Хоббит, который слишком много путешествовал

— Ну так сходи в гарнизон, возьми у кладовщика меч и упражняйся, пока не надоест, — отрезал я. — А вообще, боевые искусства — не женское это дело.

Но Натка не отставала.

— А если я захочу полетать и улечу далеко-далеко и на меня нападут какие-нибудь спрайты?

— Спрайты не нападают на кого попало. Если не будешь слишком приближаться к ним, они тебя не тронут.

— А орлы?

— Тем более.

— Ну Хэмфаст, ну научи, ну пожалуйста!

И я впервые повысил голос на любимую.

А вечером она попросила рассказать про то, как я победил Оберика.

— А чего тут рассказывать? — удивился я. — Помнишь, ты сотворила поросенка?

— Конечно.

— Куда он потом делся?

— Ты его дематериализовал... слушай, ты что, Оберика... просто взял и дематериализовал?

— Ну да. Элементал дематериализации один из самых простых и универсальных, он действует на всех живых существ. Для неживых предметов используется другой элементал, но он тоже очень простой.

— И что, от этого элементала нет никакой защиты?

— Почему же нет, есть. Уриэль говорил, что обладая ключом силы... ну как тебе объяснить... в общем, очень крутой маг может обезопасить себя от подобных заклинаний.

— Ты можешь сделать это со мной?

— Что сделать?

— Ну чтобы меня нельзя было дематериализовать.

— Ну... в принципе, могу, нужный ключ силы у меня есть, но я совершенно не помню, как это делается. В книге Уриэля были описаны необходимые заклинания, но это так сложно и муторно... да не грузись ты, в обоих мирах только мы с тобой владеем заклинанием дематериализации, даже местные хозяева не обладают высшей магией. Ну не буду же я тебя дематериализовя демат

ериализовлся, но Натка оставалась серьезной.

— А это заклинание можно как-то почувствовать? — спросила она.

— Никак. Раз и все, был разумный и нету разумного.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. НАШЕСТВИЕ КЛОНОВ.

1.

— Скажи мне, почтенный Уриэль, — в голосе Олорина отчетливо слышался ядовитый сарказм, — насколько дети хоббитов растут быстрее человеческих детей?

— Нинасколько. Некоторые периоды развития у маленьких хоббитов протекают быстрее, некоторые медленнее, но в целом скорость роста и взросления у людей и хоббитов одинаковая.

— А в каком возрасте маленький хоббит обычно начинаит обычно начинаа"?

— Да хватит тебе, Олорин! — взорвался Уриэль. — Ну не рассчитал я, не рассчитал. Да, сейчас конец лета, а не начало, ну и что с того? Ты-то вообще отказался делать резервные копии!

— Ненавижу зомбей, — сказал Олорин, но уже не так уверенно и без прежнего сарказма.

— Самого себя не возненавидь! — воскликнул Уриэль и расхохотался нервным и злым смехом.

Мы сидели на кухне и пили пиво. Долгаст ползал под ногами, непрерывно лопоча и агукая что-то неразборчивое, время от времени он поднимался на ноги и пытался ходить, и чаще всего успевал сделать несколько шагов прежде, чем упасть.

— Хватит ругаться, — сказал Олорин и его глаза блеснули из-под седых бровей, — пора подводить итоги. А итоги неутешительные. Мы отправились в пещеру Орлангура и сгинули.

— Может, и не сгинули, — запротестовал Уриэль, но Олорин немедленно перебил его:

— Может, и не сгинули, но от этого не легче. Мы собирались вернуться к началу лета, сейчас лето уже на исходе, резервные копии активизировались позже намеченного срока, а от нас-предыдущих все еще ни слуху, ни духу. Не знаю, куда они... то есть, мы... ну понятно, кто, сгинули и сгинули ли вообще, но здесь их нет. Что будем делать?

Воцарилось молчание. Олорин вопросительно взглянул на меня. Все правильно, на советах младшие всегда говорят первыми.

