

— Будь по-вашему, — сдался профессор. — Мистер Эткинс, мы можем воспользоваться залом для конференций?

— Разумеется. Не возражаете, если я поприсутствую?

— Разумеется.

Глава 16. Сердце Улья.

Сердце Улья замерла от ощущения приближающегося контакта с Сверхсознанием. В первые минуты она даже не поверила собственным чувствам — настолько отвыкла от привычного присутствия своего бога на периферии сознания. Но теперь он возвращался, а значит — все встает на места!

Ощущение приближающегося контакта застало ее стоящей у какого-то корявого, но раскидистого дерева, ветви-змеи которого плавно покачивались под порывами налетающего ветра. В голове помутилось, а в глаза словно плеснули огнем. Мир вспыхнул, а когда обжигающее пламя улеглось, Сердце Улья стояла на бескрайней равнине желтого камня.

Мертвая тишина окутала ее плотным коконом, вползла в череп, накрыв мысли ловчей сетью медлительности. Так случалось каждый раз, когда она оказывалась в этом месте. В месте без названия и, вероятно, не существующего в реальности. Отчего-то во время особенно важных контактов Сверхсознание приводило ее именно сюда.

Сердце Улья запрокинула голову: в голубом, сверкающе чистом небе набухал темно-красный нарыв. Он рос буквально на глазах, превращаясь из небольшого облака в настоящую тучу, которая вскоре затянет все небо. Чем сильнее разрастался нарыв, тем ощутимее чувствовалось нагнетаемое в воздухе напряжение. Вскоре, когда испещренная пульсирующими кровеносными сосудами краснота расползлась далеко в стороны, атмосфера наполнилась треском — предвестником будущей бури.

От бурлящей в небе массы вниз потекло алое марево. Оно походило на клубы пара — горячего, наполненного жизненной силой существа, чье сознание невозможно познать. Марево сгущалось вокруг Сердца Улья, начинало кружить — все быстрее и быстрее. Стена полупрозрачного раскаленного пара могла бы уничтожить любое другое существо, но Сердце Улья стояла, словно вросла в истрескавшийся камень. С жадностью глотая мертвый воздух, она готовилась слушать.

Сверхсознание заговорило. Для общения со своим генералом оно не нуждалось в словах. В голове Сердца Улья появлялись образы. Стремительная круговерть картинок почти сразу затмила кружение клубов пара. В ушах раздался шепот — не слова, не осмысленные, пусть даже отдельные фразы — шепот, порожденный невероятной мощью Сверхсознания. Его пси-потенциалом.

Далеко не всегда Сердце Улья успевала рассмотреть, а тем более — осознать увиденные образы. Но беспокойства она не испытывала, знала: все, что показывает ей Сверхсознание, отложится в памяти и при необходимости будет доступно так же легко, как если бы она намеренно заучивала эту информацию.

Она чувствовала еле заметное смятение своего владыки. Какое-то смутное беспокойство скользило в том раскаленном коконе, который продолжал бушевать за гранью ее зрения. Отсутствие Сверхсознания не прошло бесследно. Но что могло так озадачить столь могущественное существо? Сердце Улья не знала.

Голова начала болеть. Шепот в ушах сделался громче. Казалось, на барабанные перепонки давит огромное давление. Еще немного — и оно пробьет сопротивление слабой плоти, ворвется в голову и взорвет разум. Сердце Улья застонала.

Она видела темное помещение, сокрытое многие века назад. Темнота этого помещения казалась живой, осязаемой, смотрящей. Под ее покровом кто-то прятался. Кто-то очень опасный, с кем лучше не связываться. Иначе — смерть, мучительная, жестокая.

Она видела на полу многочисленные светящиеся линии. Эти линии резали, словно бритва, словно самое острое лезвие, без труда рассекая плоть до самой кости. Видела странные светильники, что висели в воздухе. Внезапно в центре ее внимания возник пьедестал с прозрачным шаром на небольшой круглой столешнице.

Яркая вспышка оборвала поток образов. С оглушающим воем раскаленная стена алого пара разлетелась рваными лохмотьями, которые опадали на желтый камень и бесследно втягивались в него.

Сердце Улья упала на колени, тяжело задышала. Жажда ощущалась с такой силой, словно из тела выкачали всю влагу. Язык распух и превратился в неповоротливый кусок растрескавшейся плоти.

Прямой контакт с высшим существом — занятие непростое. Проще подставиться под пули солдат Республики, чем лишний раз испытать подобную встречу с Сверхсознанием. Но Сердце Улья не позволяла себе проявить слабость или начать сомневаться в целесообразности подобных контактов.

Последнее, что она поняла, перед тем как пульсирующая над головой темно-красная масса начала съеживаться: Сверхсознание будет следить за каждым ее шагом, а в случае крайней необходимости придет на помощь.

Бесконечная желтая пустыня исчезла столь же внезапно, как и появилась, — будто моментальная смена декораций. Вокруг снова прохлада и вездесущая вода. Сердце Улья с жадностью припала к спасительной влаге. Взбаламученная резкими движениями жидкость казалась необыкновенно вкусной.

Напившись, Сердце Улья с трудом поднялась на ноги. Взбудораженное сознание успокаивалось. Вскоре все фрагменты мозаики встанут на свои места и картина, переданная Сверхсознанием, обретет четкость.

Сердце Улья чувствовала — ждать осталось недолго. Те, в чьей помощи она нуждалась, уже на подходе.

Глава 17.

Макс не ожидал, что база окажется столь большой. Она явно намного превосходила размерами ту — в лесу, последнее пристанище, которое им пришлось спешно покидать. Множество коридоров, проложенных в толще каменистой породы. Скорее всего, их прокладывали на месте выработанных штреков и шахт, которые, судя по словам Парка, должны здесь присутствовать в большом количестве.

Прежде чем достичь зала для конференций, небольшой группе, в которую вошел сам Макс, Сади Эванс, профессор Галлахер и Митчелл Эткинс, пришлось миновать несколько коридоров, два весьма просторных зала и опуститься на лифте на два уровня. Везде их встречали тусклое освещение, многочисленные металлические конструкции, призванные не допустить обрушение коридоров и залов, а также довольно много персонала. Большей частью люди были безоружны. Их взгляды неизменно застывали на Максе. На лицах некоторых сквозило плохо скрываемое неприятие.

'Муравейник, да и только. Сотни коридоров и снующие по ним насекомые'.

Насекомые?

Макс стиснул зубы. Нескоро еще удастся выкорчевать из головы заложенное Сверхсознанием отношение к людям.

Ни один коридор не был длиннее примерно двадцати метров. Через равные промежутки обитатели базы установили двери. Видимо, предосторожность на случай проникновения во внутренние помещения противника.

В зале для конференций стоял большой овальный стол, в центре которого располагался излучатель трехмерного голографического изображения. Гладкие, обшитые стальными листами стены, матовые светильники под потолком — здесь несколько светлее, чем в коридорах.

— Присаживайтесь, — предложил Митчелл Эткинс, указывая на стулья.

— У меня есть небольшой вопрос, — сказала Макс, как только все уселись на выбранные места.

— Слушаю вас, — отозвался профессор.

— Люди, которых мы спасли, чем они занимались на той базе?

— Обычное дистанционное наблюдение за передвижением сил Улья, — ответил Эткинс.

— То есть вы предполагали, что начнется наступление?

— Нет, подобное наблюдение ведется в различных точках, независимо от активности Улья.

Макс задумался.

— Но ведь мы спасли ученых. Не военных наблюдателей. Кроме того, эта база напомнила мне опорный пункт.

— К чему вы клоните? Мы не имеем отношения к Республике, вам нечего опасаться. У нас имеются собственные резервы.

— Хорошо, я понял, — кивнул Макс. — Благодарю. А теперь могу я взглянуть на снимки?

— Достать их было очень непросто, — начал профессор. — Вы же понимаете, мы не в состоянии напрямую использовать ресурсы Республики.

— А как же собственные резервы? — с улыбкой спросил Макс.

— Все имеет свои пределы, — Галлахер протянул Максу планшет. — На снимках ничего нет. Датчики движения молчат, биосигналов скарабеев не обнаружено. Вы ошиблись.

Макс принял планшет, взглянул на снимки. Да — это то самое место, которое он видел еще в лаборатории профессора Тейлора. Серое, размазанное пятно на фоне скалистых гор. Кроме внушительного вида пирамид — ничего примечательного. Скудная растительность даже при ближайшем рассмотрении вряд ли могла скрыть существо размером с человека.

— Когда сделаны снимки?

— Три дня назад. Предвижу ваш вопрос: нет, показать их раньше мы не могли. Мы не афишируем свое существование. Потому приходится чем-то жертвовать. В данном случае — временем.

— Понятно... — протянул Макс, вперившись взглядом в один из снимков. Затем резко бросил планшет на стол.

— Что вы делаете? — спросил Митчелл Эткинс. Его брови сошлись к переносице, лицо покраснело еще больше.

— Скажите, в вашем обществе принято лгать? Или мне просто везет?

Во взгляде профессора Галлахера светилось непонимание:

— Каком обществе?! Потрудитесь пояснить суть вашего вопроса, — в его голосе появились требовательные нотки.

— Вы о чем? — спросила Эванс.

— А я тебе верил, Сади... — Макс понимал, что начатый им разговор скорее всего обернется большой дракой, но оставаться слепым щенком и дальше желания нет. Все, что он увидел на базе, спасая людей, все, что услышал сейчас, — всего этого он никак не мог предположить еще сутки назад. А теперь, осознав нависшую над собой опасность, успокоился. Бежать надо было раньше, а теперь остается прорываться. Чего же нагнетать обстановку?

— Я о твоем рассказе. Помнишь? — продолжил Макс. Краем глаза он следил за всем происходящим в зале. — Планета Ашира — колония Республики, крупный центр разработки рудных месторождений. Было дело?

— Конечно, помню, — ответила доктор.

Казалось, она все еще ничего не понимает.

— Во время рассказа ты упомянула о своем отце. Так?

— Да, — короткое и глухое.

— Пауль Эванс, кажется...

— Да!

— Тогда и потом на перевалочной базе в лесу мне показалось, что его смерть действительно для тебя много значит. Но если это действительно так, почему ты привела нас к его убийцам?

В зале воцарилась гробовая тишина.

Макс напрягся. Если на него собираются напасть, то сейчас самое время. Тянуть дальше смысла нет. Но никто не двинулся с места.

— Зачем ты так? — в словах Сади сквозила боль.

'Неужели играет?'

Макс отлично помнил, как убедительно она говорила с патрульным во время побега с самой первой базы. Но уж очень натурально у нее выходило теперь.

— Кто виновен в гибели колонии на Ашуре?

— Скарабеи, — сквозь зубы процедила Сади. — И диверсанты Зрячих.

Вдруг ее глаза расширились.

— Нет... — прошептала еле слышно.

Ее взгляд метался с профессора на Митчелла Эткинса, руки дрожали.

— Я так и знал, что ты догадаешься, — сухо проговорил Галлахер. Желваки на его скулах ходили ходуном.

— Вам не стоило демонстрировать масштабы ваших мощностей. Одна база, затерянная в лесу, еще ни о чем не говорит. Но исследовательская станция там, где должен находиться обычный опорный пункт, — другое дело. Я уж не говорю об этом месте. И все это в атмосфере секретности и втайне от Республики. Поправьте меня, если наряду со Зрячими существует еще одна теневая организация, обладающая схожим техническим и материальным потенциалом.

— Другой нет, — одними губами произнесла Сади. Ее лицо сделалось белее мела. — Почему? — спросила, обращаясь к Галлахеру.

— Мне надо было рассказать самому, — произнес он задумчиво.

— Как вы могли?! — исступленно закричала Сади.

Ее всю колотило. Неожиданно быстро девушка подскочила к профессору и с размаху саданула его кулаком в ухо. Удар вышел скользящим и вряд ли особенно болезненным, но его хватило, чтобы Галлахер не удержался на стуле и упал.

— Я вам верила!

— Постойте, я все объясню! — заговорил профессор, выбросив перед собой руку. Он явно не ожидал от девчонки подобной реакции. — Все не так, как ты думаешь!

— Мне тоже очень интересно, — сказал Макс, поднимаясь за столом.

— Не делайте глупостей! — Митчелл Эткинс тоже вскочил на ноги, оперся руками о стол. — Зал под наблюдением. Стоит мне подать знак — и сюда пустят сильнодействующий усыпляющий газ. Даже вы не сможете ему противостоять.

Макс ощерился:

— Подавай свой знак.

Между тем Сади пнула все еще лежащего на полу профессора под ребра. Казалось, доктор находится в какой-то прострации, не в силах контролировать свои действия.

— Все... объясню... — прохрипел тот, хватая ртом воздух.

Девушка тяжело дышала. Ее шарф размотался и практически сполз с шеи. Блузка прилипла к взмокшему телу.

— Давай послушаем его.

Не сводя взгляда с Эткинса, Макс подошел к доктору.

— Я доверяла ему, — всхлипнула та, захлебываясь слезами. — А он все знал! Знал! — она снова попыталась пнуть лежащего человека, но Макс мягко, но настойчиво оттеснил ее в сторону.

— Послушаем, — проговорил еще раз. — Охрану ждем? — обратился к замершему Эткинсу.

— Пока нет, — процедил он сквозь зубы. — Без моего приказа сюда никто не войдет. Но не надейся выбраться. Похоже, профессор ошибся в отношении тебя. Но мы это предусмотрели.

— Значит, не о чем беспокоиться, — пожал плечами Макс. — Можем немного поболтать.

Он усадил плачущую девушку на стул.

— Профессор, мы ждем вас.

Галлахер с кряхтением поднялся, держась рукой за ребра.

— Вы не правы, — проговорил он тихо. — Я попытаюсь донести до вас истину. Прошу, услышьте мои слова.

Сейчас этот человек нисколько не походил на того уверенного в себе профессора, каким предстал перед Максом во время виртуального знакомства на лесной базе. Сейчас он выглядел ошарашенным, наверняка мысленно перебирающим варианты объяснений.

— Сади, тебе тоже не мешает послушать, — сказал Макс, обращаясь к девушке.

— Я все, — всхлипнула та. — Успокоилась.

— Движение Зрячих зародилось в то время, когда в руки ученых Республики попали первые артефакты исчезнувшей цивилизации, — начал Галлахер, присаживаясь на стул и искоса поглядывая на Сади.

— Азгар Д'ор? — спросил Макс.

— Именно. В истории человечества всегда были те, кто выступал против прогресса и кардинальных нововведений. Неважно, чего бы они ни касались: государственного устройства, технического прогресса или длины женских юбок. Иногда протест базировался скорее на страхе перед будущим, нежелании каких-либо изменений в принципе. Иногда имел в своей основе вполне объективные данные.

Макс нахмурился.

— Обойдемся без лирических отступлений.

Профессор вздохнул, приложил ладонь к горевшему алым уху.

— Исследования всего, что касается Азгар Д'ор, изначально велись быстрыми темпами. В особенности, после того как была расшифрована часть оставленных ими посланий. Республике требовался опыт в борьбе с Ульем. Требовалась подсказка 'старшего брата'. А еще лучше — хотя бы часть его силы. Во главе этих исследований встала Мантикора, которая из небольшого института быстро переросла в мощную закрытую организацию. Неудивительно. Этому способствовала массированная информационная, интеллектуальная и техническая поддержка. И я, и ныне покойный профессор Тейлор — мы вместе начинали работать в Мантикоре, пока та не превратилась в военизированную организацию. Теперь ученым в ней отводится роль исследовательского аппарата, не имеющего голоса. Наверное, в условиях военных действий это оправдано, если бы не одно 'но'. Мантикора давно стала государством в государстве. Ее мощь и влияние столь велики, что позволяют действовать практически автономно, не подчиняясь законам Республики. Да, с одной стороны — это позволяет ее членам действовать максимально эффективно и быстро, позволяет избегать бюрократических препонов. Но есть оборотная сторона медали. Такая свобода и сила могут привести к пагубным последствиям.

— Каким? — спросил Макс.

— Разве непонятно? — удивился профессор. Он приходил в себя и уже не выглядел побитой дворнягой. — Наличие в обществе двух примерно равных по силе сторон непременно приведет к конфликту. А если принять во внимание то, что обе стороны отлично вооружены, то конфликт вполне может вылиться в настоящую междоусобицу. Это погубит человечество!

Макс поморщился:

— И это все? Только опасения и смутные предположения? Вы не бежите впереди паровоза? Если наработки Мантикоры помогут остановить войну, им можно только поаплодировать.

— Как вы не поймете?! — всплеснул руками профессор. — Человечество не готово к резкому прорыву в знаниях, который могут дать артефакты Азгар Д'ор! Мы не боимся прогресса! Но каждому техническому шагу вперед должна соответствовать внутренняя готовность общества — уровень его духовного развития. У человечества такой готовности нет!

— А умереть оно готово?

— Сейчас Республике довольно эффективно удается сдерживать натиск Улья собственными силами, используя собственные наработки.

— Я не совсем понимаю, — задумчиво проговорил Макс. — Вы чего боитесь? Гражданской войны или гипотетической неготовности людей к овладению новыми технологиями? К слову — технологиями все еще не изученными и невоспроизведенными. Или я ошибаюсь?

— Трудно сказать с полной уверенностью — как далеко Мантикора продвинулась в своих исследованиях. Мы не обладаем полной информацией касательно этого. А по поводу того, чего мы боимся... — профессор умолк, сосредоточенно теребя подбородок.

— Мы не боимся! — заговорил вместо него Митчелл Эткинс. В его голосе сквозила неприкрытая неприязнь. — Мы стоим между Мантикорой, с ее необузданными аппетитами, и катастрофой, которой может обернуться ее безудержная страсть к исследованиям. Мантикора давно переросла масштабы управляемого сверху ведомства. Сама Республика изжила себя и более не способна контролировать собственные ведомства. Назревает внутреннее напряжение. И даже война не в состоянии достаточно стравливать нагнетаемое давление. Взрыва не избежать. Кроме того мы не знаем — почему ушли Азгар Д'ор. Не знаем — что их погубило. Мы понятия не имеем о сути их технологии, но с настырностью сумасшедшего носимся за каждым артефактом. А что, если завтра один из них взорвется, уничтожив целую планету? Что, если исходящее от них излучение каким-то образом подействует на мозги каждого из нас?! — человек входил в раж, его голос становился все громче.

— На некоторые мозги оно уже подействовало, — усмехнулся Макс, но Эткинс его словно не услышал.

— То же самое касается игр с геномом скарабеев. Потенциал даже самой последней костяной гончии, без сомнения, удивителен. Взять хотя бы его метаболизм, умение приспосабливаться к внешней агрессивной среде. Но координаторы Мантикоры забывают о том, что человечество легко может пасть жертвой ранее невиданных чудовищ, созданных собственными руками!

— Меня поэтому пытались убрать? — Макс сощурился, следя за реакцией людей.

Он ожидал хоть небольшого смятения, но в ответ получил пронзительный, пылающий взгляд Эткинса.

— Да! Решение было принято на общем совете. Единогласно. Мы считали тебя опасным. Зрячие стараются сдерживать порывы Мантикоры. К сожалению, на текущем этапе это возможно только посредством диверсий. Если бы ты попал в лаборатории Мантикоры, то все равно был бы уничтожен, но при этом, вполне возможно, положил начало концу человеческой цивилизации.

— Но это в прошлом! — поспешил вставить слово Галлахер. — Вы показали свою человечность и даже оказали нам услугу, когда решили участвовать в эвакуации. Организация Зрячих состоит из нескольких автономно действующих групп. Каждая группа имеет своего лидера. К сожалению, даже в наших рядах нет единого взгляда на то, как стоит вести борьбу с Мантикорой. Покушение на вас организовано Зрячими — это правда. Но не мной и не мистером Эткинсом.

— Бред, — выдохнул Макс. — Не хватало искать крайнего.

— А чем вам помешала Ашура? — вдруг спросила Сади. — Те люди были заражены или что-то нашли?

— У нас имеется полная информация, относительно произошедшего на Ашуре, — снова заговорил Галлахер. — Сейчас вы мне не поверите, но если пожелаете, я предоставлю вам все данные. Диверсия была организована Мантикорой. Это была четко спланированная операция, по которой существует официальное секретное заключение.

— Что?! — только и смогла произнести Сади. — Я вам не верю.

— Я и не прошу верить на слово, — покачал головой профессор. — Планета стала своеобразной площадкой, где скарабеи проводили свой эксперимент, а Мантикора наблюдала за его ходом.

— Взгляд со стороны... — проговорил Макс. — По понятным причинам у меня нет большой симпатии к Мантикоре, но они хотя бы что-то делают. И делают активно. А вы... ваши действия походят на лай мелкой собачонки, которая боится собственной тени, но при этом пытается укусить за ногу, стоит только отвернуться.

— Зря вы так, — задумчиво сказал профессор. — Я понимаю ваши чувства, но мы действительно хотим как лучше.

— Благими намерениями, как говорится... — усмехнулся Макс. — Как бы там ни было, доверия между нами нет. Что планируете делать дальше?

— Мое предложение все еще в силе — вы можете остаться здесь. Мы поможем...

— Напомогались уже! — оборвал его Макс низким, рычащим голосом. — Думаю, Сердце Улья скоро докажет вам всю степень вашей мелочности. Я ухожу.

— Сердце Улья? — нахмурился Митчелл Эткинс.

— Это его жена, — пояснил Галлахер. — Вот только что она должна нам доказать?

— Она в болотах. И не одна.

На этот раз сказанные Максом слова произвели ожидаемый эффект. И Галлахер, и Эткинс воззрились на него с недоверием.

— Вы уверены? — спросил профессор.

— Могу указать точное место.

Митчелл Эткинс вскочил с места, схватил лежащий на столе планшет, вложил в специальное углубление в столешнице. Тут же в центре стола заработал излучатель, формируя трехмерное цветное изображение местности.

— Дальше, — сказал Макс. — Еще дальше...

Изображения сменяли друг друга.

— Стоп! Можно сделать крупнее? Левее. Стоп.

Над столешницей в воздухе висело изображение огромной пирамиды, на фоне которой произрастающие рядом деревья казались обыкновенными кустами.

— Присмотритесь к основанию пирамиды, — сказал Макс.

— Грязь, вода... — сощурившись, сказал Галлахер.

— А ты? — Макс обратился к Сади.

— Дымка, деревья...

— Что ж, возможно, я вижу то, чего на самом деле нет, — пожал плечами Макс. — Но я знаю — она там. Не могу объяснить, откуда знаю, просто чувствую. И уверен, что не ошибаюсь.

— Она одна? — спросил профессор.

— Нет. Но точнее не скажу. Не знаю. Вы же утверждаете, что стоите на страже человечества. Самое время доказать это — слетайте и узнайте, что творится в этих болотах.

— Я могу подбросить информацию в Республику, — проговорил Митчелл Эткинс. — Но слишком мало данных. Погодные условия там слишком сложны для ведения полноценной воздушной разведки. Если только пешим порядком...

— База в ущелье Мустанга сообщала: все спокойно, — сказал Галлахер. — Я сам запрашивал информацию.

— Дело ваше, — усмехнулся Макс. — Профессор, не вы ли мне рассказывали историю пирамид? Точнее — указывали на странности при их возведении. А еще говорили, что скарабеи чувствуют присутствие артефактов Азгар Д'ор. Выводы сделаете сами?

— Но присутствие там скарабеев не доказано, — стоял на своем Эткинс. — Это нонсенс — рисковать жизнями наших людей, не имея достоверных данных.

Галлахер остервенело теребил себя за подбородок. Что-то обдумывает?

— Сколько у нас транспортных кораблей, способных достигнуть ущелья Мустанга? — спросил, обращаясь к Эткинсу.

— Что?! Вы же не хотите...

— Просто скажите: сколько?

— Один... не знаю, возможно, два. Чтобы сказать точно — необходима сводка погоды с места.

