— О себе... — Хрустальная маска повернулась, будто высматривая нечто среди плотно сбившегося отряда. — И о ней...
Ольга сглотнула, но во рту мгновенно пересохло, так что пищевод лишь свело колючим спазмом.
— Но, к сожалению, вам здесь не место, — с неподдельной грустью приговорила 'фея', и очаровательный голос опять взрыкнул нотками зверя. — И вас тут быть не должно.
— Огонь, — приказала Берта, а Люкт, будто лишь того и ждал, выстрелил.
Точнее сказать, жахнул, потому что сервитор выпалил одновременно из всех восьми стволов, так, что пламя дульного выхлопа ударило на метр вперед, рассыпая искры. Хрустальная фигура превратилась в облако стеклянных брызг и растворилась в сумеречном воздухе, оставив за собой тень шепота в головах:
Умрите...
— Слаанеш, определенно, — вздохнул Крип, затем непонятно добавил. — Тзинчит не удержался бы...
— Что там? — гавкнула Берта, обращаясь к радисту.
— Мы где-то, похоже на этом свете, — торопливо отрапортовал Святой Человек. — Есть фон, но дальности не хватает. Или слишком слабый сигнал, не пробивает. Я включил маяк на полную, будем надеяться, кто-нибудь услышит.
— Если услышат, если быстро передадут по инстанциям, если прилетят, — перечислял Священник. — Это на часы. Самое меньшее.
— Мы не на Маяке, — жалостливо всхлипнул Савларец, растеряв каторжный гонор. — Нас никто не услышит!
Берта сразу же отвесила ему очередную затрещину, гаркнув 'Не трусить, морда тюремная!'
— Значит, скорее всего 'карман', — пробормотал Фидус. — И мы в нем лишние... Это значит...
Ольга снова глотнула и тихонько застонала от ужаса. Над сумеречным городом концентрировалась нездоровая атмосфера, сотканная из умирающего света, безнадеги, а также далекого, но приближающегося звука. Неприятного, очень тревожного, сулящего многие неприятности. Как будто стая волков окружила добычу и стягивала кольцо, только подвывали не живые твари.
— Самим не выбраться, — сказал Фидус. — Надо отступать в место, где сможем обороняться. Если я прав, достаточно продержаться какое-то время, затем 'карман' свернется.
— Значит, сейчас начнется долгая потеха, — подвел итог Священник. — К бою, да поможет нам Император!
Глава 16
Нет, это были не волки. Вряд ли горло живого существа из плоти и крови способно издавать подобный звук. Больше всего он походил на долгую музыкальную ноту, которая повисла в тяжелом затхлом воздухе, не желая затихать. Ноту неприятную, зловещую, больше всего пригодную для сопровождения фильма ужасов. От подобной 'музыки' хотелось бросить все, спрятаться под ржавую машину, натянуть капюшон и, зажмурившись, ни о чем не думать, только молиться, чтобы Император защитил, потому что больше некому. Ольга почувствовала, как дрожат руки, не мелкой противной дрожью, а по-настоящему, когда кисти рук пляшут как у гитариста с невидимым инструментом.
— Не бойся, — прогудел сервитор. — Я стану защищать.
Сам по себе кибернетический человек внушал некоторую уверенность благодаря обширным габаритам, но еще больше из-за суровой многостволки. Страх перед Бертой, а также основательность Люкта заставляли Ольгу дергаться между огнеметчиком и сервитором — ближе к долгу или безопасности.
— Туда! — Берта указала на дверной проем с выбитой и покосившейся на единственной петле дверью. — Занимаем оборону!
— Нет! — воскликнул Фидус. Он как будто пришел к некоему умозаключению, важному и не терпящему отлагательства.
— Предатель? — ощерилась наставница, и дробовик нацелился прямо в нос инквизитора. — Не выполняешь приказ?!
— Это 'карман'! — Фидус опять повторил все то же непонятное и неуместное слово. Но теперь пояснил. — Закапсулированная область пространства. Тайник. Комната, в которой можно отсидеться. Куда не попасть, если нет правильных ключей.
