Женщины выпили почти всю кровь у графа и его проводника. И пока они пили кровь, они на глазах становились все моложе и все прекраснее, и тела их наливались силой. А когда обе их жертвы, обескровленные, корчились в предсмертных муках, Змеиная Юбка и Женщина-Змея склонились над ними, а Обсидиановая Бабочка взяла острый нож, сделанный из черного камня обсидиана, и разрезала запястья своим подругам, и нечистая кровь этих созданий пролилась на лица умирающим. Мой несчастный друг рассказал мне, что стоило только капле этой крови попасть ему в рот, как он ощутил нестерпимую жажду и желание жить, и понял, что эта кровь и есть жизнь, и присосался к ране на руке бессмертного чудовища. Вместе с кровью к нему в тело влилась скверна, сделавшая его таким же упырем, как эти женщины.
После граф заснул и проснулся лишь на третью ночь после той, когда упырица напоила его своей кровью. Он был слаб, как дитя, и не помнил себя, и не помнил, как оказался здесь и что с ним произошло. И тогда упырица по имени Женщина-Змея напоила его своей кровью вторично, а потом подвела к нему юношу-индейца, и учила графа пить кровь у живого человека, пока живой не перестанет быть живым...
В наших краях бытует легенда, будто бы каждый человек, которого засосет до смерти упырь, сам непременно станет упырем. Это неверно: чтобы стать упырем, умирающий должен испить крови самого упыря. А упыри не любят создавать себе подобных, боятся, что если их будет слишком много, добычи не хватит на всех. Графа же Женщина-Змея сделала упырем из благодарности за то, что он привез диск и освободил ее. Это ее голос он слышал, это она его звала. А до него звала она того несчастного секретаря... Ибо ее лицо было изображено на золотом диске. И такова была обещанная ею великая награда: бессмертие, которое необходимо было поддерживать в себе чужою кровью.
Граф говорил, будто бы Женщина-Змея была прекраснейшей из четырех упыриц. А все они после того, как напились крови, сделались прекраснее любой смертной женщины.
7.
Долг честного летописца повелевает мне рассказывать обо всем, что мне ведомо, хотя о следующем я предпочел бы умолчать, ради потомков графа Карди, которые могут при каких-то обстоятельствах прочесть мою рукопись... Но все же я должен, и я расскажу.
Граф признался мне, что между ним и Женщиной-Змеей были любовные отношения все то время, пока он оставался рядом с ней в храме. И якобы упырица дарила ему блаженство, какого он не знал ни с одной из смертных женщин, даже с теми, которых любил, и союз с которыми был освящен Господом.
Я полагаю, то блаженство, что граф получал с нечистой тварью, было одним из сатанинских искушений, которым его подвергали. Увы, мой бедный друг не смог противостоять этому искушению, как и прочим. Он поддался и был погублен. Видимо, недостаточно было веры и благодати в его душе, если не смог он устоять против соблазнов и злых чар. Я буду вечно молиться за его спасение и надеюсь, когда-нибудь Господь простит и его... Он заслуживает прощения, ибо я уверен, что граф был околдован. Ибо не может человеку, находящемуся в здравом уме, гнусная упырица представляться более прекрасной, нежели законная его супруга, а грешные утехи с сатанинским отродьем казаться усладительнее, нежели объятия жены.
Долгое время граф Карди оставался в храме, где жили четыре упырицы. Они вернули себе прежнюю власть, подчинили себе многих индейцев, которые пришли, чтобы служить своим старым богам и питать их кровью. Но упырицы все равно тосковали о тех временах, когда бассейны в храме были наполнены ароматной водой, а пол устлан цветочными лепестками. Когда прекрасные юноши приходили к ним, чтобы стать их любовниками и умереть в их объятьях. Когда прекрасные девы рады были служить им, одевать и умащивать их тела и с радостью подставляли их зубам свои шеи. Когда матери сами приносили в храм младенцев и отдавали их Змеиной Матери, считая, что благодать и богатство снизойдут на их землю и род по воле кошмарной богини. Теперь же было мало жертв, было мало рабов, и бассейны пустовали, и редко удавалось слугам упыриц похищать детей для Змеиной Матери.