— Если Сердце Улья способна заложить новую колонию, тогда есть вероятность, что вы чувствуете именно ее, — профессор посмотрел на Макса. — На ранних стадиях развития колонии распознать ее с помощью аппаратуры удается не всегда. Здесь же, — он указал на голограмму, — мы имеем болотистую местность, затопленную водой. К тому же — несколько пониженную температуру. Вполне возможно, в настоящее время колония находится под водой, оттого и незаметна.

Галлахер замолчал, что-то обдумывая, потом продолжил:

— Если принять за истину, что колония действительно существует, то в настоящее время ей должно быть не более пяти дней. В противном случае мы бы ее заметили визуально. Следовательно, никакой серьезной опасности она не представляет.

— Скарабеи всегда представляют опасность, — возразил Митчелл Эткинс. — Я понимаю, к чему вы клоните, и мне это не нравится. Никто не полетит на верную смерть, не понимая, ради чего рискует. А если даже я не понимаю, то как смогу убедить людей?

— Мы не мешаем? — остановил спор Макс. — Не надо напрягаться, а то еще подеретесь. Забудьте мои слова. Там никого нет. А теперь — я покину ваше общество.

— Я с тобой! — вскочила на ноги Сади.

Макс промолчал. Он понимал нежелание девушки оставаться среди тех, кого она все еще считала причастными к убийству ее отца. Но, уйдя в одиночестве, он бы имел больше простора для маневров. Доктор будет задерживать. Впрочем, можно оставить ее на первой же базе Республики. Он не подряжался в няньки.

— И я никак не смогу убедить вас в нашей лояльности? — спросил Галлахер.

— Нет, — ответил Макс. — Потому предлагаю разойтись миром.

— Пусть уходят, — устало вздохнул Митчелл Эткинс.

— Я провожу, — профессор медленно направился к закрытым дверям. — Иначе вас не пропустят.

Сговорчивость представителей организации Зрячих удивила Макса. Он и не надеялся, что они согласятся выпустить его и Эванс, не попытавшись остановить. Но вот они идут по тускло освещенным коридорам, а ничего не происходило. Галлахер молча шествовал во главе небольшой процессии. Он явно хотел что-то сказать, Макс это чувствовал.

Прятаться под землей, тратить уйму усилий на реконструкцию старых горных тоннелей и при этом ограничиваться лишь незначительными диверсиями? Макс не мог понять этих людей. Судя по всему, Зрячие обладали довольно внушительным техническим потенциалом, оружием, людьми и даже сумели под носом у Республики обосноваться на одном из передовых опорных пунктов. Но, при взгляде на их инертность, брала злость. Во время препирательства относительно необходимого полета к указанному им месту, Макс готов был разнести зал переговоров в крошево. Лишь огромным усилием воли заставил себя оставаться спокойным.

Как могут люди быть столь слепы? Почему, имея возможность нарушить планы Улья, остаются стоять в стороне?

Не доверяют ему? Быть может.

Странное дело: даже сейчас, практически узнав в лицо тех, кто готовил на него покушение, Макс не испытывал к ним ненависти. Скорее — обиду. Обиду за бездарно растрачиваемые ресурсы, которые могли бы помочь ему не только разобраться в технологии таинственных Азгар Д'ор, но и попытаться вернуть человеческую сущность жене. Все это проделать в одиночку будет крайне непросто.

— Мне нужен корабль, — неожиданно для самого себя сказал Макс.

Профессор резко остановился.

— Простите, но это слишком...

— Я не хочу применять силу. Это может плачевно закончиться и для вас, и для меня.

— Но зачем? Без знания системы паролей вам не улететь далеко. Заложенная в вашу память информация не поможет.

— Спасибо за заботу, я как-нибудь справлюсь, — Макс подтолкнул профессора в плечо. — Идем в ангар.

— Вы не понимаете своей ценности, — Галлахер нехотя двинулся по коридору. — Вас пытались уничтожить только потому, что считали опасным. Это оказалось не так. Вы человек, пусть и в трансформированном теле. Ваши знания могут помочь!

— Лучше спрятаться?! — не выдержал Макс. Раздражение рвалось на свободу. Он с силой тряхнул профессора за плечи. — Зарыться в землю и иногда гавкать, в надежде испугать Мантикору? С вами хоть борются или смотрят, как на странное недоразумение?!

— Не смейте так говорить! — вспыхнул Галлахер и попытался вырваться из цепких рук Макса. В его глазах пылала ярость. — Вы не знаете всего! Не знаете. Каких усилий нам стоили все наши достижения. Если бы мы торопились, если бы распыляли силы — нас бы давно уничтожили.

— Что вы делаете?! — воскликнула Сади, ухватив Макса за руку.

— Какая потеря... — тихо проговорил Макс и выпустил человека. Отчего-то ему стало почти невыносимо противно. И даже непонятно — отчего больше. Противны эти люди, которые на поверку оказались не мощной организацией, которую он ожидал увидеть, а сосредоточением всевозможных страхов и опасений. А возможно, противен сам себе. Да, он наверняка бы смог извлечь из Зрячих выгоду для себя. Но действовать исключительно силой, потерять контроль и вновь скатиться к состоянию зверя — этого допустить нельзя, иначе цель поблекнет в тенетах средств ее достижения.

— Вы хотите лететь в ущелье Мустанга? — неожиданно спросил Галлахер, морщась и потирая плечи.

— Хотел, — ответил Макс прежде, чем обдумать сказанное.

— Вы же сказали, там ничего нет.

— Надоело слушать ваш треп! — осклабился Макс.

— Если вы подождете несколько дней, я уверен, что смогу подобрать вам корабль и команду.

— Профессор, давайте будем реалистами. Вам нужен объект для исследований — то есть существо, когда-то бывшее человеком, но попавшее под контроль Сверхсознания. Ничем не могу помочь, у меня другие планы. Если боитесь, что попаду в руки Мантикоры, придется с этим смириться. Уверен, при желании они без труда штурмом возьмут этот муравейник, и вы ничего не сможете им противопоставить. Спасибо за помощь. Дальше пойду один. Тем более, не думаю, что у нас в запасе есть несколько дней.

— Постойте, мне кажется, у вас есть команда...

Макс обернулся. За его спиной стояла Сади Эванс. Лицо девушки выглядело очень напряженным, кулаки сжаты.

— Почему я о ней не знаю?

— Знаете. Об одном ее представителе. Чед Парк. Профессор, вы же слышали его доклад. Краткий. Во время полета.

Галлахер задумчиво кивнул.

— Объяснишь? — спросил Макс, обращаясь к Сади.

— Если в общих чертах, ему понравился ваш стиль работы. По его собственным словам, он бы не прочь работать с вами в одной связке.

— Лестно, но мы знаем, что это невозможно.

— Подумайте не о своей спеси! — неожиданно яростно прошипела доктор. — А о жене! Вам не справиться с ней в одиночку. И вы это отлично понимаете. С пехотой за спиной у вас появится шанс. Не будьте упрямым ослом, как... — последние слова она произнесла так тихо, что концовку фразы Макс просто не расслышал.

— Странно слышать такое от вас, — Макс привалился спиной к стене. — Я чувствую, что еще пожалею об этом решении. У меня нет доверия к Зрячим, но, — мгновение промедления, — давайте дадим друг другу шанс.

— Ну, профессор, как вы на это смотрите? — спросила Сади.

— Я прямо сейчас попрошу Чеда Парка прибыть в ангар. Только умоляю: не торопитесь. Дайте нам время собрать команду поддержки.

— Вы не поняли профессор. Тороплюсь не я. Торопится Сердце Улья, — спокойно сказал Макс.

Глава 18. Сердце Улья.

Могильные черви прибыли. Их огромные пасти раскрывались над болотной водой, подобно экзотическим плотоядным цветам. Из разверзшихся провалов, каждый из которых имел диаметр не менее пяти метров, вываливались костяные гончие и жнецы — первая партия стражей для молодой колонии. Разумеется, разузнай Республика о колонии и реши очистить долину — у нее не возникло бы с этим особенных трудностей. Но стражи требовались не для полноценной обороны, а для обеспечения дальнейшего роста колонии.

Куда важнее присутствие червей.

За несколько дней от зараженного Сердцем Улья человека не осталось ни малейшего воспоминания. Вряд ли кто-нибудь смог бы сказать, что в основе пульсирующей и постоянно разрастающейся колонии лежит тело человека-мужчины. Теперь на месте, где началось его перерождение, высилось двухметровое образование — инкубатор, самая главная и неотъемлемая часть любой колонии Улья: конической формы, с несколькими костяными ребрами жесткости, на которых держалась бугристая плоть оттенков фиолетового и темно-зеленого.

Именно инкубатор являлся основой корневой системы, которая распространялась на многие десятки метров в стороны и вглубь от колонии, чтобы тянуть из земли питательные вещества. Помимо этого в инкубаторе рождались черви-работники. Они поедали омертвевшие ткани образований на теле колонии, а также перетаскивали смертельно раненных и мертвых существ к специальным углублениям в основании инкубатора — внешним желудкам, позволяющим утилизировать любую биомассу, превращая ее в энергию.

Вокруг инкубатора ширилось пятно слизи. Именно на этом основании могли возникнуть другие образования. Некоторое время Сердце Улья наблюдала за тем, как вспучился пузырь будущего логова ловчих пауков. Кроме него колония формировала пруд, в котором предстояло появиться первым гончим. Сделать, а точнее — вырастить, предстояло еще многое. Но начало положено. А значит — можно идти дальше. Впереди самое сложное, но и самое важное. Ради чего, собственно, вся операция и затевалась.

Сердце Улья подозвала к себе двух жнецов. Вряд ли их сопровождение действительно необходимо, но спускаться в неизвестность в полном одиночестве не хотелось.

Она еще раз бросила взгляд на пирамиду — кустарщина, примитивная гора камней, сложенная на костях тех, кто ступал по этим землям за сотни лет до того, как аборигены научились пользоваться дубиной.

В нескольких метрах от ног Сердца Улья серая вода забурлила, раздалась, выпуская из себя нечто огромное. Этот червь выделялся размерами даже на фоне своих сородичей. Огромная пасть с тремя рядами острых зубов, каждый размером не менее человеческой руки, распахнулась, словно створки ворот. Эти ворота вели в чернеющий провал нутра червя, где Сердцу Улья предстояло совершить не самую приятную поездку. Даже будучи плоть от плоти детищем Улья, она ненавидела этот способ передвижения. Но другого выхода нет. Иначе на дно болота не опуститься.

Она осторожно миновала частокол зубов, ступила на язык — толстый и шершавый, словно кусок бетонного покрытия. У этого червя между зубами имелись небольшие бугорки с отверстиями, сейчас плотно закупоренными предохранительными мембранами, — небольшое нововведение Сверхсознания. Опыт использования кайтенов оказался настолько удачным, что мутации по созданию специальных отделений для хранения сверхсильной кислоты продолжились и на других созданиях Улья. В том числе — на могильных червях.

Следом вползли жнецы, замерли по бокам. Сердце Улья ощутила легкое сокращение мышц внутри пасти червя, его язык приподнялся, затем свет резко исчез, а вместе с ним исчезла и опора под ногами. Мгновение падения, затем приземление в мягкую, покрытую плотной слизью плоть. Червь заглотнул своих пассажиров. Заглотнул в специальную камеру, созданную Сверхсознанием исключительно для перевозки более мелких скарабеев.

Сердце Улья вздохнула и уселась к стенке камеры, на всякий случай ухватившись руками за неровности кожи. Поездка предстояла не сама комфортная.

Движение ощущалось, даже несмотря на почти непроглядную черноту и полную тишину. Сердце Улья знала: сейчас червь преодолевает самую простую часть пути — мягкие слои грунта, напитанные водой. Ниже будет глина — тоже не самое сложное препятствие. Затем начнется каменная порода, а потом... а вот что ждет их далее — она представляла лишь примерно.

Вскоре плавные движения червя сменилась равномерной дрожью. А вслед за ней пришли резкие толчки. Где-то рядом — за прочными внутренними перегородками живого транспорта перемещалась перемолотая порода. Она проходила червя насквозь, не затрагивая его пассажиров.

Сколько в общей сложности длился спуск, Сердце Улья сказать бы не смогла. Время для нее слилось в одну тягучую, громыхающую череду мышечных сокращений червя. Столь же тягучую, как и слизь, удерживающая ее и жнецов от того, чтобы болтаться в камере, подобно трем упругим шарам.

Наконец движение прекратилось. Стенки камеры заходили ходуном, пол выгнулся, напрягся — и пассажиров живого вагона вытолкнуло прочь. Сердце Улья поднялась на ноги, брезгливо взмахнула руками, осмотрелась. Ее тело с ног до головы покрывал слой белесой, медленно стекающей слизи. Крылья превратились в нечто неопределенное, склеенное, не пригодное не то что для планирования с высоты, но даже для обычной драки.

Сердце Улья дважды топнула о пол — звук звонкий, раскатистый. Что ж, похоже, они действительно прибыли на место. Теперь главное — ничего не напутать.

Свет с поверхности сюда не доходил вовсе, а потому даже ночное зрение не справлялось со своими функциями. В конце концов, Сердце Улья закрыла глаза и доверилась иным способам восприятия. И даже в большей степени не слуху или обонянию, а способу, основанному на пси-способности чувствовать близость древних артефактов и технологий мертвой расы. Древнего врага, сгинувшего в бесконечности космоса, но до сих пор напоминающего о себе подобными захоронениями. Впрочем, подобного именно этому — нет.

Сердце Улья будто растворилась в пронзающих темноту потоках пси. Она плыла по ним, наяву видела их завихрения и точки концентрации. Несмотря на древность этого места, установленные некогда охранные системы все еще взведены и наверняка способны испепелить любого, кто посмеет их пересечь. Любого, но только не ее! Она предупреждена и знает — касаться линий силы нельзя.

Система и ловушки устанавливались, прежде всего, на прежних врагов, а значит — на любого представителя Улья. Но создатели не учли возможного развития, эволюции. Не учли, что ведомый Сверхсознанием легион постоянно изменяется, приспосабливается. И пусть для достижения необходимого результата ему понадобились сотни лет — это говорит лишь о настойчивости одних и недальновидности других.

Сердце Улья лавировала вдоль силовых линий. Жнецы остались стоять там, где их изрыгнул червь. Сейчас они могли все испортить. Наконец, на пути показалось возвышение с установленным на нем пьедесталом в форме вытянутого цилиндра. Никаких надписей или украшений. Только в круглую столешницу пьедестала встроен шар. Да, именно его она видела в тех образах, что недавно посылало ей Сверхсознание.

Сердце Улья приблизилась к столу вплотную, открыла глаза. Шар показался ей чернее самого космоса. И дело не в том, что он имел черный цвет — шар буквально поглощал разлитую в воздухе пси-энергию. Стягивал к себе, где она исчезала без следа. Странно, в видениях он был прозрачным.

Сердце Улья обернулась на оставшихся за спиной жнецов. Несмотря на всю ее выдержку и осведомленность, внутри гнездился червь нерешительности. Сердце Улья положила руки на шар. Вся нерешительность и все сомнения разметались подобно легкой туманной дымке при сильном порыве ветра. Тело охватил пронизывающий холод. Не тот, который она испытывала в горах, ожидая первую колонну с людьми. Сейчас тело буквально оцепенело. От рук холод рванулся дальше, останавливая кровь в жилах, превращая мягкие ткани в оледенелое мертвое стекло.

Попытка отдернуть руки, отшатнуться прочь — ни к чему не привела. Шар будто держал.

В голове появился шум — сначала тихий, на самой грани слышимости, но с каждым тактом биения сердца он становился все громче, пока не распался на отдельные голоса. Слов Сердце Улья разобрать не могла, как ни старалась, но интонации... ее о чем-то спрашивали. Вопросы сыпались со всех сторон, раскаленными иглами пронзали череп. За ней наблюдали, оценивали, пытались проникнуть в мысли и желания. Взгляды холодили еще больше. Но если шар убивал тело, то взгляды уничтожали то, что люди называли душой. Как можно бороться с тем, до чего нельзя коснуться, чему нельзя противопоставить собственную силу? Нельзя противопоставить вообще ничего, кроме стойкости.

Чего им нужно? О чем они спрашивают?

Подсознательно Сердце Улья понимала: все это некая проверка. Создатели хранилища не остановились на нескольких силовых линиях. Но почему о подобном не предупредило Сверхсознание?! Оно не могло не знать!

Собственные мысли путались, рассыпались сотнями осколков, каждый из которых ранил не меньше крупнокалиберных пуль, выпущенных из винтовок Республики.

Голоса все громче. Вопросы настойчивее. От них не спрятаться, ничего не утаить. О чем думало Сверхсознание, посылая ее в это место? На что надеялось?

Непроглядный мрак взорвался размытыми тенями. Они кружились вокруг, то приближаясь, то вновь исчезая. Разобрать в них какие-то определенные черты абсолютно нереально. Тем более что голова Сердца Улья раскалывалась, и мельтешение перед глазами постепенно превращалось в сплошной неразборчивый вихрь.

Неожиданно все замерло. Голоса стихли, тени исчезли. Навалившаяся тишина ударила по ушам стенобитным орудием, а потом взорвалась оглушительным звоном, словно где-то над самой головой ударили в огромный колокол.

'Это конец...' — промелькнула в голове вялая мысль.

Тишина и вспышки света.

Сердце Улья открыла глаза. Она лежала на спине около пьедестала и смотрела вверх. Прямо над ней из ниоткуда беззвучно появилась ветвистая молния, протянулась почти до самого пола — и исчезла.

Что это было?

Странное ощущение полной опустошенности, но в то же время необыкновенной легкости. Сердце Улья с трудом поднялась, оперлась о стол. Еще одна молния, почти тут же за ней следующая. Стало заметно светлее. Но дело вовсе не в странных электрических разрядах. Темнота действительно рассеивалась.

Сердце Улья осмотрелась. Свечение исходило из нескольких источников — своеобразных ламп высотой не менее пяти метров, каждая из которых представляла собой плоское круглое основание, из которого вверх била небольшая фиолетовая молния. Над основанием медленно вращались несколько прозрачных кристаллов. Ветви молнии попеременно касались то одного кристалла, то другого, отчего те начинали светиться мягким сиянием.

Светильники без видимой поддержки висели прямо в воздухе.

'Неужели пропустили?'

Но почему? Казалось, вопросы вытащили из ее головы все мысли, всю информацию, даже те воспоминания, которые заплесневелым грузом лежали на самом дне. Или им не требовались знания?

В желтоватом мерцании разгорающихся светильников Сердце Улья разглядела стену. Она выступала на фоне рассеиваемого мрака неприступной цитаделью — четкие угловатые линии, множество ромбовидных и треугольных выступов. Стена устремлялась под самый потолок, где и терялась, сливаясь со свисающими оттуда сталактитами.

Неожиданно для самой себя Сердце Улья поняла, что силовых линий, между которыми она лавировала, когда шла сюда, больше нет. Сердце подскочило к горлу. Сомнений нет — ее приняли за свою.

Послышался негромкий гул — и в стене открылся проход.

Не только приняли за свою, но и позволяют идти дальше! Получилось!

Сердце Улья тяжело выдохнула, мысленно подозвала жнецов.

— Самое время открыть шкатулку, — проговорила вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. Звук собственного голоса вернул ощущение реальности происходящего. — За мной.

Они двигались не спеша. Вопреки ожиданиям Сердца Улья, за проходом в стене оказалась всего лишь следующая пещера. Вернее сказать — вторая половина той, в которой они были до того. По всей видимости, создатели хранилища зачем-то разгородили одно большое пустотное образование.

И снова уже знакомые светильники вальяжно покачивались в воздухе. В их свете Сердце Улья рассмотрела каменную лестницу, липнущую к стене. Самая обыкновенная узкая лестница, вытесанная в массиве породы. Причем ступени казались чрезвычайно грубыми. Даже пирамиды, возведенные на поверхности, выполнены с гораздо большим умением, нежели это подобие лестницы.

Сердце Улья осторожно шагнула на первую ступень. Под ногой скрипнуло каменное крошево. Лестница вела вниз, а потом выливалась в короткую площадку и мост через пропасть. Прогулка предстояла веселая, особенно если учесть, что поручней неизвестные строители не предусмотрели.

В пульсирующем свете диковинных светильников пещера приобретала вид места таинственного и ирреального. Длинные тени тянулись от нависающих над головой сталактитов, преломлялись, змеились, словно живые. Лестница под ногами будто дрожала, расплывалась темными кляксами, прерывалась тенями. От всего этого призрачного движения у Сердца Улья зарябило в глазах. Разумеется, в полной темноте здесь не прошла бы даже она, но при столь неясном освещении хотелось зажмуриться. Кроме того, чем дальше она продвигалась, тем сильнее болели глаза, словно из-за спектра излучаемого светильниками света повышалось внутриглазное давление.

А ведь спуск только начался.

Вскоре лестница отлепилась от стены. Идти стало еще сложнее. Шаг в сторону — и обеспечено падение в темную бездну. За спиной влажно шелестят жнецы. И это единственные звуки, нарушающие мертвенную тишину древней пещеры.

Наконец, лестница кончилась. Сердце Улья нарочито четко и громко зашагала по мосту. Звуки шагов звонким эхом разлетались по пещере, разбиваясь сотнями осколков, которые еще долго отдавались где-то в дальних ее закоулках.

Впереди уже виднелся ровный прямоугольник света в каменной стене. Сердце Улья искренне надеялась, что лестниц больше не будет. Боль из глаз перетекла внутрь черепа и свила там гнездо, ощерившись комом острых игл. Сколько еще времени удастся противостоять непонятному излучению, пока разум окончательно не взорвется?

За прямоугольником света лестницы не было. Сердце Улья миновала порядка полутора десятков метров угловатого, тяжело нависающего над головой коридора и оказалась внутри огромной пирамиды.

То, что надо! Она все же добралась до сердца тайника! Теперь главное — аккуратность. Не спешить.

Оставив жнецов у выхода из коридора, Сердце Улья медленно направилась к центру пирамиды. Здесь присутствовали все те же светильники, успевшие стать ненавистными. Стены украшали многочисленные изображения батальных стен. Картины вытравлены прямо на металле — основном здешнем материале. Искусство неведомого художника впечатляло. В своей графике он сумел передать не только многочисленные детали в облике существ, участвующих в битве, но и их эмоции, их страсть, их смерть.

На многих квадратных метрах стен вот уже которую сотню лет вели непрерывную борьбу легионы Улья и вымуштрованные соединения Азгар Д'ор. Две великие расы, два непримиримых врага. Им было тесно в галактике. Именно поэтому в итоге остался более сильный, более приспособленный к выживанию — Улей. Азгар Д'ор сгинули, бежали под неумолимым натиском превосходящих сил скарабеев.

Мертвецы или изгои без дома и родины? Разницы нет. Важно то, что, даже проиграв и растворившись в бесконечности космоса, они до сих пор могли оказаться полезными для тех, кто помнил и готовился!

В самом центре большой пирамиды стояла пирамида меньшая. Вокруг нее по четырем углам висели в воздухе кристаллы, каждый размером со взрослого человека, каждый скован подобием кристаллической решетки. Перед малой пирамидой стоял такой же постамент, какой Сердце Улья встретила при входе в тайник. Здесь шар был кристально прозрачен.

Неожиданно Сердце Улья почувствовала еле ощутимый укол в сознании. Она нахмурилась. Странно. Сигнал о нападении. На поверхности что-то происходит! Возможно, база атакована. Нет, только не сейчас! Как в Республике узнали? Она же постоянно проверяла состояние дел на захваченной базе. Люди вели себя смирно, никаких эксцессов.

Дотянуться до Пастырей, призвать на помощь. Но что-то мешает, какая-то сила давит на разум, не давая зову прорваться.

С губ Сердца Улья сорвался звериный рык. Она все равно доведет начатое до завершения. Пусть наверху падают бомбы, пусть колония превратится в пепел, она не остановится.

Более не тратя времени на размышления, Сердце Улья быстрым шагом достигла постамента, положила руки на шар. Тело напряглось, но ожидаемой боли и холода нет. Нет вообще ничего. Ни новых звуков, ни вспышек, ни движения.

Сердце Улья нажала на шар сильнее.