— И что с того?! — гаркнула Берта, крутя головой в попытках вычислить точное направление будущей и неизбежной атаки. Тщетно.
Звук приближался. Музыкальный вой теперь напоминал Ольге хор зомбей из 'Рассвета мертвецов'. Казалось, единый тысячегласный вопль доносится отовсюду, замыкая окружение. В любом случае маленький отряд оказался слишком измотан для бегства. Если только не бросить все снаряжение...
— Из 'кармана' нельзя просто так выбраться, — Фидус торопливо подбирал слова. — Но его можно 'отравить'.
— Чего?!
— Это капсула не только пространства, но и времени! — Крип начал трагически размахивать руками с выражением отчаяния на грязном лице. Видимо так он пытался донести мысль до собеседников наиболее выразительным и понятным образом. — Поэтому она такая безопасная! Но если в нее сунуть что-то чуждое, оно подействует как метафизический яд! 'Карман' начнет отравляться!
— Нихера не поняла, — сказала наставница почти спокойно, будто подводя черту. — Ерунда.
— Что для этого нужно сделать? — неожиданно в торопливую беседу вмешался Священник.
— Разрушать, — выдохнул Крип. — Мы здесь чужие, 'карман' будет нас отторгать, потому демоническая тварь и не стала с нами возиться. Надо сделать себя еще более чужими. И молиться, чтобы получилось. А если занять оборону в доме, продержимся, пока не кончится боезапас. И затем все.
— Херня, — монах присоединился к мнению Берты, затем подумал еще мгновение и добавил. — Но лучше плана все равно нет.
Священник обменялся взглядами с Бертой, и оба дружно кивнули друг другу.
— Братья и сестры! — возопил монах. Сорванное горло сипело и хрипело, как испорченный динамик, от того воззвание служителя культа звучало по-особенному страшно, как трубный глас, доносящийся с того света. Возможно из того самого 'варпа'.
— Все плохо так, что просто полный привод! И даже еще хуже!
'Оптимистично' — на удивление здраво и спокойно подумала Ольга. — 'Святой отец умеет вдохновить'
Но слова монаха звучали как-то... прямо. И честно.
— И все равно не ссать, дружбаны! — на каком-то инопланетном арго продолжил мини-проповедь Священник. — Потому что коли в угол уж плохо, с этим ведь все не кончается.
Он подумал мгновение и повторил с непоколебимой уверенностью:
— Нет, не кончается.
Ольга все с тем же отстраненным спокойствием поняла, что если бы сейчас пастырь начал обещать скорое спасение или погнал пургу про милость Императора — вот это было бы страшно и беспомощно. А так — Священник не обещал невозможного и был честен с паствой. Возможно потому, что слишком уважал коллег по нелегкому занятию и не лил им в уши сладкую воду про обязательное спасение. А это дорогого стоило.
Сумерки сгустились, но сам воздух источал гнилостное свечение, заменяя свет луны (которой Маяк все равно не имел). В неверных, пляшущих тенях возникли скрюченные, горбатые фигуры, будто сотканные из маленьких пепельных смерчей. Они выли, дружно, в один тон — не голосами, а словно передавая прямо в мозги бескрайнюю печаль и злую грусть. Не как в доме — тамошний бесплотный голос тоже грустил — а скорее подобно злым, неприкаянным душам, которые давно развоплотились и веками собирали по капле ненависть к живым. Ненависть и жажду теплой крови.
— Может все-таки в дом? — отрывисто спросил монах.
— Там скорее сами себя сожжем, — резонно ответила Берта, проникнувшись идеей Крипа. — И нужен большой пожар.
— Ну... тогда... ЖГИ!!! — проревел Священник, будто сирена атомного поезда.
И они зажгли.
Длинный язык ярко-желтого пламени прошелся над головами — Плакса выкрутил подачу огнесмеси на полную и жал гашетку без перерыва. Жужжание механизированной подвески терялось на фоне почти животного рычания, с которым огонь рвался из раструба. Попадая на мокрые стены, священный прометий громко шипел, испаряя влагу и скользкую плесень. Мгновение спустя к Плаксе присоединился Грешник, и отряд уже в два ствола попытался зажечь целый город. Или его часть, скрытую в загадочном 'кармане'.
