Указ многие восприняли с недоразумением, как же так, идет война с грозным врагом, наступают не лучшие для страны времена, а царь чудит с переменами, устраивает праздники, можно сравнить с пиром во время чумы. Даже ближайшие соратники, Семен Головин и Яков Барятинский, задали мне подобный вопрос, когда я обсуждал с ними нововведение. Попытался объяснить друзьям:

— Нельзя вечно народу жить в напряжении, когда-нибудь, но неизбежно, наступит надлом, начнется смута и недовольство властью. Лучше уж сейчас, пока еще тяготы войны не столь ощутимы, дать ему отдушину, оказать знак внимания и заботы о нем, тогда в самую трудную пору поддержит сердцем родную власть, встанет за нее на смертный бой.

Не знаю, убедил ли я их, но принялись за введение указа со всем старанием, разослали не только грамоты с ним по губерниям и уездам, но и направили своих доверенных людей проследить за его исполнением. За ними и другие мужи в Государственной думе принялись за важное дело, на совещании мы распределили между ними обязанности, меры контроля и ответственности.

Московские власти, выполняя указ, поставили высокую ель на Красной площади, нарядили цветными лентами, разукрашенными игрушками, там же стали раздавать с возов маленькие елочки. Прохожие из любопытства брали в руки срубленные под корень деревца, вопрошали у возниц о диковинке, что с ней делать, а потом озадаченные, но довольные уносили зеленых красавиц домой. В Кремль их также привезли, мне в покои доставил раскидистую с густым лапником ель сам губернатор, Ардашев. Поставили ее в горнице, мои жены с детьми принялись наряжать заранее приготовленными украшениями, я им показал вначале, как следует. Густой смолистый запах, сам вид лесной красавицы внес праздничный настрой в доме, дети — и старшие и младшие встали кругом, любуясь ею. Повел их в хороводе, взяв за руки младших дочек, спел понравившиеся всем песни о елочке, они потом весь день повторяли, водя круг перед ней. И жены и дети остались довольны нововведенной забавой, столько радости и смеха еще у нас не было.

Сам праздник удался на славу, без особых промашек и несуразиц, хотя для всех стал диковинкой. В канун его на площадях города устроили праздничные ярмарки, скоморошьи представления и потешные состязания. По улицам разъезжались украшенные лентами и колокольчиками тройки с дедом Морозом и Снегурочкой, они раздаривали гуляющим медовые конфеты и пряники, расписные игрушки. Народу вокруг зрелищ было невпроворот, шум, крики, смех раздавались повсюду. Не обошлось без кулачных разборок, немало людей вышли на улицу приняв горячительного. Но их быстро усмиряла дежурившая полиция, увозила в ближайший околоток с подготовленными для такого случая отрезвляющими камерами. Ровно в полночь дали салют орудия на Боровицком и Ваганьковском холмах, Трехгорке, темное небо осветилось разноцветными огнями под восторженные крики собравшейся публики. Почти до самого утра шли гуляния охмелевшего народа, в эту ночь работали все трактиры и кабаки.

У себя дома мы встретили Новый год богатым застольем, я раздал всем подарки, детям провел хоровод вокруг елки, вручил призы им за песни и новогодние стишки. С нами за столом посидела до полуночи моя мама, смирившаяся с двоеженством сына и поладившая с Оленькой после рождения внучки. В полночь мы все вместе вышли на свежий воздух полюбоваться салютом, криков и восторгов от малышей было предостаточно. После с трудом угомонили их и уложили спать, сами еще долго сидели в горнице, пели задушевные песни, а после с Оленькой и Сашенькой пошел в спальню. Жены сговорились между собой и предложили провести ночь вместе, я же не стал противиться, постарался ублажить в постели обеих. Усердным трудом справился с задачей, под утро уснул сладким сном, обняв прильнувших ко мне подруг. Днем съездил с Оленькой к ее родителям, поздравил их, вручил подарки, а после хорошо посидел за столом в теплом кругу. Праздник для меня выдался приятным, думаю, и у других осталось подобное чувство, так что не напрасно приложил усилия с его введением.

После Рождества отправился с семьей в загородний дворец Измайлово, провел здесь почти месяц. Почти каждый день с детьми и женами выезжал в поле, катались на санях, коньках, ходили на лыжах, игрались в снежки, радости всем было вдоволь. Выезжал несколько раз с сыновьями на охоту, взяли зайцев, косулю, пару кабанов, выгнанных загонщиками на нас. Лучшим стрелком оказался Панкрат, половина добычи за ним, Сереже из-за малого возраста — ему нет и двенадцати, обращаться с винтовкой еще несподручно, — повезло меньше, но одного зайца все же подбил. Охотничий азарт захватил и его, радовался своей удаче больше других, дома взахлеб рассказывал женской половине о приключениях на охоте, немного приукрашивая. Вечерами сидели за столом, ведя неспешные разговоры, нередко я пересказывал из своей памяти всякие истории — сказки, смешные рассказы, былины. У меня пробудился талант сказителя, говорил в лицах, менял интонации, делал паузы в драматичных местах. Видел общее увлечение моим рассказом — широко раскрытые глаза, затаившееся дыхание, нетерпеливые движения, когда я останавливал речь. Ночи проводил в любовных забавах с женами, уже поочередно, на совместные оргии они уже не решались.