Почему ничего не произошло? Где она ошиблась?

Под ногами сверкнуло. Вспышка промелькнула подобно короткой искре — возникла и погасла.

Сердце Улья стояла, боясь пошевелиться.

Новая вспышка, на этот раз более продолжительная. Спустя несколько секунд вспышки следовали друг за другом, постепенно сливаясь в равномерное свечение. Свечение билось и металось под полом в прозрачных трубах. Судя по всему, труб таких было четыре: по числу углов пирамиды, по числу окольцованных кристаллов возле них.

Сердце Улья начала медленно пятиться. Процесс запущен. Осталось дождаться результата.

Все четыре кристалла вспыхнули одновременно. Сковывающие их решетки поблекли, почти растворились. Мягкий голубоватый свет хлынул по залу, коснулся поверхности малой пирамиды. Она отозвалась незамедлительно. До того гладкая, поверхность стен дрогнула, по ней побежали разноцветные огни. Пирамида начала медленно крутиться на месте, изменяясь.

Сердце Улья не могла видеть процесс в деталях, но это ее не заботило. Ей важнее результат!

Части пирамиды с еле слышным звоном занимали новые положения. Вскоре стало ясно: со всех четырех сторон формировались полукруглые порталы. Кроме того, вершина пирамиды отделилась от основного строения, зависла в десятке сантиметров в воздухе, начала светиться голубым.

Сердце Улья чувствовала бешеное сердцебиение.

Порталы вспыхнули, их темную поверхность затопило матовое желтоватое мерцание. Сразу же за этим Сердце Улья почувствовало присутствие Сверхсознания. Оно пришло, как и обещало. Пришло, чтобы помочь. Тело затопило ощущение стремительно прибывающей силы. Дыхание сперло. Каждая клетка, каждый самый мелкий капилляр готов разорваться. Сила переполняла.

Новая попытка дотянуться до Пастырей. На этот раз более удачная. Но ответа нет. Услышали, поняли? Остается только гадать.

Поверхность портала, который смотрел в сторону Сердца Улья, дрогнула, в ней появились очертания человекоподобной фигуры.

Глава 19.

Глупо, наивно, но Макс согласился со словами доктора Эванс и переговорил с Чедом Парком. Пехотинец неожиданно серьезно воспринял его слова об опасности, исходящей со стороны Сердца Улья. Буквально за полчаса была собрана команда добровольцев из шести человек, включая самого Чеда. И это если учесть, что тот только-только успел принять душ и перекусить. В итоге, в группу вошло четыре пехотинца и два огнеметчика.

Пока все шестеро готовились к вылету, а профессор Галлахер занимался организационными вопросами, Макса препроводили в командный зал. Ярко освещенное, но довольно тесное помещение было заставлено множеством компьютеров, устройствами слежения и еще бог знает каким оборудованием, призванным не только обеспечить слаженное функционирование базы в целом, но и координировать перемещение подконтрольной техники, координаты и траектории движения которой отображались на мониторах. На полу множество кабелей, некоторые из них скручивались в объемные бухты и походили на открытые люки канализационных отверстий. Несмотря на внешнюю аморфность базы, в зале оказалось весьма оживленно. Операторы то и дело выходили на связь, и их слова, вкупе с сигналами оповещения различного оборудования, сливались в сплошной гул.

— В настоящее время основные силы Республики концентрируются на юго-востоке, — бодро рапортовал подтянутый молодой мужчина. Скорее всего, адъютант. В темно-синем мундире из плотной ткани, с отчетливо угловатым кроем; и нашивкам, которые Макс так и не распознал.

Вообще, наличие общей формы одежды наводило на мысль о довольно-таки серьезной организации. Не стоит воспринимать Зрячих как беззлобного пса, что поджимает хвост и вздрагивает от каждого резкого движения.

Доклад проходил у интерактивной трехмерной карты, вокруг которой собралось несколько человек. Из присутствующих Макс знал только Митчелла Эткинса, с лица которого не сходило выражение крайней озабоченности. Остальные офицеры то и дело переводили взгляды с карты на самого Макса. Выглядели они хоть и сдержанными, но все же несколько не в своей тарелке, нервными. Похоже, им всего несколько минут назад сообщили о странном существе, доставленном на базу и, больше того, уже начавшего диктовать свои условия.

— Исходя из имеющихся данных, — продолжал адъютант, — наши аналитики не прогнозируют каких-либо серьезных затруднений во время перелета до указанной вами точки, — изображение на карте быстро сместилось на север и немного на запад. — Основные трудности могут возникнуть при пересечении горных цепей. В большей степени это обусловлено сильными порывами ветра, иногда до сорока-пятидесяти метров в секунду.

— А заранее прогноз узнать можно? — спросил Макс.

— Никак нет. Роза ветров чрезвычайно неустойчива. Направление и скорость движения воздушных масс меняются непрерывно.

— Значит, будем надеяться на хорошую погоду.

Митчелл Эткинс покачал головой.

— Не нравится мне все это. Вы с такой настойчивостью рветесь к ущелью Мустанга... И какой момент — Улей оставляет практически без прикрытия свои основные колонии и бросает все силы в наступление, стягивая их к одной точке. Республика, скорее всего, сдержит удар. По крайней мере, навяжет очень вязкое сопротивление. Улей умоется кровью.

— Что вас смущает? — спросил Макс.

— Меня смущает выбор направления удара. Стратегически он не выдерживает никакой критики: местность испещрена автоматическими турелями, минными полями и фортификационными сооружениями. Практически никакого накопления сил. Новые особи вступают в схватку сразу по прибытии. Собери Сверхсознание силы в кулак — шанс появился бы. Но так...

— А что, если им не нужна победа?.. — поморщился Макс.

— Не нужна?

— Что, если предположить: цель удара — отвлечь внимание Республики.

— Полагаете, следует ожидать более массированной попытки прорыва на других направлениях?

— Нет. Стоит ожидать небольшой диверсионной группы в нескольких сотнях километров от места основных военных действий. Там, где никто не заметит, где даже погода играет на руку диверсантам.

— Полагаете, вся эта бойня рассчитана на поиски артефактов Азгар Д'ор?

— Вряд ли скарабеев интересуют поиски. Скорее — извлечение. Слишком многое поставлено на кон, чтобы ограничиться только вероятностью находки. Думаю, они точно знают, что и где ищут.

— Откуда такая уверенность?

— Уверенности нет, — Макс пожал плечами. — Но пока Республика воюет, почему бы Зрячим не проявить себя с лучшей стороны и не показать, что они в полной мере стоят на стороне человечества и на страже его безопасности? Если я неправ — вы всего лишь потеряете время. Но если прав — подумайте, насколько повысится ваш вес среди обычных жителей Республики. Вам же нужны новые последователи. Наверняка нужны.

— В отличие от Мантикоры, мы не стремимся нарастить собственный военный потенциал, — усмехнулся Эткинс. — Не стремимся завладеть умами масс.

— А может, стоит? — Макс смотрел в глаза человеку и видел в них смятение.

— Может... В любом случае — решение принято. У вас будет корабль и группа. К сожалению, корабль только один. Остальные не выдержат такого перелета.

— И на том спасибо, — с полной серьезностью ответил Макс.

Когда он развернулся, чтобы покинуть зал управления, его окликнул один из офицеров:

— А что вам со всей этой операции? Почему вы так печетесь о человечестве?

— Возможно, потому, что до сих пор считаю себя человеком, — не оборачиваясь, ответил Макс и вышел.

* * *

Снова полет, снова гул двигателей в ушах.

— Все данные приблизительные, — говорил Макс, стараясь ввести свою новоявленную группу в курс дел. — Никакого подтверждения моим словам нет. Но и ждать дольше нельзя. Я надеюсь ошибиться, но надежды на это немного.

— Просто скажи, что за тварь нас там ждет? — спросил темнокожий огнеметчик. На месте его правого глаза красовался рваный рубец. Благодаря этому рубцу он получил прозвище Циклоп.

Макс задумался. Как сказать им, что эта тварь — его жена?

— Это существо похоже на меня, — начал он медленно. — Но обладает куда большими возможностями. Она сильна, быстра, живуча, способна завладеть вашим разумом, способна использовать пси-энергию, под ее контролем находится каждый скарабей, которого вы увидите.

— Ты тоже все это можешь? — спросил Циклоп.

— Отчасти. Я вспоминаю, как всем этим пользоваться.

К сожалению, за спешкой и сборами до солдат не успели довести все подробности о том, кто всю операцию и затеял. Приходилось наверстывать упущение на ходу. Макс отлично понимал: эти люди вызвались предотвратить возможную катастрофу, но при все при этом они обязаны знать о нем правду.

Ни о каком доверии с их стороны не могло идти речи, но это не значит, что вызвавшиеся добровольцами люди обязаны действовать практически вслепую. За несколько часов полета Макс намеревался дать им максимум информации, которая могла бы пригодиться на месте. Максимум из того, чем обладал сам.

Для выполнения миссии Макс с командой получили в пользование не обычный транспортный корабль, а модель, снабженную гравитационным лифтом. Подобное устройство, как правило, устанавливалось на кораблях, используемых для скоротечных диверсионных операций с участием Рэйфов. Лифт позволял практически моментально произвести посадку и высадку личного состава, а усовершенствованные двигатели обеспечивали высокую маневренность и скорость полета корабля.

Каким образом подобное судно попало в распоряжение Зрячих, Макс даже не стал спрашивать. Удивляло другое: какие слова смог найти Брайан Галлахер, чтобы убедить Митчелла Эткинса — чье мнение, несомненно, значило много — в необходимости столь расточительного шага? Или профессор рассчитывал таким жестом заработать доверие и расположение его — Макса? Вряд ли. Несмотря на множество слов о собственной исключительности, Макс не принимал их за чистую монету. В конце концов, какие новые сведения можно получить, исследуя его тело? Знания из его памяти? Попробуй до них доберись, не испепелив предварительно разум. А уж о его боевых способностях и говорить нечего. Грамотные, хорошо обученные пехотинцы принесут больше пользы в реальных боевых действиях, пока он вспоминает собственные утраченные умения.

Как ни крути, но Галлахер совершил небольшое чудо. И плевать на то, что именно его на это толкнуло!

— Подлетаем к контрольной точке, — раздалось в динамиках грузового отсека. — Приготовиться.

К этому времени корабль уже порядка полутора часов нещадно трясло. Его то бросало в сторону, то он резко проваливался вниз. Макс невольно порадовался ресурсам собственного организма. Вряд ли бы он благополучно перенес подобную болтанку, будь простым, неподготовленным человеком.

Все разговоры вмиг стихли. Контрольная точка — высокий пик в трех километрах от места запланированной высадки.

— Пусть просканируют местность на наличие био-сигналов скарабеев, — обратился Макс к Чеду Парку.

Тот кивнул, повторил запрос во встроенный в шлем микрофон. Ответ пришел почти сразу.

— Ты хотел ошибиться? — ухмыльнулся Парк.

Макс кивнул.

— Черта с два! Колония скарабеев, как ты и говорил! Расползлась, блевотина. Мы вовремя — еще не успела нарасти оборона. На подлете не снимут.

— Еще раз, — Макс повысил голос, обращаясь ко всем. — Сердце Улья обладает куда большими возможностями, чем каждый из вас. Не нужно напрасного риска.

Он был почти уверен, что никто из пехотинцев не сможет причинить Сердцу Улья серьезного урона. Напротив, скорее она перебьет их всех. Самоуверенность — дело хорошее, но необходимо донести до них, когда надо остановиться. Впрочем, донести удалось вряд ли. Парни кивали, в последний раз деловито проверяя оружие.

— А как тебя узнать, если начнется заварушка? — вдруг спросил Циклоп. — Ты говорил, эта тварь похожа на тебя. В суматохе можем и обознаться... Хоть бы оделся. Чего голой задницей сверкать?

А ведь огнеметчик прав. В пылу драки получить пулю или раскаленный выхлоп горючей смеси — дело несложное.

— Без паники, — поднял руку Чед Парк. — Сейчас что-нибудь придумаем.

Он направился к кабине пилотов, а когда вернулся, нес в руках кусок ярко-желтой материи в пятнах машинного масла.

— У ребят одолжил, — проговорил, протягивая тряпку Максу. — Народ запасливый, так что пользуйся, но потом не забудь вернуть.

— Обязательно, — хмыкнул Макс — и разорвал ткань пополам. Одну часть он попросил повязать ему на одну руку, чуть ниже плеча, другую — на вторую.

— Ну, хоть так, — оценил преображение Циклоп.

— Минутная готовность! — донеслось из динамиков.

Макс отставил в сторону, положенную ему винтовку.

— Не идешь? — удивленно спросил Чед Парк и нахмурился.

— Почему? — не понял Макс.

— Оружие.

— Постараюсь обойтись своими силами. Надо когда-то привыкать.

— Дело твое... — протянул Парк, явно не одобряя странного решения члена группы.

Пехотинцы и огнеметчики рассредоточились вдоль стен отсека. В полу раскрылся люк, над которым в потолке размещалось нечто вроде большого параболического зеркала — внешняя часть гравитационного лифта. Послышалось резкое шипение, вскоре оборвавшееся звуком, словно бы лопнул огромный пузырь.

Спускались в два захода по три человека. Макс ступил в пустоту открытого люка, но, вопреки ожиданиям, его подхватила упругая невидимая сила. Спуск оказался быстрым, но мягким и точным по наведению. И это при сильных порывах ветра, который нещадно болтал небольшой корабль.

Как только высадка завершилась, транспортник поднялся выше и ушел в сторону ближайших каменных стен. Ни к чему висеть и мозолить глаза скарабеям. В случае необходимости он вернется в течение одной минуты.

Порывы холодного ветра поднимали на водной поверхности небольшие буруны.

Редкие, пусть и ветвистые деревья, заросли камыша и каких-то вьющихся трав не могли скрыть шесть массивных фигур пехотинцев. Макс на их фоне и вовсе не производил впечатления опасного противника.

Скарабеи атаковали почти сразу.

В качестве места высадки специально выбрали площадку подальше от колонии, но новым хозяевам болота оказалось достаточно нескольких секунд, чтобы добраться до незваных гостей.

Пехотинцы рассыпались в стороны, открыли огонь. Огнеметчики пока стояли сразу за их спинами, выжидая, когда какая-нибудь тварь подберется ближе.

Несколько самых голодных и проворных костяных гончих тут же наткнулись на смертоносный шквал. Их тела пробивало насквозь, вырывало куски плоти. Серая грязная вода окрасилась алыми пятнами. Поднимая фонтаны брызг, твари еще некоторое время катились кубарем, а потом замирали.

— Вперед! — скомандовал Чед Парк.

Группа, развернувшись широкой лентой, медленно двинулась в сторону колонии. Закованные в сталь ноги глубоко проваливались в пропитанную влагой почву. При всем желании люди не смогли ли бы двигаться быстрее. Кроме того оставалась опасность ступить в особенно топкое место, а тогда не поможет вся мощь бронескафандра.

— И это все? — проревел сквозь внешние динамики Циклоп.

Действительно, первые шаги дались уж больно легко. Вряд ли Сердце Улья оставила молодую колонию на попечение нескольких гончих.

Вскоре под ногами начала попадаться слизь — светло-серая, тягучая. Она липла к ногам, замедляла и без того небыстрое передвижение. Кое-где было видно, как слизь вытесняет воду: либо выползая на поверхность поблескивающими сгустками, либо полностью замещая ее собой.

Макс смутно помнил: слизь не только является основой для выращивания всех сооружений-органов колонии, но и каким-то образом способствует быстрому перемещению по ней скарабеев. Но как? Он сам вяз в тягучей жиже, а ведь наполовину все еще принадлежал Улью.

Впереди показались первые органические образования колонии. Кроме довольно сильно разросшегося инкубатора, взгляд Макса сразу приметил несколько пульсирующих опухолей, логово ловчих пауков и пруд костяных гончих. И если опухоли интересовали его в последнюю очередь, то логово и пруд следовало уничтожить как можно скорее.

— Там! — Макс указала в сторону пруда.

Если логово наверняка все еще находилось в зачаточном состоянии, так как для своего роста требовало значительных затрат времени и ресурсов, то пруд уже вполне мог функционировать. А это грозило лишними проблемами с его обитателями.

— Сейчас сделаем, — отозвался Циклоп и направился в сторону пруда, по берегам которого тянулась рваная бахрома постоянно шевелящейся коричневой плоти. Вместо воды, пруд заполняла зеленая жижа.

Стоило огнеметчику сделать пару шагов, как разлившаяся вокруг группы людей слизь вздыбилась сразу несколькими фонтанами, в которых показались тела жнецов. Твари только-только вынырнули из тягучей слизи, как воздух наполнился смертоносными зазубренными иглами, выпущенными при помощи мощных мышечных сокращений. Каждой такой игле соответствовала отдельная пазуха, где костяные снаряды и вырастали.

Макс успел уловить момент залпа, а потому, не раздумывая, бросился лицом вниз. Вода, смешанная со слизью и грязью, метнулась в глаза и уши. Атаковал он уже практически вслепую. Пси-энергия послушно всколыхнулась внутри, сконцентрировалась в руках. Макс приподнялся, опираясь на руки и ноги. Затем тело резко распрямилось, подобно туго сжатой пружине, выбрасывая себя вперед. Прыжок вышел не очень удачный, сказалось отсутствие нормальной опоры, и до ближайшего жнеца он добраться не позволил.

Удар прошелся вскользь по мясистому, червеобразному телу, защищенному прочной броней. Тварь зашипела и ударила в ответ, целясь суставчатыми конечностями-копьями в грудь противнику. Макс отклонился, одновременно перемещаясь в сторону. Он чувствовал, как напрягаются мышцы в попытке выполнить заданное мозгом движение. Еще не закончив маневр, Макс ударил снова. На этот раз он целился в голову твари. Короткая голубоватая вспышка — и плоть жнеца разлетелась кровавыми лоскутами.

Пока массивное тело оседало в грязь, Макс успел охватить взглядом происходящее вокруг. Все члены группы стояли на ногах. Иглы жнецов торчали в броне каждого из них, но, судя по всему, первый залп тварей не достиг своей цели — не вывел из строя даже части пехотинцев. Самих же жнецов осталось всего трое. Помимо убитого Максом, во взбаламученной грязи тонули еще два тела. Но к стрелкам Улья снова присоединились гончие. Немного, но они кружились рядом, выжидая удобного момента, чтобы наброситься со спины или вцепиться в ногу, руку.

Второй огнеметчик повел дулом своего адского оружия из стороны в сторону. Воздух наполнился стоном и жаром вырвавшегося на волю пламени. Попавшие в ослепительно яркие клубы жнецы и пара костяных гончих вмиг съежились, распадаясь пеплом.

Макс потянулся к разуму одной из оставшихся тварей, но успел только прикоснуться к нему, когда воздух наполнился оглушительным утробным рычанием. На месте, где только что стоял огнеметчик, разверзлась сама земля. Тело закованного в тяжелую броню человека исчезло за многочисленными брызгами, а самое главное — в распахнутой пасти могильного червя.

Вообще эти твари очень редко использовались в качестве боевых единиц из-за низкой скорости передвижения. Обычно человек успевал заметить колебания почвы и сойти с места, где вскоре появлялась отвратительная голова червя. Сейчас же болото скрадывало вибрацию.

Этого еще не хватало!

Пасть, наполненная десятками острых зубов, захлопнулась — и червь снова исчез, втянувшись обратно в свое логово. Кто-то из пехотинцев метнул следом гранату. Взрыв прозвучал глухо из-под грязевой поверхности, на которой поднялся и опал коричневый пузырь. Но вряд ли этот жест отчаяния и мести причинил твари хоть какие-то неудобства.

— Постоянно перемещаться! — закричал Чед Парк, практически вплотную расстреливая предпоследнего жнеца. — Не стоять!

Дальнейшая схватка длилась не более пары минут. Макс уничтожил еще пару гончих. Причем после пси-удара тело одной превратилось в неопознаваемую кучу мяса.

— Еще дня четыре, и мы бы встретили здесь куда более теплый прием! — со злостью проговорил Чед Парк, когда схватка закончилась и пехотинцы принялись за уничтожение колонии. Он стоял возле логова ловчих пауков и наблюдал за тем, как в полупрозрачных коконах дергаются уже подросшие зародыши смертельно опасных бестий. Сейчас они выглядели, словно большие крабы, и не смогли бы причинить реального вреда людям в броне.

Парк направил винтовку на коконы и нажал на спусковой крючок. Получив пробоину, коконы взрывались сукровицей, быстро опадали. Вокруг кладки растеклась огромная лужа тягучей питательной субстанции, в которой вяло шевелились пауки.

Следом шел Циклоп. Его очистительное пламя превращало каждый орган колонии в обгорелый, дурно пахнущий остов. Небольшая проблема возникла только возле пруда. По всей видимости, разум колонии решил бросить в бой все, что имел в резервах. Над зеленой поверхностью пруда появились головы костяных гончих. Твари выбрались на берег — и тут же попытались атаковать, но оказались слишком слабы. Их давили ногами, не желая тратить боезапас.

Еще дважды слизистая поверхность болота раскрывалась пастью могильного червя. Но постоянное перемещение людей принесло свои плоды: черви более не могли точно вычислить местоположение добычи.

— Ну, и где главная тварь, которой ты нас пугал?! — с вызовом прокричал одноглазый огнеметчик, поливая пламенем инкубатор. Главное строение колонии успело обрасти костяным панцирем и так просто не поддавалось пламени. Понадобилось значительное время, чтобы прожечь в его стенке дыру. Дальше дело пошло быстрее. Сжечь внутренности — никаких сложностей.

Макс пожал плечами. Он понятия не имел, что ответить. Сердце Улья была здесь, в этом он не сомневался. Неужели они опоздали? Неужели она нашла, что хотела, а потом ушла?

— Надо все осмотреть,— наконец, крикнул он. — И прежде всего — пирамиды. У них есть вход?

— А черт их знает, — ответил стоящий шагах в десяти от него пехотинец. В его левом плече торчало сразу три иглы жнецов, а сама рука висела плетью. Кроме того — по забралу шлема разбежалась сеть трещин.

— Должен быть, — сказал Чед Парк. — В базе Зрячих немного данных, касающихся этих объектов. Но определенно говорится одно: их соорудили аборигены.

— Это я слышал, — ответил Макс. — Думаешь, это обязательно предполагает вход?

— Глупо просто так складывать в кучу тонны камня.

Оставив за спиной дымящиеся останки колонии, группа перемещалась по направлению к ближайшей пирамиде. Между собой держали постоянную дистанцию, чтобы исключить вероятность двойного попадания в пасть особенно удачливому червю.

— Глупо, — согласился Макс.

Он прислушивался к своим ощущениям, пытаясь на уровне пси-восприятия определить местоположение жены. Все тщетно. Ни намека, что она находится где-то поблизости.

— Только если и были входы, их давно затопило, — предположил пехотинец с раненой рукой. — Кто знает, что здесь было раньше.

— Уж точно не гребаное болото! — с омерзением проговорил Циклоп.

Пирамида словно наяву вырастала из зыбкой, насквозь пропитанной водой трясины. Теперь, когда Макс рассматривал ее вплотную, его не покидало ощущение дежа вю. Египетские пирамиды на Земле выглядели точь-в-точь, как это сооружение. Возможно, эксперты-археологи и смогли бы отыскать различия, но на взгляд дилетанта их не было. Казалось невероятным, чтобы в двух разных уголках космоса две разные цивилизации сумели со столь удивительной точностью воспроизвести одно и то же чудо света. Да что там говорить — подобного просто не может быть! Тогда почему профессор Галлахер не упомянул о сходстве местных пирамид с земными? Почему ученые не провели столь явные параллели? Или они кажутся явными только ему — Максу? А на самом деле существуют большие различия?

— Здесь не нам копаться, а выводку яйцеголовых с совками и метелками, — сказал Циклоп, осматривая пирамиду.

— Ты уверен в необходимости поисков? — обратился к Максу Чед Парк.

— Да. Либо Сердце Улья нашла то, за чем приходила, либо еще ищет. Так или иначе, но следы остаться должны. Надеюсь...