Призрачная тень бросилась на отряд, едва касаясь ногами асфальта, как будто потустороннее создание имело вес пера. Тварь издавала странное шипение, но возможно так преломлялся между стенами гудящий звук от горячего пара. Ольга снова оглохла из-за грома люктовского дробовика, и заряд превратил нападающего в рваную кляксу, похожую каплю чернил в стакане с водой. Пару мгновений 'клякса' висела в дымном воздухе, затем растаяла в ничто. А ей на смену шли новые и новые.
— Кольцо! Кольцо огня! — вопила Берта. Огнеметы ревели, извергая пламя.
Ольга не смотрела по сторонам, не смотрела вверх и боялась глядеть вниз, под ноги. Она уставилась в окошко манометра на баллоне за спиной Плаксы, вздрагивая от выстрелов из дробовика Люкта, который бил по ушам с равномерностью метронома и силой кувалды. Сервитор, как настоящий боевой робот, распылял одну за другой тварей, что пытались разбить строй отряда. Очень быстро к башнеобразному дробовщику присоединились Деметриус и Крип, доставший откуда-то длинноствольный пистолет, похожий на маузер. Хорошим оказалось то, что серые призраки растворялись, получив лишь одну пулю, так что Деметриус перевел пистолет-пулемет в режим одиночной стрельбы и управлялся с оружием на удивление ловко. Однако враги не заканчивались, они лезли на улицу из окон и переулков, словно их безостановочно генерировало само проклятое место.
Почти у всех, кроме огнеметчиков, Священника и Ольги нашлись еще какие-то пистолетики, так что команда энергично отстреливалась. Баллонщица уже частично потеряла слух и не обращала внимания на выстрелы сервитора. Черная стрелка на белом циферблате манометра ползла к завершению шкалы, отмеченной полоской алого цвета.
— Где кислота?! — проорала Берта. Голос у наставницы был столь зычный, что даже наполовину оглохшая Ольга чуть присела, болезненно морщась.
— Да не поможет! — гаркнул, напрягая сорванную глотку, монах. — Мы сдохнем от испарений! Все же маски продолбали!
Наставница нечленораздельно рыкнула, перезаряжая комби-дробовик. Берта свой респиратор как раз сохранила.
— Уничтожу! — пообещала наставница. — Каждого второго! Потеря казенного имущества, нарушение инструкции и Устава! Сожгу перед строем, уроды!
— Угроза множится, — монотонно повторял сервитор. — Угроза множится, счету не поддается.
Очередная тень зависла в длинном, медленном прыжке, целясь опять куда-то в середину группы. Крип сбил противника одним выстрелом и на всякий случай разнес кляксу второй пулей, прежде чем призрачные струйки опустились на голову Плаксы. Дыма и огня все прибавлялось, так что сквозь огненную завесу враги прорваться не могли, а потому сменили тактику. Теперь они атаковали с верхних этажей и крыш, планируя как белки-летяги.
— Больше огня! Еще больше! — скомандовала Берта, и в голосе наставницы, пожалуй, впервые обозначилась нотка потаенного страха и безнадежности.
Стены, ржавые остовы машин, скамейки, провалившиеся сами в себя, загорались плохо — много воды, много плесени. Но адская смесь прометия и реагентов липла ко всему как сироп, вначале огонь испарял воду, а затем радостно пожирал высушенное топливо. Загоралась даже облупившаяся краска, выбрасывая струйки черного дыма и хлопья сажи. Серо-белые клубы пара вздымались к мертвому, неподвижному небу. Наверное, со стороны это было красиво — ярчайший факел, переливающийся красным, желтым и оранжевым, единственное пятно света среди вечных сумерек. Казалось, жаркое пламя бьется насмерть с угрюмым сумраком, и отчаянная схватка замерла в неустойчивой точке равновесия, когда ни одна сторона не может одержать верх.
