Тишина

— И еще, не менее интересная новость есть, — теперь Вольф сделал театральную паузу, — Кнут тоже жив. Думаю, вы его тоже списали?

— Да. — Бородин нехотя кивнул, — я уже и дочь мысленно похоронил, а тут.. — он радостно улыбнулся.

— Это еще не все. Ты присядь, Иван Степанович.

Тот настороженно посмотрел на ребят и прислонился к стене, садиться было некуда, разве что на тело дока, которое стало подавать первые признаки жизни.

— Мы встретили здесь Курта Йохансона.

— Кого-кого???

Такого потрясенного человека, Паркер никогда не видел. У Бородина был вид человека, который увидел восставшего из мертвых.

— Тут длинная история.... Пусть он сам тебе все расскажет.

— Но он же умер? На руках Кнута — сам видел, собственными глазами! Мы тогда отбивали очередную атаку мутантов. В него попало сразу три стальных болта, из них два в голову. Умер мгновенно. — Степаныч замолк обескураженный.

— Это не тот Курт, которого ты знал и который умер на руках сына. Это получается...., — Леха замер, прикидывая, — это следующий Курт. Его восстановили по ошибке, думая, что его нет в живых. Вот такая коллизия...

Тут очнулся доктор Рабинович. Присел, скособочившись, у стены и умирающим голосом выдал:

— Ой, кого я вижу? Мальчики! А что со мной было?

— Вы потеряли сознание, синие губы....Думали, что вы все..., того....

— И ви, таки использовали инъектор? — от волнения за бесцельно потраченный, по его мнению, инъектор, док перешел на одесский диалект, — Ай-вей... Мы могли бы на нем сделать неплохой гешефт. Если вам не нужны деньги, то могли бы дать заработать чуть-чуть денег, старому еврею. — Рабинович даже пустил слезу — очень правдоподобно, кстати. Леха уже полез в карман, за второй инъекцией, как в бизнес вмешалась 'кровавая гебня', придушив его на корню.

— Арбам, ты уху ел? Парни тебя с того света вытащили, а ты, на них, тут же пытаешься еще и заработать, нехилые, кстати, деньги? Вставай, нечего разлеживаться! — и уже другим тоном, в рацию:

— Авангард! Тут у вас должен зал большой обнаружиться вот-вот. Привал там сделаем! Идемте, — он осмотрел группу старых друзей, которые попытались продолжить беседу, — думаю, на привале будет удобнее.

— Не, ребята, может, без привала обойдемся? — Степаныч чуть не пританцовывал от нетерпения.

— Слышь, Иван Степанович, мы тебя понимаем — дочь, старый друг и все такое, но ты о своих людях подумай. Они с утра идут, а время обед. Да и Санька твоя столько тебя ждала, что полчаса или час ничего не решат.

— Полчаса!

— Хорошо-хорошо! Как скажешь, — облегченно вздохнул Паркер, ожидавший, что Степаныч заставит идти без привала.

Но и короткий привал дал людям немного отдыха, на котором было сделано объявление о том, что их встретили разведчики, и идти осталось совсем чуть-чуть. Воспрянувшая духом колонна двигалась гораздо быстрее. И вот Леха и Вольф, идущие впереди всех, вместе с разведкой, видят знакомые гермоворота и встречающую их толпу хозяев. Все переоделись в чистую, парадную одежду.

Не выдержавший и пошедший с ними Степаныч, разглядел стоявшую Сашу и рванул к ней. Та, увидев, кто бежит к ней, побледнела и тихо осела на пол. Отец подлетел к ней, поднял на руки, целуя все, что подвернется — лицо, руки, одежду, плача и приговаривая:

— Жива, жива моя крошка....

Все мужики засмущались, деликатно отворачиваясь в сторону, одна Алена ревела, как она потом оправдывалась — 'за компанию'.

