Хоббит, который слишком много путешествовал

— Великий, — сказала она, — ты сильно изменился за последние дни.

Она украдкой оглянулась назад, туда, где за дверью простирался тронный зал, а следующей двери не было и это отсутствие снова заставило Натку вздрогнуть. Но мой взгляд, добрый и чуть насмешливый, вернул ее в равновесие. Она продолжала:

— Ты очень изменился, великий. Ты совсем перестал ругаться, ты стал вести себя как... как...

— Как смертный?

— Да, как смертный! — воскликнула Натка и сразу же осеклась. Сообразила, что уже второй раз нанесла великому Оберику несмываемое оскорбление.

Но великий Оберик не обиделся. Он, то есть я, улыбнулся и из моих уст снова вырвались слова, неожиданные для меня самого.

— Слушай, Натка, — сказал я, — у меня есть сюрприз для тебя. Я сильно устал и думаю, что небольшое развлечение нам с тобой не повредит. Накрывай на стол, а потом тащи тарелки вверх по лестнице вон за той дверью, — я указал на дверь, ведущую в заклинательный покой. — И не забудь накрыть на двоих, мне надоело обедать в одиночестве.

И я вышел в эту самую дверь, фальшиво насвистывая что-то веселое. Опьянение ушло куда-то в потаенные глубины души, я снова почувствовал себя бодрым и полнм сил. И когда я увидел, что камни на подлокотнике Главного Заклинательного Кресла перемигиваются, сообщая о запросе на входящее соединение, я даже ощутил некоторое разочарование. Я внезапно почувствовал, как мне надоели все эти битвы, какую неимоверную глупость я сделал, когда взвалил на свои плечи ношу ответственности за целую страну. Но раз взвалил, надо тащить.

Я открыл канал связи и узнал результаты разведки. Новостей было три: хорошая, нейтральная и плохая. Хорошая заключалась в том, что в этом озере (я не сразу вспомнил, о чем идет речь) без всякого сомнения находится магический узел, в который потом можно подселить духа. Нейтральная — моя магия, скорее всего, не будет там действовать. Поскольку мой запас маны опять показывает дно (слишком много ушло на проклятых гаул Бирмингарда), это именно нейтральная новость, а не плохая. А плохая новость состоит в том, что узел защищают очень своеобразные существа. Четыре полупрозрачных зверя нелепого голубого окраса, свободно проходящие сквозь деревья, и три десятка русалок — полулюдей-полурыб, чья слюна содержит яд, смертельный для большинства живых существ.

Командир шаманов сильно удивился, услышав мой приказ. Я приказал пребывать в полной боевой готовности, но ничего не предпринимать до особого распоряжения. Он удивился бы еще больше, узнай он, чем вызвана эта задержка. Я разорвал соединение и глупо хихикнул. Хорошо, что связь уже разорвана, незачем этому парню видеть на лице хозяина отражения таких неподобающих эмоций.

9.

Наверное, Натка долго собиралась с силами, прежде чем еле слышно постучаться в прежде запретную для смертных дверь заклинательного покоя.

— Входи! — крикнул я, но дверь не открылась.

Я распахнул ее сам и оказалось, что Натка просто не может повернуть ручку, потому что ее руки заняты подносом. Я расхохотался, Натка вначале испуганно вздрогнула, а потом присоединилась к моему смеху, негромко и осторожно. Я провел ее к письменному столу, одним движением руки смахнул со стола многочисленные пергаменты, Натка быстро и сноровисто расставила на столе миски, кувшины, кружки и бокалы, и нерешительно встала поодаль. Мне пришлось лично пододвинуть ей стул и силком усадить ее на этот стул. Я попытался разлить вино по бокалам, но Натка воспротивилась, снова сообщив мне, что это ее обязанность и мне негоже... она не успела закончить фразу, потому что я рассмеялся, а секундой позже рассмеялась и она.

— За встречу! — сказал я, подняв бокал.

— Но, великий, мы впервые встретились уже... — она закатила глаза, пытаясь вспомнить, сколько точно времени она мне прислуживает, но я прервал ее.