— Ну я точно не знаю... — замялся я, — наверное... наверное, надо сходить туда еще раз и посмотреть, что с нами случилось, — и я сразу понял, какую глупость сморозил.

Уриэль не преминул указать мне на эту глупость.

— Ага, — сказал он, — а потом зимой оживут еще три резервные копии и они тоже пойдут неизвестно куда...

— Так ты что предлагаешь, — оборвал его Олорин, — никуда не ходить, ничего не узнавать?

— Нет, конечно. Если они сгинули, им уже ничем не поможешь. А если нет... я бы не хотел оставить свою копию в лапах какого-нибудь дракона или людоеда. Но мы должны извлечь уроки из прошлого похода.

— Замечательно! — голос Олорина, обычно тихий и мягкий, на этот раз возвысился. — Наконец-то за этим столом сказали что-то дельное. Извлечь уроки. Какие уроки?

— Во-первых, — сказал Уриэль, — нельзя очертя голову бросаться в неизвестность. Мы должны знать, где закончился предыдущий поход. И если нас снова постигнет неудача, мы должны знать, где это произошло. Думаю, мы должны создавать резервные копии не один раз, а регулярно и с меньшими сроками активизации.

— А потом твои заклинания начнут давать сбои и наши копии возродятся или слишком рано или слишком поздно или не возродятся вообще, — возразил Олорин. — Нет, это не годится. Без создания зомбей нам не обойтись, это ты верно отметил, но использовать их мы будем по-другому. После каждого препятствия мы будем создавать зомбей, но оживлять их будем сразу же.

— Зачем?

— Затем, чтобы отправить домой. После того, как мы отправим первых гонцов, здесь всегда будут находиться другие мы, которые всегда будут знать, докуда дошли мы основные. Когда придут новые гонцы, произойдет слияние. А если гонцов долго не будет, другие мы сможем продолжить путь с того места, где остановились эти мы, притом продолжить путь более осторожно, зная о предстоящей опасности. Возражения есть?

Возражений не нашлось.

— Далее, — продолжал Олорин, — заклинаниями создания резервной копии и восстановления с нее должен обладать каждый из нас. Может случиться так, что двое из нас погибнут и тогда третий сможет их восстановить и нам не придется начинать путь сначала.

— Разве ты не владеешь этими заклинаниями? — удивился Уриэль.

— Я знаю все, что нужно, чтобы ими овладеть, но это займет неоправданно много времени. Насколько я понимаю, у тебя, Уриэль, есть готовое отлаженное заклинание... ну или почти отлаженное, не забудь, кстати, проверить блок автоматического восстановления, ты явно что-то напутал с отсчетом времени. Так вот, Уриэль, ты поделишься с нами этим заклинанием?

— Конечно, — сказал Уриэль и вытащил из воздуха две пачки пергамента листов по десять каждая.

Я удивился — никогда не видел такого длинного заклинания.

— Изучайте, — сказал Уриэль и выдал одну пачку Олорину, а другую мне.

Я немедленно впился глазами в ровные строчки рун, но вскоре разочарованно вздохнул и отложил листы в сторону. Нечего и думать быстро разобраться в этом заклинании, оно наполовину написано на языке первооснов, да и вообще... уж очень оно длинное. Никогда не видел такого длинного и сложного заклинания.

2.

Я сотворил своего первого зомби в пещере Орлангура. Мы посмотрели друг на друга и ничего не сказали, только одновременно состроили глупую удивленно-раздраженную гримасу. Почему-то, когда смотришь на свою точную копию, начинаешь испытывать глупую ревность, хотя и понимаешь, что не пройдет и нескольких месяцев, как это тело и эта душа сольются с твоими телом и душой, и память будет объединена, и копия сольется с оригиналом и так будет до конца дней. Но все равно, подумаешь, что вот этот вот Хэмфаст уже сегодня вечером заберется в постель к Нехаллении... прямо-таки дрожь пробирает. Понимаешь, что это глупо, а ничего сделать не можешь.