Арисаки вырядился в расписанное драконами кимоно и вообще, был очень внушителен, несмотря на свою миниатюрность. Кобальт в разгрузке с множеством подсумков и пожарным топором на плече, очень напоминал гнома. Курт и Кнут, в простых с виду черных куртках, таких же, в каких щеголяли Леха с Вольфом, молча стояли и смотрели на подходящую к ним колонну, только руки выдавали их волнение, они не знали куда их деть. То складывали на груди, то прятали за спину. Жидкий рядок мутантов Сиама, который тоже пожелал встречать свежее 'мясо', как он выразился, впечатлял количеством надетых на каждого самодельных бус и других украшений. Аборигены разоделись, кто во что горазд. Браслеты из цветного силового провода, плетеные ремни из изоляции, ну и все в таком же духе. Паркер, возглавлявший колонну, и успевший переодеться в чистый камуфляж тоже выглядел вполне представительно. Когда голова колонны втянулась в небольшой зал перед гермоворотами и остановилась, он сделал несколько шагов вперед, к японцу, отдал честь и представился:

— Джошуа Паркер. Начальник департамента контрразведки временного правительства девятнадцатого уровня.

Японец с серьезным лицом кивнул, отдал честь в ответ и тоже представился:

— Нариоки Арисаки. Ведущий специалист отдела сетевой защиты департамента охраны Базы.

Они пожали друг другу руки, и Арисаки добавил три очень важных, для всех прибывших, слова:

— Добро пожаловать домой!

Леха сразу почувствовал, как спало напряжение с лица Паркера. Все-таки тот волновался по поводу приема его людей. Японец тут же стал рассказывать Паркеру и подошедшему Степанычу с Саней, который закончил обниматься со старым-новым Йохансоном, о том, где и как размещать людей. Ворота открылись, и длинная змея стала понемногу втягиваться внутрь. Сразу поднялась суета и неразбериха, которую пытались разрулить Алена, Курт и Кобальт. Кнут и Саня были полностью во власти Степаныча. Тот не отпускал их не на одну минуту от себя, как будто боясь, что дочь и ее жених исчезнут. Дочь он держал за руку, ни разу не выпуская ее ладонь из своей.

Как оказалось, Паркер и Степаныч, основательно подготовились к походу. Весь отряд был разбит на десятки, старшие которых были мгновенно собраны, им были отданы приказы и придан один из мутантов Сиама, в роли проводника. И каждый десяток был быстро размещен на своем месте.

На удивленный вопрос старших разведчиков, мол, как так? Все знаете, сколько человек и т.д. и т.п. — был дан прямой ответ: боты вас отслеживали еще уровнем ниже.

Паркер и Степаныч переглянулись и покачали головами. А потом прибежал мелкий, похожий на четырехрукого гиббона мутант и пропищал, что их зовет большой шаман.

— Папа, мы пойдем? — Сане не терпелось поискать подружек, да и Кнут тоже не находил себе места.

— Ладно, идите, — проворчал Бородин и встал, — только не теряйтесь...

На совещании уже их ждали. Был, естественно, Арисаки, оба техника и Курт Йохансон. У пришедших вопросов было много. Но главным был один — шансы есть?

— Конечно! — ответил уверенно Арисаки. — Сегодня день знакомства и отдыха. Завтра — все мужчины на работы в тоннель.

Вечер воспоминаний прошел бурно и весело. Но все были в таком ожидании чуда, да и гости были сильно уставшими, что угомонились быстро.

Один Рабинович умудрился сильно набраться, да так, что достал всех. Тогда парни, посовещавшись с Паркером, подошли к Арисаки, кое о чем с ним поговорили и закинули бесчувственное тело дока в саркофаг, а японец засел за компьютер.

Абрам Рабинович.