— Это не в счет, — сказал я и она кивнула. И мы выпили.

И я подошел к Главному Заклинательному Креслу и вызвал молодого халфлинга, которому предстояло вести шаманов на бой с голубыми зверями, и велел выступать. Глаза Натки тревожно расширились, она поняла, зачем я ее позвал и что сейчас будет. Я снова поднял бокал.

— За нашу победу! — сказал я и она присоединилась к этому тосту.

Представление началось.

Окно открылось резко и внезапно, как это бывает всегда. Иллюзия присутствия, как обычно, была полной, и Натка непроизвольно взвизгнула. Есть чего испугаться — дальняя стена зала будто больше не существует, а вместо нее зияющий провал показывает с огромной высоты бескрайнюю степь, чья монотонно плоская поверхность лишь в одном месте нарушается водной гладью, длинные ряды шаманов, построившихся в четыре шеренги, четыре двуногих зверя в два человеческих роста каждый, голубые и прозрачные, почти незаметные в ярких лучах небесного света, гигантскими скачками приближаются к шаманам, а из озера один за другим выползают на берег русалки, сжимая в руках грубо сработанные трезубцы.

Я вгляделся в зверей магическим зрением. А они не просто прозрачные, они призрачные. Их тела могут свободно проходить сквозь любую твердую субстанцию, только живая плоть их останавливает. Как насчет оружия?.. Как ни странно, обычное оружие, да и магическое тоже, на них действует. А вот доспехи против них бесполезны, призрачные конечности пройдут сквозь щиты и кольчуги, даже не заметив препятствия. Странно, доспехи их не останавливают, а лезвие меча вполне нормально входит в соприкосновение с призрачной плотью... парадокс. Ладно, с этим потом разберемся, а пока я приказал шаманам сбросить доспехи, все равно в этом бою от них не будет никакой пользы.

Шаманы воздели руки к небу и вокруг зверей забушевал магический огонь. Натка взвизгнула. Было видно, что в ее душе борются два противоречивых чувства — желание полностью насладиться захватывающим зрелищем и желание спрятаться и не видеть ужасов, так дети, слушая страшные сказки, одновременно пугаются и наслаждаются. Первый зверь растворился в воздухе под ударами огненных струй и Натка снова взвизгнула, на этот раз радостно.

Второй залп. Еще один зверь убит, а второй изрядно покалечен, судя по тому, как он растворяется в воздухе, едва войдя в боевой контакт с первой шеренгой шаманов. Остался всего один более-менее невредимый зверь, который взмахивает несоразмерно длинными руками и земля устилается трупами халфлингов. Натка молчит, ее глаза расширены, ее полностью захватило происходящее, она не в силах ни пошевелиться, ни издать звук.

Теперь все шаманы стреляют по одной цели. Пламя взвихряется вокруг зверя и, когда оно опадает, зверя больше нет. Четверо или пятеро халфлингов попали под огонь своих, но в таких случаях не церемонятся, пожалеешь одного — потеряешь десятерых.

Шаманы перенесли огонь на русалок. Эти твари передвигаются не так быстро, даже медленнее, чем халфлинги. Хорошо, что твари, охраняющие магические узлы, такие тупые, чего им стоило укрыться в камышах, подпустить атакующих поближе и разметать строй внезапным ударом? Но они тупые и в этом наше спасение.

Магическая сила шаманов истощилась, а пятнадцать живых и невредимых русалок медленно, но неумолимо ползут к ним. Я приказываю надеть броню, русалки — это не призрачные звери, против них броня очень даже полезна.

Строй халфлингов мерно шагает навстречу врагу. Расстояние между противниками сокращается и вот начинается рукопашная.

Обычно твари бросаются в бой не рассуждая, они тупо атакуют ближайшего противника, но русалки почему-то не рвутся в бой. Они ползают вдоль строя, выискивая слабое место. То один, то другой из них плюется ядовитой слюной в надвигающийся строй, но щиты надежно отражают атаку.

