Хоббит, который слишком много путешествовал

— Какой властью?

— Властью над миром.

— Но у них нет никакой власти, они не ищут власти, ведь если бы Уриэль захотел, он уже давно стал бы Императором Ганнара и Великим Королем Аннура в одном лице.

— После чего в мир явился бы главный майар... как он у вас называется, Манве вроде?

— Манве Сулимо. Только он валар, а не майар, майары — менее могущественные создания.

— Какая разница? — меланхолично спросил Сссра и снова погрузился в молчание.

— Нет, Сссра, ты не прав, — я снова попытался расшевелить его. Депрессивный дракон — зрелище не для слабонервных. — Их цель не власть, а познание...

— Не вся власть выражается в количестве подданных и объеме маны, — вяло перебил меня Сссра. — Неужели ты не понимаешь? Истинная власть — не только над разумными, но и над природой. А власть над природой приходит именно через познание.

— Но тогда получается, что к власти стремятся все разумные без исключения, ведь если понимать власть так, как ее понимаешь ты, получается, что без власти не бывает свободы.

— Ты понял, — подтвердил Сссра.

— И получается, что ты тоже стремишься к власти над другими.

— Я никогда не скрывал этого, в отличие от твоих друзей.

— Но тогда чем ты лучше того же самого Оберика? Или Шери?

— Тем, что я не строю свою власть на страданиях других.

— Уриэль тоже не строит то, что ты называешь властью, на страданиях других.

— Уриэль... пожалуй, что да. А Олорин? Что это за темная история с этим... как его, Фродо?

— Это не темная история! Эта история составляет основу Красной книги — главной священной книги хоббитов.

— Это как? — заинтересовался Сссра. — Эта книга дает силу? Что-то вроде артефакта?

— Нет, это не артефакт.

Странное чувство: разговариваешь с Сссра и кажется, что перед тобой нормальный разумный, а как ляпнет что-нибудь, так даже не знаешь, как реагировать. И обижаться глупо — он же не виноват, что для него понятие "священный" сводится к чисто утилитарным функциям. Но, все равно, не понимаю, как может существовать полноценная разумная душа без понимания того, что такое "священное".

— Понимаешь, Сссра, — я начал говорить, тщательно подбирая слова, — когда читаешь эту книгу, ты как бы представляешь себя на месте Фродо, Мериадока и других героев, ты думаешь, как бы поступил на их месте, и эти размышления помогают осознать хорошее и плохое, понять, что в тебе достойно существования, а что следует изменить...

— Так это же и так ясно, смотришь себе в душу и решаешь, что тебя не устраивает. Главное — еще хуже не сделать.

— Чтобы заглянуть себе в душу, нужно владеть высшей магией. Или традиционной, но очень хорошо.

Сссра снова оживился.

— Разве низшая магия позволяет произвольно управлять душами? Я всегда считал, что она годится только для самых простых вещей, ну там воодушевление вызвать.

— Ну... я точно не знаю, — растерялся я. — В книгах написано, что Моргот, например, вызывал с помощью магии ненависть к валарам у своих подчиненных.

— А кстати, что это за Моргот, чьим именем вы постоянно ругаетесь?

— Моргот был одним из валаров, — начал я. — Он был самым толковым и талантливым из всех валаров и фактически занимал второе место после самого Творца — Эру Илуватара. Однажды он захотел стать первым...

— И что? — перебил меня Сссра, — у него получилось?

— Нет, конечно, против него выступили все валары и майары во главе с Эру, была большая война и Моргот был повержен. Уриэль говорит, что Эру осудил Моргота на пять тысяч лет пребывания в кошмарном мире Унголианты, недавно этот срок закончился и Моргот обрел свободу. Эру сделал его простым майаром и вроде бы Моргот больше не стремится к верховной власти над вселенной.

— Жаль, — вздохнул Сссра. — Интересная мысль — стать Творцом самому. Моргот, видать, был очень умным, раз такая мысль пришла ему в голову.