— Значит, ищем, — кивнул Парк.

Пехотинец только поднял руку, намереваясь указать направление поисков, как что-то заставило его передумать.

— Тихо, — проговорил он, обведя взглядом группу, а потом отвечал уже в микрофон внутренней связи: — Сколько?.. Когда?.. Принято...

— Раскопок не будет? — хохотнул огнеметчик.

— Не будет! — ответил Парк. — У нас гости. Будут здесь через пару минут. Уйти не успеем.

— Скарабеи? — спросил Макс.

— Нет, корабли Республики. Восемь судов. Идут с востока.

— Совпадение?

— Все может быть. В любом случае, нас здесь быть не должно, а потому привлекать лишнее внимание нечего. Рассредоточиться и не высовываться!

С максимально возможной скоростью пехотинцы отступили от пирамиды. С их габаритами спрятаться в болоте — задача почти невыполнимая. Все, что можно сделать, — уйти с открытых участков. Если что-то и привлечет внимание кораблей Республики, так это останки колонии скарабеев, инкубатор которой все еще продолжал тлеть и дымиться.

Корабли появились неожиданно. Макс вглядывался в серое небо и ничего не видел, а потом тучи, низко нависшие над землей, исторгли из своих объятий восемь машин. Сомнения в том, что эти ребята появились здесь не случайно, отпали сразу.

Звено, состоящее из пяти транспортных кораблей и трех Грифонов, распалось. Четыре транспортника заняли позиции по периметру болотистой долины, один завис практически над уничтоженной колонией. Грифоны на малой скорости продолжали барражировать воздух, будто что-то высматривая. Или кого-то...

Макс со все нарастающим напряжением ожидал следующего шага гостей — десантирования. Создавалось впечатление, что Республика подготовила ловушку, которую теперь намеревается захлопнуть. Странно, но этот факт не вызывал особенных эмоций. Плохо, когда тебя обманывают первый раз, второй... потом начинаешь привыкать, обрастаешь защитной коркой. Зрячие снова показали свое истинное лицо. По какой причине они сдали информацию о собственной группе Республике — Макс знать не хотел. Так ли это важно?

Сейчас важнее выжить. А если учесть, что каждая лишняя минута, проведенная на одном месте, увеличивает вероятность атаки могильного червя, то волей-неволей начнешь поторапливать события.

Наконец, Макс увидел, как в днище транспортного корабля, зависшего над колонией, открылось отверстие — и тут же внизу под ним оказались первые четыре пехотинца. Дело принимало иной оборот: каждый из пехотинцев был закован в иссиня-черную броню. Такую в Республике носили только представители вооруженных сил Мантикоры. Наверняка каждый из оставшихся четырех транспортников проделывал сейчас ту же операцию.

Неожиданная встреча!

Макс оскалился, глухо зарычал.

Что ж, если они пришли за головами, пусть попробуют их взять!

— Внимание! — над болотистой долиной разнесся многократно усиленный мужской голос. Голос исходил от центрального корабля. — Именем Республики! Сдавайтесь! Нас интересует только объект тринадцать-семьдесят! Любое сопротивление будет подавлено! Всем сдавшимся гарантируется полное прощение и возможность продолжить службу в рядах Республики. Объект тринадцать-семьдесят, обращаюсь лично к тебе. Ты нужен Республике, нужен человечеству. Хватит бессмысленных смертей. Нам известно: ты такой же человек, как и все мы. У нас одна цель — борьба с Ульем скарабеев. Не позволяй эмоциям взять верх над доводами разума. Вместе мы добьемся победы!

— Хотят обойтись меньшей кровью, — услышал Макс голос Циклопа.

Огнеметчик стоял на колене в нескольких метрах от подножия пирамиды и скрывался в ветвях-лианах черного дерева, названия которого Макс не знал.

— Не веришь им?

— Нет. Мантикоре нельзя доверять. Я лучше сдохну в бою, чем позволю этим ублюдкам пустить мне пулю в спину. Как же — вместе мы добьемся победы. Они просто боятся нас.

— Крупное наступление скарабеев. Возможно, оно изменило их приоритеты.

— Не можешь сказать умную вещь — молчи. Приоритеты Мантикоры неизменны. Есть они, а есть все остальные, кто обязан плясать под их дудку. Зрячие не пляшут.

— У вас есть три минуты, чтобы выйти с поднятыми руками и сдать оружие! — снова разнеслось над долиной. — По истечении этого времени территория будет зачищена.

Циклоп выругался, перехватил огнемет.

— Повеселимся напоследок, — сказал со злобой в голосе.

— Нам не устоять перед Грифонами, — проговорил Макс, поднимаясь во весь рост.

— Ты что?! Идиот! Это нам не уйти, а ты можешь проскользнуть угрем. Никто и не заметит. Мы с ребятами отвлечем ублюдков.

— Это будет не совсем честно, — усмехнулся Макс. — К тому же, кажется, у нас еще гости... Сидите здесь.

Он вышел из укрытия и медленно, не таясь, направился в сторону колонии. Принять бой на условиях, предложенных Мантикорой, — значит умереть. Попытаться уйти в одиночку вполне реально — и так сделать, скорее всего, было бы разумно. Но как потом жить с осознанием собственного предательства? Люди доверились ему, а он привел их в ловушку, где бросил. Глупо, но что-то внутри не давало поступить таким образом.

Макс судорожно искал пути выхода из сложившейся ситуации. В искренность слов представителя Мантикоры он тоже не верил. Впрочем, небольшая надежда все же была. Настолько небольшая, что Макс боялся ее вспугнуть. Между тем, идя к колонии, он мысленно тянулся под землю, выискивая там червей. Твари не могли уйти далеко. Так почему бы не попытаться заставить их послужить новому хозяину?

Глава 20. Сердце Улья.

Сердце Улья невольно отступила на несколько шагов. Те, кто сейчас стоял возле пирамиды, не были живыми мертвецами, не были призраками или чем-то неосязаемым. Перед ней стоял древний и жестокий враг! Враг, с которым много столетий назад Улей уже сталкивался в бескомпромиссной борьбе за ареал обитания. В борьбе, из которой ни одна сторона не вышла победительницей.

Но и враг может стать другом или хотя бы союзником, пусть даже временным. Нужно всего лишь знать болевые точки, на которые следует давить. Одна проблема — надо успеть надавить на них, пока еще можешь говорить и двигаться.

Из открытых Сердцем Улья порталов вышли четыре существа. Сейчас они стояли и сверлили ее ядовито-зелеными глазами. Существа определенно были гуманоидами: поджарые, с темно-фиолетовой кожей, четырехпалыми когтистыми руками и странными, вывернутыми назад, ногами, они казались бродягами, которые неведомо где обзавелись высокотехнологичными доспехами. Одеждой существам служили видавшие виды отрезы темных плотных тканей. Эти куски использовались в качестве набедренных повязок, плащей, а также были обмотаны вокруг предплечий и голеней. Кроме того — такие же отрезы наполовину закрывали лица существ. Поверх этого рванья Сердце Улья рассмотрела элементы доспехов из желтоватого металла, испещренного непонятными ей символами. Доспехи состояли из нескольких независимых друг от друга частей и закрывали плечи, грудь, руки и ноги существ, однако оставляли незащищенными изрядные части плоти.

Азгар Д'ор! Представители некогда могучей расы. Гиганты почти трехметрового роста, опасные противники. Но не просто Азгар Д'ор, а их темная сторона. Те, кто не пожелал слиться в одно целое, тем самым утратив свое 'Я'. Отщепенцы, изгнанники, заточенные в тюрьму до скончания времен. Злая насмешка: Азгар Д'ор не может убить собрата, пусть даже отринувшего путь, избранный целым народом, но он может похоронить его заживо, заставить гнить на мертвой блуждающей планете без надежды на возвращение.

Пришло время расплаты!

Азгар Д'ор начали действовать одновременно. Одну руку каждого из них окутало пепельное свечение, которое быстро вытянулось длинным искрящимся лезвием. Клинки темной энергии рассекли застонавший воздух. Фигуры изгнанников, которые еще мгновение назад были четкими и материальными, дрогнули, словно частично выпали из реальности, став полупрозрачными.

— Я пришла поговорить! — успела выкрикнуть Сердце Улья, когда Азгар Д'ор рванулись в атаку.

Четыре размытые тени двигались стремительно и тихо, но генерал Улья успела подготовиться. В ее руках родился голубоватый шар — сгусток пси-энергии. Издав пронзительный вопль, Сердце Улья высоко подпрыгнула и, находясь в наивысшей точке прыжка, с силой метнула шар себе под ноги. Глухой, словно под водой, взрыв потряс древнее строение. Во все стороны брызнул поток нестерпимо яркого голубого пламени. Его всполохи не обжигали — только оглушали, отбрасывали назад. Мощь взрыва была столь велика, что Азгар Д'ор выбросило обратно в реальный мир, разметало по залу.

— Я друг! — прокричала Сердце Улья, как только последствия взрыва улеглись, а Азгар Д'ор вновь оказались на ногах. — Мне известно расположение нового дома ваших светлых собратьев. И я готова его вам указать!

Азгар Д'ор замерли, переглянулись.

— Говори...

Слово прозвучало в ее голове. Голос казался далеким, чуждым, холодным.

— Вы помните, какая участь постигла вашу родную планету?

— У нас нет дома, нет прошлого! — слова в голове прозвучали ударом хлыста.

— И все же. Ваши тюремщики не нашли в себе сил возрождать пепелище...

— Причиной которого послужил Улей!

Жгучий яд расплескался в сознании Сердца Улья, заставил плотно сжать зубы от острого укола боли.

— Значит, помните, — она заставила себя улыбнуться. Нельзя дать им повода сомневаться в ее силе. — Так вот, ваши братья...

Еще один укол. Да, больше злобы! Больше ярости! Она неприятна, она выжигает мысли. Но ярость не дает сил. Напротив, она открывает бреши в защите, а это первый шаг к поражению. Изгоев можно понять: многовековое заточение не прошло бесследно.

— Они нашли новое пристанище, — словно ни в чем не бывало продолжала Сердце Улья.

К каждому произнесенному слову она добавляла слабый пси-импульс. Настолько слабый, что засечь его, особенно теперь, утратив обычное спокойствие, Азгар Д'ор не смогли бы. Один такой импульс не принесет никакого результата, не принесут даже десятки импульсов, но сотни — совсем другое дело. Правда, даже тысячам импульсов не исправить откровенную ложь.

— За время вашего отсутствия многое изменилось, — продолжила Сердце Улья. — И прежде всего изменился Улей. Он уцелел, несмотря ни на что. Вас это огорчает?

— Нам нет дела до прошлых конфликтов! Мы больше не принадлежим этой вселенной, и ее проблемы нас не касаются.

— Неужели века заточения притупили жажду мести? — последние слова Сердце Улья произнесла с нарочитой издевкой.

— Не тебе, скарабей, задавать подобные вопросы, — один из Азгар Д'ор подошел почти вплотную. Пепельный клинок стремительно рассек воздух в нескольких сантиметрах от ее лица. Сердце Улья даже не пошевелилась.

— То, что грядет, — касается всех! — прошипела она, пристально глядя в истекающие зеленым светом глаза Азгар Д'ор. — Сверхсознание, находясь на краю гибели, узрело видение. Придет сила, куда страшнее даже объединенных скарабеев и Азгар Д'ор в момент их расцвета. Перед ней не устоять в одиночку. Только у вставших плечом к плечу, появится шанс не сгореть в приближающемся пламени.

Азгар Д'ор отступил на шаг. Его клинок погас.

— И это говоришь ты, наш кровный враг? Или Сверхсознание так и не оправилось от той битвы?

— Оно оправилось и задумалось. Этот союз нужен всем, кто хочет выжить. От огня не укрыться нигде. Он настигнет в самой дальней норе!

— Всего лишь слова.

— А что еще есть у нас? Только слова, только видение и страх Сверхсознания. Вы извечные враги Улья, кому, как не вам, знать о нашем боге все: он когда-нибудь боялся?

— Нет...

— Мы не нашли поддержки у ваших светлых братьев. Найдя себе новый дом, они уединились в нем, отстранившись от остального мира. Гордецы, они не видят дальше собственного носа! Дал-Ру поглотила каждого из них, отняла разум. В ней они потеряли не только индивидуальность, но и связь с реальностью. Дорога Познания ведет не к вершине эволюции — к смерти. Пусть они этого еще и не осознали.

— Мы знали, что так будет.

Интонация голоса не изменилась. Не понять, тронула ли новость древнего.

— Улей в силах уничтожить их вместе с планетой, но не в силах убедить открыть глаза. Наш с вами геном слишком различен. Даже спустя века мы все еще не в силах ассимилировать вас. Улей предлагает темным Азгар Д'ор — изгнанникам, вернуть утраченную мощь, отомстить собратьям за коварство. Вы сумеете поставить их технологии себе на службу.

— Что с этого имеют скарабеи?

— Шанс уцелеть, — усмехнулась Сердце Улья. — Впрочем, ваши собратья — не единственная преграда. Полагаю, вам известна человеческая раса?

— Дикие и трусливые звери.

— Были раньше. Теперь эти звери агрессивны, хотя по-прежнему трусливы. Именно страх толкает их на безрассудные поступки. Они не слушают голоса разума. Экспансия, неуемная и жестокая, — вот их путь.

— Это путь каждой молодой расы.

— В своем желании максимально обезопасить себя, они уничтожают все. В том числе — странных и непонятных для них представителей древней цивилизации...

Глаза Азгар Д'ор сверкнули.

— Они уже здесь — наверху. Мне удалось обогнать их, но убедиться в их агрессивности вы можете самостоятельно.

Одно слово — один пси-импульс убеждения.

— Сейчас основные силы Улья на этой планете гибнут, бросаясь на заградительный огонь Республики человечества. И все для того, чтобы максимально отвлечь их взгляд от этого места — вашей тюрьмы.

Одно слово — один пси-импульс.

Сердце Улья чувствовала исходящее от Азгар Д'ор сомнение. Этого следовало ожидать. Слишком тесно некогда переплелись судьбы двух смертоносных рас. Слишком много это переплетение принесло крови и смертей с обеих сторон.

— Одно твое присутствие заставляет кровь в наших жилах бурлить от ненависти, — снова раздалось в голове. — Мы проверим твои слова, скарабей. Пришло время избравшим собственный путь вернуться и узнать — чем ответит мир. Мы узнаем — говоришь ли ты правду или лжешь. Ты идешь с нами, скарабей!

— Я на это очень рассчитывала: снова подниматься по тем смертоубийственным ступеням не хочется.

Азгар Д'ор никак не отреагировал на сарказм в голосе собеседницы.

Все четверо представителей изгнанного народа вернулись к пирамиде с порталами. Сердце Улья последовала за ними, а вот от присутствия жнецов Азгар Д'ор отказались.

Что ж, кем-то всегда приходится жертвовать.

Кристаллы по углам пирамиды засветились интенсивнее, пол под ногами Сердца Улья дрогнул, медленно поднялся в воздух, унося с собой не только пассажиров, но и многотонные врата между двумя мирами.

Жнецы задрали морды кверху и провожали взглядами свою удаляющуюся повелительницу. А вскоре по опустевшему помещению, все еще подсвеченному огнями светильников и уже почти угасшим свечением в трубах под полом, прокатился нарастающий протяжный гул. Жнецы зашипели и поспешили покинуть неприятное для них место. Впрочем, через считанные мгновения все пространство подземной пирамиды и прилегающих к ней пещер затопила волна всепожирающего пламени.

Глава 21.

По развороченной и выжженной колонии расхаживали десять человек пехотинцев в тяжелой черной броне. Определенно, они ничего не опасались.

— И что, все это представление ради небольшой группы? — спросил Макс, остановившись возле логова ловчих пауков. Логово еще дымилось, а в его центре, в черной жиже, вяло шевелились обгорелые останки зародышей.

— Вы успели достаточно наследить, чтобы Мантикора стала воспринимать вас с полной серьезностью, — один из пехотинцев отделился от общей группы, остальные рассредоточились полукругом — забрала шлемов опущены, винтовки смотрят в землю.

Макс старался говорить спокойно, хотя готов был хватать ртом воздух. Ему удалось 'заарканить' одного червя — и теперь тварь спокойно ожидала команды в каких-нибудь полутора десятках метрах под колонией. Удерживать ее в повиновении было крайне непросто, но недавний опыт с амфиптером не прошел даром. Макс внутренне подготовился к тому напряжению, которое ему предстояло испытать, удерживая разум зверя под контролем. Самым сложным оказалось заглушить в здоровенной твари чувство голода.

— Вы поступили разумно, выйдя добровольно, — продолжил пехотинец. — Только я не вижу ваших друзей.

— А если они погибли, пытаясь уничтожить эту колонию? Нас встретили немалыми силами. Неужели смелость этих людей не достойна того, чтобы их не тревожили? Уверяю вас, если ситуация с Ульем такая, как вы говорите, они обязательно воскреснут в качестве законопослушных солдат Республики.

— Плевать на них, — безразлично произнес пехотинец. — Мантикору интересуют по-настоящему важные экземпляры.

— Важные?

— Сердце Улья — так, если я не ошибаюсь, теперь зовут вашу жену? Как по мне — странное имя. Излишне пафосное и вычурное.

— Боюсь, она вам не по зубам.

— А мы очень постараемся. Неужели вы столь высоко цените ее способности, что считаете, будто она способна противостоять пятидесяти отлично обученным солдатам Республики? Возможно, вы не заметили, у нас имеется поддержка с воздуха.

— Вы не учитесь, — покачал головой Макс.

— Я же говорил, с ними трудно иметь дело, — раздался из-за спины насмешливый голос Циклопа. — Что это? 'Бриарей'?

Макс резко обернулся. Все пятеро членов его группы приближались со стороны пирамиды.

— О! — воскликнул пехотинец в черном. — Мертвецы! Все же вылезли? И мертвецы обладают информацией. Да, это действительно 'Бриарей' — новейшая модель боевого скафандра Республики.

— А может, Мантикоры?

— Мы неотделимы, предатель. Цель Мантикоры — служение человечеству.

— Зачем вы здесь? — спросил Макс, не дав огнеметчику втянуться в перепалку.

— Мы решили: будет не совсем честно, если останемся сидеть на в луже, а ты улетишь с этими ребятами, — ответил Чед Парк.

Макс тяжело выдохнул. С одной стороны — приятно, что хоть кто-то его не бросил. Но с другой стороны — теперь эти люди подвергали себя серьезному риску. Не со стороны солдат Мантикоры, а со стороны тех, кто приближался с востока — точно с направления, откуда недавно прибыли корабли Республики.

Следовало быстро найти способ предотвратить назревающую бойню.

— Я бы на вашем месте, — начал Макс, — забрал тех, кто сейчас перед вами, а потом спешно взлетал.

— Это угроза? — пехотинец в черном даже откинул забрало шлема.

На Макса смотрел средних лет мужчина, с коротко стриженной бородой и со смеющимися глазами. В мирной обстановке он мог быть отличным рассказчиком и вообще компанейским человеком. Столь располагающее лицо даже несколько обескураживало.

— Это добрый совет, — с нажимом произнес Макс. — Скоро здесь будут скарабеи. Не знаю точно, сколько и кто именно. Движутся с востока по воздуху. Отправьте хотя бы Грифонов проверить.

— Сейчас проверим... — забрало черного шлема опустилось, через долгих полминуты поднялось снова. — Зачем вы портите мое мнение о вас, объект тринадцать-семьдесят? Радары чисты.

— Здесь плохие... — начал было Макс.

— Довольно! — отрезал пехотинец. — Вы все — на борт! Ты, — он указал на Макса, — полетишь в специальном отсеке. Только не надо фокусов. Договорились?

— Будьте готовы, — как бы невзначай бросил за спину Макс. — Я предупреждал, — проговорил четко, глядя на пехотинцев Мантикоры.

Он успел сделать несколько шагов по направлению к той точке, откуда транспортный корабль смог бы поднять его на борт, когда началась атака. Бесшумная и стремительная. Макс слукавил, когда сказал, что не знает — кто и в каком количестве приближается к долине. Пастыри, две особи. Твари все время двигались на большой высоте и снизились лишь перед самим нападением.

Раздались первые выстрелы.

Разумеется, при наличии в воздухе трех Грифонов, которые при приближении первых симбионтов с ревом начали набирать высоту, у Пастырей не было шансов. Но вряд ли они рассчитывали выиграть сражение — запоздалая поддержка мертвой колонии.

Симбионты грациозно планировали в воздушных потоках, а потом камнем падали вниз, безошибочно выискивая цель.

Макс в длинном прыжке ушел в сторону от летящей на него твари. Симбионт ударился о землю в том месте, где он только что видел добычу, пронзительно запищал, развернулся, бросился в повторную атаку. Движимый сводящим с ума голодом, он не разбирал — насколько опасен или беспомощен противник. Бросался на того, кто в данный момент оказывался ближе.

Макс успел кувырнуться через голову и развернуться к симбионту лицом, сидя на корточках: липкая слизь скрадывала движения, сильно замедляла. Тварь находилась уже на самом излете. Острые, словно бритва, жвала разведены в стороны, готовы откусить голову; вспомогательные отростки, снабженные костяными шипами, напряжены в ожидании возможного сопротивления.

Сила внутри всколыхнулась уже интуитивно. Макс выбросил перед собой руки, закрываясь. Сверкнуло голубым. Симбионт со всей силы врезался в сгустившееся прозрачное марево, частично окутавшее такую близкую и доступную добычу. Не дожидаясь следующей атаки, Макс ударил сам. Таранный выпад размозжил твари голову, глубоко вмяв агонизирующее тело в мягкую почву.

Контроль над все еще ожидающим под землей червем давался все сложнее. Тварь словно чувствовала слабость неожиданного хозяина и норовила сбросить незримые оковы. Пока безрезультатно. Надолго ли? Впрочем, отвлекаться нельзя.

Макс на ходу отбил прыжок еще одного симбионта, бросился к группе Зрячих. Как же не вовремя они вышли! Как не вовремя!

Сомнений в эффективности Грифонов, ушедших на перехват Пастырей, нет, а это значит, что вскоре на землю рухнет целая волна пищащих голодных тварей. Обычно в бою Пастыри выпускали симбионтов с довольно строгим интервалом и по одному — что-то вроде механизма страховки, который не позволял сразу лишиться всей атакующей мощи. Перед смертью же Пастырь при возможности исторгал из чрева всех симбионтов. Следовательно — все самое веселое только впереди.

Оставалось надеяться, что Республика нашла способ противостоять этому последнему предсмертному 'плевку' летающих тварей Улья. В противном случае, будет большой удачей, если в группе Зрячих кто-то уцелеет.

Макс почувствовал сильный рывок за ногу и следом за ним резкую боль. Глинистая жижа вокруг него бурлила, вспениваемая ударами обгоревших отростков очередного симбионта. По всей видимости, тварь попала под залп огнемета, ее морда превратилась в обугленное месиво, но жвала, истекающие зеленоватой сукровицей, с ожесточенностью вцепились в голень ноги. Острые зубы пробили броню и теперь все глубже погружались в податливую плоть.

Макс дернулся, но челюсть твари сжались еще сильнее — будто гидравлические тиски. Взревев от боли, бывший генерал Улья ударил тонким, узконаправленным пси-стилетом. Не было даже вспышки. Невидимый разряд, словно по электрической проводке, пробежал по синапсисам головного мозга твари, раскатился по нервным окончаниям. Выжженное изнутри тело забилось в конвульсиях, вздымая фонтаны коричневых брызг. На мгновение челюсти разжались, но этих секунд оказалось достаточно, чтобы Макс отскочил в сторону и тут же пригвоздил симбионта привычным молотом пси-энергии.

Между тем схватка вокруг почти стихла. Автоматные очереди звучали все реже. Живых и здоровых тварей не осталось, а раненых безжалостно добивали пехотинцы Мантикоры. Со всех сторон слышался нарастающий шум приближающегося подкрепления. Похоже, солдаты Мантикоры неслись, не разбирая дороги — стадо обезумевших носорогов, не больше не меньше. Но это стадо являлось каким-никаким гарантом благополучного исхода схватки в свете ожидаемой встречи с Пастырями.