И халфлинги наносят первый удар. Мечи и трезубцы взлетают и опускаются, ядовитые плевки с мерзким шипением рассекают воздух, некоторые русалки, не надеясь на яд и примитивное оружие, разбрасывают атакующих ударами мускулистых хвостов, но этот прием недолго приносит успех — халфлинги не зря славятся ловкостью. Но победа дается нелегко, сверху хорошо видно, как в центре строя четыре шеренги сжимаются в три, а затем и в две по мере того, как живые занимают места убитых и раненых.

Русалки сбиваются в кучу, пытаясь соорудить какое-то подобие строя и края халфлингской фаланги загибаются, грозясь сомкнуться в кольцо. Зелено-голубая масса, ощетинившаяся трезубцами, уже охвачена с трех сторон, и вот все кончено, внезапно, как это всегда бывает.

Натка не сразу выходит из оцепенения. Я наполняю ее бокал и вкладываю ей в руку.

— За победу! — говорю я.

Натка машинально отпивает половину бокала и чуть-чуть приходит в себя.

— И часто? — спрашивает она.

— Что часто? — не понимаю я.

— Часто происходят такие сражения?

— Да почти каждый день.

— Бедный мой, — говорит Натка и испуганно зажимает рот.

— Не бойся, — говорю я, — я не причиню тебе вреда.

Мы сидим за столом еще некоторое время, но разговор не клеится, а еда давно успела остыть. Потом командир шаманов выходит на связь доложить о добыче и потерях, мы долго разговариваем, а когда разговор заканчивается, оказывается, что Натка уже ушла. Ну и хорошо, все равно от нее в таком состоянии немного пользы.

Я ожидал найти в озере запас маны, но моим надеждам не суждено сбыться. Единственной добычей этого боя был лук. Очень хороший лук, щедро напоенный магией, достаточно сказать, что обычная стрела, будучи выпущенной из него, при попадании в цель вспыхивает первородным пламенем. Но воспользоваться магией этого лука может только герой, а среди моих героев нет лучников. В общем, бесполезное приобретение, ни в какой мере не окупающее шестьдесят халфлингских жизней. Хорошо хоть, что узел захвачен, да и то... вряд ли я накоплю запас маны, необходимый для призвания духа, раньше чем через месяц.

10.

Следующее утро было посвящено зачистке очередных руин, на этот раз на берегу Моря Ящеров, на полпути из Корнвелла в Бирмингем. Руины охраняли полсотни скелетов и столько же зомбей, и мое войско, смешанное из халфлингов и людей, справилось с нежитью играючи, живых мертвецов просто расстреляли издали, как мишени в тире. Эта победа принесла мне сто фунтов золота, которое я немедленно переместил в свою башню.

Когда Натка принесла обед, я пребывал в радостно-благодушном настроении. На этот раз я не потащил ее в заклинательный покой, мы обедали в столовой. Натка почти не протестовала против того, что я заставляю ее разделять мою трапезу, она по-прежнему чувствовала себя неудобно и стесненно, но теперь эти чувства не заставляли ее дергаться, нервничать и говорить глупости.

— За победу! — сказал я, поднимая бокал с вином и, когда мы выпили, Натка спросила:

— Великий Оберик, ты все еще отмечаешь вчерашнюю победу?

— Нет, Натка, сегодня мои бойцы истребили сотню живых мертвецов и добыли мне около пятидесяти тысяч золотых.

По лицу Натки проскользнула тень.

— Сколько из них погибло, зарабатывая это золото?

— Нисколько, нежить не успела приблизиться на дистанцию удара. Их расстреляли издали, как зайцев на охоте.

Натка пожала плечами и уперлась взглядом в тарелку. Некоторое время мы молча ели и я чувствовал, что она что-то хочет спросить, но не решается. Наконец я не выдержал.

— Спрашивай, — сказал я.

— Что?

— То, что хочешь спросить. Я же вижу, что тебя что-то мучает.

Натка задумалась на несколько секунд, а потом заговорила, мучительно подбирая слова:

— Великий Оберик, я даже не знаю, как сказать... за последнюю неделю... или две... ну, с тех пор, как в башню вошел Хэмфаст... ты так изменился...