— Если бы он действительно был умным, — возмутился я, — эта мысль не пришла бы ему в голову. Будь он по-настоящему умным, он бы понимал, что власть — отношение двустороннее, имеющее смысл лишь тогда, когда те, над кем ты властвуешь, с радостью признают твою власть, а власть сама по себе — совсем не то, к чему стоит стремиться.

— А если бы разумные поддержали Моргота не под действием заклинаний, а добровольно, ты признал бы его поступок достойным?

— Ни за что! Никогда не может быть достойным действие, направленное на ниспровержение справедливого порядка.

— Помнится, ты рассказывал, что когда был Обериком, ты завоевал несколько варварских поселений.

— Ну да, я завоевал их и принес им свет цивилизации...

— Разве эти ящеры и клаконы так жаждали узреть твой свет? В частности, те, кого убили в бою и сразу после боя. Кстати, Хэмфаст, может, ты объяснишь, почему при захвате города солдаты начинают вести себя как сумасшедшие, убивают, жгут, грабят... будто в них во всех одновременно Шери вселилась.

— Не знаю. У нас в Средиземье то же самое.

— Да? Жаль. Я было подумал, что это один из вывертов наших миров, вроде того, что время в дороге по-другому течет... жаль. Не хочется верить в то, что это всеобщая закономерность... так о чем я... значит, ты считаешь, что порядок нельзя ниспровергать?

— Ну да. Если порядок правильный, он должен оставаться таким до тех пор, пока не возникнет необходимость что-либо поменять.

— А кто решает, когда наступает необходимость?

— Хороший порядок изначально содержит в себе пути к совершенствованию. Например, у нас, хоббитов, есть ежегодный совет кланов, на котором любой клан может выставить на обсуждение возможность изменения любого закона.

— И часто у вас меняются законы?

— Ну... после войны с Риорданом у нас ввели обязательное военное обучение для мальчиков-подростков, до этого установили сам совет кланов, еще раньше...

— Раньше совета кланов не было. Значит, совет кланов за все время принял только один новый закон?

— Ну... я точно не могу сказать, наверное, какие-то еще законы принимались.

— А давно у вас существует совет кланов?

— Риордана изгнали в 1001 году... две тысячи семь лет.

— И за это время принят только один закон, о принятии которого помнят до сих пор. Развитое средство изменения порядка, ничего не скажешь.

— Но это средство не единственное. У нас еще есть герои...

— Помню-помню. Хоббиты, совершающие подвиги во имя всеобщего блага.

— Да. А ты знаешь, что хоббит, возжелавший стать героем, становится вне закона?

— Это как? — оживился Сссра.

— А вот как. Хоббит покидает родной клан, перестает быть его членом и не может пользоваться поддержкой и защитой соплеменников. Если то, что ведет хоббита за собой, справедливо, то потом хоббита провозглашают героем и почитают как... ну примерно так, как почитают героев в Мирроре, только сильнее. Но большинство тех, кто мнил себя героем, безвестно прозябают в изгнании и их век не бывает долгим. За всю историю Средиземья только пять хоббитов были признаны героями...

— Погоди, — перебил меня Сссра, — вроде ты говорил, что хоббит признается героем только когда он умер или исчез.

— Ну да, — подтвердил я.

— Но тогда какая польза герою оттого, что он стал героем? Он ведь уже не сможет воспользоваться преимуществами своего положения.

— А разве цель жизни только в личной выгоде?

— А в чем еще?

— Ну как тебе сказать... те воины, которых ты отправляешь на смерть, разве они ищут личной выгоды? Если бы все было так, никто не сражался бы на твоей стороне!

— Ты все упрощаешь! — губы Сссра непроизвольно приподнялись, обнажая клыки. — Есть желания, а есть судьба, и судьба выше желаний. Моя судьба — жить в башне и управлять страной. Судьба солдата — выполнять приказы хозяина и умереть в бою. Я зря пошел с вами, я не сразу понял, что пошел против судьбы, я только сейчас окончательно понял это. — Сссра просветлел лицом, если так можно сказать о драконе. — Спасибо, Хэмфаст, ты настоящий друг! Теперь я знаю, в чем причина моей печали... странно, как я раньше не сообразил... нельзя идти против судьбы, это не то что не принесет счастья, это просто бессмысленно. Я хотел покинуть Миррор и я вернулся обратно. Думаешь, это Олорин перебросил меня сюда?