Женщина-Змея рассказала графу, а граф поведал мне, что это по приказу Кортеса были убиты все их жрецы и по велению католической церкви запрещен их культ. Благое дело, за которое Кортесу и его воинам будут прощены все грехи!
В тот день жрецы, завидев приближавшихся к храму испанцев, заперли каменную дверь, преграждавшую путь в потаенные покои, где жили упырицы с их рабами и рабынями. Был бой, в котором все жрецы полегли, а золотой диск стал частью добычи победителей. Упырицы же бесились от запаха крови, проникавшего даже сквозь стены, и за несколько ночей и дней убили всех своих рабов и рабынь, ибо не могли поверить, что останутся запертыми в скале на несколько столетий и будут грызть от голода собственные руки. Достойная кара им, бессмертным. Но как жаль, что они снова оказались свободны!
Женщина-Змея учила графа Карди охотиться, учила завораживать жертв голосом и взглядом, учила летать и пользоваться другими преимуществами его нового состояния. Она хотела, чтобы граф Карди оставался возле нее вечно, но он затосковал по своей жене Эсперансе. Видно, Господь услышал ее молитвы, а Эсперанса денно и нощно молилась о возвращении мужа. И граф вдруг вспомнил о своей любви и пожелал покинуть бессмертную любовницу ради смертной супруги. Женщина-Змея отпустила его, но предупредила, что ничего хорошего его не ожидает: он или убьет свою жену, или обратит в упыря, ибо иной любви они, кровососы, не знают.
Отныне граф мог находиться под открытым небом только ночами. К счастью для себя, он теперь обладал огромной силой и невероятной быстротой. Он бежал или летел, а как только чувствовал приближение рассвета — зарывался в жесткую каменистую землю. На рассвете и на закате он полностью лишался всяких чувств и способности мыслить, словно снова переживая короткую смерть, а в дневное время он мог бодрствовать, но боялся солнечных лучей: упырица предупредила, что они сожгут его тело в одно мгновение.
8.
Эсперанса была так счастлива, что муж ее вернулся живым и невредимым, что даже не стала расспрашивать его о том, где же он пропадал и почему уехал так внезапно. Один раз спросила, но, смирившись с отказом, поспешила порадовать мужа новостью: в его отсутствие Эсперанса родила сына. Мальчика окрестили Мигель-Антонио. Ребенку уже исполнилось три месяца, когда граф впервые увидел его.
Разумеется, счастье Эсперансы длилось недолго: уже вскоре она заметила странности в поведении своего мужа, который чурался дневного света. Но Эсперанса так любила Раду, что противилась дурным мыслям. А когда осознала, что он уже не тот, что был прежде, все равно не выдала его тайну, боясь, что его убьют. Она даже утаивала произошедшее от своего исповедника! Потом среди рабов начался загадочный мор: случалось, что раб ложился спать совсем здоровым, а утром его находили мертвым, и на шее у мертвеца обнаруживались следы двух клыков. Рабы вспомнили все страшные легенды о ночных чудовищах, сосавших кровь у своих жертв. Они начали дежурить возле своих хижин по ночам и жечь костры, ибо знали, что огонь отпугивает упырей. И тогда умирать начали рабы уже у соседей...
