Заточённые души

Бирюк вгрызался в кроваво-красную шею дигра. Тот хлыстал бока волка хвостом, но с каждым разом всё слабее и слабее. Брок отбил перначом рог взвывшего от боли врага. Тис запрыгнул дигру на спину, но животное начало резко мотать головой, чтобы скинуть его. Крот держался за рога. Его трепало как бельё на сорванной верёвке в грозу. Я махнул мечом — очень удачно махнул. Часть массивного хвоста упала на землю. Душимый Бирюком зверь трясся в конвульсии. Брок переломал пополам нависшую над ним лапу. Тис не удержался на гриве врага — руки соскочили с рогов. Сделав в воздухе сальто, он приземлился ногами на землю. Я еле успел отпрыгнуть от удара лапой. В порыве злости заорал на него: чтоб ты огнём горел, и произошло неимоверное — из моей покрасневшей руки брызнула небольшая струйка огня. Жаль, что рука тогда была прижата к ноге. Загорелись штаны. Я начал кататься по песку. Больше было испуга, чем огня, который тут же был мною потушен. Дигр завыл: Джина метнула нож прямо в его глаз. Второй нож попал в брюхо, третий — пролетел мимо. Бирюк разразился победоносным кличем. Под ним лежало мёртвое тело сражённого врага. Брок переломал вторую лапу и обрушил страшный удар пернача между рогов зверя. Проломленный череп и вытекающие окровавленные мозги. Метательный нож проколол второй глаз. Ревущее животное побежало прочь. Врезаясь в деревья, ломая молодые стволы и ветки. Вглубь леса.

— Слабый был. Рёбра остались целы, — довольно проскулил Бирюк.

Да, мы очень удачно отбились от засады. Но на месте оставаться — верное самоубийство. Наверняка их мамаша где-то рядом бродит. С ней-то мне уж совсем нет желания знакомиться. Никаких заметных потерь среди нашего состава не наблюдаю. Все, вроде бы, целы и здоровы. Это не может не радовать. Разве что — штаны свои спалил (ничего, у меня есть запасные). Невероятно другое: наконец-то получилось использовать магию! Пусть слабенько и коряво получилось, но для начала — просто отлично. Теперь нужно молиться Мастуку, чтобы на этом моё умение не ограничилось.

Мне страшно захотелось спать. Неужели эта маленькая струйка огня вытянула столько сил? Ладно, хватить размышлений. Нужно отдохнуть.

По подсчётам Брока, я проспал чуть больше суток. В это время командование на себя принял Тис. Я знал, что так будет. Не близок день, когда он начнёт конфликтовать со мной и перенимать инициативу лидерства. Брок и Кич его команды охотней выполняют, чем мои. Бирюк вообще никого не признаёт над собой. Джина вроде бы прислушивается ко мне.

Всех очень радует поправление Кича. Да, до вступлений в бой ему ещё далеко, но рука постепенно заживает. Он уже не так приколочен к кровати. У него повысился аппетит. Потихонечку начинает захаживать к Джине в водительскую кабину — продолжает своё обучение.

К воротам Линтирфы мы подъехали утром. У входа толпились мыслящие, желающие проникнуть внутрь. Их было необоснованно много, и мне с Броком пришлось несколько часов стоять во всё увеличивающейся за спиной очереди. Остальные ждали в повозке. Когда, наконец, подошёл наш черёд, охранники запретили въезжать нашей карете. Сказали, что только-только началось трёхдневное празднование Торжества Беззаботности. Улицы города будет чем заполнить и без нашей паровой машины. Если хотим, можем оставить её у входа и войти внутрь. Город всегда рад гостям (но не их повозкам), особенно в эти праздничные дни.

После недолгого раздумья, я оставил всех, кроме стоящего рядом Брока, охранять повозку. Нам незачем ходить толпой. Двоих вполне будет достаточно.