Стрелка на манометре уперлась в штырек ограничителя, огнемет Плаксы зашипел и выбросил пару капель огнесмеси напоследок. Остался лишь синеватый огонек запальной горелки. Ольга только сейчас подумала, что запасной баллон лучше бы снять заранее, а ее руки уже выполняли заученную и многократно отработанную последовательность действий. Открыть пружинные замки-держатели в станке за спиной огнеметчика, дернуть опустевший баллон, позволив гравитации уронить его. Вовремя убрать ногу из-под тяжелого металла. Затем подносчица запуталась в сбруе и не смогла быстро перекинуть запасную емкость из-за спины.
Кажется, орали все, и персонально на нее. Если бы у девушки была пара запасных рук, она зажала бы уши, потому что дикие вопли пробивались даже сквозь вату частичной глухоты. А так Ольга лишь стиснула зубы и нечеловеческим образом вывернулась, разрывая то ли брезентовые лямки, то ли комбинезон, то ли собственную шкуру и все вместе. Во всяком случае, под ребрами ближе к спине хрустнуло и резануло болью так, будто порвалась какая-то связка. Застрявшая 'люлька' с баллоном, похожая на рамный рюкзак, переехала на плечо, а затем оторвалась совсем. Оказалось, что подносчица сломала не ребро, а застежку, похожую на фастекс.
Ольга вскинула на руках пузатый баллон со значком огнеопасности так легко, будто кантовала не без малого тридцать килограммов, а легкую подушку. Вставить, зафиксировать крюком, щелкнуть замками. Плакса все это время стоял, немного присев для удобства низкорослой помощницы. И молчал, пожалуй, единственный из отряда. То ли он верил в Ольгу, то ли наоборот, не ждал от нее ничего. Девушка почувствовала, что сама заливается слезами — было очень-очень страшно, к тому же едкий дым жег незащищенные глаза.
Шланг подсоединить, провернуть муфту на пять оборотов, не больше и не меньше, а то соединение будет неплотным или изношенная резьба сорвется. Топливо может пойти наружу, просачиваясь каплями до первой искры, а искр хватало, отряд окружил себя огненным кольцом, став центром рукотворного пожара. Становилось тяжело дышать, если быть точным — еще тяжелее прежнего. Мертвый воздух приобрел свинцовый привкус и оседал в легких, как вулканический пепел, цементируя альвеолы.
— Огня! Огня!!
Кто-то орал в глухое ухо и, кажется, бил девчонку по плечу. Ольга закусила губу до крови и сбилась со счета, сколько было поворотов муфты. По инструкции в таких случаях требовалось немедленно открутить все в ноль и повторить согласно инструкции, строго на пять, независимо от обстоятельств и условий, потому что взрыв баллона запросто может убить всех. Ольга закусила губу еще крепче и решила, что Император с ней, а если нет, то пусть команде перепадет хоть немного удачи. И ничего переделывать не стала.
Шипение клапана, свист, к счастью далекий от пронзительного звука с которым травит неплотное соединение. Стрелка на манометре станка за спиной Плаксы одним скачком уперлась в начало желтой полосы.
— Готово! — в свою очередь истошно заорала подносчица и ударила кулачком по плечу огнеметчика. Плакса нажал гашетку, а девушка вытерла грязным рукавом комбинезона такое же грязное, покрытое сажей лицо. Волны жара струились отовсюду кроме, пожалуй, мрачного неба. Дело шло к тому, что отрядовцы раньше сгорят, чем заставят 'карман' выплюнуть добычу.
'Пусть расстреливают' — с усталой безнадежностью подумала баллонщица и сняла каску, задрав голову, чтобы поймать хотя бы каплю прохлады или тень сквозняка.
Наверное, милость Императора и в самом деле пребывала с Ольгой, потому что Деметриус метким выстрелом сразил очередную тень, прежде чем она спикировала на людей. Но, скорее всего, Бог человечества рассудил, что маленькая подносчица все же отягощена немалыми грехами, так что милость свою Он отмерил довольно скупо. Уже почти растворившаяся 'капля' в последнее мгновение существования коснулась ольгиного лица в тот момент, когда девушка сняла шлем и подняла лицо вверх.
