Убийственные болоньезе

— Вас отец разыскивает, — глухо прозвучало за дверью, и послышались торопливые шаги.

— Георгий, вызови такси, мне нужно уехать, — сказала Тина, усмиряя взволнованное дыхание после смелых ласк.

— Тина, что за блажь? Мы еще... — он явно не хотел отпускать ее, находясь в крайнем возбуждении.

— Я не могу появиться в таком виде, — и, поймав его удивленный взгляд, пояснила: — прическа погибла, помада размазана, да и платье... мятое. Поеду домой. Одна.

Тина смотрела на Георгия обуреваемого противоречивыми желаниями продолжить любовную игру и не обидеть отца.

— Но... — выдавил он, прикидывая, каким образом удержать Тину здесь.

— Просто вызови такси и присоединяйся к мужчинам в курительной.

Вот тут-то и пожалел Георгий о неосмотрительно произнесенной фразе: о жертвах принесенных им ради Тины. Выходит он ничем не отличается от всех сидящих внизу?

— Детка, как ты могла подумать? Я сам отвезу тебя, — наконец решился он.

— О, Георгий, ты настоящий мужчина! — Тина обняла его за шею, и для затравки вновь позволила его рукам пробежаться по ее разгоряченному, не остывшему после поцелуев, телу.

Артур Долинин сидел в своем автомобиле на достаточно приличном расстоянии от особняка Айвазяна. В тепле, под шутки радиоведущих и музыкальные вставки, хотелось вытянуть ноги и закрыть глаза. Сегодня весь штат Дурбинского агентства был в деле, пара служащих трудилась на празднике у Ноя, проводилась фотосъемка его подручных, а заодно и приглашенных гостей. Праздник еще был в самом разгаре, и Долинин, слушая 'Юмор-FM', жевал сэндвич, приготовленный сердобольной Танечкой. Тяжелый выдался денек, и сколько еще предстоит! По своему опыту детектив знал, что подробности таких мероприятий еще не раз помогут в его деятельности. Кто с кем, кто кому, да и иерархическую лестницу местных группировок можно понаблюдать в жизни, так сказать, не прикрытую будничной деятельностью.

Охрану близлежащей территории хозяин организовал хорошо, Долинину пришлось несколько раз менять местоположение, но на работе это не отражалось, они просто переезжали с места на место, оставаясь в зоне наблюдения. К утру Дурбин обещал подогнать смену. Пристальное внимание обеспечено Айвазяну примерно до полудня следующего дня, если не произойдет ничего сверх ожидаемого. Вдвоем было бы куда проще, можно поспать да и развлечься разговором, но Дурбин настоял на мобильном наблюдении, а агентов не так уж и много, чтобы вести его в паре. Долинин давно вырос из агентов, но дело Айвазяна-Бернса было его личным, и он считал своим долгом принять активное участие. На торпеде зазвонил долго молчавший мобильный.

— Артур, здесь кое-что происходит, — почти прошептал в трубку Олег Травин, опытный агент и приятель Долинина.

— Говори.

— Дива поднялась наверх с Англичанином. Видел охранник.

— Давид где?

— С Бернсом.

— Айвазян?

— Там же, в курительной.

— Присмотри за девчонкой, — попросил Долинин. — Если что, свяжись с Давидом.

'Ну и ну. Видел же, что она авантюристка! И ожидать от нее можно что угодно! Что она затеяла? Разговора не было об Англичанине, да и явился он неожиданно. Афера чистой воды! Остается ждать, чем закончатся ее эскапады. Да ничем хорошим, скандалом! Бернс, Айвазян... Ничего себе шуточки'.

Долинин забарабанил пальцами по колену, навалившуюся от бездействия дрему сняло как рукой. Доложить Дурбину? Обязан. Но он не торопился набрать номер шефа, пытаясь в уме просчитать какие действия тот предпримет. В идеале нужно напрячь Травина, но так недолго и себя обнаружить. Ничего не делать, продолжать сидеть сложа руки? Ждать, когда схлестнутся две силы? Бернс, Айвазян...

— Не дергайся, — велел Дурбин, — не наше дело, мы ведем наблюдение и только.

— А девчонка?