В общем, мы с копией перекинулись парой фраз, после чего он отправился в обратный путь в компании второго Уриэля и второго Олорина. Олорины нервничали примерно так же, как и мы, Хэмфасты, а Уриэли, кажется, не испытывали ни малейшего неудобства оттого, что их двое. И когда они оба начинали одновременно говорить одно и то же, они не замолкали в смущении, как мы или Олорины, а начинали хохотать, так же синхронно, как и говорили.

Об этом стоит сказать подробнее. Очень странная вещь происходит, когда оригинал разговаривает с только что сотворенной копией. Сразу после раздвоения души оригинала и копии совершенно идентичны, потом, по мере накопления своего собственного опыта, они начинают мыслить и чувствовать немного по-разному, но в первые минуты никак не удается избавиться от ощущения, что смотришься в зеркало, настолько точно копия повторяет действия оригинала. Кажется, я начинаю понимать, почему Олорин так не любит сотворение резервных копий.

Копии одна за другой растворились в черной непроницаемой преграде, загораживающей выход из пещеры, а оригиналы приступили к изучению местного интерьера.

Да, кстати, совсем забыл! Надо рассказать о том, что с нами произошло на пути в эту пещеру. Ничего особенного, в общем-то, не произошло. Стражи Границы выглядели жутковато, и в схватке с ними у нас не было бы никаких шансов, но нам удалось проскользнуть незамеченными. Разрывы ткани пространства тоже вещь еще та, но благодаря опыту Уриэля мы справились я мы справились ю. Что еще? Да, еще волшебная стена, окружающая Запретный Квадрат. Снаружи она совершенно невидима, а изнутри выглядит как абсолютно черное полотно, надвое рассекающее мир от земли и до неба. Впечатляющее зрелище. Короче говоря, по дороге сюда приключений было много, но ничего, заслуживающего подробного рассказа, так и не приключилось.

Уриэль удалился куда-то вглубь пещеры и растворился в полумраке, а мы с Олорином приступили к исследованию окрестностей входа. Никаких следов сражения или чего-то подобного, всюду идеальный порядок, только горизонтальные поверхности покрыты толстым слоем пыли. Наши следы отчетливо видны на полу... стоп! А следы наших предшественников?

Ага, вот они. Прошлые мы изрядно походили по пещере, кто-то даже успел посидеть на троне Орлангура, трудно сказать, кто именно, следы сохранились не настолько хорошо. Ага, вот что привлекло их внимание! Письменный стол, заваленный пергаментом. Видно, что в этой куче кто-то основательно покопался. Я протянул руку и взял верхний лист. Стихи. Точно, стихи, а точнее, одно стихотворение на двух языках, я сразу понял это, несмотря на то, что не знаю ни одного из этих языков. Стихи ни с чем не перепутаешь — короткие рубленые строки, число рун в каждой строке подчиняется повторяющемуся ритму... ну и так далее. Я позвал Олорина, протянул ему пергамент, он долго беззвучно шевелил губами, а потом открыл рот и начал читать стихи в переводе на аннурский язык.

3.

Мы с Олорином сидели на троне Орлангура и обсуждали стихи.

— Не понимаю, — сказал я, — Орлангур, он что, разочаровался в деле света и ушел в иные миры?

— Я бы не стал утверждать так категорично, — возразил Олорин, — скорее всего, эти стихи принадлежат не Орлангуру.

— Почему ты так думаешь?

— Они написаны на двух языках, при этом текст на языке майаров записан справа. Понимаешь?

— Думаешь, это перевод?

— Да. Насколько я знаю Орлангура, язык майаров для него родной. Вряд ли он стал бы сочинять стихотворение на чужом языке, а потом переводить его на родной. И вряд ли бы он записал оригинал справа, а перевод слева. Кроме того, стихотворения на этих двух листах сильно различаются по стилю. У них есть много общего, языки одни и те же, но... это трудно объяснить, но я почти уверен, что эти два стихотворения принадлежат перу двух разных авторов.