— Ну что, тринадцать-семьдесят, чем еще может похвастаться твоя подруга? — пехотинец в черной броне спокойно смотрел на Макса. Забрало шлема поднято, голос по-прежнему насмешливо-доброжелательный, словно у старого друга. — Или это твои шутки?

— Мои? — Макс осмотрелся в поисках товарищей по группе. Сейчас, когда скафандры людей покрылись разводами грязи и слизи, различить их принадлежность стало не так просто. На фоне прочих отчетливо выделялся Циклоп. Он стоял по колено в слизи, а все пространство вокруг него в радиусе примерно трех метров превратилось в выжженный безжизненный круг.

— Твои-твои, — буднично произнес пехотинец в черном. — Откуда мы можем знать, что Пастыри прилетели не по твоему зову?

— Лучше бы поберег людей. Все вопросы можно обсудить и потом.

— Откуда такая забота о людских жизнях? Если ты о второй волне, то мы готовы. Обернись.

Макс и без его слов видел появляющиеся из-за деревьев фигуры пехотинцев Мантикоры. Не менее четырех десятков. Действительно готовы.

— Предпочитаете эксперименты в полевых условиях?

— Иногда, — усмехнулся пехотинец. — Их результаты, как правило, настоящие. В лаборатории всегда присутствуют какие-то допущения и ограничения.

— И кто в этот раз на правах экспериментального материала?

— У каждого своя роль. Не задумывайся о других.

Вторая волна симбионтов оказалась гораздо слабее, чем Макс рассчитывал. Создавалось ощущение, будто часть своих 'снарядов' Пастыри успели выпустить где-то в другом месте.

Большую часть тварей срезали еще на подлете. Эдакий тир — стрельба по движущимся мишеням. Вскоре за первыми симбионтами вновь появились Грифоны. Дело сделано.

Атака скарабеев для людей прошла почти безболезненно: несколько серьезных ранений, двое убитых. Все жертвы из числа тех, кто первым встретил удар с воздуха. К счастью, группа Зрячих сильно не пострадала, и теперь пехотинцы снова сбились в кучу, чувствуя явное превосходство со стороны Мантикоры.

— Зови подругу, — пехотинец в черном подошел к Максу вплотную. — К чему затягивать представление?

— Чего вы пытаетесь добиться?

Та нарочитая простота, с которой говорил пехотинец, начинала раздражать.

— Не поверишь — мира и стабильности для Республики.

— Вряд ли моя жена поможет вам в этом.

— А ты не решай за нее. Позови, мы уж постараемся открыть красавице глаза на конфликт. Не дура — поймет, что к чему. Время скарабеев уходит. Они исчезнут так же, как и их старые противники. Только по глупой случайности Улей все еще испражняется в космос, продолжая заражать планеты. Но это временно. Причем временно настолько, что займет не больше года-двух. Ты понимаешь, на чьей стороне лучше стоять, когда обновленная машина Республики погонит скарабеев обратно в ту дыру, откуда они когда-то посмели вылезти?!

Пехотинец говорил негромко, не используя внешние динамики шлема, словно не желал, чтобы его слова кто-то подслушал.

— Сильно сказано. Надеюсь, у вас найдутся силы подтвердить слова делом... — проговорил Макс, стараясь, чтобы собственный голос звучал безразлично.

На самом деле большую часть сказанного человеком Мантикоры он пропустил мимо ушей. Внутренне напрячься заставило неожиданно нахлынувшее чувство: Сердце Улья здесь! Где-то совсем рядом! И это уже не та тень, с которой ему однажды удалось справиться. В этот раз она в собственных правах, и, судя по исходящей от нее мощи, действующий генерал Улья прогрессирует намного быстрее его самого.

— Подтвердить?! — засмеялся пехотинец. — Честного слова хватит или лучше расписку?

Что-то не так — Макс судорожно заозирался — она идет не одна. Но с кем? Это не скарабеи — сомнений нет. Кто-то отдаленно знакомый, но в то же время чуждый. Кто-то, кого не должно быть здесь. И не только на Схроне — не должно быть в галактике!

— Иронию оценил, — глухо прорычал Макс. — Приготовь расписку!

Под ногами чувствовалась нарастающая вибрация.

Глаза пехотинца сощурились, дружеская улыбка исчезла.

— Что это?

— Не знаю, — покачал головой Макс и отступил на шаг.

Встреча, к которой он стремился все последние дни, вот-вот должна состояться. Но готов ли он к ней?

Послышался громкий продолжительный звук, словно кто-то очень большой втянул ртом воду. А потом почва просела. В нескольких метрах от центра выжженной колонии, примерно в полусотне шагов от Макса и его собеседника, образовалась быстро разрастающаяся дыра. Ее края оплывали, словно воск свечи под обжигающим пламенем.

Несколько человек, не успевшие отскочить в сторону, исчезли в открывшемся провале.

Макс невольно отступил еще.

Болотистая долина готовилась вот-вот явить миру свою тайну. Тайну, которую она хранила многие века.

Грифоны с ревом зависли над провалом. Каждый из них начал трансформацию и при первой необходимости мог приземлиться. Люди расступились широким кольцом.

Расширение дыры замедлилось, а через минуту и вовсе остановилось. Жидкая слизь все еще продолжала стекать в темную утробу, когда над ее поверхностью появились строгие грани какой-то конструкции. Грани расходились, образуя пирамиду, вершина которой сверкала голубым светом.

Макс уже видел нечто подобное. Нет, не он сам. Не собственными глазами. Кто-то очень давно. Кто-то, чьи воспоминания смутными образами вертелись в его голове. Знания, подаренные ему Сверхсознанием, затрагивали невероятный промежуток времени, но жаль, что сейчас практически недоступны.

Пирамида вознеслась над болотом, зависла над провалом. Стали видны очертания каких-то арочных проемов, в которых бился желтый свет. Сияние растекалось по всей их поверхности — матовой, подрагивающей. Возле арок стояли странные существа, в руке каждого — серый клинок.

— Их всего пятеро, — бросил ему пехотинец в черном. — И, похоже, среди них та самая Сердце Улья.

'Пятеро, пятеро...' — отдавалось в голове.

Макс сглотнул. Такого не мог предположить даже он. Скарабеи искали не артефакт, они пошли куда дальше: вызвали из небытия самих создателей тех осколков, за которыми столь рьяно гонялась Мантикора. Но как?! Или... Нет, Сердце Улья здесь, хоть он ее и не видит. Живая. Неужели этим призракам прошлого удалось подчинить ее собственной воле? Иначе как объяснить, что непримиримые враги теперь стоят плечом к плечу?

Азгар Д'ор! Мертвая раса древних воинов — и они здесь, в грязи и слизи выжженной колонии скарабеев? Безумие!

По рядам пехотинцев пробежала волна. Люди переминались с ноги на ногу, перебрасывались взглядами.

Макс судорожно пытался придумать, как действовать дальше. Четыре Азгар Д'ор вряд ли устоят против пяти десятков пехотинцев Республики. Сердце Улья сильна, но вот вопрос: насколько? И на что готова пойти Мантикора, чтобы заполучить ее?

Рев маневровых двигателей двух Грифонов вырвал его из размышлений. Истребители выполняли маневр приземления, расположившись по разные стороны от пирамиды и завершая трансформацию. Корабли менялись до неузнаваемости. Сам по себе маневр требовал большого мастерства — и пилоты, судя по всему, им обладали. В течение считанных секунд Грифоны сменили свое амплуа — и вот уже пара штурмовых роботов разворачивается в грязи, глубоко утопая в ней.

Очень неплохая поддержка и без того превосходящих сил Республики.

То, что случилось дальше, Макс осознал не сразу. Оба Грифона одновременно открыли огонь. Спаренные авиационные пушки огласили долину громоподобным гулом. Огненные цветы взрывов расцвели на стенках пирамиды, но ни один Азгар Д'ор не пострадал. Никто из них даже не шелохнулся!

Как такое возможно?

Макс рванулся к пехотинцу, схватил его за плечо, резко развернул к себе.

— Вы что творите?!

— Спокойно, все идет по плану. Боитесь за свою малышку?

— Прекратите огонь, — голос Макса понизился до хриплого шепота.

— А то что?!

— Прекратите...

— Присмотрись, тринадцать-семьдесят! Их защиту не пробить! — закричал пехотинец и указал рукой на обстреливаемую пирамиду.

Действительно — строение Азгар Д'ор окуталось еле видимым голубоватым свечением. Немногим ярче оно становилось в местах взрывов и у основания пирамиды.

— Еще один эксперимент?

— Это наша работа.

— А пошел ты!..

Макс сплюнул в грязь и направился к пирамиде. Зачем — он и сам толком не знал. Его тянуло к жене, осознание ее близости заставляло идти голову кругом. К тому же стоять рядом с человеком, который с улыбкой проводит жестокие эксперименты, попросту противно.

Возможно, именно этот необдуманный поступок позволил Максу выжить в следующие несколько минут. Он успел заметить, как через арочный проем, заполненный желтым светом, появился еще один Азгар Д'ор, за ним еще один. А следом — существо, состоящее из бурлящего чернильного мрака, в котором слабо просматривались очертания торса, головы и пары рук.

Что за черт?!

Ростом это существо чуть ли не вдвое превосходило и без того не низкорослых Азгар Д'ор.

Голубоватое свечение вокруг пирамиды вспыхнуло и исчезло. Но не бесследно. Во все стороны рванулась упругая ударная волна. Макс краем глаза отметил Сердце Улья. Она появилась из-за угла пирамиды. Впрочем, уверенности в этом не было — не хватило времени присмотреться: ударная волна сильно толкнула в грудь, подняла над грязной жижей.

Падением его глубоко вогнало в мягкую почву. Все звуки резко исчезли. Макс задержал дыхание, попытался выбраться, но руки тут же увязли. Он попал в тягучую субстанцию, которая держала не хуже огромной паутины, а возможно, с каждым его рывком затягивала все глубже.

Разум взорвался предательской паникой. Умереть здесь — в грязи, без воздуха, даже не взглянув в глаза Сердцу Улья, в глаза своей жене? Нет! Макс судорожно взмахнул руками. Он будто плыл в плотном киселе. Комки разного размера и плотности то и дело попадались под ладонями, но на них нельзя опереться.

Сколько он сможет продержаться без кислорода? Отличный повод проверить. В точности по методике Мантикоры.

Вдруг его пальцы коснулись чего-то по-настоящему плотного. Движения тут же стали более резкими, злыми. Каждый гребок отнимал уйму сил, но Макс и не старался их экономить. Либо он выберется, либо останется здесь навсегда. Помощи ждать неоткуда.

Гребок, еще один. Сколько прошло времени? Кажется — целая вечность. Рука ухватилась за нечто, похожее на канат. Нет, скорее на толстый корень! Теперь главное не отпустить. Макс подтянулся, перехватился второй рукой. Несмотря на прилагаемые усилия, движения выходили медленными. Словно легендарный барон Мюнхгаузен, Макс выдирал себя из трясины.

Наконец, его усилия увенчались успехом. Он даже не сразу понял, что выбрался. Цепляясь за какие-то стебли, Макс продолжал вытягивать себя, пока не оказался лежащим у черного ствола со свисающими к земле ветвями-змеями. Откашлявшись, исторгнув изо рта и горла липкую грязь, он перевернулся на спину и жадно задышал.

Сколько времени он провел в тягучей трясине? Две-три минуты? Больше?

Где-то что-то гремело, кто-то кричал. Надо подниматься. Если Сердце Улья найдет его в таком состоянии, практически беспомощном, — Сверхсознание без проблем вернет себе второго генерала.

Тяжело дыша и опираясь о ствол дерева, он все же поднялся. С трудом переставляя ноги, прошествовал к первой, более-менее чистой луже, зачерпнул пригоршню воды. Немного умывшись, осмотрелся. Среди деревьев мелькали какие-то тени. Слишком быстро для пехоты Республики. Судя же по тому, что звуков стрельбы почти нет — пехотинцы либо одерживали победу, либо их уничтожили.

Высоко над головой пронесся Грифон, заложил вираж и камнем рухнул вниз. Казалось, пилот сошел с ума и решил покончить жизнь самоубийством, но нет. Километрах в трех-четырех над долиной скорость падения истребителя резко снизилась. Он практически завис в воздухе, начал трансформацию — и тут же разразился целым роем ракет. Оставляя за собой белые дымные шлейфы, смертоносные снаряды устремились к болоту.

Макс бросился на землю.

Полыхнули огненные вспышки, громыхнула канонада взрывов, чье эхо многократно отразилось от каменных стен, окружающих долину.

Одна из ракет упала метрах в десяти от Макса. В свистящий звук разлетающейся шрапнели вклинился надрывный крик-стон. Отчего-то он напомнил трубный рев какого-нибудь большого хищника. Возможно, смертельно раненого.

Кто-то из местных обитателей?

Макс поднял голову. За редкими силуэтами соседних деревьев, забрызганных грязью и опаленных взрывом, клубилось черное облако. Над его поверхностью, зыбкой и подрагивающей, поднимались белесые завихрения.

Похоже, существо если не попало в эпицентр взрыва, то оказалось весьма к нему близко. Как в такой ситуации вообще можно уцелеть? А в том, что Азгар Д'ор уцелел, сомнений не возникало. Облако пульсировало, в его толще что-то мелькало. Что-то еще более темное.

'Таядан', — промелькнула в голове дикая мысль. Да, теперь Макс вспомнил. Высшие Азгар Д'ор иногда объединяли свои души, в результате чего рождалось новое существо, наделенное огромной пси-мощью.

С таким противником пехотинцам не справиться.

Облако всколыхнулось, завихрения на его поверхности опали. Таядан поднимался. Невероятно: прямое попадание кумулятивно-осколочного снаряда его не только не уничтожило, но, похоже, даже не ранило. Впрочем, можно ли ранить того, кто состоит практически из одной энергии?

Макс попытался дотянуться до его разума — и тут же скривился от жгучей боли. Такое ощущение, будто сунул голову в огромный костер.

Между тем Грифон произвел еще один залп. На этот раз ракеты ушли в сторону поднявшейся из-под земли пирамиды. Отзвуки взрывов еще не улеглись, когда таядан начал действовать. Огромный, не менее четырех метров роста, он производил впечатление существа из другой реальности. Ног у него Макс разглядеть не смог: массивный торс вырастал прямо из бурлящего мрака. Таядан простер тонкие руки в направлении Грифона. Черное облако сжалось, а потом из скрюченных пальцев существа вырвался разряд темной энергии. Мгновение — и разряд объял истребитель Республики. Тот рухнул сразу, оставив за собой плотный дымный след.

Ну уж нет, тягаться с таким сосредоточением пси-мощи — все равно что бросаться с перочинным ножом на тяжелый танк. Возможно, когда-нибудь столкнуться все-таки придется, но не сейчас.

Макс отступил за дерево и по широкой дуге направился на поиски группы Зрячих. Кроме того, он не терял надежды пересечься с Сердцем Улья. Ощущение ее присутствия не отпускало, но и не позволяло определить ее местоположение. Оставалось пристально смотреть по сторонам и постараться не попасть под повторный пинок ударной волны. Желания подойти к пирамиде Азгар Д'ор больше не возникало.

Несмотря на отсутствие шквального автоматного огня, пехотинцы Республики все еще держались. Макс рассмотрел несколько очагов сопротивления. Как правило, люди стояли спина к спине или сбившись в плотную кучу — и так вели огонь. Целей, по которым они стреляли, разглядеть не удалось. Зато то и дело попадались трупы пехотинцев. В основном одиночные. Создавалось впечатление, будто Азгар Д'ор удалось застать противника врасплох. И это, учитывая, что появление пирамиды не прошло незамеченным и каждый солдат Мантикоры был готов к схватке.

Броня на трупах имела однотипные повреждения — глубокие, многочисленные рассечения, нанесенные очень острым клинком. Восставшие из забвения воины Азгар Д'ор вспарывали тяжелые скафандры пехотинцев, словно те состояли не из крепчайшей стали, а из масла. При всем при этом трупов самих убийц нигде не видно.

Макс выскочил из-за очередного скопления черных деревьев и на мгновение замер. Трое пехотинцев атаковали одиноко стоящего Азгар Д'ор. Его фигура казалась нечеткой, размытой, словно все время находилась в тени или состояла из тумана.

Жертвой Азгар Д'ор не выглядел. Один человек уже стоял перед ним на коленях, безвольно опустив руки. В нескольких местах его броня имела значительные повреждения. Вполне возможно, именно этот факт не позволял пехотинцу даже попытаться оказать сопротивление. Еще один солдат Мантикоры застыл чуть поодаль и, то и дело посматривая на противника, судорожно перезаряжал винтовку. Похоже, с оружием что-то случилось, иначе перезарядка, которая обычно занимает не более трех-пяти секунд, давно была бы завершена. Третий пехотинец только-только приближался к месту трагедии. Передвигаясь большими скачками — почва здесь оказалась достаточно жесткой, — он вскинул винтовку и открыл огонь.

С расстояния в несколько метров, пусть даже на ходу, — промахнуться невозможно. И тем не менее Азгар Д'ор не шелохнулся. Он только чуть наклонил голову набок, рассматривая того, кто посмел помешать ему завершить начатое. Пули от него не отскакивали, не ложились где-то вокруг, они попросту исчезали, встретившись с полупрозрачной фигурой.

Резким движением Азгар Д'ор взмахнул рукой, из которой выросло длинное лезвие пепельного клинка. Призрачная дуга вспыхнула и погасла. Голова стоящего на коленях пехотинца скатилась в грязь.

— Зараза... — процедил Макс и бросился к Азгар Д'ор.

Но тот уже прыгнул. Высоченный гигант легко поднялся в воздух метров на пять. Человек по инерции пробежал еще несколько шагов, остановился и обернулся. Азгар Д'ор уже стоял за его спиной. Свободной рукой гигант выбил у пехотинца винтовку, а потом вогнал клинок ему в живот.

Макс взревел, видя, как сотканное из света лезвие проворачивается, а потом начинает быстро двигаться вверх — до самого подбородка пехотинца. Тварь, которой полагалось давно истлеть, без видимых усилий раскроила человека в тяжелой броне.

Без сомнений поддавшись всколыхнувшейся в груди ненависти, Макс ударил на расстоянии — метнул пси-импульс. Азгар Д'ор покачнулся. На несколько секунд он словно вернулся в реальный мир: полупрозрачность исчезла, тело обрело плотность.

— В сторону! — раздался усиленный внешними динамиками голос.

Макс отшатнулся. Раздалась протяжная очередь. Пехотинец, последний из троицы оставшийся в живых, наконец справился со своим оружием. И как нельзя вовремя. Есть попадание! Пули вспороли плоть Азгар Д'ор. Тварь отступила на шаг. Макс готов был поклясться, что видит в светящихся зеленых глазах без зрачков удивление.

— Получи, урод! — закричал пехотинец.

Азгар Д'ор шагнул в сторону, чуть не упал. Затем взглянул на собственные раны, из которых обильно сочилась кровь — ничего необычного, темно-красная, как и у человека.

Замах клинком Макс предугадал. С легкостью поднырнул под него, ударил в голову. Для верность вложил в удар пси-силу. Короткая голубоватая вспышка — и череп Азгар Д'ор разлетелся кровавыми ошметками.

— Так его! — со злостью поддержал пехотинец.

Тело Азгар Д'ор обмякло, завалилось набок.

— Не так уж и сложно, — проговорил Макс. — Они используют что-то вроде щита. Пока щит активен — пули ничего не сделают.

— Я уже догадался, — пехотинец поднял забрало шлема и сплюнул. — А ты чем его так?

— Думаю, ваши Рэйфы вполне способны проделать то же самое.

— Псионик?

— Немного... Что здесь случилось? Я немного отсутствовал — в самом начале отбросило какой-то волной.

— Да уж, та волна опрокинула оба Грифона, расшвыряла часть наших. А потом эти, — он указал на мертвого Азгар Д'ор, — хлынули в атаку. Не только эти. Были другие... — он запнулся.

— Здоровые, черные, словно облака?

— Да — звери. Бьют по площади...

— Видел. Я бы на вашем месте подумал об отступлении. Без Рэйфов с ними не справиться.

— Это не мне решать, — пехотинец опустил забрало шлема. — У нас задание.

— Имейте в виду: Мантикора рискует лишиться даже тех сведений, которые все еще можете предоставить ей вы. Трупы-то не разговаривают.

— Черт! Это еще что?

Макс резко развернулся, готовый к атаке. Но ее не последовало. Тело поверженного Азгар Д'ор изменилось. Оно не только усохло, но и отдалилось, словно реальный мир оказался не в силах его удержать. По коже пролегли глубокие морщины, глаза погасли и запали.

— Он уходит, — тихо проговорил Макс, сам не вполне понимая значения сказанного.

Реальность словно выталкивала из себя представителя древней расы.

— Нужно забрать пробу! — пехотинец подбежал к Азгар Д'ор, попытался схватить его за руку, но, сколько ни старался, пальцы упирались в какой-то силовой барьер. Отчаявшись, он саданул по телу стальным кулаком — никакого эффекта.

— Это система защиты, — пояснил Макс, вылавливая из собственной памяти крохи информации. Говорил он, скорее, для себя. Слова, высказанные вслух, обретали большую весомость, открывали тонкую тропу к другим воспоминаниям. — Азгар Д'ор никогда не сдаются, никогда не попадают в плен. Когда твой противник Улей — поневоле начнешь заботиться о собственном генетическом материале.

— Ничего, они еще не встречались с солдатами Республики.

Пехотинец перехватил винтовку одной рукой, а на предплечье второй активизировал портативный плазменный резак. Слепящая белая дуга коснулась тела Азгар Д'ор, но так и не проникла сквозь защитное поле.

— Не буду мешать, — ухмыльнулся Макс и ощутил, как на лицо упала крупная капля дождя. Он запрокинул голову — и уже через несколько секунд мир наполнился шорохом падающей воды.

И снова бег. Еще несколько раз он натыкался на пехотинцев Мантикоры. Мертвых. В одном месте встретил сразу на восемь обгорелых тел. Их доспехи оплавились, словно побывали в топке раскаленной печи. Пространство вокруг покрывала корка запекшегося пепла. В воздухе стоял запах горелого.

Дело рук таяданов?

'Бьют по площади', — вспомнились слова пехотинца.

И тем не менее выстрелы все еще звучали. Макс направился на звук. Стараясь до минимума сократить время пребывания на открытом пространстве, он передвигался быстрыми перебежками, прячась за деревьями, в зарослях травы.

Вскоре автоматные очереди приблизились почти вплотную, послышались громкие мокрые всплески, отрывистая ругань.

Макс взбежал на небольшое возвышение. В двадцати-тридцати метрах от него стояла еще одна каменная пирамида, возле которой собрались если не последние силы экспедиции Мантикоры, то большая их часть. Люди отступали, отчаянно отстреливаясь от значительно меньших сил Азгар Д'ор. Представители древней расы действовали методично. Всего четверо против почти полутора десятка хорошо вооруженных пехотинцев. Но такая разница в численности их не смущала. Пепельные клинки собирали обильную жатву, ничего не отдавая взамен.

Люди отступали медленно, стараясь сохранить хотя бы видимость строя. Похоже, Азгар Д'ор намеренно согнали их сюда. Словно скот на убой. На земле уже валялись многочисленные тела пехотинцев. Некоторые еще шевелились, пытались подняться, но безрезультатно.

Азгар Д'ор не останавливались ни на мгновение. Высокие прыжки, развороты, кульбиты и практически каждое движение — атакующий удар. Люди в своей тяжелой броне не могли противопоставить практически ничего. Впрочем, кое-какого результата достигли и они. В сером мареве ливня Макс заметил бледные пятна исчезающих тел. Как минимум двух представителей древней расы уничтожить удалось.

Но если удалось завалить двоих, используя только собственные силы, то с его помощью эта четверка долго не продержится. В особенности следует поторопиться, пока нет таяданов.