— Прошла огонь и воду. Хочет медные трубы. Изнасилование самое большее что ей может угрожать.

— Считаешь ерунда?

— Для порноактрисы? Она сама туда сунулась. Остынь. Насколько я ее понял, такая в обиду себя не даст. И мозги у нее есть. Ну?

— Ладно, работаем в том же режиме.

— Звони, если что.

Долинин откинулся на спинку кресла, достал сигареты, прикурил, прикрыл глаза. Пошел снег, он медленно кружился и падал на капот автомобиля. Из ворот сияющего многочисленными огнями особняка выехала машина и быстро направилась в сторону детектива. Артур напрягся, редкий гость покидал праздник в такое время. В пролетающем мимо 'Пежо' он разглядел Тину и Англичанина, хоть и видел его только на фото.

'Ого! Похищение? Кто кого похитил? Верно сказал Дурбин — медные трубы, скорее всего Тина Гранд похитила Ноева сыночка!'

Побег Георгия и Тины обнаружился не сразу. Сначала Айвазян велел разыскать сына по какому-то пустяку, вроде танца с дочерью банкира, возлагая надежды на многообещающее сотрудничество. Но гонец вернулся с неутешительной вестью: отбыл на собственном автомобиле, в сопровождении дамы.

'Вот, оболтус, ослушался отца! Молод еще, горяч, и что за девицу он умыкнул с праздника? Благо бы какую-нибудь толковую, да какая толковая рванет с мальчишкой, оторвавшись от родительского фрака!'

Помнил Арташез Айвазян, на какие безумства сам был способен ради прекрасных женских глаз и ласковых ручек. Когда Гоги родился, Айвазяну было почти сорок, а Ларисе двадцать два. Жена его, упокой господи ее душу, ревнивая была. Женился на ней — на русской — по большой любви и обстоятельствам. Недолгим было счастье, Лариса умерла, Гоги только четырнадцать исполнилось. Намаялся с мальчишкой Айвазян, несмотря на нянек и мамок, и после школы немедля отправил его в Лондон, продолжать учебу дальше. Редко наезжал в гости сыночек, быстро привык к чужеземному укладу, да и на родине ничего хорошего в эти годы не было.

'А сейчас каков — орел, да и только. Вот невесту ему хорошую подберем, а жить, так пусть хоть в Англии живут, главное, чтобы в любви, да внуков нарожали'.

Та еще была заварушка, когда Бернсы начали искать Тину Гранд! Роман Израилевич аж позеленел весь от злости, стоило Давиду заикнуться, что она уехала домой, не сказав об этом продюсеру. 'Сама напросилась к Айвазяну, а теперь, видите ли, не годно ей стало!'

— Кто такси вызывал?

— Ее отвез Георгий, охрана видела, как они выезжали, — сказал Давид, сознавая, что врать уже не имеет смысла.

— Ну, курва, то-то она перед ним все задницей крутила!

Давид с Романом Израилевичем доставили расстроенную Розу Исааковну домой, и направились целовать замочную скважину Тинкиной квартиры. А все потому, что беглянки дома не оказалось, и куда она запропастилась, предположить было трудно.

'Ну, да ладно, завтра все выяснится, никуда эта дешевка не денется!'

Не знал еще Роман Израилевич, чем обернется для всех эта Тинкина затея.

— О, Джорджи, — Лиз наклонилась к нему, касаясь лица кончиками своих волос.

Ему стало щекотно, но убрать помеху он не смог, почему-то не двигались руки. Наверное, накурились травки: Лиз любила заниматься сексом, после пары джойнтов. Георгий открыл глаза, но увидел перед собой кошачью морду, которая принюхивалась к нему, касаясь пушистыми усами щеки. Шикнув на кота, он осмотрелся. Интересно. По всей видимости, Лиз ему приснилась, так как увиденное мало походило на что-либо британское: печка-голландка, скрипучая кровать с панцирной сеткой, да допотопный светильник на потолочных балках. Сам Георгий был связан и накрыт теплым пледом.