По возвращении домой принялся за службу, вызвал на совещание Государственную думу, руководство Министерства обороны и Генерального штаба, Управления разведки. Выслушал их отчеты и доклады, среди них обнадеживающие вести о раздоре в стане противника. В своем докладе Грамотин дал такой расклад:

— Наши послы сообщают, что в половине стран коалиции не хотят продолжать войну, среди них зачинатели — Голландия и Франция, в последней возобновились внутренние тяжбы из-за престола. Поставленный королем после смерти Людовика XIII Александр де Вандом попытался устранить Ришелье, стоявшего на его пути к абсолютной власти, сам погиб при странных обстоятельствах, сейчас на трон претендуют другие сыновья прежнего короля, Генриха IV. Наиболее упорны в намерении дальше вести войну правители Англии и Габсбургской монархии, с ними король Речи Посполитой Сигизмунд III. Монархи некоторых из граничных с нами государств уже делали намеки нашим послам о сепаратном мире, не хотят больше отправлять на убой своих подданных.

Сведения министра иностранных дел подтвердил Башмаков, глава Управления разведки, его тайные агенты донесли такую же информацию. Велел Грамотину поддержать поиски мира со стороны Венгрии, Силезии, Моравии, Трансильвании, дать указание послам в других странах коалиции, склонных к миру, известить их монархов о нашем согласии в прекращении боевых действий против их армий. Но тут же предупредил своих помощников, расслабляться не стоит, надо держать порох сухим, слепой веры ни к кому не должно быть. Обсудили в свете нового расклада с противником планы на будущую военную кампанию, другие проекты, особо оговорили замещение импорта самых нужных изделий и материалов собственным производством. Даже при заключении мира вряд ли стоит рассчитывать на скорое восстановление разорванных торговых связей с Европой, более вероятно, что она примется шантажировать нас бойкотом поставок важной продукции. Постановили ускорить строительство заводов и фабрик, развивать предпринимательство частных ремесленников, разведать и освоить новые месторождения на Урале, в Сибири, проложить к ним дороги.

После совета задержал Судоплатова решать с предстоящими диверсиями. Я уже раннее дал ему задание проработать операцию широкомасштабного применения отравляющего вещества на территории главных противников, теперь ввел коррективы по новым обстоятельствам, основной удар наносится на туманный Альбион, Австрию, Речь Посполитою и Францию. Прежнее намерение запугать врага сменил на безусловный вывод его из строя, велел провести акцию не только против высших чинов этих государств, но и воинских частей, в лагерях и зимних квартирах, пояснил Судоплатову:

— Нужно нанести максимальный ущерб живой силе противника. Иного пути снять угрозу для своей страны не вижу, неприятель признает лишь реальную силу, явную для него. После же наглядной демонстрации нашего оружия противник не раз подумает, прежде чем открыто пойти на нас. Конечно, вражда между нами не утихнет, перейдет в скрытную форму, но все же не с такими потерями и жертвами, как прежде.

С началом операции не стали откладывать, уже в феврале наши диверсионные группы отправились выполнять свои задания. В начале апреля пришли первые вести о проведенных акциях — массовая смерть людей от неизвестной напасти, ужас, охвативший всех не только в странах, ставших жертвами нашего оружия, но и в соседних. Ситуация в них складывалась примерно такой же, как и четыре года назад во время пришествия чумы, люди бежали от смерти в другие земли и страны, на границе их останавливали, но они прорывались, несмотря на открываемый огонь пограничников и гибель своих попутчиков. Положение осложнило заражение от разлагающихся трупов, некому их стало убирать. Разносили заразу хищники-трупоеды, кровососущие насекомые, грызуны, пошла новая волна жертв уже от эпидемии черной оспы, многократно превысивших начальные, от отравления. Мы вольно или невольно оказались виновниками смерти сотен тысяч человек по всей Европе, вспыхнувшая эпидемия перекинулась и на нашу территорию.

Особенно пострадали страны в эпицентре заражения — Франция и Австрия, там обезлюдели целые провинции, в Англии жертв было не меньше, чем в прошлой эпидемии чумы. В Речи Посполитой обошлось меньшими потерями среди рассеявшегося из-за войны двух последних лет населения, особенно близ границы с нами. Но волна беженцев, а с ними и эпидемия, дошла и до нас, при первой вести о ней предприняли профилактические меры, как и в прошлой, с чумой. Поставили вдоль границы фильтрационные лагеря с дезифенкционными палатками, весь персонал обеспечили средствами защиты, уже выпускаемыми нами в промышленных объемах, сжигали трупы умерших в спешно выстроенных кремационных печах. Принятыми мерами свели до минимума заражение и смерть от инфекции как персонала и местного населения, так и принятых беженцев, после двухнедельного карантина отправляли их по маршруту прежних переселенцев — в Сибирь и Дикое поле. Так что беда на западе обернулась нам негаданной прибылью народа в сотню тысячу человек.