Граф не поведал мне, когда именно решился признаться во всем своей любящей супруге. Но в конце концов он решился. Она пыталась помочь ему как могла. Молилась за него, но молитвы не помогали. Эсперанса уговорила Раду попробовать пить кровь животных. Но от бычьей, свиной и птичьей крови графу было неизменно и одинаково плохо, он чувствовал себя вялым, сознание его притуплялось. Чтобы жить, графу Карди отныне надо было пить человеческую кровь. Эсперанса предложила ему попробовать очиститься. Но граф не смог войти в церковь, а прикосновение к святой воде сильно обожгло его пальцы, так что кончики их оставались словно оплавленными даже спустя много лет, когда мы с ним снова встретились. Очиститься от скверны оказалось невозможно: священные предметы отныне отторгали графа, и он не мог даже поцеловать жену, когда на ней была цепочка с нательным крестом.
Граф понял, что ему придется покинуть жену и сына. Ибо рано или поздно его бы заподозрили: ведь он никогда не выходил днем! А если бы расправились с ним — жена и ребенок пострадали бы так же, как неизменно страдали во все времена родственники колдунов и преступников.
В тот день, когда граф Карди покинул свою Эсперансу, она надела траур и пообещала не снимать его никогда. Полагаю, она выполнила свое обещание. Все, что я слышал о ней, свидетельствует о ее необыкновенном благородстве и духовной силе. В утешение ей остался сын. Я надеюсь, что в том благодатном климате мальчику удалось вырасти и повзрослеть, и, быть может, сейчас на земле Мексики живут потомки Раду Карди.
9.
Сам же граф Карди еще долго путешествовал по Мексике. Возвращаться в храм к Женщине-Змее он не хотел. Он мечтал переплыть океан и вернуться в Европу. Но для этого ему нужен был слуга. Не простой наемный слуга, а особый: смертный слуга упыря, который будет стеречь его гроб от рассвета до заката. Чтобы получить слугу, упырь должен совершить некий обряд, в сущность которого граф меня не посвятил. И еще надо было найти подходящего человека, который пожелает служить упырю.
Граф нашел такого. Его звали Бернардо, он был метис, ребенок индианки, рожденный от белого человека, который надругался над ней. Мать не пожелала его воспитывать и отдала в приют при монастыре. Бернардо стал монахом, но не по призванию, а потому, что не видел иного пути. Он был слаб, а граф дал ему силу, дал ему чувство защищенности, которого не хватало этому несчастному. И Бернардо сопровождал гроб графа через океан, а потом во время путешествия по Европе.
На корабле граф страдал от голода, но мог только пить по нескольку глотков крови, добровольно отдаваемой его слугою, чтобы поддерживать в себе жизнь. Только во время бури, настигшей корабль в середине пути, граф позволил себе засосать насмерть одного из матросов, чье тело он сбросил за борт, а команда сочла его смытым волною.
В Европе граф пережил немало приключений, которые я даже не стану описывать в своем повествовании, ибо они не так уж важны, а важно то, что узнал он о потаенном от смертных мире упырей. Граф узнал, что в каждом крупном городе есть свое сообщество упырей, подчиняющееся одному верховному упырю. И что европейские упыри соблюдают некий закон, согласно которому они не убивают людей, а только берут немного крови: столько, сколько нужно для поддержания жизни. Жертва чувствует себя больной, но постепенно выздоравливает, а про нападение не помнит. Закон этот принят упырями после того, как церковь по-настоящему серьезно взялась за выявление упырей, их слуг и колдунов и прочей нечисти и заметно в этом преуспела. Цель нынешних упырей — заставить людей забыть о том, что упыри существуют, и это им почти удалось: ведь многие так называемые просвещенные люди считают, что упыри — не более чем легенда, которой пугают детей. И это знание правды об упырях я считаю главным из того, что поведал мне мой бедный друг...
10.
Граф Карди вернулся в свой замок спустя двадцать два года после того, как покинул его. Сын его Мирче к тому времени скончался, скончался и внук его Раду-младший, и другие внуки, рожденные в его отсутствие. Проклятье нависало над несчастной семьей: в живых осталась только Мария, первенец Мирче и Урсулы.