— В лучшую сторону или в худшую? — я был уверен, что знаю ответ, но то, что сказала Натка, оказалось для меня сюрпризом.

— Не знаю, — сказала она. — Ты стал добрее, перестал ругаться, ты больше не смотришь на меня, как... как на червя какого-то... ты как будто стал уважать смертных.

— И что же в этом плохого?

— В этом — ничего. Но... говорят, ты задумал большую войну.

— Кто говорит? Отец?

— Нет, — быстро ответила Натка, и я сразу понял, что она лжет. Боится, что мой гнев обрушится на почтенного Мусиора.

— Не бойся, — сказал я, — я не сделаю ничего плохого ни тебе, ни твоему отцу. У меня нет причин желать вам зла. Говорят, я задумал большую войну... можно и так сказать, но это война направлена против нечисти, не против разумных. Ты видела вчера, с кем воюют мои воины.

— Да, видела, но... ты так легко бросаешь на убой сотни бойцов...

— Почему же на убой? — я чуть-чуть обиделся. — Я еще не проиграл ни одного боя, и ни в одном бою мои воины не потеряли больше половины личного состава.

— А сколько всего погибло разумных в этой войне?

Я задумался, вспоминая все прошедшие битвы.

— Четыреста... может быть, пятьсот. Вряд ли больше.

— Разве поверженная нечисть стоит таких жертв? Испокон веку разумные жили бок о бок с нечистью, не вмешивастью, не вмешивадруга. Если не трогать тварей, они не трогают разумных.

— Иногда твари выходят из берлог, даже если их не трогать, — возразил я. — В дневниках Оберика описано три подобных случая.

И сразу понял, что проговорился.

— В дневниках Оберика?! — воскликнула Натка. — Что ты имеешь ввиду? Ты... Хэмфаст?

Мне ничего не оставалось делать, кроме как произнести, вежливо склонив голову:

— Хэмфаст, сын Долгаста из клана Брендибэк, к твоим услугам, прелестная Натка.

— Какого Долгаста? Из какого клана Брендибэк? Откуда ты взялся, Хэмфаст?

Как давно я уже не объяснял никому, что такое Средиземье...

— Помимо Аркануса и Миррора, существуют и другие миры, — начал я. — Оди— начал я. — Одится Средиземье. Там время течет совершенно одинаково, независимо от того, путешествуешь ты или сидишь на месте, там небо не светится, а светится только маленький участок неба, который называется солнцем, оно восходит утром и заходит вечером, а в остальное время мир окутан тьмой, там бывает теплое время и холодное время, и в холодное время вода замерзает и весь мир засыпан снегом. В Средиземье тоже живут халфлинги, только там мы называем себя хоббитами. И у нас нет хозяев, мы сами решаем, что нам делать и куда идти. У нас есть алтари, но там никого не убивают, чтобы выкачать ману из мертвого тела. И еще у нас живет старый и мудрый эльф по имени Уриэль, который мне открыл знание высшей магии. Он учил меня, и когда он нашел дорогу в иные миры, он позвал меня с собой. Случилось так, что дорога открылась только для меня, и я оказался здесь, а он остался там. Оберик призвал меня к себе в башню, он думал, что я могу стать героем и служить ему, а когда понял, что это невозможно, он пытался убить меня. Но случилось так, что это я убил его. А теперь... теперь я не знаю, что делать. Я не могу оставить страну без хозяина, вы не сможете жить без направляющей воли. Но я не могу вести себя так, как Оберик, я пытаюсь наладить жизнь в государстве...

— И поэтому ты отправляешь сотни солдат на убой? — перебила меня Натка.

— Они гибнут не зря. Любая нечисть рано или поздно выходит из своих обиталищ, и лучше истребить тварей до того, как они размножатся настолько, что родные места больше не смогут их прокормить. Оберик время от времени устраивал набеги на логова тварей, я же считаю, что это глупая тактика, гораздо разумнее истребить их раз и навсегда. Лучше потерять сто воинов в один день, чем в течение года терять по воину ежедневно.