Макс бросился в сторону схватки, но успел сделать всего несколько шагов. Дождь словно нарочно умерил свой пыл, сдернул водное покрывало — и на сцене появилась та, которую Макс так желал видеть.

Сердце Улья выскочила будто из ниоткуда. Возникла прямо за спинами людей Республики.

Макс почувствовал, как каменеет в груди сердце. Вот он — момент истины.

Сердце Улья двигалась целенаправленно — к нему. Если на ее пути или даже в нескольких шагах от нее попадался пехотинец, она легким движением руки отбрасывала его в сторону. Каждый раз следовал неизменный звук сминаемого металла и человек падал, словно подкошенный. Пули рикошетили по костяной броне повелительницы скарабеев, не причиняя вреда.

И вот она совсем рядом. В истекающих алым сиянием глазах отражается решимость. На миг Максу показалось, будто на ее губах мелькнула тень улыбки. Вроде бы знакомой, почти человеческой. Но можно ли ей доверять? Внутренне он приготовился дать отпор генералу Улья, в которого превратилась его жена.

Она изменилась. Изменилась даже за время с их последней встречи в лесу. Исполненная животной грации и силы, Сердце Улья производила впечатление очень опасного противника. Пластины брони большей частью имели темно-красную, почти коричневую окраску. На руках, животе и выше, на ребрах, резко меняли цвет на бледно-зеленый. Лицо походило на маску: тонкие черты в окаймлении длинных волос странного вида. Но главное — крылья. Голый костяной каркас был туго обтянут плотной кожей, кое-где надорванной и обожженной.

— Я пришел за тобой, — проговорил Макс.

Улыбка на лице Сердца Улья сделалась еще шире, показались острые белые клыки. А потом она ударила. Без слов, без предупреждения. Макс успел почувствовать активность пси, успел закрыться, но это не помогло. Обрушившийся на него таран разметал наспех возведенный щит, словно того и не было. Грудь разорвалась болью, мир кувыркнулся. Макса подняло над землей, отбросило на несколько метров.

Несмотря на частичное оглушение, он почти сразу вскочил на ноги, выставил перед собой руки. Навстречу Сердцу Улья метнулась сокрушительная волна, способная раздробить камень. Повелительница скарабеев даже не остановилась — просто скрестила руки перед собой, а потом резко развела их в стороны и вниз, словно сбрасывая капли воды.

Высокий прыжок — широкие крылья раскинулись парой порядком обтрепанных полотен. Макс ударил снова, но лишь немногим сбил траекторию полета Сердца Улья. Спустя мгновение та стояла в шаге от него. Резкий выпад.

Макс даже не сразу понял, что случилось. Такое ощущение, будто в него на полной скорости врезался по меньшей мере локомотив. Раздался треск ломаемых костей — или только показалось? — мир перед глазами подернулся серой пеленой. Ненадолго Макс оказался под водой — и это несколько привело его в чувства.

Вздох, другой. Воздух казался обжигающе горячим и вязким.

— Пришел за мной? — послышался над самым лицом глубокий бархатистый голос. — Уверен?

Макс попытался ответить, но рот не то забила грязь, не то залила кровь. А возможно — и то, и другое. С трудом выплюнув отдающую металлом кашу, проговорил:

— Идем со мной. Я знаю, под хитиновой оболочкой живет человек. Человек, которого я люблю больше жизни. И который любит меня. Вспомни, ты не принадлежишь Улью. Ты человек! Все еще человек!

Сердце Улья стояла возле него на одном колене.

Где-то за ее спиной шла бойня, воздух стонал от автоматных очередей, но двух странных существ, наполовину увязших в грязной жиже, казалось, никто не замечал.

— Человек? — темно-зеленые, почти черные, губы дрогнули.

— Самый дорогой для меня человек! — прохрипел Макс, заметив еле заметную перемену во взгляде повелительницы скарабеев. На мгновение в ее глазах промелькнули боль и сомнение. Всего на мгновение. Потом точеное лицо исказилось гневом.

— Неужели ты действительно думал, что я пойду у тебя на поводу?! Ты, который лишился великого дара. Слепец! — ее рука мелькнула молнией и врезалась Максу в челюсть. — Нет, дорогой! Это ты пойдешь со мной! — снова удар.

Макс, со всей своей скоростью, которая для обычного человека была невероятной, не мог ничего противопоставить Сердцу Улья. Силы оказались настолько неравными, как если бы ребенок вышел биться с профессиональным боксером.

— Сверхсознание возлагает на тебя большие планы! Республика слаба, она уже мертва. Прогнила насквозь. Близится время очищения. Выживут лишь сильнейшие. Лишь те, кто подготовится к пришествию! У человечества нет шансов. Ты хочешь сдохнуть с ним?! Хочешь?!

Сердце Улья сильно ухватила Макса за раздробленный нагрудник, встряхнула.

— Можешь не отвечать. Я не оставлю тебя с ними.

От боли сознание Макса помутилось. Он чувствовал: еще немного — и она сломает его. Сверхсознание получит абсолютно беспомощное тело, с которым сможет сделать все, что захочет, — вложить в голову новое видение мира или попросту уничтожить, как личность.

— Идем, — громкий шепот сквозь пелену боли.

Стальные пальцы легли Максу на шею, резко вздернули. Дыхание перехватило. Практически теряя сознание, он мысленно потянулся вниз — под землю. Как ни странно, но взятый под контроль могильный червь так и не смог вернуть себе свободу. Он метался совсем рядом, ослепленный сдерживающей его чужой волей, ползал кругами в трех-четырех метрах под ногами. Отчаянный приказ — и тварь рванулась наверх, прокладывая себе путь в мягких, пропитанных водой слоях почвы.

Макс стиснул зубы, сконцентрировался и тут же ударил. Сердце Улья или не распознала готовящейся атаки, или не посчитала нужным на нее среагировать. В сущности, всей нынешней мощи бывшего генерала Улья хватило лишь на то, чтобы оттолкнуть от себя противницу. Но и этого оказалось достаточно. Грязь вокруг повелительницы скарабеев взметнулась, раздался оглушительный рев. Червь, лишившись остатков разума, бездумно выполнял приказ, не обратив внимания, что напал на собственную хозяйку. Огромная пасть сомкнулась вокруг Сердца Улья.

Макс болезненно поморщился. Мысль о том, что по его воле его жена, его Женя, оказалась между длинных и острых зубов инопланетной твари, — заставила сердце сжаться. Он прекрасно понимал, что червь не сможет причинить ей сколько-нибудь серьезного вреда, но понимание не освобождало от мук совести. Если поддаться сомнениям и слабости сейчас — шанса реабилитироваться, прежде всего, перед самим собой, не будет. Эта битва проиграна, сомнений нет. Была проиграна, даже не начавшись. Надо найти в себе силы и отойти, прихватив всех, кто доверился ему и кто еще жив. Если, конечно, из группы Зрячих еще кто-то жив.

Червь помотал безглазой головой, а потом, по приказу Макса, развернулся в сторону ближайшего дерева — и плюнул. Сердце Улья, словно выпущенный из пушки снаряд, пролетела метров пятнадцать и на всей скорости врезалась в черный, покрытый потеками слизи ствол. От удара древесина не выдержала и треснула. Повелительницу скарабеев бросило на землю. Она оперлась на утопающие в грязи руки, приподнялась — лицо заливала кровь, одно крыло переломилось у самого основания.

Макс метнулся к ней. Что, если удастся оглушить, забрать с собой? Первое время можно держать на транквилизаторах, а потом способ вернуть ей человеческое сознание найдется.

В его голове шумело, а грудь разрывалась болью. Тело довольно легко отозвалось на движение, но чувствовалась слабость, мир словно отдалился. Долго так продолжаться не может.

Наперерез выскочил Азгар Д'ор. Перед самым лицом промелькнул пепельный клинок. Искры от него разлетались во все стороны, но не обжигали. Напротив, казались очень холодными. Азгар Д'ор двигался быстро и почти бесшумно. Скользил словно тень — почти неуязвимый перед обычным оружием, но способный нанести смертельный укол, легко раскроить боевую броню.

Макс уклонился от выпада, но не стал разрывать дистанцию. Несмотря на полученные ранения, он все еще двигался быстрее Азгар Д'ор. Длительной схватки ему не выдержать. К тому же вряд ли Сердце Улья надолго выведена из строя.

Удар, еще удар. Макс бил в голову противника, концентрируя в руках пси-энергию. Пока защита Азгар Д'ор держалась, смягчая удары.

Да, собственные силы явно не те.

Очередной выпад пепельного клинка скользнул по плечу, оставил глубокую царапину. Макс сместился в сторону, разжал кулак и саданул раскрытой ладонью снизу вверх. Чуть согнутые пальцы окутались голубоватым сиянием — и когти вспороли призрачную защиту. Азгар Д'ор отшатнулся, схватился за лицо, по которому пролегли четыре глубокие борозды.

Воспользовавшись замешательством противника, Макс подскочил к нему, ушел от взмаха мечом и ударил под подбородок. Азгар Д'ор дернулся — и осел на колени. Клинок в его руке погас.

Еще некоторое время призрачное тело продолжало неподвижно стоять на коленях. По располосованному лицу и из шеи текла кровь. Но она не достигала воды под ногами, исчезая где-то в зыбкой тени. А потом начало таять и само тело. Медленно, проваливаясь сквозь слои реальности.

Но этого Макс уже не видел. Он бросился к Сердцу Улья. Та начала приходить в себя, но пока не могла подняться.

— Извини, — произнес Макс.

В его руках родился маленький искрящийся шарик, который он, не раздумывая, метнул в голову повелительнице скарабеев. Сердце Улья дернулась, словно от удара электрическим током, ее глаза подернулись мутной пеленой.

— Ты об этом пожалеешь! — с неприкрытой ненавистью прошипела она.

— Конечно.

Макс подхватил ее на руки, но только успел сделать шаг, как рядом в воду вонзился иссиня-черный разряд. Ударная волна сбила с ног. Макс выронил свою ношу, отлетел на несколько метров, упал.

Над головой с гулом пронесся еще один разряд. Макс почувствовал обжигающий холод и резко вскочил, тут же в прыжке метнувшись в сторону.

— Сожгите ему ноги, но не убивайте! Он нужен мне живым!

Голос Сердца Улья шипящим рокотом звучал за спиной. Оттуда же к Максу тянулись разряды. Охоту за ним устроили сразу два таядана. Клубящиеся сгустки мрака плыли над водой, подобно грозовым облакам, неведомо по чьей прихоти спустившимся с небес и принявшим очертания странных, смертельно-опасных существ.

Макс с досады стиснул зубы. А ведь почти получилось. Если бы не эти твари, то Сердце Улья была бы в его власти. Почти получилось. Почти!

Он осознал, что больше не слышит выстрелов. Бросив быстрый взгляд в сторону пирамиды, увидел свалку из покореженных тел пехотинцев. Азгар Д'ор почти завершили свою кровавую работу.

Что ж, теперь только бежать. Снова бежать. Петлять, словно заяц, пытающийся запутать следы. Но разве их запутаешь. Ноги вязнут в трясине, скорость передвижения падает, в то время когда таяданы без проблем парят над поверхностью болота. Болота, в котором перемешалась кровь и слизь, пепел и грязь.

Сколько он сможет так бежать?

Чутье на активное использование пси-энергии подсказало, когда надо изменить траекторию движения. Под ноги попалось что-то жесткое, большое. Макс запнулся и чуть не упал. Практически полностью скрывшись в коричневой жиже, лежал пехотинец Мантикоры. Его броня от груди и выше оплавилась, забрало шлема разлетелось осколками — и теперь на Макса смотрел поблескивающий алым безглазый череп, чей рот все еще продолжал кривиться в беззвучном крике. Рядом лежал еще один пехотинец. Он крепко сжимал в руках штурмовую винтовку, но уже не мог ею воспользоваться: клинок Азгар Д'ор расколол его голову ровно надвое. Шлем раскрылся подобно диковинному цветку, выплюнув из себя кровавые ошметки плоти.

Все эти детали Макс подметил за то мгновение, пока удерживал равновесие после столкновения с первым пехотинцем. Всего же здесь лежало не меньше десятка человек. Людей покрошили буквально в салат. Скольких Азгар Д'ор им удалось захватить с собой — сказать невозможно.

Макс метался от дерева к дереву, от зарослей камыша к поросшим травой кочкам. Ценна любая преграда на пути прямого огня таяданов.

Долго такой марафон продолжаться не мог. Вряд ли Сердце Улья успокоится и, придя в себя, позволит ему уйти. Но шанс добраться до транспорта Зрячих, пусть и крохотный, всё же есть. А для этого надо оторваться от преследователей.

В бешеном темпе бега, перепрыгивая через препятствия и увязая в грязи, он попытался сосредоточиться. Пси-сила отозвалась приятным теплом. Растекаясь по жилам, она унимала усталость, приглушала боль. Надолго такой самоподзарядки не хватит, но на рывок — вполне.

Отчаянный бег закончился возле каменной пирамиды. Той самой, до которой дошел с группой, когда прибыли представители Мантикоры. Здесь снова послышались выстрелы. Но редкие и далекие. Кто-то из десанта все еще сопротивлялся.

Могильный червь по-прежнему следовал под землей, словно привязанный. После выполнения приказа схватить Сердце Улья он немного успокоился и больше не проявлял попыток высвободиться из-под чуждого контроля.

Боль в груди снова стала почти невыносимой. Создавалось ощущение, что часть нагрудных пластин вмялась в плоть и за время бега проникла еще глубже. Но сделано главное — таяданы отстали.

Вдруг за углом пирамиды раздалась отчаянная ругань, а вслед за ней громкий всплеск. Макс, сплевывая постоянно выступающую во рту кровь, осторожно вышел на звуки. Прижатый спиной к каменной кладке, стоял Циклоп и поливал пространство перед собой огнем. Рядом с ним лежал Чед Парк — Макс легко опознал его по ощеренной пасти на покореженной броне плеча. Вообще пехотинцу досталось: скафандр рассечен в нескольких местах. Кроме того, похоже, его основательно приложили о камень. Ненамного лучше выглядел и Циклоп. Его левая рука чуть ниже локтя просто отсутствовала. По идеально ровному срезу можно было с равным успехом изучать как строение человеческой руки, так и устройство скафандра.

В черном полукруге перед огнеметчиком медленно исчезала фигура Азгар Д'ор.

— Он мертв! Хватит! — закричал Макс.

Пламя погасло. Циклоп обернулся на голос. Половина его шлема оказалась смята сильным ударом, забрало открывало раскрасневшееся лицо.

— Живой?! — воскликнул он. — Ты что здесь делаешь? Мы думали...

— Кто еще жив?!

— Не знаю. Я с этим ублюдком, — он указал на Азгар Д'ор, — давно танцую. Вон как меня уделал, — покачивание обрубком руки. — Ну да и я не остался в долгу! Поджарил урода! Кто это такие?!

— Похоже, именно их и искали скарабеи. Азгар Д'ор! Только какие-то странные...

— Странные?! — воскликнул Циклоп. — Да тут обгадишься весь, пока одного завалишь!

— Тебе еще повезло. Но не в этом дело, — покачал головой Макс. — Что с Парком?

— Немного потрепали, но ничего серьезного. Только идти не может.

— Ладно, транспорт нас все еще ждет?

— Да. Ребята струхнули, но улетать отказываются.

— Надо отходить к ним. Здесь больше делать нечего.

Во время разговора Макс не переставал оглядываться и вслушиваться в пси-возмущение вокруг. Чем дальше, тем эти возмущения становились чаще и мощнее. Готовилось нечто грандиозное, и вряд ли это 'нечто' безопасно для неподготовленных зрителей.

— Отходить?! — взревел Циклоп. — Никогда! Никогда еще Циклоп не...

Макс действовал молча и быстро: резко ударил по здоровой руке огнеметчика. Вложенная в удар пси-сила погнула металл скафандра, вывела вмонтированное в него оружие из строя.

— Ты... — задохнулся от возмущения Циклоп, но Макс уже отскочил в сторону. Тут же почва под ногами человека вздыбилась, взорвавшись пастью могильного червя. Закованное в сталь тело огнеметчика исчезло. Огромная тварь издала звук, похожий на отрыжку, потом развернулась к лежащему на земле Парку, подхватила и его.

— Потом расскажешь, — бросил Макс, когда голова червя снова скрылась под землей.

Ощущение нарастающего пси-возмущение усиливалось. В долине сгущалось напряжение огромной силы.

Макс посмотрел в сторону пирамиды Азгар Д'ор. Саму пирамиду он не видел, но исходящее от нее голубоватое свечение стало намного сильнее.

По долине прокатился оглушительный шипящий свист. Макс невольно поморщился. От пирамиды в небо рванулся столб голубого пламени — поначалу призрачный, но уплотняющийся с каждой секундой. Даже отсюда, с расстояния в несколько сотен метров, Макс отчетливо слышал электрический треск.

Голос рассудка вопил, что надо поскорее уходить, но ноги словно вросли в склизкую землю. Дождь ливанул с новой силой. Он будто пытался потушить неестественное пламя, но ничего не мог поделать. Напротив, свечение стало еще интенсивнее. Зрелище одновременно завораживало и внушало беспокойство.

Новый свист. По телу словно прошлись хлыстом. В голове будто взорвался и разлетелся на мелкие куски звонкий колокол. Макс закрыл уши руками, застонал и упал на колени. Его выворачивало наизнанку. Мышцы напряглись до такой степени, что, пошевелись, сделай малейшее движение — и плоть начнет рваться. Свист проникал так глубоко, что, казалось, застрял в костях, начал резонировать.

Время остановилось, а мир сжался до размеров собственного агонизирующего тела. Макс не мог думать, не мог воспользоваться пси-способностями. Не мог ничего, кроме как кричать от терзающей его боли. Именно поэтому, когда свист внезапно стих, обрушившаяся тишина показалась чем-то нереальным.

Он открыл глаза. Рана в груди снова кровоточила. Каждый вздох давался с большим трудом. В голове продолжал гудеть несуществующий колокол.

Макс перевернулся на живот, медленно приподнялся на руках. Облепившую лицо грязь он просто не замечал. Еще один такой звуковой залп — и у него точно расколется голова.

Что это было? А главное — для чего?

Столб голубоватого пламени над пирамидой распался на десяток отдельных лучей, которые в свою очередь начали опускаться в разные стороны — эдакий экзотический бутон в период цветения. Лучи опускались до тех пор, пока каждый из них не достиг поверхности болота. В месте соприкосновения тут же поднимались бирюзовые клубы пара. Но этот пар не рассеивался, а сгущался, постепенно образуя подобие вытянутого кокона.

Все это Макс видел собственными глазами, так как один из лучей впился в землю в полутора десятках метров от него. Похоже, пирамида поднялась еще выше, иначе бы луч остановился гораздо раньше.

Между тем кокон достиг не менее пяти метров в высоту. В его глубине появилась светящаяся точка, потянуло холодом. Макс поднялся на ноги, начал пятиться. Внутри крепло ощущение приближающейся опасности. Но не той, что исходила даже от таяданов. Куда более всеобъемлющей и страшной.

Точка в глубине кокона стремительно расширялась, пока ее свечение, постоянно изменяющее цвет, не заполнило весь объем странного образования. Холод к этому времени сделался таким, что Макс, стоящий в двадцати метрах от черного провала, ощутил его пронизывающее действие.

Последовавшая далее вспышка заставила отвернуться. В глазах заплясали яркие круги, а когда зрение вновь вернулось, кокон превратился в бездонную дыру в пространстве. Несколько долгих секунд Макс смотрел в чернеющий провал. Он мог поклясться, что с той стороны, возможно с расстояния в миллионы световых лет, на него смотрит кто-то, наделенный чуждым разумом.

Чернота провала всколыхнулась — и вытолкнула из себя существо. Странное дело, если недавно при взгляде на таядана Макс не сразу, но вспомнил его, то новоявленный гость с той стороны не вызывал в памяти ни малейшего отклика. Больше того, с первого взгляда совершенно непонятно — живое это создание или разновидность роботизированной техники Азгар Д'ор.

Существо сделало пару шагов в сторону Макса, медленно осмотрелось. Ростом оно превышало стандартного Азгар Д'ор, но уступало таяданам. По телу, закованному в сплошную броню, вились жгуты силовых кабелей, а также прозрачных трубок, внутри которых циркулировала насыщенная мелкими пузырьками зеленая жидкость. Ноги создания строением напоминали ноги кузнечика, и вероятно, позволяли совершать высокие прыжки. Голова, глубоко утопленная в широкие и округлые плечи, практически не двигалась. Черты металлизированного лица напоминали черты лица обычного Азгар Д'ор — с той лишь разницей, что на нем имелось восемь глазных отверстий, расположенных в виде ромба и светящихся зеленым. На спине существа виднелось образование в виде горба. А с плеч, словно магический плащ, стекали струи черного дыма. В одной руке создание держало активизированный пепельный клинок, в другой какое-то стрелковое оружие.

Их глаза встретились.

А что если попытаться поговорить?

Макс почувствовал касание к разуму: жесткое, бесцеремонное, способное на расстоянии выжечь разум.

'Вот и поговорили!'

Теперь только защищаться, укрыть сознание спи-покровом, сквозь который не проникнуть.

Давление на разум усилилось. Азгар Д'ор переступил с ноги на ногу, потом резко вскинул руку со стрелковым оружием. Сгусток алого пламени вырвался из странного спиралевидного ствола, с шипением вспорол воздух, врезался в место, где только что стоял противник. Но Макса там уже не было. На мгновение опередив выстрел, он успел отпрыгнуть в сторону.

— Постой! — Макс поднял перед собой руки, развел их в стороны. — Нам незачем воевать. Мы вам не враги.

Снова выстрел — и снова уход с линии огня.

— Хватит палить! — взревел Макс.

Азгар Д'ор его или не слышал, или не счел нужным отреагировать. Он выстрелил еще раз, потом резко подпрыгнул. Черный провал вытолкнул еще одно существо — брата-близнеца того, кто поднялся высоко в воздух и по крутой дуге рухнул в метре от Макса, обдав того фонтаном жидкой грязи.

Что ж, диалог явно не клеится. Самое время откланяться.

Почва вспучилась, раскрываясь пастью огромного червя. Животное, видимо окончательно смирившись со своей участью, повиновалось беспрекословно. Оказаться среди десятков острейших зубов — не лучшее, что можно себе представить. Но сейчас не до жиру.

Червь сглотнул — и Макс почувствовал, как его затягивает в склизкую бездну. Но прежде чем полностью скрыться в чреве зверя, он услышал шипение сразу двух или трех выстрелов. Огромное тело вздрогнуло. Окрестности огласились громким ревом. Раненая тварь рванулась вниз.

Неужели попали?! Вот этого сейчас точно не нужно!

Макса зажало где-то в пищеводе, сдавило со всех сторон. По телу червя волнами проходили судороги. Создавалось впечатление, что скарабей подавился и теперь пытается прочистить собственные внутренности, но отчего-то не может.

В нос ударил острый запах горелой плоти.

Макс уперся руками в стенки пищевода, но их плотность можно было бы сравнить с плотностью кирпичной стены. Слизь заливала лицо, забивала рот, мешала дышать.

Судороги закончились внезапно. Труба пищевода разжалась — и Макс провалился дальше. Падая, он успел отдать мысленный приказ следовать в направлении, куда ушел транспортный корабль Зрячих. Разумеется, направление примерное, основанное на паре приметных ориентиров.

Падение прекратилось — и тут же в глаза ударил яркий свет.

— Кто у нас тут?! — раздался над самым ухом озлобленный голос. — Уже заждались!

Свет дрогнул, мелькнуло что-то темное — и в голову врезался стальной кулак Циклопа.

— Что-то не рассчитал, да?

Снова удар. Кулак явно содрал костяную пластину на виске. Слепящий свет распался десятками отдельных разноцветных пятен. В груди резануло так, словно в нее вогнали и провернули кусок зазубренной арматуры.

— Нет! — прошипел Макс.