Утро бывает и добрым. Так было очень давно, и Абрам решил, что это все-таки случилось. Он умер. Док лежал с закрытыми глазами и перед его мысленным взором проносились сцены его бездумно пропитой жизни. Жены, одна за другой, пытавшиеся наставить его на путь истинный увещеваниями, а кое-кто из них, с помощью скалки или других тяжелых предметов попавшимися под руку. Бесполезно. А ведь молодость отнюдь не сулила такой вот бесславный конец. Потомственный медик, в неизвестно каком поколении. Отец удачно проскочил мясорубку 'Того самого дня', спас жену и единственного ребенка. Медики при любой власти ценились на вес золота, поэтому Соломон Рабинович жил припеваючи. И сын соответственно, тоже. Получил через саркофаг базовое образование медика, плюс, так сказать, интернатура при отце, смогли сделать из Абрама приличного доктора. Но ценность медиков сыграла с сыном плохую шутку. Он понял, что ему все дозволено и пустился во все тяжкие. Подобралась компания из таких же 'сынков', которая никого и ничего не боялась на этом уровне. В ополчение, гонявшее мутантов по тоннелям, они не пошли, заниматься общественно-полезным трудом на грибных фермах, естественно, считали зазорным. Пили самогон, зажимали красивых девчонок, играли в карты и кости — вот такая веселая была у них молодость. Со временем, кто сам остепенился, кое-кого, особо отмороженного, находили мертвыми в темных, заброшенных тоннелях. Абрам, с помощью ремня, еще тогда крепкого отца и слёз матери, взялся за ум. Бросил азартные игры, в которых ему и так не особо везло, и втянулся в работу. И дело пошло — оказалось, что медицина не так скучна, как ему казалось в молодости. Но сначала умерла мать от туберкулеза, а за ней тихо ушел отец, так и не простивший себе смерти жены. Абрам остался один. И единственным врачом на весь уровень. Горевать было некогда — работы было выше головы. Но алкоголь.... Он был той отдушиной — куда время от времени прятался маленький еврей от той тоски, которая съедала его душу. И если бы не старый друг Джошуа, который сам смог вовремя уйти из той плохой компании и помог Рабиновичу завязать с ними. А когда стал большим чином в контрразведке, придумал департамент, помог организовать медицинские курсы, где стал преподавать Рабинович, так как рабочих саркофагов не было, и получить качественные знании было негде. А так, хоть какие-то санитары и медсестры появились в ополчении.

Так и шла жизнь. Без особых приключений, год за годом, пока не подошла к своему закономерному финалу. Смерть от спирта — как раз подходит доктору медицины. Цирроз печени класса С — уж что-что, а диагноз док мог себе поставить. Жизнь истекала ручейком из бренного тела, и именно это подвигло Абрама пойти с Джошуа в этот бессмысленный, с точки зрения любого здравомыслящего еврея, поход. Он хотел увидеть синее небо и когда умрет, что бы его тело было закопано в землю, а не отдано на переработку.

Но печень, всегда напоминавшая о себе резкой болью в правом боку, в этот раз молчала. Потому-то док и решил, что он умер, но тут появилось нечто, заставившее дока усомниться в своей кончине. Запах. Знакомый запах пластика. И док решился открыть глаза.

— Мля! Опять обманули бедного еврея! — вырвалось из пересохших губ.

Перед ним маячил немного помутневший, но такой знакомый пластик саркофага.

Подняв руку, Абрам с трудом сдвинул крышку и сел, свесив ноги.

— О, явление Христа народу! — в дверном проеме появилась голова Алексея и тут же створки распахнулись, и в комнату ввалилась толпа народу.

— Абрамович, ты все-таки жив?! — радостный Паркер подскочил и обнял старого друга с такой силой, что у того хрустнули ребра. Потом отвел от себя и внимательно посмотрел на голого доктора и уже трагичным голосом сказал:

— Абрам, я не думал, — с ненатуральными слезами в голосе начал Джошуа, — что ты воскреснешь не иудеем.

Рабинович опустил глаза, выругался и закрылся руками. Все вокруг поняли казус и тоже начли хохотать.

— Дайте одежду! — Док не разделял их веселья. — Упыри!.

Он явно был расстроен наличием лишнего, по его мнению, кусочка плоти. Ему кинули трусы и майку. Тапочки стояли у саркофага. Натягивая белье, док почувствовал какие-то изменения в теле. Остановившись с полуодетой майкой, он снял ее и уже внимательно осмотрел тело. Все выжидательно замерли.