— Но, все равно, почему Орлангур перевел именно эти стихи?

Орлангур пожал плечами, и в этот момент в круге света, образованном волшебным светильником, зажженным Олорином, появился Уриэль.

— Две новости, — сказал он, — хорошая и плохая.

— Вначале давай плохую, — потребовал Олорин.

— Плохая новость — врата миров разрушены.

— Как? — воскликнули мы в один голос.

— Тут был один артефакт, нечто вроде мины-ловушки... ну, знаете, всякие взрывные артефакты, которые разбрасывают на поле боя на пути противника. Так вот, этого артефакта раньше не было, я имею ввиду, во время моего первого я моего первого вился сюда через врата миров, принес этот артефакт, ушел обратно, а потом артефакт взорвался и разрушил врата.

— Нечего и гадать, кто это был, — Олорин встрял в монолог Уриэля, — я тебе сразу скажу, что это Орлангур.

— Сам Орлангур? — воскликнул я.

— С чего ты взял? — воскликнул Уриэль.

— Сам, собственной персоной, — Олорин важно кивнул головой. — Такую ауру трудно забыть, а тем более с чем-нибудь перепутать. Он был здесь в конце зимы, и, скорее всего, мы-предыдущие тогда с ним встретились.

— Это он взорвал врата? — спросил я. Я уже все понял, но это знание совершенно не укладывается в голове. — Он напал на нас и мы погибли?

— Нет, — сказал Уриэль. — Есть еще и хорошая новость. В прошлый раз мы не погибли, мы пошли дальше.

— Но как? Если врата миров разрушены...

— Можно перемещаться между мирами и без помощи врат. Можно попробовать пробить канал, это более утомительно и опасно, но возможно. И в тот раз мы это сделали.

— И в какой мир мы отправились? — поинтересовался Олорин.

— Довольно забавный мир. Когда я посетил эту пещеру в первый раз, я оставил здесь артефакт. Нечто вроде сканера, он изучал миры, в которые можно попасть отсюда, причем не только те миры, в которые ведут врата, но и те, доступ к которым возможен только через канал. Сканирование миров — дело долгое, я хотел, чтобы артефакт собрал требуемую информацию без моего непосредственного участия, и так оно и случилось. Самые интересные миры стали для нас закрыты после уничтожения врат, но то, что осталось, тоже неплохо. В общем, мы ушли в самый интересный мир из оставшихся доступными. Оригинальный мир. Там живут люди, эльфы и хоббиты, там действует магия, как высшая, так и низшая, только низшая магия действует по-другому и заклинания Средиземья там не будут действовать. В общем, прошлые мы отправились туда и благополучно достигли цели. Пойдем за ними?

— Пойдем, — сказал Олорин, — только вначале создадим новые копии.

4.

Я мыслю, следовательно, я существую. Не помню, кто это сказал, кажется, Ежебой из Дорвага. А может, и нет. Неважно. Важно то, что, раз я думаю, значит, я еще жив.

Пробивать канал — удовольствие еще то. Даже если ты непосредственно не участвуешь в этой операции, а выступаешь в роли пассажира, одно только пребывание в междумирье способно изрядно испортить настроение. Кажется, что время останавливается, а пространство становится все более жестким и неподвижным и в конце концов совсем исчезает. Дышать становится все труднее, сознание начинает плыть, а дальше я ничего не помню.

Я открыл глаза и увидел безоблачное небо. Я сразу понял, что в нем что-то не то, но чтобы понять, что именно не то, мне потребовалась целая минута — тяжело соображать после того, как чуть не умер. Вот что в этом небе не то — в нем нет солнца, вместо этого равномерно светится весь небосвод. Я ошеломленно потряс головой, с трудом встал на ноги и осмотрелся по сторонам.

Я стоял под развесистым дубом в десятке шагов от гарнизонного плаца, на котором тренировались хоббиты. Уриэль был прав, здесь действительно живут хоббиты. Но как убого они выглядят!