Граф покинул свою внучку, когда ей не исполнилось и четырех. Теперь же она стала женщиной, такой же красивой, как ее мать. Она была замужем: за австрийцем Фридрихом Драгенкампфом, который согласился взять фамилию жены — Карди. У нее было двое детей: Карл-Фридрих, которого называли Карло, и маленькая Люсия.
Граф также застал в живых своего дядю, Мирче Морузи, и свою невестку Урсулу.
И меня, своего исповедника и друга.
Но не я, а Урсула первой поняла, что теперь представляет из себя граф Раду Карди. Она обратила внимание на то, что он появляется только после заката, на его бледность и удивительную моложавость: он мало изменился с тех пор, как мы расстались! Я по наивности своей приписывал это благодатному солнцу Мексики, но Урсула привлекла мое внимание к тому, что граф избегает солнца и что в дневное время слуга Бернардо охраняет его покои яростно, как Цербер.
К тому же в окрестностях вдруг начали бояться упырей. В своих землях граф не желал соблюдать законы европейских упырей и убивал по своему желанию, преимущественно молодых и здоровых. Он навещал избранную жертву несколько ночей подряд, и она начинала чахнуть, а потом умирала. Несчастных жертв упыря пробивали колом, им отрубали голову, а рот набивали чесноком. Сколько страданий такие ужасные похороны приносили их близким! Мало того — пережить смерть родного человека, так еще и наблюдать надругательство над телом.
...Урсула поделилась со мной своими тревогами. Сначала я не хотел верить ей. Но потом и меня охватили сомненья. И тогда я решился поговорить с самим Раду. Я пришел к нему после заката и признался в своих подозрениях. Я не упоминал Урсулу: взял все на себя, на случай, если граф разгневается. Но он, к моему великому ужасу и изумлению, рассказал мне обо всем. Несколько ночей подряд он исповедовался мне. Это была кошмарная исповедь...
Я тогда в первый раз нарушил тайну исповеди, рассказав Урсуле, что ее подозрения верны. Я просто не знал, что делать. Мы оба чувствовали себя совершенно потерянными. Выдать графа Карди? Но как это скажется на всех нас, его домочадцах? Не устроят ли крестьяне бунт, во время которого пострадаем все мы? Рассказать правду только Фридриху, единственному молодому и сильному мужчине в доме? Но вдруг это повлияет на его отношение к Марии? Фридрих обладал тяжелым характером и, хотя обожал жену, был пугающе фанатичен во многих вопросах. В том числе и в религиозных.
И тогда мы решили предоставить дело в руки Божии и ждать проявления Его воли.
Мы не знали, что Он отступился от нас.
11.
Когда заболела маленькая Люсия, слуги и Фридрих заподозрили, что она стала жертвой той же эпидемии, что и многие в окрестных деревнях. Эпидемии — или, быть может, упыря? Фридрих допускал такую мысль. Мы с Урсулой — нет. Потому что Раду поклялся мне, что не пил кровь у своей правнучки. Даже ему это казалось кощунственным. По всем признакам, у малышки была скоротечная чахотка. Через месяц Люсия скончалась — а Мария была больна. Она горела, задыхалась, кашляла кровью. И опять в ее болезни обвинили упыря! Но Раду никогда бы не причинил зла своей любимице.
Фридрих отослал маленького Карло учиться в Италию: подальше от болезней и опасностей. А сам целыми днями молился, не отходя от ложа больной, и даже ночами стерег ее сон. Он побледнел и осунулся, он был измучен недосыпанием, но полон решимости. Фридрих закрывал на ночь окна, и бедняжка Мария жаловалась на духоту. Но Фридрих боялся, что в открытые окна может влететь тот, кого все так боялись. Он не догадывался, что упырь легко мог войти в замок через двери и даже навестить свою больную внучку. Не знаю, подозревал ли Фридрих в ту пору графа Карди. Он никак этого не выражал. И спокойно позволял своей жене свидания с ее моложавым дедом.