Подобного приема ожидать следовало, но столь жесткая агрессия огнеметчика вывела из себя. Циклоп просто не имел права нападать, не поговорив!

Несмотря на боль и круги перед глазами, Макс сконцентрировался. Он ударил упругой волной, отбросил от себя наседающего сверху человека. Циклоп отлетел к противоположной стенке живой камеры.

— Стой, где стоишь! — низким хрипящим голосом проговорил Макс. — Я все еще способен убить тебя. Поверь.

— Попробуй, — в тон ему ответил огнеметчик. — Договорился с женушкой? А мы в расход?

Свет прожекторов качнулся, выдавая движение человека.

— Я вас спас! — взревел Макс. — Долина превратилась в плацдарм. В ваши игры со Ульем вмешалась новая сила. И эти сведения надо как можно скорее донести до сил Республики!

— Какие силы? — уже не столь напористо спросил Циклоп.

— Включи голову!

Круги перед глазами исчезли, стал виден контур фигуры огнеметчика. Макс коснулся ладонью раненого виска, поморщился от боли. Так и есть — голова проломлена.

— Азгар Д'ор? Но они давно мертвы. Артефакты, развалины — это я понимаю. Но мертвецы...

— Пытаешься убедить себя? Эти мертвецы обладают такими технологиями, что Республика захлебнется в крови, если тотчас не объявит масштабную мобилизацию.

— Что им нужно?

— Не знаю, — Макс пожал плечами.

Напряжение и усталость брали свое. Сейчас, когда волна гнева на действия Циклопа схлынула, пришло тупое опустошение. В крови все еще бурлил адреналин — и боль не ощущалась со всей остротой. Но пройдет час-другой — и вряд ли удастся обойтись без универсальной медицинской сыворотки.

— Я оказался не готов, — проговорил он.

— К чему?

— Ко всему. Планы Сердца Улья куда масштабнее, чем я предполагал. А силы... — горькая усмешка. — Мне далеко до ее уровня.

— Возможно, ее уже не вернуть, — неожиданно участливо сказал огнеметчик.

— Я не остановлюсь. Иначе зачем жить?

— Куда ползет эта дрянь? — сменил тему Циклоп.

— К транспорту. Если он еще на месте, мы улетим. По крайней мере, попытаемся.

* * *

Транспортный корабль они нашли, хоть и не сразу.

Червь, поднявшись на поверхность, изрыгнул свой груз и замер. Большая часть его пасти превратилась в обгорелый кусок плоти. Страшные ожоги покрывал слой глины, перемешанной с кровью. До конца выполнив приказ, тварь доживала последние минуты.

— Куда теперь? — спросил Циклоп, когда троица поднялась на борт транспорта и корабль взял курс прочь от долины.

— На базу, — поморщился Макс, наблюдая за тем, как один из двух пилотов подсоединяет к скафандру Чеда Парка, который так и не пришел в сознание, портативный компьютер. Чед нуждался в срочной медицинской помощи, а оказать ее полноценно можно, только вытащив его из той груды металлолома, в которую превратилась броня. Именно для этого и необходим компьютер: он брал на себе управление агрегатами скафандра, деактивировал все системы.

— Ты меня удивляешь, — проговорил огнеметчик, вертя в единственной руке покореженный шлем. — Дураку ясно — нас сдали.

— И что? У тебя на примете есть место, где можно спрятаться? От Республики, от Улья скарабеев, от Азгар Д'ор.

Желваки на окровавленном, оттенков фиолетового и красного, лице Циклопа напряглись:

— Нет.

— Мне нет дела до разборок внутри Республики. Зрячие и Мантикора одинаково глубоко застряли у меня в глотке. Я не говорю, что 'крысу' следует отпустить с миром. Но куда важнее подготовиться к войне. Настоящей войне!

— Ну да, а то мы в солдатиков играли, — фыркнул огнеметчик.

— Возможно, так и есть. Я бы предполагал худший вариант развития событий и не надеялся на существующую военную машину Республики.

— Просто ты не видел ее в деле. Хотя... прежнего единства уже нет — это факт.

Циклоп принялся разоблачаться. Краснота с его лица спадала, уступая место бледности — отсутствие руки, несмотря на ударную дозу анестетиков, сказывалось очень сильно. К тому же наверняка он потерял много крови.

— Я не прочь ошибиться, — усмехнулся Макс. — Вы сообщили о случившемся на базу? — спросил, обращаясь к пилоту. Тот как раз запустил процесс реактивации брони Парка, и теперь скафандр раскрывался, выпуская из своих объятий человека.

— Конечно, — ответил пилот. — Сразу, как вы сказали. К тому же нам удалось частично заснять все, что происходило в долине. Вряд ли будут видны детали, но общую картину понять несложно.

— Хорошо, — кивнул Макс и с трудом сполз по стене на пол.

Усталость заволакивала разум плотной пеленой. Глаза закрывались сами собой. Перед внутренним взором встала картина схватки с Сердцем Улья. Как бы Макс ни боялся признаться себе, но на болотах он встретил генерала Улья, а не свою жену. Сами собой в памяти всплыли слова профессора Галлахера:

'Боюсь, вскоре ее разум утратит человеческую часть. Возвращать станет просто некого'.

А что, если возвращать действительно некого?

— Держи, тебе тоже не помешает.

Его размышления прервал голос Циклопа. Макс открыл глаза. Огнеметчик протягивал ему инъектор с универсальной сывороткой.

— Самое то...

Тонкая игла безболезненно вошла в разбитую грудь. Рука со все еще зажатым в ней инъектором упала на пол. Голова отяжелела. В сыворотку явно забыли добавить стимуляторов. Уже теряя сознание, Макс все еще видел взгляд Сердца Улья — холодный и надменный. Взгляд не человека, но зверя — опасного и расчетливого.

Глава 22. Сердце Улья.

Сердце Улья свернулась калачиком и обхватила голову руками. Мир наполнился свистящим шумом, от которого голова готова расколоться на части. Мало того что Азгар Д'ор умудрились упустить дезертира — ее бывшего мужа, так и помешали ей завершить погоню. Только-только придя в себя, она уже бросилась по его следу, когда свист буквально сбил ее с ног.

Ее тело вопило от боли. Казалось, натянутые до предела жилы прорвут костяную броню изнутри, выбьются наружу рваными ошметками.

Она кричала, мечась в судорожных конвульсиях. Жидкая глина попадала на лицо, в глаза, в рот. Но Сердце Улья всего этого просто не замечала.

К тому времени, как свист стих, она не чувствовала собственного тела. Как такое может быть? Она, генерал Улья, бьется в грязи, словно жалкий человек. Азгар Д'ор призваны оказать помощь, а что делают они?

Теперь, когда все закончилась, она поднималась медленно, то и дело падая. Ноги не держали совершенно. Как бы не случилось так, что древний враг обратится против Улья. Вряд ли изгнанники окажутся серьезной проблемой, но войну на две стороны скарабеи не потянут.

Сердце Улья оперлась о скользкий ствол дерева. За то время, что она провела, валяясь в грязи, долина преобразилась, заполнилась бирюзовым свечением, а из овальной формы порталов появлялись все новые Азгар Д'ор. Внешность некоторых из них была ей неизвестна.

Эта раса никогда не отличалась многочисленностью и упор делала на эффективность каждой боевой единицы. Именно поэтому даже рядовой Азгар Д'ор стоял на голову выше любого пехотинца Республики. Впрочем, изгои явно скопили достаточно ненависти, чтобы суметь пустить ее на достижение поставленной цели. А первой целью должна стать месть бывшим сородичам. И в этом — выборе правильной цели — им надо помочь.

— Человечество стало сильнее, — раздался в голове хриплый, вкрадчивый голос.

Сердце Улья обернулась. За ее спиной стоял Азгар Д'ор: полосы ткани, служившие ему подобием одежды, намокли и прилипли к телу.

— Намного сильнее, чем вы думаете, — ощерилась она.

— Необходимо время для развертывания сил. Необходимо прикрытие.

— Времени нет! Человечество не есть цель. Оно только кость в горле. Улей возьмет его на себя.

— Планета последователей Дал-Ру... — голос Азгар Д'ор в голове сошел на шипящий шепот.

— Правильно, — кивнула Сердце Улья. — Мы укажем ее местонахождение. Технологии ваших бывших собратьев помогут не сгореть в грядущем огне.

— Нам предстоит долгий разговор, — Азгар Д'ор приблизил вплотную, наклонился так, что его лицо нависло над лицом Сердца Улья. — Решение еще не принято.

— Я готова.

Взгляд бездонных ядовито-зеленых глаз выдержать непросто, но только не для генерала Улья.

— Мы продолжим позже. Тебе лучше оставаться здесь.

— Я подожду, но недолго.

В голове прокатился негромкий рокот, словно Азгар Д'ор рассмеялся.

Самоуверенность — очень хорошо, особенно когда она подкреплена силой и разумом. Когда хотя бы одна из составляющих дает трещину — самоуверенность может обратиться большой бедой. Впрочем, Сверхсознанию действительно выгодно сотрудничество. Но какой же соблазн встряхнуть этих покрытых пылью истуканов! Указать на их истинное место в галактике. Но нельзя. Пока нельзя...

Сердце Улья наблюдала за удаляющейся фигурой Азгар Д'ор. Союзники. Во время последнего конфликта ни одна из сторон не могла допустить даже мысли о подобном сотрудничестве. Времена действительно меняются.

Ощущение присутствия опального генерала Улья стремительно стихало. Он выжил — и смог бежать! Что ж, возможно, это даже к лучшему. Возврат к человеческому образу мышления принес ему проблемы и ничего больше. Он всегда будет отставать, но все равно не остановится. В этом Сердце Улья не сомневалась.

А это значит — охота продолжается.

Глава 23.

На базе Зрячих их уже встречали. Первыми к распахнувшимся дверям транспортного корабля бросились члены медицинской бригады. Чеда Парка осторожно погрузили на специальную платформу, зафиксировали руки и ноги. За время полета пехотинец всего раз пришел в себя, да и то ненадолго. Сейчас к нему спешно подсоединяли различные приборы, делали инъекции. Все на ходу, двигаясь прочь с взлетно-посадочной площадки. Вслед за Парком последовал Циклоп. Поначалу он сонно отмахивался, говорил о срочном рапорте и поминал продажных уродов, которым он обязательно вырвет ноги. Но чем дальше, тем его речь становилась все менее разборчивой, а движения все более вялыми. Действие универсальной сыворотки закончилось еще с час назад, и за это время, поначалу довольно бодрый, огнеметчик сник.

Макс, напротив, более-менее пришел в себя. В груди тянуло, и боль время от времени пробивалась сквозь воздвигнутые организмом заслоны, но главное — перед глазами больше не плавали круги, а мысли выровнялись. Впрочем, до головы лучше не дотрагиваться: 'радушная' встреча Циклопа во внутренностях червя обошлась дорого.

Макс самостоятельно покинул борт транспортника и отказался от госпитализации. Не то чтобы он совсем не доверял местным медикам — просто не видел смысла в их помощи. Все, чего он сейчас хотел, — поесть и поспать.

— Мы обязательно во всем разберемся! — холодно приветствовал его Митчелл Эткинс.

Макс до сих пор не понимал структуры организации Зрячих и, следовательно, не понимал роли Эткинса в жизни базы. Мужчина по-прежнему был затянут в темно-синий мундир офицера, по-прежнему должен был производить впечатление человека дела. Должен был, но не производил. Воспринимать его на полном серьезе Макс не мог. Слишком нелепым он казался со своей подчеркнутой холодностью после всего того, что произошло в болотистой долине ущелья Мустанга.

Рядом с Эткинсом стояли профессор Галлахер и Сади Эванс. Неразлучная троица. Словно никуда и не улетал. Но если профессор держался спокойно, то Сади нервничала. Также на площадке Макс приметил пятерых охранников в броне и с оружием. Страховка на случай неповиновения членов незадачливой группы?

— Разберетесь с чем? — спросил Макс.

— Мы знаем, что произошла утечка информации. По данному инциденту уже ведется расследование. Обещаю, виновные будут найдены и наказаны.

Макс поморщился:

— Увольте меня от подобных обещаний. Если бы не Азгар Д'ор, меня бы здесь не было. Там, — он кивнул на транспортник, — есть кое-какие снимки. Ознакомьтесь сами и переправьте в Мантикору.

Лицо Эткинса дернулось.

— И открыть этим мясникам наше местоположение?! Вы в своем уме?!

— В своем ли я уме? — Макс ощерился. Его голос понизился до хрипящего шепота. — Возможно, я не в себе и восставшие из ничего древние мне просто померещились. Возможно, они вовсе не столь агрессивны, как мне показалось, и не представляют опасности для человечества. Не представляют опасности для вас лично. Вы вправе не верить мне, но поговорите с теми, кому посчастливилось уцелеть. Поговорите со своими людьми. Им-то вы доверяете?

— Успокойтесь, пожалуйста, — профессор Галлахер встал между Максом и Эткинсом, развел руки в стороны, будто намеревался пресечь возможное кровопролитие.

— Мы внимательно выслушаем ваш доклад и доклады каждого, кто участвовал в вылете, — сквозь зубы проговорил Митчелл Эткинс. — А потом примем решение о целесообразности информирования сил Республики. Это вас устраивает?

— Целесообразности?! — вкрадчиво спросил Макс. Слова Эткинса вызвали в нем бурю негодования, но внешне он оставался абсолютно спокойным. — Меня устраивает все, никаких претензий. Но скажите, вы все еще надеетесь использовать информацию в своих идиотских играх с Мантикорой? — шаг — и нагрудные пластины упираются в ладонь профессора. — До вас не дошло, что мир меняется? Прямо сейчас, пока вы боитесь лишний раз вздохнуть.

Пехотинцы подняли винтовки.

— Стойте! — выпалила Эванс. Похоже, ее окрик адресовался именно охране. — Все, что вы сказали — это правда?

Макс покачал головой:

— Это правда, ровно настолько, насколько я в нее верю. Выводы делать вам. Все, что произошло в ущелье, похоже на совершенно новый виток в войне. Разумеется, с моей точки зрения — не эксперта, как остальные...

Профессор Галлахер махнул пехотинцам, и те нехотя опустили оружие.

— Вы зря иронизируете, — нахмурился он. Выглядел профессор даже не уставшим — измотанным, будто не только не спал все это время, но и занимался какой-то крайне тяжкой работой.

— Неужели страх утратить мнимый статус оппозиции настолько силен?

— Мнимой?! — глаза Эткинса расширились. Он даже задохнулся от возмущения. — Да как вы смеете?! Вы...

— Полагаю, этот человек доказал, что ему стоит доверять, — пристально глядя в лицо товарища по убеждениям, проговорил профессор Галлахер.

— Возможно... — нехотя проронил тот.

— Значит, вы должны выйти на связь с силами Республики, — как можно более ровным голосом сказал Макс. Он не собирался откладывать оповещение официальных структур человечества о новой опасности. Подковерная возня местных партизан успела ему здорово опротиветь. Да, они помогли ему, но дальнейшее сотрудничество выльется в пустопорожнее словоблудие. Вряд ли в нечто большее.

— Прошу вас, не торопитесь, — профессор Галлахер опередил было готового вспыхнуть Эткинса. — Все устали. Все на взводе. Но данные проверить действительно необходимо. Вам нужен отдых. Поспите немного. Я уверен — мы найдем общий язык.

Макс с удовольствием отметил выражение лица Эткинса. Тот словно набрал полный рот горького перца, но боялся выплюнуть.

— Договорились. Но не затягивайте. Если решите по-прежнему не высовываться — расстанемся друзьями.

— Я рад, что мы друг друга поняли, — с облегчением улыбнулся профессор.

* * *

Макс прошелся по комнате. Металлический стол, пара стульев и кровать — вот и вся нехитрая мебель. Но если учесть, что большая часть персонала базы спала в общих комнатах казарменного типа, то личные, пусть и небольшие апартаменты — это уже роскошь. Отказываться от них Макс не стал. Видеть кого бы то ни было желания нет. Тело ныло, словно его пропустили через мясорубку, а потом еще плотно натерли солью.

Когда он в последний раз нормально спал? Как ни крути, но даже тварям Улья иногда необходим полноценный отдых. Отдых чистый, без использования химических препаратов. Таких, какой он вколол себе на обратном пути до базы.

Теперь, оставшись в одиночестве, Макс мог спокойно подумать. События последних суток все еще не укладывались в голове. Слишком много действующих сторон одновременно вышли на сцену и громко заявили о своем существовании. И не просто о существовании, а об активном участии в назревающем конфликте. Все вставало с ног на голову. Мантикора не казалась орденом зла и порока, как ее представлял Брайан Галлахер. Разумеется, еще слишком рано, чтобы делать какие-то выводы, но организация вполне может заниматься именно тем, о чем говорит, — безопасностью человечества. На их фоне Зрячие утратили последнее доверие. Если уж они сами не в состоянии организовать сохранность собственной внутренней информации в тайне, то о каком сотрудничестве может идти речь? Похоже, Республика присматривала за отщепенцами куда пристальнее, чем того хотелось бы последним. Присматривала давно и, как оказалось, успешно. Странно, как только Зрячим удалось организовать покушение на него? Но сильнее всего беспокоили слова собственной жены, вернее — генерала Улья. О какой опасности она говорила? Почти наверняка лгала, но как тогда вышло, что скарабеи и Азгар Д'ор — древние и непримиримые враги — вдруг объединили силы? Откуда Азгар Д'ор вообще взялись? Будет над чем поломать головы ученым и аналитикам Мантикоры. Мертвая раса. Для мертвецов они оказались слишком агрессивными и смертоносными.

События закручивались в какую-то невообразимую круговерть, в которой не видно просвета. А ведь еще несколько дней назад все казалось таким простым. Что принесет будущее? Новый мир раскрывался все новыми красками.

Макс приложил руку к груди. Раздробленные куски брони еще долго будут напоминать ему о встрече с женой. Он упрекал в самоуверенности пехотинца Мантикоры. А сам с упорством самоубийцы искал встречи с той, кто теперь полностью принадлежит Улью. В существе, с которым он столкнулся в болотистой долине, не осталось ничего человеческого, ничего от той, кого он помнил и любил. Жестокость, ярость, но самое главное — невероятное презрение. Он оказался слишком слаб, чтобы достучаться до человека, поглощенного зверем.

И тем не менее он не собирался сдаваться. То, что делает Сердце Улья, не ее вина — это ее наказание. Отчаяться сейчас — значит предать Женю, предать их отношения. Пока Сердце Улья жива, пока жив он — существует надежда освободить ее из-под контроля Сверхсознания. Больше того, с появлением Азгар Д'ор вероятность этого увеличивается. Если живы сами создатели древних артефактов, осколки которых с таким тщанием ищет Республика, то почему бы не сохраниться и их технологиям? Драка в болотах показала степень развития этих самых технологий. Вряд ли человечество когда-нибудь сможет достигнуть развития, чтобы столь же искусно использовать пси.

Как бы то ни было, но работа предстоит большая. Прежде всего следует разобраться и все же понять расстановку сил внутри Республики, а потом действовать, исходя из ситуации. Ему необходима поддержка, необходимы союзники. Что ж, придется искать их в рядах недавнего противника.

Макс тяжело опустился на кровать. Спать, несмотря ни на что, не хотелось. Под веки словно кто-то песка насыпал. Но и держать глаза открытыми все труднее. Свет словно стал ярче, злее. Он вызывал резкую пульсирующую боль, заставлял щуриться.

Странно, но лампа под потолком светила по-прежнему тускло и безрадостно. Тогда откуда же взяться яркому свету? Макс помотал головой, моргнул. Ничего не изменилось. Или начались проблемы в голове, или на базе творится чертовщина.

Макс поднялся, направился было к двери. Возникшая ниоткуда вспышка света заставила его зашипеть, отшатнуться к стене.

— Меня зовут Даргаллул. Я командующий экспедиционным флотом.

Голос, глубокий и раскатистый, прозвучал совсем рядом.

С трудом, преодолевая ощущение жжения, Макс открыл глаза. Перед ним, в центре комнаты, в белых всполохах света, стоял Азгар Д'ор. Полупрозрачная фигура до колен тонула в полу.

Фантом, призрак, просто наваждение?

Гость был облачен в полный доспех желтого металла: широкие наплечники, плотно прилегающие друг к другу пластины панциря. В отличие от Азгар Д'ор, встреченных в болоте ущелья Мустанга, этот представитель древней расы выглядел настоящим рыцарем в сияющих доспехах. Лицо гостя было открыто, и Макс увидел мелкие чешуйки, складывающиеся в строгий геометрический орнамент в виде переплетающихся волнистых линий и окружностей, будто нанесенный специально. Тонкий безгубый рот выглядел чуждым на плоском лице, которое не выражало эмоций.

Странно, но от Азгар Д'ор исходил знакомый вроде бы холод. Неприятный, колючий, но знакомый.

— Человек или скарабей?

Только теперь Макс понял: голос звучит в голове.

— Что?

— Человек или скарабей?

— Если ты пришел поговорить, изъясняйся проще. Мне не до загадок.

— Ваш мир в опасности. Враг на пороге.

— Я уже слышал об этом. Пришествие?

— Ты слышал то, что выгодно Сверхсознанию. Его коварство велико, а методы разнообразны. Улей обратился за помощью к тем, кто был изгнан много лет назад. Предателям, изгоям без чести. Ты должен их остановить!

— Я?!

— Ты слышишь наш зов. Ты станешь проводником нашей воли.

— Что-то нет в этом уверенности, — глухо проговорил Макс. — У меня другие планы.

— Нельзя терять времени. Промедление обернется смертью. Многими смертями.

— Хотелось бы подробностей...

— Трудно удерживать контакт. Ты должен найти ретранслятор. Активируй его. Когда-то мы совершили ошибку: должны были уничтожить отступников, но не сделали этого. Теперь они снова на свободе.

— Ты имеешь в виду тех ребят, которые появились из пирамиды?

— Да — это они. Азгар Д'таг — наша боль, жестокое напоминание о прошлых ошибках. Если они объединятся с Ульем скарабеев, галактика захлебнется кровью. Мы находимся слишком далеко, чтобы помочь, но наш флот в пути. Ты должен задержать их до нашего прихода.

— Азгар Д'таг?

— Темная сторона нашего пути. Они идут в тени. Они и есть тень.

— Звучит слишком уж напыщенно. Они и есть страшная угроза?

— Да! Все, что говорит Сверхсознание, — ложь. Человечество должно сплотиться перед лицом общего врага.

— Конечно, кому еще сплачивать человечество, как не мутанту-скарабею, — криво усмехнулся Макс.

— У тебя нет выбора. Найди ретранслятор — получишь ответы на все вопросы. А возможно и нечто больше, — по телу Азгар Д'ор пробежало зыбкое мерцание. — Я ухожу.

— Стой! — Макс подался вперед. — Технология, способная вывести мою жену из-под контроля Сверхсознания, — она существует?

— Твоя жена? — не понял Даргаллул.

— Да. Сердце Улья — под таким именем ее знают и скарабеи, и люди, — ответил Макс.

— Такая же, как ты, но под контролем Сверхсознания?

— Да.

— Она разумна?

— Достаточно, чтобы вести за собой скарабеев и добиваться результатов малыми силами. Освобождение ваших изгнанников тому пример.

— Это определенно шаг вперед для Улья. Никогда прежде скарабеи не получали существа, способного мыслить стратегически. Любая ассимиляция давала им новых бойцов, но не лидеров.

Азгар Д'ор помедлил, будто обдумывая ответ.

— Да! Необходимая тебе технология существует.

— Где?! — голос Макса поднялся до громкого рыка.

— Найди ретранслятор и готовься к битве. Большой битве...

— Где технология?! — Макс бросился к исчезающему призраку, но руки лишь вспороли воздух, не встретив сопротивления. — Стой!

Бессилие перед действиями могущественного гостя затопило сознание обжигающей яростью. Макс схватил стол и с силой обрушил его о стену — раз, другой. Стальная конструкция отдавалась громким жалобным звоном, превращаясь в искореженный кусок металла. Со злостью отбросив его в сторону, Макс схватил стул — и что было сил рванул сидение. Послышался протяжный скрежет, стул распался на части.