'Ничего себе! Киднепинг! Меня похитили и где-то спрятали, пока отец не заплатит выкуп? Какой к чертям выкуп, когда я уехал из отцовского дома вместе с Тиной!' Девчонка здорово его завела, он чувствовал, что поступает неправильно, но не мог остановиться, слишком желал ее. Ну и куда же завело его желание трахнуть Давидову невесту?

'Невеста? Именно так она и сказала, да еще добавила: без пяти минут, дядюшка его спит и видит, когда свершится таинство. Так было между нами или нет?'

Этого Георгий с уверенностью сказать не мог... Приехали к ней, он сразу к делу, времени мало, отец будет недоволен, а она — и да и нет! Давай, говорит, шампанского выпьем для куража, в первый раз жениху изменяю. Ну, как тут не выпить? И все... Больше ничего Георгий не помнил.

'Сплошной криминал, скорее всего это отцовские враги. Хотя, какие враги? Давно уже прошли войны, все поделено и проблемы решались мирным путем. Интересно, замешана ли Тина, или она такая же жертва, как и я?'

Пить хотелось, голова, как чугунное ядро, то ли от хаоса мыслей, то ли от неизвестного препарата, коим угостили Георгия.

'Тина. До чего ж девчонка необычная, видел я красавиц, есть с чем сравнить, взять хотя бы Лиз, таких называют — английская роза. Тьфу, оскомину набило это выражение, раз блеклая блондинка, то английская роза!'

А Тинка, огненно-жаркая, вся, как сексуальный вихрь, и чувствовал Георгий, что знает она, как доставить удовольствие мужчине, и никакой травки не надо. От воспоминаний о травке Георгия замутило.

— Пить... — прохрипел он.

За стеной послышалось движение, кто-то прошлепал по полу босыми ногами, повозился, гремя посудой, лязгнул затвором двери и явился на пороге комнаты. Георгий приподнял голову. Тина, с эмалированной кружкой. Голова пленника опустилась на подушку.

— Пить... — повторил он.

Она подошла, присела на край кровати. Панцирная сетка скрипнула, Тина откинула плед, приподняла голову Георгия и поднесла край кружки к сухим губам. Поверженный принц принялся жадно пить, не открывая глаз, издавая булькающие звуки и проливая воду на белую рубашку. Она поправила подушку, вытерла его подбородок, и спросила:

— Не жарко?

— Развяжи, — попросил он, видя такое участие.

Тина ничего не ответила, встала, подняла с пола ставшую пустой кружку.

— Не уходи...

— Спать хочу, — пробурчала она, — вот ты дрых всю ночь, а мне еще таскать такого бугая пришлось.

Тина потянулась, привстав на мысочки, короткая футболочка открыла загорелые ягодицы и полоску черных стрингов. Георгий дернулся, но вдруг скривился, словно от зубной боли.

— Развяжи, — снова попросил он, — руки затекли.

Тина недобро посмотрела на него. Прикидывается или нет? Подошла, с трудом перевернула пленника на живот, Георгий застонал от боли. Осмотрела его запястья. Он не врал, руки были холодны, а кожа имела бордовый оттенок.

'Черт, черт! Бывают случаи, что ампутируют конечности...'

Тина вспомнила школьную программу, жгут накладывают на полтора часа, в зимнее время на два. Ее мигом сорвало на кухню, она схватила первый попавшийся нож и стала разрезать изоленту, глубоко врезавшуюся в кожу рук Георгия, еле сдерживающего слезы. Наконец-то путы были удалены, и она стала осторожно массировать его запястья.

— Хорошо! — воскликнула Тина, устав слушать его стоны и чувствуя себя действительно виноватой. — Не буду больше связывать, только на ночь!

Георгий с ужасом смотрел на свои руки, зачем-то дул на них и впервые спросил, с укором глядя на своего мучителя:

— За что? Я не сделал ничего плохого...

Тина нахмурилась, и, не зная, что сказать зло бросила:

— А кто лапал меня? Кто чулки мне порвал? Не ты ли, гад?

Она накручивала себя, поддерживая злость, и сильно терла его кисти, причиняя боль. Он выдернул их, замотал пледом, и заявил:

— Я протестую против жестокого обращения. Пусть я пленник, но и у меня есть права. Кстати, не хочешь объявить, с какой целью меня здесь удерживают?

Тина обомлела от таких речей. Права?