— Уриэль, — я машинально поправил Сссра. — Не Олорин, а Уриэль.

— Неважно. Олорин, Уриэль... Нет! Это судьба воспользовалась Уриэлем, чтобы вернуть меня на предначертанный путь. Ты когда-нибудь видел, как рыбьи мальки спускаются вниз по течению горной реки? Мало кто из них отдается на волю течения, большинство прыгают из стороны в сторону, пытаясь чего-то добиться, сами точно не зная, чего именно. И что происходит? Неумолимое течение возвращает на стремнину почти всех. А те, кто рвался наружу сильнее других, те, кто думал, что достиг своей цели — они заканчивают свой короткий век на прибрежных камнях, становятся добычей ворон, чаек и спрайтов...

Я перебил Сссра.

— А некоторые перепрыгивают водораздел, — сказал я, — и попадают в другую реку, в которой гораздо больше еды и меньше хищников, где они могут вести долгую и счастливую жизнь, оставить множество потомков...

Сссра усмехнулся.

— Так происходит только в сказках, — сказал он. — Где ты видел, чтобы две горные речки разделялись десятком футов? Больше ведь мальку не перепрыгнуть. И где ты видел, чтобы две соседние речки принципиально различались по среде обитания для рыбы?

— Разумные существа — не рыбы, — возразил я. — Многие хоббиты шли против судьбы и большинство действительно ничего не добились, но пятеро хоббитов смогли перепрыгнуть в другой водоем.

— И что они там нашли? Много еды, женщин, власти и славы?

— Они не нашли еды и женщин, разумные — не дикие звери, чтобы их счастье ограничивалось этими вещами. Они не нашли власти, разумные — не собаки. Они нашли славу и этого достаточно.

— Значит, по-твоему, главное в жизни — слава? Да ну тебя, Хэмфаст, какая ерунда! Какое тебе дело до того, что о тебе думают другие? Ты же разумное существо! Ты сам решаешь, что для тебя хорошо, а что плохо. Зачем ты уподобляешься адской гончей, для которой нет больше счастья, чем заслужить одобрение стаи?

— Я не уподобляюсь адской гончей! И мой народ не уподобляется стае нечисти. Но... как же это сказать-то... я же существую не сам по себе, я часть народа, я был частью клана, пока клан меня не отверг...

— Упс, — тихо сказал Сссра. — Извини, я сразу не понял. Значит, ты пошел против судьбы? Ты захотел стать шестым героем, зная, что это ничего не даст тебе даже в случае успеха? И ты все еще надеешься перепрыгнуть водораздел? Извини, Хэмфаст, забудь все, что я тебе наговорил, я не должен был разубеждать тебя. В конце концов, может, это и есть твоя судьба — идти против того, что другие считают судьбой?

Я растерянно пожал плечами. Такое обоснование мне в голову еще не приходило.

— Может быть, — сказал я. — А может, твоя судьба — пойти наперекор тому, что ты считал судьбой?

Теперь настала очередь Сссра впадать в растерянность.

— Вряд ли, — сказал он наконец. — В этом случае я не ощущал бы такого сильного сопротивления. Когда ты покинул клан, это произошло как бы само собой?

Я кивнул.

— Ну, значит, это и есть твоя судьба. А моя судьба, видать, захотела на покой, раз вернула меня к привычному течению жизни. Это ведь тоже произошло как бы само собой. Не подумай, я не жалею, что помог тебе и твоим друзьям... жалко, что они не стали моими друзьями... это тоже судьба. Спасибо, Хэмфаст, ты сбросил камень с моей души.