В этом, 1629 году, боевые действия на фронте со стороны противника не возобновились, напротив, часть войска из стран, вышедших из войны, покинула его. Мы немедленно продвинулись вперед до первоначальных рубежей, принялись за восстановление оборонительных укреплений. Оставшиеся войска неприятеля отошли на свою территорию почти без сопротивления, мои командующие даже предложили продолжить наступление, окружить и разгромить ослабленного врага. Но я отказал им, подобная операция в стратегическом плане, кроме лишних жертв, особого значения не имеет, противник и так понес потери, практически делающим невозможным дальнейшее ведение войны. Наше наступление вынудит его мобилизовать последние резервы и вновь продолжится война без каких-либо реальных перспектив. На фронт в этом году я не выезжал, назначил командующим Михаила Трубецкого. Он успешно выполнил поставленную задачу, наши войска почти без потерь вышли на прежнюю границу и укрепились здесь. Операцию провели без мобилизации дополнительного войска, обошлись регулярными частями, стоявшими на позициях с прошлого года.

Сам же я решил отправиться в поездку по стране, пока позволяют сложившиеся обстоятельства, посчитал нужным своими глазами убедиться в ходе идущих преобразований, особенно в дальних краях. Наметил маршрут вначале на юг, в Дикую степь и Крым, а затем на Урал и в Сибирь. Он займет немало времени, до самой зимы, но эти земли стоят внимания, их освоение даст стране огромные возможности и новые силы. Сопровождение в поездке ограничил до самого минимума, взял с собой только несколько чинов из Думы, своих помощников и охрану. Выехали из Москвы в начале мая на конях налегке без какого-либо обоза, с минимальными снаряжением и припасами, как в боевом походе. Путь наш лежал по знакомому мне Муравскому тракту через Калугу, Орел и Белгород, дальше через степь к Азову и Перекопу. За минувшие больше чем десять лет на этом пути появились новые города и поселения, которые я намерен непременно посетить, посмотреть, как обжились тут переселенцы, освоили земли, построили предприятия.

В старых городах я почти не задерживался, встречался с городскими властями без торжественных приемов и обедов, осматривал с ними самые важные объекты и отправлялся дальше. Больше времени ушло на новые города — Харьков, Краматорск, Донецк, Мариуполь, Мелитополь, большие и малые поселения. Объезжал с губернатором, уездными и градоначальниками окрестности, встречался с переселенцами, осматривал построенные заводы и рудники. Все увиденное впечатляло, в голой степи возникли за не такое уж большое время многочисленные дома, другие строения, не уступающие в размерах или удобствах подобным в старых землях. Немалая часть степи распахана, на полях уже взошли всходы будущего богатого урожая. Заводов и других промышленных предприятий еще мало, но в планах они есть, особенно в Донецком бассейне, Запорожье и Кривом Роге, там открыты и осваиваются новые месторождения.

После проехали через Перекоп в Крым, кроме известных ранее городов побывал в новых — Раздольном, Джанкое, Нижнегорском, Белогорске. Заселен полуостров более плотно, чем в Дикой степи, даже в своей степной части, почти весь занят полями и садами. Хлебом и другими продуктами обеспечен полностью из своего урожая. Перебрались через Крымские горы на южное побережье, проехали от Севастополя до Керчи, богатый край с пышной зеленью порадовал своей красотой и изобилием, трудиться и отдыхать здесь одно удовольствие, отличная курортная зона. Проведали верфи в Севастополе, Феодосии, Керчи, в них полным ходом идет строительство новых парусных и парусно-гребных судов, временные трудности с поставками иноземных материалов преодолели отечественными аналогами без особой потери качества. В портах большинство кораблей своего производства, трофейные османские доживают свой век, да и устарели они давно, используются только в каботажном плавании, в прибрежных водах.

Набрал силу на Черном море наш военный флот. Уступая в численности в два раза пока еще доминирующей османской армаде, он превосходил в огневой мощи и маневренности, да и мастерство наших экипажей за эти годы выросло существенно. В нечастых стычках, как правило, преимущество оказывалось на нашей стороне, османы стали избегать встреч с нашими кораблями, особенно наводили страх на них линкоры и фрегаты. Сами наши моряки в бой не ввязывались, походы к вражеским берегам не устраивали, но свою зону от Аккермана до Крыма стерегли внимательно в постоянном патрулировании. Безопасность плавания у наших берегов и немалые богатства в приморских городах привлекли к нам заморских купцов со всех концов черноморья, да и с османами мы не чурались торговать, нередко их торговые суда можно было встретить в наших портах. Русские купцы тоже ходили в османские порты Румелии и Анатолии, по обоюдному согласию прежний противник их не беспокоил, да и наши военные корабли сопровождали караваны.