Улицы были переполнены разодетыми в пёстрые, откровенные одежды мыслящими. Их лица выражали такую блаженную беззаботность, которой каждый ленивец позавидует. Отовсюду гремели барабаны и струнные. Должен признать, ритм был заводной. Меня так и подмывало чего-нибудь сплясать. Я оглянулся на Брока: ему кто-то уже вручил кружку эля. Я испытал два смешавшихся воедино чувства. Первое — негодования. Мы ведь сюда по делу пришли, а не веселиться. Второе — зависти. Я ведь эль давненько не пил... Словно услышав моё желание, слепящая красотой и белоснежной улыбкой девушка протянула мне полную кружку. И ни с того, ни с сего — поцеловала. В губы. Интересный у них тут праздник...

Парадной поступью продвигались улицами лошади, запряжённые в бочковые повозки. В бочках был эль. Идущие рядом девушки разливали его в кружки и раздавали всем желающим. Некоторые празднующие курили трубки. Выпускаемый ими дым в корне разнился от того, который я пробовал. Такой мягкий, кисло-сладкий запах. Я вообще не сильный любитель этого дела, но, интереса ради, попробовать не отказался бы. Опять Брок меня опередил — уже затягивался из трубки. Где он её взял вообще? Смачно откашлявшись и прослезившись, он протянул трубку мне. После первой затяжки перед глазами всё медленно поплыло, после второй — наступила воздушная лёгкость, после третьей — ноги стали ватными, а руки потянулись к бочке с элем, после четвёртой я сбился со счёта и постепенно потерял контроль над собой. Вернее — контролировал я себя хорошо. Заливался элем, раскуривал новые трубки, очень много ел всё, что только попадалось под руку. Я утратил контроль лишь за своей ответственной половиной. Она куда-то спряталась и наотрез отказалась объявляться.

Проснулся неизвестно когда, неизвестно где. Бамбуковый потолок, стены. Постеленный на полу матрас, простыни и, о боги, спящая девушка рядом! Со страхом, затаившимся в сердце, я провёл рукой по своему телу. На нём нет одежды! Да, и на девушке тоже...

Из продолговатого окна сквозь шёлковую занавеску пробирался солнечный свет. В комнате больше никого не было. В уголке валялось моя помятая одежда. Я хотел незаметно подобрать её и выбраться на свободу, но зацепил какую-то вазу. Она была из такого тонкого фарфора, что, только достигнув пола, разлетелась на мельчайшие кусочки. Девушка проснулась от шума. Посмотрела своими ярко-зелёными узкими глазками на меня, потом на осколки вазы, потом вновь на меня. Я попытался прикрыться занавеской, ведь был ещё гол как щегол, но прозрачный шёлк оказался плохой маскировкой...

— Зачем ты прячешься? — спросила она нежным голосом, потирая спросонья глаза.

— Я, ну, ты извини, ваза... Я не хотел...

— Ерунда. Мой муж каждый день по десять штук таких делает.

— М-муж? — такой поворот мне не совсем понравился.

— Да, муж. Тебя разве это удивляет? Ах, я и забыла, ты ведь у нас впервые...

— А где он сейчас?

— Странный вопрос... Или в трактире пьяный лежит, как обычно, или с сестрой моей ночует. А зачем тебе это знать?

— Да так, интересно стало... — солнечные лучи падали на стройное тело моей собеседницы. Я невольно пожирал её глазами. Даже пьяный я умудряюсь выбирать себе самых лучших девушек...

— Ты, наверное, проголодался? Хочешь, рисовых лепёшек с рыбой?

— Не откажусь, если честно... — дикое чувство голода меня буквально раздирало изнутри. Не помню, чем занимался ночью, но сил потратил невероятно много... При всём желании и стеснении, я бы не смог отказаться от еды.

Девушка поднялась, изящной походкой прошлась к стене, на торчащей вешалке которой переливал всеми оттенками голубого шёлковый халат. Накинула его на свои бархатные плечи. О великие боги, я такой красоты ещё никогда не встречал! Мне больно ловить себя на этой мысли, но даже Джина не так прекрасна...

Пока девушка накрывала на стол, я быстро оделся. Ну не получаю я сомнительного удовольствия от прогулок голышом по чужому дому!

Раньше я думал, что сырую рыбу едят только варвары. Теперь я думаю, что сырую рыбу не едят только варвары...