— Какие права?! Молчи, и не раздражай, пока я тебе не засунула в рот кляп! У него, видите ли, есть права...

Она выскочила за дверь, оглушительно ею хлопнув. Постояла, прислушалась. Скрипнула кровать, наверное, снова лег. Соврала Тина, что хочет спать, не уснуть ей теперь долго, а все потому, что надо обдумать ситуацию, которую создала своим упрямством и глупостью. Правда, тогда, после бала, идея ей казалась замечательной — всё складывалось отлично, и Давиду не надо будет рисковать, подставляясь с налогами Бернса!

Несколько минут спустя Георгий позвал её. Она вошла, всем видом показывая, как зла на него.

— В туалет хочу, — сказал он. — Советую сводить, а то...

Как тут откажешь? Тина приняла решение.

— Смотри у меня, связывать тебя не буду, сам знаешь почему, — хмыкнула она, — но вот только попробуй...

И пригрозила ему пальцем.

Георгий с трудом встал, одернул измятые брюки, провел рукой по волосам.

— Готов, красавчик? — поторопила его Тина.

Георгий сверкнул глазами.

— Можно повежливей? Я не давал повода обращаться ко мне таким тоном.

— Хорошее воспитание. Можешь поблагодарить папашу, — усмехнулась мучительница.

В глазах пленника засветилась надежда.

— У меня будет возможность с ним поговорить? — осторожно спросил он.

— Будет, будет. А теперь двигай во двор, — велела ему Тина, и Георгий картинно заложив руки за спину, вышел из дома.

На воле было пасмурно, и падал редкий снег. Георгий огляделся. Строения были похожи на дачный поселок, каких тысячами раскидано по ангельской области. За его спиной многозначительно кашлянула Тина.

— Ты будешь смотреть? — спросил он, расстегивая брюки и поворачиваясь к ней.

— Зрелище конечно бесподобное, — хмуро сказала девушка, — а что мне остается, руки-то твои развязаны.

— Тогда может сама, — издевательски предложил Георгий, снова сведя руки за спиной.

— Мечтатель.

Георгий усмехнулся, но не пошевелился. Тина фыркнула, но все же провернулась к нему спиной. Сильный толчок сбил ее с ног, она упала в снег, больно оцарапав щеку краем твердого снежного наста. Вскочить сразу не получилось, она неловко барахталась в снегу, скользя подошвой сапожек по наледи, когда услышала громкий окрик. Мужской голос, удивленно и в тоже время гневно крикнул:

— Твою мать! — и с разбега завалил беглеца в сугроб.

— Ой, Ванечка, как вовремя! — воскликнула, запыхавшаяся девушка, на ходу отряхивая варежкой налипший на джинсы снег.

— Ну, Тинка, ты даешь! — грозный Иван держал ослабшего Георгия как нашкодившего кота, за шкирку. — Я предупреждал тебя, чтоб не развязывала, и не разговаривала, а ты что?

— Вань, ну он это... в туалет захотел, и потом, сильно ты ему руки перетянул, я даже испугалась.

— Немного еще потерпел бы, до моего приезда, — он встряхнул тяжело дышащего пленника, и бесцеремонно потащил его в дом.

— А с туалетом? — вприпрыжку за ними и Тина.

— Потерпел бы, — был ответ.

— Вань, а как с ним дальше? Я совсем запуталась.

— Да помолчи ты, Тина! — шикнул на нее Иван, сверкнув глазами.

Тинка понимающе кивнула в ответ. Георгий слышать не должен. Поцарапанная щека горела, Тинка сразу направилась к зеркалу. Содранная кожа, выступающие мельчайшие капельки крови, сколько заживать будет...

— Ну, Гоги... — и она заторопилась к пленнику, прихватив лежащие на столе полотенца.

Иван посмотрел на полотенца, на Георгиевы руки, вытащил из заднего кармана джинсов наручники и ловко, словно только этим и занимался всю жизнь, защелкнул один на запястье Айвазяна-младшего, другой браслет протянул за металлический каркас кровати. Тинка как зачарованная смотрела на его действия, Иван сдернул с пленника ремень, стащил брюки и примотал щиколотку Георгия к изножью кровати.