Готовый взорваться от ярости на самого себя, он запрокинул голову и взревел так, что звук его голоса просочился сквозь плотно закрытую дверь и метнулся по переходам подземной базы. Все не так! Все, что он делал, — ошибочно. Встреча с Сердцем Улья обернулась полным провалом, жертвами и бегством. Будь он менее самоуверен, все могло бы произойти иначе.

Напряжение нарастало. Пси-мощь бурлила, требуя выхода. Не в силах более ее сдерживать, Макс вытолкнул ее из себя, в последний момент сумев направить в пол. Яркая, насыщенно-синяя вспышка озарила небольшое помещение — и погасла. Страшный скрежет заглушил даже рев. Комната погрузилась во мрак. Она словно ненадолго ожила, вместила в себя бушующую воздушную стихию. Макса швырнуло о стену. В ушах что-то завывало, а тело полосовала невидимая сила.

Сколько продолжалось это безумство — Макс не знал. В какой-то момент он просто отключился, а когда вновь пришел в себя, рядом суетились люди с фонарями в руках.

— Что случилось?! — голос Сади показался ему далеким и тусклым.

— У меня был гость, — с трудом выговорил Макс.

— Кто?! Где он? Коридор охраняется, сюда никто не мог проникнуть. Взрыв был сильный, но... — она тараторила так быстро, что проглатывала окончания слов, чем сильно затрудняла Максу понимание смысла ею сказанного.

— Нет. Не взрыв, — он окинул комнату мутным взглядом. В самом центре пола виднелась огромная рваная дыра. — Хотя... Это я виноват, не совладал с собой. Прошу прощения за беспорядок.

— Так что за гость?! — в голосе девушки звучала растерянность.

— Не поверишь, — Макс оперся о стену и попытался встать. Как ни странно, но получилось почти без труда.

— А ты попробуй.

— Оживают призраки прошлого. И эти призраки очень неспокойны. Не знаю, кому верить. Что-то надвигается. В этом сомнений нет.

— Ничего не поняла.

— Я тоже, — улыбнулся Макс. — Что там с решением высокой комиссии? Или все еще разбираются?

— Я как раз шла разбудить тебя...

— И?

— Тебя очень хотят видеть в командном центре.

— Хорошо, проводишь?

— Ты не понял. В командном центре военных сил Республики.

Некоторое время Макс стоял, не в силах переварить услышанное.

— Вы связались с ними?

— Нет. Их запрос транслируется на многих открытых частотах. Нельзя пропустить.

— И чего они хотят?

— Пока поговорить.

— Зрячие не против?

— Я видела съемку с борта вашего корабля. То, что случилось в ущелье Мустанга. Немного поговорила с пилотами, — Сади запнулась. — Не знаю... в общем, извини, что сомневалась... В голове не укладывается — древние. Кто мог подумать, что они вернутся.

— Кто мог подумать, что объединятся с Ульем? — заметил Макс. — Так что Зрячие?

— Ты можешь говорить с базы. Вряд ли информация о появлении Азгар Д'ор уже доступна рядовым служащим, но поверь — напряжение витает в воздухе. Тебе удалось поставить всех на уши.

Макс криво усмехнулся. Что ж, болото всколыхнулось? Но радоваться рано. Мысли все еще путаются. Слишком много сторон, слишком много версий развития событий. А тех, кому можно довериться, почти нет. Но выбор сделать придется. Тем более что разговор с Азгар Д'ор оставил в памяти координаты планеты. Планеты, на которой предстояло найти ретранслятор.

* * *

Переговоры с представителем Республики не заняли много времени. По большому счету, переговоров, как таковых, и не было. С Максом довольно отстраненно пообщался человек, лицо которого стерлось из памяти сразу, как только закончился сеанс связи. Мужчина, неопределенного возраста, с короткими темными волосами и вроде бы округлым лицом, на котором за несколько минут разговора не промелькнуло ни единой эмоции.

Из короткой беседы Макс вынес несколько соображений. Во-первых, Мантикора в курсе произошедшего в ущелье Мустанга. А во-вторых, она готова к полноценному и обоюдовыгодному сотрудничеству с ним — с бывшим генералом Улья.

Информация сама по себе очень хорошая. Больше того, пришлась как нельзя ко времени. И все же она исходила от Мантикоры, а значит, вполне могла оказаться ловушкой. Пусть и такой явной, неприкрытой.

И тем не менее Макс не тянул с ответом.

— У меня есть раненые. Два человека. Им срочно требуется квалифицированная помощь. Здесь такую оказать некому, — в заключение разговора сказал Макс.

— Можете взять их с собой, — кивнул человек на том конце канала связи. — Я предупрежу. Их будут ожидать.

Макс понимал, что берет на себя большую ответственность, забирая Циклопа и Чеда Парка с собой. Но на базе Зрячих у них действительно нет будущего. Уж у Парка — наверняка. Пехотинец вряд ли протянет дольше двух-трех дней.

К тому сроку, когда к базе прибыл транспорт Мантикоры, все сборы, а главное — споры, завершились. В то время как Митчелл Эткинс высказывался резко против каких-либо общих дел с ненавистной ему организацией Республики, профессор Галлахер неожиданно собрался лететь с Максом. Он никого не слушал, игнорировал почти все вопросы.

— Его возврат из-под контроля Улья — дело и моих рук тоже, — проговорил тихо, после чего добавил: — Раз ввязался в авантюру, будь добр завершить ее, но не бросай. А я ввязался очень глубоко.

Когда же вслед за профессором к транспортнику Мантикоры направилась и Сади, Макс уже не удивился. Он понятия не имел — договорились ли они с Галлахером, или желание лететь к командному центру — личное решение медика.

И, черт побери, но выбор и профессора, и Эванс согревал сердце. Даже в глубине души Макс не надеялся на такую компанию. А теперь остатки неуверенности в правильности принятого решения улетучились без следа.

Дорога выбрана — и по ней надо идти, не оборачиваясь.

— Вы понимаете, что обратной дороги у вас не будет? — спросил Митчелл Эткинс, когда Макс уже готовился подняться на борт ожидающего транспорта. — Я не угрожаю, хочу предупредить. Попав в руки Мантикоры, вам от нее не уйти.

— Один раз удалось, — не оборачиваясь, ответил Макс.

— Случайно. Теперь вас ждут и хорошо подготовятся.

— Понимаете, — резкий разворот на месте. — Ни я, ни моя жена не рвались сюда. Нам было комфортно в своем мире, в своем времени. Но раз уж так случилось — и какая-то сила притащила нас в эту мясорубку, я не хочу плыть по течению. Оно никуда не приведет. Ваша война стала моей. А разве можно победить, отсиживаясь в кустах?

— Иногда...

— Не в этот раз.

— Возможно, вы и правы... В любом случае — удачи.

— И вам, — кивнул Макс.

* * *

За исключением небольших задержек, перелет проходил спокойно. Макс помнил, что на всех перевалочных базах и точках дозаправки корабли Мантикоры пользовались приоритетом, а потому время вынужденного простоя транспортника сводилось к минимуму.

Все, кто покинул базу Зрячих, располагались в одном отсеке — весьма просторном, явно предназначенном для перевозки объемных грузов. Циклопа и Чеда Парка разместили в подобии стеклянных гробов, оснащенных системой жизнеобеспечения. Такими изолированными капсулами обычно пользовались при транспортировке тяжело раненных солдат Республики. Огнеметчик противился подобному способу путешествия, но выбор ему оставили небольшой. Либо согласиться на стандартную процедуру, и тогда все спокойны. Либо остаться на базе Зрячих. Несмотря на относительную внешнюю активность, Циклоп все еще оставался в тяжелом состоянии. Большая потеря крови и ампутация остатков руки не прошли даром. Врачи базы расценивали перелет вне капсулы как безумие.

В конце концов, ругаясь и проклиная излишнюю, на его взгляд, предосторожность, Циклоп все же согласился на первый вариант.

Тут же, в грузовом отсеке, сидели двое пехотинцев Мантикоры. Строгие, неразговорчивые, закованные в полностью закрытые доспехи. Вряд ли они поставлены для серьезной охраны. Скорее — для проформы.

Особенной нервозности среди членов небольшой группы не ощущалось. Скорее — решительное ожидание: чем обернется полет? Как поведет себя Мантикора на собственной территории?

Наконец несколько тоскливо тянущихся часов перелета завершились. Транспорт сначала снизил скорость, ненадолго завис в воздухе, а вскоре в последний раз коснулся жесткой подложки взлетно-посадочного поля. Приехали.

Командный центр оказался огромным стальным монстром, включающим в себя множество самых разнообразных зданий и конструкций. Стоило дверям транспортного корабля распахнуться, как внутрь хлынула целая какофония техногенных звуков. Слышались протяжные гудки, скрежет, грохот, лязг, громкие команды, синтезированные безэмоциональными электронными адъютантами.

Макс принюхался: в воздухе стоял густой запах горюче-смазочных материалов и чего-то горелого. Не командный центр, а большая ремонтная база или завод. Десятки, сотни метров крытых ангаров, складских помещений и цехов, огромные резервуары, переплетения толстенных кабелей — и трубы, трубы, трубы. Между строениями и конструкциями сновали люди, машины, универсальные строительные модули.

— Дом, милый дом, — с безрадостной усмешкой проговорил профессор Галлахер, когда спустился по трапу к ожидающему возле транспортника автомобилю — массивному, чуть приплюснутому, напоминающему тягач, каким на Земле буксируют самолеты.

Странно, но Макс ожидал увидеть вооруженных охранников, каких-то официальных лиц. А что на деле? Один автомобиль и один водитель. Такой факт вызвал даже некоторое разочарование. Впрочем, вскоре от него не осталось и следа.

Чем дальше отъезжал автомобиль от взлетно-посадочного поля, тем разительнее менялись окружающие строения. Исчезли цеха и ангары, улеглась суета, немного стихли звуки. В качестве строительных материалов зданий появились стекло и пластик. Возле нескольких фасадов Макс даже рассмотрел несколько клумб и пятна газонной травы. Ничего подобного на Схроне он еще не видел. У людей попросту не оставалось времени и желания, чтобы заниматься эстетическим обустройством собственных жилищ. Строгая типизированная архитектура — лаконичная и функциональная. Строения, перед которыми ставились задачи по быстрому развертыванию и максимально эффективной защите личного состава, не отличались изысками и особенным удобством. Даже научно-исследовательские блоки немногим отличались от бронированных казарм.

Автомобиль останавливался дважды. Первый раз, чтобы выгрузить капсулы с ранеными. Их приняли люди в легких белых скафандрах с изображением красного креста на плечах и груди. Второй раз — напротив широких стеклянных дверей двухэтажного здания, чьи корпуса широкими крыльями расходились в стороны. Вот здесь охрана уже была. И много. Пехотинцы, в черной матовой броне, стояли неподвижными статуями.

— Вам туда, — махнул рукой водитель, указывая на двери.

Они оказались в просторном круглом зале. Идеальная чистота и теплый свет навевали ощущение спокойствия и умиротворения. А весело журчащий в самом центре зала фонтан и вовсе выглядел чем-то сказочным. На его фоне даже раскидистые пальмы, стоящие вдоль стен, теряли часть своего обаяния.

Макс взглянул на спутников. Если Сади откровенно любовалась увиденным, подбежала к фонтану и с видимым удовольствием погрузила в прозрачную воду руки — девчонка и есть, то Брайан Галлахер все больше мрачнел.

От частокола охранников-статуй отделилась одна фигура:

— Следуйте за мной, — голос звучал сквозь встроенные в шлем динамики.

Сади громко вздохнула, с сожалением оторвалась от воды.

— Я никогда такого не видела, — вполголоса призналась она, поравнявшись с Максом.

— Не видела фонтана? — не понял он.

— Вот так, вживую, — нет.

— Что ж, значит, мы не зря проделали весь этот путь.

— В твоем мире все не так, правда? — девушка остановилась. — В том, родном мире.

— По-разному, — пожал плечами.

— Я хочу знать о нем.

Ее голос странно изменился. Изменился так, словно Сади только что приняла для себя какое-то важное решение.

— Зачем? Что я могу рассказать такого, чего нет в информационной сети Республики?

— Личные ощущения. Это звучит глупо, я знаю.

Они быстрым шагом шли по пустующим коридорам. Не поспевая за рослым пехотинцем, Сади даже перешла на бег. И снова никакого усиленного сопровождения. Или это такая проверка лояльности и доброй воли?

Их ожидали в просторном зале. Максу он напомнил лекционную аудиторию, разве что сильно напичканную электроникой.

Зал имел форму амфитеатра, своеобразной ареной которого служил огромный круглый стол, над которым в воздухе висела голографическая проекция схемы большого комплекса. На проекции были четко видны три уровня комплекса с детализацией каждого рабочего места, каждого коридора и прочими важными точками, помеченными условными пиктограммами. Вокруг стола сидели операторы. Именно от их действий, по всей видимости, зависело состояние голограммы и отображаемых на ней объектов. На более высоких рядах амфитеатра тоже сидели люди, но эти работали с индивидуальными планшетами.

В зале стоял гул голосов. Люди часто вставали со своих мест, что-то обсуждали с коллегами.

— Вас ожидают, — проговорил пехотинец, пропуская гостей перед собой.

Вокруг стола, заложив руки за спину, медленно прохаживался мужчина: лет сорока, с короткой бородой и с пронзительным взглядом. Он выглядел бы заботливым отцом, наблюдающим за занятиями собственных детей. Если бы не одно 'но' — необычайная ширина плеч. Человек отличался гигантским ростом. Даже Циклоп — здоровый детина с руками, способными сломать человеку шею, — имел куда более скромные габариты.

— Департамент научных исследований, — сквозь зубы прошептал профессор Галлахер.

— Проходите, прошу вас, — дружелюбно поприветствовал вошедших гигант. Его взгляд скользнул по Сади и профессору, задержался на Максе. — Я — Александр Найт. Добро пожаловать. Вы находитесь в лабораторном комплексе, принадлежащем Мантикоре. Рад, что добрались.

Несмотря на то что работа в зале продолжалась, внимание многочисленных глаз сместилось в сторону странных гостей.

'Цирк приехал...'

— Вы хотели меня видеть? — спросил Макс.

— Скажем так — мне поручено вами заниматься. Надеюсь на взаимовыгодное сотрудничество. Ваши действия в ущелье Мустанга впечатляют. Еще больше впечатляет появление Азгар Д'ор. Сразу хочу оговориться. Мне бы не хотелось, чтобы между нами остались недомолвки. В недавнем прошлом наши сотрудники проявили в отношении вас некоторую... поспешность в выводах. Вообще это нам не свойственно, но кто не ошибается? Не так ли?

— Какие обиды? — Макс криво усмехнулся.

— Понимаю вашу реакцию, — кивнул Найт. — И тем не менее надеюсь на плодотворное сотрудничество. Республике есть что предложить вам.

— Давайте поговорим, — пожал плечами Макс. — Здесь?

— Да, прошу прошения за не самый радушный прием. Но дела-дела. Впрочем, сейчас наша задача — познакомиться и решить, сможем ли мы работать вместе. Если да, тогда следующий наш разговор станет более обстоятельным.

— А если нет? — едко спросил профессор.

— Тогда вас отвезут обратно.

— И все? — брови Галлахера сошлись к переносице.

— А вы что думали? Убивать вас никто не собирается.

— Тогда, может быть, введете нас в курс дела? — спросил Макс.

— Разумеется. Давайте только присядем. Объект тринадцать-семьдесят, если позволите себя так называть, уникален в своем роде. Данные о нем весьма противоречивы и, уж конечно, обрывочны. Мы благодарны вам, Сади Эванс, за проделанную работу. Результаты ваших исследований стали основой для нашей работы по изучению нового вида скарабеев.

— Меня? — спросил Макс.

— Не только вас. Будем честны — ваша жена куда сильнее и опаснее вас. Наша первостепенная задача: найти способ вырвать ее из-под контроля Сверхсознания. Это задача максимум. Задача минимум — найти и уничтожить.

Макс напрягся. Участвовать в убийстве собственной жены, пусть и превратившейся в крайне опасное существо, он не собирался.

— Приоритетной является первая задача, — продолжил Найт. — Тем более у нас есть все основания полагать, что мы добьемся положительного результата. Уверен, опыт доктора Эванс и профессора Галлахера нам очень пригодится. Профессор, ведь именно вы обнаружили артефакт Азгар Д'ор и разобрались в принципе его работы. Так?

— Не так, — поморщился профессор. — У меня была команда. Сейчас ее нет. А главное — нет артефакта.

— Зато у нас есть Азгар Д'ор — живые и настроенные на сотрудничество, — Найт выжидающе взглянул на Макса.

Тот внутренне рассмеялся. Хорошо у Зрячих поставлена работа с информацией. Он сообщил о контакте с представителем Азгар Д'ор всего нескольким людям — и вот результат: ею свободно оперирует человек, находящийся за много километров от места разговора. Впрочем, сейчас это неплохо: снимает часть вопросов. Но общая расхлябанность Зрячих просто поражала. Не оппозиция — одна название!

— Есть, — согласился Макс.

— Но о древних немного позже. Мантикора ведет исследования во многих областях, касающихся пси-энергии. Одно из направлений этих исследований изучает методы и средства как подавления пси-способностей, так и стимуляции их развития. Не стану углубляться в детали, а сразу перейду к сути. Мы знаем, что некоторые люди обладают пси-даром. Мы знаем, что вовремя распознанный дар можно развить и усилить. И если познание и развитие способностей — процесс долгий, то, чтобы временно усилить имеющийся потенциал, используются специальные препараты и имплантаты.

— Позвольте угадать, — прервал его Галлахер. — Вы намерены предоставить нашему гостю из прошлого броню Рэйфов. Иначе не вижу смысла всех этих объяснений.

— Не броню — систему имплантатов, — легко согласился Александр Найт.

Профессор порывисто подался вперед. Ни дать ни взять настороженная гончая, готовая сорваться за ускользающим зайцем.

— Вы это серьезно?!

— Разумеется. Но вы знаете: для первичной грубой подстройки имплантатов под конкретного носителя необходим снимок активности его головного мозга. Лучше всего, если проводить анализ в естественных условиях. Кроме того, необходимы данные о пиковой активности. Все эти значения у нас есть благодаря опять же доктору Эванс.

Сади изменилась в лице.

— Не пугайтесь. Ваша лаборатория, уничтоженная Кондорами, снабдила нас всем необходимым. Почти все результаты исследований (ваших исследований) удалось спасти.

— Система имплантатов Рэйфов? — переспросил Макс, обдумывая значение каждого слова.

— Понимаю всю бестактность нашего решения, — без тени раскаяния усмехнулся Найт, — но ситуация очень нестабильна. Улей что-то готовит. Кроме того положение Республики осложняется появлением древних. А еще это их странное взаимодействие со скарабеями... Аналитики не торопятся выдвигать официальных версий возможного развития событий. Но именно из-за этого приходится торопиться. Нам предстоит большая работа.

— Нам? — спросил Макс.

— Мне казалось, сюда вы прибыли именно для этого.

— Если вы знаете о Азгар Д'ор, то должны знать: мне нужен корабль.

— Подготовка уже начата.

Макс пристально взглянул на собеседника. Казалось, тот говорит абсолютно серьезно. Залезть бы ему в голову, узнать — что на самом деле готовит Мантикора.

— К сожалению, вылететь прямо сейчас нет возможности, — продолжил Найт. — Не смотрите на меня, как на врага. Я делаю все возможное. Подготовка займет дней пять-семь. За это время мы должны успеть решить ряд вопросов, полностью настроить систему имплантатов. Ну и, конечно, опробовать ее в деле.

— Не сочтите за недоверие, — сказал Макс, — но либо вы что-то недоговариваете, либо среди ваших людей ходят необоснованно оптимистические слухи.

Макс вспомнил слова пехотинца в черных доспехах. Того, с которым разговаривал в болотистой долине ущелья Мустанга. 'Время скарабеев уходит', — так он говорил.

— Не все сразу, — ухмыльнулся Александр Найт. — Согласись, было бы неразумно с моей стороны посвящать вас сразу во все секреты. Это не недоверие. Обычная предосторожность. Просто знайте: человечество сильнее, чем предполагает Сверхсознание. У нас есть проблемы, есть нерешенные вопросы, но мы работаем. И эта работа обязательно принесет результат.

Профессор Галлахер неопределенно хмыкнул, но комментировать услышанное не стал.

— Хорошо, — протянул Макс. — Тогда давайте к делу. Но для начала определимся с насущным. Мне необходим корабль, способный открыть червоточину. Необходима команда, которая не станет задавать вопросов и лезть не в свое дело. Нужен кто-то толковый, кто хорошо разбирается в истории и письменности Азгар Д'ор.

— Запросы у вас... — задумался Найт. — Скажите, в чем разница между теми представителями древних, с которыми вы встретились в ущелье Мустанга, и теми, которые вышли с вами на связь?

— Я не тот, кто сможет дать исчерпывающий ответ, — пожал плечами Макс. — В моей голове есть все эти знания, но вот доступ к ним закрыт почти полностью. Но постараюсь пояснить. Азгар Д'ор — изначально раса воинов и гордецов. Когда-то они совершили большую ошибку, когда позволили единой нации расколоться на две части. Вместо того чтобы решить проблему, они попытались от нее убежать. От тех, кто избрал свой путь, решили избавиться. Но до геноцида дело не дошло. Почему? Не знаю. Отщепенцев изгнали, изолировали, но недостаточно надежно — именно они появились в ущелье. Кто был прав, кто виноват — решать не нам. Но нам расхлебывать последствия того решения. Расхлебывать тихо, не высовываясь. По крайней мере — на первых порах.

— Считаете, Азгар Д'ор действительно настроены к нам лояльно? Насчет изгнанников более-менее ясно, но и с ними стоит попытаться наладить контакт.

— Кто может сказать наверняка? Но появление изгнанных собратьев стало для них неприятным сюрпризом. Вряд ли ради встречи старых друзей снаряжают целую флотилию.

— Возможно-возможно, — Найт прищурился. — Я так понял, им нужно время.

— Да.

— Считаете это правдоподобной версией? И мы, и скарабеи способны создавать червоточины. Пусть с разной степенью точности и эффективности. Так неужели технически развитая древняя раса до сих пор не научилась управлять подобными туннелями в пространстве?

— Не знаю. Можно сидеть на месте, строить предположения и ждать. У вас же целая армия аналитиков — дайте им работу. А мне корабль. Но не громоздкий — что-то небольшое, маневренное. И вопрос: что будет с моими людьми, которых мы оставили в госпитале?

— Давайте определимся. Вы не арестованы. Каждый из вас имеет полную свободу передвижения — в рамках стандартных ограничений доступа, разумеется. Никто здесь насильно никого не держит. Если что-то не устраивает — всегда можно покинуть базу. Только прошу — прежде уведомите меня. Ваши люди проходят лечение, как и любые другие пациенты госпиталя. Часы приема, методология лечения и содержание — все стандартно. Это значит, что часы посещения — с семнадцати до двадцати одного часа каждый день. А по поводу корабля... — Александр Найт задумался. — Думаю, разберемся. Все упирается во время... но разберемся.

— Тогда предлагаю заканчивать чесать языками и посмотреть на эти ваши имплантаты, — Макс поднялся на ноги.

— А я бы что-нибудь съела, — немного смущенно проговорила Сади Эванс.

Найт запустил руку во внутренний карман кителя, вытащил круглые часы на цепочке, с щелчком откинул верхнюю крышку:

— Значит, сначала столовая.

— Обо мне тут знают? — спросил Макс. — Обмороков не будет?

— Первое время косых взглядов не избежать — человеческая природа. Никуда не деться.

— На взгляды мне плевать.

— Тогда всем добро пожаловать в Мантикору, — с серьезным выражением лица проговорил Александр Найт и тоже встал. — Надеюсь, наша работа будет плодотворной.

— Не думал, что снова буду работать на вас, — вздохнул профессор Брайан Галлахер.

— Не на нас — на все человечество!