Было как-то неловко спрашивать, но интерес взял своё. У девушки есть муж, а она с такой лёгкостью проводит ночь с абсолютным незнакомцем. Я достаточно повидал распутных женщин, чтобы с точностью сказать — она не такая. Довольно робкая, скромная и воспитанная.

— Меня зовут Дрим.

— Я знаю.

— Прости, но я не помню твоего имени...

— А я тебе его и не говорила.

— А можно узнать?

— Можно. Но зачем?

— Просто интересно.

— Меня зовут Нуо Бао.

— Красивое имя. Никогда такого не слышал.

— У нас им никого не удивишь.

— А у него есть значение?

— Да, в переводе с языка праотцев это означает Изящное Сокровище.

— Знаешь, твоё имя тебе очень подходит...

— Перестань льстить, — Нуо застенчиво хихикнула, её прекрасные щёчки порозовели.

— Скажи, как это произошло?

— Что?

— То, что я проснулся в твоём доме.

— Ну, — девушка покраснела ещё больше и отвела взгляд, перебирая в руке палочки, наподобие тех, которые дала мне вместо вилки. Немного помолчав, она поборола свою застенчивость и принялась рассказывать, — ты подошёл ко мне. Начал рассказывать о своих великих приключениях: как один убил десятерых дигров, сжёг стаю чёрных волков и взорвал полдюжины каких-то механических чудовищ, спас неисчислимое количество прекрасных женщин из заточения бандитов, победил работорговцев и вызволил не менее сотни переполненных рабами клеток... (Чем больше она говорила, тем стыдней мне становилось. Такой бредятины я ещё никогда на пьяную голову не выдумывал.) Ещё говорил, что ты великий маг и от тебя зависит судьба мыслящих всего Главного Материка. А потом сказал, что на улице тесно и предложил найти какое-нибудь уютное место. Вот я и привела тебя домой...

Произнеся слово "домой", она подмигнула.

— А что было потом? — терялся я в догадках.

— Потом? Мы выпили сливового вина. Не люблю эль.

— И?

— Много выпили.

— А потом?

Девушка вновь покраснела и отвернулась.

— Я отключился? Скажи, что я отключился.

— Да, ты отключился...

— Ф-ф-у-у-х-х, — выдохнул я с облегчением.

— После того, как мы удачно попытались сделать ребёнка...

Рисовый хлеб у меня в горле застрял. Я долго его откашливал. Нуо Бао принялась заботливо хлопать по спине, пока мне не стало лучше. Так вот, как они в этих краях такие вещи называют! Поэтично, ничего не скажешь...

После долгого молчания, я спросил:

— Со мной был люрт. Ты случайно не видела его?

— Да, видела. Он был рядом, но когда услышал, что ты хочешь со мной уединиться, решил не отставать и отправился к Трине.

— Кто такая Трина?

— Кто такая? Она тоже люрт. Живёт здесь неподалёку...

— Так, с Броком всё ясно... Слушай, Нуо, ты ведь такая красивая девушка. Зачем ты изменяешь своему мужу? Если считаешь, что он тебя недостоин — просто брось. С твоей красотой найти кого-нибудь более достойного труда не составит. Нет, я совсем не намекаю на себя... Ну, ты понимаешь: колдовские дела и спасение всех мыслящих препятствуют личному счастью...

— Глупенький. Зачем мне бросать своего мужа, когда я его так сильно люблю?

— Я немного не понимаю...

— Ох, я ведь всё время забываю, что ты у нас впервые! Понимаешь, большинство живущих здесь мужчин не способны... Нет, не то, что совсем не способны, но все поголовно бесплодны. Мало того, приезжие мужчины, решившие остаться в Линтирфе и прожившие больше года — тоже становятся бесплодны. Никто не знает, почему так происходит. Да и изменилось бы что-то, узнай мы причину? В общем, для продления нашего рода мы каждый год устраиваем праздник Торжества Беззаботности. В эти три дня мы зачинаем детей с пришедшими к нам из соседних поселений мужчинами. В другие дни — это строго воспрещено. По крайней мере, для замужних женщин. Таковы наши обычаи.