Дракон вскочил на ноги и расправил крылья. Надо сказать, что бодрый и деятельный дракон тоже зрелище еще то. Я непроизвольно поежился. Понятно, что при наличии высшей магии физическая сила ничего не решает, но инстинктам не прикажешь, они прямо-таки требуют срочно забиться в укромное местечко. Инстинкты...

— Слушай, Сссра! — воскликнул я. — Все-таки ты ошибаешься.

— Интересно, в чем же?

— Ты говоришь о судьбе. А ты уверен, что не принимаешь за судьбу набор инстинктов, заложенный в твою душу творцом Миррора?

— Инстинктов? Уриэль вечно о них твердит... что это вообще такое, эти инстинкты?

— Уриэль говорил, это... ну вот ты, когда голоден, хочешь есть, правильно? Это инстинкт. И когда тебе надо справить нужду, это тоже инстинкт. И когда тебя бьют, ты или впадаешь в ярость и отвечаешь ударом на удар, или пугаешься и убегаешь. Это инстинкты заставляют тебя поступать так.

— Инстинкты — это природа существа?

— Можно сказать и так. Неразумные твари полностью подчиняются инстинктам, но когда в душе формируется третий слой, тот, который дает право именоваться разумным, существо получает возможность действовать наперекор инстинктам. Например, ты хочешь ударить слабого, потому что он тебя раздражает, и ранговый инстинкт велит тебе показать свое превосходство. Но ты не бьешь его, потому что помимо инстинктов есть еще законы и закон запрещает обижать разумного без нужды.

— Это не закон, — возразил Сссра, — это тоже инстинкт, если пользоваться твоими словами. Ни один зверь не творит насилия без необходимости, только разумные способны на такие гадости. Особенно люди.

— Ну вот, ты признаешь, что разумные способны действовать наперекор инстинктам! Так о чем я... инстинкты могут быть не такими простыми, как те, что я перечислил. Уриэль считает, что хозяева Аркануса имеют большой набор инстинктов, специально вложенных Творцом в их души. Никогда не покидать башню...

— Ерунда! Я часто прогуливаюсь в окрестностях башни, приняв облик эльфа.

— Я имею ввиду, не покидать башню надолго. Ты же всегда возвращаешься обратно. Сколько времени ты проводил вне башни за одно путешествие? Час? День? Месяц?

— Нет, я всегда возвращался в тот же день.

— Вот видишь! А почему ты возвращался обратно? Ты чувствовал какое-то неясное томление, какое-то необъяснимое желание вернуться обратно, правильно?

На несколько мгновений Сссра застыл неподвижно с открытым ртом, а потом он воскликнул:

— Я понял, Хэмфаст! Инстинкты — это судьба!

Ну вот, он опять ничего не понял.

Похоже, мое лицо в полной мере отразило мои чувства, потому что Сссра быстро заговорил:

— Точно, Хэмфаст, инстинкты — это судьба. Ведь судьба не ограничивается только высокими материями. Когда ты голоден, твоя судьба — найти и съесть какую-нибудь пищу. Когда тебе надо по нужде... разве это не судьба?

Сссра расхохотался и я непроизвольно присоединился к его смеху.

— Ты прав, Хэмфаст, Творец управляет моей судьбой. Но и что с того? Что в этом неправильного или унизительного? Мы все в руках Творца, все существа всех миров, разумные и неразумные, только неразумные принимают это как должное, а разумным вечно кажется, что судьбу можно обмануть. Ты говоришь, что Творец управляет мной через инстинкты — пусть. Какая разница? Ты говоришь, что я игрушка в руках Творца, но разве не таковы все мы? Тебя раздражает, что я принимаю судьбу такой, как она есть, а меня раздражает... нет, скорее, просто удивляет то, с каким глупым упорством твои друзья идут наперекор судьбе. И ты еще говоришь, что Моргот был неправ! Да вы с Уриэлем сами идете путем Моргота! Ты говоришь, что Моргот был неправ, когда захотел стать Творцом, но разве не к этому идешь ты сам? Ты обрел силу, которая дана в твоем мире только Творцу, и эта сила рано или поздно заставит тебя встать на путь восстания.