Мускулатуры явно прибавилось. Провел языком по зубам — не поверил, полез в рот пальцем. Зубы были все!!! И тогда он поверил. Нет, не так... ПОВЕРИЛ!!!

— Все-таки Моисей не дал умереть бедному еврею!

— Ладно, харош прибедняться! — Джошуа хлопнул Абрама по плечу, — пошли, нас ждут великие дела! Обрезание мы тебе потом сделаем, уже под солнцем! — И заржал, как конь.

Как оказалось, пока док проводил время в саркофаге, остальные тоже баклуши не били. Все люди были расселены и накормлены. Утро следующего дня было уже рабочим. И пока Вольф с Волковым пробивали планетарными танками проход, мужчины, как и прибывшие гости, так и из хозяев уровня, шли следом и укрепляли потолок тоннеля, где требовалось, срезая и растаскивая по сторонам ,прутья арматуры, куски кабелей и световодов. Этажи уровней представляли собой мешанину из всего этого, тяжелого монолитного бетона, кирпича, пенобетона и отделочных материалов. Тоннель пробивался не вертикально вверх, а был чем-то похожим на спираль. Только ломанную, состоящую из отрезков.

Все шло, вроде бы, прекрасно. Но Лешу не покидало чувство, что не может быть таким гладким последний отрезок на пути к свободе и судьба приготовила им сюрпризы. И не обязательно приятные. Вот как этот, например.

— Стоять! — заорал он, и Вольф резко нажал на тормоз, да так, что его машина заглохла, и выругался от души.

— Ты, что, вообще охренел? — заорал он, — так ведь дураком сделать можно!

— Не ори. Смотри на стену! Она мокрая!

— И что?

— Откуда вода?

— Да хрен его знает, — ответил успокаивающийся Хантер ,— водовод порван, откуда еще?

— Все водоводы порваны еще два этажа назад.

— Значит сверху идет, откуда еще-то? — пробурчал Вольф, заводя танк.

— Подожди, сейчас поясню ход моих мыслей. Базу бомбили. Вполне возможно, что наверху образовался кратер, который заполнился водой, и мы сейчас снизу пробьем дыру! Понятна мысля моя?

— Да ну тебя, — отмахнулся Вольф, — с твоими мыслями! — И двинул машину вперед, сдвигая завал.

— Епстудей.... — тихо прошептал Леха, — накаркал....

Из-под завала, быстро набирая силу, побежал веселый ручеек воды. Пока еще небольшой, но с каждой секундой, поток воды все прибавлял и прибавлял сил, смывая пыль с обломков бетона и уходя все дальше, вниз, к жилым секторам.

— Тревога! — Леха заорал в рацию, уже не сомневался в том, что базе грозит нешуточная угроза затопления.

— Что случилось? — на связи появился сам Арисаки.

— Вода идет сверху. Похоже, мы пробили дыру в какой-то водоем.... Либо в линзу собравшуюся на этом уровне.

— Давай уходим направо, там вроде тоннель был! — Заорал Леха, а потом, опомнившись, добавил, — подожди, я людей предупрежу!

Выскочил из машины и побежал назад. Там все шло своим чередом, люди работали, растаскивая к стенам куски бетона и всего остального строительного мусора, освобождая более-менее ровный проход.

— Уходите вниз! Быстрее! — Заорал Волков, едва приблизившись,. — мы прорвали какую то емкость с водой! Он не стал говорить о своих предположениях. Все вниз и закрывайте гермоворота! Живей шевелитесь!

Народ понял, что он не шутит, и рванули вниз. Давка, шум. Кто не расслышал, кто-то подумал что не стоит уходить, короче — настоящее столпотворение. К нему пробились сквозь толпу Паркер и Степаныч, они, оказывается, поднялись сюда несколько минут назад, решив все-таки взглянуть на тоннель своими глазами.

— А вы как? — Паркер, даже в такой момент не терял хладнокровия.

— Мы не сможем спуститься — всех передавим! Уйдем в сторону, переждем. Может и не будет большого потока, кто знает?

— Тогда мы, — он переглянулся с Бородиным, — тоже останемся.

— А Санька? И остальные где?