— Да, это многое объясняет... — я на мгновение представил себя на месте её мужа. Какие бы мучения мне пришлось испытывать, отдавая любимую в объятья другого. Нет, не завидую я ему. Ох, как не завидую!

— Я впервые попыталась завести ребёнка...

— Это как?

— Ты первый из чужеземцев, которого я посчитала достойным... — совсем уж спрятав взгляд прошептала она.

— Хм... Это забавно... Слушай, я вчера был очень пьян и мог наговорить всего, чего угодно. Ты, наверное, меня представляешь совсем не тем, кем я являюсь...

— Вы, мужчины, слишком много внимания уделяете словам. Это ваша самая большая проблема. А для меня они совсем не важны. Иногда нужно просто уметь заглянуть в своё сердце, отдаться чувствам, интуиции. Ты мне сразу понравился. Думаешь, я не поняла, что ты сильно преувеличиваешь свои заслуги? Вы все так делаете. Считаете, одними только словами можно завоевать девушку? Смешно... Если она сама не захочет, не поймёт, что ты ей нужен, ничего путёвого не выйдет, пусть даже вечность будешь ей про свои богатства и славу рассказывать.

— Значит, я не так уж и плох? — улыбнулся я.

Девушка улыбнулась в ответ самой очаровательной улыбкой на свете, от которой мне сделалось ну до того неловко, что я отвёл взгляд. Нет, не достоин я находиться рядом с этим прекрасным созданием!

— Слушай, Нуо Бао, я, конечно, наврал много, но доля правды в этом была. Мы с друзьями держим путь в Стальню. Нам нужно переправить через реку паровую повозку. У вас портовый город. Скажи, ты, случаем, не знаешь, как это возможно?

— А ты знал, к кому вчера подходить... — многозначительно ответила она.

— Неужели ты можешь мне помочь?

— Возможно... — ещё многозначительней проурчала красавица.

— Нуо, это очень, очень, очень важно.

— Представляешь, мой дед владеет баржей и зарабатывает на жизнь тем, что перевозит торговцев с их караванами с одного берега на другой. Кажется, ваши боги к вам благосклонны, ведь сейчас баржа деда как раз стоит в причале. А это большая редкость. Обычно она стоит близ Тимпануса — там больше всего богатых, желающих переплыть реку. Их городской мост не способен полностью выдерживать всё повышающиеся наплывы караванов.

— Так чего же мы ждём? Ты бы не могла меня к нему отвезти? Пожалуйста.

— Это вполне возможно...

Я вскочил было к выходу, как она продолжила.

— Но...

— Что, но? — неприятные мысли начали закрадываться в голову.

— За всё надо платить... — полным хитрости голосом сообщила она.

— Ах да, я и забыл... У меня с собой немного... В повозке есть больше.

— Глупенький, разве ты не понял, что твои деньги меня не интересуют?

Я начал понимать...

— Этой ночью мы пытались сделать ребёнка. Но одной попытки, как говорят многие мои подруги, мало... Если хочешь получить доступ к барже дедушки — тебе придётся провести со мной ещё одну ночь. И знай, другого способа перебраться на тот берег из этого города нет.

Ещё одну ночь! Но ведь у нас совсем нет времени! Да и не выдумала ли она существование этой баржи? Нет, Нуо почему-то веришь безоговорочно. И что здесь такого, собственно? Ещё один день особой погоды не делает. Ведь я не отказываюсь от путешествия в Стальню. Тем более, путь в Тимпанус занял бы в лучшем случае дней шесть.

Решение было принято быстро. Нуо Бао очень обрадовалась и тут же предложила вновь "попытаться сделать ребёнка". Мне совсем не хотелось отказывать самому себе в таком удовольствии...

С лёгким скрипом отворилась дверь. Я уж было подумал, что это ревнивый муж девушки. Лучше б это был он.

Лишённая дара речи от увиденной картины, на пороге стояла Джина. Я натянул штаны и подбежал к ней. Что-то начал мямлить про баржу и дедушку. Она смотрела ненавистным взглядом то на меня, то на нагую узкоглазую девушку, лежащую на шёлковом матрасе.